УБС (гет)

Первый год обучения в Университете Богов Смерти выдался нелёгким. Истории появления Тетрадей Смерти, бесконечные лекции о могуществе синигами, их характерах и роли в реальном мире утомляли и вызывали дремоту. Практические занятия были и того унылее: на парах учили скорописи, делить временные отрезки сперва на сорок секунд, а потом на шесть минут и сорок секунд. Конечно же, в речи преподавателей проскальзывали упоминания о неких правилах Тетради Смерти, и о таинственных глазах, позволяющих увидеть дату кончины любого человека, но каждый раз фраза обрывалась на словах: это вы пройдёте на старшем курсе. Но тяжелее всего было на парах физической культуры, которую вели бывшие сотрудники ФБР.

Именно поэтому, сидя в студенческом кафе, Ведьма Прево подпирала голову рукой и изо всех сил старалась не заснуть. В УБС было запрещено носить настоящие имена по неизвестным причинам, а выдуманная в день подачи документов кличка досаждала Ведьме. С такими темпами легко и настоящее имя забыть, а так хотелось, чтобы хоть кто-то позвал её или ласково прошептал её имя. Чтобы окончательно не уснуть, Ведьма достала из рюкзака карты Таро. Она была мистически настроенной девушкой, что, собственно, поспособствовало её решению взять такую странную кличку.

— О-о-о, картишки, — широко улыбаясь алыми губами, к Ведьме обратилась девушка, одиноко сидящая за соседним столиком. До того, пока Ведьма не достала карты, незнакомка болтала по телефону, и видно было, что разговор её утомлял. — Сыграем? Не знаю, насколько ты хороша в картах, но я тебя уделаю в два счёта!

— Карты Таро для этого не предназначены, — пробурчала Ведьма, но тут же подумала, что звучит недружелюбно и решила исправиться. — Но твою судьбу предсказать могу.

— Судьбу? Я не очень-то в неё верю. Впрочем, я и в синигами не слишком уверовала, несмотря на религиозный экстаз наших преподов.

Она весело рассмеялась, садясь рядом с Ведьмой. Она была красивой, несмотря на довольно яркий макияж, который Ведьма не одобряла. Бледная кожа, прямые чёрные волосы до плеч, чёрные глаза. На улице было по-осеннему тепло, поэтому незнакомка была одета легко: в чёрный топ с вырезом, белую короткую юбку, из-под которой выглядывали кружева на чулках. Весь её внешний вид выражал легкомысленную кокетливость, которой Ведьма, будучи девушкой скромной, никогда бы себе не позволила. Ведьма же была вечно натянутой, как струна, и прямой, как жердь. Всё в ней было строго, начиная с прямых каштановых волос, заканчивая до блеска начищенными туфлями, в которых можно было видеть собственное отражение. На ней был синий пиджак, рубашка и длинная юбка в клетку — ни капли кокетливости незнакомки, лишь издержки старого и бесчеловечного пуританского века.

— Меня зовут Бренди, — хихикнула девушка. — Бренди Макмилан. Назвалась так, чтобы побесить преподавателей и вогнать в краску предков.

— Ведьма Прево, — смущённо проговорила она. — Очень приятно, Бренди.

— Взаимно, фея! — Бренди улыбалась. — А почему у тебя такое прозвище? Тащишься от феечек Винкс? О, я тебя прекрасно понимаю. Блум идеальна!

Ведьма густо покраснела и стала тасовать карты Таро.

— На самом деле, — хрипло проговорила она. — Я немного странная. Мне нравится всё мистическое и необъяснимое…

— Такое как лекции у мистера Ривера?

— Ну… да. Я всегда чувствую себя неловко, когда он прекращает вести лекцию и начинает жужжать, играя с самолётиком.

— Однажды я записала это жужжание, — засмеялась Бренди. — Чтобы потом пересказывать его на зачёте. Интересно, с каким выражением лица он поставит мне огромный, жирный неуд?

— Наверное, одним взглядом испепелит твою душу.

— В яблочко! — всё смеялась Бренди. — По-другому он смотреть и не умеет. Хотя, когда я пришла на практику к нашему Б-нутому преподавателю, он смотрел на всех так, будто моя группа с ним взяли и трахнулись.

Ведьма низко опустила голову, тасуя карты и давясь от хохота. Речь шла о преподавателе по имени Бейонд. К сожалению,свою фамилию он не разглашал, и поэтому к нему всегда обращались не иначе как «Извините». Всех студентов, у которых в фамилии или в кличке первой буквой была «Б» он мучил с особым пристрастием, допрашивая у доски чуть ли не до конца пары. Бренди входила в число его излюбленных первокурсников и потому не скрывала раздражения, когда речь заходила о преподаваемом Бейондом предмете — языке синигами. Тот самый предмет, который никому не пригодится, но о важности которого будут промывать мозги чуть ли не половину каждой пары.

— То, что я буду спрашивать на зачёте, не будет ни в лекциях, ни в учебниках, — глубоким, томным голосом проговорил Бейонд на первом занятии. — Вы должны научиться читать мои мысли.

Бренди цитировала его так громко и с такой увлечённостью, что определённо привлекла внимание людей, находящихся в кафе. Глубоко вздохнув, Ведьма принялась раскладывать пластиковые карты с изящной ярко-красной рубашкой, на которой чёрным силуэтом выделялся острый лунный серп. Пальцы Ведьмы неприятно кололо, когда она проводила ногтем по нужной карте. Бренди склонила голову, наблюдая за отточенными движениями Ведьмы, а Ведьма заметила, что на них смотрят. Парни в большинстве своём задерживали взгляд на миловидной Бренди, а Ведьма для них была, наверное, как строгая учительница старших классов, которую они случайно встретили в кафе, и с которой избегали здороваться.

— У Таро есть чётко установленная трактовка, — улыбнулась Ведьма, глядя на свои карты. — Но мне она не нравится, я люблю объяснять выпавшее значение по-своему. Изначально Таро — это история о путешествии. Дурак отправляется в путь, преодолевает Смерть, и, в конце концов, ему достаётся Мир.

— Ну стандартизированное объяснение меня тоже бесит, — Бренди широко улыбнулась. — Именно поэтому я с двенадцати лет не открывала сонники и не интересовалась гороскопами. Все люди уникальны.

Ведьма перевернула одну из пяти карт.

— Карта будущего, — проговорила она. — Колесница. Означает дорогу, гонку, стремление к цели. Карта прошлого — Луна. Говорит об одиночестве, благородстве, тайнах. Карта настоящего — Смерть…

Ведьма удивлённо раскрыла глаза и подняла их на Бренди. Та захохотала.

— Наш университет, фея, — она махнула рукой в сторону окна, из которого лились тёплые золотые лучи заходящего осеннего солнца. — Здесь всё связано со смертью.

— Мгм. Верно. И всё-таки, это может оказаться метафорой. Не буквальная смерть, а смерть в духовном плане… или человек с арканом Смерти. Кхм. Отношение окружающих к тебе — Любовники.

Бренди игриво присвистнула, сложив в трубочку алые губы.

— Это карта выбора, Бренди. Наверное, кому-то ты не нравишься, а кто-то… ну… сохнет по тебе.

— И на тех, и на других мне совершенно плевать, — она расхохоталась.

— Последняя карта. Ты, — Ведьма осторожно перевернула карту рубашкой вниз. И широко раскрыла глаза. Подобный аркан выпал ей впервые, несмотря на то, что карты Таро стали её увлечением ещё во времена обучения в начальной школе. — Дьявол.

Бренди подняла взгляд на удивлённое лицо Ведьмы и издала такой сатанинский хохот, что присутствующие в кафе перекрестились. Так смеяться могли только Мефистофель, Доктор Зло и Бренди Макмилан, узнавшая о своей истинной природе.

— Я дьявол, что пришёл по душу грешницы!

