Вызов (гет)

«Здравствуй, Том. Ты, наверное, пока ничего не понимаешь, но я начну издалека и всё объясню.

Первым криком при рождении ты объявил миру о своём желании жить. Твоя мать поняла это как никто другой. Поэтому она не боялась, оставляя тебя в приюте на попечение чужих людей.

И ты выжил. Невзирая на страхи и сомнения.

Ты выбрал свой путь и ступал по нему настолько уверенно и твёрдо, что это поражает воображение. Твое имя стало синонимом самому страшному кошмару, твои магические способности достигли невероятных высот.

Огонь твоих глаз, наполненных пролитой кровью бесчисленных жертв, прожигает. Умение пытать одним лишь взглядом — верх твоего мастерства. Ты весьма успешно оттачивал на мне этот навык, и я по достоинству оценила его.

А какая сила в твоих длинных пальцах? Сколько следов они оставили на моём теле? И не сосчитать. Зато как ты любовался затейливыми узорами, которые переплетались под кожей болезненными кровоподтёками.

Как твои острые зубы впивались в плоть и разрывали мелкие сосуды, чтобы увидеть и попробовать мою грязную кровь, помнишь? Каждый укус впечатался в моё сознание, мучая постоянной фантомной болью.

Я была произведением твоего извращённого и садисткого искусства. С каким предвкушением во взгляде ты входил в мою спальню, с каким нетерпением срывал тонкую одежду. Словами не передать всю гамму чувств, что я испытывала в такие моменты. Хотя, ты и так знал.

Я ненавидела тебя всей душой и не понимала сумасшедшего блеска в глазах. Хвалёный разум отказывался служить мне. Любые попытки анализа терпели поражение, раз за разом втягивая меня в ещё более глубокую и тёмную пучину отчаяния и безнадёжности.

Твоя жестокость чередовалась с неожиданной, и оттого не менее ужасающей, нежностью. Побои и заклинания сменялись еле ощутимыми поглаживаниями. Словно ты хотел почувствовать мою боль и запомнить каждый порез или шишку.

И чем дольше ты смаковал свою победу, тем более неистово и несдержанно овладевал моим телом.

Знаешь, по прошествии года я думала, что тебе надоест и ты избавишься от меня. Было очень глупо и наивно с моей стороны надеяться на что-то. Я всё поняла. Теперь хочу, чтобы понял ты. Тогда, возможно, у меня получится одержать над тобой верх. Это последний шанс и самый выигрышный.

Каждое утро, когда я силилась открыть глаза и подняться с кровати, меня одолевали сомнения. И поначалу они никак не хотели классифицироваться. Но потом, после одной ночи, что-то во мне щёлкнуло. Ты, наверное, и не запомнил сказанные во время бурной разрядки слова. Они же прожгли мой мозг и позволили, наконец, разложить всё по полочкам. Я увидела то, что даже ты не смог. Или не хотел.

Твои пытки становились более изощрёнными и болезненными. Эта боль и мешала мне осознать твоё возникшее влечение. Да, Том, влечение. К жалкой, беззащитной грязнокровке. Отсюда гнев и желание причинить как можно больше боли и страданий. Я стала твоей позорной слабостью, с которой ты не знал как бороться. Вернее, не желал. Впервые в жизни ты пассовал перед непростым выбором. Какая честь.

И без того дикий и нечитаемый взгляд профессора Снейпа, приходящего по утрам и лечащего мои раны, говорил о многом. Ты боялся меня потерять. И боялся невероятно сильно.

Во мне проснулась гриффиндорская храбрость и подтолкнула меня к единственно верному решению: заставить тебя испытать страх. Твоя жизнь, к сожалению, не досягаема. А вот моя…

Ты видишь всё сам. Ты втягиваешь деформированным носом запах смерти и не веришь. Но моя холодная кожа и навеки застывшие глаза прогоняют сомнения прочь. Вот так, Том, смерть зашла в твой дом, не спрашивая разрешения. Забавно, правда?

Это, несомненно, самый незабываемый подарок на день рождения, согласен?

Смотря в мои глаза, ты видишь смерть. Запомни её взгляд. Когда придет твой черёд, ты не спутаешь его с другим.

Остальные слова излишни. Поэтому прощаюсь и поздравляю тебя с днём рождения.

P.S. Та, которая смогла причинить тебе боль. Но боль душевную. Ты же почувствовал разницу?»

