Вино "в рюмочке" (гет)

Есть у моего мужчины хобби — он управляет звуком. Нет, он не диджей, он самый настоящий звукорежиссёр. Не просто треки включает, а полностью отвечает за звуковую картину на мероприятиях или на студийных записях. Сам он себя называет шаманом. Ну а что? В принципе, задачи те же: задать правильное настроение и ввести слушателя в подходящее состояние.

Вообще, это его хобби могло бы приносить неплохой доход. Но Юрка упорно не хочет связывать себя постоянным контрактом с какой-нибудь компанией, предпочитая оставаться фрилансером и работать в своё удовольствие. Так что вся его звукорежиссура ограничивается периодическими студийными сессиями "для своих" и недолгими поездками с любительскими группами на гастроли.

Со временем я поняла, что переделать своего гастролёра мне не удастся. Да и нет в этом никакого смысла — спокойная тихая жизнь не для него, ему просто жизненно необходимы кратковременные встряски. Так что пришлось смириться с его периодическими разъездами и даже найти для себя в этом какую-никакую выгоду. Но смириться удалось далеко не сразу. В первые годы нашей совместной жизни я ужасно бесилась и переживала.

Несмотря на то, что по натуре я ужасная домоседка, за своим мужчиной я готова была ехать хоть на край света. Мой рассудок слепила ничем не обоснованная ревность, и мне катастрофически необходимо было самолично убедиться в соблюдении всех негласных обетов верности и собственноручно разогнать поганой метлой всех воображаемых конкуренток.

Только вот гастрольная жизнь — это не отдых в Шарм-эль-Шейхе. Для меня наверх двухъярусной кровати залезть — уже экстрим, а тут…

* * *

Как-то пригласили Юру в тур с одной из рок-групп по странам ближнего зарубежья. А в то время как раз начал назревать очередной политический конфликт на национальной почве. Не буду вдаваться в подробности, но дело пахло керосином и весь тур был на грани срыва. Однако организаторам удалось каким-то образом выйти на нужных людей, и мой бесстрашный герой умчался с гастролями в зону перманентных боевых действий.

Сказать, что я переживала — ничего не сказать. Так рьяно, как в те дни, я больше никогда не следила за новостными каналами. Группе оставалось отыграть последний концерт, однако из-за обострившейся обстановки выступление грозились отменить. Город был на грани эвакуации. Я умоляла мужа всё бросить и возвращаться, но мой отчаянный самурай, раз уж взялся, был полон решимости довести дело до конца — закон чести.

Люди, погруженные в неумолимую неизвестность, находились в каком-то безумном одурении. Я не была исключением. Центральные телеканалы подливали масла в огонь, призывая копать бомбоубежища, щедро удобряя в умах толпы ростки массовой истерии. В конце концов СМИ нагнали такой жути, что я не выдержала: решила, что война-войной, но раз уж Юра не хочет возвращаться домой, значит, я поеду к нему!

Выбить из моей дурной башки эту "гениальную" идею не смогли бы все союзные войска вместе взятые. Советоваться я ни с кем даже и не подумала, предупреждать родителей или Юру о своём отъезде тоже не стала. Мной завладела непоколебимая уверенность упрямого самодура. Несколько дней я носилась по магазинам, закупаясь “амуницией” для предстоящего рандеву: свечи, ароматические масла, новенькое сексуальное белье и прочая дребедень для создания романтической атмосферы. Думаю, тамошние боевики так не готовились к своим операциям, как я готовилась к встрече с Юрой.

И вот я вся такая распрекрасная, с чемоданом, полным всякого непотребства (как меня таможенники только пропустили), оказалась в совершенно незнакомом городе, находящемся почти в состоянии гражданской войны.

