Твоя смена (джен)

Твоя смена

День Согревающего Очага — прекраснейший праздник. Он отмечается во всех уголках Эквестрии — от огромного Мэйнхэттена до крохотной Эппллузы. Но никакой другой город не преображается настолько сильно, как Кантерлот.

Сияющие всеми цветами радуги гирлянды и пёстрая мишура опутывают столицу сказочной паутиной. Каждое деревце блестит сотнями ярких шаров и огней. Праздничные венки, звонкие колокольчики и разноцветные игрушки красуются на домах. Лёгкий снежок припорашивает улицы, сверкая в нежных лучах зимнего солнца. А по ночам город превращается в огромную звездочку, сияющую на вершине горы для всей Эквестрии.

И всё-таки главное чудо праздника заключено в самих пони. Даже самый богатый, последний сноб Кантерлота протянет копыто помощи самому бедному, несчастному бродяге. Прохожие желают незнакомцам счастья, здоровья и любви, даря каждому лучезарные улыбки. Старые друзья собираются вместе, делятся новостями и просто классно проводят время. А вечером все собираются в кругу семьи, прощают друг другу любые обиды и дарят частичку праздничного настроения. И каждый, кто искренен и добр ко всем, в этот чудесный день согреется не только телом, но и душой.

— Если только твоя смена не в канун Дня Согревающего Очага, — пробубнил гвардеец, вспомнив слова родителей о празднике.

Пони стряхнул наваливший на спину снег, неприятно покусывающий на пару с обжигающим серую морду морозом. Лёгкий поддоспешник согревал не лучше половой тряпки, но хоть не давал ледяному металлу прилипнуть к шкурке. Торчащая из прорези в шлеме синяя грива превратилась в каменный ирокез, который теперь только молотком отбивать. Дрожь волной прокатилась от отмороженных копыт до кончика покрывшегося инеем рога.

Хватило бы обыкновенного плотного плаща с капюшоном, чтобы не превратиться в ходячую сосульку.

— Но нет, всё должно быть по форме перед праздником, — фыркнул стражник и решил немного пройтись.

Он покосился на огромную ёлку, переливающуюся всеми цветами радуги, словно написанный акварельными красками салют. Горожане пришли в огромный восторг от дерева и выбрали его победителем конкурса «Лучшая ёлка Кантерлота». Оспаривать её красоту мог лишь слепец, но не перебор ли устраивать ради неё отдельный пост? Принцессы боятся, что кому-то в голову взбредёт залезть и украсть игрушки или спилить ночью саму ёлку? Может, тогда сразу украсть День Согревающего Очага?

Гвардеец лишь кисло ухмыльнулся — уж слишком холодно для смеха, — и перевёл взгляд на площадь.

Жизнь била ключом. Пони сновали между рядами торговых палаток, двери магазинчиков и забегаловок то и дело распахивались, провожая старых или приветствуя новых посетителей, любое освободившееся местечко на лавочках сразу занималось; за невысоким заборчиком на залитом прямо посреди площади катке пони проносились, точно молнии, или наоборот, неуклюже тащились, то и дело падая; на смотровой площадке собрались десятки горожан — по большей части парочки или родители с жеребятами, — любующихся завораживающими видами. Хотя принцесса Селестия уже опустила солнце, а лунный свет не мог пробиться сквозь плотную пелену серых туч, тысячи разноцветных огней, украшающих площадь, создавали на ней волшебный день.

Ветер слегка переменился, и снег повалил прямо в морду. Гвардеец вжался, насколько мог, в холодное обмундирование, щурясь от летящих белых хлопьев. Теперь до него отчётливо доносились десятки весёлых голосов, радостные крики и звонкий смех. В ноздри ударил чарующий аромат свежей выпечки. Пони отвернулся, но было поздно — слюнки уже потекли, а в животе заквакали лягушки. Копыто само потянулось к доспехам, под которыми гвардеец припрятал немного еды.

— Нет, нельзя. Это неприкосновенный запас.

Пони усилием воли опустил ногу.

Ничего. Надолго лягушек в животе не хватит, а еду лучше на потом оставить, когда будет по-настоящему туго. Смена только началась — дискорд бы её побрал! — ещё всю ночь стоять.

Башенные часы пробили девять. Не успел большой колокол замолчать, как гвардеец уже жадно дожевал последний цветочный бутерброд. Неприкосновенный запас оказался не только маленьким, но ещё холодным и каким-то пресным. Уж лучше бы заскочил к родителям и взял нормальной, пышной выпечки, а не этого…

Пони тяжело вздохнул. Хотя серые небеса больше не бросались острыми снежинками, а ветер притих, особо не потеплело. Он решил немного размяться.

