Падающая колыбель (джен)

Обед она пропустила — есть совершенно не хотелось. Запах супа с почками, долго остывавшего на прикроватном столике, вызывал отвращение. Хотя, если честно, отвращение сегодня вызывало всё: и скучная книга, и мерзко-розовый плед, и нудное тиканье часов, и букет удушливых пионов на комоде, и гомон птиц из открытого окна, и настырное солнце, постоянно норовившее лизнуть щёку. Нарцисса даже велела Пиззи задёрнуть ночные портьеры, но в погрузившейся в полумрак комнате сразу стало нечем дышать, воздух будто наполнился ядом, начали слипаться веки. Вязкая дремота не приносила ни отдыха, ни успокоения, а только сильнее раздражала. Ещё за завтраком они с мужем снова повздорили, и за весь день Нарцисса так и не смогла настроиться на позитивный лад. Люциус столь притворно-слащаво изображал из себя заботливого супруга, а сам всё время поглядывал на часы. Ждал вызова от Тёмного Лорда. Дождавшись, поцеловал её в лоб и умчался. А она опять осталась одна. Снова ждать его, точно собачонка. Снова ничего не делать, беречь себя. Как же это всё надоело! Сил больше нет находиться в этих стенах, как в тюрьме. Скорей бы уже…

Нарцисса потянулась за графином. Её любимый холодный лимонный чай. Пиззи заваривает его как-то особенно вкусно и настаивает на травах, полезных дамам на сносях. Мистер Малфой-старший говорит, что, используя именно эти травы, эльфийка и Люциусу помогла появиться на свет. У Малфоев, как оказалось, уже не первое поколение проблемы с продолжением рода. То забеременеть не удаётся, то, вот как у Нарциссы, случаются постоянные выкидыши. Слуги по углам и недоброжелатели шепчутся, будто это последствие какого-то старинного проклятья рода, конфликт женской и мужской магии. Каждый наследник достаётся его родителям, а особенно матери, буквально потом и кровью. Например, как сейчас, всю беременность сохраняется вероятность не доносить, приходится ограничивать себя во всём в угоду животу. Сидеть в мэноре затворницей, вести максимально неактивный образ жизни. Знать бы об этом до свадьбы! Хотя, что бы это изменило? Замуж Нарцисса выходила по любви. Ну, почти. Во всяком случае, молодым Малфоем была не первый год очарована, ещё со школы привыкла к мысли, что станет его женой, и даже не смотрела на прочих ухажёров, которые, надо признать, и в подмётки не годились наследнику древнейшего магического рода, белокурому красавцу и гордецу Люциусу. И муж её вполне устраивал до тех пор, пока не связался с Тёмным Лордом. Тому подавай идеалы чистокровности, власть в магической Британии, а Люциус Малфой, словно одурманенный обещаниями ещё большего могущества и богатства, должен за эту власть сражаться в первых рядах. И сутками пропадать непонятно где. И если раньше юная миссис Малфой не видела ничего плохого в мужниной компании, в его радикальном рвении в большой политике и занятиях Тёмными магическими искусствами, считая это всё вполне достойным для родовитого амбициозного мага, то, когда дело дошло до настоящих сражений, применения Непростительных и убийств, до охоты над этими упрямыми глупцами Поттерами, которых почему-то взялся защищать кузен Сириус, набирающий силу Волдеморт, скажем осторожно, перестал вызывать у неё безоговорочное обожание. Слишком далеко он зашёл и, похоже, не собирается останавливаться, а Люциуса не просто тащит за собой, а толкает впереди, как таранное орудие. И это миссис Малфой с каждым днём устраивало всё меньше и меньше. Сейчас, когда до рождения долгожданного и столь выстраданного первенца осталось совсем чуть-чуть, когда каждый новый день приносит новую душевную и физическую боль, она как никогда нуждается в поддержке и внимании мужа. Просыпаться по утрам от его голоса и нежного поцелуя и видеть его лучезарную улыбку, а не записку на туалетном столике «С добрым утром, дорогая. Приятного дня. Буду поздно. Твой Л.»; обедать вместе, а не получать от него дежурные букеты; проводить вдвоём вечера у камина или гулять перед сном с ним под руку по саду, а не читать до полуночи в одиночестве дурацкие романы о любви. Нет, не так Нарцисса Блэк представляла собственное семейное счастье. Во всяком случае, Тёмного Лорда в качестве составляющей этого счастья уж точно не рассматривала. Но супругу не прикажешь. Люциус упрям, считает, что поступает правильно, оправдывает свои поступки исключительно благом семьи. И тут у пытающейся деликатно вразумить его Нарциссы, заканчиваются аргументы. В итоге он уходит, обещая вернуться пораньше и заведомо зная, что не сдержит обещания. А Нарцисса остаётся в огромном гулком мэноре один на один с тревогами о нём и об ещё не родившемся младенце. На попечении домовиков и повитухи, невероятно занудливой противной тётки, в накрахмаленном огромном чепце похожей на монахиню. Все её мысли скачут от ребёнка к мужу, от мужа к ребёнку. А ещё страх умереть родами… Она уверена, что родится мальчик. Лишь бы родился, лишь бы родился! Живой и здоровенький, а не так, как всегда… Возможно, в Мунго ей было бы спокойнее. Меньше комфорта, казённые стены, но колдомедики под рукой. Однако свёкор едва не лопнул от возмущения: «Все Малфои рождались и будут рождаться исключительно в стенах этого особняка! Никаких публичных госпиталей и ротозеев. Что за выдумки — производить на свет наследника на больничных простынях? Если случится непредвиденное, вызовем целителей сюда. Надёжная повитуха и Пиззи — и вы, мадам, родите как миленькая и даже не заметите!» Ох уж эти мужчины… Ох уж эти Малфои…

Мистер Малфой-старший и правда очень доверяет эльфийке Пиззи, считает её в некотором роде талисманом и хранительницей семьи. Та принадлежала ещё матери Люциуса, ухаживала за ним до школы и за тяжелобольной миссис Малфой до самой смерти, и была подарена Нарциссе на свадьбу. Преданная, расторопная, смышлёная, деликатная, отлично справляющаяся с большинством болезней домашними средствами, маленькая молчаливая Пиззи стала любимицей Нарциссы. Ну насколько можно полюбить незаметную, но незаменимую служанку восемнадцати дюймов ростом, с огромными, в розовых и синих прожилках, ушами, печальными глазами и реденькими, словно прожжёнными, кучеряшками мышиного цвета? Её ведь даже в красивое платье не нарядишь, как уродливую, но почему-то милую сердцу куклу. А из дырок в завязанной на манер туники наволочки вечно торчат синюшные тощие лапки с длинными пальцами. Ну разве что наволочку ей выдать с кружевами и украсить это чудо-юдо бантиками, чтобы не морщиться от отвращения и жалости…

Нет, так дело не пойдёт, что-то она совсем разнюнилась, разволновалась, сердце защемило. Руки задрожали — расплескала воду из стакана. И младенец в животе беспокоится — колотит пяточкой прямо по печени. Настоящий Малфой, требовательный. Надо велеть Пиззи подать успокоительного. И ноги разболелись, отекли особенно сильно. Нарцисса, охая, поднялась с кушетки. Закружилась голова. Звать на помощь повитуху не хотелось — та снова начнёт читать завуалированные вежливостью лекции о вреде узкого женского таза и поджимать и без того нитевидные губы с таким значением, будто миссис Малфой собирается родить по крайней мере наследника Британского престола, но делает это слишком неумело.