По закону жанра прилетела я поздним вечером, так что на улицах начинало постепенно смеркаться. Немногочисленные мои попутчики стремительно растворились в неизвестном направлении. Выйдя из аэропорта, я растерянно оглядела безлюдную парковку и, поёжившись от холодного осеннего ветра, насквозь продувающего моё легкое пальто, побрела в сторону дороги. Только теперь до меня вдруг дошла вся безумность моего мероприятия. Меня даже никто искать здесь не будет в случае чего! Надо было хотя бы предупредить Юру о своем приезде. Так нет же! Я ведь еду к нему сюрпризом! Идиотка...

Видимо, нахлынувший страх настолько парализовал мою способность здраво мыслить, что мне даже в голову не пришло, что у меня есть с собой телефон и я могу просто набрать Юркин номер. Вместо этого я так и замерла в нерешительности на обочине трассы, с трудом соображая, что теперь делать дальше. Однако решение пришло ко мне само. Вернее, приехало. Рядом со мной затормозила машина, и в приоткрывшемся окошке я увидела бородатого сурового дядьку:

— Тебе куда?

Усилием воли взяв себя в руки и отчаянно надеясь, что ничего не перепутала, я озвучила адрес, хитростью выуженный из Юрки во время одного из последних разговоров:

— Проспект Комсомольцев, 19. Сколько?

— Скока дашь… — флегматично отозвался водитель.

Завидев мой чемодан, он открыл багажник и вышел из машины, по-хозяйски сграбастал мою поклажу, пристроив в забитом какими-то сумками багажнике, и махнул рукой в сторону пассажирского места:

— На переднее садись.

И вот нормальный человек на моём месте должен бы был насторожиться. Но я в тот момент не могла быть причислена к благопристойному кругу "нормальных людей": я устала, продрогла и была перепугана до такой степени, что практически не воспринимала ничего вокруг. Беспечно забравшись в машину, я подобрала под себя полы не по погоде легкого пальто и облегченно вздохнула: решила, что уж лучше ехать в тёплой машине, чем оставаться ночью одной на промозглой пустынной улице совершенно незнакомого города.

Машина плавно тронулась, а я принялась украдкой разглядывать своего благодетеля. На первый взгляд этот суровый бородач показался мне довольно приличным мужчиной: средних лет, хорошо одет, на дорогой иномарке и с добрыми, хоть и немного грустными глазами. Я уже было совсем успокоилась, как вдруг моё внимание привлекла какая-то возня на заднем сидении автомобиля. Оглянувшись, я наконец-то увидела переплетенную в порыве страсти парочку: лиц и подробностей в полумраке не разглядеть, но то, чем они там занимались, было очевидно.

От этого зрелища меня прошиб холодный пот. Несколько минут я ехала молча, в ужасе вжимаясь в кресло, борясь с желанием закричать и немедленно выпрыгнуть из машины на полном ходу. Всё, думала я, приплыли. Сейчас заедем в какую-нибудь глушь, и настанет моя очередь там на заднем сидении кувыркаться. Хотя, чего на заднем — и на переднем сойдет. И не доедешь ты, Маринка, до Юрки, и не найдёт тебя здесь никто, и даже искать, к слову, не будет…

Искоса бросив робкий взгляд на водителя, я обнаружила, что тот не обращал никакого внимания ни на парочку, резвящуюся в салоне, ни на моё паническое дёргание: ехал как ни в чем не бывало, равнодушно следил за дорогой — так, словно ничего особенного и не происходило. Я даже ещё раз мельком обернулась назад, проверить, не показалось ли мне. Но нет, мне не показалось: сзади продолжалась страстная возня. Было удивительно, как я вообще могла этого не заметить, когда в машину садилась. Сейчас каждый доносившийся из салона звук оглушительно громко раздавался в моем бедном, охваченном мыслительной лихорадкой мозгу.

