Ну ты и балда, Поттер (гет)

— Ты опять на неё пялишься.

Гарри раздражённо вздохнул, услышав голос Рона, и сильно зажмурил глаза, чтобы снова не смотреть на стол Когтеврана. Он и вправду пялился. Опять. Уже пару дней он просто не мог отвести взгляда от Гермионы Грейнджер, выискивая в ней что-то, чего раньше не замечал.

Их дружба началась ещё на вокзале, когда её родители помогли ему найти платформу девять и три четверти. Он не был удивлен, что она поступила на Когтевран, ведь первое, что он в ней заметил — это совершенно раздражающая всех вокруг привычка рассказывать всё и обо всём. Именно Гермиона рассказала Гарри историю о тёмном волшебнике, который канул в лету, когда попытался убить одного из детей, указанных в пророчестве.

В пророчестве было сказано о детях. Гарри был одним из тех на кого оно указывало, но Волдеморт выбрал другую семью. После предательства друга семьи Поттеров Питера Петтигрю к ним в дом пришла Пожирательница смерти Беллатриса Лестрейндж.

Она убила Джеймса и Лили Поттеров, могла убить и Гарри, но ее остановила смерть хозяина, который в это же самое время пытался убить другого младенца, но исчез. Просто испарился.

Гарри мог взять к себе его крестный, Сириус Блэк, но он решил отомстить за предательство и отправился в Азкабан за убийство Петтигрю и двенадцати магглов. А мальчика отправили жить к родственникам матери, в семью Дурслей.

— А Мальчик-Который-Выжил? — спросил тогда взволнованный Гарри, таких подробностей он не знал. И его это всё сильно поразило, но Гермиона не поняла этого.

— Невилл Лонгботтом, — объяснила она. — Он в больнице святого Мунго. Его мозг практически разрушен. Ещё бы… отразить смертельное заклятие… Хорошо, что вообще не умер.

Гарри не был уверен, что жизнь пускающего слюни овоща лучше смерти, но не решился сказать ей об этом, чтобы не спровоцировать очередную лекцию. Он быстро понял, что вопросов Гермионе лучше не задавать, иначе она будет отвечать на них до бесконечности. При этом делая вид, что это кого-то интересует, кроме неё самой.

Гарри медленно ковырялся в картофельном пюре и пытался слушать Рона, который рассказывал об успехах Виктора Крама — ловца с мировым именем и чемпиона, выбранного от Дурмстранга на Турнир Трех Волшебников. Он снова повернулся и посмотрел на Гермиону, которую, кстати, квиддич не интересовал совсем. Гарри выяснил это ещё на первом курсе, когда нашёл её в библиотеке, чтобы похвалиться.

— Гермиона, представляешь! — прокричал он, но резко стушевался под взглядом мадам Пинс. — Я стану ловцом, — закончил он шепотом.

Гермиона нехотя подняла взгляд от своего эссе по трансфигурации.

— Ну что ж, учитывая, что ты, скорее всего, также склонен к самоубийству, как и твой отец, который был лучшим ловцом за последние сто лет, то удивляться нет причин. Только эта игра совершенно бесполезная. А все игроки, кроме самих ловцов, лишние. Что мешает устроить соревнование по ловле снитча?

Гарри и так не ждал бурных поздравлений, оваций или объятий, но Гермиона смогла удивить его, выдав очередную сухую лекцию, полную фактов, но совершенно лишенную эмоций.

С эмоциями у Гермионы вообще было туговато. Гарри никогда не видел, как она плачет или смеётся, её лицо было фарфоровой маской, которую он однажды видел в маггловском музее. После происшествия с Малфоем он думал, что теперь-то она точно разрыдается, а может быть, даже накричит на него. Но он как всегда ошибся. Он вообще не сильно отличался рациональностью и везением и, если честно, боялся, что без Гермионы давно бы уже вылетел из школы на своей старенькой метле.

Пару дней назад она просто перестала его замечать. Или он сам боялся к ней подойти и извиниться за то, что не защитил. Он мучился в сомнениях, а совета попросить было не у кого. Порой казалось, что она и была его единственный другом. Ведь Рон всегда был слишком занят жалостью к себе.

* * *

Когда ненавидевший магглорожденных Драко Малфой кинул в Гермиону заклинанием «Дантимус» и её передние зубы начали стремительно расти, Гарри просто замер, не в силах произнести ни слова. Многие студенты, видевшие последствия проклятия, рассмеялись. Даже Рон хотел засмеяться, но грозный взгляд Гарри заставил того просто прыснуть в кулак.