Немного помятый лист бумаги плавно опустился на деревянный пол и тут же оказался придавлен бледной и босой стопой. Доски жалобно простонали в леденящей тишине мрачной комнаты. Лишь спустя пару мгновений хриплый возглас и дыхание с присвистом нарушили атмосферу уединения и скорби.

Взгляд высокого мужчины не отрывался от распростертой на кровати девушки. Её холодная кожа утратила былое сияние и казалась такой же неестественно белой, как и бумага с предсмертными словами. Неверие — вот, что читалось в красных глазах. И ярость, беспощадная, безграничная.

Он что-то тихо зашептал, отрешаясь от окружающего мира и погружаясь в транс. В голове проносились одна картинка за другой, которые рождали непривычную дрожь глубоко внутри. Калейдоскоп ушедших безвозвратно дней закрутился быстрее под натиском помутненного рассудка. Но ни малейшего намёка или зацепки не находилось. Где? Где он мог допустить промашку? Всё шло по плану и ничто не предвещало такой поворот.

Поняв всю бессмысленность и бесполезность мозгового штурма и рыскания по самым дальним уголкам памяти, он взмахнул рукой, крылом развевая рукав чёрной мантии. Звон лопнувших оконных стёкол заполнил маленькое пространство, но на светлом мраморном лице не дрогнул ни один мускул. Осколки усыпали всё вокруг сплошной массой, блеск которой предупреждал об опасности острыми торчащими краями. Он обессиленно опустил плечи и с шумом выдохнул.

Волшебная палочка вибрировала от исходящей из пальцев энергии. Сколько раз жизнь бросала ему вызов и сколько раз он выходил победителем. Успех никогда не давался легко. За всё приходилось платить свою цену. И чем выше плата, тем больше удовлетворения от достижения цели. Он упивался полученной властью. Вершить судьбы более слабых, жалких и ущербных созданий — удел сильных и избранных. И только глупцы и трусы утверждали обратное.

Принять вызов хрупкой девушки, чьи каштановые волосы загадочно мерцали в мягком свете свечей, казалось, ничего не стоило. Но он знал какие трудности ждали его на этом пути. Возможно, будет гораздо сложнее, чем при создании крестража или инфери.

Мысленно расплющив червяка сомнений, мужчина снова перевёл взгляд на обнажённое тело Гермионы Грейнджер и не по-доброму растянул тонкие губы в усмешке. Что ж, постижение новой и неизведанной области тёмной магии всегда манило его увлекающуюся натуру. Не откажется он и в этот раз. Никаких средств и сил не пожалеет. И крови прольёт ровно столько, сколько потребуется. В ход пойдёт и чистая волшебная.

Он крутанулся на месте и бесшумно исчез. Серая дымка расползлась по углам и щелям, а свечи с шипением погасли, расплываясь по гладкой поверхности стола.

Сильные и мускулистые кольца королевского питона обвивали жилистое и подтянутое тело мужчины, который лежал на диване, откинув голову на кожаный подлокотник. Голова змеи покоилась на бледном плече, а глаза, не мигая, смотрели в одну точку где-то в углу. Безволосая грудь равномерно вздымалась и казалось, что рептилия и человек являлись одним целым существом.

За тёмным окном шёл мелкий и противный дождь, что был свойственен островам в это время года. Ветер стучал глухими ударами листьев и капель, а его вой пугал даже самых бесстрашных магов. Все давно разошлись по комнатам, прячась от стихии, а может больше от своего хозяина, который был не в духе последнюю неделю. Пытки и наказания следовали незамедлительно и за малейшую провинность, поэтому в замке царила непростая и очень напряжённая атмосфера.

Тонкая, но плотная пелена табачного дыма, заструилась с мертвенно-бледных губ, сворачиваясь в замысловатые узлы и принимая очертания женского тела. Мужчина приоткрыл глаза и чуть приподнял руку, чтобы чувственным и нежным движением пальцев обвести контуры представших перед ним соблазнительных изгибов. Резкий скачок пульса — и он разгоняет видение. Хотя знает, что скоро снова захочет увидеть её и снова не сможет подавить в себе глупое и ненавистное желание.