Перед глазами замельтешили жуткие картинки моего недалекого будущего, одна другой краше. Но, как ни странно, атмосфера в салоне была довольно безмятежной. Я со своей паранойей сама себе показалась ужасно неуместной рядом с этим невозмутимым дядькой. Его спокойствие совершенно выбило меня из колеи. Ну никак не могла такая умиротворенность отражаться на лице маньяка-эксгибициониста. Набравшись храбрости, я слегка кивнула в сторону салона и выдала первое, что пришло в голову:

— Ээээ… А я не мешаю? Они вроде как… заняты?

Несмотря на всю бредовость этого вопроса, мужик даже глазом не повел, устало вздохнув:

— Да забей! Я уже третий круг здесь наматываю, а они все натрахаться не могут… Ну не выгонять же?

Я молча пожала плечами, мол, действительно, куда ж их деть-то?

Как ни странно, этот короткий безумный диалог меня полностью успокоил, и мы продолжили ехать, каждый погруженный в свои мысли. Я вдруг решила, что вся эта ситуация, несмотря на её фантастическую абсурдность, ни больше ни меньше благоприятный знак судьбы, и даже прониклась симпатией к этим незнакомым людям: и к сердобольному бородачу, и к сладкой парочке, потерявшейся в объятьях друг друга, и ко всему этому удивительному городу заодно. Похоже, не у меня одной от стресса крыша поехала в сторону спальни. Ну вот действительно, чем ещё заниматься людям на пороге войны?

Расставались мы с водителем как старые знакомые. Он даже денег с меня не взял и всё порывался меня до квартиры проводить, но я благоразумно отказалась, представив, что Юрка и так не будет в восторге от моего появления, а если я заявлюсь ещё и в компании незнакомого мужчины... Даже вообразить страшно. Попрощавшись и выскочив из машины, только чудом не забыв забрать свой чемодан из багажника, я поспешила в направлении дома. Во-первых, на улице было ужасно холодно, а во-вторых, я снова была полна решимости утроить сегодня мужу любовный марафон — не хуже, чем у той парочки на заднем сидении.

Однако Юра мой энтузиазм явно не разделял. Что, впрочем, было довольно предсказуемо. Сказать, что он удивился, открыв дверь и увидев на пороге меня, не сказать ничего. То, что я приехала в практически оккупированный город совершенно одна, никого не предупредив об этом, видимо никак не хотело укладываться в его голове.

— Марина? Ты с ума сошла? — выдавил Юрка после почти минутного ступора и одним рывком затащил меня в квартиру, захлопнув за мной дверь.

— Я тоже рада тебя видеть, — хмыкнула я, бросая осточертевший чемодан у порога и раскрывая руки для объятий.

Но обнимашек я, естественно, не получила. Вместо этого Юра схватил меня за плечи и бешено затряс, яростно сверкая глазами:

— Почему не предупредила? Как добралась одна? Как тебе в голову такое пришло? О чём ты вообще думала? Ты хоть понимаешь, что с тобой могло произойти?!

Я вспомнила свою поездку в такси и поёжилась:

— Теперь представляю. Но все обошлось. Меня подвезли.

— Кто тебя подвёз? — опешил Юра, перестав, наконец, меня трясти.

— Ну, мужик какой-то, — пожала я плечами. Рассказ о своей поездке сюда я благоразумно решила приберечь для более спокойной обстановки.

— Какой ещё мужик?! — отчаянно взревел Юра. — Почему тебя возит какой-то мужик, а не встречаю я? Марина! Ты почему мне ничего не сказала?!

— Да если бы я сказала, что собираюсь к тебе прилететь, ты бы мне ни за что не разрешил! — решила нападать я в ответ.

— Конечно, не разрешил бы! — безапелляционно заявил Юра. — Ты вообще новости смотришь? Вчера бомбили соседний город. Это всего 200 км отсюда. Не сегодня-завтра боевики могут объявиться и здесь. Что тогда?!

