Капля теплоты (гет)

Иногда, чтобы исправить самое горькое зелье, достаточно лишь одной капли…

Зачем обманываться, если всё с самого начала выглядело донельзя понятным. Какой бы крепкой ни была дружба, мы, закрутившись в делах, даже с родственниками, бывает, видимся редко. Должно быть, это и называется взрослением, но лишь бы не переусердствовать с ним. Для всего находить время, не переиначивая вечных ценностей семьи, дружбы, любви и прочего.

— Маховик времени бы мне, — шутила Министр магии Гермиона Грейнджер, устало вглядываясь в буквы очередного документа.

Она всегда говорила, что ей некогда уставать. Она так привыкла, так была воспитана и так жила до сих пор, но сейчас что-то сильнее и сильнее, предательски клонило её в сон. Обыкновенный, крепкий, здоровый сон, лишенный мыслей о работе, заботах, а более — потерях во Второй Магической войне, которая, куда не кинь, никуда из сердца не денется.

И вот, наконец, удача улыбнулась. Раздав последние поручения и вежливо попрощавшись со всеми, она схватила свой кожаный портфель и ретировалась как можно дальше от этого места.

Сегодня более всего хотелось… Она не знала, чего именно. Спокойствия, приятной компании, музыки, клубничного пунша, крепкого кофе? С карамелью или со сливками? Может, коробочку конфет Bertie Bott's в купе с парой десятков воспоминаний о школе, когда она, мисс Грейнджер, всегда такая правильная и опрятная пускалась вместе с друзьями в самые различные, запрещённые правилами, приключения.

Иногда, зарываясь в очередную стопку бумаг с головой, она украдкой поглядывала на новенькие колдографии Розы и Хьюго в красивой школьной форме. Дочь улыбалась и весело подмигивала ей, прижимая к себе увесистую книгу о магических существах.

Гермиона гордилась своими детьми, а те никогда не давали повода разочаровываться в себе. Правда, это никогда не позволит матери перестать волноваться за них, равно как и ничто иное.

С возрастом все мы меняемся, и с этим ничего нельзя поделать, да и не стоит. Прожила бы она свою жизнь так же, если бы у неё был шанс всё поменять? Да, безусловно. Нет.

Улыбка. Столь открытая и искренняя, она делала её особенной и изменяла мир вокруг. Гермиона создала крепкую семью, и пусть многое пыталась изменить война, у храброго её сердца нашлись силы справиться, обрести счастье.

Только… Рональд так и не стал её родственной душой. Школьная любовь тоже имеет способность к трансформации и часто, к сожалению, не в нужную сторону. Нет, они не охладели друг к другу с годами, но в заботах потеряли единение, ставя одни проблемы выше других, и в конце концов перестали пробовать решать их вместе.

Пылкое, страстное чувство постепенно превратилось в стабильное, непоколебимое и искреннее уважение, в котором не нашлось места романтике и того лёгкого воздуха, в который хочется однажды упасть с головой. Он исчез незаметно, но ощутимо. Для неё. Для матери двоих детей и требовательного Министра Магии, миссис Уизли.

Гермиона глубоко вздохнула и вошла в небольшое кафе, где, к счастью, практически не было сегодня посетителей. Заскучавший официант сперва не обратил на неё внимания.

Раньше, в редкие минуты отдыха, она любила садиться у окна и читать что-нибудь, не имеющее отношения к работе. Научилась всё же, спустя столько лет.

Вот и сейчас Гермиона раскрыла книгу, но, прочтя всего несколько строк, вдруг осознала, что зрение её подводит.

— Добрый вечер, — молодой человек с блокнотом вежливо обратился к ней. — Чего желаете?

— Черный кофе со сливками и медовое пирожное. Спасибо, — привычно вежливо ответила Гермиона, откладывая в сторону небольшую книжку с обложкой изумрудного цвета, на которой был изображен золотой дракон с алыми глазами.

