Синяки (гет)

— Маринетт, у тебя на руке синяк, — вдруг говорит Алья лучшей подруге. — Ты где-то ударилась?

Сидящая рядом Маринетт бросает удивленный взгляд на правое предплечье. На молочной коже красуется безобразная сине-фиолетовая, почти пурпурная отметина. Большие глаза распахиваются от изумления, а щеки нежно краснеют.

— А… э… да, — бормочет она. — Я… Я поскользнулась в ванной сегодня утром. На лужице. Должно быть, ударилась, когда пыталась удержаться… Я такая неуклюжая! — заключает она, немного слишком скованно пожимая плечами, чтобы это выглядело естественно.

— Опять? — настаивает Алья, подозрительно приподняв бровь. — На прошлой неделе ты упала на лестнице. Перед тем запуталась в ковре в своей комнате… слишком много падений, тебе не кажется? — подозрительным тоном подытоживает она.

— Ха-ха, что ты хочешь, я правда очень неуклюжая, — возражает Маринетт с нервным смешком.

Алья нисколько не убеждена жалкими объяснениями подруги. Далеко не убеждена. Очень, очень, ОЧЕНЬ далеко. Она прекрасно знает: Маринетт умная девочка. Но решительно жалкая лгунья.

Испустив легкий вздох, Алья наклоняется к ней.

— Если бы я тебя не знала, я бы поклялась, что ты что-то от меня скрываешь… — тихонько шепчет она.

Маринетт резко подпрыгивает, словно получив электрический разряд.

— Я? Скрываю от тебя что-то? — отвечает она немного слишком высоким голосом. — Нет. Нет, нет, нет. Что… Что я могла бы от тебя скрывать, ха-ха… О! — восклицает она, демонстративно размахивая своим телефоном у Альи перед носом. — Ты видела, сколько времени? Я обещала родителям помочь им в магазине! Я опоздаю! До завтра!

Не теряя ни секунды, Маринетт поспешно засовывает вещи в сумку. Карандаши, книгу, тетради — она всё сбрасывает вперемешку, ни на мгновение не задерживаясь, чтобы убедиться, что ничего не повредила, быстро бормочет «пока», и кидается прочь из комнаты.

Алья провожает ее озабоченным взглядом. И как только Маринетт скрывается из вида, испускает еще один вздох.

Она гордится своими отличными, не по возрасту, журналистскими способностями. Мало что на свете увлекает ее так, как обнаружение сенсаций — за исключением разве что вмешательства в личную жизнь лучшей подруги. Она обожает находить симптомы, скрупулезно разбирать их, анализировать, вертеть и переворачивать во всех направлениях, пока не придет к выводу.

Отныне для нее всё ясно.

Маринетт что-то от нее скрывает. Это очевидно. Алья размышляет над вопросом уже несколько недель, и у нее не остается никаких сомнений. С достойным восхищения упорством она тщательно рассмотрела каждое слово подруги. Каждое колебание, каждое несоответствие, каждую ложь. Она сопоставила факты, проанализировала то, как Маринетт реагировала на некоторые замечания, под лупой изучила малейшее событие, которое казалось ей выходящим за пределы нормы.

Тайна Маринетт словно паззл.

Алья отыскала малейшие его кусочки, внимательно их изучила, прежде чем собрать один за другим. А потом перед ней быстро нарисовалась ясная картина.

И результат этих размышлений ей совсем не нравится.

Десять дней спустя Алья замечает новую отметину на руке Маринетт. На этот раз на левой. Этот синяк не настолько четкий, как предыдущий, однако достаточно заметный, чтобы не ускользнуть от бдительного взгляда.

Алья протягивает к подруге руку и легонько стучит по ее коже кончиком пальца, на сантиметр ниже новой раны.

— Еще синяк? — язвительно бросает она.

— А? — подпрыгивает Маринетт, прежде чем быстро опустить взгляд на свою руку. — О, я даже не заметила…

— Маринетт, ты уверена, что всё хорошо? — настойчиво продолжает Алья. — Ты знаешь, что можешь обо всем мне рассказать. Если у тебя проблемы, я помогу.

— Проблемы? — машинально повторяет Маринетт. — Какие проблемы? У меня нет проблем. Совершенно никаких. Я просто…

— Неуклюжая, — заканчивает Алья вместо нее, сдерживая раздраженный вздох. — Я знаю, ты постоянно это повторяешь. Но не думай, что я не заметила…

— Ой, мы всё болтаем, так можно и на физкультуру опоздать! — обрывает ее Маринетт, резко вставая. — Я пойду вперед!

Подкрепляя слова делом, она пересекает класс так быстро, словно за ней гонится стая бешеных собак, едва не запинается за сумку Адриана, восстанавливает равновесие и, тяжело дыша, бросает через плечо:

— Видишь?

Алье хочется взвыть.

Она обожает Маринетт.

Честно.

Но иногда подруга сводит ее с ума.

Нет. Не совсем. Не только подруга заставляет ее терять здравый рассудок. Но и то, что она обнаружила насчет нее. Единственное логичное объяснение ее странному отношению, нежеланию общаться и этим синякам, покрывающим ее руки.

Адриан невольно следил за странным диалогом со своего места. Не то чтобы ему прямо хотелось подслушивать разговоры соседок сзади, но голос Альи имеет тенденцию повышаться, когда она говорит о том, что принимает близко к сердцу. Ее маленький допрос явно относился к этой категории. Таким образом, сам того не желая, Адриан мог слышать каждое слово одноклассницы.

Ее слова интригуют. Даже беспокоят.

Он обменивается с Нино быстрым взглядом. Учитывая озадаченное выражение, появившееся на лице друга, он не единственный заинтересовался тем, что стряслось. Между мальчиками происходит молчаливый разговор, подкрепленный вопросительным пожатием плечами, изгибанием бровей и почти смешной мимикой.

Потом, больше не в силах сдерживаться, они разом поворачиваются к Алье.

— Эй, всё в порядке? — спрашивает Адриан, одарив ее обеспокоенным взглядом.

Он не любит вмешиваться в чужие дела, но сейчас ситуация слишком его тревожит, чтобы закрывать глаза. Алья явно волнуется за лучшую подругу и ее беспокойство заражает Адриана.

Тем более, что он сильно привязан к Маринетт.

Она — первая, в ком он увидел друга, к тому же — талантливый начинающий дизайнер, чьими творческими способностями он бесконечно восхищается. Если бы не его Леди, возможно, он даже рассматривал бы ее в ином ключе.

— Проблема с Маринетт, — отвечает Алья, нервно крутя в пальцах телефон. — Это… С ней сейчас сложно.

— Мы подозревали, — тут же отвечает Нино. — Между вами уже несколько недель чувствуется напряжение.

— Да, — тяжело вздыхает Алья, бросая полный сожалений взгляд на пустое место рядом с собой.

А потом в ее взгляде зажигается решительный свет. Алья слегка приподнимается на стуле, неосознанно хватается за парту и наклоняется к мальчикам.

— Я думаю… Нет, я знаю, Маринетт что-то от меня скрывает, — заговорщицким тоном шепчет она. — Что-то важное. И думаю, я знаю, о чем речь, но она отказывается говорить со мной.

— Ты уверена, что не напридумывала себе всякого? — возражает Нино, заинтересованно приподняв бровь.

— Абсолютно, — отвечает она шокированным тоном, явно оскорбленная тем, что кто-то может усомниться в ее умозаключениях. — Я кое-что обнаружила насчет нее. Кое-что серьезное. Очень, очень серьезное. И я… Я не уверена, что делать с этой информацией. Каждый раз, когда я пытаюсь поднять эту тему, она сбегает.

— Если хочешь, можешь сказать нам, — предлагает Адриан, а Нино подтверждает энергичным кивком.

Пока Адриан не знает, что так беспокоит Алью, он не знает, сможет ли действительно помочь.

Но неважно. У него полно возможностей — и как у Адриана, и как у Черного Кота, — и самое меньшее, что он может сделать — предложить подруге поддержку. Тем более, что судя по отчаянному выражению на ее лице, поддержка ей явно необходима.

Алья бросает нервный взгляд на дверь, машинально поправляет на носу очки и, наконец, немного наклоняется вперед. Ее взгляд светится странным светом, и решимость теперь смешивается в нем с гневом.

— Я думаю, Маринетт кто-то бьет, — наконец, выдыхает она.

Если бы ситуация не была столь драматична, Алья могла бы рассмеяться на ошеломленное выражение лиц своих друзей. Но у нее совершенно нет настроения для веселья.

Она хотела бы ошибаться. Она так, так хотела бы ошибаться. Однако…

На краткое мгновение Алья теряется в воспоминаниях. С ясностью, без которой охотно бы обошлась, она снова видит залитое слезами лицо Маринетт, когда прошлой зимой подруга призналась, что случайно услышала разговор между Нино и Адрианом.

Разговор, в котором избранник ее сердца признался, что влюблен в какую-то девушку.

Когда Алья попыталась утешить подругу, заверяя, что, может быть, Адриан говорил про нее, и очень даже возможно, что их чувства взаимны, Маринетт разрыдалась еще сильнее. Между рыданиями она объяснила Алье, что, к несчастью, не может быть никаких сомнений. Парализованная потрясением, Маринетт могла лишь беспомощно присутствовать при разговоре, и когда Нино попросил друга уточнить, тот прямо сказал, что завладевшая его сердцем девушка — коллега по работе.

Модель, конечно же, предположила Маринетт. Или фотограф, гримерша, дизайнер, стажерка — неважно.

Точно не она.

Это всё, что ей нужно знать.

Это всё, что требовалось, чтобы разбить ей сердце.

Алья слишком хорошо помнит долгие часы, которые она провела, подбадривая Маринетт. Много разговаривая с ней, пытаясь ее отвлечь, делая всё, чтобы помочь ей залечить раненое сердце. Мало-помалу Маринетт стало лучше. Она снова начала улыбаться, смеяться. Даже разговаривать с Адрианом, не сбегая через несколько минут, чтобы спрятаться и удариться в слезы.

И однажды Маринетт объявила Алье, что снова влюбилась.

В другого мальчика, объяснила она. В одного друга, который питал к ней чувства с их первой встречи, но которому она никогда не давала шанса, пока была помешана на Адриане. В одного друга, на которого в итоге начала смотреть иначе.