Пытаясь одной рукой массировать себе гудящую поясницу, Нарцисса загремела крышкой графина — тут же появилась Пиззи.

— Знаю, знаю, — отмахнулась Нарцисса, — много пить не буду; я мелкими глоточками.

— Госпожа не притронулась к обеду, — робко кивнула Пиззи на поднос с давно остывшими тарелками.

Нарциссе стало неудобно за несъеденный, специально для неё приготовленный обед — и она разозлилась. Не хватало ещё стыдиться перед служанкой! Но, как ни странно, есть всё-таки захотелось.

— Съем на ужин, — подняла она крышку на супнице. — Салат и рыбу унеси, а это разогрей, выглядит аппетитно. И подай успокоительного, что-то он разбушевался. — С укоризненной улыбкой погладила свой огромный живот.

Эльфийка поклонилась и бросилась исполнять распоряжения. Под её «туникой» пискнуло. Нарцисса вздрогнула, но тут же успокоилась — вспомнила, что Пиззи таскает за пазухой бельчонка. Глупость, конечно, и надо бы запретить. Однако у Нарциссы не поворачивался язык браниться. Пожалуйся или просто заикнись она об этой выходке Пиззи сэру Абраксасу — тот бы наверняка выпорол бедняжку. А Нарцисса не возражала против бельчонка: пусть носит, если ей так нравится. Всё-таки живое существо, недавно потеряла собственного малыша. То есть неродившегося эльфёнка вряд ли уместно сравнивать с человеческим малышом. Но всё-таки Нарцисса сочувствовала Пиззи. Забеременела та своевольно, дозволения не спрашивала, от кого — даже размышлять не хотелось над такими малоприятными вещами. Разумеется, от другого домашнего эльфа, возможно, малфоевского, возможно, чужого. Свёкор тоже не стал разбираться с этими гадостями, просто выслушал захлёбывающуюся слезами Пиззи и, брезгливо сморщившись, постановил: «Ты с ума сошла. Как ты могла в такое время?! Без разрешения! Миссис Малфой тяжело переносит беременность, предстоят роды, потом заботы о младенце, нужна твоя ежеминутная помощь. Ты не можешь отвлекаться на своего детёныша. Потом родишь нам эльфёнка, а сейчас даже не думай!» И у Пиззи перестал расти животик. Никаких абортов или прочих противных кровавых процедур, хозяин приказал — и плод в эльфийском чреве усох сам собой. На то они и домовики, чтобы свято следовать желаниям хозяев. Ничего страшного не произошло. Но Нарцисса замечала, как Пиззи, тщательно это скрывая, страдает, иногда видела её с заплаканными глазами. А потом та во время их прогулки в парке подобрала бельчонка, выпавшего из гнезда. Голого и слепого, похожего на склизкий комочек с огромной головой и длинным тонким хвостом. Фу, мерзость! Но зверька было жалко. Пиззи так бережно держала его в своих корявых ладошках, смотрела на него с такой нежностью. И Нарцисса разрешила бельчонка оставить, если Пиззи сама будет выхаживать, не огорчая Нарциссу видом несчастной крохи. Теперь эльфийка прятала найдёныша под своей туникой, носила прямо на груди в перевязи, похожей на люльку из бинтов и ваты. Выкармливала из пипетки. По ночам мурлыкала ему едва слышно колыбельную, коверкая слова незнакомым жутковатым акцентом:

Баю-бай, малыш, на верхушке дерева.

Когда подует ветер, колыбель будет качаться.

Когда ветка сломается, колыбель упадет.

И внизу будет малыш и его колыбель… (1)

Несколько раз Нарцисса всё-таки интересовалась бельчонком, и сама просила его показать — тот вырос, окреп, покрылся мягкой тёмно-рыжей шёрсткой и на днях открыл глазки. Забавный и чрезвычайно трогательный. Скоро, наверное, можно будет отпустить его в парк. И когда уже, наконец, родится долгожданный малыш, Нарцисса во время прогулок с ним будет кормить бельчонка орехами. Тот, играя пушистым хвостом, станет весело прыгать по стволу дерева, по краю детской коляски, забираться Нарциссе на плечи, а ребёночек в шёлковом чепчике, глядя на него, будет заливаться смехом и тянуть к умилительному зверьку крохотные ручки…

— Просить госпожу извинить Пиззи. — Эльфийка застыла с подносом и с мольбой смотрела на размечтавшуюся Нарциссу. — Маленькая белка своим писком испугала госпожу, маленькая белка будет вести себя тихо и больше не побеспокоит.

— Ты до сих пор не дала бельчонку имя? — удивилась Нарцисса.

Пиззи пожала плечами:

— Маленькая белка — плохое имя? Госпоже не нравится?

В животе у Нарциссы дёрнулось, волна дрожи пробежала по всему телу. Ноги не держали. Она схватилась за стену и раздражённо сказала:

— Это твоя белка, мне всё равно. Успокоительное зелье, быстрее!

Исчезнувшая Пиззи появилась через минуту. Нарцисса выпила лекарство и вернулась во взбитые служанкой подушки. Всё-таки нужно поесть. Потом ответить на письмо Андромеды. Или не отвечать. Собственно, из-за этого письма они с мужем и поскандалили утром сильнее обычного: Нарцисса упрекала его за то, что почти не бывает с ней, и просила хотя бы сегодня вернуться к ужину, а Люциус рычал сквозь зубы, что не позволит всяким предательницам крови вмешиваться в их семейную жизнь, имея в виду пришедшее как раз перед завтраком письмо от Андромеды. С одной стороны, Нарциссу радовало, что опальная сестра беспокоится о ней в такое трудное время и не хочет разрывать общение, а с другой, уж лучше бы та и правда не дразнила драконов. Отреклась от семьи, выбрала свой путь — так и иди по нему. Вот Нарциссе даже в голову не пришло бы крутить роман с кем-то, кого не одобряют родители. Однако, думать о том, что вместо роскошного Люциуса ей в женихи могли выбрать кого-то другого, было неприятно…

Впрочем, хватит на сегодня негативных мыслей! Отёкшие ноги поднять повыше на валик, письмо сестры сжечь, с чаем съесть имбирный трайфл, или даже два. А чтобы шпионка-повитуха не нажаловалась Абраксасу, что его сноха обжирается на ночь бисквитами, отпустить её на выходной. Прямо сейчас. И пусть только попробует не исчезнуть сию же минуту с глаз долой, старая дура. Всё равно в ближайшие дни рожать рано, пусть отдохнёт денёк, а Нарцисса отдохнёт от её дурацкого чепчика.

Повитуха восприняла внезапное распоряжение миссис Малфой о внеплановом выходном с двойственным выражением лица: нахмурилась, изображая опасения из-за своего предстоящего отсутствия у постели беременной, однако в глазах её явственно читалась радость.

Нарцисса, величественно возлежа в подушках, сообщила, что приняла все лекарства и чувствует себя великолепно, и, хотя это было не совсем правдой, ни капельки не покраснела. Через несколько минут поверившей ей противной тётки и след простыл. Сразу как-то полегчало, стало свободнее дышать. Нарцисса приказала подать чай с десертом — и почти смирилась, что муж опять припозднился. А ведь обещал сегодня быть пораньше.

Она с удовольствием доедала второй трайфл, когда в открытое окно влетела почтовая малфоевская сова и, сделав круг по комнате, бросила Нарциссе в ноги письмо. От Люциуса, всё понятно. «Много важных дел… Прими извинения… Не жди, буду поздно…» Нарцисса закатила глаза и велела Пиззи унести чайный прибор и накормить сову.