— Тогда что ты здесь забыл?! — взорвалась я, с силой отталкивая от себя Юрку. — Сколько раз я просила тебя возвращаться? Я с самого начала была против, чтобы ты сюда ехал! Как, думаешь, я должна себя чувствовать? Что такого в том, что я просто хочу быть рядом с тобой?!

Я почувствовала себя полной дурой. Стоило ли лететь на край света, чтобы вот так вот разругаться. На глаза навернулись слёзы обиды. Хотелось провалиться сквозь землю.

— Отлично! Если я тебе тут мешаю, поеду обратно. Зачем я вообще сюда ехала, если ты мне не рад…

Рывком я схватила сумку, развернулась и, судорожно дернув дверь на себя, оторвала хлипко посаженную ручку. Да что ж за день-то сегодня такой? По инерции я отлетела назад и врезалась спиной в широкую грудь мужа. На этом силы мои закончились, и я окончательно разрыдалась.

Юрка обхватил меня сзади и крепко прижал к себе. Его голос снова стал нежным и спокойным. Так говорят с маленькими детьми или, вот, с психически неуравновешенными женщинами.

— Марин… Я рад тебя видеть. Правда! Ты даже не представляешь себе, насколько. Но я просто с ума схожу от мысли, что с тобой может что-то случиться...

— Да что со мной случится-то? — промямлила я, размазывая рукавом новенького пальто сопли и нервно всхлипывая.

Юрка сжал меня ещё сильнее, словно боялся, что я исчезну:

— С тобой может случиться, что ты помчишься в зону боевых действий, никого не предупредив. Боюсь, завтра мне тебя на баррикадах искать придётся. Розетта ты моя.

— Какая еще Розетта? — удивленно всхлипнула я, мгновенно перестав плакать.

— Ну или как там её? Ты же сама меня водила на этого "Засранца", — хмыкнул Юрка, успокаивающе гладя меня по голове.

Поняв, что он имеет в виду, я согнулась пополам от хохота.

— Рок-са-а-на! — смеясь, протянула я, — возлюбленная Сирано де Бержерака…

— Ну, Роксана... Да, какая разница? — обиженно хмыкнул мой утешитель, но, глядя на мое истерическое веселье, тоже не смог сдержать смеха.

На "Сирано" я затащила Юрку буквально перед его отъездом. Надо сказать, что оба мы те ещё любители театра. В то время как женская половина зала украдкой рыдала на финальной сцене, мы с Юркой беззвучно ржали. Так называемое геройство этого Сирано нас обоих совершенно не впечатлило. Между собой мы его потом прозвали засранцем: вместо того, чтобы быть рядом с любимой женщиной, он заставил её всю жизнь страдать и сохнуть по выдуманному идеалу. Засранец он. Как есть засранец!

Ну и что, что у него был огромный нос? У меня вон весь нос в соплях, и рукав тоже, и глаза красные от слёз, и ржу я как конь. И ничего! Юрка любит меня и такой. И не надо мне, чтобы он мне дифирамбы по этому поводу пел. Достаточно того, что в тот вечер он ржал вместе со мной, а потом отогревал горячим чаем с печеньками. Правда, до воплощения грандиозных эротических планов дело в тот вечер так и не дошло.

Зато на следующий день у меня было достаточно времени, чтобы подготовить все по высшему разряду. Юрка с утра уехал готовиться к концерту, хотя у организаторов до последнего оставались сомнения в том, что он состоится, а я принялась за дело: навела везде порядок, приготовила лёгкий романтический ужин, зажгла в спальне ароматизированные свечи, привела себя в порядок, нарядилась в "боевую амуницию" и стала ожидать любимого.

Юрка вернулся поздно. Оказалось, что концерт всё-таки отменять не стали, и в зале был полный аншлаг.

— Марин, ты себе не представляешь. Вроде город на пороге гражданской войны, а зал — битком, не протолкнуться просто! Нет, наших людей никакими страшилками, никакими войнами не сломить, — воодушевленно вещал мой герой.