— Это… это карта сильного и яркого человека!

— Я пожру её с чесночным соусом и бокалом слёз девственниц!

— Человека, за которым следуют, и который может манипулировать…

— А на десертик будут блинчики.

Ведьма нахмурилась, а Бренди в ответ на её злобное выражение лица заулыбалась. Определённо Дьявол, решила Ведьма, ничто её не может смутить, и ведёт она себя как хочет. Даже осуждение общества не пугает её, как и косые взгляды, доставшиеся девушкам в ответ на выходку Бренди.

— Да ладно тебе, — улыбалась она. — Лукавого поминают, если я прохожу мимо. «Бренди идёт, вот дьявол!» Или покрепче слово подберут.

— Что вы делаете?

К ним с хмурым видом подошла девушка, убирающая ноутбук в наплечную сумку. Она была высокой, в узких джинсах и куртке, в которой утопало её худощавое тело. Её неаккуратно остриженные рыжие волосы обрамляли сердцевидное миленькое личико. Её нос из-за немодных очков в чёрной оправе казался несколько большим. Ведьма узнала её. Они учились в одной группе, и эту девушку звали Эйч Вульф. Ведьма слышала, что она спровоцировала скандал в приёмной комиссии, когда выбирала между кличками «Нагибатор» и «Уничтожитель Кисок», но в конце концов решила называться одной единственной буквой английского алфавита. Это было для неё удобно, да и не приходилось выдумывать ничего оригинального.

— Привет, Эйч, — Ведьма попыталась улыбнуться, как это делала Бренди, рассматривая Эйч с головы до ног. — Я не заметила тебя, когда вошла.

— Конечно, — невозмутимо ответила Эйч. — Я сидела под столом.

— Но зачем? — удивилась Бренди.

— Чтобы не общаться с людьми. Вопросы? Нет? Тогда встань и отойди, я сяду у окна.

Бренди вскинула брови, но всё-таки позволила Эйч сесть рядом с собой. Эйч накинула капюшон на голову, спрятав под тёмно-зелёной тканью свои рыжие кудри, поправила очки и кивнула в сторону гадальных карт.

— Мне тоже, — она застегнула куртку до самого носа. — Погадай мне тоже.

Ведьма сложила карты, даже загадочного Дьявола, появлением которого была так шокирована, перетасовала и вновь вытащила пять карт на стол рубашкой вверх.

— Будущее, — пробурчала в воротник куртки Эйч, не позволив Ведьме заговорить. — Что там?

— Средний палец там, — не сдержалась Бренди. — Детка, с таким способом общаться только он тебе и светит.

— Меня не волнует твоё мнение.

— О, а стоило бы, — Бренди хихикнула. — Рядом со мной стоит солонка, и я с лёгкостью насыплю щепотку в руку и дуну тебе в лицо. Больше усилий приложу, чтобы попасть в глаза. Там, если ты не в курсе, находится достаточно нервов, чтобы свести тебя с ума от боли.

Бренди говорила с безмятежной улыбкой, и пугливая и робкая Ведьма напряглась. Проявления садизма были чужды ей, а описания пыток на парах и способы убить человека вызывали дурноту. Но Эйч, казалось, восприняла жизнерадостную Бренди иначе. Она затихла и сидела, накрывшись капюшоном, закрыв воротником куртки лицо и в тяжёлых чёрных очках, точно огромный жук. Или как клоп.

— Мгм. Карта будущего, — вздохнула Ведьма и перевернула первую карту. —Башня. Означает защищённость, отстранённость, стабильность. Неплохая карта. Выражает все идеалы взрослой женщины.

Она даже улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку, повисшую между Бренди и Эйч. Когда подошёл официант и впопыхах извинился перед девушками за ожидание, их настроение смягчилось.

— А дальше? — тихонько и робко спросила Эйч.

— Карта прошлого, — продолжила Ведьма. — Повешенный. Чувство вины, обстоятельства, страхи, трагедии.

— В этом есть смысл, — буркнула Эйч.

— Настоящее — Мир. Карта успокоения и умиротворения. Но, возможно, опять же, эти карты означают не ситуацию, а человека.

— Переход от депрессии к миру и стойкости, — хмыкнула Бренди. — Неплохо. Кстати говоря, Таро — это карты, рассказывающие о путешествии. И в конце все дураки обретают мир.

— Это всё метафорическое, — вздохнула Ведьма.

— Да ладно, мне плевать, — ответила Эйч. — Дальше что?

— Отношение окружающих к тебе — Иерофант. Неприступность, строгость, праведный гнев…

— Что и требовалось доказать, — тихо произнесла Бренди, — дурак.

— И ты сама, — поспешила Ведьма. — Отшельник.

Ведьма задумчиво почесала кончик носа, удивляясь тому, что из полной колоды карт вытаскивает только старшие арканы. Похоже, перед ней были воистину сильные личности, к тому же, противоположные друг другу. Ведьма наскоро перетасовала карты и разложила их на себя. Расклад был всё тем же, что и в прошлые разы: Фортуна, Император, Дурак, Жрица, Звезда. Всё то же и никаких изменений. Ведьма тяжело вздохнула. Ничего в предсказании не меняется, а значит, она не растёт и не взрослеет.

Они поужинали в молчании, обдумывая предсказание. Постепенно их мысли переключились на учёбу и на то, сколько домашнего задания им предстоит сделать. За окном смеркалось, но беспокоиться о позднем возвращении домой не следовало — девушки жили в общежитии.

— Не так давно моя соседка по общежитию собрала манатки и перебралась в другую комнату, — Бренди аккуратно промокнула салфеткой алые губы. Ей удалось не размазать помаду. — Это уже пятая девчонка, с которой я никак не могу ужиться. Ну, никто не виноват в том, что она не умеет правильно понимать пошлые шутки и сарказм. Так что, добро пожаловать. Моя комната всегда открыта для Ведьмы и чуть-чуть приоткрыта для Эйч.

— Почту за честь, — невыразительно пробурчала Эйч.

— А какие у тебя завтра пары, Бренди? — спросила Ведьма.

Они сравнили расписания и выяснили, что у Эйч с Бренди совместно проводятся занятия, тесно связанные с реальным миром. Помимо мистического направления, УБС занимается подготовкой учащихся к реальной жизни и образование, полученное в его стенах, считается очень престижным во всём мире. Конечно, методы преподавания и практики сохраняются в строжайшей тайне, все студенты имеют при себе специальный студенческий билет с чипом, который позволяет им ходить внутри студенческого городка и с помощью которого отслеживается их перемещение. Студенты не имеют права разглашать информацию об обучении здесь. Более того, им запрещено покидать графство Саут-Йоркшир все четыре года учёбы. Здесь готовили гениев, но, как показывал процент отчисленных, не все ими являлись.

— Спасибо, что погадала, — тихо, почти неслышно и робко произнесла Эйч, которая по-прежнему напоминала огромного жука. — И тебе спасибо, алкашка, что не послала сразу.

Бренди расхохоталась, Ведьма тоже несмело улыбнулась, низко опустив голову. Дьявол, Звезда и Отшельник встретились совершенно случайно при странных обстоятельствах в таком неподходящем для дружбы месте. Ведьме стало интересно, сколько ещё старших арканов ей удастся найти в этом месте, и, если она соберёт все, даст ли ей это хоть что-нибудь? Кто знает… Дурак обретает Мир, а она должна, как говорят карты, найти свою удачу.

— Смотрите! — удивлённо охнула Эйч. — Синигами в небе! Все шестеро сразу!

