В объятиях волны (гет)

Примечание к части

К песне

Элли на маковом поле — "Ох, Мари, Мари".

Просто часть

Поблёскивающие в ночи волны тихо лижут берег, постепенно забирая лёгкие песчинки, уносят их с собой. На пляже пустынно. Прогревшийся за день ветер никак не уляжется спать: всё играет чьей-то забытой панамкой, поднимая и волоча её по земле. Солоноватый, ставший уже привычным воздух горчит на кончике языка. Сколько их, стёклышек, которым посчастливилось превратиться в разноцветные матовые кругляшки, обласканные морем, унесла она с собой домой в кармане летнего сарафана?

А старому моряку, что по вечерам любит прийти, развалиться на пирсе, усыпанном солёными разводами, да свесить ноги вниз, уже надоело ворчать на странную девушку.

Вот она. Опять тут как тут. На фоне белой зловещей луны она видится ему ведьмой или русалкой… Ох, снова невесть что лезет в голову после попойки.

— Ну давай. Ходи, броди тут себе, всматривайся в свои дали, в свои мечты. Тоже мне, сказочница нашлась, — его голос скрипуч и невесел.

Он пристально смотрит прямо на незнакомку, стоящую в нескольких шагах отсюда. Она всё глядит туда, за море. Как же достала! Ни слова от неё не дождёшься!

— Знаешь, детка. Я же сам, знаешь? Глядел, глядел туда, да так за всю жизнь за этой линией ничего и не разглядел. И ты не разглядишь, только глазки свои синие испортишь, красавица. Нет ничего за горизонтом твоим, слышала?

Девушка пропускает мимо ушей ворчание и довольный до отчаянья хриплый смех. Как впрочем всегда. Её здесь как бы и нет совсем. Только тело, а может, и вовсе лишь сарафан. Слишком уж тонки её светлые шея и руки.

Он махнул на неё рукой и, как только вокруг зажглись фонари, спрыгнул с пирса, чтобы как и всегда заковылять в сторону покосившегося от времени домишки.

А Маринетт не знает, в который раз она оборачивается вслед старику, снова мысленно желая ему спокойной ночи. Тихой, спокойной ночи. Которая ей не светит. Уж точно не в полнолуние.

Ох, Мари, Мари, уплывают твои корабли.

Растворяются их огни в тёмной ночи порта.

Сказки любимы всеми. Особенно те, что со счастливым концом. А школьники, живущие в городке, рады вдвойне: здесь живёт девочка из сказки. Уже много дней она приходит к берегу и ждёт чего-то. Это же Ассоль, как в книжке, они-то уж точно знают! И скоро, уже вот-вот, на горизонте замелькают алые шелка и в море прольётся звонкая музыка.

Нет, дети. Это не сказка. Хоть алый правда её цвет, она ничего не ждёт. Ни кораблей, ни парусов, ни суженого. Под ногами песок да водоросли впереди. Скользкие, зелёные-презелёные.

Близко, впереди. Глаза… Глаза, полные слёз твои.

Ну, не плачь, дорогая Мари, нам всегда тяжело отпускать.

Он как всегда сглупил. Повёлся на иллюзию рыжей хитрицы. Зачем всё это было тогда? И ведь пошёл. Да. Не задумавшись ни на секунду, сделал шаг. И ещё один. А затем третий. Море любит подарки, да не любит дарить взамен. А уж если ты сам добровольно решил зайти поглубже — обратно можно не ждать. Ей оставалось лишь смотреть сквозь бесчисленные порхающие белёсые крылышки, тысячами облепившие её со всех сторон.

Что же виделось ему в той глубине? Что-то алое, в чёрную крапинку. Она тонула, он жаждал спасти.

Его силуэт в чёрном медленно удалялся дальше от берега. Волны ласково гладили его широкие плечи. Светлые волосы блестели в свете луны. А он шёл. Так со спины казалось. Кричи не кричи — не слышал. Был уверен, она там.

А как же удача? Нет, удача её не покинула. Она явилась, но запоздала чуть-чуть. Да, вырваться из пут неугомонной Моли удалось. Да поздно только.

Ох, Мари, Мари, улетают твои мотыльки.

Обнимает запястье руки бесцветным светом луна.

Вода — это жизнь. За что же ты, жизнь, его забрала?

В детстве на уроках говорили, что когда человек тонет, он не может кричать. Он тихо захлёбывается, не в состоянии попросить о помощи. Наверное, и он тихо вдыхал воду, обжигая горло. Глотал и продолжал ступать сквозь волны, под толщей мутной воды, пока совсем не растворился.

Говоришь себе: «Никогда-никогда так никого не люби, ну пожалуйста!»

Чтобы в объятиях той волны не увидеть себя…

Больно ли было утопать, зная, что она на берегу всё это время стояла?

Её бледные губы растянулись в горькой ухмылке.

Ушёл на дно спасать миражи. Она же видела издалека своё утопающее отражение да его голову, юркнувшую под воду в ту же секунду.

А ночь красива и так нежна, гаснут улицы, фонари.

Всё твоё исчезает вдали. Ох, Мари, Мари.

Сарафан грустной полуночницы скомкан, валяется возле пирса. Белоснежная пена оседает на берегу снова и снова. Ветер заснул наконец. Небо слилось в сплошную черноту, уже давно стерев линию горизонта. Прав был старик: за ней и вправду ничего не разглядеть. Да она и не надеялась, ей бы уплыть.

На рыхлом песке девичьи следы, уходящие в море. Море, что любит подарки и объятия. Полное воды, по-особенному тёплой сегодня. Спокойно и медленно уйти, смешавшись с морской шипучей волной. Там глубоко — алые паруса и потонувшие корабли… и он. Да, Мари?