Месть Богам (джен)

Наконец-то... Наконец-то он нашел решение того вопроса, который мучил его последнюю тысячу лет. Он понял, как Боги стали Богами. Он понял, как самому стать Богом. Он нашел тот путь во тьме, что приведет его на вершину мира. Пора начинать восхождение.

Потратив ещё сотню лет, чтобы подготовить помещение, достойное стать местом для рождения нового Бога, чтобы набраться сил, взойти на пик своей формы, он начал творить свою Великую Магию. Всё шло, как и было задумано: сила концентрировалась в одной точке, суля прорыв, а пространство вокруг него искажалось, скручивалось и с хлопками возвращалось в норму; даже время сошло с ума — белые лотосы с одной стороны огромного зала стремительно старели и увядали, а с другой — молодели, сворачиваясь в бутоны, уменьшались до ростка, превращались в семечки и рассыпались лужицей начальных составляющих; сама ткань реальности рвалась, обнажая своё настоящее лицо, так, что любой мог узреть то, что дано было видеть лишь Богам.

Но Богам это не понравилось, им не нужен был ещё один, равный им. Они вмешались в ритуал, прервали и остановили его. А наглеца, дерзнувшего возомнить о себе, что достоин, наказали с такой жесткостью, на которую способны лишь Боги. Его лишили возможности произносить Магические Слова, оставив его связь с магией нетронутой, чтобы она и дальше подпитывала его жизнь, чтобы он оставался бессмертным и бесконечно страдал в своей вечности.

Беспомощный, бессильный, бесполезный… ограниченный рамками своих физических способностей, Он учился заново жить в этом мире. Чувствуя себя хуже, чем когда-либо мог представить себе любой калека из смертных, он скитался по миру десятилетиями в поисках нового смысла жизни, в поисках нового способа жить. Последняя насмешка Богов, оставившая ему вечную жизнь, тяготила его, высасывая моральные силы, подтачивая уверенность в себе, вгоняя в депрессию, что могла годами не отпускать, побуждая его рухнуть под тень деревьев, свернуться в позу эмбриона и строить — теперь уже невозможные — планы мести.

Пару столетий спустя он всё же смог смириться со своей новой реальностью. Но он не собирался мириться с произошедшим. Он искал слабые места в их наказании, он искал пути обхода — и вот, столетия спустя, его поиски увенчались успехом. Он отказался от Слов.

Теперь стоило возродить свой уничтоженный культ. Эти смертные столь недолговечны. С ними всегда было сложно, особенно, когда вопросы касались длительной перспективы. Но это не страшно, месть того стоит, ради неё он готов пойти и на большее.

Пришла пора вновь копить силу, учиться заново старым трюкам, используя новую силу. Культ рос и развивался, распространялся, охватывая уже полстраны, в которой он прервал свои скитания. Культ даже начал строительство новой залы — блеклой тени его собственного творения, но по мерками смертных — небывалое чудо.

Новая найденная им сила была куда неповоротливей, неуклюжей и медленнее. Но лучше уж так, чем оставаться беспомощным.

Время стремительно летело вперед, строительство, затянувшееся на века, скоро должно было завершиться, а он, освоившись с новой силой, разработал свой план мести. Скоро Боги познают вкус той горькой беспомощности, в которую он погрузился сполна. Осталось лишь завершить приготовления и начать новый ритуал.

Он приготовил три свитка. Первый должен был защитить его от вмешательства Богов. Он уже был в шаге от их уровня силы и понимал их возможности и способы воздействия, он сознавал, сколько фальши стоит за этим титулом, который они присвоили. Второй должен был собрать силу со всей планеты и передать её ему. Третий свиток, в который он вложил всю душу, всю свою страсть и столетия ненависти — этому свитку предстояло наказать Богов: он должен был подавить их силу, отрезать от источника Магии — уж он-то не будет столь высокомерным, чтобы повторять их ошибку, вырвать их души из тел и запечатать их беспомощные сущности в сосуды, где им предстоит прозябать до конца времен.

Он созвал свой культ и выбрал самых верных последователей, позвав их с собой на ритуал. Они были нужны не только как свидетели его мести, они будут частью ритуала.

Магия зародилась! Медленно и незаметно она расползалась по всей планете, окутывая всё живое. Он готовился пожертвовать населением всей планеты, чтобы собрать силу и обратить её против Богов. Стоило лишь дождаться, пока заклинание накроет всю поверхность, и тогда его месть свершится. Старый мир утонет в крови и падет, как того и заслуживает, а Боги будут низвергнуты, и их мертвые тела дадут начало новой жизни.

Всё было предрешено.

К наступавшему закату, которым теперь никто не насладится, старый мир был уничтожен. Всё живое погибло, а поверхность планеты была покрыта огромными продолговатыми шрамами, тянущимися к одной точке: огромному кратеру, в центре которого стоял нетронутый дворец — воплощение кажущейся невесомой, воздушной архитектуры.

Первый свиток сработал, как и было задумано. Второй сработал грубее, чем он рассчитывал, даже не оглядываясь на вмешательство Богов, которые опомнились лишь под конец его действия. И только с третьим вышел небольшой просчет — Боги не сразу лишились Магии, они успели сказать своё последнее Слово, перед тем, как свиток доделал свою работу.

Он тоже должен был умереть, его тело усыхало со скоростью угасающего заката. Но и тут торопящиеся Боги просчитались, он увидел выход и из этой ситуации. Ему было достаточно переродиться в теле одного из своих последователей.

— Даже смертные иногда бывают полезными чаще одного раза в день. Хех, — выдохнул он.

Вот только пережить творящуюся магию смогли не все: большинство просто умерло, многие сошли с ума, и лишь несколько человек оставались твердо стоять на ногах.

— Первый слишком старый, второй, кажется, всё же сошел с ума, но вот третья — ничего, держится, хоть и крайне напугана, — бесстрастный, циничный анализ.

Несколькими неуверенными шагами он подошел к ней, коснулся пальцами её лба, беззвучно шепча губами свои последние слова, и рухнул замертво, оставляя на неё прекрасном лице ручеёк своей крови. Последний след, кровавый след почти бога.

Теперь он переродится в теле своей последовательницы.

Теперь почти всё население планеты уничтожено, а её поверхность едва ли пригодна для жизни. Теперь он останется один на один с вопросом — оно того стоило?