Каждую ночь (гет)

Гарри вечно снится одно и то же — тонкие женские руки, раскинувшиеся, точно на распятии. Выгнутая в последнем болезненном спазме спина.

И он сам за этой спиной. Бесконечно крохотный.

Он всякий раз просыпается с криком, и футболка липнет к позвоночнику.

Гермиона стоит у изголовья, как обычно, когда у него кошмары — чувствует она их, что ли? — и даже в полумраке видно, что между бровей у неё залегла озабоченная складка, а губы поджаты, как у тёти Петуньи, если она, не дай бог, пропустит на столешнице лишнюю пылинку.

— Пить, — просит Гарри, а потом спохватывается: — Прости, пожалуйста. Я опять орал?

— Ничего, — пожимает плечами Гермиона. — Мне не привыкать. Если что, я всегда с тобой, ага?

Она присаживается рядом и кладёт прохладную невесомую руку ему на лоб. И от этого остатки сна будто растворяются.

— Ага, — откликается Гарри. — Послушай, если уж я все равно не сплю и ты здесь, может быть, пойдём погуляем?

И они бредут вдвоём по ночным улицам бесцельно и без направления. Кругами. Петлями.

Подолгу замирают под фонарями, наблюдая, как кружится снег в золотистых пирамидках света.

Они заходят в пустынные скверы, такие странные в ночные часы, идут куда-то ещё, не разбирая дороги. Гермиона, сохраняя строгое выражение лица примерной девочки, взбирается на детские качели, и Гарри её раскачивает, не чувствуя веса, все выше и выше — Гермиона птицей взлетает в небо, в разметавшихся волосах белесыми искорками вспыхивают звезды.

Она смеётся.

Гарри хотел бы тоже, но от скрежета качелей ему почему-то становится не по себе.

— Пойдём, — коротко бросает он. — Пора.

Гермиона вздыхает, но покорно, в кои-то веки не споря, идёт за ним.

В конце концов, эта ночь не последняя — будут ещё бессонные ночи, и вот оно — лекарство от кошмаров. Тонкое, почти бесплотное запястье, за которое он держится каждую ночь, как утопающий.

— В следующий раз, — обещает Гарри, — пойдём на какой-нибудь маггловский концерт. Такой, чтобы оглохнуть можно было.

— Или что-нибудь не менее безумное, — кивает Гермиона.

— Считай это домашним заданием.

— Я подумаю над этим — не меньше чем на «Выше ожидаемого», — соглашается она с улыбкой.

Внезапно в отдалении слышатся чьи-то грубые голоса.

Опасность, вопит подсознание.

Враги.

Война для него никогда не закончится, даже если враг теперь — всего лишь подвыпившая маггловская компания.

Рука инстинктивно тянется к карману — пусто. Палочка осталась на столике у кровати.

Чужаки уже так близко, что он, кажется, слышит их дыхание.

— Эй, псих, — вальяжно обращается к нему вожак. — Ты что, потерялся?

Гарри трясёт. Вовсе не потому, что он испугался.

Даже без палочки он мог бы...

Плевать, что он мог бы. Это абсолютно неважно, ведь Гермиона, оттеснив его плечом, вновь встала, пряча Гарри за собственной спиной.

Оберегая.

Загораживая.

Раскинув руки, как на распятии.

Гарри нервно смеётся, потому что худенькую Гермионину спину видит только он.

— Эй, псих, — лениво тянет вожак. — Так весело одному гулять?

— А я не один, — любезно отвечает Гарри, выбрасывая кулак вперёд.

Каждую ночь ему снится одно и то же — Гермиона, заслонившая его своим телом от смертельного проклятья.

Какая ирония.

Каждую ночь, просыпаясь, он видит перед собой Гермиону, оберегающую его рассудок.

Каждую ночь...

— Вставай, Гарри. Вставай.

— А может, я... — цедит Гарри сквозь разбитые губы. — Может, я к тебе хочу? Насовсем.

Гермиона склоняется над ним, пускающим кровавые пузыри на асфальт, и строго говорит тоном, не терпящим возражений:

— Ты у меня ещё Фламеля обгонишь, понял, Поттер? Вставай, я сказала. Рано тебе на тот свет.

И он встаёт.

Он просто не может не слушаться.

И только в гудящий череп настойчивой осой бьётся мысль.

Если жертва матери сделала его неуязвимым...

То как же должна была любить Гермиона, что с ним происходит весь этот бред?

Неужели её жертва, такая же, как у Лили Поттер когда-то, связала их так сильно? Почему, когда его кошмары становятся невыносимыми, Гермиона просто приходит неизвестно откуда, берет за руку и ведёт его куда-то по ночным улицам?

Вдыхать пропитанный смогом и бензином воздух. Слишком реальный для его нереального мирка.

Смотреть, как звезды запутываются в её непослушных волосах.

Совершать маленькие безумства, о которых никто и никогда не узнает, — вместе.

Или все-таки одному?

Это совершенно неважно. Потому что ужасы все равно отступают.

И голова становится лёгкой. Ведь если Гермиона рядом — Гарри будет спокойно спать, пока она охраняет его сон.

Ещё как минимум лет шестьсот.