Узница Азкабана (джен)

На небольшом острове, напоминающем формой своей неровный круг, высится крепость Азкабан. Словно страж озирает он гладь холодных вод Северного моря.

С того самого момента, как стал известен миру, притягивает он человеческие взгляды, тревожит воображение. Когда-то давно его построил сильный и злой колдун Экриздис, ради развлечения заманивавший в замок заблудившихся магловских моряков, пытая и убивая их.

Ныне здесь обречены на вечное заточение государственные преступники, чьи души служат питанием для дементоров.

От вечной сырости на каменных стенах проступили тёмные пятна. Робкие лунные лучи едва освещали камеру сквозь прутья небольшого прямоугольного оконца.

Спящая женщина, скрестив руки под копной длинных нечёсаных волос, вдруг вздрогнула всем телом и подскочила, ощущая, как бешено колотится сердце. Замерла и прислушалась. Не было ни одного подозрительного звука, который бы оправдал испуг узницы.

Гонимая страхом, она вскочила и заметалась по маленькой квадратной камере. Страх сопровождал каждое её пробуждение, точно так же, как сны приносили кошмары. Резко остановившись и диким взором глянув в окно, она крикнула, что было мочи:

— Беллатрикс Блэк! Беллатрикс Блэк! Меня зовут Беллатрикс Блэк!

Кричала она безмолвным каменным стенам и тяжёлой двери. Кричала, чтобы в первую очередь напомнить самой себе, кто она такая. Что она чистокровная ведьма великого древнего рода, что даже здесь, на острове дементоров, пока в ней горит огонёк жизни, она была и есть преданная сторонница Тёмного лорда. Белла знала, что даже эхо не ответит ей. Но ей нужно было время от времени выкрикивать собственное имя, бросать его этим стенам, чтобы удержать разум.

Переведя взгляд на собственные руки, она стала очень осторожно сжимать и разжимать кулаки. Простые движенья мгновенно отозвались болью в пальцах. Для узницы это не стало неожиданностью. Да и было ли теперь в её теле место, которое не мучила боль? С некоторых пор Белла начала отмечать, что у неё то тут, то там стали болеть кости. Сначала заныли запястья, затем на некоторых пальцах появились шишки, любое прикосновение к которым приносило жестокую боль. Особенно сильно она донимала после пробуждения.

Вслед за руками неприятные ощущения появились в ногах. Вены на них сильно разбухли, иногда икры сводило болезненной судорогой. Затем начала ныть поясница, боль в которой не унималась ни в каком положении. К тому же, в самой середине груди у неё будто бы застрял камень размером со снитч, и сколько бы она не исходила кашлем, не желал сдвинуться и мешал вдохнуть полной грудью.

Всё это не слишком удивляло Беллу. Ведь чего ещё можно было ожидать, если жила она в сыром каменном помещении, продуваемом всеми ветрами, не имела тёплой одежды, а постелью ей служила копна жёсткой соломы. Резко поведя головой, Белла постаралась отбросить от себя эти неприятные мысли, уповая на стойкость собственного организма, закалённого в боях, и тот факт, что узники могут сидеть в Азкабане, десятилетиями сохраняя жизнь.

Разве могла она когда-нибудь предположить, что дойдёт до такого позора? Мысли её плавно перетекли в воспоминания о днях юности. К тому моменту, когда она впервые надела мантию глубокого тёмного цвета, в которой, казалось, притаилась сама тьма, и белую маску, напоминающую собой череп, — обычное облачение Пожирателей смерти.

В те времена все дети чистокровных родов мечтали поскорее надеть это одеяние и удостоиться чести получить Чёрную метку. Тогда для них уже от одного слова — «Пожиратель» веяло величием и силой, духом сражений и подвигов, вызывало в воображении образы поверженных врагов, картины господства истинно чистокровных магов.

И вот однажды её мечта сбылась — она протянула вперёд левую руку, желая доказать своё горячее желание посвятить жизнь борьбе с маглами и грязнокровками. И где она оказалась теперь? Всё кончилось этой камерой и лишениями. Неужели, всё было напрасно?

