По мотивам... (гет)

Последний послевоенный курс, общий для всех четырех факультетов, оказался, как ни странно, легким. Гермиона с самого первого дня с головой погрузилась в учебу, уверенно отказавшись от звания старосты. Все свободные вечера она просиживала в библиотеке в Хоге. Или в библиотеке у Гарри, на Гриммо. Задумав поступать сразу в две магические Академии, она твердо шла к намеченной цели, лишь изредка замечая, как тихо в этом году в школе. Порой ей казалось, что все школьники ходят на цыпочках и говорят шепотом. Вначале она задумалась о причине такого поведения, но быстро пришла к выводу, что после оглушительной войны с ее болью, ужасами и паникой сейчас как никогда хочется тишины и покоя. И, видимо, не ей одной.

Последний курс был объединенным. К сожалению, осталось слишком мало студентов, которые решили вернуться в школу и окончить образование. Часть из них погибла, часть бежала из Британии и не спешила возвращаться. Часть просто не рискнула вновь показаться в этих стенах. Например, Паркинсон не стала доучиваться, побоявшись мести за свое опрометчивое предложение выдать Поттера Волдеморту. Забини тоже куда-то исчез. Очевидно, его мать сбежала и увезла с собой сына. Как ни странно, но Малфой, Нотт и Гойл вернулись. И хоть директор Макгонагалл перед началом учебного года убедительно просила факультеты не враждовать и не делить мир на белое и черное — слизеринцев явно обходили стороной. Впрочем, их это мало заботило. Малфой все так же ходил с гордо поднятой головой, морщил нос при виде магглорожденных и полукровок, кривился от гриффиндорцев и старался в Большом зале сидеть от них как можно дальше. Но это больше никого не задевало — все знали, что хоть его отца и помиловали, посадив под строжайший домашний арест вместе с женой, Малфои все равно в немилости у Министерства. Да и у самого Драко ограничений на магию и следилок на волшебной палочке было немало. Не многим лучше дела обстояли у остальных слизеринцев. Пожалуй, только младшие курсы да новички могли полноценно пользоваться своими палочками.

Гермиона вообще не задумывалась над всеми этими вопросами — ей было наплевать на Малфоя и иже с ним, она лично никого не задевала и радовалась, что и ее больше никто не дергает. Однако к середине года она все чаще стала замечать на себе взгляд Драко. Взгляд этот был то злым, то задумчивым, то изучающим. Но никогда, как раньше, брезгливым. Несколько раз поймав его взгляд и приподняв в немом вопросе бровь, она наткнулась лишь на тяжелый вздох, но до ответа Малфой так и не снизошел. Тогда Гермиона решила не придавать этому значения и перестала обращать на него внимание. Но это ей удавалось недолго.

Рождественский бал устроили сразу после отправки младших курсов на каникулы, чтобы старшие могли спокойно праздновать, не отвлекаясь на проблемы с присмотром за младшими. Гермиона, не особо любившая балы и танцы, все же решила поддаться уговорам Джинни и пойти. Вместе они выбрали себе наряды, украшения и аксессуары. Гарри, служивший кавалером им обеим, с удовольствием ввел одних из самых красивых девушек школы в богато украшенный Большой зал. Устроившись за столиком, друзья пили пунш и рассматривали гостей. Гермиона поежилась — присутствие пристального взгляда не оставляло ее, но как она ни старалась — не смогла увидеть кто за ней так внимательно наблюдает. Вскоре начались танцы, Гарри и Джинни упорхнули на танцпол, а Гермиона и Полумна остались. Заболтавшись, они не заметили, как к ним подошли профессор Флитвик и Малфой. Неизвестно, какими судьбами эти двое оказались вместе, да еще решили прогуляться по залу, но тем не менее, они явно были увлечены беседой и как раз в тот момент, когда поравнялись с Гермионой и Полумной, профессор увлеченно воскликнул:

— Не правда ли, наши девушки — самые благородные и красивые среди всех магических школ мира!

Малфой скривился, но вежливо кивнул профессору, соглашаясь с ним для видимости.

— Мистер Малфой, мисс Гермиона Грейнджер, как вы знаете, одна из самых умных, смелых и красивых девушек на этом балу. Почему бы вам не потанцевать с ней?

Малфой опешил, но Гермиона не растерялась.

— О, профессор, я уверена, что мистеру Малфою гораздо больше нравятся чистокровные представительницы его факультета, — она вежливо улыбнулась и уже хотела отвернуться, но Малфой остановил ее.

— Я почту за честь, если вы подарите мне танец, мисс Грейнджер, — он слегка поклонился и ждал ответа.

Гермиона замерла от неожиданности и растерянно оглянулась на подругу, но та лишь рассеянно улыбнулась.

— Вот и отлично, — очевидно, ответ Гермионы не очень заботил профессора, — а я как раз должен поговорить с мисс Лавгуд, — и он увлек Полумну к одному из пустых столиков.

Драко протянул Гермионе руку.

— Надеюсь, ты не откажешь мне, — тихо произнес он.

Она именно это и собиралась сделать, но увидев его взгляд, какой-то больной и просящий, решила не обострять отношения. В конце концов — это всего лишь один танец, не съест же он ее. Гермиона вложила свою ладонь в его протянутую руку, и они вышли на площадку для танцев. Почти сразу начались шепотки и оханья — их пару заметили.

— Не боишься испортить себе репутацию? — не удержалась от язвительного тычка Гермиона. Малфой вежливо улыбнулся.

— Разве ее можно испортить сильнее? — в тон ей ответил он, но тут же, заметив, как она нахмурила брови, добавил: — Давай не будем ссориться. Я ведь ничем не обидел тебя?

Гермиона почувствовала себя виноватой. Действительно, чего это ее понесло? Малфой всё полугодие вел себя предельно тихо, никого не задевал, не оскорблял, тем более ее лично. Она улыбнулась ему.

— Нет. Прости, я сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, это от неожиданности.

Он кивнул, и они немного покружились молча. Но вскоре он вновь заговорил.

— Что Уизли? Я слышал, он теперь в Румынии?

Гермиона кивнула.

— Рон… Он сильно изменился после войны — стал нервным, много пил, его мучили кошмары, и Чарли забрал его к себе. Ему понравились драконы.

— Значит, он не собирается возвращаться? Ты поедешь к нему?

— Я? Зачем? — она удивленно посмотрела на него.

— Но я думал… Вы же пара?

— А… Нет, мы не пара. И вообще, Малфой… — она раздраженно фыркнула, и уже хотела сказать ему, что это не его ума дело, но он ее опередил.

— Не злись. Я знаю, что меня это не касается, но… Терпеть не могу узнавать новости из газет — там вечно печатают всякую чушь.

— Ха, тебе ли не знать об этом! — она прекрасно помнила, сколько грязи выливала на них Скиттер не без помощи Малфоя.

— Да-да, — сокрушенно опустил он голову. — Но ведь я прав. И потом — что такого личного, чего не печатали в газетах, я спросил? Я просто болтаю…

— Просто болтают о личном — с друзьями, — отрезала Гермиона.

— Да, я не друг тебе. Спасибо, что напомнила.

— Но ведь так и есть, ты не друг и никогда им не был, — она удивилась, не столько словам, сколько интонации, с какой они были сказаны. Он грустил потому, что они не были друзьями? Это что-то новенькое.