Она была рядом. Там, на самых нижних этажах в подземельях, поддерживаемая сильной тёмной магией, лежала телесная оболочка Гермионы Грейнджер. Апрель подходил к концу, а он до сих пор не достиг поставленной цели. Приходилось тратить весьма большой запас сил и волшебства, чтобы сохранить труп таким же, как и в момент смерти. Он чувствовал истощение и злость. Никогда ещё ненависть к этой девчонке не разрывала его на части, как сейчас. Если бы он лично свернул её хрупкую шею, подобные мучения не посмели бы коснуться обычно хладнокровное и тренированное сознание.

Нагини крепче сжала мышцы, возвращая хозяина обратно. Ей не нравилось, что тот глубоко уходил в себя и терял при этом привычную связь. Беспокойство передавалось и животному, и он понимал почему, но сделать ничего с собой не мог.

Тихая и осторожная поступь зельевара застала его врасплох. Совсем расслабился и раскис. Он лишь поднял взгляд на застывшую фигуру, прикидывая в уме, какую новость верный слуга принёс сегодня. Но, как и всегда, на каменном лице не читалась ни одна эмоция, а в глазах стояла та же ночь, чёрная и беспросветная.

— Мой Лорд.

Лёгкий кивок головы остался незамеченным. Секундная пауза и очередная затяжка.

— Она нашлась.

Волан-де-Морт подскочил настолько неожиданно и резко, что Нагини с недовольным шипением сползла на пол. Сильный кашель от горького дыма, который запутался в лёгких, разрезал воздух и тишину тяжёлыми хрипами.

Зельевар сделал было шаг, чтобы помочь, но категорично поднятая рука повелителя остановила его. Дважды предупреждать и не следовало.

— Завтра утром её доставят в замок. Естественно, со всеми принятыми мерами предосторожности.

Кашель перерос в жуткий и торжествующий смех. Казалось, что вот-вот из широкого раскрытого рта вылезет демон, который повелевал душой Тёмного Лорда. И такую встречу вряд ли назовёшь приятной. Пожалуй, отличное настроение хозяина куда более страшнее и опаснее обычного.

Волан-де-Морт нагнулся за шёлковой изумрудной мантией, забывая в порыве про волшебную палочку.

— Проследи лично, Северус.

После безуспешных попыток уснуть, Волан-де-Морт аппарировал в подземелье. Тяжёлая кованая дверь отворилась с тихим скрипом и открыла вид на невысокий пьедестал. Гладкий камень отражал пляшущее пламя свечей, отчего казалось, что девичье тело парит в воздухе.

Каштановые кудри змеились по мраморному ложу, оттеняя белоснежную кожу. Изящные черты лица заострились, а под глазами чернели круги. Лишь застывшая улыбка на розовых губах говорила о недавней радости усопшей. Веки скрывали последнюю эмоцию, запечатанную в кофейных глазах. Образ мёртвой и неподвижной Гермионы Грейнджер нагонял неизлечимую тоску и боль в том месте, где у нормальных людей располагалось сердце. Неужели остались какие-то жалкие крохи этого нелогичного органа? Ещё в подростковом возрасте он тщательно вычистил грудную клетку и был уверен в своей непогрешимости и бессовестности. Оказалось, всё далеко не так. Ничего не трогало его замершее сознание и охладевшую душу до появления несносной девчонки, которая не стоила и мизинца.

Он подошёл так близко, что запах смерти буквально сбивал с ног. В который раз ему удалось обмануть ожидания Костлявой. Ненавистный и всегда пугающий взгляд обрушивался со всех сторон одновременно. Волан-де-Морт подавил все эмоции, кроме одной — чувство превосходства тешило его самолюбие и согревало кровь. Желание прикоснуться было настолько сильным, что пришлось сжать кулаки. Она стала невероятно притягательной под колпаком у смерти. Но он не собирался отдавать её. Никому. Душа и тело принадлежали ему одному и никому больше. Он сам решит, когда она сделает последний вдох.

— Твоя глупая выходка дорого обойдётся тебе, Гермиона Грейнджер.

И даже сейчас, лёжа идеально прямо, она выражала протест молчанием и холодом кожи. Ничего, он заставит её пылать пуще прежнего. Как и желать его.

Волан-де-Морт почувствовал покалывание в руке. Видимо, Снейп выполнил поручение.

Красные глаза загорелись огнём, уже в мыслях перелистывая древние и ветхие страницы Книги мёртвых. Книги, которая считалась утерянной тысячелетия назад. И именно ему предоставляется право быть первым, кто воспользуется её даром.