Кто, если не мы (джен)

Гамора падала и падала. Спиной вниз, беззвучно хватая ртом воздух, не в силах вдохнуть — падала. Сколько летела, уже и не вспомнит — сотни метров или, может, целую тысячу, — только бескрайнее синее небо над головой да свист ветра в ушах запомнила надолго. И удар о твердые скалы, выбивающий последний воздух из легких. И пронзительную боль где-то в позвоночнике. И под неестественным углом вывернутые ноги и руку. И тонкую соленую струйку крови в уголке рта. И уютную темноту под веками, зовущую, манящую улететь далеко-далеко, от этой опустошенности, от предательства того, от кого ненавидела больше жизни и от кого точно никогда и не ожидала какой-то, о боги, любви. Это не любовь. Физическая боль за размышлениями, удивительно, отступила и почти не ощущалась — видимо, небо сжалилось над ней хоть в этом последнем желании ничего не чувствовать.

Гамора не знала, сколько пролежала так и почему осталась жива. Почему Камень Души дался в руки Таносу — желтая вспышка, озарившая небосвод, казалось, навечно отпечаталась у нее на сетчатке, — но при этом она все равно осталась лежать здесь. Если верить тому, что она знала о Камне, ее душа должна была переместиться в другое подпространство, в новое измерение, из которого не было пути обратно, и еще неизвестно, что происходило с душами — там. «Может быть, Камень постепенно тянул из них силы, увеличивая собственную мощь за счет их жизненной энергии? Может, просто удерживал их в своей маленькой Вселенной без малейшей возможности сбежать? Но тогда какой в этом смысл, какая Камню была выгода? Да уж, выгода — Камню, — Гамора фыркнула про себя, отгоняя непрошенные вопросы, крутившиеся в голове. — Как будто он человек. Очень смешно».

Рвано дыша и постепенно успокаиваясь, она попыталась пошевелить хоть пальцем. Вот только руку прошила боль, а за ней по всему телу словно прошел разряд — и ребра прострелило снова. Дышать становилось все труднее, воздуха не хватало. Не успела она обрадоваться внезапной мысли, что вряд ли парализованная она бы ощущала все это, как запоздалая тяжесть накрыла с головой, унося за пределы сознания, и Гамора скользнула в спасительный обморок.

Боль пронзила каждую клеточку ее тела, и Небула грузно опустилась на колени в космическом корабле, тяжело дыша. «Гамора», — резкий шепот вырвался из ее уст. Они не были сестрами, ни по крови, ни по духу — никогда по-настоящему, она-то знала. Знала, что такое быть хуже, знала, что такое никогда не быть в силах превзойти, что такое быть не как все. Быть неродной, нелюбимой, ненужной. Это росло и крепло в ней с каждым годом, и совсем скоро, казалось, должно было взорваться и затопить ее сердце тяжелой ненавистью. Но все же что-то изменилось в последнее время. Неуловимо, за несколько разговоров, несколько совместных заданий, несколько неловких полуулыбок они осознали, что быть семьей — иногда нужнее, чем что бы то ни было в этой дурацкой Вселенной. А сейчас с ее почти-семьей было что-то не так. Небула чувствовала не свою боль и знала, чью, без малейшей доли сомнения. Угоняя капсулу с корабля Таноса, она понимала, куда отправится. Путь был один: на Вормир.

Она не помнила, как добралась до места: глаза ее застилал туман, боль временами становилась сильнее, так что она лишь оседала на землю, ослепленная, пережидала приступ. Смутно краем сознания уловила, как отмахнулась от назойливой темной тени, шепчущей что-то про давно желаемое могущество, как спускалась по скалам, не задумываясь о безопасном пути, как шла по воде, почти не замечая того, и мимолетно удивилась, когда вода кончилась, а шарнирный сустав ноги заскрипел от недовольства таким обращением. Выдохнула, только когда нашла. Смутный зеленый силуэт, распластанный на земле ровно под самыми высокими скалами. И она все правильно поняла.

«Ублюдок», — ненавидяще прошипела она. Танос смог отравить ей жизнь даже сейчас, когда, казалось, она впервые смогла найти общий язык с сестрой, когда впервые что-то начало складываться правильно.

«Не стоило жертвовать Камнем ради меня, — подумала Небула отстраненно, — и собой заодно. Глупая».

Подволакивая ногу — та вдруг перестала слушаться после экзекуции Таноса и путешествия в воде, — Небула дошла и, увидев, зашлась в беззвучном крике. Гамора лежала, распростертая на голых скалах, а вокруг все было залито кровью. Куртка на ней была разорвана в клочья. Грудь вздымалась резко, неравномерно из-за сломанных ребер. Рука была проткнута насквозь каменным шипом, в ране виднелись раздробленные острые осколки кости. Волосы спутались и слиплись, пропитавшись вязкой кровью насквозь, наконец-то находя отражение их естественному безумно-алому оттенку, иногда сводящему Небулу с ума. Но Гамора была еще жива, какое счастье, жива, хотя из горла доносились хрипы и неприятное бульканье, как будто она боролась с целым миром за одну лишь возможность вдохнуть.

«Упрямая, — с какой-то теплотой подумала Небула, опускаясь на колени перед сестрой и нащупывая пульс. — Терпи. Живи. Знаю, ты сможешь».

— Не...була, — Гамора широко распахнула глаза и закашлялась отчаянно. Из угла рта ее снова потекла кровь, гулко капая на руку Небулы, осторожно гладившую ее по щеке.

— Молчи. Я пришла за тобой, — она кивнула серьезно и сделала вид, что проигнорировала мимолетную улыбку сестры. Нужно было действовать быстро, если она действительно хотела помочь, а не навредить еще сильнее — хотя, казалось, куда уж сильнее. Небула в последний момент заметила расползающееся по черноте жилета бордовое пятно. Похоже, были задеты внутренние органы, и просто чудо, что Гамора еще была жива. Небула откинула прочь все мысли и сомнения: они лишь мешали, вгоняя в неконтролируемый, почти животный ужас. Меньше слов, больше дела. Они справятся.

«Терпи, сестрица. Я тебя вытащу. Ведь кто-то же должен убить этого монстра и восстановить равновесие. И кто, если не мы?»