Радость жизни осязаемо звучала в ее голосе, когда Маринетт долго объясняла Алье, насколько этот парень необыкновенен в ее глазах. Как он смешит ее, насколько она всегда может рассчитывать на него, что бы ни случилось, как он стал центром ее вселенной.

Потом, придя однажды утром с красными щеками и сверкающим радостью взглядом, Маринетт сообщила подруге, что начала, наконец, встречаться с мальчиком, для которого отныне билось ее сердце.

Алья с горечью вспоминает, как она была счастлива, что Маринетт, наконец, перевернула страницу.

Конечно, она всегда находила странной таинственность, которой подруга окружала свои новые отношения. И до сих пор Маринетт отказывается рассказывать что бы то ни было о том парне, который вошел в ее жизнь. Имя, возраст, школу… Алья абсолютно ничего о нем не знает. И не потому, что не искала. Эти тайны подогревают ее журналистский азарт, подталкивают ее копать, копать и копать.

Но Маринетт порой бывает еще упрямее нее.

Сколько бы Алья ни умоляла. Сколько бы ни придумывала окольных вопросов. Сколько бы ни корчила обиженных мин и ни взывала к кодексу чести между подругами. Маринетт отказывается сообщать что бы то ни было. Со временем Алья сдается. Тем хуже, сказала она себе. Маринетт счастлива, и это главное.

По крайней мере, Алья так думала до того, как на улице потеплело.

До тех пор, пока Маринетт не начала носить футболки и другую одежду с короткими рукавами, и Алья обнаружила синяки, слишком регулярно украшавшие кожу подруги.

Даже покопавшись в глубинах памяти, Алья не могла вспомнить, чтобы видела подобные кровоподтеки на руках Маринетт прошлой осенью.

Алья хотела бы ошибаться. Она так, так хотела бы ошибаться.

Верить, что Маринетт ничего от нее не скрывает.

И однако… Эти раны, эти расплывчатые, если не откровенно абсурдные, объяснения, эта любовь, о которой она упрямо отказывается говорить… Все эти странные факты слишком многочисленны, чтобы не связаться воедино. В жизни Маринетт слишком много тайн, слишком много лжи, чтобы Алья сочла их простым совпадением.

Напрашивается единственный вывод.

Один и тот же секрет прячется за синяками подруги и молодым человеком, с которым она теперь встречается. И если эти два факта действительно связаны друг с другом, Алье, увы, остается лишь одно умозаключение. Кем бы ни был тот таинственный парень, это явно кто-то вспыльчивый, не гнушающийся поднимать на нее руку.

На месте подруги Алья уже заставила бы пожалеть того, кто хоть раз ее ударил. Но Маринетт явно отказывается видеть правду. Слишком влюблена в этого типа, чтобы решиться его бросить.

— Бьет… — пораженно повторяет Нино, резко вырывая Алью из мыслей. — В смысле… бьет — как домашнее насилие?

— Именно, — подтверждает Алья, в тревоге заламывая руки. — Вы знаете, что у нее уже пару месяцев есть парень? — друзья кивают, и она продолжает: — Так вот, она отказывается мне рассказывать о нем что бы то ни было. И будто случайно ТОЧНО в то же время у нее начинают появляться синяки, происхождение которых она не желает мне объяснять. Наверняка, тот тип виноват, — взволнованно заключает она с блестящими от слез глазами.

— Ты точно уверена, что не ошибаешься? — глухо настаивает Адриан. — Что Маринетт…

Адриан не договаривает, яростно сжав кулаки.

Маринетт — одна из самых милых, самых очаровательных девушек, что он знает.

Одна только мысль, что кто-то может причинить ей боль, вызывает у него отвращение. Вызывает желание найти этого типа и объяснить, что он о нем думает, вдарив катаклизмом в лицо.

— Другого логичного объяснения нет, — дрожащим голосом говорит Алья. — Я уверена, что он ее бьет, но она его покрывает, потому что влюблена. Вы же знаете Маринетт, — со вздохом продолжает она. — Она из тех, кто убежден, что в каждом есть добро, что бы ни случилось. Возможно, она убеждена, что он изменится, возможно, она остается с ним по какой-то другой причине, но… Я не собираюсь сидеть сложа руки!

— Что мы можем сделать? — тут же спрашивает Нино, тогда как Адриан согласно кивает.

— Не знаю… — вздыхает Алья. — Я собираюсь побольше разузнать о парне, с которым она встречается… Может, она даже согласится рассказать мне о том, что происходит между ними. А если она будет продолжать отказываться говорить со мной, я перейду к следующему этапу.

Алья резко выпрямляется. Беспокойство на ее лице сменяется неумолимым гневом, а взгляд сверкает решимостью, от которой ее друзей пробирает дрожь.

— И для этого типа лучше, чтобы она бросила его раньше, чем я узнаю, кто он, — заключает она полным угрозы тоном. — Поскольку в противном случае, клянусь, я заставлю его заплатить за всё, что он с ней сделал. Очень, очень, ОЧЕНЬ дорого.

Алья решительно настроена помочь Маринетт.

Ситуация серьезная. Слишком, слишком серьезная, чтобы она сидела сложа руки. Конечно, синяки Маринетт такие легкие, что речь скорее идет о чересчур сильно сжатой руке, чем об ударе. Но это уже много. СЛИШКОМ много. Алья не выносит насилия, но сейчас, если бы она поймала того, кто посягает на ее подругу, она, не колеблясь, воздала бы ему за всё сторицей.

Алья решительно настроена помочь Маринетт. Согласна та или нет.

Но, увы, гораздо проще сказать, чем сделать.

Она не знает даже имени таинственного незнакомца, который завладел сердцем подруги, а без дополнительной информации она в тупике. Короткий разговор с родителями Маринетт подтверждает, что они не в курсе личной жизни дочери, и Алья не может продолжать расспросы, не вызвав подозрений.

Мгновение она всё-таки рассматривала возможность поговорить с Томом и Сабиной о Маринетт и о насилии, которому та подвергается.

Увы, она слишком хорошо знает подругу. Маринетт — самая восхитительная девушка на свете, но с ее личной жизнью не шутят. Алья точно знает, что, если вздумает ввести ее родителей в курс дела, тут же навлечет на себя молнии.

Если она посчитает необходимым, Алья всё же поговорит с ними без малейшего колебания.

Но пока она думает, что еще есть время.

Маринетт не выглядит находящейся в критической ситуации. Напротив — если бы не тревожные отметины, покрывающие ее кожу, Алья даже сказала бы, что подруга расцвела, как никогда. Насчет родителей она посмотрит позже. На данный момент ее главная задача — попытаться самой вырвать Маринетт из пагубных отношений.

— Маринетт, — невинно замечает она, — как, говоришь, зовут твоего парня?

Подруга тут же бросает на нее подозрительный взгляд и, наконец, отвечает:

— Я ничего тебе не говорила.

— Но почемууууу? — стонет Алья. — Маринетт, ты не говоришь о нем абсолютно ничего. Не показываешь мне фотографий, даже не говоришь, сколько ему лет… Мы же подруги, разве нет? Почему ты не рассказываешь мне о нем?

— Я тебе уже говорила, — вздыхает Маринетт, явно решившая игнорировать ее жалобы. — Это сложно…

— Что тут такого сложного? — настаивает Алья, наклоняясь к ней. — Маринетт, ты знаешь, что можешь мне доверять. Можешь всё мне рассказать. Клянусь, я никому не скажу.

— Знаю, знаю, — отвечает Маринетт, пожимая плечами. — Просто… Алья, мне жаль.

Удобно усевшись на вершине крыши, Ледибаг рассеянно созерцает расстилающийся у ее ног город.

Солнце лениво садится над столицей, украшая ее золотыми отблесками и придавая домам, которые вырисовываются на горизонте, вид сверкающей короны. Улицы внизу всё еще оживленно кишат. В воздух поднимается гул моторов, а пешеходы торопливо шагают по улицам, даже и не подозревая, что их героиня находится так близко.

Но и подняв голову, они не смогли бы ее заметить. Ледибаг благоразумно выбрала себе насест, остановившись на месте, откуда она могла бы оглядывать окрестности, спокойно оставаясь вне поля зрения.

Ледибаг испускает раздраженный вздох, машинально постукивая пальцами по ноге. Она устала лгать Алье. Устала без конца уклоняться от ее вопросов, устала от напряженности, которая царит между ними уже некоторое время. Она хотела бы иметь возможность свободно говорить с подругой о своей личной жизни, как любая другая девушка.

Но она не любая другая, и человек, с которым она встречается, настолько же, как она, выбивается из обычного.

Ледибаг вдруг вскидывает голову. Она услышала что-то позади. Легкий шорох от того, что кто-то мягко приземлился на шифер, а потом звук медленно приближающихся шагов. И в ее поле зрения появляется рука в перчатке, чтобы осторожно коснуться ее щеки.

Ледибаг не может не улыбнуться на это нежное прикосновение, которого ей так не хватало весь длинный день.

— Добрый вечер, моя Леди, — мягко мурлычет Черный Кот.

— Добрый вечер, Кот, — отвечает она, поднимая к нему голову.

Черный Кот наклоняется к ней, чтобы оставить на губах легкий поцелуй, а потом садится рядом. Плавным привычным жестом он обнимает ее за талию и нежно притягивает к себе. Ледибаг опускает голову на плечо Кота, немного ерзает, чтобы лучше свернуться рядом с ним, и тихонько удовлетворенно вздыхает.

Уже несколько месяцев эта нежная физическая близость между ними не представляет собой ничего необычного, но каждый раз Ледибаг чувствует пробегающую по позвоночнику восхитительную дрожь. Она не сразу дала шанс напарнику, но ни капли об этом не сожалеет.

Черный Кот заключает в себе всё, на что она могла надеяться, и даже больше.

Он ее напарник и лучший друг. Тот, кому она абсолютно доверяет; тот, кто выучил ее наизусть, даже не зная ее имени.

Тот, кто заставляет ее смеяться. Улыбаться.

Тот, кого она могла бы целовать, пока не начнет задыхаться, и просить еще.

В радостях и в невзгодах этот парень решительно стал центром ее вселенной. Он понемногу проник в ее сердце, вопреки всем страхам или колебаниям, которые могли у нее быть. Ледибаг ни мгновения не сомневается, что отношения с Черным Котом — лучшее, что с ней когда-либо случалось. Он вызывает у нее чувство принадлежности чему-то большему, чем она сама, ощущение, что она нашла свое место в мире.