Придётся снова ложиться спать одной. Счастье Люциуса, что он пропадает с Тёмным Лордом, а не ходит налево, иначе уж любящая супруга устроила бы ему счастливую семейную жизнь! Обижать Блэков, пусть и переставших носить эту фамилию, накладно даже для Малфоев!

Борясь с собой (представлять в красках, каких именно наказаний заслуживает муж, было приятно), она решила немного размяться перед сном, хотела позвать Пиззи, чтобы та проводила её в сад, но вдруг услышала шум, звуки борьбы, совиные крики, звон бьющейся посуды. Эльфийка на зов не явилась, из-за двери раздавался её испуганный голос:

— Плохая птица! Улетай! Кыш, кыш, не трогай! Кыш, кыш!

Нарцисса, постанывая, поднялась и, держась за мебель, отправилась на шум. В соседней комнате её чуть не оглушил яростный совиный клёкот. Всюду летали перья. Птица, зависнув в воздухе, молотила крыльями и пыталась когтями подцепить что-то в узком пространстве между креслом и стеной. Там, в углу, притаился бельчонок. Пиззи в панике прыгала на кресле, как на батуте, и старалась схватить сову за хвост, но та уворачивалась.

— Плохая! Не трогай! Моё! — истошно верещала Пиззи и внезапно запустила в сову вазой.

Нарцисса поморщилась от звона разбившегося фарфора и призвала волшебную палочку.

— Импедимента! — воскликнула негодующе и ударила в сову. Та кувыркнулась, стукнулась о стену и шмякнулась на пол. — Пошла вон! — погрозила ей миссис Малфой. Дезориентированная птица недоуменно вертела головой.

Пиззи кинулась к бельчонку, быстро чмокнула его и спрятала за пазуху. Прижав уши, низко поклонилась хозяйке.

Та хотела было устроить служанке выволочку за шум и погром, но вдруг почувствовала резкую боль внизу живота.

— Ой, — только и успела выдохнуть. Её скрутило болезненным спазмом. В глазах потемнело. Палочка выпала из руки. Нарцисса схватилась за живот и, потянувшись к стулу, осела на пол.

Боль разорвала напополам. Она захлебнулась криком. Между ног побежало горячее...

Нарцисса очень долго и заторможено барахталась в вязкой мутной воде. То опускалась на илистое дно, то поднималась к свету, но никак не могла вдохнуть полной грудью. Грести одной рукой не получалось, а убрать вторую от живота было очень страшно… Совсем задохнувшись, наконец сделала судорожный вдох…

И открыла глаза. Увидела кровь на пеньюаре и чулках и перекошенную тревогой эльфийскую мордочку. Пиззи, охая, суетилась рядом, мочила в миске и прикладывала хозяйке на лоб и живот салфетки, наливала в стакан и подносила к губам Нарциссы зелье, при этом умудрялась всё время то гладить её по голове, то держать за руку. Ту затрясло от осознания происходящего. Ребёнок! Она теряет его. Снова.

Звериный крик вырвался из груди Нарциссы. Нет! Нет! Нет!

Она стиснула зубы и прислушалась к животу.

Нет!

— Сделай же что-нибудь! — Вцепилась в хрупкое эльфийское запястье. — Ты можешь, я знаю. Ты спасла Люциуса при родах. Спаси же и моего сына! Он должен родиться. Я чувствую, что он умирает. У него нет сил. — По щекам Нарциссы лились слёзы.

— Пиззи позовёт на помощь! — приняла решение эльфийка. — Пиззи сообщит мистеру Абраксасу. Пиззи приведёт целителей.

— Да, но потом! — взмолилась Нарцисса. — Ты же видишь, он умирает. Будет поздно. Они не успеют помочь. Его сердце не бьётся! Ну же, Пиззи! Помоги ему!

Эльфийка застыла с пустым пузырьком в руках. И попятилась от хозяйки. Но тут же уверенно шагнула к ней. Опустилась на колени и приложила ладони к животу Нарциссы.

— Да, не спасут. Слишком поздно, — произнесла грустно. Вздохнула и закрыла глаза.

Сначала Нарцисса ощутила волну тепла, такую мощную, что даже непроизвольно попыталась отпрянуть, отползти от Пиззи. Но энергия, передаваемая маленькой служанкой, не обжигала, а наполняла уютом и покоем. Нарцисса быстро расслабилась и провалилась в полусон.

Тело её наполняла сила, неведомая ранее, концентрировалась в животе. Словно внутри раскрывался прекрасный свежий бутон в росе.

Каким-то шестым чувством Нарцисса ощутила, что с малышом в утробе всё в порядке. Он жив. И рвётся на свет. Торопится родиться.

— Теперь вызывай целителей, — прошептала она, боясь потревожить относительный покой в собственном животе.

— Будет исполнено, госпожа, — отозвалась Пиззи болезненно хрипло.

Нарцисса с удивлением посмотрела на неё. Перед ней стояла очень старая эльфийка. Пожелтевшее лицо избороздили глубокие морщины, уши совсем обвисли и стали похожи на мятый пергамент, волосёнки повыпадали и повисли паклями на усохших под туникой плечах, кожа на руках и ногах потрескалась и покрылась пятнами. Старушонка облизнула сухие бледные губы и, дрожа, выудила что-то из-под своей неприятно пахнущей одёжки. В её помутневших глазах стояли слёзы.

Нарцисса отпрянула от похожего на свернувшуюся клубком мумию тельца бельчонка.

— Пиззи не хватило своих сил, — скрипуче сказала старушонка, — и Пиззи взяла силы у маленькой белки. Теперь с младенчиком в животе госпожи всё будет хорошо, у него бьётся сердце, есть силы родиться и сделать свой первый вздох.

Она завернула мёртвого бельчонка в перевязь, в которой носила его на груди, и отложила в сторону. Исчезла с характерным хлопком.

Через пару минут комнату наполнили голоса: взволнованный — Малфоя-старшего, надрывный — Люциуса, деловитый — колдомедика.

А ещё через некоторое время под своды мэнора ворвался и голос самого младшего из Малфоев, новорожденного мальчика, слабенького, но вполне здорового.

Не смотря на возражения сэра Абраксаса, Нарциссу с младенцем всё же поместили в Мунго: маленькому Драко, как решили назвать новорожденного, требовалась помощь целителей. В целом же прогнозы были обнадёживающие.

Проснувшись на следующий день в незнакомых больничных стенах, миссис Малфой первым делом метнулась взглядом к люльке сына. Малыш Драко, скорбно поджав крохотные губки, спал. Рядом с ним на стуле, поджав тощие лапы, сидела постаревшая Пиззи и тихо напевала с жутковатым акцентом. Красиво и печально.

…Когда подует ветер, колыбель будет качаться.

Когда ветка сломается, колыбель упадет…

-----------------------— ---

(1) Известная английская колыбельная:

Rock a bye baby, in the tree top

When the wind blows, the cradle will rock

When the bough breaks, the cradle will fall

And down will come baby, cradle and all

Это изначальный вариант колыбельной. Позднее его дополнили оптимистичным трогательным продолжением, но сперва пели именно так.

— Это возмутительно! — Резкий голос деда был слышен в детской громче других. Ответов отца Драко не разбирал — тот говорил очень тихо, а маме сэр Абраксас почти не давал вставить слова. — Если бы я знал! Вот оно — ваше современное воспитание! Делаете из будущего мужчины эльфийскую тряпку!

— Но папа! — воскликнул Люциус.

— Сэр, Драко ещё совсем ребёнок, — залепетала Нарцисса, — он просто боится засыпать в темноте. И что плохого в том, что с ним в спальне эльф? Пиззи же его вырастила.

