Избежать падения (гет)

Мама любила сравнивать жизнь с чередой спусков и подъемов. Человеку вечно суждено падать в ямы, которые могут казаться бездонными, и карабкаться на горы, чьи вершины прячутся в облаках. А ровной земли нет вовсе. Ты либо идешь вверх, либо вниз.

Иногда сам того не осознавая.

Мариан Хоук спотыкалась и падала, сколько себя помнила. Плутала темными тропами вместе со всей семьей, прячась от храмовников. Семья такая большая — родители, брат и сестра. А она всегда ощущала себя одинокой. Лишь Бетани могла понять ее. Все страхи, искушения и кошмарные сны, и радость от первых искр на кончиках пальцев, от первых огоньков они делили на двоих.

Сначала умер отец. Затем Бетани в мгновение ока превратилась в воспоминание. Остался чужой, будто совсем незнакомый, брат и ставшая вмиг еще старше мать.

Жизнь привела их в сочащийся ядом город и выбору между ворами и убийцами.

И Мариан впервые ощутила под ногами крутой подъем.

Золото откладывалось в карман, заводились сами собой знакомства. Скоро ее знала в Нижнем городе последняя собака — полезный фактор, пусть и сомнительный повод для гордости. Мариан резала глотки, воровала, продавала, напивалась в «Висельнике» и вставала утром с тяжелой головой и верой в лучшую жизнь, которая ждет через пару лет. Ей казалось, подъем продлится еще долго, но зато она крепко держится на ногах. Все живы и здоровы. Даже пес ничем не заразился, сожрав с десяток больных крыс. Но однажды Мариан споткнулась.

Бетани пришла к ней во сне. Бетани сказала: «Я могла бы быть жива, если бы ты была сильнее». У Бетани в глазницах копошились черви, и кожа расползалась, а она все говорила: «Ты могла бы быть такой сильной, Мариан, и тогда ты бы всех защитила».

После первого кошмара Мариан боялась спать несколько дней. Когда не удержалась и заснула, сон повторился. Она не просыпалась. Не кричала. Смотрела на сестру, не в силах оторвать взгляд от даже жалкого ее подобия. В глубине души дремало понимание — мать и брат слишком далеки от нее, чтобы помочь удержаться на ногах. Да и впутывать их просто грешно.

«Хуже не будет, правда?» — пришла однажды омерзительная мысль.

«А быть может, станет даже лучше».

В одном из снов, взглянув в лицо шевелящейся темноты, похожей на ползающих в глубине канализационного люка огромных червей, Мариан сказала: «Да». Земля ушла из-под ног, и она полетела в пропасть.

Резаные вены горели огнем, раны ныли. Кровь бурлила от силы. Мариан бинтовала руки и прятала их под длинными рукавами туники. Мучилась от назойливой боли и с нетерпением ждала следующей схватки, где смогла бы вылечить уставшее больное тело жизнью противника. Мариан падала и представляла, будто летит по-настоящему, как хищная птица или дракон. Бетани во сне улыбалась ей и одобрительно кивала, говоря: «Дерись с кем хочешь, завладевай чем хочешь, я всегда рядом, здесь, за твоим плечом».

Позже она поняла, что рухнула бы и разбилась однажды. Если бы Андерс не поймал ее.

Вечный беглец, растрепанный целитель с усталой улыбкой и светлыми глазами. А на дне глаз таилось нечто большее: Мариан сразу разглядела, стоило ему обернуться. Позже увидела, что именно. Успела испугаться, принять, понять, успокоить и прижать к себе.

Андерс магов крови ненавидел, а потому их разговоры в первое время почти всегда кончались ссорами. Андерс кричал на нее, спорил до хрипоты, а она кричала в ответ, срывая голос. Они доходили до оскорблений, успокаивались, и Андерс лечил ее руки, а месяцами позже уже сжимал в своих и целовал так осторожно, словно боясь разбить.

— Не дай мне перейти черту, — шептала она ему в плечо.

