Гарри Поттер. Драбблы (джен)

Название: Случайная встреча

Бета: Ayliten

Пейринг/Персонажи: Драко Малфой, Гермиона Грейнджер

Рейтинг: G

Категория: джен, прегет

Жанр: общий

Размер: драббл, 656 слов

Краткое содержание: Он дожидается окончания суда над отцом, она пришла в Министерство по своим делам.

Примечание: 1) не столько пейринг, сколько намек на него; 2) написано на ФБ-2014 для команды ГП.

В зал суда Драко не пустили. Потоптавшись у закрытых дверей, он вернулся в Атриум и сел на край недавно восстановленного фонтана, уныло рассматривая носки собственных ботинок.

Хотелось верить, что с отцом все будет хорошо. Благодарность Поттера, сотрудничество со следствием, фактическое неучастие в битве за Хогвартс… Но ведь могут припомнить Первую войну, ложь об Империусе, взятки. Что тогда?

Сам Драко считал, что легко отделался: штраф, некоторые ограничения, контроль аврората в течение трех лет. Благо, ни мадам Розмерта, ни Уизли, ни Кэти Белл не стали предъявлять обвинения.

Суды над большей частью Пожирателей уже закончились, наиболее тяжкие преступления рассматривали в первую очередь. Это внушало некоторую надежду, что…

— Малфой? — Он вздрогнул, услышав свою фамилию, и поднял взгляд. Грейнджер, чуть менее растрепанная, чем обычно, стояла перед ним, прижимая к груди какую-то папку. — Ты чего тут сидишь?

— Отца судят.

— Ясно, — удивление в ее глазах сменилось сочувствием. — Его не посадят, не беспокойся. Это я точно знаю.

— А что… что тогда с ним будет? — Раньше Драко никогда бы не унизился до выспрашивания информации у грязнокровки, но ожидание было невыносимым.

Грейнджер присела рядом, пожала плечами.

— Не уверена, но, кажется, примерно то же, что и с тобой. Только чуть строже.

— Ты знаешь вердикт по моему делу?

— По всем делам, Малфой, — Грейнджер кривовато усмехнулась. — И на трети, если не больше, была свидетелем…

Неужели и на его слушании сидела? Драко ее не помнил. Впрочем, он вообще очень смутно помнил, что тогда было.

— А почему не выступаешь сейчас?

— Потому что все наши показания — мои, Гарри и Рона — уже записаны, перепроверены, рассмотрены и подшиты к другим. В нашем присутствии больше не нуждаются.

— И как же Визенгамот справляется без героев войны?

— На удивление прекрасно, — сухо ответила Грейнджер. «С Темным лордом бы так разбирались», — отчетливо послышалось Драко в этой фразе.

— А что ты тогда здесь делаешь?

— Отказ от диплома подписывала, — она взмахнула папкой. — Нам троим их без экзаменов выдали.

— Грейнджер, — Драко помолчал, подбирая слова. — Только не говори, что сомневаешься в своей способности честно сдать экзамены на те же двенадцать «Превосходно», или сколько их там у тебя стоит.

— Я пропустила целый год.

— За месяц нагонишь.

— Ты преувеличиваешь, Малфой.

— А ты врешь, Грейнджер. Ты же знаешь, что это нехорошо?

— Вот же зараза липучая, — возмутилась она, но — что удивительно — раздражения в ее голосе не прозвучало. — Малфой, вот уж кто бы говорил.

Они помолчали: Драко не знал, что спрашивать; Грейнджер, видимо, было нечего сказать.

— А ты не возвращаешься? — Грейнджер все-таки заговорила первой. — Я знаю, что некоторые из ваших подали заявления…

МакГонагалл разрешила семикурсникам вернуться в школу — по ее мнению, учебный процесс сильно пострадал из-за Кэрроу и нестабильной обстановки. Магглорожденные, пропустившие год, вернулись все. Остальные разделились: большая часть предпочла сдать ЖАБА. Драко был среди них. Результаты вышли несколько хуже, чем получились бы после нормальной подготовки, но вполне приемлемы, и он ими удовлетворился.