И правда. При поступлении в УБС первокурсников заставляли произнести клятву о молчании и послушании с рукой, опущенной не на библию, как того требовали старые обычаи, но на чёрную толстую тетрадь, в которой были записаны тысячи имён. После одного прикосновения что-то в молодых людях менялось. Ведьме казалось, что все они, такие юные и неопытные, впервые в жизни познали великое несчастье. Их заставляли пролистать странную тетрадь, и чем дальше они листали, тем больше бессмертных страшилищ представало перед их глазами. Рюк, Рэм, Сидо, Джилас, Армония и Далил. Их существовало больше, но хрупкий мир людей мог выдержать присутствие только шестерых.

Студенты загалдели, обсуждая такое странное событие. Обычно синигами мирно раздражают студентов, успокаивающе паря за спинами одного из преподавателей, а в этот раз устроили экстренное совещание.

— Может, новинки моды обсуждают от ведущего модельера в мире Богов Смерти Д. Ементора, — прокомментировал Бренди.

Эйч молчала, а Ведьма, руководствуясь своим шестым чувством, тихо прошептала.

— Быть беде.

Конечно, красочный совместный полёт шестерых синигами впечатлил студентов, но в круговороте рутины, бесконечных домашних заданий и усыпляющих лекций это событие быстро выветрилось из памяти. К тому же, ни один из преподавателей ничего не сообщал, из чего следовало, что ничего мало-мальски важного не произошло и заморачиваться об этом не следовало. Синигами мирно парили в небе, и Рюк, штурмуя мужское общежитие в поисках сочных, спелых, ароматных яблок довёл до истерики по меньшей мере десятка два студентов.

Но взрослые люди, в отличие от синигами, были не так равнодушны к происходящему. Преподаватели знали, что заставило их сверхъестественных коллег слететься на пятиминутку под облаками, но решили не разводить панику среди учащихся. Одна из Тетрадей Смерти пропала. Камеры видеонаблюдения не зафиксировали момента кражи, что было очень странно. Похоже, грабитель имел доступ к охранной системе университета . Тем более странно было, что ни одна сигнализация не сработала и о краже узнали далеко не сразу. Впервые за долгое время преподаватели, испытывавшие друг к другу смешанные чувства, собрались в одном помещении: Рюдзаки L и Бейонд Бёздэй (что уже было гремучей смесью), Ниа и Мелло (что добавляло гремучей смеси дополнительное октановое число), Мэтт, Адриан А, Ксуею Х, Йоханан Y, Зеффиро Z, Филфи F, Кверт Q, Свейн С, Аманэ Миса и Ягами Лайт. Некоторых преподавателей, отличавшихся болтливостью, решили не приглашать, например преподавателя актёрского искусства Линда Л. Тейлора; Хитоши Демегаву, обучающего студентов журналистскому делу; сотрудников ФБР Мисору Наоми и Рэя Пенбера, ведущих физической культурой; многочисленных приглашённых специалистов из Ёцубы, преподающих экономику, финансовую деятельность и менеджмент; Айбера и Уэди, читающих лекции по правоведению и юриспруденции; Ягами Соитиро, преподающего психологию преступного поведения; а так же многочисленных членов мафиозных группировок, преподающих гуманитарные науки и занятых изящными искусствами. Иными словами в этой комнате за длинным прямоугольным столом собрались все, кто посвящает молодых людей в мир сверхъестественного, а так же синигами, которые явно скучали от этого собрания. Лишь Джилас, мирно паря за спиной Аманэ Мисы, тяжко вздыхал и недобро косился на Рэм.

Рюдзаки прокашлялся. Бейонд прокашлялся громче.

— Чья Тетрадь была украдена? — Рюдзаки окинул проницательным взглядом всех присутствующих синигами. Как ни странно, но они напряглись, даже Рюк, задумчиво жующий конфету с яблочной начинкой. Синигами боялись Рюдзаки, потому что он игнорировал их выходки так правдоподобно, что они переставали верить в собственное существование.

— М-моя, — робко поднял руку-лапку Сидо. — Рюк, если это опять ты украл мою Тетрадь, я тебя… да я тебя..!

Рюк хохотнул.

— Сидо-сан, — вкрадчивым голосом человека, жаждущего изменить прогнивший мир, начал Ягами Лайт. Он неплохо говорил по-английски, а вот от акцента Аманэ Мисы студенты затыкали уши. — Будьте спокойны насчёт моего подопечного. Я готов поручиться, что Рюк большую часть времени не отходил от меня и надоедал мне с советами по преподаванию истории синигами.

— Боги смерти не ходят, не отходят и не подходят, — мрачным голосом изрёк Бейонд. — Они летают. Ты уже солгал потенциальному следствию, Ягами Лайт, а значит, точно виноват ты.

— Бейонд-сан, почему каждый раз виноват я? — тяжело вздохнул тот, кого так и хотелось назвать Кирой. Никто не знал почему. — Когда в женском общежитии обнаружили туалет, забрызганный кровью, виноват был тоже я. Только потом выяснилось, что одна из студенток приехала из России и пыталась приготовить то, что в этой стране называют борщом.

— Мне не нравится твоё имя, — Бейонд вперил в лицо Лайта свирепый взгляд. — Там есть буква «Л».

— Там нет букв, только иероглифы, Бейонд-сан.

— Не занудствуй. Зануда здесь — Ниа.

Мелло не сдержал злобного смеха, откусывая шоколадку.

— Господа, — прошелестел Сидо. — Я очень рад, что вы такие дружные, но как же моя Тетрадь?! Без неё я умру всего через какие-то две тысячи лет!

Мелло напрягся.

— Ты думаешь, что за две тысячи лет не сможешь найти свою треклятую Тетрадь?! — он поднялся из-за стола и пронзил Сидо холодом голубых глаз. — Да за это время всё человечество уже свалит с Земли, и никто не помешает тебе в поисках!

Сидо закрыл голову тощими руками-лапками.

— Две тысячи лет, — задумчиво произнёс Рюдзаки. — Мелло, ничего не хочешь нам рассказать? В прошлый раз жизнь твоего синигами была в четыре раза короче.

— У меня был тяжёлый день, — угрюмо буркнул Мелло и сел обратно на своё место, как послушный ребёнок.

— Давайте мыслить логически, — примирительно поднял руки Адриан(или же А). Он, будучи выходцем из первого поколения преемников, имел большее сходство с Рюдзаки, нежели все, сидевшие здесь, как внутреннее, так и внешнее. Это был худощавый молодой человек, осунувшийся и нездорово-бледный. Каштановые кутлатые волосы пышной гривой опускались на плечи. Зрачки его зелёных глаз были такими большими, что радужка обрамляла их тонюсенькой линией. Он всегда держал руки в карманах, всегда сутулился, но в отличие от Рюдзаки часто менял одежду, порой по шесть раз в день. Рубашка на нём была идеально выглажена, как и строгие брюки, ботинки начищены до блеска. Высокий воротник рубаки скрывал уродливый багровый шрам на шее — первую ошибку в жизни Адриана, за которую он жестоко поплатился здоровьем. — В здании университета мы можем отследить кого угодно. Студенты к Тетрадям Смерти доступа не имеют, младший персонал — тоже. Мы сами можем войти в хранилище только с помощью специального документа, который отслеживается чипом. Если я не прав, то виноват Мэтт, взломавший охранную систему.

— Навыки программирования и взлома Кверта превосходят мои, — Мэтт равнодушно играл в карманную приставку и, так как внутри помещения было запрещено курить, держал губами сигарету за фильтр и периодически вдыхал желанный аромат табака. — И вообще, не пытайся всех натравить на меня, ты и сам мог запугать начальника охраны и начать манипулировать им.

— Какие злые слова, — Адриан театрально вздохнул. — Разве могу я?..

— Можешь! — хором отозвались преемники Рюдзаки, синигами и Ягами Лайт звучал громче всех.

— Кстати, Кверт, — обратился к парню Рюдзаки. — Ты же проектировал охранную систему.