Вечер получился ужасно романтичным. Мы устроили ужин при свечах прямо в спальне. Ели ризотто из жестяных чашек, запивая красным вином из граненных стаканов (другой посуды в доме не оказалось), смеялись и целовались. А на десерт Юрка решил полакомиться своим любимым "блюдом".

Есть у него такой фетиш: слизывать с меня всякие вкусности, используя мой пупок в качестве "рюмочки". Вот и в этот раз Юрка уложил меня на кровать и аккуратно стал поливать из стакана красным вином, языком подхватывая скатывающиеся по животику струйки. Похож он был на графа Дракулу, упивающегося кровью невинной жертвы. Но мне даже нравились такие игры. Закрыв глаза, я полностью отдалась ощущениям и даже сообразить толком не успела, как мой гурман, спускаясь все ниже и ниже, дошел до того самого места, которое вовсе не предназначено для поливания спиртными напитками.

— Ой-е-ей!!! — дико заорала я, бешено отпихивая ошалевшего от моего пронзительного вопля мужа, и опрометью метнулась в ванную, сметая все на своём пути.

Юрка, не вполне понимая, что происходит и куда, выпучив глаза, помчалась его женщина, всё же устремился за мной, на ходу пытаясь прояснить ситуацию:

— Марина, ты чего?

Я одним прыжком оказалась в ванне, включила полный напор воды, пытаясь потушить дикое пламя, разгорающееся между ног, и лишь тогда набросилась на мужа с гневной отповедью:

— Я чего?! Это ты чего! Я же горю вся!

Юрка только теперь сообразил, насколько он только что облажался.

— Марин, прости. Я что-то не подумал… — растерянно пролепетал мой Прометей.

— Не подумал он… — застонала я и бросила на мужа яростный взгляд.

Однако мне было совсем не до того, чтобы распинать его на скале и выклёвывать печень. Со слезами на глазах я пыталась хоть чуть-чуть успокоить пылающий пожар у себя между ножек, поливая свою “девочку" прохладной водичкой.

Остаться безучастным к моим страданиям Юрка определенно не мог. Он забрался ко мне в ванну, настойчиво отобрал у меня душевую лейку, осторожно усадил на край и стал сосредоточено поливать меня водичкой. Я попыталась было возражать, но быстро сообразила, что это не в моих интересах.

Весь этот процесс в определенный момент стал меня дико возбуждать. Всё-таки не каждый день муж сидит у меня между ножек и с виноватым видом заботливо и сосредоточено дует и поливает "там" водичкой. В конце концов жечь стало не столько от алкоголя, сколько от возрастающего возбуждения. По глазам своего любимого я понимала, что его этот процесс заводит не меньше. Заметив, что я немного успокоилась и перестала обиженно поскуливать, Юрка пустил в ход свой язык. Я снова застонала, но уже от неимоверно приятных ощущений. И когда я уже была на грани, Юрка вдруг бешено вскинулся и, прокричав что-то неопределенное, опрометью кинулся из ванной. Совсем как я несколько минут назад, только наоборот — в спальню.

Какое-то время я так и продолжала сидеть на краю ванны в полнейшей растерянности: неужели Юрка так мстит мне за мой побег? Но ведь это из-за его глупости мне пришлось срочно ретироваться на тушение "пожара"... Вдруг я принюхалась и действительно почуяла запах гари. Это открытие меня шокировало еще больше: я горю? Нет, я вроде не горю. Тогда что здесь вообще происходит!?

Из прострации меня выдернул Юрка, появившийся в дверях с охапкой пылающих простыней.

— Марина, в сторону! — заорал он, и я едва успела отскочить, как он свалил пылающий ком в ванну и принялся торопливо заливать его водой.

В этот момент на меня снизошло озарение. Когда я убегала из комнаты, я, видимо, по неосторожности опрокинула пару свечей, стоящих в непосредственной близости от кровати. И пока мы тут с Юркой забавлялись тушением "пожара" у меня между ног, в спальне разгорался пожар самый что ни на есть настоящий.

