Просто поцелуй (гет)

Адриан резко подпрыгнул, когда его острый слух уловил несколько слов Маринетт.

Кот?

Она сказала «Кот»?

Невозможно.

Поскольку в таком контексте, когда Маринетт была расстроена воспоминанием о каком-то поцелуе, ее слова означали, что того, кого она целовала, звали… Кот?

Кот… Черный Кот?

Нет.

Он наверняка ослышался.

Маринетт, наверное, сказала «Кон». Или «Клод». А может «Клоди».

Но не «Кот».

Не в силах больше терзаться сомнениями, что за имя слетело с губ одноклассницы, Адриан повернулся лицом к Маринетт, которая так сжалась над своей партой, что, казалось, будто она хочет провалиться сквозь землю.

Адриан бросил быстрый взгляд на остальных одноклассников — похоже, они больше ими не интересовались. Все собрались вокруг Макса. Адриан не знал, что тот мог сказать, чтобы привлечь к себе подобное внимание, но с облегчением обнаружил, что ни на него, ни на его пунцовую соседку никто не обращает внимания.

— Маринетт, — выдохнул он, наклонившись к ней.

Она вскинула голову так резко, словно ее подбросило электрическим разрядом. Ее лицо было теперь настолько ярко-красным, что покраснеть еще больше было просто физически невозможно, и впервые Адриан заметил, насколько необычайно на фоне этого яркого цвета выделяются ее сияющие голубые глаза. Контраст цветов был одновременно изумительным и странно знакомым.

Не говоря ни слова, Маринетт смотрела на Адриана — испуганная и неподвижная, будто зверек, захваченный светом фар неожиданно появившейся машины.

Но сейчас Адриану было не до того, какие чувства он внушает соседке.

Ему необходимо было знать.

— Маринетт, — снова заговорил он напряженным голосом. — Ты сказала Кот… Черный Кот? Это он тебя поцеловал?

Она резко подпрыгнула, и на короткое мгновение Адриан подумал, что у нее случится сердечный приступ или ей станет дурно. К счастью, ничего такого не произошло, но если Адриан думал, что краснеть сильнее ей уже некуда, к своему великому удивлению, он обнаружил, что ошибался. Кожа Маринетт, уже ярко-алого цвета, покраснела так, что на нее стало почти больно смотреть.

Адриан почти чувствовал, как от ее щек исходит нежный жар, но в тот момент его это не волновало. Смущение Маринетт само по себе было ответом, и оно повергло Адриана в полнейшее недоумение.

Черный Кот целовал Маринетт?

Невозможно.

Совершенно невозможно.

Должно быть, кто-то сыграл с ней злую шутку.

Других объяснений не существовало.

Если бы он украл у Маринетт поцелуй, он, конечно же, это запомнил бы.

Чтобы он забыл о том, как целовал одну девушку — Девушку — еще куда ни шло, но чтобы двух? Нет. Точно нет. Адриан категорично отверг идею, будто его геройское альтер эго могло целовать парижских девушек и даже не помнить об этом.

Наверняка есть другое объяснение.

В то время как его кипящий мозг, как мог, пытался раскрыть эту беспокоящую загадку, Маринетт явно находилась на грани обморока.

— О, этот глупый, глупый Кот, — снова прошептала она сквозь пальцы, опять не осознавая, что Адриан прекрасно ее слышит.

И тут он застыл.

Этот голос…

Этот раздраженный тон, каким она произносила его имя…

Такое знакомое недовольство…

А если не было двух девушек?

Если была лишь одна?

Одна-единственная девушка. Одна-единственная Ледибаг. Одна-единственная Маринетт.

Один-единственный поцелуй.

Внезапное открытие ударило его с такой силой, что он едва не покачнулся на скамейке.

Маринетт была Ледибаг.

Ледибаг была Маринетт.

Сознание пошатнулось под действием этой мысли, а по телу хлынула волна внезапного тепла. У Адриана возникло чувство, будто все его внутренности резко вспыхнули. Будто кожа вдруг стала более горячей, чем озеро лавы.

Девушка его мечты была рядом.