«Он вернётся. Он вернётся. Он скоро вернётся», — непрестанно твердила себе Белла, концентрируясь на этой мысли изо всех сил. С каждым разом это давалось всё сложнее. Предположить, когда произойдёт это "скоро", она не могла. Практически сразу после заточения она утратила чувство времени и не знала, сколько дней или лет прошло с момента приговора.

Медленно передвигая ногами, Белла добрела до кучи соломы и, опираясь рукой о стену, устроилась на ней и обняла колени худыми руками.

— Они все сдохнут. Пусть они все сдохнут. Крауч-старший, — закрыла она глаза, чуть покачиваясь взад-вперёд, — Дамблдор. Снейп, Малфой, Розье, Эйвери, Селвин, Яксли, Нотт, Макнейр, Крэбб, Гойл, Каркаров.

Каждый день шептала она эти имена, как иные люди шепчут молитвы. Белла не знала, какой конец им уготован, но была уверена, что умрут они в страшных страданиях. Все, по чьей вине она оказалась здесь. Все кто, предали её лорда.

От размышлений её отвлекли тяжёлые шаги по коридору и пронзительный скрип петель открывшейся двери. Слабо освещённый проём заняли две мужских широкоплечих фигуры. Белла мгновенно напряглась всем телом, готовая вскочить в любой момент. Обычный разнос еды никогда не сопровождался визитами. Для этих целей в самом низу двери было вырезано небольшое окошко. Втайне надеясь разглядеть знакомые лица, Белла прищурилась и тут же гневно выругалась: свет Люмоса больно резанул по глазам.

— Эта живая, — невозмутимо сказал один охранник другому. — Прибери здесь.

— Как думаешь, нам выдадут по галлеону? — спросил второй, взмахнув палочкой. С пола сразу же исчезли несколько мелких камешков.

— Держи карман шире, — буркнул мужчина, поворачиваясь к Белле с серым свёртком в руке. — Эй, вот твоя новая форма.

— Я слышал, иногда так делают.

— Платят за визит Министра? Как же. Переодевайся быстрей! Нам ещё верхние этажи обходить, — грубо приказал охранник.

— Визит Министра? А кто сейчас Министр? — с трудом подавив желание высыпать ещё порцию брани, хриплым после криков голосом переспросила Белла.

В прежние дни Белла едва бы заговорила с ними, но сейчас, в этой обители страха и безумия, ей очень хотелось увидеть простых людей, поддержать с ними разговор. Всё это давало хотя бы ощущение нормальности и напоминало о том, что где-то за этими холодными стенами есть другая жизнь и другой мир.

— Корнелиус Фадж. Пошевеливайся!

— Выйдите из камеры! — воскликнула Белла и с удовольствием отметила, что в голосе сохранился прежний повелительный тон. — Как я могу переодеться при вас?

— Не положено, — грубо брякнул второй.

— Тогда отвернитесь, — не отступала она, с сомнением поглядывая на, если можно так сказать, новую форму, которая едва ли отличалась от старой.

— Больно надо.

— И давно был избран этот Корнелиус Фадж? — кое-как примостившись в углу, стягивая с себя одежду, спросила Белла, желая узнать об изменениях в мире как можно больше. В голове у неё вспыхивали сотни вопросов и она, как человек, страдающий от жажды, горела желанием узнать ещё хоть что-то.

— В девяностом.

— В каком? — опешила Белла, так и не стащив с себя грязные лохмотья.

— В девяностом, тетеря глухая. Пошевеливайся же ты!

— А сейчас какой? — серая ткань выскользнула из ослабевших пальцев.

— Девяносто третий.

— Лжёшь! — яростно воскликнула Белла, бросившись с кулаками на спину охранника.

— Дементоры! Дементоры! — заорал тот, рванув к выходу из камеры, начисто забыв про одежду и про всё на свете.

— Говорил я тебе, не разговаривай с этими психами! — отчитывал один другого, закрывая дверь.

За спинами охранников уже нависали два дементора, но даже это не слишком волновало Беллу. Девяносто третий! Эта мысль не укладывалась в голове. Задумываясь о ходе времени, она полагала, что прошёл год, два или три, но не… двенадцать.

Двенадцать лет!

