Невидимая (гет)

Антария Коруэлл с самого детства мечтала быть омегой. Конечно, не было ничего плохого и в том, чтобы стать бетой. Антария не стала бы сильно растраиваться. Но омега — это мечта.

Родители, пока ещё были живы, нередко говорили ей, о том, какая она миленькая. А если станет омегой — превратится в настоящую красавицу. А мама ещё и рассказывала сказки про истинных. Наверное, когда-то, это была и её мечта тоже, и хоть мама не расстроилась, оказавшись бетой, и очень любила папу, не меньше она любила и красивые истории про истинных альфу и омегу, нашедших друг друга и вместе с тем — невероятной глубины чувство, от описания которого у маленькой Тари сладко замирало где-то в груди. Антария тоже очень любила такие сказки. И нередко воображала, как же это будет у неё, когда она — обязательно, если конечно всё-таки станет омегой — обретёт своего истинного.

С возрастом сказки обрастали подробностями, но мечта от этого становилась только осознаннее.

В пятнадцать Антария осталась одна. Ну или почти одна. Мама с папой погибли при обрушении центрального депо, где оба работали. За Антарией осталась приглядывать тётка по папиной линии, которой особо не было дела до племянницы, поэтому жила она отдельно, как привыкла, заходя раз в месяц на пару часов. Впрочем, Антария получила возможность жить в родном доме, а не в приюте, и была за эту возможность благодарна.

Мама больше не рассказывала сказки и не улыбалась тепло-тепло с морщинками, а папа не называл её своей красавицей, и не кружил, крепко обнимая сильными руками, и первые месяцы одиночества Антарии было так тоскливо, что она позабыла даже про свою заветную мечту. Она бы так и сидела дома, наплевав на школу, лежала на родительской кровати, в обнимку с папиными и мамиными вещами, ещё хранившими отголоски запаха и огромное количество воспоминаний, если бы не её подруга, регулярно вытаскивавшая её из дома по прошествии первой недели траура.

Лидия была с Антарией с самого детства, они жили рядом и играли на одной площадке, потом пошли учиться в один класс. И считались лучшими подругами вот уже двенадцать лет. Мало-помалу, с помощью Лидии, Антария пережила свою боль, переродила её в лёгкую грусть и продолжила жить дальше.

Она снова ждала своего шестнадцатилетия, как самого большого в жизни праздника, и только печалилась, что мама с папой уже не смогут увидеть, кем она станет.

Лидия была на месяц старше. И раскрылась первой, в прекрасную омегу с тонким ароматом сладкой вишни. Она переменилась в один день, и хоть не было отчётливо заметных внешних изменений, стала будто тоньше и светлее, и красивее. Антария всегда почему-то думала, что изменения должны происходить постепенно, поэтому увидев подругу в день её шестнадцатилетия, на миг обомлела от удивления. Она была очень рада за Лидию, превратившуюся из прелестной блондинки в настоящую красавицу с золотистыми локонами. И предвкушала, какой могла бы стать сама, раскройся она как омега.

В их классе уже появилось несколько альф и одна омега, те, чьи дни рождения приходились на каникулы. Антария пока отличала их только визуально, а Лидия уже могла рассказать про их запахи. Тягучий жасмин, терпкая полынь, крепкий кофе, пряный имбирь… Антарии казалось, что и она начинает что-то ощущать, а Лидия смеялась над ней, называя фантазёркой, и напоминала, что осталось-то всего несколько недель до дня икс.

В свой день рождения Антария проснулась на влажной простыне, слегка возбуждённая и невероятно счастливая. Первым делом побежав сообщить радостную новость подруге, она периодически замирала по дороге, улавливая остаточные запахи альф и других омег, и с наслаждением изучая их. Она с радостным писком набросилась на Лидию с порога, заключив её в объятия. А потом отскочила и, глядя на подругу горящими глазами, выпалила:

— Я раскрылась, раскрылась! Скажи, какой у меня запах?

Лидия посмотрела на неё с неприкрытым недоумением. Втянула воздух носом и, нахмурившись, покачала головой.

— Тари, дорогая… Ты уверена?

Антария рассмеялась.

— Конечно, я уверена. Ты же знаешь, как бывает, когда проснёшься, — она слегка покраснела, так и не сумев озвучить, как.

Лидия продолжала хмуриться, разглядывая подругу.

— И я теперь чувствую запахи! — поделилась, Антария, широко улыбаясь, и тут же осеклась, услышав:

— Но ты ничем не пахнешь… И ты осталась такой же, как и прежде. Дорогая, ты уверена, что ты не бета?

Антария слишком спешила поделиться новостью, чтобы разглядывать себя в зеркале. Она восполнила этот пробел в ванной комнате подруги, с разочарованным изумлением трогая себя за обычные русые волосы, и обычное лицо, и обычные губы. Впрочем, это продлилось пару минут, потом Антария решила, что расстраиваться глупо. И, повернувшись к стоявшей в дверях подруге, весело произнесла:

— Ну, не всем же быть такими красавицами, как тебе. А запах, наверное, позже появится. Может, какой сбой. Пройдёт.

Сбой действительно был, это подтвердил доктор, на визите к которому настояла Лидия после двух недель без изменений. Антария была полноценной омегой, со всеми омежьими заморочками вроде течек, первая из которых как раз должна была начаться дней через десять, и необходимостью альфы для полноценной жизни. Но к неизменившейся внешности, что в общем-то бывает довольно часто, по неизвестным причинам добавился так и не проявившийся запах. Омеги без запаха встречались очень редко, и этот феномен всё ещё не был изучен.

Антарии не хотелось быть феноменом. И как бы она не убеждала себя, что всё хорошо, было мало приятного в том, чтобы оказаться омегой-невидимкой, как она мысленно себя прозвала. Лидия встречалась сразу с несколькими альфами, вьющимися вокруг неё, как пчёлы, и не могла выбрать с кем же из них она хотела бы провести течку. На Антарию же не обращали внимания. Для всех она была бетой. Даже для подруги, хоть та и знала правду и пыталась оказывать поддержку. Бойтесь своих желаний. Антария думала, что лучше бы она мечтала стать бетой. Или вообще не мечтала ни о чём.