Во время очередного неторопливого обхода ёлки перед глазами начал всплывать минувший день. Но ни то торопливое недоразумение, когда пони в спешке забежал к родителям, увиделся с любимой и заскочил к другу, а потом умчался на службу, а его возможный, правильный вариант. Проваляться в кровати до полудня, неторопливо позавтракать, навестить родителей, немного задержавшись в их пекарне, вдыхая сладкий аромат свежей выпечки и, не отделавшись от постоянных уговоров, всё-таки смачно пообедать. Затем завалиться к кому-нибудь из друзей, посидеть где-нибудь в забегаловке или так поболтать, а уже ближе к закату непременно встретиться с Хлоей. Вечером погулять по Кантерлоту, возможно заскочив на эту площадь. Тут можно и покататься на льду, полюбоваться прекрасными видами со смотровой площадки или просто побродить между торговых палаток, обязательно прикупив что-нибудь вкусненькое. Всё-таки это одно из самых прекрасных мест города, которое гвардеец подумывал написать, но как-то всё не доходили копыта. А уже потом, часикам к десяти, завалиться с Хлоей к нему. Снимаемая комната, конечно, небольшая и часть оборудована под скромную художественную студию, но разве в свободном месте дело? Главное, что рядом с тобой дорогая и любимая пони, которая всегда утешит и поддержит, а ночью никогда не даст замёрзнуть…

Гвардеец дрогнул от порыва холодного ветра. Прекрасная картина растворилась, как капля яркой краски в ведре с водой. Ноги начали слегка ныть, а на душе заскребли кошки. Лишь одна мысль едва согревала сердце — Хлоя встретит праздник с родителями, в тепле и уюте.

День Согревающего Очага — прекрасный праздник в кругу семьи, когда все собираются…

Гвардеец мотнул головой и кисло ухмыльнулся. Слова родителей, которые они часто говорили ему в детстве, уже несколько раз всплывали в голове за дежурство. Если в первый раз в них чувствовалась толика иронии, то сейчас они звучали издевательски.

Вдруг прямо перед стражником троица прохожих с визгом рухнула на тротуар. Он немного замешкался с помощью, и те сами поднялись, надрывая животы со смеху, быстро отряхнулись и под весёлые разговоры пошли дальше.

Стражник только фыркнул их неуклюжести и уже хотел продолжить нарезать круги по посту, когда взгляд зацепился за валящиеся на снегу пирожки. Один надкусанный и два целёхонькие, ещё горячие — даже видно, как поднимается пар. В животе предательски заурчало, а во рту потекли слюнки. Он с трудом перевёл взгляд на палатки, откуда по-прежнему доносился запах свежей выпечки. В поддоспешнике лежали битсы. Их было немного, но вполне хватило бы на пару горячих пирожков с картошечкой. Пони облизнулся.

Время тянулось со скоростью сохнущих в пасмурную погоду масляных красок, а до заветных палаток с едой копытом подать.

Гвардеец закрутил головой по сторонам. Ни проверяющих, ни высокопоставленных аристократов, судя по прикидам, не видать, а простым горожанам нет никакого дела до стражника. Они вообще вряд ли знают, что гвардейцам строго-настрого запрещёно оставлять свой пост.

— Ладно, — вздохнул жеребец, поглядев на ёлку. — Никто же в здравом ему не станет воровать игрушку или… — Он усмехнулся. — Уже с ума сходить начал… Ладно, по-быстрому, туда и обратно.

Окончательно убедившись в безопасности затеи, гвардеец рысцой поспешил на площадь.

Торговцы, как назло, начали дружно сворачиваться, а возле последних открытых палаток выстроились длинные очереди. Стражник замешкался. Не лучше ли вернуться обратно? Здесь можно и полчаса проторчать. Вдруг придёт проверка или случится что? Потом проблем не оберёшься!.. Но впереди ещё вся ночь, а живот уже сейчас крутит! Как же быть?

Пока страх и голод боролись между собой, большая часть стоявших в очередях пони внезапно разошлась. Радостный стражник галопом помчался к палаткам.

Вдруг откуда ни возьмись прямо в морду прилетел снежок. В следующий миг ещё один зимний снаряд угодил ему в доспехи. Опешивший, он резко остановился и начал судорожно искать обнаглевшего стрелка. Горожане с улыбками, а некоторые и открыто посмеиваясь, смотрели на подбитого стражника.

— Кто это сделал? — закричал грозно гвардеец. — А ну, покажись, трус!