— А ты останови меня, если когда-нибудь придется, — брал он клятву вслед за ней, и Мариан ощущала, как они идут по тонкой полоске земли, между двумя темными обрывами, похожими на глаза демона, и чувствовала — долго их путь не продлится.

Она вернула семье утерянное влияние и заработала армию обожателей. Андерс лечил ее изрезанные запястья. Андерс мягко обнимал ее в постели и таскал в имение кошек, пытаясь каждую подружить с псом. У Андерса все больше холодели руки и бледнела кожа. Некто внутри него говорил вещи, которые Андерс никогда бы не сказал. Однажды он попросил ее о помощи, а из его серых глаз смотрел тот, кто разговаривал с Мариан в Тени. И Мариан ответила: «Нет».

Через два дня прогрохотал взрыв, и церковь вдали распустилась огненным цветком. Мариан смотрела на развалины, и они плыли перед ее взглядом. Она смотрела на кричащего Себастьяна и не слышала ни одного слова. Смотрела, как слюна летит из перекошенного рта Мередит, и больше не ощущала к рыцарю-командору ни ненависти, ни презрения. Она взглянула на спину Андерса, покрытую одеянием из черных перьев и оттого похожую на спину демона. Мариан могла сколько угодно твердить: «Не стану», но наточенный кинжал ощутимо оттягивал ремень, будто камень на душе.

— Я должна была тебя остановить, — прошептала она.

— Слишком поздно, — Андерс склонил голову. — Но для тебя — еще нет.

Он обернулся. Слишком резко, неожиданно. Его серые глаза горели еще ярче, чем у прежнего Андерса, будто Справедливость на самом деле ушел, свершив задуманную месть.

— Не позволь тьме одолеть тебя, Мариан.

Она кивнула, твердя всем сердцем «Не позволю», и вонзила сталь в тело. На одеяние брызнуло немного крови, и от пальцев, сжимавших оружие, прокатилось по телу оцепенение, медленно проникающее сквозь кожу к самому сердцу.

Когда Мариан шла за Орсино, ей казалось, словно кто-то управляет ее телом. Внутри, припоминая всю ненависть к храмовникам, ликовала Бетани, все говоря: «Сейчас ты им покажешь, ты же не хочешь проиграть, верно? Посмотри, их больше, давай станем еще сильнее, бери всю силу, которая есть, принимай ее сердцем и разумом. Впускай меня, Хоук».

— Заткни свою пасть, — выцедила Мариан,

Следующие часы заполонила смерть. Мариан сжигала, рвала на части и вдавливала в тротуар. Мечи вонзались в тела, разлеталась на осколки замороженная плоть, а люди кричали, стонали и ругались, а затем опадали на землю гнилыми осенними листьями. Мередит стала чудовищем, но себе стать им Мариан не позволила. Мередит поглотил алый лириум. Кровавый меч улетел далеко — к ногам подоспевших храмовников. Перед тем, как Мариан выбила оружие из рук рыцаря-командора, его проклятое острие вонзилось ей под ребра.

К ней спешили верные соратники, бежала стража, и храмовники, и маги, а Мариан медленно оседала на землю, и с каждой секундой боли становилось меньше.

Андерс бы справился с такой раной. Но Андерс умер.

Кто-то кричал ей прямо в лицо, — кажется, Изабелла пыталась перекричать Варрика.

«Заткнитесь все», — подумалось ей. — «Я просто хочу закрыть глаза».

Андерс взял ее за руку и прижал к себе. На периферии зрения высился Черный город.

— Ну, как же ты так, Мариан, — цокнул он, — могла бы быть осторожнее, я не ждал тебя так быстро, или ты… специально…

— Не специально, — она улыбнулась, упираясь лбом в его лоб, — но я нисколько не расстроена, слышишь? Я не проиграла им. Никому, понимаешь, Андерс? И мы не упадем. Понимаешь?

Андерс крепко обнял ее и погладил по спине.

— Понимаю.