Она пыталась встречаться с одним знакомым, так и не раскрывшимся, просто чтобы не быть одной, когда вокруг столько запахов, от которых подгибаются колени. Но отказалась от этой идеи после второй течки, которую решила провести на ногах, и на свидании. Её тошнило от отсутствия запаха партнёра, и хотелось расстелиться перед каждым проходящим мимо альфой. Невыносимо. Лучше уж страдать дома в одиночестве, чем вот так подло и всё равно бессмысленно пользоваться человеком, решила она и порвала отношения.

На третью течку Антария пришла в школу. Позаботившись, чтобы никто не увидел, как она истекает смазкой, и изо всех сил держа лицо, она просидела урок и перемену, чтобы отпроситься и сбежать на следующем. Обилие запахов сводило с ума. Терпкие, крепкие — альф заставляли сердце биться ещё чаще, а живот скручиваться в сладко-болезненном спазме. Заставляли мозг — жаждать сильных рук, тяжёлого тела, прикосновений, ласк, заполненности там, где так изматывающе тянуло… От сладких омежьих просто тошнило. Она ушла домой, еле заставляя себя шагать. Стараясь специально вылавливать запахи омег и игнорировать — альф. Никто из них так её и не заметил.

Течки продолжались как по часам, каждый месяц по два выматывающих дня наедине с постелью и ванной. Чаще не бывало в принципе. Лидия довольствовалась тремя днями в два месяца. И она-то, недавно выбравшая-таки себе партнёра, была бы только рада, случайся они чаще. А Антария была бы рада поменяться. Отдать вообще всё вот это, и стать просто обычной, как раньше.

Спустя год к двум дням течки прибавился ещё один. Смотря на свои синяки под глазами после четвертого по счёту трёхдневного цикла, Антария решила, что с неё хватит, и засунув куда подальше гордость, накануне очередной течки, пошла в школу с одной отчётливой целью.

Она долго собиралась с духом, незаметно поглядывая со стороны на альфу, который нравился ей ещё до раскрытия. И только после всех уроков решилась подойти к группе одноклассников, так и не сумев выждать момент, когда тот будет один.

Она отозвала его в сторону и, жутко краснея от смущения, предложила переспать. Вроде даже получилось сказать это, не убив остатки гордости, за что Антария мысленно себя похвалила. Она была почти рада, что решилась, что наскребла смелости, ровно до того момента, когда альфа, смерив её скептическим взглядом ответил с усмешкой:

— Ты чего? Прости, конечно, но альфы не спят с бетами. У меня просто не встанет на тебя, даже будь ты красоткой. Найди себе какого-нибудь бету, если так хочется трахаться.

Последнюю фразу он, случайно или намеренно, произнёс громче, и парни за его спиной заржали.

Антария стояла на месте, до боли сжимая кулаки и пытаясь сдержать рвущие горло слёзы ещё с минуту, после того как альфы ушли. На её плечо мягко опустилась рука и, резко обернувшись, она увидела Лидию, по лицу которой было ясно, что она тоже слышала как минимум последнюю фразу этой отвратительной сцены. Лидия хотела что-то сказать, но не стала, только обняла подругу, и крепко держала, пока ту сотрясали рыдания.

Новая течка прошла тяжелее прежних, но хоть дней не прибавилось. Антария заставляла себя радоваться этому. Она заставляла себя улыбаться самой себе в зеркало, держать спину прямо и не обращать внимания на шепотки за спиной. Не обращать внимания на запахи, что давалось куда сложнее. Она усиленно думала о чём угодно, лишь бы даже краем мысли не касаться своей сущности, своих глупых детских мечтаний, и нынешних желаний глупой бракованной омеги внутри неё. Я не ты, повторяла Антария, кусая кулаки в преддверии новой течки. Я не ты, говорила, мерно дыша, когда мимо проходил альфа с особенно сильным запахом. Я не ты, убеждала она себя, когда между ног текло и хотелось скулить, сжавшись комочком. Я сильнее, заявляла, выходя из дома и заставляя себя жить обычной жизнью, несмотря на спазмы внизу живота и болезненные судороги.

Я не могу так больше, лихорадочно думала она, заходя в аптеку и спрашивая про подавители.

Говорили, что регулярный приём подавляющих течку средств в течение двух лет с вероятностью в восемьдесят процентов лишал омегу возможности иметь детей. А иногда и пары приемов хватало, чтобы получить проблемы со здоровьем. Если бы не это, Антария уже давно бы использовала их каждую течку.

Аптекарь снисходительно посмотрел на неё и спросил рецепт.

— Без рецепта не продаём, — отрезал сухо, — и вообще, завоз маленький, разбирают быстро.

В этот же день Антария стояла в клинике, чтобы записаться к тому самому доктору, рассказавшему ей про сбои и феномены. Она вбила себе в голову яркую мысль о том, что ей нужны подавители. И пока эта мысль справлялась с тем, чтобы затмевать все остальные, Антария не собиралась с ней расставаться.

К доктору она попала только спустя неделю. До течки оставалось несколько дней, и Антарии как никогда хотелось, чтобы эти дни не заканчивались. Доктор не хотел выписывать рецепт, но Антария была убедительна как никогда в жизни, и он сдался. Последние годы у неё многое было как никогда.

Мне жизненно необходимы эти таблетки, думала Антария, чуть ли не бегом направляясь из клиники в аптеку и сжимая побелевшими пальцами выстраданный рецепт.

Когда аптекарь заявил ей, что завоза не будет раньше следующего месяца, она молча развернулась и вышла, чтобы направиться в другую аптеку, а потом ещё в одну, и ещё...