* * *

Обычное кафе, лишенное любой магии. Да, даже магам, бывает, не хватает подобного. Да, даже таким, как он. И да, как ни воспитывай ребёнка, сердце его всегда найдёт что-то своё, потайное, отличное от чужого мнения и зачастую даже неосознаваемое до конца.

Любил ли он? Темноволосую, не лишённую обаяния, статную девушку с факультета Слизерин, подарившую ему единственного сына?

Любил. Любил так, как умел.

В последнее время, оглядываясь назад, он всё чаще с иронией обращался к себе, как к везунчику. Нет, он нисколько не жалел, что родился в столь влиятельной семье, не жалел ни об одном своём поступке.

Около двух месяцев назад один за другим ушли из жизни мать и отец, с которым он успел помириться или что-то наподобие того. Люциус любил примерять удобные для себя образы, но при этом всегда охранял своё, что иногда сбивало с толку.

Всех. Не Драко.

Он прекрасно понимал, что отец никогда не разделит «неизвестно откуда взявшейся терпимости сына и невестки к магам с нечистой кровью». И всё бы было не так плохо, но Люциус всеми путями, даже когда смирилась Нарцисса, пытался влиять на внука.

Драко принял закрытую позу, а лицо сделалось мрачным.

Да, он любил свою уважаемую семью, но сейчас странное чувство сковало его сердце. Всю жизнь Драко следовал по заранее уготованной дороге, на которой его лишили самого главного — выбора.

Теперь — он полноправный и достойный хозяин поместья в Уилтшире, имеющий право без чужой указки распоряжаться всем, чем пожелает.

Дышать… свободно. Насколько возможно.

Верно, не случайно, сил ему придал и скорый уход жены — Астории Гринграсс, сраженной их общим проклятием. Появление в семье сына явилось счастьем как для родителей, так и для свёкра со свекровью. В Скорпиусе не чаяли души, и Астория до последней своей минуты не уставала говорить о нем. Она умерла счастливой, пусть многие предпочитали ранить её нелепыми слухами о том, что на самом деле Скорпиус — сын Волан-де-Морта, а не Драко.

Астория много болела. И, кажется все в поместье, включая домовиков, ощущали, как силы оставляют её.

Слухам Драко не верил, жёстко пресекал их, должно быть, переняв от Люциуса, способность «затыкать болтливым рты». А, может быть, просто устал от славы «труса», как было заведено среди полукровок.

Только от шепота за спиной избавиться до конца было невозможно. Даже когда он провожал Скорпиуса в школу, уже один, голоса то и дело лезли в его уши.

Одни были пугливы, вторые — завистливы, а какие-то, как ни странно, жалели его.

«Молодой забитый колдун в золотой клетке, боящийся не оправдать родительских надежд».

Драко поморщился и пригубил чашку кофе с карамелью, не замечая никого вокруг.

Да, его семья проклята. Да, он всю свою жизнь будет отбивать Скорпиуса у недоумков, сыплющих на него всякую чепуху о его «настоящем» происхождении. Признаться, он ничуть не жалел, что молодой Альбус Поттер завёл с ним дружбу.

У них — сыновей двух абсолютных противоположностей — получилось то, чего не получилось у Драко с Гарри — настоящей дружбы. А он ведь действительно хотел, чтобы она была.

Да, в его свадьбе с Асторией присутствовала большая ложка расчёта. Да, у него есть все, кроме того, чем так дорожил Поттер, вырвавшийся из старого чулана под лестницей и умеющий дорожить самыми простенькими подарками на Рождество. Да, чёрт возьми, его учили, что можно купить всё деньгами и фамилией, только напрочь забыли упомянуть о чем-то простом, вечном, но «ненужном», от того и непонятным ему — Драко. Которого буквально выворачивало, едва он замечал на горизонте эту, всегда идеальную, опрятную, правильную «грязнокровку». Он так и не научился, не успел с ней побыть настоящим, без шепотков своих дружков за спиной, подстегивающих на применение запретного заклятья.