Гарри, который находился с Драко в постоянном конфликте, в конце концов нарвался: ему запретили нападать на врага под угрозой отчисления из Хогвартса, поскольку в прошлый раз дело едва не дошло до смерти — простое «Секо» хорошо так рассекло Малфою голову. И после атаки на Гермиону Гарри замер не от страха, а из-за сомнений — он не мог напасть первым и рисковать быть отчисленным. А Гермиона же в это время смотрела на него с надеждой на защиту, и этот взгляд Гарри запомнит навсегда.

Он хотел выбить Малфою все зубы, но вместо этого просто смотрел, как Гермиона прикрывает ладошкой стремительно растущие зубы, и ничего не делал. Он собрал всю свою волю в кулак, чтобы не убить Малфоя прямо на месте, ведь тот был сыном министра. Ещё меньше, чем к Дурслям, Гарри хотел попасть в Азкабан, охраняемый дементорами и оборотнями.

И получилось так, будто он предал подругу, которая так часто его выручала и помогала по учёбе, которая скрашивала бесконечные будни у Дурслей, которую собирался пригласить на Святочный бал, устроенный в Хогвартсе в честь Турнира.

Бал. Он уже беспокоил абсолютно всех обитателей замка. Его же раздражала сама мысль об этом мероприятии.

Танцевать учились прямо в коридорах. Некоторые дрались из-за приглашения самых красивых девушек. В одной драке поучаствовал даже Рон, но проиграл, и право пригласить чемпионку Шармбатона Флер Дэлакур перешло шестикурснику из Когтеврана. Иногда Гарри замечал, как девушки бросают на него заинтересованные взгляды, а одна девушка прямо позвала его на бал сама. Но это приглашение совпало с нападением Малфоя на Гермиону, и Гарри просто ничего не успел ответить той пухленькой пуффендуйке, имени которой так и не узнал.

Гарри это не беспокоило. После всего случившегося его больше волновало то, что Гермиона вряд ли согласится пойти с ним на этот праздник помешанных. Он вообще сомневался, что она будет с ним разговаривать. А он ведь действительно хотел с ней пойти, и конечно, это была не жалость. Хотя — если говорить совсем откровенно — её вряд ли бы кто-то пригласил.

Гермиона не была красавицей, а её невыносимый характер мог терпеть только он и только в строго ограниченных дозах. Порой она была прекрасным другом и собеседником. Они обсуждали, какие волшебники ограниченные и смешные в своем незнании магловского мира и отрицании его превосходства. А ведь он прекрасен почти во всём, начиная с искусства — независимо от вида — и заканчивая научными достижениями, самыми важными из которых можно считать полёты в космос.

— Я бы хотела увидеть Землю из космоса, — однажды мечтательно сказала Гермиона и подняла глаза к потолку. Гарри даже залюбовался её совершенно непривычным умиротворенным выражением лица, но радость оказалась всего лишь оазисом, а Гермиона быстро выбросила его обратно в пустыню, потребовав, чтобы он не отвлекался на посторонние разговоры.

— У тебя, Гарри, нет родителей, которые хоть как-то могут помочь в продвижении по карьерной лестнице. Сколько раз повторять! Наша задача стать самыми лучшими в учёбе, потому что у волшебников всё решают связи и чистокровность и мало кто без этих атрибутов сможет выбиться в люди.

Тогда Гарри посмотрел на её строгое лицо и только удивлялся, как внешне вроде симпатичная девушка может становиться такой раздражающей, когда чему-то поучает.

Гарри тяжело вздохнул и снова уткнулся в тарелку. Кажется, Рон продолжал что-то говорить, но Гарри не слушал его, думая о том, что всё-таки стоит извиниться перед Гермионой. Может, она накричит на него — эта мысль даже взбудоражила его. Интересно посмотреть на Гермиону в гневе или в слезах. Увидеть в её глазах хоть что-то, кроме интереса к новой книге. Эта мысль настолько его захватила, что он снова взглянул на стол Когтеврана и потянулся за сумкой, брошенной на пол. Гермиона уже шла к выходу, совершенно одна — как всегда. Гарри встал и помчался за ней. Он слышал, что Рон зачем-то звал его, но не стал останавливаться. Впрочем, можно было и не торопиться. Гарри прекрасно знал, куда направилась Гермиона.

Он не был против её любви к книгам. Её рациональность и требовательность к себе и к окружающим понравились ему ещё тогда, на первом курсе, когда она с ловкостью обошла всех чистокровных снобов и стала лучшей ученицей курса. Но, к сожалению, эти её качества никого к ней не привлекали, кроме него. Даже летом, когда они встречались, чтобы прогуляться, он не разу не слышал от неё историй о друзьях или подругах.