— Вот именно! — рубанул Абраксас. — Моего внука вырастил домовик, а формировать его натуру и характер дозволено только родителям и старшим членам рода! Извольте замолчать! Мальчик прекрасно может спать один. Больше никаких телячьих нежностей с домовиками! Подыщем хорошего строгого тьютора, который не станет потакать всем детским прихотям. Опасным, как видите! В его возрасте я уже носился на метле и превращал кошек в кубки для вина. То-то отец злился... э, то есть веселился, когда они у него в руках мяукали. А этот — неженка, эльфийский выкормыш! Позор!

Драко от страха и стыда спрятался с головой под одеяло. Слушать деда было обидно до слёз. Он же не виноват, что этот гадский лебедь кинулся щипаться! И Пиззи не виновата… Зря он тайком приоткрыл своё окно, чтобы подслушивать, о чём спорят взрослые внизу.

Без Горошинки (1), которой, сколько Драко себя помнил, впервые не было рядом, без её колыбельной заснуть не удавалось. По углам прятались страшные тени и, лишь закроешь глаза, начинали клацать клыками и тянули к нему противные щупальца. Извертевшись в постели, он откинул душное одеяло и спустил с кровати ноги. Сломанная, в лангетке (помогающей Костеросту, как объяснил целитель), жутко чесалась. Ещё и в туалет захотелось. Вот как теперь на одной ноге достать ночной горшок? В другое время он не раздумывая позвал бы на помощь, однако после сегодняшнего разноса, устроенного дедом… А Драко всего-то хотел запрячь лебедей в карету, что сделала для него на пруду Пиззи из больших листьев кувшинок. Та просила его не беспокоить птиц, но Драко решил, а чего эти здоровущие лебеди просто так плавают — отличные коняшки получатся. Эх, покатаюсь! На одного лебедя легко удалось накинуть веревку с петлёй, а второй почему-то начал убегать, вернее, уплывать, а когда Драко его догнал, тот принялся шипеть, бить крыльями и вообще драться. Гад, а не лебедь! А как больно кусался! Пришлось от него улепётывать. То есть тактически маневрировать. Драко оступился на скользких камнях и сломал ногу. Пиззи бросилась на выручку, прогнала злючего лебедя, а тут как раз из заграничного путешествия вернулся дедушка Абраксас и застал мокрого и грязного внука хнычущим от боли. А когда больно и обидно — кто же не хнычет! Вот и разразился скандал. Пиззи дед побил каким-то заклинанием и пригрозил выпороть. А Драко после визита целителя отправил под домашний арест в детскую. Мама и папа всполошились, но разве с дедом поспоришь?

Теперь вот страдай тут в темноте и одиночестве. Никто даже не принёс ему на ночь тёплого молока.

Драко потянулся за свечой, не достал. Совсем вылезать из постели было жутко — он, конечно, уже взрослый, и знает, что никакие чудовища в мэноре не водятся — кто же их сюда пустит! — но вдруг именно сегодня, когда Пиззи не сторожит, одно самое прыткое и смышлёное чудовище всё-таки пробралось в его комнату и, стоит ему ступить на паркет, — ка-а-ак выпрыгнет из-за шкафа, ка-а-ак схватит, ка-а-ак проглотит! Нет уж, под балдахином безопаснее, а свет можно зажечь Люмусом, как делают все взрослые. Ничего сложного.

Но игрушечная палочка не послушалась. На её кончике вроде бы замигал огонёк и почти сразу погас. Тогда Драко решил зажечь свечи на расстоянии. Прицелился палочкой, сосредоточился, сдвинул брови, как какой-то ужасно суровый древний предок в картинной галерее.

— Инфламаре! — Кажется, так? Почему-то ничего не вышло. Попробовать другое заклинание воспламенения? Их строго-настрого запрещено произносить без взрослых, но они сами виноваты, что оставили ребёнка погибать в темноте и одиночестве.

Себя стало так жалко, что потекли сопли. Хлюпая носом, Драко решил, что ни за что не будет плакать, высморкался и, выставив палочку, скомандовал:

— Инсендио! — И ещё раз, и ещё! Отчаяние нарастало, дурацкая палка была пустой игрушкой.

И вдруг из неё вырвалась искра, выросла до мотылька, присела на балдахин, порхнула дальше. Свечи так и не зажглись, а вот на балдахине начало разрастаться чёрное пятно, превратилось в дыру, по краям которой заплясали оранжевые язычки. Запахло дымом. На окне вспыхнул тюль. Пламя ударило в потолок. Стало светло, как днём. Драко закричал и принялся сбивать огонь подушкой.

— Пиззи! Помогите! А!

Мгновенно появилась эльфийка с надутыми щеками, она дунула на огонь, разбрызгивая воду. Столько воды вроде бы не могло поместиться у неё во рту, но хватило, чтобы разом всё потушить.

— Маленький господин не обжёгся?

— Нет, — перевёл дух перепуганный Драко. И закусил губу: — Ой, теперь дед меня совсем убьёт!

— Пиззи никому не скажет, Пиззи всё уберёт.

Через минуту от пожара не осталось и следа, а Драко был переодет в свежую пижаму и посажен на горшок.

Вдруг бесшумно открылась дверь и в детскую осторожно заглянула миссис Малфой. За её спиной возвышалась тень сэра Абраксаса. Заметив метнувшуюся под кровать Пиззи, тот зловеще протянул: «Та-а-ак!», отодвинул сноху и шагнул в детскую.

— Непослушного эльфа должно сечь! — сказал он и вытащил Пиззи за ухо. — Тебе было приказано не беспокоить Драко ночью?

— Пиззи виновата, Пиззи очень виновата, — заверещала та.

— Завтра утром накажешь эту непослушную служанку! — Грозно посмотрел дед на внука. — Розгами. А сейчас… хм, доделай все свои дела и спать!

* * *

После завтрака дед сам пришёл за ним. И повёл в подвал, куда Драко обычно ходить запрещалось. Они спускались по здоровским потрескавшимся каменным ступеням, проходили под старинными гранитными арками, с тёмных потолков на макушку Драко капала вода. Уй, классно! Где-то здесь наверняка спрятаны сокровища, а за покосившимися дубовыми дверями, обитыми железом, спят драконы…

Ему совсем не хотелось ругать старенькую Пиззи; если честно, так неожиданно разлучённый с ней, Драко очень скучал по няньке, но, раз уж старший из Малфоев велит, лучше ему не перечить. И потом, долг хозяина держать домовиков в строгости. На то они и домовики. Вспомнив, как небрежно общается с ушастыми слугами отец, Драко подумал, что сумеет так же, легкотня. Притопнет на Пиззи, скажет грозно, например: «Лишаю тебя, подлая рабыня… — («Нет, его замечательная Пиззи, конечно, не была подлой, но так положено обращаться к эльфам), — сладкого до завтра! До конца недели! И велю три раза помыть окна в мэноре. Все!», и они отправятся с ней кататься на пони; Драко будет изображать погонщика фестралов, а Пиззи, в латунной миске вместо шляпы берейтора, бежать рядом с гнедым феллом (2) и страховать его. А потом в роще она насобирает ему земляники и наколдует из чертополоха танцующих книззлов. Настоящих книззлов, а тем более обычных глупых ежей, попробуй заставить танцевать — а наколдованные так умильно вертят попками и дёргают лапками под любую музыку, под какую захочет Драко, и совсем не колются…

— Сэр, я считаю, что ребёнку рано и вообще не стоит… — Решительно преградила им дорогу мама.