— Да, — кивнул парень. Он был самым эксцентричным человеком в этой пёстрой компании. Длинные волосы Кверт красил в ярко-зелёный цвет, под его карими глазами были тёмные круги, говорящие о том, что этот человек игнорирует сон за ненадобностью. С собой Кверт всегда носил круглую подушку в форме солнца, чтобы опустить на неё голову и уснуть где угодно, когда угодно, насколько угодно. Однажды его нашли спящим под проливным дождём. Он всегда носит только зелёные вещи, из-за чего студенты называют его лепреконом. Глотнув газированной воды из бутылки, Кверт продолжил нить рассуждений. — Сбоев не было. Тетрадь пропала. Я проверял тщательно. И. Я каждый день просматриваю видео с камер наблюдения. В хранилище Тетрадей даже пылинки остались на прежнем месте.

Воцарилось долгое молчание.

— Если это всё-таки ты, Рюк, — пробурчал Сидо. — То я точно расскажу всё Королю Смерти, — в доказательство своего снобизма он достал из-за пазухи большой свиток с символами, написанными на языке синигами. — И за кражу тебе придётся ой как несладко. Ой как несладко.

— Рюка не запугаешь подобными бреднями, — надменно и с толикой равнодушия проговорил синигами, про которого шутили, что его тело продадут в годы банкротства университета. Тело Армонии Джастина Бейондлемэйсона (он очень любил заставлять иностранных студентов произносить его имя целиком и не пускать их в общежития, если они ему откажут) представляло собой золотой скелет, инкрустированный драгоценными камнями. Студенты восхищались им и содрогались от его внешнего вида, синигами бежали к нему за советом, как к приближённому Короля Смерти, а сам он исполнял важную миссию в мире людей. Он следил за пятью синигами и не позволял им выходить за рамки дозволенного, наблюдал за обучением глупых людей и пытался выяснить, почему до своего рождения Бейонд Бёздэй получил глаза синигами. Армония подозревал, что с матерью Бейонда однажды согрешил синигами и проверял эту теорию, в данный момент закрутив страстный роман со студентками старших курсов. — Не трудись искать нужное правило, Сидо, мы и без того знаем, как туго тебе даётся чтение. С момента кражи должно пройти четыреста восемьдесят дней, чтобы Тетрадь перестала принадлежать текущему владельцу.

Сидо замер, и на его лице (если это можно назвать лицом) не отразилось ни капли эмоций. Мелло нахмурился и поднял на него взгляд. Перспектива лишиться Тетради Смерти и забыть всё, что было с ней связано, его совершенно не радовала.

— Спокойно, — проговорил Рюдзаки, как только Мелло набрал полную грудь воздуха, чтобы высказать улыбающемуся Ниа всё своё недовольство. — Вероятность того, что мы не найдём твою Тетрадь в срок, равна пяти процентам. Но если такое произойдёт, у нас есть два человека с глазами, которые запросто смогут вычислить вора.

— С чего ты взял, что дождёшься помощи? — огрызнулся Бейонд. — Миса, если ты предложишь свою помощь, я украду у тебя всю клубнику из холодильника и больше не буду с тобой разговаривать.

— Н-но, — дрогнувшим голосом произнёс Мелло, глядя на Бейонда. — Я ведь твой фанат…

— Хмф! — Аманэ Миса поднялась из-за стола. Гордо вскинув голову. — Не собираюсь я тебя слушать, и буду помогать кому захочу. Рюдзаки, если тебе нужна моя помощь, только попроси.

— Только попроси, — ревниво передразнил стоящий за спиной Мисы Джилас. Его лоскутное тельце было таким маленьким, что среди остальных синигами он казался ребёнком. — Миса, прошу тебя, не перетрудись, — он тяжело вздохнул и хотел было добавить, что если его Тетрадь пропадёт, он разберёт университет по камушку, но найдёт её, только чтобы никогда не расставаться с Мисой, но промолчал, чувствуя, как его лоскутное лицо краснеет.

На этой ноте совещание, на котором было предпринято скупое ничего, закончилось. У каждого из присутствующих имелись свои предположения насчёт кражи, однако они остались невысказанными. Главной задачей для них оставалось избавиться от подозрений, что во всём происходящем в мире, даже в порче воздуха в лифте, виноват Ягами Лайт.

* * *

Первые пары в УБС начинаются в половину восьмого утра, и в это время чувствуют себя бодрыми и весёлыми только преподаватели. Даже синигами поддерживали студентов и, хотя их тела не приспособлены для сна, могли шумно захрапеть посреди занятия. Особенно любил совершить такую выходку Рюк, поэтому с пар его выгоняли с жаром и рвением, на что он всегда обижался. Первая пара в понедельник у Ведьмы, Эйч и Бренди была совместной, это была лекция по программированию, которую вёл Кверт Q Квинс. Обсуждая дисциплину, которую вёл лепрекон, девушки сошлись во мнении, что поначалу расценивали этот предмет, как обыкновенную и бесполезную информатику в школе, а позднее, когда им сообщили, что они научатся создавать вирусы, создавать программы и окажутся способными не только починить компьютер, но и самостоятельно превратить его в нечто разрушительное, всё предстало в новом свете.

— А мистер Квинс всё-таки горяч, — улыбаясь алыми губами произнесла Бренди. Ведьма заметила, что она очень любит модные, красивые, брендовые вещи. Сейчас на Бренди были красные туфли на высоком каблуке, кожаные брюки и белая блузка с внушительным вырезом. На лице не было заметно следов усталости благодаря мастерски наложенному макияжу. Ведьма внезапно устыдилась своей беспечности. Она не красилась, считая, что макияж портит кожу, да и сейчас надела линялые джинсы и голубой длинный свитер — за окном уже заметно похолодало, а Ведьма легко простужалась. — Черты лица такие аристократичные. Хех. Я бы вздыхала по нему, если бы уже не вздыхала по нашему крайне сексуальному Рюку.

Эйч засмеялась вместе с Бренди. Ведьма, будучи слишком сонной для здравых мыслей, потёрла пальцами уголки глаз.

— Даже по Рюку вздыхают, — среди общего галдежа шумно вздохнул незнакомый Ведьме и Эйч парень. — У девчонок совершенно нет вкуса.

Бренди закатила глаза.

— Ненавижу, когда меня подслушивают подобным образом, — Бренди говорила всё так же громко, нисколько не стесняясь, что на неё обращают внимание. — Так и вставила бы всем подобным типам спицы в уши.

— Слишком жестоко, — невыразительно пробурчала Эйч, заметив, что студенты демонстративно делают шаг в сторону от Бренди. — Продолжай.

Но продолжать не пришлось. Долгое ожидание преподавателя подошло к концу, однако вместо такого же зелёного, как и все студенты утром понедельника, Кверта Квинса двери кабинета открыл незнакомый мужчина. Он был высок, красная рубашка в чёрную клетку плотно обтягивала рельефные мускулы, длинные каштановые волосы убраны в низкий хвост, в ухе серьга. Возле правого уголка губ тоненький шрам, на затылке небольшая татуировка в виде ящерицы. Студенты затихли, стоило ему появиться в коридоре, и удивлённо смотрели на нового преподавателя, улавливая удивлёнными взглядами его малейшее движение. Парни чувствовали в нём если не угрозу, то пример для подражания, а девушки не могли отвести глаз.

— Ходячий тестостерон, — Эйч равнодушно поправила съехавшие очки, глядя в сторону. — И кому подобное может понравиться?..

— Какой мужчина, — задыхалась от восторга Бренди. Её бледное лицо стало пунцовым и до того милым, что её хотелось потискать. — Я… я хочу с ним познакомиться!

— Фу, — прокомментировала Эйч. — Ну а ты, Ведьма? Надеюсь, хотя бы ты будешь более адекватной.

Но Ведьма так же краснела до корней волос. Она даже не сразу поняла, что к ней обращаются — настолько брутальный преподаватель завладел её рассудком.