Ни на что не обращая внимания, не пытаясь более сдерживаться, она зарыдала, в кровь разбивая кулаки о каменный пол. Двенадцать лет! В любой ситуации за это время Тёмный лорд мог вернуться к власти. А если этого не произошло, то и надежды больше быть не могло. Тёмный лорд мёртв. Мёртв, и всё её страдания были напрасными. Никто никогда её отсюда не вытащит, она никогда не увидит родных и друзей, а только лишь будет мучиться каждую секунду своего существования до самой смерти. «Не может быть!» — подумала она и только после лишилась чувств.

На душе у начальника тюрьмы Роберта Хедли было тревожно, изнутри его грызло беспокойство. Ему было ясно, что такое важное событие, как визит Министра магии, лично ему не принесёт ничего хорошего.

Кто знает, каким окажется этот Корнелиус Фадж? Может таким, как Дамокл Роули, который сразу после прихода к власти настоял на использовании Азкабана. Именно он предложил использовать дементоров в качестве охраны. Или таким, как Элдрич Диггори, который первым всерьёз обеспокоился ужасными условиями содержания заключённых в Азкабане.

Всё дело в узниках. В этих ужасных людях, которые совершили настолько чудовищные преступления, что их отправили гнить сюда. Умрут ли они от холода или убьют себя сами, сбегут ли или сойдут с ума — во всём будет виноват он. Виноват в том, что обращался с ними слишком сурово или, наоборот, проявлял недостаточную бдительность. Словом, на повышение в должности можно было не рассчитывать. А ведь ему, как и прочим стражникам и самим узникам, совсем не хотелось окончить свои дни в этой крепости, омываемой холодными водами, продуваемой ветрами и окутанной туманами. В этом проклятом пристанище дементоров, где всё, кроме смерти, обходит стороной.

Поэтому Хедли отдавал распоряжения, кричал и наводил порядок в вверенной ему цитадели, не щадя глотки. Стражники отскребли всё, что поддавалось чистке. Вымели углы даже незанятых камер. Привели в порядок могилы. Отмыли узников и выдали им новую форму, не такую облезлую и рваную, в которой те сидели обычно. Даже добавили масло в гречичную похлёбку! «По крайней мере, — думал Хедли, — с этой стороны им будет не к чему придраться».

То и дело со всех сторон слышались крики, споры, понукания и топот ног. Азкабан стал походить на обычное, хоть и очень своеобразное, жилище, где шла суматошная предпраздничная уборка. И на короткий миг каждый в Азкабане почувствовал себя свободным.

К сожалению, эта короткая сладкая иллюзия только ухудшила состояние узников. Внезапный всплеск положительных эмоций привлёк дементоров, и теперь завывания и крики были слышны на каждом этаже.

Беллу же всё это оживление почти не затронуло. Она только продолжала лежать на куче соломы, прислушиваясь к стуку своего сердца, до последнего веря в ошибку или злую шутку охранников, выискивала самые невероятные причины сохранять надежду. «Этого не может быть! Он жив. Он обязательно вернётся!» — мысленно повторяла она.

Но разум её, сломленный бессонницей и дементорами, мутился. Десятки раз ей чудилась первая встреча с лордом после его возвращения. Сильно ли он изменился? Или же по-прежнему движется спокойным размеренным шагом, от которого все прочие Пожиратели пугливо сбиваются в кучу? По-прежнему ли он говорит с уверенными и спокойными нотками в голосе? Осталась ли с ним манера во время задумчивости постукивать длинным бледным пальцем по тонким губам? Сохранилась ли в нём та непринуждённость, говорившая о скрытой силе? И какой будет эта встреча? Быть может, за слабость её ожидает холодный приём? Или же, напротив, тёплая встреча среди всеобщей радости? Во время этих видений узница всегда испытывала умиротворение. И десятки раз Белла возвращалась в свою тёмную маленькую камеру, полная разочарования, издавая надрывные крики, эхом катившиеся по коридорам Азкабана.