Толпа зевак стремительно росла. В ней собралось немало жеребят, но нельзя было с уверенностью ткнуть копытом в одного из них и обвинить в нападении.

— Хватит прятаться!

Стражник чувствовал, как оставшиеся снежинки стремительно тают на пылающей гневом морде, и видел едва уловимый пар от жаркого и частого дыхания.

Никто не спешил выходить, а проснувшиеся в животе лягушки тем временем устроили мини-концерт. В толпе тем временем уже пошло перешёптывание, за которым непременно звучал звонкий смех.

— Попадись мне только! — бросил гордо гвардеец и под насмешливые взгляды поспешил к палаткам.

Увы, торгующие ещё несколько минут назад, сейчас они все сворачивались. Стражник застыл каменным изваянием, словно молнией поражённый. Голова судорожно соображала, пытаясь найти выход, но из всего круговорота идей и мыслей через пару минут осталось лишь осознание поражения и его горький вкус.

Нахмурившийся гвардеец медленно развернулся и побрёл обратно на пост. На площади не утихало веселье, его надоедливые голоса, раздражающие смех и мельтешащие перед глазами пони были повсюду. Конечно, сегодня же День Согревающего Очага! Но почему никому нет дела до одного замёрзшего и голодного стражника? Все только ржут, пялятся на бедолагу и перешёптываются за спиной. А те жеребята, что закидали его снежками, так и не извинились. Сегодня же принято прощать любые обиды, чего им бояться? И куда только смотрят их родители

Боковым зрением он выцепил приближающегося по улице стражника и, ругнувшись, галопом помчался к ёлке. Не успел он толком перевести дух, как перед ним уже стоял гвардеец. В невысоком зелёном единороге с карикатурно большой головой и торчащей из прорези в шлеме жёлтой гривой он сразу узнал капитана Мулама. Своим фирменным, слегка прищуренным, чуть недоверчивым и осуждающим взглядом, словно перед ним стоял чейнджлинг, он осмотрел стражника с головы до ног.

— Постовой Лиас, — представился пони, тяжело дыша. — За время несения службы…

— Почему ты оставил пост? — возмутился капитан. — И где твоя звезда, солдат?

Пони на рефлексе потянулся поправить значок, но копыто нащупало лишь холодный металл доспехов. Взгляд судорожно заметался под ногами, но никакого золотого отблеска звезды на белом снегу поблизости не оказалось.

— Я жду, — нахмурился Мулам. — И не вздумай мне зубы заговаривать, хуже будет.

Несколько пришедших на ум оправданий, пока пони возвращался на пост, мигом улетучились или казались теперь настолько нелепыми, что рот отказывался их озвучивать.

— Долго мне ещё прикажешь тебя ждать? — раздражённо поторопил капитан. — Отвечай, живо!

— Сэр…

Лиас чувствовал, как под суровым взглядом Мулама, всё холодеет и сжимается внутри. Надежда выкрутить стремительно таяла, подобно капле краски в ведре с водой. Однако продолжать молчать и дальше пони не мог, поэтому выдал последнее оправдание, крутившееся в голове.

— Я искал нападавших.

На морде капитана точно резко треснула маска сурового начальника, и из-под неё выступил нескрываемая растерянностью с толикой испуга. Мулам метнул взгляд на ёлку.

Собственные слова казались Лиасу смехотворными, но другой спасительной тростинке у него не было. Воспользовавшись замешательством капитана, он собрался с мыслями и продолжил, стараясь придать голосу максимальную серьёзность:

— Несколько неизвестных забросали меня снежками, и я немедленно отправился схватить нарушителей…

— Что? Снежками? — Капитан уставился на подчинённого обескуражено. Затем несколько хмурых складок исказили его морду, а в голосе вновь зазвучали недовольные нотки. — Ты шутишь?

— Никак нет… — Лиас с трудом заставлял себя говорить с прежней серьёзностью. — Не должен же я был стоять и смотреть, как хулиганят жеребята? Как-никак, я гвардеец, а не шут гороховый… К тому же они могли повредить ёлку… там сбить игрушки или гирлянды.

Капитан ещё раз присмотрелся к пёстрому наряду праздничного дерева.

— Ты их поймал?

— Никак нет, сэр. Они скрылись в толпе

— Надо было искать лучше, — произнёс капитан сурово и осуждающе. — Или ты никого не допрашивал?

— Нет.

— А вот надо было допросить. Хулиганы и их родители должны ответить за содеянное! Никому не дозволено нарушать общественный порядок и нападать несущих службу гвардейцев!