Дед перебил её:

— А где вы здесь видите детей, мадам? Мужчина, Малфой! — Похлопал он Драко по плечу и вручил ему гибкий прут длиной чуть ли не вдвое больше роста Драко.

Тот знал, что это называется «розга», и понимал, для чего предназначено. Бывало в шутку дрался с Пиззи или с зарослями крапивы ивовыми прутиками, но вот настоящих розог в своих руках не держал. Ой, как ловко гнётся, тонкий, а прочный, здорово!

Он заметил сутулых домовиков, сгрудившихся в углу. В пляшущем свете факелов их мордочки, казалось, дёргались от смеха. Драко посмотрел на мать — та была очень серьёзна, на деда — на его лице отблески огня нарисовали страшную маску, словно у Малфоя-старшего на щеках и подбородке выступила кровь. Стало жутко. Драко подумал, что какой-нибудь изворотливый монстр мог захватить тело дедушки. Или подчинить заклинанием Имерио. И что им всем теперь с этим делать? Надо сказать маме, отправить сову отцу, спасти сэра Абраксаса!

— Пиззи! — позвал тот. — Ложись на лавку и задери свои тряпки.

Драко изо всех сил вслушивался в его голос — и не находил признаков подмены. Нет, похоже, монстры-захватчики тут ни при чём.

Абраксас бросил взгляд на внука и хмыкнул:

— Хотя, нет, не стоит смущать юного мистера Малфоя. Спусти наволочку с плеч, этого достаточно. Будем считать, что тебе сегодня повезло: получишь порку лишь наполовину.

— Сэр! — выкрикнула миссис Малфой, но Абраксас остановил её тяжёлым взглядом.

Пиззи поклонилась, послушно легла животом на низкую лавку и оголила плечи и спину.

— Ну! — подтолкнул к ней внука Абраксас. — Чего ты ждёшь?

Тот поднял на деда полные изумления глаза. Только сейчас до него дошло, что от него требуется!

Сечь Горошинку?!

Своими руками?!

Да за что?!

Как такое вообще возможно? Драко должен размахнуться у ударить прутом по её слабеньким, худым, как у скелета, плечам? Ей же будет больно, пойдёт кровь. Почему же она не возмущается, не плачет, наконец?

И вообще, разве можно бить — бить по-настоящему! — того, кого ты… Кого… ты… ты…

Все слова в голове перепутались, и единственное «кого ты любишь» стучало в висках, рвалось с губ. Рука с розгами безвольно опустилась. Драко оглянулся на маму — та, бледная, смотрела в стену. Домовики будто превратились в пеньки.

— Так и знал! — разочарованно воскликнул сэр Абраксас, медленно наклоняясь к лицу Драко. — Вы, юноша, слюнтяй и размазня. И это — будущий хозяин мэнора! — Всплеснул он руками. — Только взгляните на эдакое ничтожество! Пару раз приласкать розгами домовика не может! — От возмущения у него затряслись щёки. Но он взял себя в руки и веско продолжил: — Значит, так, молодой человек. Или вы сейчас же выпорите эту служанку — и тем самым реабилитируетесь в моих глазах. Или… — Взгляд мистера Малфоя-старшего потемнел, прищур стал нехорошим. — Или! — повторил он со значением. — Или сами отведаете розог! — И несколько раз медленно кивнул. — Так и будет, я не шучу. Решайте, Драко. — Дед перехватил запястье внука, то ли намереваясь управлять его рукой во время экзекуции, то ли собираясь забрать розгу и…

Драко от страха чуть не упал, почти повиснув в дедовом хвате. Тот тянул его за руку так больно.

— Остановитесь, сэр! — Подскочила к ним Нарцисса.

И тут розга выскользнула из кулака Драко и, подлетев к Пиззи, начала хлестать её. Резкие удары сыпались один за другим. Оголённые части дряхлого эльфийского тела покрылись ядовито-красными полосками. Пиззи вздрагивала от каждого удара и придушенно охала, но не кричала. Розга взмывала к потолку и со свистом обрушивалась на распластанное на лавке тельце.

У Драко затряслись губы.

Он не сразу сообразил, что эльфийка сама управляет розгой. А когда догадался, то описался…

— Прекрати! — Отмер сэр Абраксас, до этого застывший с открытым ртом. — Как ты посмела не спросить разрешения! Всё испортила, дура. В следующий раз получишь вдвойне.

С лавки раздался короткий всхлип. Прут, выгнувшись в воздухе, послушно подполз к ногам мистера Малфоя-старшего.

— Что вы стоите, Нарцисса? Заберите своего сына и переоденьте. Отныне его воспитанием займусь я!..

* * *

Однако, своего обещания сэру Абраксасу выполнить не довелось. Сперва, сразу после порки Пиззи, серьёзно заболел Драко — целители находили у него то пневмонию, то менингит, то троллью скарлатину, горловую жжёнку, нервную горячку в самом широком виде, и даже более конкретный брюшной тиф, сбились с ног, замучили несчастного страдальца лекарствами и магическими манипуляциями, но ребёнок угасал на глазах. И пошёл на поправку лишь после того, как была возвращена из ссылки в прачечную и вновь приставлена к нему Пиззи. Почти одновременно у Люциуса случились проблемы с европейскими доверительными фондами, и они с отцом ринулись на континент выручать свои трасты. Потом, бегло проинспектировав мэнор, мистер Малфой-старший отбыл по важным делам в Белфаст, и по ещё более важным — в Питкэрн.

Теперь рядом с Драко почти всё время была мама, да и отец стал уделять ему заметно больше времени. Тьютора, как грозился дед, ему тоже наняли, но тот в мэноре долго не задержался. После него был приглашён второй учитель, третий… Старушка Пиззи продолжала выполнять обязанности няньки и относилась к Драко так, словно ничего не произошло. А он почему-то стеснялся смотреть ей в глаза и больше никогда с ней не мутузился… И не просил петь ему перед сном… Ведь колыбельные поют только малышам…

--— --------

(1) Пиззи на английском созвучно «горошинке».

(2) Фелл пони — классическая английская порода пони.

Август 1991 г…

Перед отправкой Драко в школу, накануне вечером, сразу после торжественного прощального ужина, подогревая грелкой его постель, Пиззи что-то украдкой положила под подушку. Драко заметил и спросил, что она прячет, но Пиззи лишь смущённо попятилась. Заинтригованный Драко откинул подушку и обнаружил маленький медальон на плетёном шёлковом шнурке. При ближайшем рассмотрении это оказались два аккуратно скреплённых круглых стёклышка. Самых обычных, хотя и искусно обточенных. А внутри — миниатюрная вышивка золотыми нитками и бисером. Крошечный задорный бельчонок с пушистым хвостом. Трогательная, однако совершенно бесполезная и простецкая вещица.

— Это мне? Сама сделала?

Пиззи счастливо заулыбалась и кивнула:

— На удачу юному господину перед далёкой дорогой. Сбережёт от напастей. Не серебро и не золото. — Понуро опустила она лысую голову. У Драко в горле почему-то встал ком.

— Не важно, — с усилием сглотнув, ответил он, — мне нравится. Отличное… как его… рукоделье.

— Господин Драко будет носить? — с надеждой спросила Пиззи, приложив ладонь к груди.

«Ну, вот ещё! — хотелось возмутиться. — Как ты это себе представляешь? Студент Слизерина с самодельным медальоном на груди? Да меня в Хогвартсе все засмеют». Но неожиданно для самого себя он сказал:

— Почему бы и нет? Сойдёт за модную этнику.