Злость, отчаяние и желание встречи давали ей силу и энергию, которые она тратила впустую. Обливаясь потом, руками настолько худыми, что их можно было обхватить пальцами в плече, Белла пыталась раздвинуть тяжёлые заржавевшие прутья в маленьком оконце двери. «Я должна выбраться, — убеждала она себя. — Я так больше не могу. Иначе я скоро сойду с ума!» Будто бы в подтверждение этой невесёлой мысли, перед Беллой внезапно возник тощий чёрный пёс. Узница, повисшая на прутьях решётки, замерла. Ещё ни одного раза за всё время заключения ей не приходилось видеть животных, ведь ни одно живое существо не станет жить рядом с дементорами добровольно. Пёс в свою очередь продолжал рассматривать Беллу, почти по-человечьи склонив голову на бок.

Желая потрогать видение, Белла протянула вперёд руку, но пёс отпрянул, тихо и угрожающе зарычал. А потом и вовсе умчался прочь не оставив после никаких признаков того, что в коридоре был хоть кто-нибудь.

— Вот теперь я точно сошла с ума, — заключила Белла. Ослабевшие мокрые пальцы отпустили прутья, и узница безвольной куклой упала на пол.

С того момента жизнь её превратилась в сплошной сон, причём в кошмарный сон. Белла перестала отличать кошмары от действительности, состояние сна от состояния бодрствования. Сутками она могла неподвижно лежать на куске соломы или передвигаться по камере без какой-то цели. Отчаяние овладело её сердцем, парализовало волю. Отчаяние более истощающее, чем голод, более колкое, чем холод, более страшное, чем одиночество. «Даже если он вернётся, разве нужна я буду ему такой? Слабой и безумной». Больше всего Белла боялась очнуться где-нибудь посреди пустыни и понять, что вся её жизнь, вся борьба и мечты, все близкие люди были не более, чем плодом воображения. С трудом она заставляла себя вспоминать прежнюю жизнь, но с каждым разом сосредоточиться было всё сложнее. Она не могла определить, какие из воспоминаний действительно принадлежат ей, а какие порождены кошмарами. Белла даже не могла с уверенностью сказать, жива ли она или уже нет.

Чтобы удостовериться в этом, как-то раз она прокусила губу. Вкус собственной тёплой солёной крови привёл её в восторг. С тех пор почувствовать себя живой она могла, только нанося себе повреждения. Для этих целей она, обломав ногти и разодрав пальцы, отковыряла от стены острый камушек. После лёгких порезов на руках Белла пришла к замечательному выводу, что физическая боль заглушает боль душевную. Ведь так непросто разобраться в своих мыслях и кошмарах, отличить правду от вымысла, а вот изрезанные руки и прокушенные губы — это уже что-то реальное и ощутимое. Вслед за руками истязаниям подверглись тонкие ноги и исхудавшее тело, которые Белла возненавидела за их болезненность и слабость. Разве нужно ей такое тело? Разве оно ей ещё пригодится?

Но постепенно и незаметно это упоительное ощущение живости стало таять. И даже более глубокие порезы не могли его вернуть. Боль более не казалась сильной и оживляющей, кровь не вызывала восторга. В сознании Беллы промелькнула мысль, что всё это время, наполненное самоистязанием и чувством свободы, только лишь почудилось ей. Сидя на полу и покачиваясь взад-вперёд, Белла поняла, что окончательно сошла с ума, что она ничего не вольна изменить и неизвестно, сколько будут длиться эти мучения. Коридор тюрьмы наполнил крик более страшный, чем при заклятии Круциатус, полный страха, злобы и негодования. Переведя взгляд на острый камень в руке, внезапно для самой себя Белла осознала, что есть, есть ещё кое-что, что она может сделать! Она всё ещё сама вольна решать, когда ей умереть! Мысль, что она в любой миг может положить конец всем кошмарам, унижениям и лишениям до краёв наполнила Беллу упоительным чувством свободы. Кровь, струйкой стекавшая из раны на шее, только раззадорила узницу. Предчувствуя скорую победу, она громко заливисто рассмеялась.

Скоро. Скоро всё это закончится.

Левую руку, в которой был зажат камень, будто бы укололи толстой иглой. На мгновение Белла замерла, но тут же продолжила остервенело царапать собственную шею. В конце концов, какая разница, где и что у неё болит, когда жить осталось несколько минут?! Левую руку кольнуло снова, сильнее, чем в прошлый раз, но Белла не обратила на неё ровно никакого внимания. Будто возмущённая этим, боль пронзила руку с такой силой, что Белла вскрикнула и повалилась на пол, выпустив окровавленный камень.