* * *

Гарри нагнал Гермиону у входа в библиотеку и мягко коснулся её плеча. Вряд ли мадам Пинс допустит выяснения отношений в своих владениях.

Он вдруг задумался, какие у них эти самые отношения. Они проводят много времени. Они друзья или?.. Об этом «или» думать не хотелось, особенно в свете того взгляда, который она, обернувшись, бросила на него.

— А, это ты, — так она смотрела всегда, когда ждала ответа на элементарный вопрос, который задавала, — если ты пришел…

— Прости меня, — выдохнул он, всё ещё тяжело дыша после небольшой пробежки. Он поправил галстук и продолжил говорить: — Извини. Извини меня, пожалуйста, Гермиона. Ты ведь помнишь, что случилось в прошлый раз, когда я напал на Малфоя. Меня отчислят, и ты первая дашь мне за это затрещину.

Гарри резко вздохнул и перевел дыхание, чтобы продолжить свои объяснения. И вдруг Гермиона рассмеялась. Гарри замер. Этот звонкий, совершенный звук ворвался в тишину коридора, как взрывы фейерверков, которые так часто устраивали близнецы Уизли. Смех отражался от стен и возвращался к Гарри, пронзая насквозь всё его существо. Он не мог поверить, что она умеет так смеяться, что умеет испытывать такие эмоции. Его потряхивало. Он чувствовал, как жаркая волна растекается по всему телу, скапливаясь в сердце, заставляя его то лететь вниз на огромной скорости, то судорожно сжиматься. Он прикрыл глаза, наслаждаясь своими ощущениями.

Гермиона резко замолчала, когда увидела, что Гарри с совершенно ошеломленным видом держится за сердце.

— Гарри, ты в порядке? Я рассмеялась, потому что ты никогда не извинялся и вообще.... — заговорила она строго, но теперь даже этот раздражающий тон не смог унять его сердцебиения.

Он немного пришел в себя и взглянул на обеспокоенную Гермиону.

— Может, сходим к мадам Помфри? — спросила она, приложив руку к его лбу, чтобы проверить температуру.

Она была достаточно близко, чтобы Гарри наконец заметил, что же в ней так изменилось.

— Все нормально. Гермиона. А что с твоими зубами?

Она резко убрала руку с его лба и прикрыла рот ладошкой, но Гарри заметил, как уголки губ дрогнули в улыбке.

— Здорово, правда? — еле слышно прошептала она. — Мадам Помфри произнесла заклинание для уменьшения зубов, а я смотрела в зеркальце. И я просто… — она улыбнулась, продемонстрировав ряд ровных белых зубов, — подержала его чуть подольше, чтобы они еще немного уменьшились. Может быть, теперь перестанут называть меня бобрихой.

Гарри сжал руки в кулаки. Это прозвище, которое среди прочих получила Гермиона, бесило его неимоверно. На самом деле, это было единственное, с чем он был не согласен. Ну да, были у неё передние зубы чуть длиннее обычного, но ведь от этого её лицо не становилось менее симпатичным и милым.

Именно так думал Гарри о Гермионе. В сознании возникла мысль, что она дружила только с ним и всегда была только его, а сейчас, когда из просто симпатичной она превратилась в красавицу, это может измениться. Страх сдавил грудь и поднялся в горло. Гарри проглотил комок и быстро спросил, прерывая ее поучительную речь о важности здоровья:

— Ты пойдешь со мной на бал?

Он ждал какой угодно реакции. От бурной радости до благодарности. Гарри даже надеялся, что Гермиона обнимет его, как она часто делала, одаривая пусть суховатой, но всё же заботой. Но то, что произошло спустя секунду, никак не укладывалось в рамки его знаний о подруге.

Продолжение не заставит себя долго ждать.

Сыграем в игру?

Что же сделала Гермиона?

Там сильных героев встречают преграды, потом лишь награды...©

Её глаза вспыхнули недобрым огоньком, губы сжались в тонкую линию, Гарри даже хотел повторить свой вопрос, но не успел.

Пощёчина — или даже почти оплеуха — разорвала тишину, отозвавшись эхом в пустых коридорах замка. Удар ладонью с размаха заставил его голову дернуться. Щека вспыхнула болью, и он был уверен, что она вскоре покраснеет. Гарри даже обрадовался, что все книги Гермионы находились в сумке, которая лежала на полу, потому что неизвестно, что было бы, окажись в её руках «История Хогвартса».

Он на секунду задумался, что, может быть, все приглашения на бал должны сопровождаться оплеухой или это он по жизни такой невезучий?

— За что? — ошарашенно спросил он, уставившись в раскрасневшееся лицо Гермионы.

Она всплеснула руками и закричала:

— Он ещё и спрашивает. Гарри, ты… Ты тролль! Я от кого угодно этого ожидала, только не от тебя!