Он делает ее счастливой. Просто-напросто.

— У тебя был хороший день? — спрашивает Черный Кот, наклоняясь к ней, чтобы нежно поцеловать в висок.

— Ну, так, — устало отвечает Ледибаг.

Черный Кот почти неощутимо вздрагивает, и Ледибаг чувствует, как в груди разливается волна нежности к напарнику.

За замашками фанфарона у этого парня прячется самая предупредительная личность, какая только может быть. Он всегда замечает, если у нее подавленное настроение — вопреки усилиям, которые она порой прикладывает, чтобы это скрыть, — и никогда не оставляет ее грустить, не испробовав все средства, чтобы вернуть ей улыбку.

Ледибаг с глубочайшей уверенностью знает, что он всегда будет рядом. Чтобы поддержать ее, подбодрить, быть опорой в малейшие мгновения слабости.

— Но стало гораздо лучше с тех пор, как ты здесь, — продолжает она с полной нежности улыбкой.

Черный Кот немедленно расслабляется. Его лицо освещается, а пронзительно зеленые глаза начинают искриться радостью.

— А у тебя? — спрашивает Ледибаг.

Кот мгновение колеблется.

— Тоже — так себе, — наконец, отвечает он и с лукавой улыбкой заключает: — Но стало гораздо лучше с тех пор, как ты здесь.

Ледибаг смеется, и хрустальный звук ее смеха приводит в восхищение ее напарника. С широкой улыбкой на губах она слегка поворачивается, чтобы быть лицом к Коту, обнимает его за шею и притягивает к себе, чтобы нежно поцеловать.

Все ее заботы, временно забытые, немедленно улетают.

У Ледибаг будет полно возможности подумать о трудностях с Альей позже. Сейчас она пользуется моментом, наслаждаясь нежными поцелуями с Черным Котом на крышах Парижа.

Проходят дни, и Алья отчаянно пытается разузнать побольше о таинственном парне, с которым встречается Маринетт.

Но напрасно.

К ее великому несчастью, лучшая подруга с таким упорством защищает свои секреты, с каким даже сама Алья не пытается их узнать. Маринетт избегает малейших вопросов, делает вид, будто ничего не понимает, сбегает, когда допросы становятся слишком настойчивыми.

А хуже всего, Алья с бессилием видит, как на руках подруги появляются новые синяки. Каждый раз она пытается добиться от Маринетт ясных и четких объяснений этим синякам. И каждый раз подруга выдает всё более и более абсурдные оправдания.

Однажды она поскользнулась на бутерброде.

В другой раз ударилась рукой о низкий столик.

Потом на нее упал больной голубь. Два раза.

Это слишком для Альи. Устав безрезультатно крутиться вокруг проблемы, она решает спросить подругу напрямую.

— Маринетт, твой парень бьет тебя? — без предисловий интересуется она.

Маринетт резко подпрыгивает. Удивление на ее лице не могло бы быть более очевидным, но оно быстро исчезает, уступая другому выражению. Маринетт хмурит брови, краснеет, а потом направляет на Алью сверкающий гневом взгляд.

— Что ты такое болтаешь? — глухо рычит она.

— Маринетт, — увещает Алья, мягко кладя ладонь на ее руку. — Я не слепая… Этот парень, о котором ты отказываешься рассказывать, эти синяки, для которых у тебя нет никаких объяснений… Может, ты и влюблена в него, но это ни в коем случае не оправдывает, что он…

— Он не бьет меня! — раздраженно восклицает Маринетт.

Алья с трудом сдерживает глубокий вздох.

Отрицание, конечно.

Она должна была этого ожидать, особенно когда речь о ее лучшей подруге.

Маринетт одновременно упряма, слишком милосердна и слишком оптимистична. А хуже всего, у нее есть досадная склонность терять всякий здравый смысл, когда она влюблена.

Опасный коктейль. Опасный для нее самой.

Тем хуже. Маринетт может прятать голову в песок сколько угодно, но она должна открыть глаза на ситуацию. И для этого у Альи есть план.

Адриан может только восхищаться упорством Альи.

Почти каждый день он слышит, как она расспрашивает Маринетт о парне, с которым та встречается. Иногда она задает прямые вопросы, спрашивая о имени и возрасте. В других случаях проявляет больше коварства — или тонкости, как она предпочитает говорить — и пытается вытянуть информацию обходными путями, в случайном разговоре, не имеющем к этому никакого отношения.

— Эй, а у исторички симпатичный новый цвет волос, — слышит он немного слишком воодушевленный, чтобы звучать естественно, голос Альи. — Я всегда обожала рыжие волосы. А ты, Маринетт?

Адриану даже не надо поворачиваться, чтобы догадаться, что происходит у него за спиной. Слыша молчание, которое служит ответом Маринетт, он без труда представляет, как та испепеляет взглядом лучшую подругу.

— Хорошая попытка, Алья, — наконец, устало парирует она. — Я не скажу тебе, рыжий он или нет.

В течение следующей недели Адриан замечает у Маринетт новые привычки. Она больше не остается поболтать с подругой наедине, но всегда устраивает, чтобы с ними был кто-то третий.

Эта стратегия, конечно, предназначена избежать новых допросов и бесчисленных внушений. Вероятно, Маринетт надеется, что Алья не станет касаться темы ее таинственного молодого человека в присутствии других одноклассников.

Но она явно недооценила Алью.

Однажды в обеденный перерыв, когда Нино и Адриан едят в обществе подруг, Алья поворачивается к Маринетт.

— Послушай, — бросает она, — я знаю, ты не любишь, когда я затрагиваю эту тему, но думаю, что мы должны поговорить о твоем парне.

Маринетт тут же сильно краснеет. От смущения? От гнева? Адриан не мог бы сказать. Зато, учитывая едкий взгляд, который она бросает на Алью, у нее явно нет никаких сомнений в том, в каком направлении двигается разговор.

И ни малейшего желания его продолжать.

— А я думаю, что не следует особо о нем говорить, — возражает она почти злобно. — Кроме того, я уверена, это будет скучно Нино и Адриану, — и она указывает рукой на обоих мальчиков.

— Вовсе нет, — отвечает Алья, прежде чем друзья успевают открыть рот. — Кроме того, мы с ними уже говорили об этом.

— Алья! — возмущается Маринетт, краснея еще больше.

— Маринетт, — успокаивающим тоном говорит Алья. — Я думаю — МЫ думаем — что надо…

— Алья, — рычит Маринетт. — Сейчас не время.

— Знаю, ты отказываешься признавать, — невозмутимо продолжает Алья. — Но ты находишься в губительных отношениях. Ты не можешь позволять причинять тебе боль и не…

Маринетт сжимает кулаки, и Адриан инстинктивно немного отодвигается. Обычно его одноклассница — настоящее сосредоточие хорошего настроения и оптимизма. Всегда улыбающаяся девушка, чья радость жизни заразительна.

Но сейчас ее громадные лазурные глаза напоминают грозовое небо. Они темнеют, сверкают яростью, угрожают испепелить Алью на месте, если она осмелится произнести еще хоть слово. Со стиснутыми зубами и агрессивно вздернутым подбородком, Маринетт, кажется, готова превратиться в настоящую фурию.

— Алья, — отчеканивает она дрожащим от гнева голосом, — НИКТО не причиняет мне боль. И меньше всего ОН. Это недоразумение.

— Тогда откуда? — тут же отвечает ее подруга. — Откуда все эти синяки?

— Я тебе уже говорила, — вздыхает Маринетт. — Я просто…

— Неуклюжая? — договаривает Алья, осторожно приподняв бровь.

— ОЧЕНЬ неуклюжая! — подтверждает Маринетт, явно выведенная из себя. — Честное слово, Алья, доверяй мне хоть немного!

Алья на мгновение прерывается и испускает легкий вздох.

— Я очень хотела бы, — наконец, говорит она со страдальческим выражением на лице. — Но Маринетт… Почему ты никогда не говоришь мне точно, откуда эти синяки? И почему ты никогда не рассказываешь мне о своем парне, если между вами нет ничего странного?

Явно исчерпав аргументы, Маринетт открывает рот, закрывает его, снова открывает, снова закрывает, не произнеся ни слова.

Адриан, со своей стороны, сидит, онемев от удивления. Он ни разу еще не был свидетелем подобной перепалки между подругами и, честно говоря, не желает повторять этот опыт. Зато он серьезно начинает задаваться вопросом, не стоит ли немедленно вмешаться и попытаться урегулировать ситуацию.

В поисках одобрения он бросает на Нино короткий взгляд и вопросительно приподнимает бровь. На лице друга тут же появляется выражение ужаса. Явно поняв послание Адриана, Нино энергично мотает головой, приказывая ему не вмешиваться в ссору.

Пока Адриан готовится продолжить переговоры с помощью новых гримас и знаков бровями, Алья снова начинает говорить.

— Маринетт, — настаивает она, наклонившись к подруге. — Тебе нужна помощь…

— Мне. Не. Нужна. Помощь, — шипит Маринетт сквозь зубы. — И мой парень НИКОГДА не причинил бы мне боли, — ее взгляд сверкает от гнева. — Наоборот! Если бы ты знала, Алья… Это… Это самый чудесный на свете человек. Самый храбрый, самый необыкновенный… Это… Знаешь, я очень им восхищаюсь. Он в каком-то смысле мой герой, — она с нежностью улыбается. — Скорее я боюсь, что однажды он пострадает, пытаясь меня защитить, — добавляет она более мрачным тоном. — Не то чтобы я нуждалась в защите! Вовсе нет! Но он не причиняет мне боли, уверяю тебя.

— Маринетт… — обеспокоенно говорит Алья.

— Ладно, я больше не голодна! — внезапно восклицает ее подруга с явным желанием прекратить разговор.

Маринетт живо встает, хватает свой рюкзак и вешает на плечо.

— Воспользуюсь этим, чтобы доделать упражнения по математике, я не успела закончить их вчера, — продолжает она со слабой извиняющейся улыбкой, которая никого не убеждает. — До скорого!

