Колыбельная тишины (джен)

Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя,

Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала,

Мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь,

Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.

Каждую ночь неслышная тень, закутанная в плащ, крадется к постели маленькой девочки.

Пламя свечи выхватывает из тьмы страшные черты, играет бликами. Руки касаются изголовья, поправляют полотно подушки.

Если бы Кейтлин могла петь колыбельные, они все равно бы не пригодились. Но горло ее располосовано сталью и рождает лишь жалкие и жуткие хрипы. А Арья спит безо всяких колыбельных блаженным, глубоким сном.

Руки, ее мертвые руки, до ужаса неловки — смерть славно над ними потрудилась. Но чтобы укачивать дочь, чтобы расчесывать ей волосы — они еще достаточно гибкие.

Вот иглу в пальцах она уже не удержит — жаль. Ей бы хотелось сшить своей девочке замечательное платье.

Удивительно, что в ее сердце, каменном сердце, до этого полном черной кровью и чёрной местью, нашлось место и для платьев.

Для прежней Кейтлин.

И она действительно чувствует себя почти прежней. Будто на место встал вырванный с мясом кусок сердца. Будто объятия Неда согрели ее холодные плечи.

Спи спокойно, моя милая. И спасибо тебе.

Больше никто не причинит тебе вреда. Твоя мать рядом.

Баю-баю-бай, ветер, ветер — улетай,

И до самого утра я останусь ждать тебя.

Кейтлин охраняет ее сон до самого утра.

Напряженно прислушивается к дыханию и невнятному бормотанию.

Баю-бай.

Спи, доченька.

Удивительно, но Арья совсем ее не боится. Будто не видит страшного лица, искалеченных рук, обезображенного смертью и Риверраном тела.

С самого мига, когда она пришла к ней неизвестно откуда: застыла на секунду, смотря и не узнавая, — а потом бросилась со всех ног. Но не прочь. К ней.

Она понимает ее речи. Напряженно вглядывается в губы, хмурится — а затем кивает как ни в чем не бывало.

Кейтлин говорит с нею сама. И это тоже возвращает частицу былого.

Но...

Что же видела Арья? Почему оживший мертвец для нее пустяк? Почему в груде тлеющей плоти она видит свою мать?

Вот только улыбается странной, горькой улыбкой столетней старицы.

Меня учили смотреть своими глазами, говорит она.

Кейтлин вздыхает. Воздух со свистом вырывается из разодранного горла.

Арья несчастна. Даже сейчас, в самый тихий час ночи, под защитой собственной матери. Между бровей пролегла тревожная складка, уголки губ горько опущены вниз.

Дорого бы она заплатила, чтобы узнать Арьины тревоги, подсмотреть ее сны, избавить от ужасов, преследующих ее девочку ночами.

— Пожалуйста, — раздаётся тонко и жалобно.

Кейтлин опускает голову ниже, чтобы разобрать невнятный шёпот.

— Пожалуйста, Джон, не умирай.

Так вот что ей нужно, чтобы спокойно спать.

Мне бы небо чёрное показать...

Мне бы волны, чтобы тебя укачать,

Мне бы в колыбельную тишину,

Точно корабли проплывают сны.

Но это было невозможно. Утром к ней прилетел ворон, и в письме говорилось, что 998 лорд-командующий Ночного Дозора был убит заговорщиками.

Видят боги, она желала мальчику зла...

Видят боги...

Кейтлин касается Арьиного запястья.

Мальчик был так похож на Неда.

* * *

Джон Сноу открыл глаза.

Воздух вспарывал легкие не хуже кинжала. Что с ним случилось?

— Это был поцелуй жизни, — звучно сказала красная женщина. — Поцелуй жизни от мертвеца.

Джон моргнул.

Расплывшиеся образы обрели четкость. Неподвижная фигура на полу, укутанная в серый балахон.

Мертвец.

И девочка, распластавшаяся на груди мертвеца, отчаянно зовущая свою мать.

Кто они?

О боги, кто они?!

И тут девочка обернулась.

И Джон ее узнал.