Гарри был удивлен столь яркими проявлением эмоций у обычно спокойной Гермионы. Он не смог сделать и шагу, когда она развернулась и умчалась в библиотеку.

Гарри чувствовал себя недоумком похлеще Дадли, которому три репетитора объясняли, что такое дроби. Он совершенно, нет, абсолютно не понимал, за что она его ударила. Как приглашение на бал могло вызвать такую реакцию?

Всё же её реакция не была ему неприятна, наоборот — он бы совершил эту ошибку ещё раз, только чтобы снова увидеть яркое эмоциональное лицо Гермионы. Осталось понять, в чём конкретно заключается его вина.

Он стоял как вкопанный ещё несколько секунд, прижав ладонь к горящей щеке, и понимал, что не хочет ждать, пока Гермиона успокоится.

— Гермиона! — крикнул он и рванул за ней.

* * *

В библиотеке у Гарри всегда было ощущение, что здесь время останавливалось и все посетители оказывались в совершенно ином мире, мире нераскрытых тайн и знаний.

Вот и сейчас студенты лишь на секунду оторвали свои взгляды от толстых фолиантов, (может быть, здесь стоит дописать что-то вроде "чтобы посмотреть на стремительно ворвавшегося Поттера"?) после чего вернулись к своим заданиям.

Гарри сразу прошел к столу, за которым они с Гермионой обычно сидели. Но она успела разложить книги на всём пространстве, давая понять, что ему здесь нет места.

— Что это было? — спросил Гарри шёпотом. — У тебя вместе с зубами уменьшились извилины в мозгу?

Он склонился и попытался поймать взгляд карих глаз, смотреть в которые стало вдруг жизненно необходимо. Он не боялся, что за, по сути, оскорбление она на него обидится. Гермиона за хорошую насмешку скорее похвалит, объяснив это тем, что циничные и язвительные замечания может выдавать только человек с острым умом.

Хотя сейчас её гнев волновал его меньше всего. Да пусть хоть весь Хогвартс взлетит бомбардой на воздух, но он должен узнать всё прямо сейчас. Гермиона оказалась даже большей девушкой, чем мог предположить Гарри. Её поступки, которые раньше отличались рациональностью, стали вдруг до невозможности нелогичными.

Он до сих пор чувствовал, как бешено бьётся сердце, а в сознании продолжал звучать её звонкий смех, который лично он собирался слушать всю жизнь. Так что его ещё более расстроила реакция Гермионы на его предложение, ведь он только сейчас понял, насколько она важна для него...

Он настолько плох? Или теперь, с изменившейся внешностью, сирота Гарри Поттер больше не годился ей в друзья?

А, может быть, его предложение было для неё оскорбительно?

— Объясни мне, — он схватил её за руку, но она вырвалась.

— Убирайся, Гарри. Я не хочу с тобой разговаривать, — прошипела она, даже не посмотрев на него.

— Сегодня? — осторожно спросил Гарри.

— Никогда! — прокричала Гермиона, отбрасывая тянущуюся к ней руку и вскакивая со стула. — Никогда, слышишь, Гарри! Никогда! Иди к своим гриффиндорцам-недоумкам! Можете там вместе посмеяться над уродиной Грейнджер!

— Молодые люди! Здесь библиотека, а не место для выяснения отношений, — строго сказала вдруг появившаяся у стола мадам Пинс.

— Видишь, что ты наделал, — неожиданно сказала Гермиона, удивляя Гарри ещё больше.

— Но ты ведь сама…

— Уходи. Ты и так превысил время общения со мной. Полчаса, помнишь? — перебила его Гермиона.

Из её глаз текли слезы. Гарри смотрел на заплаканное лицо, и ему хотелось просто стереть соленую влагу с щёк Гермионы. Хотелось прижать её к себе и требовать ответа, но вместо этого он просто сказал:

— Час.

— Что? — уставилась она на него глазами, которые, казалось, не могли стать ещё больше.

— Часа всегда было достаточно.

— Но не теперь, да? Пошёл вон, пока я не достала палочку.

Гарри поднял руки вверх. Сейчас он сдавался — не хотел усугублять ситуацию, потому что знал, что в Хогвартсе Гермионе нет равных в заклинаниях. Но он не мог не задать последний вопрос.

— Гермиона?

— Ну что ещё? — она всё-таки направила на него палочку.

— Ты же не можешь пойти на Святочный бал одна?

— А с чего ты решил, что я иду одна? — усмехнулась она и вернулась за стол к книгам.