Не отрывая взгляда от опустевшего стула Маринетт, Алья машинально крутит между пальцами карандаш. Звонок, возвещающий окончание занятий, едва успел замолкнуть, а подруга уже далеко. Она вскочила со стула, как срываются от стартовой колодки, пронеслась через несколько метров, отделявших ее от выхода из класса, и исчезла раньше, чем Алья успела сказать хоть слово.

Кто угодно на месте Альи уже, наверное, опустил бы руки. Особенно после фиаско, которым стал обед.

Но Алья упорная. Очень, очень, очень упорная.

Пусть Маринетт не желает слышать голос разума, Алья не собирается, ничего не предпринимая, позволять ей цепляться за потенциально опасные отношения. Во второй половине дня Алья долго размышляла. О своей лучшей подруге, о том, с кем она встречается, об этой ситуации, гораздо более тревожащей, чем хочет признавать Маринетт.

Она должна открыть подруге глаза. Заставить ее понять, что она непременно должна расстаться с этим парнем, пока события не приобрели драматический характер. И у нее есть еще один план. Но на этот раз ей непременно нужна посторонняя помощь.

— Эй, — внезапно бросает она двум соседям спереди. — У вас есть несколько свободных минут? Вы мне будете нужны кое для чего.

Солнце едва поднимается над Парижем, а Маринетт устала.

Устала без конца оправдываться перед Альей. Устала ей лгать. Устала скрывать от нее личную жизнь, деталями которой так хотелось поделиться. Устала переносить свидания с Черным Котом из страха, что подруга застанет ее — Маринетт знает, Алья уже пыталась проследить за ней. Подруга считает себя незаметной, но для героини проверять окрестности в поисках малейшего нежелательного свидетеля — вторая натура. Пусть Алья и старается изо всех сил, Маринетт всегда с легкостью замечает ее.

Но больше всего Маринетт устала от почти постоянного напряжения между ней и Альей.

Перепалка три дня назад нанесла дополнительный удар по ее душевному равновесию, и без того расшатанному неделями раздора и недопониманий. С тех пор Маринетт каждый раз, разговаривая с Альей, невольно испытывает опасение. Неуверенность в том, что их разговоры не обернутся бурей, истощает ее. Невозможность и мгновения провести в обществе лучшей подруги, не будучи постоянно настороже, терзает ее.

Если бы Маринетт уступила своим желаниям, она трансформировалась бы, чтобы прогулять уроки.

Только сегодня. Только чтобы немного вздохнуть.

Но к несчастью для себя, она прилежная ученица, к тому же героиня, которая и так неоправданно пропускает слишком много часов, чтобы позволить себе дополнительные прогулы без стоящей причины. Родители уже достаточно ее наказывали за то, что она не находилась там, где должна была, и она не горит желанием навлекать на себя дополнительные проблемы.

С тяжелым сердцем Маринетт готовится идти на уроки.

По пути ее мысли уплывают. Она мечтает о встрече с Черным Котом. О том, как свернется в его объятиях, забыв обо всех заботах, будет слушать его абсурдные каламбуры, которые веселят ее гораздо больше, чем она хочет ему показать. Просто будет с ним.

Она скучает по нему.

Она встречается с ним почти ежедневно, и все-таки ей не хватает его почти физически.

Маринетт хотела бы чувствовать тепло его руки в своей, слышать его смех, приходить в восхищение от того, как загораются его глаза, когда он смотрит на нее. Она хочет походы в кино, пикники в парке, встречи после уроков, прогулки по набережным Сены.

Она хочет нормальную личную жизнь.

Всё то, что должно присутствовать в жизни обычного подростка.

Всё то, чего не могут позволить себе двое супергероев.

Возможно, для Маринетт настало время прекратить бегство. Решиться, наконец, доверить личность напарнику и позволить ему открыть свою.

Она просто… боится.

Не реакции Черного Кота, когда он узнает, кто она, нет. Их связь слишком сильна, слишком глубока, чтобы это было главным источником беспокойства.

Нет. Она боится за Черного Кота.

Боится того, как может измениться его поведение, если она перейдет эту решающую черту в их отношениях. Боится обнаружить, как далеко он способен зайти ради нее.

Поскольку Маринетт слишком хорошо знает своего напарника. Она прекрасно знает, до какой степени он никогда не колеблется подвергнуть себя опасности, чтобы прийти ей на помощь, и насколько он ставит ее безопасность превыше всего. Как только Ледибаг угрожает опасность, Черный Кот, не колеблясь, всегда загораживает ее. Принимает на себя удары, рискует даже собственной жизнью, если считает необходимым.

И это когда он даже не знает, кто она на самом деле.

Открыть личности — не просто дать имя и лицо человеку за маской. Это означает раскрыть целые стороны жизни, которые они до сих пор прятали. Раскрыть семью. Друзей. Мечты, надежды, сомнения. Тысячи повседневных мелочей, которые сблизят их более, чем когда-либо, и сделают их историю более конкретной. Более реальной.

Более драгоценной.

Маринетт хотела бы поделиться своей личностью с Черным Котом. Но она приходит в ужас от мысли, что он станет рисковать в два раза больше, как только узнает, кто она на самом деле, желая защитить одновременно героиню и девушку за маской.

Если когда-нибудь с ним что-то случится из-за нее, она никогда от этого не оправится, это точно.

Она любит его.

Она не сразу это поняла, но она любит его. Всем сердцем, всей душой.

Маринетт боится, но также она не хочет выбирать между долгом и друзьями. Она не перестанет быть Ледибаг, но если бы она знала, кем является Черный Кот, она могла бы, наконец, свободно рассказать о нем Алье. Лучше того, она получила бы возможность представить их друг другу. Позволить им поговорить, дать возможность познакомиться.

И тогда Алья, наконец, поняла бы, что ее напарник неспособен причинить ей ни малейшего вреда.

Потерявшись в мыслях, Маринетт едва замечает, что находится уже перед дверью в свой класс. Только когда ее радостно приветствует подошедшая Роза, Маринетт резко возвращается к реальности. Она подпрыгивает, мотает головой, чтобы прояснить мысли, улыбается подруге и входит в помещение.

Сев за парту, Маринетт испускает легкий вздох. Она не знает, что ей приготовила Алья, но всем сердцем надеется, что хоть раз день пройдет спокойно.

День Маринетт проходит странно. Решительно странно. И парадоксальным образом, начинается он относительно нормально.

К большому облегчению Маринетт, Алья, кажется, не в настроении донимать ее непрекращающимися упреками по поводу личной жизни. Напротив, она болтает как ни в чем не бывало, пользуясь несколькими минутами, пока остальные ученики занимают свои места.

Маринетт наслаждается этой более чем желанной передышкой, когда появляется Хлоя, а за ней по пятам Сабрина. Но вместо того, чтобы прямо пройти на свое место, Хлоя направляется к Маринетт. С высокомерной усмешкой на губах смеряет ее взглядом, прежде чем испустить презрительный вздох.

— Не могу поверить, что ты настолько глупа, — вдруг заявляет Хлоя и перед тем, как развернуться и пойти к своему месту, добавляет: — Даже ты заслуживаешь лучшего.

— Именно, — торопливо подтверждает Сабрина.

Ничего больше не добавив, она разворачивается, идеально копируя свою лучшую подругу, оставив Маринетт ошеломленной этим неожиданным столкновением.

Несколько минут она пытается отыскать смысл в странном поведении одноклассниц. И быстро сдается. Кто знает, что происходит в голове у Хлои — и кто, если честно, хотел бы знать? Точно не Маринетт. Вспыльчивая Хлоя наверняка почувствовала необходимость разрядиться после того, как ее вывело из себя нечто невероятно важное в ее глазах. Вроде отпечатка от подушки на щеке или выбившаяся из безукоризненной укладки прядь.

Неважно.

У Маринетт и без нее есть поводы для тревог — начиная с проблем с Альей.

Когда раздается звонок на перемену, Маринетт со вздохом встает. Алья с утра была странно спокойной, что в последнее время отнюдь не является хорошим знаком. Но, к удивлению Маринетт, Алья не бросается в один из своих длинных и мучительных допросов. Напротив, она радостно машет ей рукой и удаляется поболтать с Нино и Адрианом.

Маринетт не успевает озадачиться этим, когда к ней подходят Роза и Джулека. Болтая обо всем и ни о чем, девочки выходят во двор и устраиваются немного в стороне от одноклассников.

Вначале Маринетт с полнейшей непринужденностью наслаждается мгновением отдыха с подругами. Но разговор вскоре принимает странный оборот. Прямо посреди жаркого обсуждения вероятностей контрольной по истории на следующей неделе, Роза начинает нахваливать достоинства здоровых отношений. С молчаливого одобрения Джулеки, она настаивает на пользе взаимного уважения в паре, восторгается тем, что нет ничего прекраснее двух людей, которые безоговорочно любят и поддерживают друг друга.

В обычное время Маринетт не обратила бы на это внимания. Роза — вечный романтик, при каждом удобном случае пускающийся в длинные дифирамбы Любви.

Но сейчас, учитывая обстоятельства и настойчивые взгляды, которые бросают на нее подруги, Маринетт начинает серьезно задаваться вопросом, не замышляется ли что-то без ее ведома.

Внезапное появление минуту спустя Кима и Аликс только еще больше подтверждает ее подозрения.

— Слушай, Маринетт, — резко бросает Ким. — Если тебе однажды понадобится защита от чего бы то ни было…

— …или от кого бы то ни было, — добавляет Аликс.

— …ты можешь рассчитывать на нас, — заключает Ким. — Я не люблю насилие, но я прекрасно внушаю робость, если вдруг ты захочешь, чтобы кто-то был рядом для уверенности.

— Да, насилие — это плохо, — подтверждает Аликс, энергично кивая. — А я, может, и не настолько впечатляющая, как Ким — ФИЗИЧЕСКИ не настолько впечатляющая, — поправляется она, уловив насмешливую улыбку друга. — Потому что в остальном я побью тебя в чем хочешь, когда хочешь, на какой хочешь вызов. Но короче, — продолжает она, снова повернувшись к Маринетт. — Если мы нужны тебе, чтобы тебя сопроводить, чтобы сыграть роль телохранителей… Мы всегда готовы.

— Это Алья попросила вас поговорить со мной? — ворчит Маринетт, бросая на подругу подозрительный взгляд.

Эта последняя в нескольких метрах от них ловит ее взгляд и отвечает самой невинной улыбкой.