Малфой кружил ее в танце и сам не знал, что с ним творится. Её ладонь в его руке, пусть и затянутая в тонкий шелк, обжигала. Хотелось прижать девушку к себе, закружить и трансгрессировать куда-то далеко, где их никто не найдет, где никакое прошлое не будет все время вставать между ними, где всем на свете плевать на статус крови, где он сможет любить ее, и где она сможет полюбить его... От этих мыслей, не совсем осознанных и даже пугающих, кружилась голова.

— А где твои друзья? Почему не вернулись Паркинсон и Гринграсс? — ее голос вывел его из мучительных раздумий.

— Ну, я даже не знаю толком. Забини исчез из Британии, Паркинсон испугалась мести за свою выходку перед битвой. А Дафна вышла замуж за какого-то американца и укатила за океан. Остальные тоже разбежались. Им тут особо не на что надеяться.

— А как же твоя невеста? — Гермиона решила, что если он посмел спрашивать ее о личном, то и она имеет на это право.

— Какая невеста? — он удивленно приподнял бровь.

— Перестань, Малфой. Только ленивый не обсуждал это в Хогвартсе. Знаменитый чистокровный слизеринский блондин женится на…

— Чистокровной слизеринской блондинке, как только она окончит школу, — закончил за нее Малфой. — Да, эту тему мусолили несколько газетенок, но… Астория расторгла помолвку. Они ведь не были Пожирателями, откупались деньгами, и ее репутация не была… В общем, знаменитый слизеринский блондин уже не столь блестящая партия, — он невольно приподнял подбородок и еще сильнее выпрямил спину. Эта тема была все еще болезненной, хотя он и не горел желанием жениться на Астории. Но ее отказ больно ударил по его самолюбию.

Гермионе вдруг стало жаль его. Всегда такой гордый, уверенный в себе, сейчас он только и мог, что держать лицо. Все вокруг прекрасно знали, что Малфои потеряли свой статус и свое влияние, и Драко Малфой больше не пользовался популярностью, как раньше. Хотя девчонкам ведь всегда нравятся «плохие» мальчишки, так что было много и тех, кто тайком вздыхал о красивом статном блондине. Гермиона понимала таких. Она вполне признавала Драко красивым, но, помятуя их отношения, никогда не задумывалась о нем, как о партнере. Для нее он всегда был просто вредным, эгоистичным папенькиным сынком. А теперь она вдруг увидела в нем мужчину. Пусть и потрепанного судьбой, но не сломленного. И, судя по тому, что происходило, сумевшему изменить свои взгляды. Хотя, возможно, это был просто пиар-ход, так как танец с героиней войны и дружеские с ней отношения могли помочь ему восстановить свою репутацию. Услышав, что песня заканчивается, она решила спросить и об этом.

— Зачем, Малфой?

— Что — зачем? — удивился он, тоже погруженный в свои мысли.

— Зачем ты пригласил меня? Ведь ты считаешь ниже своего достоинства проводить время с такими как я, а уж танцевать… Пытаешь за мой счет восстановить репутацию?

Он скривился и, поскольку песня закончилась, подвел к одному из столиков. Она поняла, что ничего не услышит от него больше. Но он все же сумел удивить ее еще раз, поцеловав на прощанье ей руку.

Едва он отошел, как к ней подлетели Гарри и Джинни.

— Что это было, Гермиона? — чуть ли не хором воскликнули они.

Она вздохнула. Ну, сейчас начнется допрос с пристрастием, а так хотелось побыть в тишине и самой подумать — а что это сейчас такое было?

— Ребята, это был просто танец. Профессор Флитвик вынудил нас потанцевать, ничего страшного не случилось, развлекайтесь. Обсудим это после праздника, — и она уверенно двинулась в сторону своего декана, которая подозвала ее. Очевидно, ей тоже хотелось понять, что это было.

Гарри и Джинни переглянулись, но возразить было нечего, и они решили, что поговорить они еще успеют, тем более что Малфой тихонько сидел с Ноттом за одним из столиков в самом дальнем углу и, видимо, больше не собирался танцевать.

Весна уверенно вступала в свои права. Берега Черного озера зазеленели и покрылись цветами, лес звенел птичьими трелями, даже Гремучая ива казалась ласковой и милой. Гермиона все чаще предпочитала шумной душной гостиной цветочный ковер диких нарциссов под старым раскидистым дубом. Она устраивалась на стареньком пледе с книгой и корзинкой чего-нибудь вкусненького из кухни и наслаждалась чтением, погодой, ароматами весны…

Здесь ее и нашел Малфой. С Рождественского бала они не разговаривали, пересекаясь только на совместных уроках или за общим столом. Он по-прежнему почти не сводил с нее глаз, но она привыкла не обращать на это внимания. До нее долетали иногда разговоры в гостиной о том, что Малфой отверг очередные поползновения на его руку и остатки имущества, что родители отказались от стремления женить его как можно скорее, решили переждать опалу, видимо. Сам Малфой все так же молчал, ходил по школе с высоко поднятой головой и упорно занимался учебой. Но все больше мрачнел. И, наконец, сдался. Найти Грейнджер было не сложно — он давно заметил ее привычку прятаться от всех под этим деревом. Но вот подойти, заговорить, признаться — оказалось намного сложнее.

— Здравствуй, — она подняла голову и удивленно посмотрела на него, кивнув. Ему ничего не стоило пройти мимо, и она бы даже не заметила его. Но раз он заговорил — значит, ему что-то нужно от нее.

Он сделал несколько шагов в сторону, но тут же вернулся, нервно комкая тонкие перчатки. Она все так же удивленно смотрела на него, не понимая, что с ним происходит. Наконец, он заговорил.

— Вся моя борьба была тщетной! Ничего не выходит. Я не в силах справиться со своим чувством. И, как бы это не было глупо, я бесконечно тобой очарован. Я тебя люблю!

Невозможно описать, как его слова ошеломили Гермиону. Растерянная и покрасневшая, она смотрела на него и молчала. И, обнадеженный ее молчанием, Малфой поторопился рассказать ей обо всем, что пережил за последнее время и что так волновало его в эту минуту. Он говорил с необыкновенным жаром. Но в его словах был слышен не только голос сердца: страстная любовь звучала в них не сильнее, чем уязвленная гордость. Его взволнованные рассуждения о существовавшем между ними неравенстве, об ущербе, который он наносил своему имени, и о семейных предрассудках, до сих пор мешавших ему открыть свои чувства, убедительно подтверждали силу его страсти, но едва ли способствовали успеху его признания.

Несмотря на глубокую неприязнь к Малфою, Гермиона не могла не понимать, насколько лестна для нее любовь подобного человека. И, ни на секунду не утратив этой неприязни, она вначале даже размышляла о нем с некоторым сочувствием, понимая, как сильно он будет расстроен ее ответом. Слегка казня себя за это, она все же испытывала удовлетворение от его мучений. Однако его дальнейшие рассуждения настолько ее возмутили, что гнев вытеснил в ее душе все остальные чувства. Решив все же совладать со своим порывом, она готовилась ответить ему, когда он закончит, как можно спокойнее. В заключение он выразил надежду, что её согласие принять его руку вознаградит его за все муки страсти, которую он столь тщетно стремился подавить в своем сердце. То, что она может ответить отказом, явно не приходило ему в голову. И, объясняя, с каким волнением он ждет ее приговора, Малфой всем своим видом показывал, насколько он уверен, что ответ ее будет благоприятным. Все это могло вызвать в душе Гермионы только еще большее возмущение. И как только он замолчал, она, вспыхнув, сказала:

— Любовь, независимо от того — взаимна она или нет, — свойственно, я полагаю, принимать с благодарностью. Благодарность присуща природе человека, но я ее не испытываю. Я никогда не искала твоего расположения, и это чувство возникло в тебе вопреки моей воле. Мне жаль причинять боль кому бы то ни было. Если я ее совершенно нечаянно вызвала, надеюсь, она не окажется продолжительной. Соображения, которые, по твоим словам, так долго мешали тебе уступить чувствам, без труда помогут преодолеть их после этого объяснения.