У Гарри было ощущение, что кто-то с размаху ударил его в грудь — воздуха не осталось. Он развернулся и выбежал из библиотеки. Гарри ловил ртом воздух, словно альпинист на высокой горе. Он остановился возле окна и посмотрел на домик Хагрида, о котором ходило столько слухов. Он сжал правую ладонь в кулак и резко ударил в стену.

— Мер-рлинова борода! — прорычал Гарри.

Пригласили. Уже пригласили. Узнать бы, кто. Возможно, Гермиона не захочет идти на бал с калекой. В конце концов, ему сказали не проклинать только Малфоя, и он надеялся, что Гермиону пригласил не Драко. Потому что спрятать труп сына министра будет очень сложно.

Имя. Ему нужно имя. Он должен знать, кто осмелился пригласить на бал его подругу. Подругу «бешеного Поттера», как его иногда называли за глаза.

Бешеным он стал зваться не сразу. Но оскорбления маглорожденных чистокровными были для него словно кость в горле. Особенно если дело касалось Гермионы, над которой издевались еще и из-за её успехов в учёбе.

Неофициальная политика министерства очень сильно подогревала эту враждебность. Гарри был уверен, что через некоторое время маглорожденным вообще запретят появляться в магическом обществе. То, что Люциус Малфой продолжает дело своего бывшего хозяина, не оставляло сомнений, для всех кроме снобов Визенгамота.

Он оторвался от созерцания Запретного леса и пошел прямиком к близнецам Уизли в Выручай-комнату. Они знали всё и обо всех в этой школе, которую Гарри очень надеялся закончить живым. Ему нужно было имя и, пожалуй, приличный костюм. Педантичная Гермиона никогда не будет с ним танцевать, если он будет одет в джинсы Дадли.

* * *

— Между прочим, мы могли пойти с сестрами Патил, — раздраженно нудел Рон, — а теперь стоим здесь, как два…

— Оболтуса! — подсказали хором близнецы Уизли.

Они как раз проходили мимо со своими парами. Все четверо весело рассмеялись.

— Ты мог пригласить Парвати или Падму сам, — сказал Гарри, не обратив внимания на братьев Рона.

Всё его внимание было направлено на лестницу. Именно оттуда должна была появиться Гермиона.

— Не мог. Они с сестрой только парой ходят. Вон они с шестикурсниками с Пуффендуя. Не помню, как их зовут.

— Джон и Дерек Толбуты, — Гарри посмотрел в ту сторону в надежде хоть немного отвлечься от тягостных мыслей.

Это не помогло, и он вернулся к изучению лестницы. Его душа опять ушла в пятки от страха, что Гермиона, возможно, так и не появится, и у Гарри не будет возможности восстановить их отношения. Рон продолжал жаловался на отсутствие пар на самом ожидаемом событии года, на свою мантию и на бедность своей семьи в целом.

Гарри больше не слушал — его волновало не только то, появится ли Гермиона, но и то, с кем она будет. Он практически не видел её с последней встречи в библиотеке, а все попытки узнать имя пригласившего её смертника были безуспешными.

Его немного потряхивало. В последнее время он и учился спустя рукава. Мысли о Гермионе и о её партнере сбивали с толку и отвлекали. Замечания Гарри стали делать не только преподаватели, Рон, но и члены команды по квиддичу. Квиддич, впрочем, тоже не приносил былого удовольствия.

Самое ужасное, что Гарри банально скучал. Скучал по раздражающему всех остальных поучительному голосу, по лекциям о важности всего на свете, а самое главное — скучал по тому, что не мог видеть искр в глазах Гермионы, не мог слышать её смех. Он даже снова хотел бы ощутить ожог от удара её ладони, потому что это была её ладонь.

Он не мог понять, куда смотрел раньше. Неужели было непонятно, что он любит Гермиону, давно и всерьез? Ведь даже на каникулах он готов был выть, если не видел её дольше нескольких дней. Вот только, кажется, теперь он ей вовсе и не нужен. Возможно, даже её характер не помешает остальным студентам заметить, насколько она привлекательна.

Он уже в десятый раз пересчитывал ступеньки на лестнице, когда Рон вдруг взволнованно прошептал:

— Мерлинова задница, да кто ж знал-то?

— Что? — переспросил Гарри.

— Посмотри туда, — Рон указал на самый верх лестницы.

Гарри посмотрел за его рукой… Его словно вырвали из сна и, как котёнка, выкинули на мороз. Это было неожиданно и невероятно.

Такой он не видел Гермиону никогда. Он даже не знал, что она может быть такой. Она стояла совершенно одна, в сверкающем голубом платье, которое было пронизано белыми цветами с коричневыми веточками. Растрепанные волосы сменила высокая и воздушная причёска. И Гермиона смотрела прямо на Гарри.