С одной стороны, Лиасу так и хотелось возразить, что они всего лишь жеребята, решившие немного похулиганить. С другой — он радовался своей удаче — кто же знал, что капитан воспримет забавную ситуацию настолько серьёзно.

— В следующий раз действуй решительней! — приказал капитан, нахмурившись сильнее прежнего. — А что насчёт звезды? Где она?

Лиас цыкнул.

— Наверное, потерял на площади… когда искал нарушителей.

— Что значит «наверное»? Ты обязан следить за своей формой!

— Но…

— Звезда для гвардейца, как кьютимарка для любого пони. Без неё ты не представитель закона, а нарядившийся в форму шут! И никакие погони за нарушителями не могут быть оправданиями потери звезды!

Лиас виновато опустил голову. Любой спор сейчас лишь усугубит ситуацию, поэтому он пытался понять, где именно на площади мог потерять значок. Конечно, если его никто не подобрал. Скажем, те самые сорванцы, что закидали его снежками, вполне могли прихватить себе трофей на память и сейчас уже сидеть дома или следить, как его отчитывают, и довольно посмеиваться

— Кто это сделал?! — разразился Мулам криком.

Лиас поднял взгляд. На шлеме капитана, чуть выше глаза, виднелся след от снежка. Народу на площади словно лишь прибавилось, хотя на Эквестрию уже опустилась ночь. Гвардеец узнал те весёлые, чуть насмешливые мордочки привлечённых забавной ситуацией пони.

— Оставаться на посту! — раздался разъярённый приказ, и капитан, выкрикивая требования немедленно выйти и сдаться, помчался на площадь.

Со смешанным чувством радостного удивления и печальной растерянности Лиас следил за площадью, откуда то и дело доносился неразборчивый голос капитана. С одной стороны, теперь Мулам не усомниться в правдивости его слов, но с другой — за потерянную звезду он всё равно получит по голове. А зная воображение и умение капитана навешивать лапшу на уши, можно было ожидать чего угодно; вплоть до того, что в итоге Лиас не только потерял звезду, оставив пост, но и сам первым начал бросаться в спокойно веселящихся граждан снежками, а уже Мулам пресёк неправомерные действия подчиненного, который превысил свои полномочия и разрушал сам дух Дня Согревающего Очага.

Размышления прервал прилетевший со звонким ударом в доспехи снежок. Лиас краем глаза взглянул на него и буквально оторопел. На снегу под ногами лежала золотая звезда. Гвардеец мигом поднял её, отряхнул и кое-как закрепил на груди.

Как он сразу её не заметил? Вроде бы смотрел под ноги, да и капитан обшарил вокруг. Кто-кто, а он бы точно не стал молчать. Так откуда она взялась? Не могли же её запульнуть вместе со снежком?

Улыбка тронула губы гвардейца, однако быстро сменилась серьёзной миной. Лиас присмотрелся к отдыхающим. Мало кто обращал на него внимания, даже жеребят больше занимало происходящее в центре площади, откуда доносились неразборчивые крики капитана. И никаких следов хулиганов. Опять. Разве что два жеребёнка подозрительно поглядывали на Лиаса, а стоило ему присмотреться, как тут же убежали.

Пока гвардеец вспоминал, видел ли их раньше, вернулся капитан. Его красная морда, как перезрелый помидор, сверкающие в глазах молнии и вырывающийся из ноздрей пар говорили сами за себя.

— Откуда она у тебя? — возмутился Мулам, указывая на звезду. Он посмотрел на гвардейца таким взглядом, словно это перед ним враг государства.

— Нашёл, сэр, — отчеканил Лиас и, чуть подумав, добавил: — Она валялась рядом. Похоже, один из снежков случайно сбил её… Вот же молодые сорванцы.

— Сорванцы?! Сорванцы?! — моментально завёлся Мулам. — Молодые преступники! Да как… да как они посмели! Я капитан королевской гвардии, а не какой-нибудь… дворник!.. Ох, попадись мне они или их родители! Все бы держали ответ перед самой принцессой Селестией!

— Так вы…

— Не нашёл! Да как тут можно найти, когда никто ничего не видел? Все только ржут за твоей спиной, а стоит обернуться — и сразу отворачиваются! Но я же вижу! — Мулам бросил грозный взгляд на веселящуюся толпу и пригрозил всем копытом. — За сокрытие преступников все ответят перед законом! Я этого так не оставлю!

Несмотря на грозный голос и серьёзные заявления, выглядел капитан, особенно со своей большой головой, потешно. Лиас и сам невольно улыбнулся, успев вовремя убрать ухмылку, как раз в тот момент, когда Мулам обернулся.