Небольшая колония, четыре аптеки, ноль подавителей. Придя домой Антария в ярости перебила все зеркала. И просидела всю ночь, смотря в одну точку и обнимая себя окровавленными руками.

На следующий день она собрала осколки, отмыла кровь, привела себя в порядок и стала жить дальше. Даже известие о помолвке Лидии, пришедшееся на последний день течки, не выбило её из колеи. Внешне. Она даже искренне порадовалась за подругу и поздравила её. Хоть внутри к этой радости и примешивалась завистливая горечь, Антария виртуозно фильтровала её, не выпуская наружу ни частички.

Спустя месяц и ещё одну течку, она получила документы об окончании школы и окончательно всё для себя решила.

— Я пойду в призраки, — сказала она Лидии, в один из дней подготовки к свадьбе. — Отправляюсь сразу после того, как выдам тебя замуж.

И улыбнулась. Оставлять подругу не хотелось, но и оставаться сама она уже не могла.

— В призраки? Но зачем?.. Подожди, туда же берут только бет.

— Так я и есть бета. Внешне. А в трусы ко мне там никто проверять не полезет, — усмехнулась Антария. — Течку на ногах переживать я немного научилась. Тем более, там не будет альф, а значит — будет ещё проще. Ну и самое главное — это Корхал. Столица. Там точно будут подавители. Так что мне придётся выдержать только первые полгода до возможности зарабатывать отгулы.

— Ты всё-таки не отказалась от этой идеи, — грустно произнесла Лидия, с болью глядя на подругу. — Они же — чистая отрава...

Антария только улыбнулась и спокойно объяснила:

— Мне всё равно не светит. Альфы не посмотрят в мою сторону, а с бетами не смогу я сама. Так что смысл страдать и беречь то, что не пригодится. Была бракованной омегой, стану стерильной бетой. Невелика разница, зато жить в разы приятнее.

Ей многого стоило не показать, как больно ей говорить это. Как больно думать о том, чего никогда не будет. Вырывать сказки об истинных из своей памяти, топтать мечты, лишь бы не дать им снова сделать себя слабой.

Лидия прикрыла глаза. И вид у неё был такой, будто она сейчас расплачется.

— Как ты можешь говорить об этом так спокойно...

— Годы тренировок, — мягко сказала Антария и снова улыбнулась. — А ну-ка не киснуть! Тебе через неделю замуж выходить, а ещё ничего не готово.

Спустя неделю и один день Антария, стоя на центральной площади Корхала, смотрела на высокие башни и снующие среди них корабли. Она никогда не думала, что окажется здесь. Что добровольно пойдёт служить Доминиону. В её картине мира был любящий муж, уютный дом и множество детишек, но никак не космические корабли, снайперские винтовки и ядерные боеголовки. И довольно неслабые псионные способности она никак не развивала. Отбросила, как непригодные в семейной жизни.

Сейчас именно они ей и пригодились. В Академию призраков Антария вписалась так, как будто всегда там и была. Её омежьей сущности никто даже не заподозрил, а жить там, где были одни только беты, оказалось действительно в разы проще. Развивая псионные способности, она одновременно тренировала волю. И, спустя год, спокойно могла не просто держаться на ногах во время течки, но выполнять поставленные задачи, и выполнять безупречно. Бой, незаметное проникновение, командование отрядом. Антария всё схватывала на лету, всё делала с таким упоением, будто именно об этом мечтала с самого детства. Она убедила себя, что служба призраком — это цель и мечта всей её жизни. И, чем добиваться в ней успеха, ей больше ничего не надо.

В последние годы, Антария хорошо отточила на себе мастерство убеждения.

Когда оказалось, что, в связи с падением численности населения, в секторе Копрулу запретили продавать подавители, она убедила себя, что справится и так, даже лучше — здоровее будет, ведь таблетки били не только по репродуктивной функции. И справлялась. Раз за разом, пока не стало получаться совсем легко. Когда ей на течку выпало сложное и ответственное дежурство, она убедила себя, что не испытывает недомоганий достаточных, чтобы отказаться. Не отказалась, не испытывала, превратилась в бесчувственное и не знающее осечки оружие на два для, идеально справилась с заданием. Когда в корпус призраков заявились с проверкой альфы из вышестоящих, и заявились именно во время очередной течки, она уже привычно убедила себя, что ей на это плевать. И хоть колени предательски подрагивали, а ладони потели, ей удалось затолкать скулящую омегу так глубоко, что её плач уже не доносился до кристально чистого разума. А следующее прибытие альф Антария прошла с твёрдыми коленями, сухими ладонями и привычной всем её сослуживцам ироничной улыбкой. Омега не скулила. Или делала это совсем беззвучно. Воля разума оказалась сильнее. И Антария, гордая сама собой, мысленно вручила себе медаль и облегчённо рассмеялась, оказавшись по окончании дня в своей комнате.

Семь лет она провела в корпусе призраков, нарабатывая опыт и оттачивая мастерство. Меняя звания как перчатки, пока не остановилась на высшем из возможных. И тем сильнее, наверное, были поражены последователи Доминиона, когда капитан Коруэлл покинула корпус и перешла на сторону революционеров под командованием Джеймса Рейнора.

О Рейноре добрым словом обмолвилась Нова, а политика Доминиона не устраивала Антарию с момента, когда она впервые о той задумалась, за два года до дезертирства. Служба ради службы перестала её устраивать, и она переключилась на службу ради идеи.

В рядах Рейнора ей понравилось. Там было по-домашнему тепло. И, впервые за годы службы, у неё появились не просто хорошие знакомые, как Нова, а те кого она могла бы назвать друзьями. И на первом месте среди них — Джим Рейнор. Но даже ему она не открыла своей истинной сущности.