Так близко, что стоило лишь протянуть пальцы, чтобы коснуться ее.

Сердце Адриана теперь колотилось как безумное, с такой силой ударяясь в стенки грудной клетки, словно пыталось выскочить из нее. Если несколько мгновений назад Маринетт выглядела так, будто находится на грани сердечного приступа, то сейчас Адриан точно был к нему близок.

Не замечая ни внезапного озарения, только что снизошедшего на одноклассника, ни живой реакции, вызванной этим открытием, Маринетт по-прежнему пребывала в агонии. Она легла на парту, уткнувшись лицом в скрещенные руки, так что видно было только невероятно красные уши.

Адриан прекрасно сознавал, что ее терзает воспоминание о поцелуе с ним, и испытывал угрызения совести из-за того, что собирался повернуть нож в ране, но у него не было выбора.

Он не собирался оставаться в неизвестности. Он должен был подтвердить свои подозрения, и чем скорее, тем лучше.

Развернувшись настолько, насколько позволял позвоночник, Адриан наклонился к соседке.

— Маринетт, — прошептал он на выдохе и, не дождавшись реакции, повторил: — Маринетт.

Она, наконец, подняла голову, и Адриан тут же попал в плен глаз небесной синевы.

Глаз Ледибаг.

Это была сама очевидность. Теперь, когда он знал, куда смотреть, потрясающее сходство между двумя девушками настолько поразило Адриана, что мозг уже не знал на какой из общих черт сосредоточиться. Он столько раз самозабвенно любовался напарницей, что знал черты ее лица наизусть, и теперь без труда наложил их на Маринетт.

Изгиб ее челюсти. Маленький вздернутый нос. Волосы настолько нежного черного цвета, что он казался почти синим. Невероятно длинные ресницы. Белоснежная кожа. Нежно-розовые губы. Маленькие веснушки, которые видно, только если подойти совсем близко.

И ее глаза, о, ее глаза…

— Да? — жалобно спросила Маринетт, внезапно выдергивая Адриана из мечтаний.

— Э… Я… Я хотел тебе сказать — по поводу поцелуя… — неловко начал Адриан и, покраснев от смущения, прервался.

Маринетт, в свою очередь, тоже снова покраснела. Он не был уверен, что сможет сформулировать выводы, к которым только что пришел, не заставив свою восхитительную одноклассницу запаниковать. Да даже, что сможет связать три слова перед девушкой своей мечты, не выставив себя при этом полным идиотом.

В то время как Маринетт по-прежнему смотрела на него — и теперь на ее лице боролись удивление и смущение, — Адриан решительно собрался с мужеством.

Он был героем, в конце концов.

Он встречался с куда худшими ситуациями.

— Я-я хотел тебе сказать… — с трудом снова начал он. — Знаешь, насчет того, что я сказал, что уже… Уже целовал кого-то?

Он снова замолчал, не зная, как продолжить. К своему величайшему смятению, он чувствовал, как краснеет под внимательным взглядом Маринетт. Щеки теплели медленно, но верно, затылок покалывало, и шея тоже покраснела.

Машинально проведя ладонью по волосам, Адриан с трудом сглотнул.

— На самом деле, я… Я знаю, что меня уже целовал кое-кто, — продолжил он. — Но вообще-то я ничего об этом не помню. Мне рассказал мой… Кое-кто, кто был рядом.

Едва Адриан закончил говорить, как громадные голубые глаза Маринетт расширились.

От удивления.

И к его величайшей растерянности, от ужаса.

Она поднесла ладонь к губам, прежде чем быстро спохватиться. Вся робость внезапно улетучилась, и она яростно нахмурилась, а потом наклонилась к Адриану. Маринетт смотрела ему прямо в глаза, и ее лазурный взгляд был столь же пронзительным, как когда она сражалась под видом Ледибаг.

— Адриан, ты ходил в полицию по этому поводу? — настойчиво прошептала она, и в ее голосе возмущение смешивалось с живым беспокойством.

— А? — пораженно произнес он. — Что… Нет, нет!