— Этого не может быть, — прошептала Белла, пальцами стискивая левую руку и прижимая её к лицу. Только что метка Тёмного лорда не дала ей лишиться жизни! Но с другой стороны, был и менее обнадёживающий вариант. Что если это наваждение навеяно дементорами?

Желая поскорее разобраться с произошедшим, Белла подползла к стене и тяжело опираясь на неё руками, приподнявшись на самые кончики пальцев, подставила руку под лунный свет. Чёрная метка совершенно точно стала чётче, а кожа вокруг неё выглядела припухшей, словно обожжённой. Такой, будто Тёмный лорд поставил своё клеймо буквально минуту назад.

Перед мысленным взором Беллы пронеслось несколько отрывочных картинок. Высокие и низкие, широкие и узкие надгробные памятники, густой заросший кустарник, холм, на котором виднелся силуэт красивого старого особняка.

Ошибки быть не могло! Спустя столько лет Тёмный лорд звал её! Откуда ни возьмись появились силы, и Белла резко крутанулась на месте, но вместо чувства рывка вперёд она только упала на холодный пол камеры. Как же она желала аппарировать к нему!

— Он вернулся! — во всё горло крикнула она то, что волновало больше всего. — Слушайте все, — вцепилась она в прутья на двери, — Тёмный лорд вернулся!

— Чёрная метка горит! — громко подтвердил голос с дальнего конца коридора. Белла не смогла понять, кому именно он принадлежит, но это было не важно. Усевшись на пол, она, как младенца, принялась баюкать руку с Чёрной меткой, напоследок трепетно её поцеловав.

Теперь даже дементоры, мигом слетевшиеся на взрыв положительных эмоций, не могли унять бурную радость в душе узницы. Очень быстро она успокоилась и впервые за всё время заключения уснула спокойным сном. По крайней мере, теперь она точно знала, что Тёмный лорд и впрямь звал её.

В последующие дни и недели, сразу же после пробуждения, Белла бросалась проверять по-прежнему ли темна Чёрная метка на руке. И всякий раз после этого заливалась счастливым смехом. Её психическое состояние быстро улучшалось. Иногда она даже угрожала охранникам, требуя добавки к скудной пище. Конечно, похлёбка оставляла желать лучшего, но Белла твёрдо решила приложить все силы к тому, чтобы вернуть былую физическую форму. Она была намерена вновь стать решительной и смелой, быстрой и целеустремлённой. Даже лучше, чем была когда-то.

Думать об этом было проще, чем делать. Порезы на коже, которые совсем недавно не приносили ощутимых неудобств, теперь никак не желали заживать. Края ран припухли и покраснели, и на ощупь были гораздо горячее, чем остальное тело, а при прикосновении покрывались желтоватой жидкостью. Редкое промывание водой, которую приносила охрана, не особенно улучшало дело, а медицинская помощь узникам не полагалась. Всё это не на шутку пугало Беллу, постоянно она корила себя за содеянное, за моменты слабости. За то, что позволила себе хоть на минуту усомниться в силе своего лорда. Периодические визиты дементоров никак не помогали справиться со страхом, но Белла из последних сил уговаривала себя подождать ещё немного, и швыряла в чёрные балахоны то ложкой, то тарелкой, то камнем, продолжая лелеять в груди несгибаемую надежду.

Целыми днями, а возможно, и ночами, она мечтала, как освободится и отмоется от всей грязи, излечится от болезней, вдоволь отъестся и приведёт в порядок свои тело и внешность. Время в Азкабане тянется бесконечно долго, но сейчас Белле казалось, что оно несётся галопом. Ведь все Пожиратели смерти, оставшиеся на свободе, непременно почувствовали зов Тёмного лорда и, конечно же, немедля аппарировали к нему. Наверняка, они уже сейчас строили планы освобождения своих соратников. В порыве великодушия Белла даже была готова простить предателей, сменить гнев на милость и выпустить из своей палочки не изумрудный луч Авады Кедавры, а привычный Круциатус.