— Какой сильный… — с ноткой возбуждения в голосе выдохнула Ведьма. — Он точно один из старших арканов!

— А, ну да, — тяжело вздохнула Эйч. — Я и забыла, что адекватности в тебе столько же, сколько воды в железобетонном столбе.

Они сели рядом. Аудитория уходила вверх по длинным ступеням. Вместо парт здесь были длинные изогнутые столы, вместо деревянных скамеек — обитые кожей сидения со спинками, под потолком и на стенах находились яркие светильники, а за высокими окнами бушевал ветер. В этой аудитории было до того уютно и тепло, что студентов обычно клонило ко сну, но не в этот раз. Новый преподаватель вызвал волну адреналина.

Ведьма, Эйч и Бренди сели рядом. Эйч намеренно заняла место между двумя девушками и надела на свою рыжую голову капюшон серой толстовки, не желая, чтобы люди её узнали и заговорили с ней. Рядом с Ведьмой сели незнакомые ей девушки, рядом с Бренди с дерзким видом бросил сумку молодой человек.

— Йо, — поприветствовал он. — Здесь занято? Нет? Тогда, надеюсь, ты не исполнишь своей угрозы и не воткнёшь спицы в мои уши.

Он сел рядом с Бренди, не дождавшись ответа и широко раздвинув ноги. Ведьма поняла, что это тот самый молодой человек, который говорил, что у девчонок нет вкуса. У него были коротко остриженные светлые волосы, долговязое и мускулистое телосложение и хамоватая ухмылка. Эйч даже не посмотрела в его сторону, уткнувшись в тетради, Бренди вытащила тетрадь из сумки, не обратив внимания на собеседника.

— Б… Бренди? — на мгновение парень прозвучал как-то робко. — Ты же сама говорила про спицы…

— Я помню, про что я говорила, Харлей, — она нахмурилась. — И в моих словах точно не было предложения присоединиться к разговору.

Она повернула голову к Эйч и Ведьме. Ведьма, закусив нижнюю губу и глядя на преподавателя, тасовала под партой карты. В этот раз она сделала расклад быстро и пять карт, лёжа рубашкой вверх, привлекли внимание даже расстроенного Харлея.

— Будущее, — прошептала Ведьма, лихорадочно переворачивая карты. — Солнце. Прошлое — Повешенный. Настоящее — Маг. Окружающие к нему — Император. Сам он — Сила.

— А теперь объясни, фея, — промурлыкала Бренди, наклоняясь поближе к Ведьме и Эйч.

— Не надейся, Бренди, — буркнула Эйч, переведя взгляд на преподавателя. — Куски картона не выдадут его тайн. К тому же, красавчики обычно не интересуются девушками, а дрочат на самих себя.

Харлей захохотал так громко, что взгляды аудитории обратились на него.

— В СМЫСЛЕ?! — вскричал он, когда до него дошёл полный смысл шутки.

— Тихо, — негромко произнёс новый преподаватель, мгновенно заставив аудиторию затихнуть. Его голос был низким, рычащим, с хрипотцой.

— В СМЫСЛЕ?! — шёпотом повторил вопрос Харлей. — Я ведь интересуюсь девушками!

— Разве тебе кто-то говорил, что ты красив? — неэмоционально ответила Эйч.

— Эм… ну…

— Не будь такой букой, Эйч, — тяжело вздохнула Бренди. — Харлей пользуется успехом у девушек, правда, сам до сих пор не понимает этого.

— ЧЁ, ПРАВДА?! — чуть ли не подпрыгнул от радости парень, широко улыбаясь. Но, услышав второе замечание преподавателя, быстро осёкся. — Эм… а у тебя, Бренди, я пользуюсь успехом?

— И не надейся, — она засмеялась. — У меня нет сердца.

Парень сокрушённо выдохнул.

— «Харлей» рифмуется с «Шарпей», — глубокомысленно изрекла Эйч.

Наконец, новый преподаватель открыл нужную лекцию, когда Ведьма только собралась, объяснить значение выпавших на его долю карт.

— Ваш преподаватель, мистер Квинс, — проговорил он, коснувшись пальцами татуировки на затылке. — Как вы могли заметить, сегодня отсутствует. Он проверяет систему безопасности, и пока он будет занят, я его замещаю. Меня зовут Свейн Стейнар, — он написал своё имя на доске. — Или «С», если вам так удобнее. На старших курсах вы будете со мной изучать теории и ошибки прежних хозяев Тетрадей Смерти. Хм. Если доживёте, конечно же.

Бренди шумно вздохнула.

— Смотрите, шутка, — недовольно проговорила Эйч. — Здесь так весело, что мне нужно сменить штаны.

Харлей прыснул.

После этого короткого вступления лекция пошла полным ходом. Свейн вёл занятие ничем не хуже Кверта, приводил наглядные примеры и объяснял сложные задачи, правда, каждый раз, когда он делал паузу, в аудитории слышались томные вздохи. Никогда ещё пара по программированию не была полна такого эротического возбуждения. Бренди довольно часто поднимала руку, спрашивала порой самые нелепые вещи, и вскоре на её вопросы Свейн стал реагировать с улыбкой. Ведьма не сразу поняла, что она флиртует. Харлей хмурился и порой огрызался с ней. Эйч оставалась равнодушна.

— Солнце значит оттепель, счастье, удачу, а может и славу с благосостоянием, — Ведьма заворожено гладила карты во время короткого перерыва. — Повешенный всегда означает только боль. Маг — хранитель тайных знаний, секретов и умений, человек не от мира сего, возвышающийся над другими. Император — власть, гордыня, неприступность, холодность. И, наконец, Сила — вероломство, дерзость… или железная воля и способность преодолевать любого Повешенного.

— Ой, захлопнись, — пробурчала Эйч. — Твои карты несут несуразный бред, — она зевнула. — Вчера ты предсказала Бренди смерть, и почему-то она до сих пор сидит здесь и раздражает. Лучше предскажи мне огромный, сочный, ароматный бургер…

— Эти значения метафорические, — тяжело вздохнула Ведьма, терпеливо объясняя. — Твой аркан — Отшельник, у Бренди — Дьявол, у меня — Звезда. Но это не значит, что Бренди карает грешников, я — нахожусь в космосе и сияю, а ты — избегаешь людей. Хотя с тобой, в общем-то, всё в точку… ну и с Бренди тоже.

— Пфф…

— Ей светит человек с арканом Смерти, — терпеливо продолжила Ведьма. — Или уже он очень сильно на неё влияет. Так же как на тебя повлияет человек с арканом Мир, а на меня — Дурак.

Эйч скосила взгляд на Харлея. Бренди отошла, она стояла рядом со Свейном и что-то у него спрашивала, кокетливо приглаживая свои волосы.

— Эй, Харлей, — позвала его Эйч. — Ты Дурак?

Парень подавился воздухом.

— Боже, Эйч! — ужаснулась Ведьма. — Она совсем не это имела в виду, Харлей! Мы говорили о Таро, и тут есть такая карта. Очень значимая, кстати.

— Так Дурак или притворяешься?

— Эта карта ещё называется Джокером! — Ведьма зажмурилась, физически чувствуя злобу парня. — Или Весельчаком.

— А-а-а, — он хмыкнул. — Ну… без понятия, да и пофигу мне на это. А определить сможешь мой аркабан?

— Аркан, — вздохнула Ведьма. — Смогу.

— Круто, — он добродушно хмыкнул и пригладил свои светлые волосы. Внезапно Ведьме он показался не грубым и вульгарным хулиганом, а обыкновенным парнем, который не знает, как общаться с девушками. — Тебя, кстати, как зовут?

— Ведьма… ум… Ведьма Прево.

— Харлей Джонсон! — он протянул ей руку и крепко пожал её. Худенькая ручка Ведьмы заболела, а Эйч от раздражения звонко цокнула языком. — Слушай, Ведьма, предскажешь мою судьбу после пар? Я угощу тебя мороженым… только не выбирай самое дорогое, ладно?