Через год после дезертирства Антарии удалось навестить свой родной мир и свою подругу детства Лидию, единственного человека, знавшего кем на самом деле являлась бывший капитан Доминиона, призрак Антария Коруэлл. Лидия была счастлива в браке. Ее дом переворачивали с ног на голову трое чудесных ребятишек, а муж всё так же души в ней не чаял. Антария была искренне рада видеть подругу столь счастливой. Но задержаться в их доме, каким бы теплым и уютным он ни был, она не могла. И даже не потому, что её разыскивали силы Доминиона. Она никогда бы не призналась себе в этом, но ей было всё ещё больно видеть всё то, что она сама очень хотела бы иметь, но никогда бы не смогла. Покидая свой родной мир, Антария думала о том, что скорее всего никогда сюда не вернётся. Пусть здесь хранится память о мечтательной девочке Тари, которая больше всего на свете хотела быть омегой и иметь сильного альфу-мужа и большую семью, а в суровый внешний мир полетит капитан Антария Коруэлл, призрак, идеальный солдат, бета. И останется там навсегда. Останется именно такой.

И всё было бы именно так, как она запланировала, если бы не идиотский случай, и не насмешница-судьба. Судьба, которой, похоже, было мало того, что она щедро отсыпала на долю Антарии.

В момент, когда сошедшиеся в союзе против гибридов войска Валериана Менгска, Джеймса Рейнора и иерарха Артаниса собирали павших и раненых после обескровившего все армии, хоть и закончившегося победой боя, Антарии повезло оказаться недалеко от пожимающих друг другу руки лидера протоссов и Джима. Или не повезло, по крайней мере именно так в последствии думала она. Именно в этот момент её мир снова раскололся.

Сладостно-терпкий аромат шафрана разлился в тяжёлом воздухе, ударяя в ноздри так, что закружилась голова. Эту редкую пряность выращивали только на Земле, и лишь изредка завозили в Копрулу контрабандой, ещё во времена правления Арктура Менгска. Антарии случайно повезло узнать, что это такое, на одном из приёмов высших, где она выполняла роль охраны. И теперь она, неосознанно сняв невидимость, принюхиваясь, гадала, откуда шафран мог в таком количестве появиться прямо посреди поля боя.

Она сделала два шага вперёд, когда осознание ударило её по затылку так, что подкосились ноги.

Светящиеся лазурью глаза иерарха пронзили её насквозь, все силы ушли на то, чтобы не упасть тут же, на месте. Все щиты сорвало шафрановым вихрем, и в некогда чистом разуме, глупой, больной птицей билась только одна мысль: узнай меня, пожалуйста, узнай меня...

— ...Антария Коруэлл, — говорил Джим, обернувшись на взгляд Артаниса. — Мой лучший...

Пожалуйста, пожалуйста, узнай меня, услышь меня, пожалуйста...

— Для меня честь встретиться с другом Рейнора и столь бравым воином...

Пожалуйста, пожалуйста, услышь...

Всё же часть щитов устояла, обернулась стальной сетью, пропустила шафрановый вихрь, но устояла. Иначе Антария бы уже упала у ног иерарха и произнесла все свои мольбы вслух. И возненавидела бы себя после, когда наваждение спало, когда Артанис, произнеся слова чести и приветствия, простился и исчез в варпе, забрав с собой столь невыносимый и столь же необходимый аромат шафрана.

Тогда-то её мир рухнул окончательно. Похорони надежду, стоило бы набить Антарии Коруэлл где-нибудь на хорошо видном ей месте, и постоянно смотреть — смотреть, пока слова бы не въелись в мозг, пока пресловутая надежда не задохнулась бы насмерть под десятками кубометров земли, камней и глины. Тогда бы она не стала наивно, по-детски, будто бы и не было всех этих лет муштры тела и разума, надеяться, что её истинный, её Истинный как-нибудь, пусть не по запаху, но обязательно узнает её. На дурацкое мгновение она верила, что иначе быть не может, что и в её жизни всё может закончиться хорошо, ведь судьба подарила же ей истинного... Но судьба ничего не дарила. Она помахала флягой с водой перед умирающим от жажды и вылила воду на песок.

Антария замерла столбом, мёртвым взглядом смотря туда, где только что стоял иерарх Артанис. До неё не сразу дошло, что всё ещё находившийся рядом Джеймс Рейнор что-то ей говорит. Ей хотелось упасть прямо там и завыть, горько и отчаянно, как выла сейчас омега внутри неё. Выла, оплакивая то, что потеряла только что обретя. Ещё одна детская мечта глупой девочки Тари сбылась. Сбылась так, что лучше бы сразу сдохнуть.

— ...Что с тобой?

Она всё ещё стояла. Мышцы одеревенели, осколки мира ранили изнутри, омега всё ещё горестно выла. Но Антария стояла. Стояла молча, и глаза её были сухи. Она собрала все свои силы, всё, что копила годами, и сгребла осколки в кучу, решив, что разберёт их потом. Нежно погладила по голове бедную, бракованную, абсолютно никому не нужную омегу, пообещав ей обязательно оплакать всё, но чуть позже. Подняла те щиты, которые остались хоть немного целы. И, наконец-то, сделала вдох.

— Прости, Джим, — голос был хриплым, будто она несколько лет не говорила совсем. — Это был тяжёлый бой. Выложилась. Сила коротит. Пожалуй, мне нужно отдохнуть.

— У тебя лицо было, будто на твоих глазах убили всю твою семью, — покачал головой Джеймс. — Ты меня напугала.

Надежду на, Джим, надежду на. Стоило убить её раньше, но я даже и не думала, что она ещё жива, — подумала Антария и криво улыбнулась:

— Не думала, что тебя что-то способно ещё испугать.

— Я тоже, — согласился Рейнор.

В голове было ясно, но ненадолго. Всего лишь отсрочка, чтобы уладить всё, что нужно, вернуться в свою каюту, отгородиться псионным щитом по периметру — чтобы точно никто не стал свидетелем — и только тогда отпустить этот колючий комок чувств, рвущийся из груди. Будь у Керриган моя выдержка, — мысленно усмехнулась Антария за пару мгновений до, — она бы уже давно захватила весь мир. Хотя, судя по тенденции роста, скоро будет.