— Нет.

— Жаль.

— Жаль? — переспросил Драко, вкладывая в одно слово гораздо более длинное и эмоциональное «Грейнджер, у тебя с головой все в порядке?» — Ты же меня ненавидишь.

— Вообще-то, нет. Все эти насмешки, подлянки, попытки задеть-оскорбить — они раздражали, и только. А теперь-то и вовсе их всерьез не воспримешь. Так, детские каверзы…

— Угу, — буркнул Драко и потер ухо, мгновенно занывшее, стоило только вспомнить давнюю историю с драконьим детенышем. — И мне же за эти каверзы больше всех и доставалось. То баллы снимут и не вернут, то в мерзкого хорька превратят…

— Хорек вышел очень даже милый, — возразила Грейнджер. — А все наказания ты честно заслужил.

Она немного помолчала и неожиданно добавила:

— Мне будет не хватать того, прежнего Хогвартса...

— Знаешь, Грейнджер, — медленно начал Драко, стараясь говорить как можно более высокомерно, — если ты так страдаешь без моего внимания, я могу посылать письма… Двадцать оскорблений и насмешек в неделю тебе хватит?

Грейнджер прыснула.

— Знаешь, Малфой… — сквозь смех начала она.

— Гермиона! — звонкий голос прервал их разговор. У одного из каминов стояла самая младшая Уизли. — Гермиона, пошли, опоздаем!

— Иду! — Грейнджер вскочила с места. — До встречи, Малфой!

— Угу, лет этак через девятнадцать, — пробурчал он.

Не пройдя и пяти шагов, Грейнджер обернулась.

— Знаешь, Малфой, — она на секунду прикусила губу, а потом хитро улыбнулась, — я буду ждать твоих писем.

Название: Что значит для тебя...

Размер: драббл, 550 слов

Пейринг/Персонажи: Бартемиус Крауч-старший, миссис Крауч

Категория: джен, гет фоном

Рейтинг: PG

Примечание: сделано на пятнадцатую неделю (седьмую второго сезона) "Дуэльного клуба" за Бартемиуса Крауча-старшего.

— Это глупо, — твердо говорит Барти. Через неделю экзамены, и хотя он уверен в своих знаниях — лучший на курсе, как-никак! — некоторые трансфигурационные формулы не помешает повторить, так что у него нет времени на…

— Зато весело, — Адела мягко улыбается, вскидывая подбородок. Она на полгода старше и, тем не менее, на голову ниже, и потому всегда смотрит снизу вверх. Это добавляет хрупкости, даже беззащитности, и Барти кажется, что он должен защитить ее от чего-то… хотя ему-то прекрасно известно, что эта беззащитность обманчива: на последнем занятии Дуэльного клуба профессор Флитвик поставил их друг против друга, и последствия хитрого проклятия (как выяснилось позже, придуманного самой Аделой) аукались Барти еще неделю.

— Пожалуйста-пожалуйста? — Он бездумно кивает, спохватываясь только через секунду, но отказываться поздно: Адела уже тянет его в угол гостиной, где на столе разложены учебники и свитки с заданиями.

— Каждое имя несет в себе определенный смысл, — втолковывает она, берясь за перо. — Не только известный всем, ну вот как у нашего директора имя на латыни значит «белый», но и тайный, который вкладываем мы сами… С чем ассоциируется буква «Б»? Что она для тебя?

Пару секунд Барти молча смотрит на Аделу, силясь понять, зачем он это делает. Но ответа — простого и логичного — у него нет. Неуверенное, почти робкое оправдание «Она попросила» не в счет.

Но раз уж согласился — делай. Барти переводит взгляд на лист, где аккуратно выведено его имя, и начинает соображать.

И понимает, что задание не такое уж простое. К некоторым буквам он никак не может подобрать ассоциаций. Другие же, напротив, слишком о многом напоминают, и выбрать что-то одно непросто. И далеко не все из пришедшего на ум он готов высказать вслух.