Но он — не убийца. Он знал это.

Чувствовал ли Драко себя несчастным? Да, наверное, он из тех самых везунчиков, у которых было все, кроме той самой капли, благодаря которой можно исправить самое горькое зелье.

Капли теплоты. Она — карамель в его кофе.

Сделав большой глоток, Драко, наконец, взглянул в сторону окна, где за небольшим столиком сидела та самая «грязнокровка», укравшая его сердце ещё на первом курсе.

— Гермиона? — хотел позвать он, но вместо этого достал из портфеля лист бумаги с карандашом и принялся рисовать.

Интересно, а знает ли она, что он умеет рисовать?

Одной из причин того, почему он сейчас не стал тревожить Гермиону — её мечтательный профиль, который так хотелось запечатлеть.

Всегда ухоженная, с прямой осанкой и бессменным умным взглядом, она смотрела куда-то в пустоту, а распущенные, красиво уложенные каштановые волосы слегка шевелились от ветерка, создаваемого пришедшими посетителями.

Он не понимал, наблюдая за Гермионой, зачем взялся за эту затею. Его мысли тоже были далеко отсюда.

* * *

Фото, бумаги, сложенные аккуратной стопочкой книги…

Гермиона вошла в пустой дом. До каникул в Хогвартсе еще далеко, Рон снова, наверняка, зависнет до утра на своей службе. Слишком многое в жизни стало обыденным.

Письма. Она частенько стала перебирать их в свободные минуты. Пожелтевшие вырезки из газет, заметки к экзаменам… Как же всё-таки много она смогла сохранить в своей «маленькой» сумочке от злых рук! Простые моменты, без которых ей было сложно. Особенно тогда, когда ясное осознание возвращало её в реальность — их нет. Ни Римуса, ни Тонкс, ни Фреда… даже Снейпа, на чьё замечание в тетради она сейчас смотрела. И тот самый неповторимый, леденящий тембр тут же коснулся слуха Гермионы, словно она ещё совсем ребёнок.

Признаться, иногда ей так хотелось!

Любознательная, не по годам умная, тогда бы она уже не возмущением ответила на критику, а лёгкой улыбкой.

Тут обратил на себя внимание негромкий стук дверь, и Гермиона побежала вниз. К сожалению, гость не стал её дожидаться. На пороге стояла большая увесистая корзина с красными розами. Гермиона огляделась — никого поблизости не было.

Рон смог бы преподнести ей такой богатый подарок, если бы работал на нескольких должностях одновременно. Отголоски прошедшей войны всё ещё напоминали о себе.

— Кто же это?

Аромат цветов разнесся по всему дому. Про себя Гермиона даже пошутила про аллергию, которая если бы была, то обеспечила бы её «весельем» на неделю, но, конечно, не заставила бы выбросить такое чудо.

Гермиона зачарованно разглядывала букет, но тут заметила, что практически на самом дне «спряталась» небольшая блестящая, но строгая рамка. Её портрет. За ней кто-то следил в кафе?

Ответ нашёлся сам: в уголке портрета значились инициалы Драко Малфоя.

— Драко? — неосознанно произнесла Гермиона. В её возрасте не слишком тактично фамильярничать.

В голове пронеслось сразу несколько логичных вопросов, но ни один из ответов на них не мог опровергнуть факта, что подобный жест был приятен.

К некоторому удивлению, Драко, если это и правда он, идеально передал её черты, выражение лица, даже глубокий задумчивый взгляд. Некогда враг, не пытался смеяться над ней, аккуратно и бережно прописал каждую деталь её одежды, окружения. Впрочем, Малфои всё делают идеально. На картине Гермиона выглядела моложе, или ей так казалось. Слегка печальная и одновременно светлая, лёгкая, которой так не к лицу краски горя.

«Может, это приглашение?» — подумала Гермиона. Уж куда, а в Уилтшир ей возвращаться совсем не хотелось. Беллатриса до сих пор иногда приходила и терзала её во снах. Драко в них тоже был. Он наблюдал. Он всегда наблюдал…

От воспоминаний царапнуло глаза, и пара слезинок скользнули по нежной коже щёк.