— Алья? — восклицает Ким с совершенно неубедительным удивлением. — Почему Алья? Я не понимаю, причем здесь Алья.

— Да, — энергично подтверждает Аликс. — Это просто… инициатива. Чисто дружеская и спонтанная инициатива. Никакого отношения к Алье.

Прежде чем Маринетт успевает возразить что бы то ни было, во дворе раздает звонок, оповещающий об окончании перемены. Отказавшись продолжать разговор, она пожимает плечами и, ворча, уходит от друзей.

Идя к классу, Маринетт перебирает в уме утренние события. Роза. Джулека. Ким. Аликс. Не считая Хлою и ее странные оскорбления. Всё это не предвещает ничего хорошего.

Маринетт садится на свое место, где к ней вскоре присоединяется лучшая подруга.

— Алья… Надеюсь, ты не сделала то, что я думаю, ты сделала, — едко выдыхает она.

— Совершенно не понимаю, о чем ты, — отвечает Алья притворно шокированным тоном и, указывая на дверь, добавляет: — О, вот и учитель. Я бы с удовольствием продолжила этот разговор, но мне не хочется быть наказанной. Извини, — слишком довольным тоном заключает она и демонстративно утыкается в учебник.

Маринетт подавляет раздраженное ворчание. Какой бы ненормальный план Алья ни решила привести в исполнение, он ей точно не понравится.

Наступает обеденный перерыв, и подозрения Маринетт подтверждаются. Видимо, решив, что только численное превосходство сможет убедить подругу, Алья втянула в свой крестовый поход весь класс.

Пока Маринетт ест, с некоторым беспокойством спрашивая себя, не произойдет ли новое странное происшествие, поверх шума толпы вдруг взметается голос. Сидящий в нескольких метрах от нее Макс, до сих пор разговаривавший с Кимом, повышает голос.

— Не знаю, в курсе ли ты, — наставительно замечает он другу, — но очень большой процент жертв домашнего насилия — женщины. Зачастую начинается всё с простой пощечины или легкого удара, так что люди порой склонны говорить себе, что это не так уж важно, — продолжает он, роясь в кармане, чтобы достать листок, заполненный цифрами и всевозможными графиками, а потом демонстративно машет им так, чтобы видели все. — Но статистически шансы, что ситуация быстро ухудшится…

Ошеломленная Маринетт перестает прислушиваться к речи Макса, чтобы обвести помещение растерянным взглядом. Однако, похоже, удивлена его странным выступлением только она.

Хуже того, все одноклассники, вместо того, чтобы прийти в замешательство от поведения Макса, краем глаза наблюдают за ней. Абсолютно все.

— Я больше не голодна! — восклицает она, резко вставая из-за стола и удаляясь быстрым шагом.

Вернувшись в класс, Маринетт тяжело падает на свою скамейку и обхватывает голову руками. Она хотела бы найти Алью, высказать всё, что о ней думает, но подруга очень удобно куда-то исчезла с момента окончания предыдущего урока. Возможно, она пошла обедать домой или просто грызет бутерброд где-нибудь в школе.

Что бы там ни было, Алья явно усиленно старается избежать Маринетт и всех вопросов, которые та могла бы ей задать. Таких как: «Что именно происходит?», «Ты собираешься оставить меня в покое хоть на один день?» или «Кто еще испортит мне день?»

Ученики начинают понемногу возвращаться на свои места.

Проходя рядом с Маринетт, Натаниэль замедляет шаг, слегка краснеет и кладет на ее парту листок, застенчиво прошептав:

— Для тебя.

Она удивленно поднимает на него взгляд, но едва успевает открыть рот, как он уже уходит. Не став преследовать Натаниэля, Маринетт рассеянно пожимает плечами. Наконец, она опускает взгляд на листок и обнаруживает собственный портрет с подписью: «Держись, мы все с тобой».

Маринетт едва успевает рассмотреть рисунок, как подходит Иван и тихонько оставляет перед ней визитную карточку. Слегка нахмурившись, Маринетт берет картонный прямоугольник. Она быстро расшифровывает несколько написанных на нем строчек и едва не задыхается от удивления. Перед ее ошарашенным взглядом — номер телефона доверия для поддержки жертв насилия.

Маринетт чувствует, как в ней начинает расти обманчиво мягкая волна жара. Она инстинктивно сжимает кулаки и вынуждена сильно прикусить губу, чтобы не завопить. Поскольку в нее просачивается, ускоряет пульс и разогревает кровь уже не просто законное раздражение. Нет, это гнев. Глухая, стойкая ярость, которая требует выхода. Конечно, поведение одноклассников продиктовано добрыми намерениями, но ее терпению приходит конец.

И будто случайно, Алья до сих пор не вернулась с обеденного перерыва.

Она явно ждет последней секунды, чтобы избежать бурных объяснений, и, честно говоря, Маринетт должна признать, что подруга в кои-то веки демонстрирует здравый смысл. Она сейчас настолько охвачена одновременно гневом и стыдом, что готова взорваться от ярости.

Алья с довольной улыбкой на губах появляется только вместе с учителем. Она садится рядом с Маринетт, делая вид, будто не замечает оскорбленных взглядов подруги, как и величественно игнорирует записки, которые та ей передает.

Когда звонок возвещает окончание уроков, Маринетт поворачивается к Алье, решительно настроенная получить от нее четкое объяснение. Но прежде чем она успевает произнести хоть слово, ее прерывает повелительный голос:

— Хорошо, я попрошу вас еще несколько минут оставаться на своих местах, — заявляет с кафедры учитель. — Некоторые из ваших товарищей сообщили мне, что хотели бы по окончании уроков выступить с докладом. Я не вижу для этого никаких препятствий, так что даю им слово и прошу вас уважать их работу, внимательно выслушав то, что они хотят вам сказать. И если кто из вас вздумает уйти раньше, чем они закончат, я узнаю об этом, не сомневайтесь, — угрожающим тоном закончил он. — Нино, Милен, прошу.

Учитель отходит, уступая место ученикам, а потом тихонько выходит из класса. Охваченная плохим предчувствием Маринетт видит, как Милен и Нино обмениваются заговорщицким взглядом, коротко кивают и выходят, вставая лицом к одноклассникам. Устроившись перед учительским столом, они прочищают горло и начинают говорить.

И у Маринетт тут же возникает впечатление, будто она погружается в странный сон, или, скорее, в невероятный кошмар. Приоткрыв рот, она видит, как друзья начинают презентацию, которая наверняка потребовала многих часов работы и сюжет которой сводится к нездоровым отношениям. Как их узнать. Как их избежать. Как от них освободиться. Плюс многочисленные дополнения о физическом насилии в паре и разнообразные юридические советы.

У Маринетт возникает неприятное ощущение, что у нее галлюцинации — настолько ситуация кажется нереальной.

Она не знает, что хуже всего.

То, что Нино и Милен явно обращаются к ней?

То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники не отрывают от нее сочувствующих взглядов?

То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники явно убеждены, что тот, кого она любит, бьет ее.

Одна только мысль о том, что Черного Кота могут обвинить в таком ужасе, вызывает у Маринетт тошноту. Если бы друзья знали, если бы они только знали, насколько ее напарник всегда без колебаний подвергает опасности себя, чтобы с ней ничего не случилось… Сколько раз он проходил по краю пропасти, чтобы защитить ее, насколько она постоянно боится, чтобы он не получил слишком сильный удар…

Глубокое чувство несправедливости смешивается с яростью, которая неумолимо растет в ее сердце, вызывает такое отвращение, что ее тошнит.

Парализованная бурей чувств, интенсивность которых растет с каждой секундой, Маринетт даже не замечает, что Нино и Милен закончили свой доклад. В ее ушах звучит глухой гул, заглушая внешние звуки, а сердце теперь колотится с такой силой, что она чувствует, как оно пульсирует в самых далеких уголках ее существа.

У Маринетт внезапно возникает ощущение, будто глаза заволакивает красным. Не теплым красным Ледибаг, а раскаленным красным потока лавы, предвестником вулканической вспышки гнева.

Она в двух шагах от того, чтобы сорваться.

В последней попытке сохранить спокойствие Маринетт инстинктивно вцепляется в парту, изо всех сил зажмуривается и глубоко вздыхает.

Спокойствие.

Спокойствие.

Спо-кой-стви-е.

Снова открыв глаза, Маринетт перехватывает осторожный взгляд, который Адриан бросает на Алью. Но каким бы ни было легкое разногласие, молчаливо возникшее между ее друзьями, Алья быстро одерживает победу.

Адриан коротко мотает головой, тихонько вздыхает, а потом поворачивается к Маринетт и в свою очередь кладет ей на парту карточку.

— Слушай, если… Если тебе понадобится, это номер адвоката моего отца, — нерешительно начинает он. — Просто скажи, что ты от меня и…

Это слишком для Маринетт.

Ярость и недовольство, скопившиеся за долгий день, обрушиваются на нее, словно вышедшая из берегов река, унося с собой остатки сдержанности.

Она срывается.

Протягивая Маринетт номер адвоката своего отца, Адриан с некоторым беспокойством наблюдает за ее реакцией. Не то чтобы он был против плана Альи, но он боится, что такая настойчивость чрезмерна.

И его страхи явно обоснованы.

Со своего места Адриан может заметить точный момент, когда терпение Маринетт подходит к концу. Он находится достаточно близко к ней, чтобы не пропустить то, как широко распахиваются ее громадные голубые глаза. Как щеки краснеют от гнева. Как внезапно сжимается челюсть. Не говоря уже о пальцах, которые вцепились в край парты так ожесточенно, что он почти удивлен, что от них не остается вмятин.

Маринетт дрожит от такой ярости, что Адриану кажется, будто он ощущает ее физически. Чувствует, как от подруги исходят волны бешенства и ударяют его со всего размаха, оставляя парализованным от удивления.

И прежде чем Адриан успевает хоть немного отодвинуться, произнести хоть слово, попытаться предотвратить готовящийся взрыв, Маринетт вскакивает с сиденья.

— С меня ХВАТИТ! — вопит она, с силой хлопая руками по парте — ее ладони ударяют по дереву с ужасающим грохотом. — В последний раз: МОЙ. ПАРЕНЬ. МЕНЯ. НЕ. БЬЕТ. На скольких языках я должна вам это повторить, чтобы вы меня поняли?