— Я думал, она тебе отказала, — удивился Рон.

— Отказала, — подтвердил Гарри хриплым голосом.

Гермиона была невероятно красивой, и Гарри с пронизывающим сердце страхом понял, что он точно не будет единственным, кто это заметит. Он пока надеялся, что она соврала и что этот великолепный образ она создала только для него.

Они смотрели друг на друга всё то время, пока Гермиона медленно спускалась по лестнице. И с каждым её шагом надежда распускалась в сердце Гарри словно нежный цветок. Ровно до того момента пока Гермиону не взял за руку... Виктор Крам.

Гермиона перевела взгляд на своего партнера по танцам и смущённо улыбнулась, показывая идеально ровные зубы.

Гарри стоял не шевелясь ещё целую минуту, пока его не толкнул Малфой.

— Ну что, Поттер. Бросила тебя грязнокровка?

Гарри сжал в кармане волшебную палочку. Ему потребовалось вся выдержка, чтобы не запустить в Малфоя что-нибудь страшнее «Секо», которым он наградил его в прошлый раз.

«Только не Круцио, — шептал он про себя, — только не Авада».

— Отвали, Малфой, — сказал он вслух и отвернулся,

— Мне кажется, грязнокровка теперь должна мне, — продолжил Малфой, растягивая слова... — В конце концов, именно я помог сделать из уродины красотку. Думаю, что я даже попользуюсь ею после Кра....А-а-а!

Драко дёрнулся и схватился за нос, из которого сразу хлынула кровь. Гарри прошел мимо, даже не прислушиваясь к потоку угроз. Ему запретили проклинать Малфоя, но про то, что нельзя ломать ему нос, никто ничего не говорил.

* * *

Большой зал Хогвартса был богато украшен. Наверху, под самым потолком, парили сотни мерцающих в темноте звёзд, которые выстроились в форме Млечного пути, на стенах висели множество гирлянд из живых цветов, среди которых, конечно, омелы — при взгляде на них Гарри только и мог, что вспоминать два имени. Гермиона и Виктор.

Гарри нашёл Рона и направился к нему. Он поймал себя на том, что постоянно высматривает Гермиону. Она парила в руках Крама, изгибаясь в очередной фигуре танца. Гарри понял, что до сих пор не знал, что она умеет так танцевать. Он вообще мало о ней знал, зато регулярно обрушивал на неё свои проблемы. Рассказывал про не сумевших защитить себя родителей, про импульсивного крестного, который теперь сидит в Азкабане, про Рона, который порой пользуется его деньгами, потому что Уизли бедны. И про Северуса Снейпа, который занижает его отметки по Защите от Темных искусств безо всякого повода, лишь потому, что в школьные годы он враждовал с отцом Гарри.

Гермиона не ограничилась лишь Крамом, она танцевала и с другими партнерами, и настроение Гарри из ужасного стало убийственным. Он прожигал взглядом её спину почти целый час, а она иногда на него оглядывалась — и Гарри понимал, что она всё замечает и всё чувствует. Чувствует, как яд под названием ревность растекается по его венам. Гарри постоянно держал руки в карманах, чтобы с помощью «Акцио» не призвать её к себе и не забрать с этого праздника жизни. Но подойти к ней он так и не решился.

«Зачем ей тщедушный очкарик, — думал он, — когда вокруг крутятся старшекурсники? Зачем ей никому не известный Поттер, когда её выводит из зала сам Виктор Крам, ловец с мировым именем. Подождите? Что?»

— Куда? — прорычал он и рванул сквозь толпу за ними.

Он мог сто раз обидеться на Гермиону, мог ненавидеть за тщеславие, но Гарри никогда бы не смог отдать её другому. Слишком хорошо ему известно, что могут хотеть парни от девушек. В их спальне это было чуть ли не самой обсуждаемой темой, особенно в свете того, какими смелыми были гриффиндорки.

Гарри не успел сразу догнать Гермиону и Крама. Они свернули за угол — и оттуда донёсся сдавленный мужской вскрик.

Новый вопрос.

За что же все-таки прилетело Гарри?

Страх и ревность сдавили тисками грудь Гарри. Он забежал за угол и увидел Гермиону и Крама, который держался за причинное место и тихо стонал. Гермиона стояла растрёпанная и растерянная. Она обернулась на звук шагов, увидела кто пришел и испуганно прошептала:

— Гарри…

— Что он сделал? — так же тихо спросил он, вдруг залюбовавшись такой взъерошенной и испуганной Гермионой.

— Ничего, — прошептала она. — Он ничего не успел. Всего лишь схватил мою палочку и…

— Что? Да как он посмел...