«Может, стоит разобраться с этим? Высказаться. Неужели, этим подарком он решил купить моё расположение?»

В который раз противореча самой себе, она решилась. Но, раз уж ехать в Уилтшир, то и выглядеть нужно соответствующе.

Гермиона надела чёрное платье в пол с небольшим декольте и неглубоким разрезом слева, такие же чёрные туфли на невысоком каблуке. Грузных украшений она не носила, поэтому ограничилась тонкими переливающимися ниточками на шее и руке, предварительно подобрав к ним небольшие, но заметные сережки с сапфиром — этот родительский подарок на свадьбу она особенно ценила.

Конечно, Гермиона могла попросту проигнорировать подарок, но ей не хотелось давать ложных надежд или становиться обязанной Драко чем-то. Она хотела появиться перед ним во всей своей красе лишь для того, чтобы ещё раз доказать — она достойна звания волшебницы и не только этого.

Наступал вечер. Он обещал быть интересным.

* * *

Драко не ждал её. И, сказать честно, уже успел отругать себя за этот жест вежливости. Как-то глупо и… поздно вышло. Ностальгические порывы подобного характера имеют особенность выходить боком.

Задремав, он сперва не расслышал неровного стука в дверь, и то, как ворчливый эльф, открыв, впустил гостя в дом. Или гостью?

Не став дожидаться, когда ему доложат о прибытии Министра, он сам спустился в холл. Нет, он не ждал Гермиону, но сердце вдруг затрепетало в предвкушении чего-то нового.

— Здравствуй, Драко, — холодно начала она, но суровое выражение так же не шло её лицу, как и слёзы.

Драко отметил для себя, что Гермиона выглядит сегодня изумительно, но предпочёл умолчать об этом, видя не совсем дружелюбный настрой. Она не обязана быть с ним иной. И он не обязан.

— Привет, — ответил он и встретил в ответ эмоцию похожую на замешательство. Должно быть, он сказал это слишком мягко или наоборот.

— Можно войти?

— Прошу, — он жестом предложил ей сесть в широкое кожаное кресло.

— Может, Министр желает бренди? — спросил Гермиону эльф.

В иной ситуации, она бы отказалась, но сейчас её начинало раздражать это детское замешательство. Они оба давно не напоминали тех детей, которые, если не брезгливо избегали общения друг с другом, то сыпали оскорбления. Сейчас им нужно было набраться мужества, чтобы оставить всё в прошлом и заговорить снова, начать с чистого листа. Гермиона пыталась это сделать ещё тогда, на вокзале, когда попросила Рона не стравливать собственных детей и Скорпиуса Малфоя.

— Да, спасибо.

Домовик поспешил собрать стол в гостиной. В воздухе запахло пряностями и прочими вкусностями, и лишь сейчас Драко вспомнил, что сам рассказывал ему, какие блюда предпочитает Министр.

Нет он не ждал её. Не сегодня.

— Я получила от тебя подарок, — обронила Гермиона, осмотревшись. — Неожиданно, но приятно.

Он заметил, как Гермиона изучающе рассматривает его, явно ожидая в свою сторону пару ведер яда, и заранее готовит ответ. Так — на всякий случай.

— Я рад тебя видеть. Прошу не считать мой презент подачкой или чем-то ещё.

Драко не ошибся: воинственный настрой Гермионы стал постепенно сходить на «нет». Она явно боролась с собой, рисуя холод на своём лице, но так не сыграешь тепло… как «играл» сейчас Драко.

— Но для чего это всё?

— Просто так. Захотелось увидеть кого-нибудь из школьных времён. Ты показалась мне наиболее интересным собеседником, — он говорил так уверенно, что Гермиона осознала — в этих стенах ей не поможет её должность. Она находится на территории семейства давних врагов, которые даже уйдя в иной мир, были способны испепелить взглядом любого, кто появится на пороге мэнора в Уилтшире. Более того — с любыми намерениями.