Малфой, облокотясь на ствол дуба, пристально смотрел на Гермиону. Ее слова изумили его и привели в негодование. Лицо его побледнело сильнее обычного, а каждая черта выдавала крайнее замешательство. Он старался сохранить внешнее спокойствие и не произнес ни слова, пока не почувствовал, что способен взять себя в руки. Возникшая пауза показалась Гермионе мучительной. Наконец он сказал нарочито сдержанным тоном:

— И это и есть твой ответ? Пожалуйста, я могу хотя бы узнать причину, по которой ты не попыталась облечь свой отказ по меньшей мере в учтивую форму? Впрочем, это не имеет значения!

— С таким же правом я могла бы спросить, — ответила она, — о причине, по которой ты объявил, — с явным намерением меня оскорбить и унизить, — что любишь меня вопреки своей воле, своему рассудку и даже всем своим склонностям и вкусам! Не служит ли это для меня некоторым оправданием, если я и в самом деле была с тобой недостаточно любезна?

— Твою гордость оскорбило мое признание в сомнениях и внутренней борьбе, которые мешали мне уступить моим чувствам? Ты бы не была столь резка, если бы я тебе польстил, заверив в своей всепоглощающей страсти, которую бы не омрачали противоречия, доводы рассудка или светские условности? Но я был честен. Я не стыжусь чувств, о которых рассказал. Они естественны и оправданны. Могла ли ты ожидать, что мне будет приятен круг людей, в котором ты постоянно находишься? Или что я стану себя поздравлять, вступая в родство с теми, кто находится столь ниже меня на общественной лестнице? Даже не полукровок?

Возмущение Гермионы росло с каждой минутой. Однако, отвечая ему, она всячески старалась сохранить внешнее спокойствие.

— Ты глубоко заблуждаешься, думая, что на мой ответ повлияла манера твоего объяснения. Она лишь избавила меня от сочувствия, которое мне пришлось бы испытывать, если бы ты вел себя так, как подобает благородному человеку.

Она заметила, как он вздрогнул при этих словах. Но он промолчал, и она продолжала:

— В какой бы манере ты ни сделал мне предложение, я все равно не могла бы его принять.

На лице его снова было написано удивление. И пока она говорила, он смотрел на нее со смешанным выражением недоверия и растерянности.

— С самого начала я бы могла сказать: с первой минуты нашего знакомства твое поведение дало мне достаточно доказательств твоей заносчивости, высокомерия и полного пренебрежения к чувствам тех, кто тебя окружает. Моя неприязнь к тебе зародилась еще тогда. Но под действием позднейших событий она стала практически непреодолимой. Из всех людей в мире ты меньше всех имеешь шанс стать моим мужем. И это предложение — самое сильное оскорбление мне за все годы нашей совместной учебы. Ты можешь гордиться этим, Малфой.

— Ты сказала вполне достаточно, Грейнджер. Я понимаю твои чувства, и мне остается лишь устыдиться своих собственных. Прости, что отнял у тебя столько времени.

Он ушел, а она никак не могла успокоиться. Ей даже не верилось, что все это было на самом деле. Драко Малфой сделал ей предложение? Она не понимала, зачем ему нужно было так оскорблять ее, при этом унижаясь самому. Потому что любовь к ней он чувствовал и воспринимал именно как унижение, что подтверждали его же слова. Это было больно и обидно. А она было поверила, что он в чем-то меняется. Гермиона вскочила и нервно прошлась вокруг дерева. Определенно, это нужно было выплеснуть, иначе она что-то спалит магическим выбросом. Быстро собрав свои вещи, она направилась в гостиную Гриффиндора.

— Что Малфой сделал?! — глаза Джинни были как у домовика, а Гарри вовсе потерял дар речи, когда она, затащив их в туалет Плаксы Миртл и поставив кучу заглушек даже от привидений, рассказала им эту историю. Джинни уже в третий раз требовала подробностей. Она никак не могла поверить, что Малфой на такое решился. Гермионе даже показалось, что она ей не верит, но она отбросила эти мысли как глупость — с чего бы это лучшей подруге сомневаться в ее словах? А Гарри просто, казалось, утратил дар речи.

— Герми, ты уверена, что правильно его поняла? Может… Черт, это, конечно, Малфой, но… Я просто не понимаю — зачем ему это?

— Вот и я не понимаю, Гарри. Если он и правда влюбился и решил признаться, то зачем оскорблять меня рассказами о своей борьбе с этим чувством и о том, какую жертву он готов принести ради того, чтобы жениться на мне. А если это шутка, то… не смешная. Причем для него в большей степени. Представь, что будет, если я расскажу об этом всем? Да его просто…

— А может… Ты только не ори сразу, но, может, он правда? Ну, все чувствовал так, как говорил?

Девушки молча уставились на него.

— Я только предположил, — растерялся Гарри.

— Но Гарри, — Гермиона пыталась поставить себя на место Малфоя, но у нее ничего не получалось, — вопрос остается тот же — зачем? Он же не мог не понимать, что, рассказывая мне все это, он тем самым оскорбляет меня и мою семью? Да как он вообще мог подумать, что я выйду замуж за такого…такого… хама! И кстати, почему он вдруг предложил сразу замуж? Мы же даже не встречались ни дня!

— Это неудивительно. В чистокровных семьях часто сначала объявляют о договоренности между семьями, потом объявляется помолвка, а потом уже встречи, поцелуи и все такое, — Джинни мечтательно подняла глаза. — Зато, когда ты помолвлена — ты почти жена и все уже можно.

— Как так? А если помолвку потом расторгнут? — Гермиона удивленно повернулась к Джинни.

— Ну, если брак по расчету и договоренности, то тогда и желания нет позволять себе вольности. А если по любви — то как можно не доверять любимому?

Гарри обнял свою подругу и поцеловал нежно в висок.

— Потерпи, малыш, я же терплю. Вот окончишь школу… Молли велела мне держать себя — в руках, а руки — при себе, — улыбнулся он.

— Легко тебе говорить, — вздохнула та.

— Да не очень, — в унисон ей вздохнул Гарри.

Гермиона улыбнулась. Ну, хоть у этих двоих все хорошо сложилось. Вот закончит Джинни школу, сыграют они свадьбу…

— Я слышала, как Нотт говорил, что Малфой дурак и мямля. Мол, надо было просто трахнуть… А вдруг это он о тебе говорил? — она испуганно посмотрела на подругу.

— Где это ты слышала Нотта? — удивился Гарри. — Эти змеи редко выползают из своих подземелий поболтать.

Джинни как-то сразу смутилась и покраснела.

— Во дворе. Они болтали с Гойлом, а я с другой стороны кустов шла, вот и услышала.

Гермиона испуганно взглянула на Гарри, но тот ее успокоил.

— Ну, чего ты? Ведь Малфой не стал идти на поводу у своих друзей-идиотов, а честно предложил тебе руку и сердце, пусть и в ужасной форме. Не думаю, что он пойдет на подлость. Мне кажется, он все же изменился и очень сильно. Хоть еще сам не понимает этого, наверное.

