За двоих (джен)

Ещё одно утро…

Оно унесло с собой очередной кошмар, так бесчестно вторгающийся в молодое сознание и царапающий сердце, от которого и так осталась уже половина.

Ненависть по-прежнему подкатывает к горлу.

— КРУЦИО! АВАДА КЕДАВРА! КРУЦИО! — единственные два заклятья разрывали горло Джорджа Уизли, и неважно, что они считаются непростительными.

Нет. Только не в ту ночь, когда у него отняли брата, за чью смерть он готов мстить и по сей день. И не только он.

Год… А, кажется, они только вчера гоняли на мётлах и издевались над Амбридж, присвоившей себе место Дамблдора.

Стеклянные глаза Фреда смотрят в пустоту, всё ещё живо ощущение: сейчас он улыбнётся и встретит рыдания матери тёплой шуткой, за что так же любя получит подзатыльник от отца.

Тишина… Размыты окружающие образы. Ноющая боль в груди становится нестерпимой и уже видится родной, растворившись в крови.

Родные велят держаться, хотя сами то и дело выдают себя, по-привычке называя Джорджа именем брата, ведь Фред всегда просыпался раньше всех и делал так, чтобы дом заходился от его новых приколов и шуток, коих в запасе близнецов было неисчисляемое множество.

— Просыпайся, Джордж! Завтрак на столе! — зовёт бодрый голос, но это лишь кажется.

Рывок. И вот высокая фигура молодого парня уже одета в тёмно-зелёный свитер поверх белой рубашки и галстука, чёрные брюки и лаковые ботинки. Короткие рыжие волосы причесаны в «творческом беспорядке».

— Доброе утро, брат! — говорит он своему отражению в зеркале с лучезарной улыбкой, и голубые глаза вспыхивают детским озорством.

Он готов играть… Играть в то, что жизнь для него не кончена, что может ещё дышать, а не задыхаться от собственных ночных криков. Играть в счастье, ежеминутно внушая себе: «Я смогу. Я не потерял ещё силу!»

Несколько прыжков и скольжение по перилам, и вот он уже сидит за столом, накрытым мисс Уизли, в кругу своей большой «солнечной» семьи.

— С Днём Рождения! — восклицает младшая сестра и с осторожностью протягивает брату большую красную коробку, перевязанную алым бантом.

Тот сдержанно улыбается и, аккуратно раскрыв подарок, достаёт кожаную куртку цвета горького шоколада. Он хорошо помнил, сколько она стоила, но взглянуть на отца и мать с укором, ему не дано было права.

Джордж, как и прежде, расцеловал родных, пожурив шутливо, что с праздником можно было повременить и, наскоро позавтракав, отправился в Косой переулок.

Магазинчик «Всевозможные волшебные вредилки» никогда не переставал пользоваться спросом, ведь юные волшебники и волшебницы приходили туда, даже не столько за разными интересными вещицами, сколько за искромётным позитивом, которым было полно это место. И теперь лежала ни на ком ином, как Джордже ответственность за их общее с братом дело.

Недавний ночной кошмар уже не так подлой крысой скрёб на душе, растворяясь в суматохе, созданной прохожими, что спешили по своим неотложным делам.

Все эти триста шестьдесят пять дней Уизли приходилось вкалывать себе в сердце невидимую анестезию и вновь, рассекая на метле воздух, веселить собравшуюся толпу, ежесекундно представляя рядом того, кому уж точно не пришёлся бы по нраву его тоскующий вид.

Вдруг что-то вновь полоснуло по его сердцу, дав несколько секунд для вздоха.

— Фредди… — хрипит Джордж, ясно видя у дверей лавки лучезарно улыбающееся лицо.

Один из прохожих случайно толкает в плечо, и родной образ теряется во множестве незнакомых фигур. Раньше им с братом это было не важно: они дарили радость всем, не обращая внимания на упрёки.

— Мистер Уизли? Мистер Уизли? — он не помнил, как оказался сидящим на скамье рядом с маленькой девочкой, видимо слушавшей его рассказ о действии фальшивой волшебной палочки. Ребёнок сиял от восторга, задавая множество вопросов, но вдруг смолк и обеспокоенно посмотрел на Джорджа.

Тот широко улыбнулся в ответ, не заметив, что по его щеке скатилась крупная слеза.

Всегда в День Рождения близнецов магазин чуть ли не трещал от количества покупателей, которых и в обычные дни было не оттащить от витрин «самого солнечного в мире магазина». Праздничные одежды, поздравления, музыка…

Только сегодня всё было более сдержанным. Каждый посетитель молча поддерживал молодого Уизли и, казалось, тоже играл в счастье, будто зная: где-то сверху на них смотрит тот, кто больше всего на свете ненавидел слёзы печали.

Часы пролетели словно в тумане и бесследно стёрлись из памяти, растворившись в воздухе вместе с детским смехом и пением игрушек, каждая из которых имела счастье касаться умелых рук близнецов и каждой своей частичкой напоминала их.

— Больно мне, Фредди, — проговорил Джордж, закрывая дверь опустевшей лавки и прислонившись к косяку.

Ещё одна ночь…

Что его ещё держит на этой земле? Для кого и чего он ещё дышит?

Яркая вспышка фейерверка полетела и рассыпалась по шёлковому шатру ночи, отразившись в глубоких глазах Джорджа.

— Тебе, брат…

Он ещё долго будет смотреть на небо и представлять друзей из «Ордена Феникса», чьего совета ему до сих пор не хватает.

Вдруг взлетел ещё один сноп красно — золотых искр, а в ответ ещё и ещё…

Едва заметная улыбка коснулась губ близнеца, и по сердцу разлилось что-то горячее, но не обжигающее.

— Семья, — обронил он со вздохом.

В эту минуту Джордж ясно почувствовал руку брата на своём плече, но оглянуться не хватило сил.

Сегодня сердце не будет болеть, а завтра он вновь закроет его на замок и станет улыбаться всему миру.

Без этого Джордж погибнет, а это значит, что Тёмные силы одержали победу год назад и срубили под корень надежу людей на будущее.

Дом. Мать крепко прижимает сына к себе.

Возникает непреодолимое желание солгать и назваться именем брата, лишь бы не слышать крики по ночам и не видеть её исстрадавшееся лицо и выплаканные глаза.

— Я люблю тебя…

Мисс Уизли берёт в ладони лицо сына, в груди которого живет всё ещё прежний рыжий проказник, способный поставить на уши всю школу чародейства и волшебства разом.

Живёт… В отражениях витрин и зеркал, в голосах детей, в их радостных возгласах, в каждой волшебной вещичке из «самой солнечной лавки».

За двоих.