Самое простое Барти все-таки озвучивает. «Б» — синева и бронза рейвенкловского герба. И Блэки, от родства с которыми (за редким исключением) он бы охотно отказался. «А» — это амбиции; помнится, Распределяющая Шляпа удивлялась необыкновенному для его лет честолюбию и полнейшему нежеланию изворачиваться и хитрить ради достижения цели и воплощения этих самых амбиций в жизнь. Что, в свою очередь, привело к выбору между «Р» и «С» — Рейвенкло и Слизерином. Впрочем, «С» обозначает еще и сестер…

— А «М»? — с азартом продолжает допытываться Адела.

— Министерство Магии. Я собираюсь там работать.

— Международное сотрудничество?

— Аврорат.

Перо замирает, не коснувшись бумаги.

— Аврорат? — В голосе Аделы любопытство сменяется испугом. — Но это же опасно!

Барти пожимает плечами. Дядя Раймунд тридцать лет прослужил в аврорате, арестовал не один десяток преступников, сражался против сторонников Гриндельвальда на войне, сколько раз был ранен — не вспомнить… а умер от яда брошенной любовницы.

— Значит, буду осторожен.

Адела пристально смотрит на него — а потом внезапно отводит взгляд, словно смущенная чем-то.

— Так что же за тайные смыслы в моем имени? — Барти кивает на свиток, исписанный ровным почерком Аделы.

— Ты предан родным и своим идеалам. А еще не любишь откровенничать, — Адела складывает лист вчетверо и протягивает ему. — Возьми. Со временем что-то изменится; будет возможность сравнить…

И действительно — меняется.

Через несколько лет «амбиции» окончательно уступают первенство «Аделе», а вскоре «С» приобретает значение «сын».

Для «войны» нет буквы в его имени — но он и не считает схватки с Пожирателями смерти войной. Это «Т» — террор, и Бартемиус клянется остановить его. Он днюет и ночует на работе, выбивает разрешение на использование Непростительных, сам порой участвует в рейдах — победа стоит этого.

И в один миг победа оборачивается поражением — когда Робардс, посеревший, утративший обычное хладнокровие, докладывает, что вместе с Лестрейнджами арестован Барти.

Последняя в его жизни перемена — для буквы «И».

«Империус».

Название: Скажи мне

Размер: драббл, 669 слов

Персонажи: Геллерт Гриндельвальд, НЖП

Категория: джен

Жанр: зарисовка

Рейтинг: PG

Краткое содержание: Геллерт просит предсказать ему будущее

Примечание: согласно «Фантастическим тварям», у Гриндельвальда есть способность к прорицанию, в тексте это учитывается. Написано для команды Гарри Поттера на ФБ-2017.

— Дрянь!

Злой выкрик и звук пощечины гулким эхом разнеслись по коридору, заставив Геллерта сбиться с шага. Он полагал, что никого больше не привлечет эта часть замка, самая отдаленная от жилых помещений и вдобавок самая холодная. Влюбленные предпочитали устраивать свидания в Западной башне, дуэли назначались на Южной галерее, а для мелкоты, жаждущей похвастаться храбростью и выученными заклинаниями, был целый лабиринт из развалин бывшей совятни. Геллерт подозревал, что ее специально не восстанавливали — а то и тайком накладывали заклятья, чтобы заглянувшим туда студентам было веселее. С их преподавателей — по крайней мере, с некоторых — сталось бы.

Из-за поворота, чуть не сбив его с ног, метнулась какая-то девица. Геллерт не успел понять, кто это был, но громкие всхлипы ему определенно не почудились.

Любопытство — страшная сила. Секунду поколебавшись, он свернул в коридор, где разыгралась трагедия — эксперимент может и подождать, четверть часа (вряд ли это займет больше времени) ничего не решит.