— Ладно, я буду настороже, благодаря Джинни. Идемте, у нас еще куча заданий, время не ждет, а Малфой… это только Малфой, все как всегда.

Время до выпускного пролетело в череде зачетов, экзаменов, выборе платья, приезде родителей и прочей кутерьме. Наконец, все было позади, а впереди было вручение дипломов, бал и выход во взрослую жизнь. С экзаменами все прошло гладко, все всё сдали. Только Джинни вела себя странно — часто исчезала куда-то, на вопросы отвечала невпопад, краснела и отводила глаза. Гарри переживал, но списывал это на стресс от экзаменов, а Гермиона закрутилась со своими проблемами и не очень приставала к Джинни с расспросами. И вот, наконец, долгожданный выпускной. Гермиона, в платье, как у сказочной принцессы, с уложенными локонами и блестящими от радости глазами вызывала у всех изумленные и восхищенные возгласы. Гарри был рад и горд за подругу, а Джинни… А вот Джинни очень скоро куда-то запропастилась. Еще на вручении дипломов была рядом. В красивом зеленом платье, так выгодно оттенявшем ее белую кожу и огненно-рыжие локоны, она стояла рядом с Гермионой и родителями. А через каких-то десять минут ее уже и не видно в зале. Гермиона хотела спросить Гарри, не знает ли он, где его невеста, но того куда-то увела мисс Уизли. Тут начались танцы, Гермиона кружилась в вальсе с Дином, с Симусом, даже с Невиллом — каждый одноклассник, и не только, хотели потанцевать с ней. Ведь уже завтра они все разъедутся и когда еще увидятся.

Она пыталась отдышаться в перерыве между танцами и выпить немного шампанского, когда к ней подошел Гарри. Счастливая, она не сразу заметила, что на нем лица нет. Отставив бокал, Гермиона протянула ему руку, думая, что он тоже хочет с ней потанцевать, но он в ответ протянул ей смятый листок пергамента. Удивившись, она вчиталась и в ужасе взглянула на него.

— Ничего пока не говори и никуда не уходи, ладно? Я найду мистера и миссис Уизли и тогда мы все обсудим, — он отошел, а она еще раз перечитала записку.

Дорогой Гарри.

Прости, что не сказала тебе раньше, но Тео категорически запретил мне заранее говорить что-то кому-то, даже родителям. Гарри, ты милый, хороший, добрый, но… Я люблю Тео, а Тео любит меня. Я знаю, что мы будем счастливы вместе. Мама и папа никогда не поймут и не допустят нашей свадьбы. Поэтому сейчас мы уже далеко от школы и пока не поженимся — мы не вернемся. Надеюсь, что, когда я вернусь, уже будучи миссис Нотт, они смирятся и простят меня. И ты, Гарри! Ты тоже еще будешь счастлив и найдешь хорошую девушку, которая полюбит тебя! Прости меня, и прощай.

Д.У.

Щеки Гермионы горели, руки дрожали. Глупая девочка, что она себе придумала! Если у них с Ноттом были отношения, то почему она ничего не рассказывала, почему не посоветовалась? Гермиона винила себя — она слишком увлеклась учебой и не обращала внимание на то, что творится с подругой. Может быть, если бы она была повнимательней к ней, если бы они побольше общались — этого бы не произошло? А Гарри? Как он переживет такой обман любимой? Ведь еще вчера вечером Джинни на ночь целовала его и называла будущим мужем…

— Грейнджер, могу я пригласить тебя… — знакомый голос заставил ее вздрогнуть и обернуться.

Едва Малфой взглянул на девушку, как понял, что случилось что-то очень серьезное. С самого начала выпускного он не мог оторвать от нее глаз. Она была прекрасна, и он все еще был безнадежно влюблен в нее. Завтра все должно было закончиться, и он останется один на один с проблемами семьи, обязанностью жениться на нелюбимой, но чистокровной девушке, продолжить род, умножать состояние, восстанавливать репутацию… А он хотел быть с ней, хотел любить ее открыто и главное, быть любимым в ответ. Но увы, он сам слишком долго и старательно разрушал все, что могло бы заставить ее обратить на него внимание не как на врага. Это уже нельзя было исправить, но еще осталось немного времени и можно хоть помечтать. Еще можно пригласить ее на один танец. Пусть и последний. Однако, едва пригласив, он понял, что ей совсем не до танцев. В ее глазах стояли едва сдерживаемые слезы, а руки теребили какую-то записку.

— Что случилось? Я могу тебе чем-то помочь? — в его голосе слышалось искреннее сочувствие и Гермиона внезапно поняла, что ей отчаянно нужна поддержка. Пусть даже в лице Малфоя, раз уж все друзья не видят, что у нее стряслась беда. Но говорить здесь она не могла. Она всхлипнула и выбежала из зала. Он кинулся за ней и нашел сразу у входа, в нише окна.

— Грейнджер! Гермиона… Пожалуйста, расскажи мне, что случилось? Мерлин свидетель, я правда хочу помочь! — он попытался схватить ее за руки, но она протянула ему письмо. Едва вчитавшись, он глухо застонал и со злостью стукнул кулаком о стену.

— Малфой, умоляю, расскажи все, что ты знаешь! — слезы текли по ее щекам. — Ведь Нотт твой друг! Ты что-то слышал от него обо всем этом? Он правда собирается жениться на ней? — она с такой надеждой смотрела на него, но ему нечем было ее успокоить. Он отрицательно покачал головой.

— Прости. Нотт не друг мне, мы и общались в этом году только потому, что Блейз не приехал в школу. Я ничего не слышал о его планах, о том, что он влюблен и собирается жениться. Зато я слышал другое…

— Что ты слышал, Малфой? — Гарри подошел сзади, а за ним стояли совершенно растерянные мистер и миссис Уизли.

Драко вежливо поклонился родителям Джинни и повернулся к Гарри.

— Я слышал, как он приглашал Гойла на каникулы к себе и обещал отлично повеселиться с одной красоткой. Сказал, что так мы и сами оторвемся, и одному очкарику отомстим. Это его слова! — он поднял руки и отступил, видя, как дернулась палочка в руках Поттера, но тот только отмахнулся.

— Где он? Куда он мог ее отвезти? Ты знаешь? — его голос звучал глухо от еле сдерживаемой ярости.

— Я не знаю, где живет их семья. В Шотландии у них был особняк, но вряд ли он отвезет Уизли туда. Я пришлю тебе координаты совой. Больше я ничего не знаю. Мне нечем помочь вам, простите, — он поклонился, бросил на Гермиону печальный взгляд и ушел в сторону подземелий.

Гермиона грустно посмотрела ему вслед. Конечно, теперь она еще больше опорочена в его глазах — ведь Джинни ее лучшая подруга, и она не бросит ее семью. А Малфой был прав, говоря, что, общаясь с такими, как Гермиона и ее друзья, он опорочит честь рода. Бедная Джинни! Она искренне верила, что Нотт женится на ней, а он собрался поразвлечься и выбросить ее как ненужный хлам, опорочить, осквернить, растоптать. Какой же он мерзавец!

Видимо, миссис Уизли тоже думала об этом, потому что она вдруг расплакалась, прижимаясь к плечу мужа, причитая: «Моя маленькая, глупая девочка! Что же теперь будет? Что будет?».

Гарри так сильно сжал челюсти, что казалось можно услышать, как хрустят зубы.