И упала на колени, как подкошенная.

Выдержка — дело наживное. Сара воспитает её шаг за шагом. А вот у тебя не будет ни обретенного статуса альфы, ни роя, ни верного беты-Джима и нежной любовной истории в прошлом. Ни запаха. Чертова, мать его, запаха... Какова вероятность, что вселенной понадобится ещё одна Королева клинков? О, ты бы стала ей с удовольствием, лишь бы это избавило тебя от омежьей сущности. Может, отдаться Мёбиусу, на опыты, договорившись — лишь бы не омега... Но, черт возьми, ты всё ещё слишком хочешь жить, чтобы вот так... Омега всё ещё воет. Тихо-тихо. Но она здесь. Маленькая, бесполезная и ни-ко-му не нужная. Даже тебе. Тебе — особенно. Только вот ты и она — одно целое, и ты — ты тоже — не нужна. Ему не нужна. Сов-сем не-нуж-на.

Антария касается лица дрожащей рукой. Влажно. Больно. Мысли скачут, хлещут жёсткими ветками. Она истязает сама себя. Бьёт по больному — и позволяет себе прочувствовать это. Оплакать. Чтобы потом, когда слёзы кончатся, можно было бы спокойно обдумать всё, что произошло, что разрушило тщательно выстроенный мир. Разобрать осколки. И склеить по частям новый. Ведь ей всё ещё есть ради чего жить.

Она встретила своего истинного — факт. Она ему не нужна — факт. Всё ещё больно. Скулит омега, слёзы катятся, срываются с подбородка на грудь. Больно да, но правда. Даже если она скажет ему о том, даже если он поверит только её словам — ничего не выйдет. Проклятая химия запахов — отбрось одно звено — сломается вся цепочка.

Можно сказать, да, но что это принесёт — ещё один удар. Лучше не допустить, вновь склеить будет сложнее.

Антария дышит ровнее, мысли в голове плавно упорядочиваются по алфавиту.

Ей не суждено познать ничего из этого. Никакой истинности, никаких партнеров. Слегка болит, ноет, но проще. Можно сдержать слёзы, но Антария выпускает их, давит силой, пока не выйдут последние. Теперь легче. Легче думать, потоп кончился. Она делает глубокий вдох.

Она выдержала удар, почти себя не выдав, — факт. Но была близка к провалу — факт. Джим что-то мог понять, но это Джим. Ему можно раскрыться, если будет необходимость или просто желание. Но — не сейчас. Ей повезло — течка недавно прошла, будь это пред или, не дай бог, во время — щиты бы пали, все до единого. Ей повезло, и это хорошо.

Антария спокойно улыбается, теперь — искренне. Алфавитный строй мыслей группируется по значимости.

Надежда мертва — конкретно эта, омежья надежда. Не скули, милая, не плачь. Ты всегда будешь несчастна, но только в этом. Мир велик, в нём много путей. И ты уже нашла свой запасной. И уже есть знание. Едва ли ты снова встретишься с иерархом где-нибудь, где обязательно отсутствие шлема, в его бытии протоссом есть свои плюсы. А сама ты шлем больше в его присутствии не снимешь. И установишь дополнительные фильтры. Чтобы даже в течку встреча не застала тебя врасплох.

Антария встаёт. Её тело спокойно. Она чувствует лёгкую грусть и точно знает, что при встрече с истинным эта грусть перерастет в боль, но из колеи её уже не выбьет. И ничего страшнее для неё-омеги уже не произойдет. Мир склеен, возможно, со временем, трещины поблекнут. У неё есть команда, есть друзья беты. Есть идея. И цель снова ясна.

Маленькая девочка Тари тихо грустит глубоко внутри, рядом с ней, свернувшись в клубочек, мерно дышит уснувшая омега. Антария мысленно гладит их по русым головкам.

Тише, девочки мои. Мы справимся.

Теперь Антария могла с полной уверенностью считать себя бетой. Она практически не ощущала течек, хоть физически они и были. Запахи больше не вызывали реакции, кроме как констатации факта наличия альф или омег в некоторой близости. Иногда это оказывалось даже полезно, можно было заранее узнать, что за человек внутри, не переступая порога. А заставлять себя радоваться даже мелочам давно вошло в привычку. Антария не могла позволить себе быть несчастной хоть в чём-то ещё, учитывая, что всё остальное она была в силах изменить.

Не скоро произошла и новая встреча с истинным, и Антария была к ней готова. Поэтому она не удивилась, ощутив отголоски запаха на Гласиусе. Только активировала дополнительные фильтры в шлеме.

Перерезав горло фанатику и затем — сняв невидимость, Антария кивнула и улыбнулась:

— Иерарх Артанис.

Прислушалась к своим чувствам. Да, всё как она и ожидала. Но вполне терпимо. С этим можно жить. И жить спокойно, даже счастливо — во все другие моменты.

— Антария Коруэлл? — иерарх убрал клинки, сделав несколько шагов вперёд.

И она даже не будет плакать, вернувшись на свой шатл.

— Не ожидала встретить вас здесь. Выходит, наши задачи на время пересеклись. Если вам нужно моё содействие — я к вашим услугам.

— Благодарю тебя, но мы уже завершили свою миссию на этой планете.

— Что ж, тогда прощайте, иерарх, — и, предупреждая следующую фразу собеседника: — Со своей миссией я справлюсь сама, благодарю.

Снова уходя в невидимость, Антария улыбнулась и мысленно похвалила себя. С самой главной своей миссией, хоть и навязанной, — уже справилась.

Спустя год Керриган неожиданно вышла на связь с просьбой о помощи, и Джим рванул к ней, почти не думая. Антария пошла вместе с ним, уж кто-кто, а она просто не была создана для мирной жизни.