— Это серьезно, Адриан, — по-прежнему не отрывая от него пронзительного взгляда, настаивала она. — Если кто-то причинил тебе боль…

— Нет! — с паникой в голосе перебил ее Адриан. — Это совсем не то! Это… Это было…

Он прервался и машинально провел пальцами по лицу, прежде чем тяжело вздохнуть.

У него никогда не получится.

Не желая терять нить разговора по вине простого недопонимания, он перевел дыхание в попытке вернуть себе спокойствие. А потом осторожно, будто пытаясь поймать испуганную птицу, Адриан положил ладонь на запястье Маринетт, изобразив самую успокаивающую улыбку. Он почувствовал, как она вздрогнула от прикосновения, и одновременно у него возникло впечатление, будто кожа его пальцев загорелась. Однако он был решительно настроен не позволять себе смущаться еще больше.

— Это произошло во время нападения акумы, — объяснил он со спокойствием тем более замечательным, что его сердце на самом деле готово было взорваться. — Поэтому я ничего не помню. Я оказался под властью супер-злодея, и… Меня поцеловала Ледибаг, — наконец, прошептал он. — Чтобы освободить от заклятья.

Он видел, как напарница нахмурилась, явно пытаясь вспомнить сражение, во время которого ей пришлось поцеловать Адриана Агреста.

И сказать, что Маринетт была озадачена, значит, ничего не сказать.

Напрасно она просматривала самые дальние закоулки памяти, рылась в воспоминаниях с таким усердием, словно искала драгоценнейшее сокровище, она была абсолютно уверена, что никогда, никогда, решительно никогда не целовала Адриана.

Не то чтобы, впрочем, существовал хоть малейший шанс, что она забыла бы подобное событие, если бы оно действительно произошло.

Одна только мысль о том, как губы Адриана касаются ее губ, уже приводила ее в полнейший экстаз, так что если бы подобное однажды случилось на самом деле, Маринетт наверняка была бы так счастлива, переполнена и поражена блаженством, что никогда не спустилась бы на грешную землю.

Но ничего такого никогда не происходило, она была в этом абсолютно уверена.

За время многочисленных миссий в качестве Ледибаг она пересекалась с Адрианом от силы два-три раза. И никогда в обстоятельствах, которые позволили бы ей утверждать, что они обменялись поцелуем.

Маринетт точно знала, что Адриан не лжец, а значит, он стал жертвой ужасного недоразумения.

Она никогда его не целовала.

Это точно.

— Это невозможно, — автоматически ответила она и дико покраснела, когда Адриан уставился на нее своими невероятно зелеными глазами.

Обладать таким завораживающим взглядом должно быть запрещено.

— Уверяю тебя, что возможно, — убежденно произнес он. — Меня поцеловала Ледибаг.

— М-мне трудно в это поверить, — недоверчиво пробормотала Маринетт, не зная, как убедить Адриана, что он ужасно ошибается.

— Я тоже не верил, — мягко ответил он. — Тогда я спросил Ледибаг напрямую. То есть, честно говоря, я изводил Ледибаг вопросами, пока она не ответила, — с нервным смешком уточнил он, тогда как Маринетт смотрела на него круглыми, как плошки, глазами. — И она подтвердила. Она поцеловала меня, когда я был под влиянием Разлучника.

Мозг Маринетт едва не взорвался под действием опустошительного короткого замыкания, а молниеносная цепная реакция замораживала один за другим ее несчастные ошеломленные нейроны.

Невозможно.

Это было невозможно.

Эта история один в один повторяла события, которые действительно произошли, за исключением одной детали.

Одной ГРОМАДНОЙ детали.

Парень, которого она поцеловала, не был Адрианом.

Он был Черным Котом.

Маринетт открыла рот, собираясь заговорить.

Снова закрыла его, не зная, что сказать.

Снова открыла и снова закрыла.

В глубине класса их одноклассники теперь окружали Лилу и Хлою, которые с такой злобой испепеляли друг друга взглядами, что воздух потрескивал от враждебности. Только Алья держалась чуть-чуть позади, продолжая бросать нерешительные взгляды на лучшую подругу, но Маринетт было всё равно.