— Мистер Уизли, надо вызывать ребят. Нам придется сообщить о ситуации в Аврорат, потому что сами мы ее не найдем — никто не знает, где у Ноттов есть еще дома.

Молли разрыдалась.

— Это значит, что о нашем позоре узнают все, — тихо проговорил мистер Уизли.

— Артур, сейчас главное спасти Джинни, а не думать о позоре. Мы накажем виновников, но надо успеть, чтобы с ней ничего не случилось.

Мистер Уизли вздохнул.

— Давайте отправимся в Нору, соберемся там все. И тогда уже вместе решим, что делать. Гермиона, я надеюсь, что ты присоединишься.

Она кивнула.

— Конечно, мы только переоденемся и сразу к вам директорским камином. А вы пока соберите мальчишек.

Когда Гарри вошел к себе в спальню на его окне сидел филин. Записка была от Малфоя.

Поттер, вот координаты поместья Ноттов в Шотландии. Не сообщай в Аврорат, не порть Уизли репутацию. Я сам все решу. Если через три дня ты не получишь известий — тогда действуй на свое усмотрение.

Д.М.

P.S. Нет, я не собираюсь выгораживать Нотта. Ты получишь его и сам решишь, как наказать. Клянусь. Только сделай так, чтобы Грейнджер ничего не узнала о моем участии в этом расследовании.

Что ж, Малфой предусмотрел все, даже его сомнения о наказании Нотта. Можно ли ему довериться? Гарри почему-то чувствовал, что да. То ли потому, что тот ни словом, ни даже взглядом не показал, что злорадствует. То ли потому, что помнил и верил, что Малфой действительно любит Герми. И Гарри сам не знал, почему так уверен в этом.

Через полчаса они с Гермионой были уже в Норе. Гарри не стал показывать записку от Малфоя. Только сказал, что нужные люди пока неофициально ищут Нотта и с Авроратом можно повременить и не предавать дело огласке. Молли после его слов заметно ожила, она даже предположила, что может Теодор и правда влюбился в Джинни и вскружил ей голову, и может они действительно поженятся. Ведь Драко Малфой сам признал, что он не дружил с Ноттом, а, следовательно, мог быть и не в курсе его планов. Она даже начала уговаривать Гарри не обижаться на Джинни — она ведь так молода, так неопытна… Сыновья с жалостью смотрели на мать, понимая, что она просто пытается надеяться на самое лучшее в этой ситуации, спрятаться от проблемы, поэтому и ведет себя несколько… неправильно. Близнецы напоили Молли успокоительным и отправили спать. К этому времени прибыли Чарли с Роном, Билл и Перси. Теперь в сборе были все. Когда их поставили в известность о цели сбора и рассказали о словах Малфоя Рон сразу начал орать, что верить слизеринцу нельзя. Он даже предположил, что Малфой в сговоре с Ноттом и остался прикрыть отступление и выяснить намерения противника, но Гарри велел ему заткнуться.

— Мы все знаем твою нелюбовь к Малфою, но тебя не было последний год в школе, и ты многого не знаешь, так что попридержи коней и не делай поспешных выводов, — Гарри был категоричен, и Гермиона была благодарна ему за это заступничество. Она и сама не понимала, почему слова Рона так задели ее. — Я предлагаю рвануть по координатам к поместью Нотта и поискать там, если не Джинни, то хоть намеки, где еще их можно искать. Только осторожно — там наверняка все на родовой кровной магии замешано.

Ребята разошлись по комнатам готовиться, а Гермиона подошла к присевшему на диван Гарри.

— Ты как? — она обняла его, и он вдруг уткнулся ей в шею и обнял ее в ответ.

— Это я виноват, Герми. В последнее время она отдалилась от меня, а я был так занят всеми этими экзаменами, подготовкой, что не уделял ей нужного внимания. Просто она с начала года все время пыталась остаться наедине со мной. А едва мы оставались одни, она начинала… Ну, она пыталась соблазнить меня, если честно. Ей хотелось близости, подтверждения нашей любви. Но я дал Молли слово, что не трону ее до свадьбы, и сдерживаться было порой довольно трудно, знаешь ли, а теперь вот…

— Гарри, даже не смей думать такое! Ничего ты не виноват! Это я…

— Ну, да. Не я, так ты, кто ж еще? — усмехнулся Гарри.

— Но ведь это правда. Ты — ее парень, жених, а я — подруга. Кому, как не мне, она должна была довериться, рассказать, что ей нравится другой парень?

— Мне кажется, Нотт как-то убедил ее не говорить никому. Видимо, понарассказывал, как все тут будут против слизеринца и сына Пожирателя. Вот она и не говорила. И даже если бы мы приставали с расспросами — не сказала бы. Побоялась.

— Может быть, — вздохнула Гермиона. — Но сам-то ты как? Мы все беспокоимся за Джинни, но есть ведь еще и ты. И тебе тоже больно.

— Больно, — он вздохнул. — Но я больше переживаю сейчас за нее. Знаешь, только по большому секрету тебе скажу и чтобы никому! — Гермиона замотала головой. — Наверное, я не так уж сильно любил ее. Точнее, любил, но как сестру, друга. Потому что сейчас я просто очень сильно боюсь за нее, переживаю, чтобы они ничего с ней не сделали, но не ревную. Мне обидно, что она обманула, не доверилась. А если бы это была настоящая любовь — я бы мог Нотта убить за такое, наверное. Из ревности. А еще в голове крутится гаденькое такое «сама виновата», — усмехнулся он жалко. — Тебе вот могу признаться.

— Каша у тебя в голове, Гарри Поттер, вот что я тебе скажу. Но я тебя понимаю. Мне всегда казалось, что у вас все как-то уж больно привычно, что ли.

— Спасибо. Что бы я без тебя делал?

В дверях появился Рон. Увидев их обнявшимися, он нахмурился, но ничего не сказал. Вернулись в кухню Артур и Чарли, подтянулись близнецы, и Гарри с Гермионой встали.

— Какой план, Гарри? — все смотрели на него, а он смутился.

— Да я не знаю… Вот, Малфой прислал координаты, — он взмахнул палочкой и в воздухе засветились буквы и цифры. Трансгрессируем и осматриваемся. А дальше нужно будет проверять на охранные заклинания и решать на месте. Идем парами. Я с Герми, близнецы, Чарли и Рон, Артур и Билл. Перси, тебе лучше остаться с Молли, ты лучше нас всех знаешь бытовые и лечащие… — Перси, уже готовый возмутиться, понимающе кивнул и отошел. — Пошли!

Конечно, в особняке Ноттов было пусто. Сразу было видно, что там уже давно никто не жил. И никаких намеков на то, где искать хозяев дальше, не было. Теперь все сидели как на иголках и ждали любых сообщений. К ним наведывалась Макгонагал, которой рассказали о случившемся еще на балу. Гермиона успела предупредить родителей и тоже была в Норе. И наконец, когда ожидание становилось уже невыносимым и каждый готов был сорваться, в конце третьего дня, пестрая растрепанная сова принесла письмо. Молли схватила его и, прочитав, разрыдалась, никому ничего не объяснив. Тогда письмо забрал Артур и прочитал всем.

Дорогие мама, папа и братики. Пишет вам миссис Нотт. Да-да, все просто замечательно, я замужем, и я очень надеюсь, что вы простите мне мое бегство и благословите наш брак с Тео.

Ваша Джинни Нотт.

В комнате повисла тишина. Молли тихо плакала и все повторяла: «Моя девочка, моя девочка», Артур растерянно смотрел на Гарри, а тот облегченно улыбался.