Далеко идти не пришлось. Через десяток-другой шагов коридор заканчивался винтовой лестницей, на ступеньках которой сидела девушка, с довольно-таки невозмутимым видом потиравшая щеку. Раньше им не доводилось общаться, но кто она, Геллерт знал. Все знали. А магглорожденных на первой же неделе учебы просвещали, кто такая Альвдис Йенсен.

Она училась на курс младше, но слава ее уже вышла за стены Дурмстранга. Иногда Геллерт завидовал этому — немного.

— Что случилось? — спросил он, подозревая, что ответ, по сути, уже известен.

— Ее нареченный женился на другой. Семья приносит извинения, клянется, что обряд совершили тайком, против воли родителей, даже грозится наказать непокорного отпрыска. Только что ей эти извинения...

— Поскольку женился он явно не на тебе, предположу, что…

— Месяц назад Маргит принесла его письмо, — подхватила Альвдис. — Хотела узнать о чувствах.

— И ты?..

— Сказала, что он влюблен. Теперь Маргит думает, я посмеялась над ней, утаив правду.

— Она не знает разве, что прорицатели — не справочник, в котором заключена вся нужная информация?

— Знать и понимать — разные вещи, Геллерт.

— Нас разве представляли друг другу? — Он насторожился.

— В школе ты пользуешься определенной известностью, — Альвдис пожала плечами. — Но можно сказать, что представляли. У моей тетушки Дагрунн, примерно лет десять назад. Тебя привозили, чтобы узнать… о способностях.

Геллерт невольно передернул плечами. Он хорошо помнил тот визит. Седая женщина с пронзительным взглядом, запах жженых трав, от которого сразу же заныло в висках…

— У тебя ведь тоже есть дар.

— Да. Но… — Геллерт замялся: не любил признаваться в слабостях, пусть даже они не были его виной и не приносили вреда. — С твоим не сравнить.

— Зато тебя не называют новой Кассандрой. — Улыбка у Альвдис вышла не слишком веселой. — И я не про англичанку, о которой ты сейчас подумал.

— Ах, да. Троянская царевна, предрекавшая беды, — Геллерт усмехнулся. — Знаешь, а предскажи будущее мне, — вдруг пришло ему в голову.

— Зачем? — изумилась Альвдис.

— Интересно.

— Тебя ждут экзамены и еще год учебы, доволен?

— Нет, я хочу настоящее предсказание! — Геллерт протянул ей руку. — Ну же! Клянусь, что не стану ни в чем винить тебя, как эта… — Имя брошенной женихом девицы вылетело из головы сразу, как он его услышал.

— Как Маргит?

— Именно. Как Маргит, в отличие от которой я понимаю, что ответ зависит от вопроса, а пророчество — не приговор, а предупреждение.

— Как знаешь, — Альвдис вздохнула и, прикрыв глаза, обхватила ладонями его руку. Уже через несколько секунд Геллерт почувствовал, как холодеют ее пальцы. Это не стало неожиданностью: прорицание почти всегда сопровождается изменениями, особенно если волшебник не использует посредники вроде карт или рун. У самого Геллерта белели глаза — родители, наблюдавшие несколько случаев, говорили, что он становился похож на слепого…

— Геллерт Гриндельвальд, — голос Альвдис тоже изменился, зазвучав ниже и тише. — Не обагрив руки кровью, ты получишь то, за что другие кровь проливали веками. Ты встретишь человека, который полюбит тебя, и эта любовь всегда будет жить в его сердце. Ты добьешься славы, и память о твоих свершениях останется в истории. — Шепот оборвался, Альвдис вздрогнула, открыла глаза и заморгала, приходя в себя.

— Что же, — усмехнулся Геллерт, — мне нравится. Спасибо за предсказание.

— Не обольщайся, — Альвдис качнула головой. — Обычно сказанное мной имеет довольно сомнительные последствия.

— Я постараюсь, чтобы все сбылось благополучно, — заверил Геллерт и отступил, прощаясь. Как ни занимательно было поговорить о будущем, его внимания сейчас требовало настоящее.

— Лучше постарайся, чтобы оно вовсе не сбылось, — донеслось ему вслед.