— Утром зайдёшь ко мне и доложишь обо всём. Понял?

— Так точно.

Ещё пару минут капитан продолжал ругать отдыхающих и бросать громкие заявления. Однако горожане то ли не слышали его, то ли не обращали внимания, продолжая заниматься своими делами или наблюдать за ним с весёлыми мордочками. Наконец Мулам ушёл, но его голос ещё долго доносился издалека, пока не растворился в звуках праздника.

За последующий час большая часть отдыхающих разбрелась по домам, и вместе с убравшимися палатками площадь резко опустела. Неизменно лишь сверкали в ночи украшения.

Лиас долго думал об атаке снежками, заявлениях капитана и потерявшейся, а затем неожиданно нашедшейся звезде. Догадки загорались и тухли в голове, как мерцающие огоньки гирлянд. Правда, ускользающая истина не особо печалила, а размышления сами по себе развлекали. И всё-таки хотелось узнать, что именно случилось.

Гвардеец приметил небольшую семью — жеребца, кобылку и двух жеребят, которые уже несколько минут поглядывали на него и что-то обсуждали. В маленьких единороге и земнопони он узнал тех двоих, что наблюдали за ним, а потом убежали.

Вскоре семья двинулась в сторону гвардейца, причём впереди шла кобылка, а остальные тянулись следом, точно за ней прячась. Она же и заговорила первой, когда все подошли.

— Здравствуйте, меня зовут Лайна, — представилась единорожка виноватым, чуть недовольным голосом. — Я хотела бы извиниться перед вами за своих жеребят.

Лиас нахмурился, взглянув на хулиганов, прячущихся за спиной матери, и серьёзно произнёс:

— Так это вы кидались снежками?

— Да, они, — ответила кобылка. — Но у них не было злого умысла, поверьте. Они просто играли в дурацкую игру. Задают друг другу глупые вопросы, а кто откажется отвечать, тот должен выполнить какое-нибудь глупое задание… Раньше игры были нормальные, весёлые и безопасные. А сейчас… Ума не приложу, кто придумывает такие игры! — Она обернулась к жеребятам. — Только посмотрите, что вы натворили!

Слушая объяснения, Лиас невольно вспомнил похожие игры, которые они с друзьями устраивали на посиделках. Правила отличались, да и проигравшему в карты приходилось выполнять куда более «глупые» задания. Но главное — весело провести время, а с этим проблем никогда не возникало. Интересно, что бы Лайна сказала о таких играх?

— А чего это я одна за всех краснею? — продолжила кобылка возмущённо. — А ну, быстро извинились. Давайте-давайте, хватит прятаться.

Подгоняемые матерью два жеребенка вышли вперёд. Что единорог, что земнопони смотрели куда угодно, только не в глаза гвардейцу. Лиас едва сдержал улыбку.

— Я не слышу, — поторопила их кобылка. — Куда делась ваша храбрость? Или только вы только проказничать горазды, а за свои поступки отвечать не можете? А ещё просите не обращаться с вами, как с жеребятами.

— Ну, мам, хватит, — протянул недовольно единорожек и поднял взгляд на гвардейца. — Извините.

— Да, извините, — попросил прощения земнопони.

— И это, по-вашему, извинения? — насупилась кобылка. — Да ваш отец с большим выражением стихи в детстве читал. А ну-ка, извинились хорошо.

— Мам, мы уже…

— Не спорь, — чуть повысила она голос. — Я ещё не придумала наказание, но если вы будете упрямиться, мало вам не покажется!

Жеребята испуганно переглянулись и в один голос, словно по команде, быстро, даже с нотками сожаления произнесли:

— Извините нас, мы так больше не будем.

— Вот так лучше, — произнесла она сурово и обратилась к гвардейцу уже каким-то виноватым, сочувствующим голосом: — Надеюсь, им за это ничего не будет? Я слышала, как кричал тот гвардеец… капитан, кажется… Но я тогда и подумать не могла, что он ищет моих жеребят, иначе бы сразу созналась и извинилась… Поверьте, дома я выбью всю дурь из их бошек. У них до конца жизни отпадёт желание ввязываются в подобные авантюры!

Лиас уже давно не злился на проказников, им больше двигало любопытство, а теперь ему и вовсе стало их жалко. Если рассказать всю правду, подправив её парой догадок, страшно представить, что будет с бедолагами. А ведь сегодня День Согревающего Очага… И всё-таки в истории ещё остались пробелы, которые ему хотелось бы заполнить.