— Все ведь хорошо, Артур? Чего ты? — он подошел к отцу Джинни.

— Все хорошо, да. Вот только… Твоя реакция немного странная, ты не находишь? Я давно хотел перед тобой извиниться за выходку Джинни. И уж поверь — я точно хотел бы видеть зятем тебя, а не этого слизеринца. Но…

— Артур, твоей вины в этом нет, а Джинни уже извинилась. Я просто рад, что все обошлось.

— Почему мне кажется, что ты что-то знаешь еще? — Артур пристально смотрел Гарри в глаза и тот решил, что скрывать от семьи Джинни участие в этом деле Малфоя-младшего нет смысла.

— Давайте поговорим наедине, — тихо сказал он, и они вышли из комнаты.

— Рассказывай, — Артур кинул на дверь заглушающее.

Гарри молча достал письмо Малфоя, которое так и таскал в кармане джинсов. Сказать, что Артур был удивлен — значит ничего не сказать.

— Но почему? — казалось, у него не хватает слов.

— Это не моя тайна и я не могу назвать причину. Прошу только, чтобы Гермиона не знала о его помощи, как он и просит.

— Так он?.. — ахнул Артур. — А она?

— А она — нет. И давайте больше не будем это обсуждать, — твердо сказал Гарри, и Артур закивал.

— Конечно. Но я же теперь у него в неоплатном долгу, — сокрушенно пробормотал Артур.

— Давайте дождемся приезда вашей дочери и ее мужа, а там видно будет.

Когда они вернулись в гостиную, все уже садились пить чай. Молли успокоилась и радостно щебетала о том, где будут жить молодые, как их встретить и прочих хлопотах. Гермиона оттащила Гарри в сторону двери и выволокла за руку на улицу.

— Гарри Поттер, признавайся во всем немедленно! — она направила на него свою палочку, и он сглотнул.

— Герми, ты же не серьезно? Я ничего такого не знаю, клянусь!

— Нет, знаешь. Что ты говорил Артуру?

— Это касается только Артура, я не могу тебе сказать, — твердо произнес Гарри, мысленно проклиная Малфоя с его тайнами. Он очень не любил врать, особенно лучшей подруге.

— Твое счастье, что Снейп не научил меня читать мысли. Но ничего, еще не поздно взять у него несколько уроков, чтобы ты больше не смел мне врать!

— Ага, ты сначала найди его, — усмехнулся Гарри. — А потом уговори заниматься с тобой. Честно, Герми, я не могу тебе рассказать. Давай успокоимся и выпьем вместе со всеми чаю. Ведь все так хорошо закончилось.

Когда Тео и Джинни приехали в Нору, Гарри и Гермионы не было там. Они решили, что лучше им пока не встречаться с молодоженами. Потом молодые уехали в свадебное путешествие, потом обустраивали свое гнездышко в особняке Ноттов. Так что увидела Джинни Гермиона только поздней осенью. На Самайн все собрались в Норе, как и раньше. Гарри старался держаться ровно и с Теодором они поздоровались спокойно, а Джинни просто бросилась к нему на шею с криками:

— Я знала, что ты простишь меня, Гарри! Я обязательно найду и тебе невесту! Честное слово!

Гарри осторожно отцепил от себя ее руки, передал ее мужу и тихо отошел к Гермионе.

— Я не думал, что это будет так… странно. Почему я никогда не замечал, насколько она легкомысленная?

Гермиона усмехнулась.

— Благодари Мерлина, что не тебе с этим жить, — шепнула она, и он радостно засмеялся.

К ним подошел Рон, приехавший с Чарли домой на неделю, они заговорили о драконах, но уже через пять минут Джинни утащила Гермиону в свою старую комнату.

— Я хочу поболтать с тобой, как в старые добрые времена! Как ты, Герми? Нашла себе парня?

— Я не умею так, как ты, Джинни, — усмехнулась Гермиона.

— О, да! Это было весело, — рассмеялась та. — А как это все перенес Гарри? Он сильно ревновал? Переживал? — в ее голосе так и слышалось желание услышать о мучениях своего бывшего парня, но Гермиона не доставила ей такого удовольствия.

— Нет, он сразу понял, что любовь к тебе была, скорее, как к сестре, поэтому и волновался за тебя, как за сестру. По сути, ты оказала ему услугу своим бегством, открыв глаза на отсутствие между вами любви, — отрезала она.

Джинни надула губки.

— Странно… С чего же тогда Малфой упрекал меня, что я бросила героя ради непонятно кого? Но я правда влюбилась в Тео…

— Малфой? Ты виделась с Малфоем? — Гермиона была ошарашена.

— Ну, конечно. Он был свидетелем на нашей свадьбе. Кажется, они с Тео встречались перед ней и решали какие-то финансовые вопросы. Тео как-то ругался с ним по камину, и я слышала, как он кричал, что зря тогда не потребовал у Малфоя сумму вдвое больше. Я потом попыталась узнать у Тео, что он имел в виду, но он лишь отмахнулся и сказал, чтобы я не забивала свою красивую головку финансовыми вопросами. Он заботится обо мне…

Дальше Гермиона уже не слушала. В ее голове складывались кусочки мозаики: недомолвки Гарри, обрывки фраз Артура и теперь вот откровения Джинни. Значит, это Малфой устроил свадьбу Джинни. Похоже, он заплатил Нотту за то, чтобы он женился на ней. Но зачем? Зачем ему принимать в этом участие? Ведь ему должно быть противно даже думать об этом! Что же происходит? Она рассеянно дослушала Джинни, расхваливающую своего мужа, и при первом же удобном случае сбежала в гостиную. Гарри уже не было и она, извинившись, отправилась к нему.

В комнатах на Гримо было тихо, но в гостиной горел камин. Возле него и нашелся Гарри с бутылкой вина и бокалом.

— Ты же не станешь напиваться в одиночку? — она устроилась рядом и призвала второй бокал. Он плеснул в него вина, и они молча выпили. Она поставила бокал на маленький столик у камина, куда заботливый Кричер уже выставил блюда с бутербродами, сыром и фруктами, и повернулась к Гарри.

— Ты не собирался мне говорить, да?

Он даже не попытался сделать вид, что не понимает, о чем она.

— Джинни проболталась?

Она кивнула.

— Рассказывай!

— Да рассказывать, по сути, нечего. Малфой в тот же день в школе прислал письмо с просьбой повременить три дня и не предавать дело огласке, обещая все решить самому. И еще просил не говорить тебе про его участие в этом деле. Не спрашивай почему — я не знаю. Слово я сдержал — ты ничего не узнала от меня. Как я потом узнал от Артура, которому все рассказал и который связывался с Малфоем и пытался узнать размер своего долга — Малфой заплатил Нотту за то, чтобы тот женился на Джинни немедленно. И заплатил немало. Но он отказался назвать сумму Артуру, заявив, что это его свадебный подарок семейству Ноттов. Он так же оплатил платье Джинни и расходы на саму свадьбу. Всё.

Гермиона ничего не понимала.

— Гарри, но зачем это ему? Ведь он сам говорил, что общаться с такими как я, как семья Уизли — это позорно для него, а потом…

— Я не знаю, Герми. Но мне почему-то кажется, что любовь к тебе сильно изменила его. Вначале он не мог или не хотел признавать это в себе, а теперь не может по-другому. Дамблдор был прав: любовь — это великая сила.

Они посидели молча, каждый думая о своем. Наконец Гарри заговорил.