— Спасибо, — приподняла бровь Гермиона.

Скоро домовик пригласил их за стол, который накрыл в гостиной.

В гостиной — комнате её кошмаров, кошмаров тех, кто вышел из неё живым или слышал о том, что там творилось.

Всё те же строгие, холодные краски сейчас были поддернуты столь же холодным светом свечей. На длинном лакированном столе расположилось несколько блюд с ровно разложенными блестящими столовыми приборами. С её стороны в тонком бокале на длинной ножке поблескивал клубничный пунш. Бренди эльф принёс Драко, догадавшись, что этот напиток слишком крепкий для гостьи, и ей будет комфортнее с чем-то другим.

Впрочем, он оказался прав. Правда, здесь ничего не хотелось касаться, и дело не в брезгливости, страхах и презрении. В гостиной каждый предмет имел своё неизменное место, а любое изменение грозилось испортить картинку небрежностью.

Сделав очередную, и вроде бы удачную, попытку взять себя в руки, Гермиона взглянула в лицо напротив. Драко тоже не торопился касаться блюд, сохраняя неизменно идеальную осанку. Гермиона оправила платье и тоже, хотя никогда не имела привычки сутулиться, постаралась сесть как можно более прямо.

— Угощайся, — наконец, произнес он, сливаясь с полумраком гостиной.

Гермиона отметила для себя факт, «благодаря» которому Драко злил её ещё на первых курсах, и тонко улыбнулась. Он всегда копировал отца, но в детстве это выглядело так фальшиво, что совсем не хотелось обойтись всего одной пощечиной. Сейчас — перед ней сидела практически точная копия Люциуса Малфоя, но она ей определено нравилась больше. Особенно, когда до Гермионы долетали вести о лояльности Астории Гринграсс к полукровкам, а позднее, и самого Драко.

Позднее ли? Ему многое приходилось делать и думать тайно.

Гермиона отломила кусочек овсяного печенья и слегка пригубила бокал пунша. Нужно было как-то начать разговор, иначе эта мертвая тишина и темнота, должно быть, поглотит их обоих.

— Скорпиус…

При упоминании имени сына, глаза Драко опасно вспыхнули. Так он обычно смотрел, когда хотел защитить его.

— Скорпиус делает успехи, — расслабляющая улыбка подействовала на Драко положительно, и он изящно налил себе немного бренди.

— Спасибо.

«Получается», — отметила про себя Гермиона.

— Спасибо, что не препятствуешь их дружбе с Альбусом. Признаюсь, твоё общество настораживает меня. Я не привыкла тебе верить. Но твой букет… Ведь такие подарки не делают кому попало?

— Да, не делают. Но букет ни к чему тебя не обязывает. Это жест вежливости, только и всего.

Гермиона сделала ещё глоток и закусила долькой апельсина.

— Вот так, без повода?

Она всегда была проницательной.

— Ты могла бы не приходить сюда.

— Могла бы, — Гермиона улыбнулась, — но мне тоже показалось твоё общество интересным. Да, и хотелось бы узнать, вдруг кто-то подшутил.

— Как там Уизли? — от неожиданно колючего голоса волшебница поежилась.

— Безвылазно на работе.

— Наверное, скучаешь, — улыбнулся он. Гермионе показалось, что Драко полностью удовлетворен ответом, который ещё не прозвучал, но, непременно, прозвучит. — Значит, мы в этом похожи.

— Может быть… Знаешь, — замялась она вдруг и заметила, как Драко вопрошающе сдвинул брови. — Это, наверное, глупо, но…

— Что?

— Не знаю, — она набрала в лёгкие воздуха, — вся эта ситуация заставляет меня думать, что я была дорога тебе когда-то. И лишь сейчас ты решил сказать мне об этом. Мы ведь уже не в том возрасте, чтобы обманывать и обманываться. Глупо, правда?