Она присутствовала в классе физически — застыв на сиденье, будто парализованная таинственным заклинанием, — но ее разум находился в нескольких световых годах от тела. С болезненным трудом она пыталась ухватить разбегающиеся мысли, чтобы собрать всё в единое целое.

Черный Кот. Адриан. Поцелуй.

Существовало лишь одно возможное объяснение, но ее потрясенный мозг всё еще противился этой неправдоподобной идее.

Чувствуя себя в двух шагах от неконтролируемой волны паники, Маринетт вдруг встретила обеспокоенный взгляд Адриана. Выражение его лица отражало такую тревогу, что вырвало ее из состояния испуганного ступора, точно электрический разряд.

Она несколько раз тяжело вздохнула, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение, прежде чем понемногу вернуть себе спокойствие. Вернувшись к приемлемому уровню напряжения, Маринетт сосредоточилась на однокласснике. Она так хорошо знала лицо Адриана, что могла нарисовать его по памяти, но теперь разглядывала его с небывалой пристальностью, изучая его так внимательно, словно видела впервые.

Зелень его глаз вдруг показалась ей ужасно знакомой. А когда она представила светлые волосы чуть-чуть длиннее и слегка растрепанными, ощущение дежавю стало до боли сильным. Не говоря уже об удрученной улыбке, которая теперь освещала лицо Адриана.

Черный Кот. Адриан.

Адриан. Черный Кот.

Два имени танцевали в голове Маринетт, и всё внезапно озарилось новым светом.

— Интересно, — вдруг произнесла она, стараясь говорить равнодушно, но не сумев полностью подавить нервную дрожь в голосе. — Я думала, единственный, кого Ледибаг когда-либо целовала — это Черный Кот.

— Видимо, я особенный, — ответил Адриан с лукавым подмигиванием, которое было слишком хорошо знакомо Маринетт. — И не менее интересно, но мне тоже казалось, что Черный Кот никогда не целовал никого, кроме Ледибаг.

— Не помню, чтобы я говорила, что целовала Черного Кота, — со слабой улыбкой поддразнила его Маринетт, краснея еще больше.

— Боюсь, твое лицо сказало это за тебя, — заговорщицким тоном прошептал Адриан и машинально опустил взгляд на тонкое запястье Маринетт.

Запястье, на котором по-прежнему лежали его пальцы.

Остро осознав эту физическую близость, он почувствовал, что опять краснеет.

Маринетт. Ледибаг.

— Допустим, — снова заговорила Маринетт так тихо, что никто, кроме него, не смог бы уловить ее слов. — Я поцеловала Черного Кота. Но я, по крайней мере, это помню, — продолжила она дразнящим тоном. — Тогда как, вижу, поцелуй Ледибаг не оставил в твоей памяти ни малейшего следа. Бедная Ледибаг, не слишком лестно для нее… — заключила она с легким подмигиванием.

Сердце Адриана пропустило удар.

Или, может, слишком быстро ударило дважды.

Как его Леди умудрялась быть такой восхитительной? Так краснеть, мягко насмехаясь над ним? Она наверняка не подозревала, в какое состояние повергала своего бедного напарника.

— Уверяю тебя, мало о чем я жалею так сильно, как о том, что забыл тот поцелуй, — горячо ответил Адриан, мягко перемещая пальцы вдоль запястья Маринетт.

Медленно, сантиметр за сантиметром.

Пока не накрыл ее ладонь своей.

— Какая жалость. Наверняка это был необыкновенный поцелуй, — прошептала Маринетт, так пристально глядя на него, что по позвонкам Адриана — одному за другим — прошла мощная дрожь.

— Не сомневаюсь ни мгновения, — ответил он в тон ей, чувствуя, как тонет в великолепных глазах Маринетт.

Как он мог не замечать ЭТУ синеву? Ясную, сияющую, прозрачную, словно райская лагуна, такую прекрасную, что перехватывало дыхание.

Пока он погружался в созерцание напарницы, пальцы Маринетт легонько пошевелились, чтобы переплестись с его. И у Адриана вдруг возникла абсолютная уверенность, что он только что умер от сердечного приступа и приземлился прямехонько в раю.