Очень часто Белла размышляла о том, где будет новая штаб квартира Пожирателей смерти. Быть может, в том красивом доме на холме, который она видела в видении? О, как она сожалела, что не может предложить для этих целей собственный дом. Или может? А где её дом? Тут Белла вспомнила то, о чём за все эти годы успела начисто позабыть. Да ведь она замужем! И зовут её Беллатрикс Лестрейндж, а не Блэк.

Сердце её, больно ударяясь о рёбра, готово было выскочить из груди. Тонкие пальцы недоумённо перебирали чёрные кудряшки с серебряными нитями седых волос. Как же она могла позабыть Родольфуса?! Воспоминания, как необузданный водный поток, затопили её сознание. Конечно, вот они знакомятся в школе, он старше её на два года. Она учится вместе с его младшим братом. Может быть поэтому они так быстро сдружились? Вот он помогает ей с домашним заданием. Вот прикрывает перед профессором МакГонагалл за подброшенных слизней в сумку сокурсника. Вот она уже староста и уверенно произносит приветственную речь перед первокурсниками. Вот они танцуют на балу в доме Лестрейнджей. Рядом с Родольфусом то и дело крутится Рабастан. Наконец, им удалось ускользнуть. Вот взгляд её натыкается на белокурую макушку сестры. Да ведь у неё есть сёстры! Цисси и… Нет, у неё только одна сестра. Вот их с Руди свадьба. И вот оба они удостаиваются чести получить Чёрную метку.

Всё это побудило Беллу с утроенным рвением взяться за свои внешность, разум и здоровье. Теперь она никак не могла понять, как её угораздило нанести себе столько повреждений? О том, что совсем недавно она хотела лишить себя жизни, Белла старалась и вовсе не вспоминать. Только лишь испытывала признательную благодарность к Тёмному лорду, что он уберёг её от этой постыдной чудовищной ошибки.

* * *

— Я надеюсь, ты принёс двойную порцию еды, как я и говорила! — гневно воскликнула Беллатрикс, заслышав за дверью шаги и невнятное бормотание, которые обычно сопровождали визит маленького усатого охранника. Белла даже не знала, как его зовут.

— Смотри-ка, в тюрьме, а всё равно командует, — насмешливо ответил незнакомый низкий голос из-за приоткрывшейся двери.

— Кто здесь? — сжимая камень в руке, требовательно и взволнованно спросила Белла. Страх ледяными тисками царапал сердце. Быть может, их решили убить, чтобы у Тёмного лорда осталось меньше верных соратников? — Отвечай!

— Спокойно, Белла, — плохо освещённый проём двери заняла мужская фигура. — Не узнаешь старых друзей?

— Ты точно уверен, что она не сошла с ума? — опасливо поинтересовался кто-то за дверью.

— Я в себе! — шикнула Белла, вне себя от радости, в один заход добравшись к выходу и внимательно вглядываясь в такие знакомые и одновременно изменившиеся, в такие желанные и ненавистные лица. Она сразу узнала Розье по светлым, с рыжинкой, волосам и вечно прищуренными в подозрении глазам, по его манере горбиться и нависать над собеседником. Беглого взгляда ей хватило, чтобы отметить, как раздался в плечах Эйвери, как неожиданно возмужал весь его облик. Кроме, разве что, карих глаз, на дне которых по-прежнему плясали лукавые огоньки.

— Тёмный лорд здесь? — сразу же поинтересовалась Белла, едва покинув камеру.

— Нет, мы пришли одни.

— Тише вы!

Так, продолжая тихо препираться, в тусклом свете немногочисленных факелов они спешно спускались с верхних этажей к нижним. Стараясь не прислушиваться к воплям и стонам, не пытаясь разглядеть узников сквозь прутья небольших решёток, Белла едва удерживала себя от того, чтобы не дать своим сопроводителям ускоряющего пинка.

— Кого вы уже освободили?

— Только тебя, — нехотя отозвался Розье. — Малфой и Нотт сейчас на пятом этаже, Макнейр и Гойл на третьем, остальные, вероятно, уже идут к выходу. Это точно та камера?

— Двери все одинаковые, поди разбери, — буркнул Эйвери, разглядывая узника через прутья решётки. — Он жив-то?

— Так проверь, — раздражённо фыркнула Белла, сложив руки на груди. — Где камера Родольфуса?