Маринетт выпрямляется во весь рост, гордо вскинув подбородок, и по очереди расстреливает взглядом всех одноклассников.

— Вы ВСЕ ошибаетесь, — еще громче орет она. — У меня синяки, потому что я УДАРЯЮСЬ. Потому что я ПАДАЮ, — с нажимом произносит она. — Не потому что я позволяю себя бить тому, кто НИКОГДА не поднял бы на меня руку. Поэтому, что бы вам ни сказали, это всего лишь ужасное недоразумение, — заключает она, повернувшись к Алье.

Прервав на мгновение свою тираду, Маринетт глубоко вдыхает в явном усилии вернуть себе спокойствие.

— Я знаю, что ты беспокоишься за меня, — продолжает она дрожащим от гнева голосом, — и в обычное время я бы ценила это. Но сейчас всё зашло слишком далеко. СЛИШКОМ, слишком далеко. Я хотела бы, чтобы ты верила мне, когда я говорю и повторяю, что мой парень не бьет меня. И особенно я хотела бы, чтобы ты оставила меня в ПОКОЕ в том, что касается его!

Алья пристыженно съеживается на стуле, а Маринетт испускает яростное ворчание.

— Как подумаю, что вы ВСЕ поверили, что… Что мой… Что он меня… Что я была… Грррр! — восклицает она, снова испепеляя друзей взглядом. — Я знала, что Алья — королева безумных планов и поспешных заключений, но вы ВСЕ поверили, что я в самом деле позволяю себя бить. Вы НИ ЕДИНОГО РАЗА не сказали себе, что Алья может ошибаться. Вы НИ ЕДИНОГО РАЗА не подошли и не спросили меня!

Сверкающие глаза Маринетт внезапно останавливаются на Нино, который инстинктивно вжимает голову в плечи.

— Однако ТЫ знал, что я говорила Алье: она ошибается, — зло бросает она ему, и с каждым новым словом ее голос поднимается до опасных высот. — Ты присутствовал при наших разговорах. Но нет, надо, чтобы ты последовал за ней в ее бредовых идеях!

Прежде чем Нино успевает произнести хоть слово в свою защиту, Маринетт медленно поворачивает голову к Адриану. Он чувствует, как кровь отливает от лица. Никогда он не видел подругу в подобной ярости, и то, что он явно следующая жертва ее гнева, нисколько не успокаивает.

— А ТЫ! — вопит она, наставив на него обвиняющий палец. — Я думала, что ты более благоразумен, чем эти двое вместе взятые! Потому что насчет НИХ я могу понять, но ТЫ, ты обычно обладаешь хоть минимумом здравого смысла!

Адриан с трудом сглатывает. Подруга перед ним вопит, бушует, выпускает бурный гнев, который слишком долго созревал внутри нее.

Весь класс впадает в столбняк от этого мощного приступа ярости. Как и его одноклассники, Адриан не осмеливается сделать ни жеста, произнести ни слова, опасаясь только дать новую пищу урагану, который бушует перед ним. Даже акумы — чье появление он с беспокойством ожидает — похоже, не стремятся связываться с Маринетт.

И Адриан их понимает. Учитывая яростный огонь, сверкающий в ее глазах, Маринетт в конечном итоге кого-нибудь убьет.

Маринетт в конечном итоге кого-нибудь убьет. Наверняка.

Она чувствует это, в самой глубине своего существа.

Поэтому, пока ее действия и слова не пересекли границы непоправимого, она пользуется последним мгновением ясности, чтобы произвести благоразумное отступление. Дрожащими от гнева руками она поспешно засовывает вещи в сумку и вылетает из класса, метая громы и молнии.

Она не помнит, чтобы когда-либо была в такой ярости.

Сердце бешено колотится о ребра, грохоча в ритме бури, которая бушует во всем ее существе. Кажется, она не чувствует больше ничего, кроме этой тяжелой, настойчивой пульсации, которая каждую секунду питает ее гнев. В отчаянном усилии сохранить самоконтроль, Маринетт сжимает кулаки с такой силой, что ногти больно впиваются в ладони.

Конечно, несвоевременное вмешательство Альи продиктовано благими намерениями.

Но Маринетт не в силах больше видеть, как она без конца обвиняет Черного Кота — ЕЕ Черного Кота — в подлости. Он заслуживает лучшего. Никогда он не должен был стать мишенью такого презрения, такого злословия, такой бесчисленной клеветы, которой она выслушала слишком много и которая вызывает у нее тошноту. Маринетт считала мучительным уже то, что лучшая подруга посвятила в свои теории Нино и Адриана. Но то, что она увлекла за собой весь класс, а, может, даже всю школу — это слишком.

Слишком абсурдно.

Слишком жестоко.

Слишком несправедливо.

Просто… Слишком.

У Маринетт есть пределы, и они давно достигнуты. Ей необходим воздух, покой, время. Уйти на мгновение от людей, которые хотят ей лишь добра, но только ранят ее, не понимая этого.

Маринетт нужно совсем немного времени, чтобы дойти до дома. Она едва здоровается с родителями и, словно торнадо, пролетает через гостиную, чтобы поспешить в свою комнату. Затем, не теряя ни секунды, она яростно швыряет сумку на кровать, перевоплощается и выпрыгивает из окна.

Солнце начинает исчезать за горизонтом, а Ледибаг, усевшаяся на крышах Парижа, не перестает злиться. Стиснув зубы, она окидывает взглядом окрестности, ее пронзительно голубые глаза словно бросают вызов тому, кто снова осмелится разжигать ее недовольство.

Она проводит ладонью по лицу, испустив раздраженное ворчание, а потом слегка подпрыгивает, когда позади раздается удивленное восклицание.

— Моя Леди? — произносит напарник, осторожно приближаясь. — Всё в порядке?

Ледибаг чувствует, как щеки теплеют под маской — неоспоримое проявление смущения.

— Сожалею, Котенок… — извиняется она с напряженной улыбкой. — У меня был плохой день…

— Добро пожаловать в клуб… — вздыхает Черный Кот, тяжело опускаясь рядом с ней.

Ледибаг бросает на него быстрый взгляд. Обычно их свидания приводят напарника в радостное настроение, но сегодня явно не тот случай. Напротив — судя по тому, с каким усилием он улыбается и как избегает ее взгляда, Черный Кот сильно подавлен.

Как бывает с ним иногда после долгого и тяжелого дня.

Как бывает с ним иногда после ссоры с отцом.

Ледибаг не знает, что его огорчает, но как всегда, ее сердце сжимается, когда она видит его таким. Она инстинктивно протягивает к нему руку и нежно переплетает их пальцы.

— Хочешь поговорить об этом? — предлагает она, слабо улыбаясь.

— Почему бы нет… — вздыхает Черный Кот. — Кто начинает?

— Давай, — предлагает ему Ледибаг, слегка кивнув в знак ободрения. — Я тебя слушаю.

Уставившись перед собой невидящим взглядом, Черный Кот снова вздыхает.

— Я поругался с одной подругой, — нерешительно начинает он. — Ну, это было немного односторонним — скорее, это она вопила на меня. Что в общем-то не меняет сути, полагаю. Она злится на меня.

Черный Кот на мгновение прерывается, и Ледибаг мягко сжимает его пальцы, чтобы молчаливо показать ему свою поддержку. Вопреки скрывающей часть лица маске, уязвленное выражение вполне заметно.

— Ситуация немного… сложная… — продолжает Черный Кот, машинально проводя ладонью по затылку. — Не знаю, как это вкратце изложить.

— Ты всегда можешь попытаться, если хочешь, — с улыбкой отвечает Ледибаг. — Обещаю: если ничего не пойму, я тебе скажу.

— Спасибо, моя Леди, — он слегка наклоняется к ней, чтобы поцеловать в щеку. — На самом деле, эта подруга… Ее лучшая подруга убеждена, что ее бьет парень. Поскольку у нее постоянно синяки на руках, и она никогда не может объяснить их происхождение. И она никогда ничего не рассказывает о своем парне.

Не замечая почти неразличимого удивленного восклицания, которое вырывается у Ледибаг, Черный Кот продолжает рассказ.

— Короче, — он снова позволяет взгляду бродить по городу, расстилающемуся у ног. — Моя подруга постоянно говорит, что ничего не происходит. Но ее лучшая подруга убеждена в обратном, и на этот раз она попросила нас вмешаться. Под «нас» я подразумеваю весь класс. Некоторые пытались поговорить с ней более-менее тонко о ее личной жизни, другие предложили защитить ее, если нужно, например, на случай, если она боится бросить своего парня… Кое-кто даже сделал доклад о домашнем насилии! — говорит он со смущенным смешком. — Я, со своей стороны, только дал ей номер моего адвоката, но… Это на самом деле было слишком. Для моей подруги, я хочу сказать. Я никогда не видел ее в таком гневе! Она…

Слегка повернув голову, чтобы посмотреть на напарницу, Черный Кот резко замолкает.

Что-то не так.

Ледибаг под своей маской мертвенно бледна. Пугающей бледностью, почти как у трупа. Зрачки расширены от изумления, словно она только что увидела призрак, и теперь она настолько неподвижна, что легко могла бы сойти за восковую статую.

— Моя Леди? — озадаченно шепчет он, наклоняясь к ней.

Но она, кажется, его не слышит. Потом ее глаза внезапно оживают. Они принимаются неистово бегать по лицу Кота, изучая, анализируя, всматриваясь в малейшие черты, будто она видит его в первый раз.

У Ледибаг не могло быть более ошеломленного вида, даже если бы мир взорвался перед ней.

— А… А… — запинается она, не в состоянии сформулировать ни одного связного слова.

— Ледибаг? — всё более обеспокоенно зовет Черный Кот.

— Адриан? — выдыхает она.

Черный Кот испытывает настолько яркое потрясение, как если бы получил сильнейший удар кулаком в живот. Он чувствует, как сердце в груди совершает опасную петлю, болезненно отталкивается от ребер, а потом снова принимается бешено стучать.

В горле внезапно пересыхает, он машинально проводит ладонью по шее.

— Адриан, — медленно повторяет Ледибаг. — Адриан. Агрест.

И вдруг очевидность ударяет Черного Кота. Быстро, сильно, словно молния, разрывающая ночь, освещая сознание.

Реакция напарницы не может быть совпадением.