Морщинистая мордочка Пиззи разгладилась от лучистой улыбки, она низко поклонилась и даже два раза, будто девчонка, хлопнула в ладоши.

— Пиззи так счастлива! Господин Драко самый лучший господин на свете! Пиззи каждый день будет думать о господине Драко только хорошее!

Ночью, когда мэнор затих, Драко, никак не засыпавший из-за волнений предстоящего грандиозного дня, тихо, чтобы не всполошить чуткую няньку, на цыпочках подошёл к кадке с декоративным бамбуком, отгрёб от стеблей камушки и спрятал в углубление эльфийский подарок. Ещё не хватало тащить эту стекляшку в Хогвартс!

* * *

Прошло пять лет…

Его трясло. Било лихорадкой. Бросало в жар, он задыхался — и откидывал влажное тяжёлое одеяло, почти сразу замерзал и начинал стучать зубами — и вновь кутался до самого подбородка. И так, казалось, уже целую вечность. Нескончаемая ночь. Непрерывная боль. Хватит! Хватит! Отпустите! Дайте же, наконец, просто уснуть.

Мысли путались. Драко понимал, что это мама вытирает ему вспотевший лоб, это её белоснежные руки гладят его по голове, её родные глаза с тревогой заглядывают в лицо. Но тут же шарахался от неё — черты любимого лица расплывались, стекали воском с черепа — и вот уже над ним, как стервятник над добычей, склонился Тёмный Лорд, буравит пустыми дырками глаз, прожигает насквозь, до самой подушки. Огонь во всём теле! А левая рука горит настоящим пламенем! Там, где Повелитель сегодня поставил Тёмную метку, кожа вспенилась и проступило мясо. Огонь жадно вгрызся в него. Адская боль! Хватит!!!

Вероятно, зелья всё-таки подействовали, и боль притухла. Спряталась, словно жестокий, но трусливый зверь. Мама подала ему воды, Драко жадно осушил стакан. Никогда бы не подумал, что принимать Тёмную метку так больно. Отец ничего такого не рассказывал. Неужели все Пожиратели поначалу так мучились, или это он один оказался неженкой? Ну нет, надо терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. Как терпит отец в Азкабане. Как терпит мама. Терпеть, чтобы отомстить Дамблдору и Поттеру. Но сперва — Дамблдору! Это он во всём виноват. Без него всем будет только лучше. Ненавижу! Ненавижу!

Его замутило. Мама успела левитировать ему фарфоровую кювету.

— Уйди, пожалуйста, — попросил он жалобно, забирая у неё полотенце. Не хватало, чтобы она и блевотину ему с подбородка вытирала! Материнская забота придавала сил, избавляла от паники, но стало ужасно стыдно, что миссис Малфой ухаживает за ним как сиделка. Он уже не малыш, шестнадцать — взрослый мужчина, с сегодняшнего дня — Пожиратель Смерти, в отсутствие отца — хозяин мэнора.

— Тише, милый. Всё хорошо. Это скоро пройдёт. Как рука? — От сочувственного материнского голоса захотелось взвыть. А ещё больше — от собственной слабости!

— Да уйди же! Оставь меня! — закричал он. — Дай мне поспать, — добавил тише, — прошу.

Нарцисса встала с тягостным вздохом:

— Как хочешь. Пришлю Пиззи. Спи, милый, спи. Завтра всё будет по-другому.

Старая нянька появилась абсолютно бесшумно и забралась на стул возле его кровати, прикрыла свои костлявые коленки краем пледа. Задула большие свечи. В полутьме её глаза заблестели, как огромные леденцы. Или как магические кабошоны.

Драко хотел пожаловаться ей, как сильно ноет левое предплечье, попросить ещё обезболивающего зелья, но Пиззи сама начала гладить его по больному месту. И сразу стало легче. Показалось, что ему пять, руку он поранил, напоровшись на гвоздь, Пиззи сейчас подует на ранку — и всё пройдёт. Потом, выловив все пенки, напоит его тёплым молоком, поможет высморкаться, пожелает сладких снов и устроится в своей корзинке петь колыбельную и охранять детскую от монстров.

Прошибло волной мурашек. Защипало в горле и носу. Драко зажмурился, чтобы сдержать предательские слёзы, но они всё-таки покатились по щекам.

Он должен быть сильным, должен вытащить отца из Азкабана, должен доказать Тёмному Лорду, на что способны и чего достойны Малфои! Он должен убить Дамблдора! А больше всего на свете сейчас хочет уткнуться лицом в кружевную наволочку Пиззи, спрятаться в эльфийском подоле от всех! От самого себя!

— Юному господину полезно чуть-чуть поплакать. Никто не увидит.

— Ты видишь! — отвернулся Драко, всхлипывая.

— Пиззи никогда не видит ничего плохого про господина Драко. У старой Пиззи старые глаза, плохо видят.

Он поражённо поднял на неё взгляд, слёзы мгновенно высохли. То ли эльфийка сморозила очередную глупость на своём наречии, то ли так горько и мудро пошутила?..

— А змея уже не болит, — не спросила, а объявила она с лёгкой ноткой гордости, бережно укладывая руку Драко с изображением черепа и змеи поверх одеяла. — Юному господину нужно поспать. Сон подарит силы и изменит будущее.

Дремота навалилась так внезапно, что он не успел сформулировать мелькнувшие в голове очень странные мысли.

— Баю-бай, малыш, на верхушке дерева, — поплыл по комнате дребезжащий, но очень мелодичный голос.

— Когда подует ветер, колыбель будет качаться…

Баю-бай, малыш…

Во сне Драко бесстрашно скакал на единороге между звёзд. А маленькая кудрявая Пиззи в золотых латах летела рядом, чуть сбоку: то ли его верный оруженосец, то ли ещё одна крошечная звезда…

* * *

Лето 1997 г…

Волдеморт, заложив руки за спину, со скучающим видом прогуливался по картинной галерее и изредка задавал Люциусу короткие вопросы о его предках. Тот услужливо подсвечивал интересующие Повелителя полотна, нижние — свечами в канделябре, верхние — Люмосом; Драко видел, что у отца дрожат руки. После Азкабана мистер Малфой вообще стал очень дёрганный, никак не мог вернуть прежний лоск и в своём доме передвигался бочком-бочком, точно был готов в любой момент отпрыгнуть в сторону от нападения. Драко тоже чувствовал себя крайне неуютно в присутствии Тёмного Лорда, превратившего мэнор в собственный штаб и, одновременно, в пыточную. Казалось, древние величественные своды родного мэнора давят, будто плиты саркофага, а от гулких полов отражаются шаги самой Смерти.

— Ну, троллья нога в качестве подставки — это банально, — презрительно процедил Волдеморт, перейдя к трофеям. — Люциус, ты меня и здесь разочаровал. — От этих слов тот втянул голову в плечи, а Драко стиснул зубы. — Хотя эта нога очень большого тролля, не так ли? — Волдеморт небрежно постучал по ней носком ботинка. — Которого наверняка победил один из этих твоих важных предков, — вскользь махнул на портреты, — и, разумеется, в честном бою! — От его хохота задрожали стены. Люциус виновато улыбнулся. Драко даже не представлял, что у отца может быть такая мимика.