— На втором, — взмахнул палочкой Эйвери, открывая дверь камеры. — Но сейчас Долохов.

— Вот ты им и займись, а мы пойдём ниже.

Дойдя до нужной двери, Белла от души успела порадоваться, что её камера располагалась на верхних этажах. По крайней мере, там было больше воздуха, а окна выходили на грязно-серое небо, а не на одинаковые холмики безымянных могил.

— Руди, — тихо позвала она, когда Розье справился с замком.

Посреди камеры сидел мужчина. Он побледнел и сильно исхудал, грубо остриженные волосы доходили до лопаток, отросла борода, а карие глаза казались непривычно большими. Он не вскочил от радости, не побежал к выходу, только продолжал расслабленно разглядывать исцарапанную стену напротив.

— Руди, — осторожно ступила вперёд Белла, ошарашенная такой спокойной реакцией, так отличавшейся от её собственной. — Мы пришли за тобой.

— Снова? — усмехнулся тот. — Я на это больше не куплюсь.

— По-моему, он не узнаёт нас, — испуганно шепнул Розье Белле на ухо.

— Да погоди ты, — раздражённо буркнула она, присев рядом с мужем и положив руку ему на плечо. — Руди, мы пришли, правда.

— Ты говоришь это всякий раз, когда являешься мне.

— Но сейчас я и вправду здесь! Смотри! — схватила она его за руку. — Разве до видения можно дотрагиваться?

— Ещё как можно, — рассмеялся он, высвобождая свою руку. В свете факела коротко блеснула отломанная от ложки ручка. Сердце Беллы болезненно сжалось, но тут же вновь бешено застучало: никаких порезов на руках мужа она не увидела. Чуть хмуря брови, Родольфус продолжал разглядывать стену. — Думаю, я допустил ошибку в рецепте.

— В каком рецепте? — опешила Белла.

— Всякий раз одни и те же вопросы. Я ведь уже объяснял, моя милая, что в Азкабане, к сожалению, нечем себя занять. Но я старался удерживать свой разум, записывая формулы заклинаний, рецепты зелий и Мерлин знает чего ещё. Только за временем проследить не удалось. Конечно, я не мог делать этого сразу, — чуть расслабившись, мужчина подался назад, уперевшись на собственные вытянутые руки. — Только после того, как мне удалось украсть ложку. А до этого я разглядывал камни, размышлял, как они изменились под действием местных погодных условий. Как ты думаешь, что это за порода?

— Белла, если ты сейчас не выйдешь, мне придётся оставить тебя здесь, — сообщил Розье, опасливо пятясь к двери.

— Минутку! Руди, к драклам камни, посмотри на меня, — лихорадочно зашептала Белла, обхватив своими ладонями лицо мужа. — Посмотри на меня внимательно. Разве так я выглядела в твоих снах?

— Уж, пожалуй, что лучше, — медленно заключил он, скользя взглядом то по её ввалившимся щекам, то по истрескавшимся губам, то по кудряшкам с серебряными прядями. — Но я десятки раз сбегал с тобой. Я не хочу после вновь оказаться здесь. Нет, не хочу. Уходи.

— Это самый последний, — уверенно пообещала она, наклонившись к его лицу.

И вдруг почувствовала вокруг своей талии и плеч его тёплые руки, и руки эти были знакомы и надёжны. Их прикосновение до краёв наполнило Беллу успокоением и теплом. Тревожная, горячая волна поднялась в её душе, заставив забыть о побеге и обо всём на свете. Он целовал её. Его тёплые губы прикасались к её губам долго и неспешно, будто впереди у них была вся жизнь. Белла чувствовала покалывание его усов и бороды на своих губах и коже, всё её тело обдало жаром. Будто боясь, что Родольфус уберёт руки, она придержала их своими тонкими пальцами, а потом вовсе потянулась вперёд, и крепко обняла мужа за плечи. Запустив руку в её волосы, он чуть отклонил её голову назад, и его губы скользнули по шее.

— Я так скучаю по тебе, — с обречённостью в голосе признался он, обдав её шею горячим прерывистым дыханием. — А это что? — ошарашено протянул он, рассматривая не до конца зажившую рану.

— Царапина, — уклончиво ответила Белла, стыдливо отводя взгляд от сосредоточенных карих глаз мужа.