— Капитан Мулам любит покричать, а порой и наказать, — начал гвардеец серьёзно и, увидев, как помрачнела морда матери, поспешил добавить: — Однако хулиганов он не нашёл. И если он решит наказывать всех без разбору, ему самому прилетит. Поэтому не переживайте… — Лиасу в голову пришла интересная идея, как он мог во всём разобраться. — Конечно, я обязан ему сообщить личности хулиганов… Правда, сегодня День Согревающего Очага… — Пони выдержал драматическую паузу. — Вот что. Я не расскажу капитану, но за это хочу поговорить с вашими жеребятами наедине. Минут пять, не больше. Вы не против?

— Нет, конечно! — моментально согласилась Лайна, почтительно улыбнувшись. — Мы подождём вас на площади… Спасибо вам огромное.

Кобылка резко обернулась к жеребцу. Тот всё время держался позади, не проронив ни слова, поэтому Лиас буквально забыл о его существовании. Выглядел он явно не в своей тарелке, подбивал копытом снег и смотрел по сторонам.

— А с тобой я дома разберусь! — прикрикнула она. — Попросила же посмотреть за жеребятами, пока я с подругой катаюсь. А ты?! Сразу встретил старого друга и забыл про них. А они вон что натворили!

— Дорогая… — голос мужа дрогнул.

— Месяц у меня без… — Кобылка запнулась. — Дома с тобой разберусь.

Единорожка буквально схватила его за ухо магией и потащила на площадь. Земнопони лишь болезненно вскрикивал, просил не позорить его, но так и не вырвался.

— М-да уж… — присвистнул Лиас. — Хорошо, что Хлоя не такая... — До него дошло, что он говорит это вслух и откашлялся. Хотя жена с мужем были далеко, он всё-таки решил отойти чуть назад — мало ли, вдруг у неё отличный слух.

— Итак, — начал Лиас вполголоса, — я не собираюсь вас ругать, но хочу разобраться в случившемся.

— Но вы уже всё знаете, — произнёс единорожек. — Мама, рассказала.

— Что вы играли, я понял... Но неужели после того, как я пришёл на площадь и искал вас, кто-то опять придумал закидать гвардейца снежками? Даже не одного, а двоих.

Жеребята переглянулись.

— А вы не расскажите маме? — наконец испуганно спросил земнопони.

— Не расскажу.

— Честно-честно? — уточнил единорожек.

— Честно-честно, — улыбнулся Лиас.

Жеребята бросили взгляд на родителей. Хотя их голоса не доносились с площади, как крики капитана, но было понятно, что жена отчитывала мужа.

— Хорошо, — кивнул единорожек. — Мы играли. Задания давали каждому по очереди. Так получилось, что наша очередь пришла друг за другом. Сначала мне, а потом ему.

Лиас кивнул.

— И что, вам обоим дали такое задание?

— Это всё Килек, — бросил недовольно земнопони, — он придумал такое.

— Да, он и вопросы дурацкие задавал. Все — нормальные, а у него — дурацкие. И задания у него дурацкие!

— Мы ему в следующий раз отомстим!

— Ну, мстить не надо… Если только немного… Интересно, что же за вопросы такие? — ухмыльнулся Лиас. Жеребята сразу замялись, и он всё-таки сжалился. — Ладно, можете не отвечать… А моя звезда?

— Ну… — протянул единорожек. — Я увидел, что вы её потеряли. И вернул.

— Запихнув в снежок?

— Я… испугался подходить. Ещё этот пони так кричал и ругался…

— Да, Мулам горазд на угрозы… — Лиас понимающе кивнул. Теперь недостающие пазлы собрались в яркий, странноватый витраж праздника. — Ладно, бегите обратно. Только в следующий раз думайте головой, прежде чем что-то сделать. Усекли?

Жеребята кивнули и умчались к родителям, даже не поблагодарив и не попрощавшись. Гвардеец только хмыкнул им вслед.

Семья вскоре ушла, и на площади почти никого не осталось. Как-никак, скоро полночь.

Лиас ещё долго думал о странной семейке, суровой матери, молчаливом муже и шаловливых жеребятах. Вскоре мысли унесли его в собственное детство. Он вспомнил, как любил с друзьями играть в снежки, часто рисовал мишени, потому что у него всегда получались идеальные круги и цифры, а иногда на покрытых инеем окнах он выцарапывал чем-нибудь острым картинки, за что нередко получал по шее. Тогда он ещё подумать не мог, что в одно морозное утро во время нацарапывания очередного «шедевра» появится кьютимарка, которая укажет на его призвание.

Пони глубоко вздохнул. Жаль только пока этим не получалось себя обеспечить, поэтому приходилось работать в гвардии.