Кожа Маринетт была нежной и теплой, и он чувствовал, как под его пальцами сильно бьется ее пульс. Он держал за руку Маринетт. Ледибаг. Наконец-то.

Как только ладонь Адриана накрыла ее ладонь, яркая краска, покрывавшая ее щеки, стала еще насыщеннее, но Маринетт не сводила с Адриана глаз. Он робко улыбнулся, нежно сжимая ее пальцы.

— Думаешь… думаешь, Ледибаг согласилась бы поцеловать меня еще раз? — выдохнул он.

Зрачки Маринетт слегка расширились от удивления, и она несколько раз взмахнула длинными ресницами, медленно осознавая смысл этого важнейшего вопроса. На ее лице, наконец, появилась нерешительная улыбка, а потом под действием восхитительной недоверчивой радости стала шире.

— Я-я… Я думаю, да, Котенок, — дрожащим голосом ответила она, ее глаза теперь сверкали, словно целое созвездие. — Но сначала надо, конечно же, спросить у нее.

Вдруг осознав, что в ожидании ответа задерживал дыхание, Адриан глотнул воздуха.

Он машинально сжал пальцы Маринетт — как чтобы почувствовать тепло ее кожи, так и в отчаянной попытке взять под контроль нервную дрожь, которая теперь сотрясала его руки. Он чувствовал, что напарница тоже дрожит, и это вернуло ему мужество, которое он боялся потерять в последнее мгновение.

Снова вдохнув, Адриан встал со скамейки, чтобы еще ближе наклониться к Маринетт.

Между их губами оставалось лишь несколько сантиметров, и казалось, будто мир вокруг них исчез. Забыты одноклассники, опрос Аликс, испытующие взгляды Альи и пронзительный голос Хлои.

Существовали лишь они двое, их нежно переплетенные пальцы и бирюзовый взгляд, теряющийся в не менее завораживающем изумрудном. Дрожащие, краснеющие, они теперь находились так близко друг к другу, что их прерывистое дыхание смешивалось в крошечном расстоянии, которое еще разделяло их губы.

— Могу я поцеловать тебя, моя Леди? — хрипло прошептал Адриан.

— Да, Котенок, — едва слышно ответила Маринетт, протянув свободную руку, чтобы нежно провести пальцами по его скуле.

Лицо Адриана осветилось нежной улыбкой, а пальцы шевельнулись словно по собственной воле, чтобы зарыться в черные волосы напарницы. Ни мгновения не отрывая от Маринетт взгляда, Адриан преодолел последние сантиметры воздуха между их приоткрытыми губами.

И время замерло.

Нежные розовые губы Маринетт были мягкими — бесконечно более мягкими, чем Адриан мог вообразить. А также слегка влажными и восхитительно теплыми. Но это нежное тепло было ничто по сравнению с мощным пожаром, вспыхнувшим в его груди. Вены будто перекачивали потоки лавы, которые бушевали в ритме, сопоставимом лишь с бешеным биением его сердца.

Он не мог больше думать, не мог дышать, не мог осознавать что-либо, кроме Маринетт.

Ее пальцы в его ладони. Ее волосы, ласкающие его щеку. Ее губы, танцующие на его губах. Ее нежные вздохи, ласкающие его лицо.

Маринетт. Его Леди. ЕГО Леди.

Полностью поглощенный своей чарующей напарницей, Адриан даже не заметил удивленных восклицаний, раздавшихся, когда одноклассники, наконец, обратили внимание на их любовные объятия.

Адриану было всё равно. Не существовало больше ничего, кроме необыкновенной девушки, с которой ему повезло делить жизнь.

В то время как сознание Адриана понемногу стиралось, растворяясь в океане блаженства, он почувствовал, как губы Маринетт растянулись в нежной улыбке. И у него возникло ощущение, будто сердце сейчас взорвется от счастья.

Может, Адриан и не помнил первый поцелуй, который подарила ему его Леди, но тот, которым они обменивались сейчас, был абсолютно идеален.

И на этот раз чудесное мгновение точно навсегда останется выгравированным в его памяти, как самое драгоценное и самое чудесное воспоминание.