— Белла, — взволнованный голос Розье, словно луч здравого смысла, внезапно пронзил затуманенное сознание Беллы. В голове сразу воскресло то, что на несколько мгновений изгладилось из сознания.

— Идём, — приподнялась Белла, не отпуская плеч Родольфуса. — Идём, всё будет хорошо, нас ждёт лорд. Это последний побег, я обещаю.

— Последний, — серьёзно согласился он, с подозрением и надеждой разглядывая свою жену.

Холодный пронизывающий ветер далеко разносил запахи влажных камней, солёной воды и тины; только глухой звук разбивавшихся о берег волн нарушал гнетущую тишину. Дверь башни бесшумно отворилась, и на каменистый берег ступили недавние узники. Смотря на них, Белла полностью могла оценить своё собственное состояние. Такие же исхудавшие и поседевшие, в таких же лохмотьях, стояли освобождённые Пожиратели смерти у самой кромки ледяной воды, недоверчиво и вместе с тем растерянно озираясь по сторонам. Первым в себя пришёл Рабастан, бросившийся к брату и тепло обнявший его. Поперёк измождённого лица шёл глубокий белый рубец — давний след жестоких схваток. Алекто Кэрроу, высвободившись из цепких рук брата, опасливо приблизилась к воде и, невзирая на холод, погрузила ступни в воду. На грязном лице отобразились блаженство и облегчение — руки и ноги Пожирательницы чудовищно распухли.

— Скорее же! Дементоры не станут не замечать нас вечно. Охрана скоро придёт в себя, только авроров нам тут не хватало, — подгонял всех Малфой к узким лодкам, обеспокоенно глядя то на потрёпанных узников, то на чёрные стены тюрьмы.

— Никто и не спорит, — согласился Мальсибер. Во рту у него осталось мало зубов и при разговоре он то пришёптывал, то присвистывал.

— А где Барти? — вдруг опомнилась Белла, успевшая поприветствовать Рабастана. — Вы забыли Барти!

— Не забыли, — сосредоточенно процедил сквозь зубы Малфой, палочкой подтаскивая лодки к берегу. — Его здесь нет.

— Как это нет? — возмутился Рабастан, болезненно сморщив лицо.

— Давайте сначала выберемся, а потом… — отвёл взгляд Нотт.

— Нет уж! — перебила его Белла. — Где Барти?

— Он погиб, — отступив на шаг, вздохнул Розье. — Помог Тёмному лорду возродиться, но погиб.

Белла почувствовала, что сердце упало вниз. Она и не заметила, как отчаянно вцепилась в руку мужа.

— Врёшь, ты всё врешь, — ошарашено прошептал Рабастан, уткнувшись изуродованным лицом в плечо брата.

— Это слишком даже для видений, — поражённо отозвался Родольфус, машинально обняв его.

— Нужно идти, — с трудом пробормотала Белла.

— Отплывём на безопасное расстояние от барьера и парно аппарируем, — предупредил всех Малфой.

— Куда мы отправимся? — поинтересовалась Белла, пытаясь отгородиться от новости о смерти друга.

— В мой дом, — не скрывая гордости пояснил Малфой.

Лодка, бесшумно отчалившая от берега, быстро скользила по воде, не нарушая её на редкость ровной спокойной глади. Сидевшие в лодках Пожиратели смерти, ёжась от холода, старательно кутали тела в тёплые длинные плащи.

В последний раз Белла бросила взгляд на зловещий силуэт каменной громады, в которой провела четырнадцать лет. Увидев неясные очертания отделившейся от Азкабана парящей фигуры, Белла вздрогнула всем телом и отвернулась. Сейчас она плыла туда, где дует тёплый ветер, растут деревья, светит солнце и живут люди. С тревогой взглянула она на нахмуренного, не до конца верившего в случившееся, Родольфуса и поражённого Рабастана. О том, что их осталось трое, она старалась не думать. «Хватит ли у нас сил забыть всё это, начать жить и вновь вернуться в строй? Конечно, хватит. Силы вернутся. Мы больше никогда сюда не вернёмся», — твёрдо решила Белла, впервые за долгое время, ощущая себя счастливой и совершенно свободной.