Ведьма покраснела, но кивнула.

— Отлично! А я побежал! Хочу узнать, что там проверяет мистер Квинс в системе безопасности.

Он убежал так быстро, что его не успели ни о чём расспросить. Лишь Эйч мрачно произнесла своё полное спокойствия:

— Даун.

Следующие пары, оправдываясь нахлынувшим любовным потрясением, Бренди решила прогулять. Она, к большому удивлению Ведьмы, без капли стеснения заговоривала со Свейном, при этом перебивая других студенток, подошедших к симпатичному преподавателю с той же целью, какая была и у неё. Ведьма признавала, что беззастенчивая Бренди заметно выигрывает на фоне уставших от раннего подъёма и робких девушек, да и, судя по тому, что Свейн смотрел только на неё, он и сам отмечал её привлекательность.

Но любовь не является уважительной причинной для прогула. Благодаря чипам, встроенным в студенческий билет, выйти из учебного корпуса было практически невозможно. Путь к свободе преграждал турникет, который считывал данные с чипа, сохранял их, на случай если кому-то взбредёт остаться в здании на ночь — в случае необходимости причудливое устройство предупреждало охрану о подобном нарушении. И ещё турникет попросту не поворачивался, если студент вдруг решил уйти из корпуса, хотя, судя по расписанию, должен был заниматься именно в этом здании. По той же причине студенты не могли проникнуть в здания, которые им не были необходимы по учёбе. Были и запасные выходы, рядом с которыми всегда находились охранники, и которые открывались при помощи специальной карты. Выйти, конечно, можно было. Например, все выходы открывались автоматически в случае экстренной ситуации, или студентов моли выпустить из корпуса и сопроводить в находящуюся на территории студенческого городка больницу. Иными словами, УБС — самое безопасное, защищённое и невозможное для прогула место на планете. К тому же на каждом этаже было по два-три охранника, следящих за порядком, так что Бренди, если захотела прогулять пары, сталкивалась с невыполнимой задачей.

Однако, она обладала большей смелостью, чем можно было предположить.

— Не хочу к этому Келю, — Бренди хмурилась, даже не добавила вежливое «мистер», когда заговорила о человеке, который преподавал историю синигами, а так же их физиологию, поведение и советы по уходу. Мистер Кель относился к Сидо, с которым вёл эту дисциплину, как к причудливой зверушке, да и студенты не заслужили большее уважение. — Я хочу вздыхать по своему прекрасному, накаченному принцу и наслаждаться молодостью, а не стоять у доски и искать у Сидо надпочечники.

— У синигами же нет человеческих внутренних органов, — нахмурилась Эйч.

— Я знаю, — вздохнула Бренди. — Но на одной из пар мне передали любовную записку. Я её развернуть не успела, как Кель выхватил её из рук, прочёл вслух с интонацией и выражением о том, как прекрасны мои глаза, и велел тому, кто её отправил, сознаться. Не понравилось ему, что на его парах студенты занимаются чем-то ещё, кроме скучной истории синигами. Эта сволочь для нас страшнее голодного Рюка в час ночи, так что никто и слова не сказал, а Кель пообещал уделять мне особое внимание, пока у этого гадского влюблённого не появится достаточно мужества чтобы признаться, а не только передавать анонимки. Харлей хотел за меня заступиться, признался, что он мой тайный воздыхатель, но Мелло и его наказал. В записке почерк не его был.

Бренди печально закрыла глаза.

— Не хочу к нему. Кто у вас сейчас?

— Мистер Ксионг, — ответила Ведьма, пока Эйч пряталась за её спиной от толпы людей.

— Китайский. Неплохо. В нём хотя бы есть логика, в отличие от этого долбанного БДСМщика, — в голосе Бренди было столько огорчения, что Ведьме стало невольно её жаль. — Ладно, пошли. Группы у него обычно большие, спрячусь за каким-нибудь громилой и буду писать любовное письмо мистеру Стейнару. Интересно, если Кель найдёт это письмо первым, то заставит мистера Стейнара искать у синигами надпочечники, пока я не сознаюсь в содеянном?

Ведьма невольно улыбнулась, представляя эту сцену. Мелло Кель, наверное, на голову ниже могучего, как викинг, Свейна Стейнара, но агрессии в нём явно было на целую толпу. На парах он всегда был в кожаной одежде, сидел, закинув ноги на стол, а когда студенты тряслись у доски, отвечая ему домашнее задание, равнодушно жевал шоколад. Его было за что ненавидеть, но Ведьма, будучи человеком уступчивым, всегда пыталась мысленно оправдать его ужасное поведение.

— Наверное, у мистера Келя слабый аркан, — задумчиво изрекла она.

— Задок у него слабый, — злобно прорычала Эйч. — Он мне в тесте поставил минус ко всем правильным ответам, а все неправильные выделил плюсами. Сказал, что, учитывая мои правильные ответы, я сдала этот тест лучше всех в группе, а это значит, что я списывала.

— Я помню это, — вздохнула Ведьма. — Мне так жаль…

— Мне не нужна твоя жалость. Мне нужна бутылка крепкого алкоголя, тряпка и зажигалка. Хочу подпортить его смазливенькое личико здоровенным ожогом.

Бренди злобно, от души расхохоталась.

— И попутно связать его и заставить самого искать у синигами надпочечники. Мне нравится.

Ведьма обречённо вздохнула.

Практически все преподаватели в УБС были довольно молоды, из-за чего студенты сходили с ума от романтической увлечённости. Кого-то привлекал добродушный и вкрадчивый Адриан, кому-то нравилась дикость Бейонда, кто-то высох по прохладному Рюдзаки, а кто-то предпочитал обсуждать робеющего от пристального внимания девушек Мэтта. Парням тоже было на кого посмотреть, например, на задумчивую Мисору, на независимую Лиднер или на очаровательную Мису, на сильный акцент которой они закрывали глаза. Ксуею «Х» Ксионг так же пользовался популярностью у девушек (возможно, что и у парней, но история об этом умалчивает). По выбранному им имени, да и по внешнему виду было понятно, что он родился и какое-то время жил в Китае. Однако для китайца он был довольно высок. Длинные чёрные волосы у него всегда гладко зачёсаны назад, в узких чёрных глазах была манящая лисья хитрость. Один раз он пришёл на пары в традиционной китайской одежде, за что долго извинялся перед студентами за неподобающий внешний вид и объяснил, что только-только прилетел в Великобританию и боялся опоздать на занятия. Такая ответственность вкупе со спокойным нравом и умением подать сложный материал так, чтобы понятно было всем, очень нравились студентам.

В этот раз он пришёл в пиджаке, строгих брюках, с галстуком и в тёмно-синей рубашке. Он был странным образом привязан к синему цвету: все его книги были только в синей обложке, синий экран телефона, ярко-синие чернила в ручках, синий ноутбук, синие очки на хитрых лисьих глазах. Студенты этого не знали, но в его квартире(находящейся на территории студенческого городка в специальном здании, построенном только для преподавателей) были синие стены, синие полы и потолки, синяя мебель и даже стёкла на окнах были синеватыми. С детства Ксуею (или же Х) испытывал неутолимую жажду к этому цвету, различал все двести пятьдесят шесть тонов и полутонов и каждый из них мог назвать. Невропатолог, обследовавший Ксуею в детстве, назвал его феномен зрения собачьей радостью. В душах обыкновенных людей синий цвет вызывал спокойствие, творческие люди испытывали приятную грусть, а для Ксуею это был цвет неба. До своего знакомства с синигами, Ксуею не был религиозным человеком, но как только упомянутое событие произошло, в нём распалилась жажда знаний. А что если синигами лгут? А что если есть и Рай, и Ад, и подобно тому, как жертвы Тетрадей попадают в Небытие, люди, умершие по естественным причинам, попадают в Рай или Ад? Ксуею хотел проверить. Не сразу. После смерти. Он внимательно изучал священные писания, строго следовал заповедям, желая попасть в Рай, но не для корыстных целей, как это делают многие земные грешники, а ради достижения целей научных, и именно поэтому был добропорядочен, исполнителен, поступал по совести, защищал слабых и невиновных и пытался донести мысли о добродетели и другим людям. Настойчиво пытался. Возможно, только благодаря ему суровые мафиози распалились желанием вести изящные искусства, но история об этом также умалчивает. Иными словами, если ангелы и существуют, то один из них прибыл из Китая и сейчас смотрел на вошедшую в аудиторию Бренди задумчивым взглядом.