Не прошло и получаса, как Лиас вновь увидел двух знакомых жеребят. Запыхавшиеся, они сразу принялись что-то доставать из седельных сумок.

— Это мама и папа передали, — объяснил единорожек, протягивая магией пакетик с ватрушками и какую-то бутылочку.

Лиас бегло осмотрелся — на площади ни души, — и быстро перехватил подарки.

— Мама просила передать вам «спасибо», — произнёс земнопони. — А, и ещё поздравить с Днём Согревающего Очага.

— Да, с праздником, — подхватил единорожек.

— И вас, — улыбнулся Лиас. Он видел, как жеребята нетерпеливо поглядывают назад, и решил больше их не задерживать. — Ну всё, бегите. И передайте вашей маме большое спасибо.

Братья кивнули и мигом умчались обратно.

Лиас проводил их взглядом, и сразу принялся за еду. Быстро расправившись с половиной ватрушек, он откупорил бутылку и осторожно принюхался. Пахло мандаринами. На вкус напиток оказался чуть резковатым, но живительным теплом разлился по всему телу, точно потоки магии. Прежде ему не доводилось пробовать ничего подобного.

Хотя до конца смены оставшегося явно не хватит, пони всё равно припрятал бутылку и последнюю ватрушку под доспехи.

Внезапно взгляд зацепился за приближающуюся по пустынной улице фигуру. В её светло-коричневом цвете и лёгкой походке угадывались знакомые очертания, но Лиас не спешил раньше времени радоваться. Кто знает, чего там намешано в напиток.

Но через пару минут все сомнения развеялись, и Лиас удивлённо-растерянным взглядом смотрел на свою кобылку, в ответ мило улыбающуюся. На ней были сапожки, уже занесённые снегом, и шапочка, пожалуй, слишком лёгкая.

— Привет, ещё не превратился тут в снеговика? — произнесла Хлоя мелодичным голоском, подходя ближе.

— Привет… Да нет, как видишь… — несколько обескуражено ответил Лиас. — А что ты тут делаешь?

— Не рад меня видеть?

— Да нет… скорее, не ожидал.

Кобылка хихикнула.

— Ты бы только видел свою морду… Ладно тебе, расслабься, я просто пошутила. Ох, и любишь же ты воспринимать всё серьёзно. — Она подошла ближе. — Смотрела в окно на все эти сугробы, снегопад и ветер, и мне стало не по себе. Все отдыхают, празднуют в тепле, а тебе стоять там одному и мёрзнуть всю ночь. Бедняжка.

Кобылка хотела прижаться к жеребцу, но тот отстранился. Она удивлённо уставилась на него и растерянно спросила:

— Ты чего?

— Я… не подумай ничего. — Лиас постучал по доспехам. — Они ледяные.

— Настолько холодные? — Она потянулась к нему копытом. — Да не волнуйся ты так, я же не язычком. — Копыто прикоснулось к металлу. — Да не такие они и холодные.

— А ты сапоги сними.

На удивление Лиаса, Хлоя последовала совету.

— Ай! — Кобылка отдёрнула ногу от доспехов. — Ледяные.

— А я о чём.

— И как же ты тут, бедненький… — Мимолётная беззаботность мигом сменилась серьёзность озабоченностью. — А я, дурочка, ещё и не прихватила тебе одежду… Хотела взять, но отец увидел и начал свой бред нести. «Он же жеребец, а не кобылка. Перетерпит, ничего с ним не станет». — Нахмурилась пони. — Ты его знаешь, он это любит.

— Да ладно тебе, постою…

— А я и повелась… — Ахнула кобылка. — Святая Селестия, ты же так до утра совсем окоченеешь… Давай я сбегаю и принесу тебе какой-нибудь плащ или что-нибудь потеплее.

— Не надо… — отмахнулся Лиас.

— В смысле «не надо»? Ты совсем с ума сошёл? — Кобылка нахмурилась. — И ладно я, дура, а сам-то чем думал? Знал ведь, что ночь стоять и мёрзнуть.

Лиас только вздохнул. Меньше всего ему хотелось сейчас рассказывать ей обо всех правилах, отвечать на кучу очевидных вопросов и выслушивать возражения, с которыми он был полностью согласен. Вместе этого он просто улыбнулся и спокойно произнёс:

— Не надо ничего нести.

— Как это не надо!..

— Послушай, Хлоя. Твой отец прав — перетерплю. Не первый же месяц работаю. — Он решил пока не говорить о припрятанном напитке, лишь загадочно произнёс: — Да и согреться я всегда смогу.

— Конечно, сможешь, — сыронизировала пони. — А потом заболеешь и проваляешься дома всю неделю.