Гермиона вскрикнула и попыталась его остановить, но не успела ничего сделать. Гарри подскочил к Краму и с размаху ударил его кулаком в ухо. Тот покачнулся и свалился на пол. Гарри вошёл в раж. Что-то кричала Гермиона, но он её не слышал. Он со всей силы бил Крама ногой в живот. Это была его форма мести за страх и ревность.

«Я ведь мог смотреть в другую сторону, когда этот урод уводил Гермиону, — думал он про себя, нанося удар за ударом, — мог ведь не успеть вмешаться. С палочкой Гермионе не было равных, но без неё она всего лишь слабая пятнадцатилетняя девчонка. Что она могла бы сделать против такого великана?»

— Урод, — буркнул Гарри, а потом наконец заметил, как Гермиона повисла на его шее и пыталась оттащить. Он резко развернулся и прижал её к себе. Он ощутил её губы на своей шее — ничего приятнее Гарри не чувствовал за всю свою жизнь.

— Зачем ты с ним пошла? — спросил он настойчиво.

На самом деле ему был не важен ответ, но это был единственный способ отвлечься от желания продолжать калечить Крама. Он всё ещё хотел убить его.

— Гарри, мне было так... неловко. Ты слишком часто и… слишком… Ты так смотрел на меня… Меня бросило в жар, а он поплелся за мной. Я не поощряла, правда.

— Как же я испугался. Не делай так больше, и вообще не танцуй с другими. Мерлин, как же я хочу его убить, — он было рванулся из объятий, но Гермиона сжала его сильнее.

— Нет, Гарри, не надо. Призови мою палочку, надо стереть ему память.

Крам промычал что-то невразумительное, но всё ещё был без сознания.

Гарри выпустил Гермиону, достал свою палочку.

— Акцио, палочка Гермионы, — сказал он громко. Как хорошо, что подруга недавно научила его этому заклинанию. Палочка вылетела откуда-то из мантии Крама и удобно легла в руку Гарри. Он протянул её Гермионе, но не отдал, а задержал её руку в своей.

— Ты умеешь стирать память? — спросил он с подозрением в голосе.

— Только теоретически. Я знаю заклинания до самого седьмого курса, включая программу ТРИТОН… — Гермиона запнулась, наткнувшись на скептический взгляд Гарри, и поняла, что её опять занесло. — Я попробую.

— Ты не должна этого делать…

— Гарри, не говори ерунды. Он чемпион турнира и гость Хогвартса, к тому же чистокровный. Тебя не только исключат, но и посадят в Азкабан.

— Но он же напал на тебя… — удивился Гарри.

— Не смеши меня, — покачала головой Гермиона. — Я магглорожденная. У нас нет прав в этой стране. Лишь обязанности.

— Как же меня это бесит, — в сердцах бросил Гарри. — Из-за этих глупостей моя мать не смогла как следует спрятать меня… тогда…

— Знаю, знаю, — Гермиона погладила его по руке, — но мы не в силах изменить политику Британии. Вот если бы ты какого-нибудь злодея победил…

Гермиона улыбнулась своим мыслям и повернулась к Краму, который уже почти пришёл в себя и его начало рвать прямо на пол. Она поморщилась и направила на него палочку.

— Обливейт!

* * *

Через час они сидели вместе в Астрономической башне под мантией-невидимкой и смотрели на фейерверк, который был устроен в честь Святочного бала. Гарри почти не видел вспышек огней и взрывов аплодисментов. Всё его внимание занимала Гермиона. Она сидела сзади, прижавшись грудью к его спине и запустила руки под его рубашку. Гарри был не прочь поменять с ней местами, но когда он это предложил, она так на него посмотрела, что он сразу передумал. Но зато перед самым началом салюта Гермиона шепнула ему на ухо, что этим летом она познакомит его со своими родителями.

Он попытался развернуться, но она впилась ногтями ему под ребра.

— И, возможно, они разрешат тебе остаться переночевать у нас. В гостевой спальне, — строгим голосом сказала Гермиона. — Она как раз… Находится рядом с моей, на втором этаже, — прошептала она на ухо, обдавая его влажным дыханием.

Гарри замер и перед его внутренним взором замелькали картинки — одна другой приятнее. А когда в воздух взвились, наверное, тысячи фейерверков, а на небе высветилось огромное поле искрящихся цветов, ладошка Гермионы аккуратно переместилась к нему между ног, вызывая в душе, сердце и там, где ладошка находилась, мгновенный и однозначный отклик.

— Всё хотел спросить. А за что ты меня тогда ударила? Ну, когда я тебя пригласил?

— Ты так и не понял? Ну ты и балда, Поттер! Это же очевидно.