Он неотрывно смотрит на Ледибаг, и ему кажется, будто земля уходит из-под ног. Как он мог никогда не замечать? Как он мог ничего не видеть?

Иссиня-черные волосы. Светлые улыбки, взрывы смеха, которые согревают его сердце радостью. Лицо, черты которого, он мог бы поклясться, знает наизусть, и которое, однако, до сих пор не узнавал. И глаза прозрачной синевы.

Этот лазурный взгляд, который убаюкивает его ночи и преследует его дни.

Этот лазурный взгляд, слишком знакомое сверкание которого он видел на лице одной из своих одноклассниц.

Ледибаг.

А за маской…

— Ма… Маринетт? — бормочет он, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Задушив новое ворчание, Ледибаг прижимает ладони к лицу.

— Адриан, — ворчит она, и в ее голосе теперь четко чувствуется расстройство. — Это ты. Ты Черный Кот. Это был ты с самого начала.

Кот слегка качает головой, не в состоянии избавиться от странного ощущения, что его внезапно забросило в сон. Реальность, которую он знал еще утром, разбилась на кусочки, замененная новым миром, который он с трудом воспринимает.

— Так значит, вот в чем объяснение? — выговаривает он, пытаясь прийти в чувство после невероятного открытия. — Всем твоим синякам? Просто дело в том, что ты…

— …Ледибаг, — заканчивает она с раздраженным вздохом.

Если Черный Кот всё еще ошеломлен, Ледибаг возвращает себе самообладание с поразительной скоростью. В мгновение ока гнев, который пожирал ее весь день, снова вступает в права, стирая потрясение, которое она испытала, поняв, кто прячется за маской напарника.

— Я не ТОЛЬКО сражаюсь с супер-злодеями, — восклицает она, резко вскидывая руки к небу таким внезапным жестом, что едва не задевает челюсть напарника. — Я снимаю застрявших на деревьях кошек. Я предотвращаю аварии. Я… Я… Я… Я делаю КУЧУ вещей, для которых не использую Талисман Удачи! И я НЕУКЛЮЖАЯ. Кот, ты лучше всех знаешь, насколько я неуклюжая!

Ледибаг живо встает. Под обеспокоенным взглядом Черного Кота, она принимается вышагивать туда-сюда по крыше, на которой они нашли пристанище. Не в состоянии прервать свою тираду, она продолжает речь с почти пугающей горячностью, размахивает руками во все стороны, останавливаясь, только чтобы набрать воздуха.

Черный Кот наблюдает за ней с некоторым беспокойством. Его Леди производит на него впечатление готовой взорваться скороварки, и он дает ей выпустить пар, не осмеливаясь даже пошевелиться.

— Я чуть не спровоцировала у тебя сотрясение мозга, ударив йо-йо по голове, — продолжает Ледибаг, подкрепляя слова размашистыми жестами. — Дважды. На прошлой неделе я чуть не упала с крыши, пытаясь помочь старой даме, у которой ветер унес белье. Я провожу ЖИЗНЬ, натыкаясь на всё подряд. Конечно, у меня будут синяки! Но, естественно, надо было, чтобы Алья заметила.

— И ты не могла сказать ей, откуда они, потому что ты Ледибаг… — механически добавляет Черный Кот, по-прежнему слегка оглушенный невероятным поворотом событий.

Он должен был догадаться. Должен был понять.

Он тоже бывало возвращался с необъяснимыми шишками или царапинами — следствие героической помощи кому-нибудь попавшему в беду. Но с его перегруженным расписанием, у него гораздо меньше свободного времени, чтобы приходить на помощь гражданам Парижа, чем у его напарницы. Его появления в основном совпадают с появлениями супер-злодеев и использованием Талисмана Удачи. А маленькие ранения, которые он мог получить в других обстоятельствах, всегда были слишком редки, чтобы их заметили.

— Именно, — подтверждает Ледибаг, энергично кивая.

Устав расхаживать туда-сюда по крыше, она подходит к напарнику и тяжело опускается рядом. Черный Кот задумчиво следует за нитью ее размышлений.

— И ты не могла рассказывать о своем парне, потому что… — начинает он.

И внезапно бледнеет, обрывая фразу.

О.

О.

О.

О нет…

Мертвенно бледный Черный Кот бросает испуганный взгляд на Ледибаг.

— О… Это… Это я, — едва слышно бормочет он. — Я твой парень.

Обхватив голову руками, Черный Кот испускает стон отчаяния.

— Алья меня убьет, — паническим тоном продолжает он. — Уверяю тебя, Маринетт. Алья реально меня убьет. Потом откопает мой труп, найдет способ воскресить и убьет снова.

Он чувствует, как в нем разливается неумолимая волна паники. Под действием смятения адреналин бушует в венах, сжимает легкие, опасно учащает пульс.

— Мне конец, — в отчаянии настаивает он. — Она меня убьет. Ты лучше меня знаешь Алью, ты знаешь, на что она способна. А я был там, когда она говорила о твоем парне и о том, что сделает с ним, когда узнает, кто он. Уверяю тебя, ты НЕ захочешь знать, что она придумала, моя Леди. Серьезно не захочешь, — заключает он с дрожью ужаса.

По-прежнему сидя рядом с ним, Ледибаг протягивает руку, чтобы сочувствующе похлопать по плечу, а потом наклоняется, чтобы поцеловать в щеку.

— Не беспокойся, Котенок, — шепчет она ему на ухо. — Я ей не позволю.

В течение еще нескольких минут Черный Кот вслух представляет тысячу и одну пытку, которым подвергнет его Алья, когда узнает, что он тот, кто встречается с Маринетт. Со множеством деталей и театральными жалобами, он описывает напарнице, как ее лучшая подруга положит конец его короткой жизни и, о, как Париж будет оплакивать эту ужасную потерю.

Ледибаг терпеливо слушает с позабавленным блеском в глазах. Черный Кот — настоящий мастер преувеличений, но театральность его поведения говорит о том, что ситуация куда менее драматична, чем он хочет показать.

Конечно, напарник явно нервничает, и, конечно, случай Альи заслуживает, чтобы они оба обдумали этот вопрос.

Но когда ситуация критическая — на самом деле критическая — Черный Кот умеет проявлять крайнюю серьезность. Поэтому, когда он начинает описывать, как Алья берет на прокат вертолет, чтобы подвесить его над озером бурлящей лавы, или устраивает, чтобы его затоптало стадо бешеных коз, Ледибаг знает, что может совершенно о нем не беспокоиться.

Благодаря паясничанию Черного Кота ее гнев давно угас. Этот парень решительно обладает потрясающим талантом вызывать у нее улыбку, и она просто не может продолжать сердиться.

Ледибаг с нежностью разглядывает напарника, медленно проникаясь мыслью, что за маской того, кого она любит, прячется не кто иной как Адриан. Если бы она раньше знала, кто он, всё было бы совсем по-другому. Ей не понадобилось бы столько времени, чтобы понять, что она чувствует к нему. Она не медлила бы дать ему шанс. Она не страдала бы от разбитого сердца, когда услышала, как Адриан и Нино говорили о…

Улыбка Ледибаг застывает при воспоминании о подслушанном разговоре. Она тихонько икает, и ее щеки покрывает багрянец.

— По-по-дожди, — бормочет она с бешено колотящимся сердцем. — Когда ты… Когда…

Она резко замолкает, не в силах подобрать слов среди бури мыслей, разразившейся в ее голове.

Она так взволнована, что у нее возникает впечатление, будто сердце вот-вот взорвется, и это нисколько не помогает.

— Моя Леди? — с беспокойством спрашивает Черный Кот, наклоняясь к ней, чтобы посмотреть в глаза.

— Я тебя… Я слышала, как ты говорил с Нино… — снова начинает говорить Ледибаг, ее лицо теперь настолько красное, что ей кажется, будто щеки буквально излучают жар. — Несколько месяцев назад. Ты… Ты говорил, что… Что одна девушка… Что ты влюблен в одну девушку… Это… я?

Зрачки напарника слегка расширяются от удивления, и он в свою очередь краснеет под своей маской. Протянув к Ледибаг дрожащую руку, он нежно проводит по ее щеке кончиками пальцев.

— Это ведь никогда не было тайной, — наконец, шепчет Черный Кот с застенчивой улыбкой и с неизменной нежностью продолжает: — Ну, то есть мои чувства к тебе, я имею в виду. Эта история с тайной личности всё усложнила, но неважно. С маской или без, я… Я люблю тебя. Я люблю тебя, Маринетт. И я… Мпфффф…

Нежные теплые губы вдруг завладевают его губами, обрывая слова, которые он собирался произнести. Не обращая внимания на удивленное восклицание, застрявшее в горле Черного Кота, Ледибаг обвивает его шею руками, зарывается пальцами в волосы, и целует его — еще, еще и еще.

Кот инстинктивно обнимает ее одной рукой за талию, а вторую кладет ей на лопатки. Он изо всех сил прижимает ее к сердцу, отдаваясь этому объятию, лишающему его рассудка. Ледибаг крадет его губы, его сердце, его дыхание, и он с радостью позволяет ей.

Его уносит такая волна эйфории, что кружится голова.

Кот никогда прямо не говорил Ледибаг о своих чувствах, и ее реакция превосходит самые безумные его надежды.

Он любит ее, любит ее, любит ее, и одно ее присутствие вызывает у него ощущение, будто он восхитительно плавится изнутри. Закрыв глаза, чтобы лучше насладиться этим мгновением, он с энтузиазмом отвечает на ее поцелуи. Упивается нежностью ее губ, запахом ее кожи, тем, как она безотчетно улыбается, когда целует его.

— Адриан… Кот… — вздыхает Ледибаг, слегка отстраняясь от него; ее глаза сверкают так, словно в зрачках поселилось целое облако звезд. — Я тоже люблю тебя. Ты идиот, но ты самый восхитительный идиот, какой только может быть.

Лицо Черного Кота немедленно освещается улыбкой недоверчивого счастья. Слова напарницы вновь пробуждают потоки адреналина в венах и заставляют петь сердце, погружая его в такое состояние блаженства, какого он до сих пор не испытывал ни разу. Кот чувствует себя таким счастливым, таким легким, что ему кажется, что он вот-вот взлетит.

Не теряя ни мгновения, он наклоняет голову к Ледибаг, чтобы снова поцеловать ее.