— Ты не забыла, что завтра в Министерстве бал?

Гермиона тяжело вздохнула.

— Не забыла. Но и идти туда не хочу.

Поттер налил им еще вина.

— Надо. Все наши профессора будут, хоть увидишься, поговоришь, развеешься. Когда ты веселилась последний раз? Даже выпускной не удался, а ведь ты должна была там блистать! И потом — мне нужна пара, — он прищурился и хитро на нее посмотрел.

— Ох, Поттер. Вот что бы ты без меня делал? — устало спросила она.

— Малфоя бы пригласил, — и они весело рассмеялись.

На этот раз платье Гермионы было не таким пышным, зато изумительно подчеркивало ее фигурку. Гарри весь светился гордостью за свою подругу. К ним подошла Луна.

— Жаль, что вы не пара. Вы так гармонично смотритесь вместе, — она отсалютовала им бокалом с шампанским.

— Ты не поверишь, я уже начинаю задумываться о том, что могу потерять, если не начну ухаживать за ней, — громко прошептал ей Гарри, а Гермиона легонько стукнула по руке.

— Гарри Поттер, прекрати паясничать, — рассмеялась она. — Здравствуй, Луна. Как отец?

— Спасибо, он почти восстановился. Скоро мы отправимся в путешествие, и он совсем поправится.

К ним подошел Невилл и они вместе отправились поприветствовать Министра.

Бал был в самом разгаре, когда какой-то домовый эльф протянул Гермионе записку. Она удивилась, автоматически проверила ее на заклятия и открыла. И тут же задохнулась от возмущения. Гарри увидел, что происходит что-то не то и увел ее на балкон. Она была в такой ярости, что выдохнула, только оказавшись на свежем воздухе, вдали от людей.

— Как он мог?! Да кто ему дал право?!..

— Герми, или дай мне прочитать письмо или объясни сама — я же ничего не понимаю, — ласково попросил Поттер, и она молча протянула ему записку.

Гарри открыл ее и удивленно вчитался в красивый ровный почерк.

Мисс Грейнджер!

Я слышал, что мой сын неосторожно сделал вам предложение руки и сердца. Вы должны немедленно ему отказать! Я не могу поверить, что он унизился настолько, чтобы просить ВАС стать его женой. Надеюсь, вы понимаете, что вы ему не пара и никогда не сможете составить ему партию, которой он заслуживает. Это должно было быть невозможным, этого не могло случиться, если только ему не изменил рассудок. Но вы могли попытаться его завлечь и заставить уловками и соблазнами забыть в ослеплении свой долг перед собой и своей семьей. Вы могли заманить его в сеть.

Наш род хранит чистоту крови уже многие века, и я НИКОГДА не дам своего благословения и разрешения на подобных мезальянс, тем более, что мой сын давно помолвлен. С раннего детства он и мисс Астория Гринграсс предназначались друг для друга. Это было заветным желанием их матерей. Союз был скреплен в ту пору, когда наши дети еще покоились в колыбелях. И теперь, когда материнская воля должна была осуществиться в их браке, поперек дороги встала женщина низкого происхождения, без положения в свете и ничем не связанная с нашим семейством! Разве для вас ничего не значит воля его родных? Разве его молчаливое обязательство перед мисс Гринграсс для вас ничто? В таком случае вы полностью лишены всякого чувства порядочности и деликатности!

Вы ничего не можете предложить моему сыну, кроме сомнительной репутации и маггловской крови. Ваши приключения в палатке с двумя молодыми людьми не делают вам чести и не оставляют сомнений в вашей распущенности.

Я повторяю, что НИКОГДА не дам своего разрешения на этот брак и вышвырну Драко из Рода, если только он решится настаивать на браке с вами.

Люциус Абраксас Малфой.

Гарри медленно выдохнул сквозь зубы.

— Я убью его.

— Кого? — Гермиона уже пришла в себя и сумела взять себя в руки.

— Малфоя!

— Какого именно? — этот голос был явно лишним в этот момент, но его обладатель стоял, прислонившись плечом к двери. Драко Малфой, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за ними.

— Твоего отца! — Гарри всем корпусом обернулся к нему. — Кто дал ему право так оскорблять Гермиону?

Малфой нахмурился и сделал шаг к Поттеру.

— Я не знаю, что там опять натворил мой отец, но я к этому точно не причастен.

— Не знаешь? Тогда на, ознакомься! — и Гарри протянул ему письмо. Гермиона ахнула и хотела перехватить листок, но не дотянулась.

— Гарри, зачем? — она в отчаянии потянулась к Малфою, но тот сделал шаг назад, уже вчитываясь в знакомый почерк и все больше хмурясь.

— Малфой, отдай! Это тебя не касается!

— Отчего же? — он дочитал письмо и скомкал его в кулаке. — Разве здесь не идет речь и обо мне тоже?

— Но оно предназначалось только мне, я не хотела…

— Чтобы я узнал?

— Да! Нет… Не знаю, я вообще не думала о тебе, я… Откуда он узнал?

— Очевидно то, что Поттер не удивлен, для него не секрет, что я делал тебе предложение весной? — отчеканил Малфой, переводя взгляд на Гарри и внутренне сжимаясь в ожидании насмешек или оскорблений, но Гарри только легко улыбнулся.

— Не злись. Гермиона рассказала тогда мне и Джинни. Ей просто надо было с кем-то обсудить твой поступок, потому что она не понимала, зачем ты вообще это сделал, если тебе настолько противна…

— Не продолжай! Я вел себя возмутительно и до сих пор не простил себе те слова, что тогда пришлось выслушать тебе, Гермиона. Но сейчас речь не обо мне. Прошу простить меня, мне нужно срочно покинуть вас. Поттер, передай мои извинения Министру. Соври что-нибудь, пожалуйста, — он развернулся к выходу.

— Драко! — возглас Гермионы, а особенно то, что она впервые назвала его по имени, заставило его обернуться. — Будь осторожен. Твой отец, он…

— Пожиратель. Не бойся, я помню.

— Я не это хотела сказать. Просто он любит тебя. По-своему. И…

Малфой и Поттер удивленно посмотрели на нее.

— Наверное, ты никогда не перестанешь удивлять меня, Гермиона, — Малфой шагнул к ней и взял ее за руку. — Я мечтал потанцевать с тобой сегодня. Хотел поговорить. Но сейчас мне необходимо покинуть бал. Могу я рассчитывать на встречу после?

Она удивленно кивнула, прислушиваясь к своим чувствам — ей были приятны его прикосновения и то, что он все еще хотел общаться с ней. Малфой нежно коснулся губами ее руки и вышел с балкона.

Гарри долго молчал, глядя на подругу, погруженную в свои мысли. Наконец, он не выдержал.

— Пойдем. Надо передать извинения Малфоя Министру и потанцевать, отвлечься, иначе мозг просто взорвется. А завтра мы поговорим об этом, ладно? Пусть мысли улягутся, а то мне до сих пор хочется сорваться и банально набить Малфою-старшему морду.