— Макмилан? — удивлённо спросил он. У него, как и у многих преподавателей, была великолепная память. — Но сейчас пара не у твоей группы.

— Я знаю, мистер Ксионг, — вздохнула Бренди. — Можно я у вас посижу? Я неправильно записала некоторые иероглифы, и от них гугл-переводчик с ума сходит.

— Что ж, если так, — он открыл свой синий ноутбук. — Но разве у тебя нет занятий? — он что-то быстро печатал на клавиатуре. — А. Мистер Кель, — казалось, в его голосе прозвучало понимание. — Хорошо, оставайся.

Бренди счастливо заулыбалась, Эйч прошла мимо Ксуею, хмурая и грозная, как большая рыжая туча, а Ведьма даже испытала облегчение. Кто бы мог подумать, что преподаватель китайского языка способен к понимаю? Кто вообще мог подумать, что у Ведьмы, у француженки, будет в дисциплинах в университете китайский язык?!

Они вновь сели рядом с Эйч посередине. Бренди, улыбаясь до ушей, произнесла:

— Мировой мужик. Я ксуею с его доброты.

Пара прошла безоблачно, как практически и все пары у Ксуею. Студенты, присутствующие в аудитории, были носителями либо европейских языков, либо арабских, либо славянских, либо африканских, и с пониманием иероглифов у них было всё плачевно. Большинство общалось в УБС на английском языке, который требовалось сдавать при поступлении, либо на родном, если находился подходящий для этого собеседник. Поэтому Ксуею обучал студентов своему родному языку с самых азов, а чтобы было легче запомнить, применял методы ассоциаций. Ксуею не заставлял студентов зубрить китайский, он обращал всё в игру и творчество, и именно поэтому прогресс в обучении был потрясающим. Эйч вела себя тихо и примерно на паре у Ксуею; Бренди, раскрыв несколько тетрадей, переписывала что-то; Ведьма, задумчиво глядя на энергичного преподавателя, витала в облаках. Она думала о Харлее Джонсоне, первом парне, который предложил ей угоститься мороженым и заинтересовался её картами. Если подумать, он довольно симпатичный. Тощий, жилистый, шумный, но не кажется, что в нём присутствует тщательно скрываемое зло, как в людях, которые вечно улыбаются в лицо и разговаривают с высокой, фальшивой интонацией в голосе. А может, он и правда Дурак? Может, он повлияет на Ведьму, и этот поход за мороженым будет началом их романа? Ведьма покраснела и достала карты. Нужно было это выяснить.

Она тасовала карты под партой и раскладывала их украдкой под учебником. В этот раз, когда она тянула карты, её тонкие пальцы кололо холодом. Недобрый признак. Да и первым арканом, картой будущего, что она вытянула, оказалась Смерть.

— Ох, — тяжело вздохнула она.

— Ммм? — Бренди вновь склонилась поближе к Ведьме, за секунду доведя Эйч до взрывоопасного состояния. — На кого расклад?

— На тебя и твоё вонючее любопытство! — бесилась Эйч, отпихивая Бренди. Она ненавидела вторжения в своё личное пространство.

— На Харлея, — Ведьма смущённо прикрыла рот рукой. — Б… Бренди, он же твой друг?

— Харлей? — Бренди усмехнулась, всё-таки поддавшись напору Эйч и вернувшись на своё место. Эйч демонстративно отряхнула куртку в тех местах, где до неё дотронулась Бренди. — Нет. Одногруппники, но не более того. А что, понравился он тебе?

— Вовсе нет! — лицо Ведьмы мгновенно стало пунцовым. — П… просто интересно.

Она перевернула следующую карту рубашкой вниз. Дама кубков. Похоже, в прошлом Харлей был очень сильно влюблён, или же хотел, чтобы его любили. Настоящее — Фортуна.

— Прямо сейчас ему светит удача.

— Конечно, — бурчала Эйч. — Все дебилы отличаются сверхъестественной везучестью.

Но в этот день, если кому и улыбалась удача, так только первокурснику по кличке Граф. Он, будучи задирой в средней и старшей школах, желал всегда оставаться крутым, к тому же УБС с системой кличек предоставил ему эту возможность. «Граф» звучало гордо, благородно, круто, и не важно, что некоторые студенты называли его «пижон», «грач» или «графин». Как это обычно бывает, в школе детей запугать легко, и потому резкий тон Графа, угрозы и драки держали в страхе слабых и болезненных учеников. В университете, приобретая уверенность после освобождения из-под родительского надзора, наступления совершеннолетия и сдачи экзаменов в такое престижное заведение, как УБС, молодые люди переставали бояться ограниченных школьных хулиганов. Некоторые даже давали отпор и запугивали Графа, например, второкурсник Да Винчи, помешанный на искусстве, из-за чего казавшийся Графу человеком с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Да Винчи молчал, когда Граф, глупо ухмыляясь, подтаявшим мороженным провёл по его холсту, на котором акварелью был нарисован великолепный пейзаж. Да Винчи сидел неподвижно, пока Граф мерзко хихикал, вся художественная группа перевела на них удивлённые взгляды, кто-то снял холст с мольберта и поспешно его спрятал. Да Винчи поднялся с места, прямой и высокий, как жердь.

— Гм. Мой холст испортил твоё мороженое, — спокойным баритоном произнёс он. — Но я уверен, оно такое же вкусное, как и было. Ешь.

Граф не успел опомниться, как Да Винчи с размаха расплющил о него подтаявшее мороженое и оно оказалось липкой массой на его лице, волосах, одежде.

— Что-то у тебя нет аппетита. Давай помогу.

Что-то деревянное с треском разбилось о лоб и нос Графа. Это была палитра, которую Да Винчи купил недавно и которая ему очень нравилась, так как следы краски с неё смывались, не оставляя разводов и пятен. Граф, ослеплённый липким мороженным и оглушённый ударом, повалился на пол, опрокинув табурет. К ним подошёл преподаватель рисования, человек, от которого так и веяло связью с преступным миром и мафией, в котором было два метра роста и не меньше ста двадцати килограммов веса из-за гигантских мышц, Род Росс. Он не видел происходящего, но когда Граф завопил от боли в сломанном носу, Род принялся шевелить своими самыми невостребованными мышцами в теле — теми, что заставляют шевелиться извилины (вообще-то, их не существует, но почему бы их не придумать во имя красивого речевого оборота?). Да Винчи не сказал ни слова. Род, увидев испорченный холст, звонко расхохотался.

— А я думал, что ты настолько талантлив, что все твои яйца утонули и растворились в гуаши, — хохотал он, испытывая садистское удовлетворение. — Слышь, Шишкин…

— Да Винчи.

— Не важно, — Род одобрительно похлопал высокого тощего парня мускулистой ручищей, заставив его согнуться пополам. — В следующий раз бей без свидетелей. Ты ведь не хочешь отправиться в суд?

— Хм-м-м. Суды я ещё не рисовал.