Тут я тоже стремглав бросилась в комнату, судорожно пытаясь оценить масштаб происшествия. Основной очаг возгорания пришелся на кровать. Простыни Юрка смог утащить в ванну, но по висящему на стене ковру тоже начали ползти языки пламени. Я вспомнила, что на антресолях в шкафу лежит огнетушитель: обнаружила его, когда днём наводила порядок. Тогда я ещё мысленно посмеялась над такой удивительной запасливостью хозяев. А сейчас вот благодарила Бога за их предусмотрительность.

Идти за табуретом на кухню показалось мне слишком долгим. Поэтому я как по лесенке стала карабкаться по полкам шкафа. И в тот момент, когда я ухватилась за верхнюю перекладину, шкаф не выдержал и с диким грохотом обвалился на пол, погребая меня под завалом досок и вывалившихся вещей. Благо набит он был в основном какими-то тряпками, что спасло меня от серьезных повреждений. Но, запутавшись в ткани, я никак не могла выкарабкаться наружу.

Когда в комнату вбежал перепуганный Юрка, он обнаружил лишь торчащие из-под завала и судорожно дергающиеся руку и ногу. Реакции моему любимому не занимать, так что вызволил он меня из-под завала быстро, схватил меня за плечи и ошарашенно уставился мне прямо в глаза. На лице у него отразилась вся скорбь этого мира. Я с ужасом подумала, что со мной что-то не так. Что мне, наверное, оторвало ногу, пока я падала, или что-то вроде этого. А не чувствую я ничего из-за болевого шока. Мне стало настолько жутко, что даже оглядеть себя было страшно.

— Юр, ты чего? — упадническим голосом едва прошептала я, боясь пошевелиться.

— Марина… Я думал, что ты погибла… — трагически возвестил мой спаситель и сжал меня ещё крепче.

— От падения со шкафа? — удивленно пробормотала я, не понимая, чем вызвана такая его реакция. Я, конечно, довольно хрупкая особа, но не до такой же степени.

— Ты хоть слышала, какой грохот стоял? Я подумал, что это боевики напали… Что всё… та комната уже взорвана. Вместе с тобой… — прерывисто стал объяснять Юрка, а потом прижал меня к своей груди и долго-долго не отпускал, уткнувшись носом в мою макушку.

Краем глаза я видела, как продолжает догорать ковер на стене, но мне было плевать. Так мы и сидели с Юркой: голые, обнявшись, с чувством ужасной потери и внезапного счастья. В тот момент я поняла, что мне с мужем безоговорочно повезло. Вокруг пожар, боевики, взрывы, а ему всего важнее, что я рядом, живая. От умиления я снова разрыдалась, второй раз за минувшие сутки.

— Юр, я люблю тебя! — шмыгая носом, прохлюпала я. — Но мы же сгорим. Я же за огнетушителем лезла…

Юрка, наконец, выпустил меня из объятий, схватил огнетушитель и принял героическую позу:

— Не сгорим!

После этого громкого заявления мой бесстрашный воитель сорвал пломбу, выдернул чеку и нажал на спусковой рычаг. Облако белой мельчайшей пыли мгновенно покрыло все видимые поверхности и нас с Юркой заодно. Кашляя и фыркая, мы на четвереньках выползли в коридор и повалились на пол, безумно хохоча и пытаясь отдышаться.

Остаток ночи и следующий день нам пришлось потратить на приведение квартиры в более-менее приличный вид. И всё же от хозяев нам пришлось буквально сбежать, пока они не успели оценить весь масштаб причиненного вреда. А чуть позже выяснилось, что воздушное сообщение временно прекращено в связи с военной обстановкой, и нам пришлось добираться домой автостопом сквозь "туман войны".

Но это уже совсем другая история…