Новая миссия была как глоток воздуха. Пусть даже это был воздух с примесью нежелательного шафрана.

Стоя напротив древнего зел-нага, Антария никак не могла себе представить, что после приветствия первым, что тот произнесёт, будет:

— А что ты делаешь здесь, глупое существо?

И произнесёт это, глядя всеми своими глазами на неё.

— Что ты делаешь здесь, когда у тебя, как вы, смертные, это называете, течка?

Антария прислушалась к себе, да, действительно. Она даже не заметила. Похоже, вместе с надеждой, она похоронила заживо и маленькую омегу. Пусть, это к лучшему.

Она не пыталась возразить, ощущая направленные на себя взгляды. Хоть и слегка пожалела, что не рассказала о своей сущности Джиму — он заслуживал знать. Она смотрела, усмехаясь, на древнее божество, выдавшее тайну всей её жизни вот так, невзначай. И ей было смешно. И она была очень сильно зла.

— Ты должна быть со своим партнёром. Таким как ты не место на поле битвы, особенно сейчас, — продолжал говорить Урос.

Он был не прав. Антария хотела уже огрызнуться, заявить, что она сама решит, где её место. И знает уж побольше возомнившего о себе чёрт знает что беспозвоночного. Но, к счастью, заговорить она не успела.

— Она не может быть омегой, — уверенно произнесла Керриган. — У неё нет запаха.

И ещё у меня нет желания всё это сейчас слушать, — подумала Антария и всё же сказала вслух, но уже другое:

— Может, мы перенесём это наинтереснейшее обсуждение меня в более подходящее место и время? — это звучало чуть-чуть более ядовито, чем следовало. Но куда достойней первого варианта.

Уросу было всё равно. Керриган всецело поддержала. Джим мотнул головой, но согласился. И на лице его было написано нетерпеливое, раздражённое ожидание. Артанис кивнул, продолжая прожигать лазурью глаз. И Антария сильно пожалела, что у протоссов нет мимики. Этот взгляд нервировал. Она не могла понять, что кроется за ним. Что вообще он мог думать глядя на неё? Что она… Так. Стоп. Это неважно — факт. Впереди тяжёлый бой — факт. Возможно последний. Они узнали, да. Хоть не все и поверили. Но это не страшно. Её сущность больше не является её слабостью. И знание ничего не даст. А Джиму она всё объяснит. Перед боем, ей хватит пары минут для начала. Он поймёт.

Злость ушла, и Антария спокойно улыбалась, глядя как Керриган поглощает эссенцию и становится зел-нага.

— Если мы выживем — ты объяснишь мне, почему не рассказала всё это раньше, — ответил Джим на краткий экскурс в историю Антарии Коруэлл и её истинной сущности. Но по крайней мере он не злился. Этого было достаточно.

Они выжили. Но первым после финальной битвы её поймал не Джим, но Артанис. Пока Рейнор вместе с божественной Керриган оставался внутри слепящего глаза сияния, разросшегося в момент уничтожения Амуна, пока Антария, выдыхая после напряжённой обороны, терпеливо ждала развязки, иерарх протоссов незаметно для неё оказался совсем рядом. И, ощутив чьё-то присутствие за правым плечом, она резко обернулась и почти так же резко пожалела, что встроила слишком хорошие фильтры в свой шлем. Знай она заранее, кто там стоит, не стала бы оборачиваться. Сделала бы вид, что не заметила, и отошла. Всяко лучше, чем сталкиваться вот так — нос к… светящимся глазам, хотелось бы сказать, за неимением этой части лица, но носом Антария уткнулась в нагрудный кристалл доспеха, и, обмирая, подняла голову.

Сейчас это было слишком. Она вымоталась и едва держалась на ногах, если по-честному. И когда она задрала голову, тоже чересчур резко, то пошатнулась от внезапной слабости и головокружения. Впрочем, был отличный повод не смотреть снова в эти непонятно что выражающие глаза. Был бы, если бы иерарх не подхватил её, слегка приобняв одной рукой.

— Благодарю, не стоит, — процедила Антария, пытаясь выбраться из объятия, но Артанис держал слишком крепко, чтобы это получилось сделать без откровенной борьбы. Она выдохнула сквозь зубы, неожиданно отчётливо почувствовав симптомы течки. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Запаха не было, фильтры работали отменно, но что-то всё равно пыталось выбить почву из-под ног.

Я слишком устала, — думала Антария, — божества и внемирье — всё это слишком для меня. Я справилась, но я всё ещё простая смертная. Я выдохлась и ослабла. Это нормально. В следующий раз я буду сильнее. Но сейчас нужно восстановиться. Нужно выбраться отсюда, вернуться в свою каюту, привести в порядок мысли, отдохнуть. Нужно отгородиться от ощущения чужой руки на ставшем неожиданно слишком тонким костюме. Нужно подавить эту предательскую дрожь в теле. Нужно найти силы. Прямо. Сейчас.

— Ты действительно омега, — ворвался в её мысли голос иерарха. — Странно, ты ничем не пахла тогда, хотя твоя кожа и была открыта, но сейчас я чувствую — твои псионные щиты имеют характерную для вашего вида особенность. Для того, чтобы их рассмотреть, нужен достаточно близкий контакт, — пояснил он, будто извиняясь за вторжение в личное пространство, но отпускать не торопился.

Антария замерла от ужаса. И подняла все щиты, уже не внутри своего разума, а снаружи — отгораживаясь от возможного проникновения со стороны Артаниса. Не самая лучшая идея сейчас, когда самоконтроль и так трещит по швам. Пожалуй, теперь она бы точно упала, отпусти он её.

— Урос был прав. Ты отличный воин, но тебе не место на поле боя. Омеги слишком ценны, чтобы можно было позволить им гибнуть в битвах. Хоть вы, терраны и не испытываете в них такого недостатка, как протоссы.