Род осёкся. Нестандартное мышление молодого человека исключало в нём возможность испытывать страх. Даже сейчас он не боялся дисциплинарного высказывания или отстранения от занятий, его больше разочаровала испорченная работа. Он рисовал пейзаж три недели, очень детализовано, прилагая максимум усилий, и трясся над каждым мазком. Стресс сказался на нём. Обычно Да Винчи не замечал за собой подобной вспыльчивости.

— Да ты рисковый, — гордо улыбался Род. — Знаешь, я мгновенно тебя зауважал. Хочешь, мои люди научат тебя бить так, что на теле не будет оставаться следов? Я договорюсь, да и Мелло… кхм, мистер Кель будет тебе поменьше домашнего задания давать…

— Я предпочитаю путь воина и стиль самурая…

Граф поднялся. Никто ему не помог и некому было пожаловаться на жестокое унижение. Пары в тот злополучный день он прогулял впервые, и ещё не знал, что делать это запрещено. Он поплёлся из кабинета под насмешки Рода, встретил охранника и провёл целый день в медпункте. Его нос так и не принял прежней формы.

Этим утром Граф опоздал на пары, а как только покинул общежитие, попал под дождь. Студенческий городок в такой час пустовал, разве что по дорожкам вдоль высокого забора ходили охранники с доберманами на поводках. Они не заходили внутрь студенческого городка и потому беспокойства не вызывали. Граф был в группе Харлея и Бренди и успел всех задолбать настолько, что ему и придумали прозвище «Графин». «Грача» придумали художники из группы Да Винчи, а сломанный нос называли клювом. Опаздывать на пары было делом скверным, а опаздывать на пары мистера Келя — самоубийственным. Зато можно будет посмотреть на Бренди Макмилан, которую мистер Кель будет допытывать у доски. Она становится гораздо милее, когда её унижают. Да и все становятся гораздо милее, когда их унижают. Он ещё не знал, что Бренди не явилась на пару, иными словами, день с каждой минутой становился всё хуже и хуже.

Но фортуна всё же улыбнулась Графу. В это мрачное холодное утро ему повезло не явиться на пары Мелло Келя и не узнать об отсутствии Бренди Макмилан у доски по причине собственной смерти. Дойдя до поста охраны, он согнулся пополам, почувствовав невыносимую боль в сердце. После неё перелом носа показался ему слабеньким укусом комарика. Ноги подкосились, он попытался сделать вдох, но лишь громко захрипел. От боли он так крепко сжал студенческий билет, что тот издал громкий треск и сломался. Придётся новый заказывать, успел подумать он, прежде чем понял, что эта боль не пройдёт.

Охранник подошёл к нему, поднял за плечи. Граф в последний раз открыл глаза, чтобы увидеть за турникетом удивлённое лицо Да Винчи, сжимавшего в руках деревянный самурайский меч.

Что же происходило тем временем с Харлеем, когда Бренди, Ведьма и Эйч записывали иероглифы, Мелло рвал и метал из-за трёх отсутствующих и обещал им кару, а Да Винчи не знал, что и думать? Он какое-то время мастерски изображал пищевое отравление по той простой причине, что в больнице с таким диагнозом обычно не церемонятся. Достаточно сказать, что болит живот, во рту горечь, кружится голова и тошнит, как добрый доктор даёт таблетку, которую достаточно зажать за щекой и не глотать, а потом отпустит в общежитие отлёживаться. Охранник не стал дожидаться Харлея из больницы, его прогул приобрёл уважительную причину, так что вероломства мистера Келя или этого тупого качка, на которого засматривается Бренди, можно не бояться. Какое-то время изображая умирающего лебедя, готового умереть от любого дуновения ветра, Харлей плёлся в сторону общежития, а после прибавил шагу и отправился к преподавательским квартирам. Эти два здания в двадцать пять этажей прошлые поколения студентов прозвали Близнецами и порой желали им одиннадцатого сентября. Это было жестоко, но кто из молодых людей порой в сердцах не желал учителю или преподавателю зла?

В Близнецы ход студентам был запрещён, но Харлею он был и не нужен. Ему просто нужно было передать сообщение Кверту Квинсу, договориться о встрече в кабинете с компьютерами, периодически тупить и всем своим видом показывать, как тяжела доля того, кто пишет курсовую, а попутно вытянуть из преподавателя интересующие сведения. Что такого стряслось с безупречной системой безопасности, что её отправился проверять сам создатель?.. Правда, у Бренди общаться с мужчинами получилось бы явно лучше, она явно смогла бы вытянуть из них больше правды, но Харлею была противна мысль о том, что на неё кто-то будет пускать слюни, а ей придётся это терпеть ради любопытства Харлея.

Но до Близнецов он не дошёл. Что-то больно ударило по его голове, в которой обычно гулял ветер. Харлей остановился, стиснул зубы, сжал кулаки и был готов уже ударить бросавшего, но никого не увидел. Студенты на занятиях, синигами отморозили себе всё, что только могли отморозить, и поэтому грелись в зданиях, охранники тоже как можно быстрее обходили периметр, только этот идиот Графин с поломанным носом плёлся на пары. Харлей почесал затылок и опустил взгляд. У его ног лежал бесконечный источник макулатуры и то, что помогает ушлым людям изменить прогнивший мир — Тетрадь Смерти.

Харлей отшатнулся. Он сперва испугался прикасаться к ней, но после поднял, отряхнул от воды и открыл. Тетрадь была полна записей. Все имена были написаны аккуратным почерком взрослого человека с наклоном вправо и только последнее имя выведено корявой рукой ребёнка или умственно-неполноценного: Перси Смит.

— Смит? Графин? — удивлённо спросил сам у себя Харлей. — Да ну… хрень какая. Тетрадей шесть и все под замком.

Но взгляд на корпус, в котором должен был заниматься Графин, всё же поднял. И похолодел, стоило ему увидеть, как бледного и неподвижного паренька со сломанным носом бегом на руках выносит из корпуса в медпункт охранник. Харлей вцепился в Тетрадь изо всех сил. Графин… этот напыщенный придурок, который пытался показать свою крутость тем, что обижал слабых. Харлей почувствовал, как от чувства вины у него щемит сердце. Графин раздражал его, он грубил Бренди и обижал всех, у кого был хоть какой-то недостаток, и потому Харлей купил баллончик с краской и написал на двери комнаты Графина неприличное слово из трёх букв. Харлею недоставало изобретательности для изощрённой мести, но по крайней мере Графин был взбешен и орал на всех, кого видел.

А сейчас…

— Чувак… — Харлей хотел подбежать, сжать плечи Графина, дать ему пощёчину и привести в чувства, но не сдвинулся с места. Мгновенно Тетрадь Смерти в его руках стала весить целую тонну. Харлей смотрел вслед человеку, которому в другой ситуации пожелал бы смерти, и мысленно воззвал ко всем существующим богам сохранить ему жизнь.

Из корпуса незаметно и тихо вышел Да Винчи. Харлей поднял на него перепуганный взгляд и второпях спрятал Тетрадь под футболку. Да Винчи нахмурился, крепче сжав в руке деревянный меч. Подозрительный жест не мог укрыться от внимательных глаз, но Харлей был слишком напуган, чтобы думать об этом. Он рванул с места так быстро, что Да Винчи не успел позвать его и повелеть остановиться. Он не знал этого парня, но на его глазах произошли два события, которые интересным образом связываются между собой. Смерть Грача и поспешно спрятанный под футболку чёрный блокнот или… тетрадь? Да Винчи посмотрел в сторону, куда убежал Харлей. Любой первокурсник знает, как Тетрадь Смерти действует, если вписать в неё чьё-то имя, и если этому человеку удалось выкрасть её… Да Винчи побелел. Вульгарный на вид, импульсивный и перепуганный подросток способен сотворить больше бед, чем все известные миру преступники, а потому необходимо срочно сообщить об увиденном преподавателям и как можно подробнее описать приметы вора и убийцы.