— А это что? — продолжил Волдеморт разглядывать трофеи на стенах. — Щиты из шкуры взрывопотама? От любых заклинаний защищают, только тяжеловаты? Надо будет попробовать их в деле. Если удастся поднять, — хмыкнул он. — А здесь вяленый хвост гиппокампа? Или заурядной акулы? — нескрываемо издевался Волдеморт, но делал это с таким сосредоточенным лицом, что ему хотелось серьёзно поддакивать, вытянувшись по стойке смирно. — Копыта химеры, клюв гиппогрифа… Неужели тазовые кости сфинкса? Почему такие маленькие, может, твой много-раз-пра-дедушка выдал за сфинкса пуму из цирка? Знаешь, Люциус, магглы гораздо изобретательнее тебя в развлечениях, в их цирках дикие звери прыгают через горящие обручи и позволяют своим хозяевам засовывать головы им в пасти. В этом деле главное не забыть перед помещением головы в пасть снять шляпу, а то зверь может подавиться…

Люциус вытаращился на Волдеморта, словно на умалишённого, у него на висках выступили бисеринки пота. По спине Драко побежала холодная струйка.

А Волдеморт очевидно наслаждался ситуацией:

— О, головы домовиков, как много! И такие занятные, особенно вон та, с кривым распухшим глазом, прелесть. Огорчает, что в Хогватрсе не поддерживают традицию рубить головы постаревшим эльфам, убеждён, что это повысило бы интерес учеников к Магической зоологии. Или как теперь называется эта дисциплина? — Обернулся он к Драко.

— Уход за магическими существами, — буркнул тот.

— Неужели? — удивился Волдеморт. — Вас учат за всеми этими тварями ухаживать? Люциус, слышишь, твоего сына учат ухаживать за домовиками, забавно, не правда ли?

— Э… это не совсем так, мой Лорд, — возразил было Люциус, но мгновенно опомнился. У Драко вообще язык прирос к нёбу.

— А мне нравится эта милая традиция, — продолжал Волдеморт. — Жаль, я никогда не присутствовал на таком мероприятии. Убивать эльфов доводилось, а вот избавлять их от старческих мучений — нет. А не найдётся ли, Люциус, у тебя в хозяйстве какого-нибудь ушастого старикашки, которого пора избавить от башки? Любопытно было бы посмотреть.

Мистер Малфой мгновенно ожил:

— О! Конечно, есть. Вы правы, это занятное представление. Ну… не так чтобы сильно увлекательное, но заслуживающее некоторого внимания.

— Отлично, — Волдеморт снисходительно качнул головой, — приобщимся к древним традициям. Надеюсь, Драко после того, как столь блестяще разделался со своим уважаемым директором… — От его издевательской ухмылки кровь стыла в жилах. — …Без труда умертвит ещё одного старичка, рангом попроще?

Люциус с надеждой посмотрел на побледневшего сына и уверенно закивал.

* * *

Драко не смог уговорить мать, которой сделалось плохо с сердцем, остаться в постели, и теперь был рад этому. Спускаясь по крутой лестнице в подвал, он вроде бы элегантно поддерживал её под руку, сам же, наверное, давно бы грохнулся без чувств, не будь этой тонкой руки в шёлковой перчатке…

Повелитель восседал на возвышении, вокруг сгрудились человек десять зевак в масках Пожирателей. Прятать лица в мэноре не было необходимости — скорее, дань мрачному антуражу, как и коптящие факелы. Мистер Малфой суетливо отдавал последние распоряжения. Драко подумал, что отец забыл надеть сюртук и в белой рубашке и жилете похож на официанта, но делать ему замечание не решился.

Он вполне уверенно встал на предназначенное ему, выделенное светом место и приготовил волшебную палочку. Рука почти не дрожала, лишь немного вспотела ладонь.

Отец зачем-то покачал ногой широкую низкую рассохшуюся деревянную болванку, установленную под маленьким оконцем, в которое светил слабый луч света и таял, не достигая пола. Ко пню, шаркая голыми ступнями, подошёл сгорбленный домовик в мешковине и опустился на колени. По взмаху Люциуса приспособил голову на болванке. Повернул морщинистую мордочку вбок.

Стены вокруг Драко качнулись, пол зашатался, как на корабле в шторм. Только сейчас он узнал свою Горошинку.

— Они перед смертью, кажется, обычно благодарят хозяев чуть ли ни в стихах? — нарушил звенящую тишину голос Волдеморта.

— Эта эльфийка так стара, что почти потеряла голос! — поспешил объяснить мистер Малфой. — Не хочется портить нашему Лорду настроение её гадким карканьем.

— Эта? — удивился Волдеморт. — Оно женского пола? А нормального старикашки у вас не нашлось?

— К сожалению, нет, — сокрушённо развёл руками Люциус, — другие эльфы гораздо моложе. Но если Лорду так угодно, можно…

— Нет! Зачем переводить полезных здоровых слуг? Расточительство ценной магии. Рубите голову этой.

Дальше всё происходило будто во сне.

Мамины расширившиеся глаза. Прыгающий на шее отца кадык.

Его самый страшный кошмар вернулся. Гудящие от ветра перекрытия Астрономической башни; уверенный, ни капли не испуганный, не молящий о пощаде и даже не сожалеющий, а сочувственный голос Дамблдора; молния Авады, пущенная из-за спины Снейпом. Сегодня декана нет среди зрителей. Сейчас некому сделать за Драко то, что он не сможет сделать никогда.

Её лицо он увидел в свой первый час жизни почти одновременно с лицом матери. Её колыбельная — первое, что запомнил.

Как она и пророчила, подул ветер, сильнейший ураган, и раскачал колыбель так, что того и гляди разобьётся о землю в мелкие щепки. А в колыбели — ничего не понимающий малыш, который не знает, смеяться ему или плакать, кричать или петь, а может, просто взять и улететь с этой готовой в любой момент сломаться ветки? Жаль только, малыши не умеют летать.

Она всего лишь домовик. Старый, уродливый, тупой. У неё даже нет собственного мнения. Одна овечья покорность. Весь смысл её жизни — служить господину. И самое большое эльфийское счастье — чтобы её корявую головёнку повесили в галерее трофеев мэнора рядом с десятками других похожих голов её предшественников, таких же послушных домовиков.

А монстров из углов детской можно запросто выгнать волшебной палочкой, раз плюнуть! И пенки из молока процедить через ситечко, или вообще не пить эту гадость. А детства просто не было! Не было и всё! Прошлое ушло. Кружева на её белоснежной наволочке, заменяющей платье, — никакие не волшебные засыпательные цветы, в которых прячутся малюсенькие феи, а просто нитки. И ладошки её никогда не пахли клубничными тянучками. И нарисованные на её ушах человечки никогда не оживали, и с пони он прекрасно справлялся сам. И с лебедями!

Кто-то начал нетерпеливо покашливать, перешёптываться. Тёмный Лорд хранил молчание и ждал. Нельзя заставлять его ждать слишком долго. Но как поднять палочку, если не чувствуешь руку, которая её держит? Нет, он не отказывается отсечь домовику голову — с чего бы? пара пустяков! — только что-то всё онемело. Может, приступ драконьей оспы? Дед умер от неё, вдруг и внука инфицировал?..

Драко в ужасе осознал, что сейчас рассмеётся. И это будет последний смех в его жизни. Плечи уже начали непроизвольно вздрагивать, истерика обрушивалась лавиной.

Пиззи, зачем ты переодела свою наволочку? Куда же теперь спрятаться от всего этого?

Когда отец, выразительно шевеля бровями и под незаметным зрителям углом строя яростные мины, протянул ему топор, небольшой, но увесистый, с матовым бородовидным бойком, с заточенным до блеска лезвием, Драко совершенно закаменел. Топором?! Не палочкой? Он должен сделать это топором?!

Он не видел ничего, кроме глаз Пиззи. Таких огромных, что в них можно утонуть.

Ветка с оглушительным треском обломилась. Колыбель упала.