— Я люблю тебя, — влюбленно шепчет он между поцелуями. — Я люблю тебя.

На долгое время герои теряются в своем собственном мире. Полностью поглощенные друг другом, они наслаждаются мгновением необычайного счастья, обмениваются нежными поцелуями и словами любви.

Когда они, наконец, отстраняются друг от друга, Черный Кот не знает, сколько прошло времени.

Доля секунды, несколько минут, часов — неважно. Этот чудесный момент, когда он признался своей Леди и услышал ее горячее признание в любви, кажется ему вне реальности. Вне мира, вне времени.

— Так что будем делать? — шепчет он, всё еще немного задыхаясь.

По-прежнему обняв его за шею, Ледибаг поднимает к нему взгляд. Она глубоко вздыхает, а ее губы, покрасневшие от поцелуев, изгибаются в лукавой улыбке.

— Я порву с тобой, — отвечает она.

Черный Кот чувствует невыразимый шок. Побелев, как мел, он пристально смотрит на свою Леди, не в силах вымолвить ни слова.

Невозможно.

Он, должно быть, плохо расслышал.

Конечно, в последние дни Маринетт пережила нелегкое время. Конечно, он участвовал в абсурдном плане Альи, чтобы вразумить ее — и теперь горько об этом жалеет. Но расставание кажется ему слишком уж крайней мерой, особенно после мгновений блаженства, которые они только что пережили.

— П-порвешь? — с трудом хрипит он — в горле пересыхает так, словно он проглотил горсть песка. — Ты хочешь… Расстаться?

— Да, — безапелляционным тоном отвечает Ледибаг, и Черный Кот чувствует, как сердце обрывается в груди.

Это кошмар.

Неправдоподобный, ужасный кошмар, и он, конечно же, сейчас проснется. Должен проснуться. Он не может потерять свою Леди. Не так. Не из-за такой глупости, как…

— Точнее говоря, — продолжает Ледибаг, обрывая нить испуганных мыслей напарника, — Маринетт порвет со своим таинственным парнем. Я сообщу об этом Алье завтра утром. Думаю, самое позднее к обеду вся школа уже будет в курсе.

И Черный Кот вновь начинает дышать.

Отвратительный ужас, который парализовал его мгновение назад, уступает место надежде настолько чудесной, настолько сияющей, что он не может сдержать облегченный смех. Со сверкающим радостью взглядом он машинально кивает.

Он понимает.

Он, наконец, понимает.

— А ты, со своей стороны, можешь говорить каждому, кто захочет слушать, что эта история открыла тебе глаза, и ты осознал чувства, которые испытываешь ко мне, — продолжает Ледибаг с сияющими смехом глазами. — И через две недели, — заключает она, потрясая перед напарником двумя пальцами, — я рассчитываю, что ты предложишь мне встречаться.

По мере того, как Ледибаг развивает объяснения, на губах Черного Кота расцветает коварная улыбка. К тому моменту, когда она замолкает, у парижского героя крайне довольный вид кошки, упавшей в горшок со сметаной.

— Вот план, который мне совершенно подходит, — одобряет он с радостным смехом, прежде чем наклониться к Ледибаг и снова поцеловать ее.

Сидя рядом с Маринетт, Алья с растущим чувством расстройства стучит пальцами по парте.

В этот час она должна бы повторять материал для предстоящей контрольной по истории. Но вопреки усилиям, ей тяжело сосредоточиться на уроках. Ее взгляд словно магнитом притягивают руки подруги. А точнее — отвратительный фиолетовый синяк, расплывшийся прямо над локтем.

Загадочная рана, снова.

Алья хмурится, не отрывая глаз от синяка, который будто насмехается над ней. Ее охватывает волна чувств — одно неприятнее другого, — и она ничего не может с этим поделать. Беспокойство. Боль. Стыд. И особенно глухое чувство вины, которое сжимает грудь и оставляет во рту горькое послевкусие.

Алье не надо раздумывать, чтобы понять, что ее так мучит. На прошлой неделе Маринетт объявила ей, что порвала с тем парнем, о котором отказывалась рассказывать, однако новые синяки не перестают появляться на ее коже.

Снова, и снова.

После перепалок, которые едва не разрушили их дружбу, Алья отныне отказывается подвергать сомнению слова подруги. Маринетт сказала, что рассталась со своим парнем, и Алья верит ей безоговорочно.

И эта гематома перед ее глазами жестоко напоминает, что она должна была верить Маринетт и в других вещах.

Алья чувствует, как при воспоминании о том, как она обращалась с подругой, теплеют щеки от нового порыва стыда. Маринетт — ее лучшая подруга, однако Алья отказывалась верить ей, когда она утверждала, что всё хорошо. Она первая должна была верить и поддерживать ее, а она сделала ровно противоположное.

Хуже того, из-за ее необдуманных действий Маринетт почувствовала себя преданной. Доведенной до черты. Униженной.

Алья всегда гордилась своими дедуктивными способностями, но теперь она знает, что они далеко не непогрешимы. Эта история стала для нее жестоким уроком, которая едва не стоила ей дружбы с Маринетт.

Неприятная дрожь пробегает по позвоночнику, когда Алья вспоминает день, когда подруга позволила своему гневу выплеснуться перед всем классом. Этот эпизод оставляет жгучий след в памяти, и страх, который она испытала при мысли, что Маринетт больше никогда не захочет говорить с ней, выгравирован в сознании, точно красное клеймо.

Мгновение Алья думала, что потеряла ее.

Но к счастью для нее, Маринетт — необыкновенный человек. Безгранично великодушная, всегда готовая подарить ближнему второй шанс. Было немало моментов неловкости, едких слов, долгих и болезненных объяснений, но к величайшему облегчению Альи, их дружба оказалась сильнее. После пары дней неловкости и робких разговоров, их отношения быстро вернулись к нормальному состоянию.

И это гораздо больше того, на что Алья могла надеяться.

Вероятно, почувствовав взгляд подруги, Маринетт вдруг поворачивает голову. Она слегка приподнимает руку, предоставляя Алье лучший вид на синяк, красующийся на ее коже.

— Я тебе говорила, — невинно бросает она. — Я неуклюжая.

Несмотря на стыд, который она всё еще испытывает, Алья не может не улыбнуться.

— Так парень, с которым ты встречалась… — робко начинает она.

— Никогда меня не бил, — завершает Маринетт. — Он в самом деле очень хороший. Милый, предупредительный… Ну, у него были свои недостатки, — лукаво продолжает она. — Например, понимаешь, он принадлежит к тому типу парней, которые вечно считают себя такими забавными.

— Представляю себе, — фыркает Алья, ласково положив ладонь на плечо подруги.

Хотя ее внимание сосредоточенно на Маринетт, Алья замечает короткий взгляд, который Адриан бросает на ее подругу. В его глазах вспыхивает радостный свет, быстро сменяющийся абсолютно невозмутимым выражением, когда Адриан снова погружается в свои записи, делая вид, будто ничего не произошло.

Улыбка Альи становится шире. Она всегда крайне гордилась своей наблюдательностью, и эта последняя не обманывает ее, она уверена. Маринетт, вероятно, ничего не заметила, но ревность и беспокойство произвели в Адриане чудесные перемены. Эти быстрые взгляды, которые он слишком часто бросает на Маринетт, нежные улыбки, которые освещают его лицо, когда он смотрит на нее и думает, что никто не видит, то, как он говорит о ней с Нино…

Да, на этот раз Алья права. Какой бы болезненной ни была вся эта история, она явно открыла Адриану глаза.

— Кажется, я задолжала тебе извинения… — возобновляет Алья разговор, вновь обращая внимание к Маринетт. — То есть, вам задолжала — тебе и твоему бывшему. Тебе — за то, что не поверила, а ему — за то, что несправедливо обвинила. Мне жаль, Маринетт. И я никогда еще не была так рада ошибиться!

— Всё в порядке, — с улыбкой заверяет ее Маринетт. — Я не обижаюсь на тебя.

— Спасибо, — с искренней благодарностью отвечает Алья.

А потом, не теряя ни мгновения, наклоняется к подруге и шепчет заговорщицким тоном, бросив взгляд на Адриана:

— Полагаю, тебе было грустно расставаться с ним, но уверена, ты быстро найдешь кое-кого получше.

И щеки Маринетт тут же розовеют.

Алья выпрямляется с удовлетворенной улыбкой.

Не всё потеряно.

Всего неделю спустя Маринетт спокойно разговаривает с Розой, Альей и Джулекой, когда на лицах подруг появляется выражение крайнего удивления. Она поворачивается посмотреть, что их так удивило.

И тут же чувствует, как краснеют щеки, а волнение посылает по венам потоки адреналина.

Посреди двора стоит Адриан с букетом красных роз в руке.

— Маринетт! — радостно окликает он ее. — Могу я поговорить с тобой?

Пытаясь игнорировать удивленные шепотки других учеников и то, как радостно колотится о ребра сердце, Маринетт отходит от подруг, чтобы присоединиться к Адриану.

— Розы, Котенок? — шепчет она, нежно улыбаясь ему. — Серьезно? Тебе не кажется, что это немного слишком?

— Ничто не может быть слишком прекрасно для тебя, моя Леди, — отвечает он с театральным поклоном и, озорно подмигнув, уточняет: — По крайней мере, так ни у кого не возникнет никаких сомнений в том, что происходит.

Он прерывается на мгновение, чтобы демонстративно прочистить горло и провести свободной рукой по волосам. Маринетт наблюдает за ним с позабавленным чувством. Может, ее напарник и демонстрирует привычную браваду, но она замечает, как слегка порозовели его щеки.

— И поэтому я хотел бы знать… — продолжает Адриан с широчайшей улыбкой, протягивая ей букет. — Согласна ли ты встречаться? Снова?

— Ты ведь знаешь, что тебе не было нужды спрашивать? — отвечает Маринетт, беря цветы, и слегка наклоняет к ним голову, чтобы вдохнуть нежный запах.

— Ты ведь знаешь, что я был бы счастлив услышать ответ? — со смешком отвечает Адриан.

С сияющей улыбкой на губах Маринетт протягивает к нему свободную руку и кладет ладонь ему на затылок, чтобы притянуть к себе. А потом, встав на цыпочки, нежно целует его.

— Да, Адриан, — выдыхает она. — Тысячу раз да.