Сова появилась через несколько дней после бала — Драко Малфой приглашал Гермиону в оперу. Она согласилась. Потом были обеды в дорогих ресторанах, поход в картинную галерею. Затем верховая прогулка, а когда Гермиона, не привыкшая кататься верхом, устала — они пересели в сказочной красоты карету и путешествовали по старому Лондону, как герои старинных сказок и легенд. И все это время Малфой был безупречно учтив, внимателен и вел себя как истинный джентльмен. В конце концов Гермиона устала от светских условностей и решила показать ему свой мир, на что он с радостью, удивившей ее, согласился. Ей пришлось трансформировать его одежду, но ему очень шли джинсы и толстовки, хоть и смотрелись они на нем непривычно. Когда его в таком виде увидел Поттер, то долго не мог успокоиться, разглядывая со всех сторон и посмеиваясь. Малфой выдержал и это, ни разу не сорвавшись на оскорбления, только добродушно отшучиваясь в ответ. Они ходили в кино, катались на лыжах и коньках, в чем Малфой оказался мастером — он в детстве часто катался на озере в мэноре. Малфою понравилась пицца и суши, и он так уморительно учился есть палочками.

Перед Рождеством Гарри устроил вечеринку дома. Гермиона пригласила Малфоя, были еще Полумна и Невилл. В тесном кругу Малфой очень быстро стал казаться «своим парнем». И если Поттер уже почти привык к нему, то для Невилла это было в диковинку. Полумна же, как всегда, все принимала как данность.

— Что-то случилось? — Гарри вышел на кухню за пряниками для Луны и наткнулся там на Гермиону. Она одиноко стояла у окна и наблюдала, как пушистые хлопья снега укрывают улицу.

— Нет, Гарри, все хорошо. Просто… Я никак не могу разобраться в себе, просто не успеваю. Я все время то в учебе, но с ним. Он так смотрит… Словно ждет чего-то, какого-то знака от меня, а я…

— А ты боишься признаться даже себе, что он тебе нравится?

— Да. Нет, я не боюсь, просто… То письмо…

— Тебе не кажется, что пора расспросить его о том инциденте с Люциусом? Тогда будет проще принять правильное решение.

— Но все это время мы виделись так часто, а он ни разу не заговорил об этом.

— А ты почему не спросила?

— Ну, это же его отец. Он любит его. А я… И потом — выходит, он солгал мне, когда сказал, что Астория разорвала помолвку.

— Я не лгал, — Малфой снова появился внезапно. Голос его звучал спокойно, но руки, которыми он сильно сжимал спинку стула перед собой, выдавали волнение. — Астория действительно расторгла нашу помолвку, чем сильно облегчила мне жизнь. Тогда, в школе, я, конечно, был уязвлен ее поступком, но позже, все обдумав, я понял, что она развязала мне руки, избавив от обязательства женитьбы по договоренности, а не по любви. А отец просто использовал это как попытку манипулировать тобой. Он не знал, что я рассказал тебе, — он подошел к Гермионе и заглянул ей в глаза. — Если тебя интересовал этот вопрос — почему ты просто не спросила меня?

— Я не хотела разрушить… Мне казалось, ты сам должен рассказать мне.

— Гермиона права, Малфой. Мы не спрашивали тебя, но это касалось и ее. Как ты решил вопрос с отцом?

— Да, это касается ее, но как это касается тебя, Поттер? Впрочем, не отвечай. Я понимаю, что ближе тебя друзей у Грейнджер нет, и она все равно тебе расскажет, так что оставайся. Да здесь и нет никакой тайны. Я ушел из Рода и из дома.

Гермиона ахнула, а Гарри побледнел.

— Что ты сделал? — она не могла поверить своим ушам. — Зачем?

Малфой вздохнул и повернулся к Гарри.

— Я удовлетворил твое любопытство? Теперь, пожалуйста, дай нам поговорить наедине. Клянусь, я ни словом, ни делом не обижу Гермиону.

Гарри взглянул на нее, и та кивнула. Не то чтобы он сейчас не доверял Малфою, но он был благодарен за его обещание. Гарри забрал пряники и вышел, а Гермиона наложила заглушающее и запирающее на дверь. Малфой благодарно кивнул.

— Ты спросила зачем я ушел из дома? — он взял ее за руку, и она почувствовала, как подрагивают от волнения его пальцы. — Я сделал это, потому что во мне живет надежда, что ты еще можешь передумать. Я знаю, что ты слишком благородная и чуткая, чтобы играть моим сердцем, поэтому прошу, ответь мне. Могу я надеяться, что твои чувства ко мне изменились? Могу я надеяться на то, что ты действительно благосклонно принимаешь мои ухаживания, что это не дань вежливой благодарности за мою помощь Уизли? Да, я знаю, что Джинни разболтала тебе об этом, а Поттер подтвердил. Могу я надеяться на то, что ты сможешь полюбить меня, потому что я с того нашего разговора у дуба, кажется, люблю тебя только сильнее.

Гермиона молчала, ее дыхание сбилось, щеки пылали.

— Прошу тебя, не молчи! Если ты все еще относишься ко мне как тогда, то тебе достаточно одного слова, и я больше никогда не напомню тебе о своем существовании, — он опустился перед ней на колени, целуя ее руки.

Понимая, что молчать и мучить его больше нельзя, Гермиона легко сжала его пальцы.

— Я не знаю, как ты смог так измениться, что заставило тебя смотреть на мир другими глазами, но одно я могу сказать точно — сейчас я испытываю к тебе совершенно другие чувства. Конечно, я очень благодарна тебе за помощь Джинни и всей ее семье. И я не перестаю удивляться и спрашивать себя зачем ты сделал это. Но все последнее время наше общение и мое отношение к тебе были продиктованы вовсе не чувством благодарности.

Он поднял голову, и в его глазах плескалось столько надежды, что она не выдержала и тихонько рассмеялась.

— Тебе смешны мои мучения? Наверное, я заслужил это, мне до сих пор ужасно стыдно вспоминать то, что я тогда тебе наговорил.

— Это не важно теперь. Люди меняются, и ты очень изменился за это время, Драко. Однако твоя семья…

— Гермиона, я очень прошу тебя — давай поговорим о нас. Я порвал всякие отношения с отцом. Мать поддерживает меня, но не может противостоять этому домашнему тирану. Я слишком долго подчинялся его воле, но теперь — хватит. Я совершеннолетний, у меня есть свои доходы, я учусь в Академии и буду работать и зарабатывать себе на жизнь сам. И если тебя устроит жизнь не с чистокровным аристократом, а с обычным заурядным волшебником… — он протянул ей кольцо на ладони, — Гермиона Джин Грейнджер, я люблю тебя. Клянусь, что буду любить и оберегать тебя всю жизнь. Ты выйдешь за меня?

Глаза Гермионы блестели от слез счастья. Когда этот надменный аристократ стал таким близким и родным? Когда она успела полюбить его? И как он смог так сильно измениться ради нее? Она протянула ему свою руку, и он, ожидая ее согласия, уже готов был надеть ей на пальчик кольцо, когда от двери раздался громкий шепот сразу троих: «Немедленно соглашайся!». Драко вскочил, но Гермиона, смеясь, удержала его возле себя.

— Ты же накладывала заглушающее? — удивленно спросил он, но она только рассмеялась.

— Разве это когда-то их останавливало? — она отвернулась от двери и внимательно всмотрелась Драко в глаза. Он не отвел взгляд.

— Я люблю тебя, — кольцо все еще лежало у него в кулаке.

— А я люблю тебя, — тихо сказала она и он надел ей его на палец, а потом наклонился за поцелуем. За дверью громко выдохнули: «Ну, наконец-то» и шаги протопали от двери.

Гермиона и Драко рассмеялись, а потом его губы нашли её и мир закружился в ослепительном водовороте, а все остальное оказалось уже второстепенным и не важным.

Примечание к части

https://imgs.info/i/BIWJ4 Драко и Гермиона после обручения на вечеринке у Гарри.