Гарри понял, что Рон иногда бывает прав. Девушки самые непонятные существа на свете. Но сейчас его это волновало меньше всего.

* * *

Гарри был вне себя от беспокойства. Он бежал за Гермионой, на ходу стягивая мантию-невидимку, под которой прятался в кабинете директора.

— Гермиона, да постой же ты!

— Гарри?

Она остановилась, развернулась — и он врезался в неё. Гарри прижал Геримону к себе и погладил по волосам.

— Они исключили меня, — пробормотала она вся в слезах. — Меня, лучшую студенту за последние сто лет! Всего лишь за то, что я ответила на оскорбление Малфоя…

— Ну не просто ответила… ты палочкой ткнула его в нос. Ай! — Гермиона ущипнула его за кожу на шее. — Я-то за тебя. Но ты же знаешь, какие порядки в этой стране. Сама ведь говорила, — он перешел на шепот, — хорошо ещё, что про «Обливейт» ничего не знают.

Гермиона замерла и через секунду посмотрела на Гарри, словно что-то вспоминая.

— Ты прав. Могли и в Азкабан посадить. Ладно, это всё не важно.

— Что не важно? Не расстраивайся Гермиона, мы обязательно что-нибудь придумаем. Хочешь, я…

— Я уже придумала. Родители давно хотели в Австралию. Там тоже есть школы для волшебников и образование в них лучше, чем здесь, — сказала она. — И политика там совсем на другом уровне, — она выбралась из объятий Гарри и отвернулась, вытирая слезы.

— Австра… Это же так… далеко…

— Верно, это другой континент.

— Постой, а как же мы… ты бросишь меня в этой дыре? Где все прятались по норам, вместо того, чтобы бороться с тёмным волшебником? Где даже его имя до сих пор боятся произносить? — он фыркнул и посмотрел на Гермиону.

Мысль, что ему придется жить без Гермионы, с некоторых пор стала просто невыносимой.

Она повернулась к Гарри и посмотрела на него. Они совсем недавно поняли природу тех чувств, что испытывали друг к другу. И если честно, она не совсем была уверена, что за чувства это были. И спросила, стиснув руки в кулаки:

— Ты любишь меня?

Ей не понравился собственный вопрос. Она словно навязывалась.

Гарри замер, он не мог поверить в то, что она спросила. Но быстро сориентировался и ответил:

— Я не знаю, что такое любить, у меня не было достойного примера, но жить без тебя я точно не хочу… Можно… я поеду с тобой? Ну, то есть, не за счет твоих родителей, конечно. Кое-что у меня есть… а после совершеннолетия я получу всё остальное в Гринготтсе, — залепетал он.

Гермиона хихикнула.

— Гарри, это всё такие мелочи. С учетом курса галлеона к маггловским деньгам мы точно нуждаться не будем…

— В смысле? — не понял Гарри.

Он пожалел, что снова совершил ошибку и задал очередной вопрос, особенно когда увидел знакомый блеск в её глазах. Такой Гермиона становилась, когда готовилась прочитать очередную лекцию.

Гермиона подошла к нему, потянула за собой в сторону гриффиндорской башни и начала говорить.

— Понимаешь Гарри. Курс золота и серебра в маггловском мире отличается от магического примерно в два раза, а это значит, что достаточно купить серебро, обменять его на сикли. Сикли на галлеоны, а золотые галлеоны отнести в мир маглов и всё… Ты удваиваешь свое состояние. Да я за месяц могу уронить всю британскую магическую эконом…(1)

Гермиона ещё долго могла говорить, но Гарри просто поцеловал её. Этот способ заставить её замолчать был невероятно полезным и очень приятным , а когда её глаза приобретали выражение близкое к бессознательному, а на лице расцветала блаженная улыбка, он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

— Я полностью тебе доверяю, — прошептал он ей прямо в губы.

— Это хорошо, но! Гарри, ты не сможешь всегда меня целовать, когда захочешь, чтобы я замолчала.

— Значит, будем искать другие способы, — поиграл Гарри бровями.

Гермиона рассмеялась.

— Ох. Даже хорошо, что мы покинем эту страну. Такими темпами тут скоро появится новый Темный Лорд, и я даже не пожалею их, пока буду греться под австралийским солнышком.

— Знаешь, Гермиона. Порой ты меня пугаешь.

— Я пугаю? Ты забыл, как избивал Крама? Тогда мне действительно было страшно. Чуть-чуть, — улыбнувшись, шепнула она и увлекла его в новый поцелуй.

(1) Автор данного абзаца ведущий канала "Икотика" на Ютуб.

Ну что мои дорогие. Вы ответили на главный вопрос? Гарри вот не смог, и поэтому он балда))