Но у самой земли, у острых камней её подхватили маленькие тощие лапы с длинными пальцами. И прижали к груди.

Выпавший из руки Драко топор уже почти грякнул об пол, но в дюйме внезапно взмыл в воздух, сделал кривую петлю прямо перед носом отпрянувшего Люциуса, срезал ему тонкую прядку волос, качнул украшенным рунами топорищем в сторону Нарциссы и завис над деревянной болванкой. Ровно напротив маленького подвального окошка. Словно выглянул в него. И резко упал вниз.

Раздался короткий глухой удар. Ахнула Нарцисса.

Лорд чуть лениво захлопал в ладоши:

— Браво! Неплохо, Драко, неплохо. Признаться, не ожидал.

Больше Драко ничего не слышал и не видел. Кажется, его куда-то увели, удерживая за плечи, почти тащили, скорее всего, отец, кто же ещё.

Очнувшись в темноте в своей постели, он некоторое время смотрел на звёзды, тускло мерцающие в щели между портьерами, потом зажёг Люмос и увидел спящую в кресле мать. Едва он зашевелился громче, та вздрогнула и открыла глаза. Он впервые заметил, как вокруг её век много морщин.

— Пиззи мертва? Или это был сон? — спросил Драко. Он и сам знал ответ, но почему-то должен был спросить.

— Она сама так решила, — прошелестела мать. — Сама всё устроила.

— Да, и опять не спросила разрешения. — Драко налил себе воды; смог сделать лишь один глоток, подавился, закашлялся. — Иди к себе, не нужно меня караулить. Я в порядке. Колыбель не упала. Спокойной ночи. — И лёг в постель, накрылся одеялом с головой.

— Какая колыбель? — Нарцисса подождала ответа, прислушиваясь к мерному дыханию заснувшего сына, и тихо вышла из бывшей детской.

Спустя девять лет…

Проводив целителя, он вернулся в спальню, заглянул тихо в дверь — жена уснула, судя по дыханию, глубоко. Похоже, даже роды не утомили её так, как возвращение из Мунго в мэнор и, особенно, торжественный приём, устроенный по этому поводу мистером Малфоем-старшим. Или совсем старшим? Драко усмехнулся. Как теперь называть отца, ну, не дедом же. Хотя «деда Люцик» звучит очень мило. Он представил, что скоро Скорпиус будет называть дедушку именно так, и не сдержал улыбки.

Думать о новорожденном сыне было странно, непривычно, однако невероятно приятно. Ещё несколько дней назад того не было. Сколько бы ни убеждал себя Драко в том, что плод в животе жены, особенно на позднем сроке беременности, уже почти полноценный человечек, не загогулинка, не червячок, не головастик, а их наследник, всё равно не воспринимал этот факт. И вдруг — нате вам! — сын, мальчик, крошечный, но абсолютно настоящий. А глазищи! Ну чем не чудо! И сразу все абстрактные планы в голове заиграли живыми красками, приобрели вкус, звук. Во что он будет играть с мальчуганом, чем с ним заниматься, куда они поедут. Сын и отец! Невероятно круто! Как отправит Скорпиуса в школу, какую подыщет ему невесту. Нет, пусть тот сам устраивает свою судьбу, Драко будет папой-другом, добрым советчиком, не станет повторять ошибок Люциуса. И домовика сыну возьмёт свободного, специально освободит какую-нибудь прилежную неглупую эльфийку, а лучше семейную парочку — и пусть помогают Астории и Нарциссе нянчить младенца, а когда немного подрастёт — тут уж сам Драко не оставит его без внимания. И никаких войн!

С такими мечтами он и зашёл в детскую. У люльки сидела Нарцисса. Бабушка. Драко снова улыбнулся — так приятно было в таком духе называть собственных родителей.

Оглянувшись, она приложила палец к губам:

— Тс-с-с…

Драко приблизился на цыпочках. В колыбели безмятежно посапывал прелестный младенец.

Захотелось остаться с сыном наедине, как следует рассмотреть его. Обалдеть, такой кроха — и уже человек, Малфой!

— Мама, иди отдыхать. Я сменю тебя.

— Ну что ты, — снисходительно усмехнулась та, — сейчас позову ночную няню.

— Я всё равно не усну, столько волнений, весь на нервах. Посижу с ним часок, а потом сам позову няню. Иди спать, с утра ты понадобишься Астории.

Тихие шаги матери уже удалились, когда он вдруг заметил блеск на собранном бантом занавесе колыбели. Потянулся и взял маленькую круглую вещицу на шёлковом шнурке.

Сердце ухнуло.

— Мама, что это?!

— Не шуми. — Вернулась та и взяла его за руку, слегка виновато склонила голову. — Не бранись. Это… Я… Я подумала, что не будет вреда, если… — слова давались ей с трудом. Но Нарцисса всё-таки продолжила почти спокойно: — Ох, Драко, извини, я нашла эту безделицу в вещах нашей Пиззи. Прости, милый, что напоминаю. Прошло столько лет. Не думаю, что ты забыл. И поймёшь меня. Я знаю, как эта вещица была дорога Пиззи, и мы оба знаем, как она к тебе относилась. Я подумала, что в качестве талисмана для малыша Скорпи… — Мать удивлённо вглядывалась в побелевшее лицо сына. — Если ты против, я уберу, сейчас-же.

— Нет! — воскликнул он хрипло, но тут же перешёл на шёпот. — Всё нормально. Я просто удивился, найдя это возле колыбели. Всё нормально. Пусть висит.

— С тобой всё хорошо? — Взгляд матери полнился тревогой.

— Да, — Драко нашёл в себе силы ответить ровно. Рядом с младенцем было стыдно раскисать и истерить. — Приятных снов, мама. Я посижу здесь, не переживай.

Когда за Нарциссой закрылась дверь, он ещё долго держал в руке стеклянный медальон с вышитым бельчонком внутри. Наверное, много лет назад, после его отъезда в Хогвартс нянька нашла во время уборки. Хорошо, что стекляшка не потерялась.

Драко повесил медальон над кроваткой сына. Здесь его место.

Скорпиус пошевелился, заворочался, состроил потешную гримасу и открыл глаза. Драко испугался, что он заплачет — что с ним тогда делать? Но тот смотрел куда-то над собой и, похоже, не собирался выказывать недовольства.

— Эй, мистер Малфой-самый-младший, вы почему не спите? — помахал ему пальцами Драко. — Дети должны по ночам спать. Надо вас как-то усыпить обратно, а то непорядок. — Он задумался и, смущаясь, запел:

— Баю-бай, малыш, на верхушке дерева… — Слова сами всплывали в памяти.

— Когда подует ветер, колыбель будет качаться.

Когда ветка сломается, колыбель упадет.

И внизу будет малыш и его колыбель.

Он и не заметил, как бесшумно подошла Астория. Вздрогнул, когда обняла его за плечи; любуясь ребёнком, мягко поцеловала мужа в щёку.

— Драко, дорогой, мне не нравится эта колыбельная. Слишком мрачная. Зачем петь про разбившегося малыша? И вообще, извини, но из тебя некудышный певец.

— Согласен, вокал — не моё. А колыбельная хорошая. Уверен, Скорпиусу нравится. Видишь, как он улыбается!

— Да он ещё не умеет осознанно улыбаться. Это всего лишь рефлекторное движение мышц, младенцу тепло, сухо, он сыт — вот и улыбается.

— Нет, нашему Скорпи определённо нравится эта песенка. Правда, сын? Баю-бай, малыш, на верхушке дерева. Твоя колыбель никогда не разобьётся, не бойся.