— Не преувеличивай.

— Ну и упрямый же ты бываешь, когда это не к месту, — фыркнула кобылка, насупившись. — Ладно. Хочешь мёрзнуть? Пожалуйста.

Хотя она и пыталась говорить холодно, под ледяной коркой жеребец отчётливо чувствовал тёплые нотки тревоги. Лиас улыбнулся.

— А что у тебя в сумках? — Пони усмехнулся. — Не просто же так ты их нацепила.

Кобылка фыркнула.

— Не дуйся, я же любя. Иди ко мне.

Жеребец попытался обнять кобылку, но сделал это нарочито медленно, чтобы та успела отстраниться. Хлоя сразу отошла. Прикасаться к ледяным доспехам изнежённой шёрсткой ей явно не хотелось, но теперь она была перед ним слегка виновата. По крайней мере, Лиас надеялся, что она так посчитает.

— Может, ты и не голодный? — бросила она, искоса поглядывая на жеребца.

— Как раз наоборот. — Лиас решил умолчать о недавнем перекусе. До утра ещё далеко, а весь запас ограничивался всего одной ватрушкой. — Ты бы знала, сколько у меня уже живот урчал.

— Снова не догадался взять нормальной еды? Опять своими жалкими бутербродами питался?

Пони только виновато улыбнулся.

— Ох. — Хлоя тяжело вздохнула, залезая в сумки. Она достала завёрнутую в тряпочку тарелку. — Что бы ты без меня делал?

Только сейчас Лиас вспомнил о том, что он, собственно, находится на посту. Увидь такое капитан Мулам и с работой можно распрощаться или, по крайней мере, с месячной зарплатой. Но на площади никого не осталось, а по улицам только ветер гуляет.

Единорог перехватил магией подарок и убрал тряпку, под которой оказалась полная тарелка картошечки и жареных грибочков. И пусть он шутил про голод, но слюнки потекли по-настоящему.

Лиас посмотрел на Хлою. Она с видом победительницы масштабного сражения за судьбу всей Эквестрии взирала на него свысока, хоть и была меньше ростом. Он подошёл ближе и осторожно, чтобы ненароком не прижаться ледяными доспехами, поцеловал кобылку. Та налилась краской.

— Вот знаешь, как поднять настроение, — произнёс он и принялся уплетать блюдо за обе щеки.

— Хоть ложку возьми. Как свинья, честное слово! — засмеялась кобылка.

— Угу.

— И как тебя в гвардии держат. Или у вас все такие?

— Не… — Пони с трудом проглотил полкартошины. — Остальные ещё хуже.

— Ладно, ладно, ешь давай спокойно. А то ещё подавишься.

Единственным минусом сытного ужина оказалась жажда, и Лиас без долгих раздумий достал из-под доспехов припрятанную бутылочку.

— А это что у тебя там? — подмигнула Хлоя. — Решил-таки отметить на службе? Не боишься, что поймают?

— Это не то, о чём ты подумала, — отмахнулся Лиас, допив оставшееся. Мандариновый напиток приятным теплом разлился по всему телу, от чего пони едва не замурчал. — И вообще, это не моё.

— В смысле? — подозрительно пригляделась к нему Хлоя.

— Ну… Это долгая история.

— Так я никуда не спешу.

— А ты… разве собираешься тут до утра стоять? — удивился он. — Не стоит.

— Не до утра, но часок побуду, — улыбнулась она. — Давай-давай, рассказывай.

Время рядом с любимой пролетало незаметно. Вроде пять минуту назад Лиас только начал историю о своём удивительном вечере, которую Хлоя то и дело перебивала вопросами и шутками со звонким смехом, а вот часы уже пробили два, и кобылка, несмотря на все заверения, уже вовсю дрожит на морозе.

После всего того, что Хлоя сделала для него, он не стал дожидаться, пока она попросится домой и предложил первый.

— Хорошо выспись завтра, и жди меня после обеда, — игриво улыбнулась кобылка и напоследок поцеловала жеребца. — Не хочу, чтобы вечером ты сразу отрубился.

— Не волнуйся, сил мне хватит.

Хлоя вильнула перед ним хвостиком и медленной рысцой направилась домой. Правда, вскоре она перешла на быстрый шаг, а дальше едва ли не побежала галопом, гонимая морозом.

Лиас улыбнулся. Ужасная смена на холоде в праздник превратилась в нечто удивительное и даже немного приятное. В голове вновь прозвучали слова родителей о Дне Согревающего Очага, но уже без издёвки и иронии, оставляя приятное тепло и радость на душе.