Антария закрыла глаза. Не было сил говорить, не было сил сопротивляться. Она уткнулась лбом в щиток доспеха и только держала щиты вокруг разума, внутри которого царил вялый хаос. И слушала.

— Но всё же Урос ошибся. Ты не могла бы пойти в бой в течку…

Антария рассмеялась. Вяло, но отчётливо. Это замечание вернуло ей некоторое подобие возможности мыслить. Она могла. И пошла. И сейчас сможет.

— Я неправильная омега, — сказала она, всё же отстраняясь, выворачиваясь из-под руки замершего, удивлённого её реакцией Артаниса. — И этот Урос всё сказал правильно. У меня нет запаха. Но есть воля, — она смело посмотрела в глаза своему истинному. И широко улыбнулась. — И я могу всё.

Подумала пару секунд и добавила:

— Всё, что не связано с отношениями.

И снова рассмеялась, неловко прикрывая низ шлема ладонью. Нервно облизала пересохшие вмиг губы и почувствовала соль. Слёзы, отстранённо подумала, закусывая нижнюю до боли… В этот момент — и очень вовремя — свет рассеялся, открыв миру печально улыбающегося Джеймса Рейнора. Он обернулся и удивлённо осмотрел открывшуюся ему картину.

— Джи-и-им, — задумчиво протянула Антария, — у меня, кажется, истерика. Забери меня, пожалуйста, на корабль. Пожалуй, мне надо отдохнуть.

Если бы она могла, то сейчас бы точно упала в обморок. Это избавило бы и от шокированного вида Рейнора, и от непонятно-пристального взгляда Артаниса. И от жуткого позора. Если бы она могла, она бы уже сбежала, но ноги отказывались двигаться.

Тогда Антария сделала то, что не сделала бы никогда в здравом уме, но в здравом уме она бы и не захотела падать в обморок. Нащупав застёжку деревянными пальцами, она расстегнула шлем и сняла его, полной грудью вдохнув терпкие нотки ароматного шафрана. В пустоте не было кислорода, и какой именно газ она вдыхает, Антария идентифицировать не смогла, да и не старалась. Она просто дышала, глубоко, полной грудью, искренне наслаждаясь приятным ароматом. И на четвёртом вдохе сознание её всё-таки покинуло.

Очнулась Антария в горизонтальном положении. Голова слегка кружилась, саднило в груди, но в целом состояние было нормальным. Течка прошла. Ладони нащупали мягкую обивку, и, тщательно изучив воздух на наличие пряностей и таковых не обнаружив, Антария открыла глаза.

Она лежала на койке в медблоке Гипериона. Отлично. Никаких протоссов, никаких срывов. Только Джим, который скорее всего придушит её собственными руками за идиотские поступки, когда узнает, что она очнулась.

— Дурная девчонка, — а вот и он. — Какого чёрта ты творишь?

Антария с некоторым усилием села и прокашлялась.

— Виновата, признаю. Только не шею. И так болит.

— Ещё бы. Ты обожгла себе гортань и лёгкие. Дура. Повезло, что у тебя регенерация… омежья, — выплюнул очень злой Джим. Переживал.

Антария улыбнулась. Приятно, когда за тебя переживают, чёрт возьми.

— Ну хоть в чём-то это пригодилось.

— Дура… Почему ты не сказала мне, что Артанис — твой истинный?

Антария подавилась воздухом. И снова закашлялась. Какого… Как?.. Чёртов внимательный Джеймс Рейнор. Сложил… Да как?..

— Как? — прохрипела она, откашлявшись, и хмуро уставилась на Рейнора.

Он невесело усмехнулся.

— Не так уж и сложно. Ты тогда была сама не своя. Особенно, когда он ушёл. Сейчас — вообще чокнулась окончательно, и опять в его присутствии. Он альфа — я это точно знаю. Ты — омега, причём омега, мало того, что не имеющая запаха, не обращающая внимания на альф, так ещё и бегающая на задания в разгар течки. И выполняющая их, выполняющая отлично, чёрт тебя дери! Я и так знал, насколько ты сильная, теперь я уверен, что ты просто чёртов робот. Пришлось подумать, почему после каждой встречи с Артанисом тебя приходилось соскребать с пола, но ответ лежал на поверхности, поверь.

— Не после каждой, — упрямо возвразила Антария. И вздохнула. Рейнор проигнорировал эту её реплику. — И что теперь?

— Теперь ты пойдёшь и скажешь ему это сама.

— Что-о-о?! — Антария подскочила с места. А потом сама же села и добавила уже спокойно, даже устало: — А впрочем, пойду. Скажу. Какая разница. Пусть лучше пожалеет, чем будет думать, что я совсем чокнутая. Как-нибудь переживу. Может перестанет лезть в моё личное пространство и толкать речи о том, что омеги должны дома сидеть. Я бы и сидела, лет так семь назад, но увы… К чёрту.

— Перестанет, как же, надейся, запрёт тебя где-нибудь во вновь отстроенном нексусе, и будешь там безвылазно растить маленьких протоссиков, — рассмеялся Рейнор. — Впрочем, в секторе сейчас на удивление мирно. Пора и о семье подумать, правда.

Антария печально улыбнулась.

— Когда-то именно об этом я и мечтала, Джим. Но не судьба. Ты не альфа, не поймёшь, как много значит запах. Так что не надейся так просто от меня отделаться. Всё, я пошла. Где его искать-то? — она поднялась с койки, полная решимости покончить со всем этим прямо сейчас.

Рейнор сделал шаг вперёд и на секунду крепко обнял её.

— Копьё Адуна с другой стороны орбиты. Возьми шатл. И — удачи тебе.