Гермиона ждала, что он засмеется, но ответом стала тишина.

— Я просто должна сказать, что ты не купил меня своими розами и талантливым исполнением моего портрета. И, если ты преследовал эту цель, то это даже для тебя слишком низко.

Драко опустил глаза, должно быть, сдерживая в себе что-то.

— Если помнишь, я всегда ограничивался только словами. Мне никогда не хотелось сотворить против тебя настоящее зло, если ты об этом. Ты была дорога мне. По-своему.

И теперь уже Гермиона опустила глаза, от неожиданности шумно выдохнув спертый воздух. Нет, ей не хотелось смеяться. Она глубоко задумалась, не замечая, как Драко начинает пытать её взглядом.

Он не лгал. За годы службы в Министерстве, она научилась распознавать ложь. Просто… ещё не могла привыкнуть к тому, насколько может обнищать душа, чтобы человек клялся в любви, до этого утопив в яде.

Гермиона не заметила однажды, как стала чувствовать себя одинокой, даже если Рон был рядом и что-то с жаром рассказывал ей за обеденным столом. Она не понимала и сейчас, когда перестала ощущать трепет от того, как он брал её за руку. Зато теперь, слушая Драко, испытала это пугающее чувство. Пугающее от того, что уже поздно, даже если оно настоящее. Тёплое и трепетное. Оно — клубника в её пунше.

— Драко, — в конце концов, Гермиона подняла на него глаза. Взгляд напротив сделался печальным и… мудрым. — Я верю тебе, но…

— Мы опоздали, — закончил за неё Драко и улыбнулся. — Нам никто не дал бы времени на другой исход событий.

Гермиона закивала и попыталась протолкнуть глотком пунша вдруг завязавшийся комок в горле. Таких извинений она вовсе не ожидала услышать. Ни извинений, ни объяснений. Чёрт возьми, да она иногда в той войне тайно желала наложить на Драко запретное заклятие только лишь за тем, чтобы Люциус испытал то, что испытали родители магглорожденных и полукровок.

— Я хочу уйти, — прошептала она.

— Прости, не нужно было, — он тихо обошел её сзади и провёл прохладной ладонью по, уже едва заметному, шраму, оставленному Беллатрисой. — Я проклят, Гермиона. Пусть хоть кто-то из нас будет счастлив.

Гермиона встала и взглянула в его стальные глаза. Он не лгал, но, если она ответит, то назад уже не вернётся, а так будет подло.

— Драко…

— Один танец, — расслабляющая улыбка коснулась тонких губ.

Домовик завёл на граммофоне винтажную пластинку и скоро удалился вновь. Мелодичная музыка скользнула по воздуху и по сердцам двух волшебников. Таких разных, но бесконечно тянущихся сейчас друг к другу.

Они оба прошли через многое. Он не считал нужным дарить тепло, до сих пор запертое в сердце на всевозможные замки. Она не считала правильным дарить холод, если умела его дарить. Так случилось, что именно здесь, в поместье, Гермиона обрела то, что затерялось в рутине дел, а он… именно с ней смог быть искренним.

— Прости меня.

Гермиона вздрогнула, когда он мягко коснулся её губ, но отталкивать не стала, а лишь неловко улыбнулась. Должно быть, Люциус Малфой чертыхается сейчас на том свете…

Гермиона не могла и предположить, что Драко умеет танцевать так грациозно, да и вообще умеет. Ей хотелось смеяться над собой и ужасаться одновременно, но ей было легко. И ей это нравилось.

* * *

К утру Гермиона вернулась домой. Рона ещё не было. Семейное гнездышко все так же дышало одиночеством, и пышные розы скрашивали его. Портрет, что стоял возле других фотографий, излучал тепло и аристократичную сдержанность.

Тепло… такое простое и истинное.

Оно — клубника в её пунше.

Оно — карамель в его кофе.

Она не знала, что будет дальше, не готова была думать. Ей было хорошо. Здесь и сейчас.