Ступая на поверхность Копья Адуна, Антария пыталась унять громко бухающее в груди сердце. Она уже продумала все самые неприятные варианты развития событий, и немного успокоилась, но всё же не до конца. Её встретил зонд и проводил по пустым коридорам до, по-видимому, капитанского мостика. Два раза она замечала протоссов, изчезавших из виду сразу же, стоило ей показаться из-за угла. Один раз — прошла по балкону, откуда открывался вид на зал, где маршировали несколько отрядов зилотов. Если бы не это, создалось бы ощущение, что корабль вымер.

На мостике пахло шафраном. Антария прикрыла глаза и глубоко вдохнула, наслаждаясь ароматом. И только потом, переступив порог, подошла к его источнику.

Артанис обернулся, снова прожёг взглядом, и Антария всё-таки не выдержала, сказала:

— Не смотри на меня так, пожалуйста. Я не понимаю, что означает этот взгляд, и это ужасно нервирует.

— Я могу показать тебе. Открой свой разум, — раздалось в ответ.

Антария задохнулась от возмущения.

— Не думаю, что это…

— У меня есть догадка, — перебил её спокойно-возвышенный голос иерарха. — Мне нужно подтвердить или опровергнуть её. Открой свой разум, и тебе не придётся говорить вслух то, что так тяготит тебя.

Это нечестно, — подумала Антария. — Сам как чистый лист, а людей читает на раз-два. Просто нечестно.

Впрочем, — решила она, спустя пару секунд, глядя как Артанис подходит ближе, пружиня на мощных ногах, — плевать. Так действительно проще. Пусть смотрит всё, что ему там нужно, узнаёт всё сам. Это быстро. А потом она, наконец-то, окажется в своей каюте. С чувством выполненного… долга?..

Антария резко выдохнула и подняла глаза, ловя взгляд Артаниса и опуская щиты. Толкнула своё сознание вперёд по созданному каналу и на полпути встретилась с сознанием иерарха.

Это было так сильно, что она рухнула бы на пол, не успей он подхватить её. Они стояли вплотную, не разрывая зрительный контакт, и перед глазами Антарии мелькала вся её жизнь, и вся жизнь её истинного. Несмотря на разницу в продолжительности, они будто подстроились друг под друга, и вскоре, одновременно с двух сторон, она увидела их первую встречу. И вторую. И третью… Он всё понял сам, дошло до неё. Ну да, наивно было считать, что не поймёт, наивно — считать настолько недалёким того, кто на два с половиной века её старше.

Она почувствовала усмешку. Не свою, но как свою и в своей же голове, это было странное, ужасно непривычное чувство. Потребовалось усилие, чтобы всё же определиться, что это Артанис, что Антария не сошла с ума. Ну ладно, ты узнал, — подумала она. — И даже убедился. Теперь отпусти меня.

Нет, — ответили ей. — Я ещё не всё показал тебе, моя маленькая омега.

Отпусти, — вереницей промелькнули все страхи, горький отказ, ощущение своей ущербности, боль от того, что осталась неузнанной.

Ни за что, — в ответ пришли образы, сильные, яркие: страх не удержать, потерять, горечь, что не смог узнать раньше, что заставил страдать, злость на глупого мальчишку-террана, радость долгожданного единения…

В голове Антарии промелькнули слова Джима про нексус и маленьких протоссиков, вызвав у Артаниса смешок и волну одобрения, на которую его маленькая, но гордая омега ожидаемо ответила протестом. Но скоро её захлестнуло ощущениями такой силы, что она позабыла, против чего вообще была столь решительно настроена.

Воздух пропитал сладковатый аромат шафрана, томительно-сладко ощущались на талии сильные руки, но всё это — физическое — сейчас казалось далёким, фоновым. Антария чувствовала — захлёбываясь — искры эмоций, ощущений, бегущих по их объединённому сознанию. Её восторг, её томительная нежность, её долгожданное чувство принадлежности переплетались с его уверенной властностью, его страстным желанием обладать, его жадностью и нежным упоением. И когда его когти проскользили вдоль её позвоночника, Антария почувствовала одновременно и сладостную дрожь от прикосновения, и волну наслаждения от обладания ей — такой хрупкой и соблазнительной в своих руках. Ладонь прошлась по спине, огладила бедро, руки коснулись плеч, скользнули, зацепились за доспех — и тут же чувство прикосновения затмил ураган эмоций. Она уже с трудом различала, где чьи руки, бёдра, плечи, губы. Пусть даже губы изначально были только у неё. Она не помнила, когда два тела — где чьё? — оказались кожа к коже, и чьи пальцы, дрожа, расстёгивали застёжки доспеха и молнию костюма. Она не могла понять, чья спина коснулась прохладного пола, но содрогнулась — содрогнулись — в наслаждении. И когда физическое достигло своего апогея, когда омега ощутила долгожданную заполненность, принадлежность, которую жаждала с самой первой своей течки, когда альфа заявил права на ту, кого вверила ему сама судьба, кого он ждал долгие годы и уже не надеялся найти, — это смешалось в объединённых сознаниях в столь яркий коктейль, что Антария бы уже лишилась чувств, не держи её разум Артаниса. Крепко, собственнически и невероятно нежно. Так нежно, что от этого можно было бы умереть счастливой.

Время замерло, и зашагало вновь, мерно отсчитываемое ударами двух сердец. Всё ещё объединённым сознанием, Антария постепенно осознавала, что это она лежит на полу открытого капитанского мостика, абсолютно обнажённая, согреваемая теплом точно так же обнажённого Артаниса. Её руки скользили по сильным плечам, она неспешно наслаждалась открывавшимися совершенно по-новому — с двух сторон — ощущениями столь простого прикосновения.

— Запах для нас важен, но не так сильно, как для терранов, — произнёс Артанис, зачем-то вслух. — Мы всегда искали истинных через Кхалу. Раньше. Истинность разумов ведёт к истинности запахов, не наоборот. К слову, сейчас ты пахнешь яблоками, и немного — имбирём.

Антария лишь счастливо улыбнулась и прильнула к нему в объятии.