Принцип неравного возмездия (джен)

Мокриц почтенно раскланялся с секретарем патриция и зашагал прочь, медленно набирая скорость. В большей степени это было обусловлено тем, что лорд Ветинари снова что-то затеял, а в меньшей тем, что очередной карандаш секретаря опять сменил хозяина. Отказаться от этой маленькой игры было практически невозможно. Мокриц оставил карандаш у основания мраморных перил и сбежал вниз по лестнице. Кончики его пальцев покалывало от ощущения приближающихся и отдаляющихся возможностей, эта мелодия была ему хорошо знакома.

Он бросил взгляд на висящие на стене часы, до окончания богослужений и начала массовых проповедей еще оставалось время. Можно было позволить себе прогуляться, встряхнуться, дать мыслям течь своим путем, выводя его на нужное решение. Безусловно, прямо сейчас обезвредить фанатичных священников было важнее, но Мокрица не оставляло неясное ощущение, что он вот-вот упустит что-то невероятно ценное. Покалывание в пальцах становилось все сильней.

— Прошу прощения, сэр, — невысокий смуглый мужчина, по всей видимости, посыльный, случайно задел Мокрица плечом.

— Не стоит беспокоиться, — Мокриц впился взглядом в расшитую золотыми звездами красную шляпу. Шляпа казалась помятой и слегка поношенной, она явно принадлежала кому-то уже порядочное время.

Краем уха Мокриц услышал, что посыльный интересуется у дворцовых стражников, где он может найти остановившегося здесь профессора Парадигмуса. Волшебник, живущий во дворце патриция вместо Незримого Университета? Это было более чем странно. Флюгер безошибочной интуиции поймал подходящий порыв ветра, заставляя Мокрица развернуться на каблуках и с самым невинным видом проследовать за помятой красной шляпой.

* * *

«Так нельзя! — Ваймс был вне себя от гнева. — Нельзя подвергать людей опасности из-за меня!»

— В данный момент именно эти слухи и представляют наибольшую опасность, Ваймс. Вы и сами это поймете, как только немного успокоитесь. Напомню, что вы не раз пресекали попадания подобной информации в руки Таймс, взять хотя бы недавние события.

«Я не позволил напечатать в газетах ложь! Опасную! А ты, — Ваймс на секунду замер, но не стал перечеркивать неподходящее обращение, — хочешь заведомо лгать».

— Все же, газеты — удивительная вещь, — задумчиво произнес Ветинари. — Любой слух, напечатанный на бумаге, становится чем-то официальным, почти правдой…

«Ложь не станет правдой! Хоть сколько ее ни печатай. А эта затея попросту опасна!»

— Хотите знать, что сейчас действительно опасно? — Ветинари говорил спокойным и отстраненным тоном, это выводило Ваймса из себя. — Вручить этот слух в руки людей вроде епископа Арше или Кова Подколода. Древняя темная сущность, поглотившая легендарного командора Ваймса и беспрепятственно разгуливающая по городу накануне катаклизма. Эту правду вы бы хотели сообщить людям?

Ваймс задумался. Хотел бы он, чтобы сам факт того, что он проиграл Призывающей Тьме в борьбе за собственное тело, когда-то стал известен всем? Нет, ему этого не хотелось. Но это случилось. Это было правдой, а значит, это должно было стать известно рано или поздно. Кто знает, чем все закончится? Кто знает, сможет ли он снова контролировать Тьму или навсегда останется ходячей бочкой порошка номер один? Сейчас он мог думать только об одном: его лицу доверяют, но это доверие может очень дорого обойтись людям. Так же, как уже обошлось Фрэду Колону.

Но все же, проклятый Ветинари был прав. Такие новости могли бы иметь весьма разрушительные последствия. Сейчас не время. Сперва нужно было решить вопрос с церковниками и сектантами.

«Да, — немного погодя все же написал Ваймс. — Может, с этим и стоит немного подождать».

— Подождать? Нет, Ваймс, я не намерен допускать этой публикации ни сейчас, ни через много лет. Ее не будет.

Вот и все. «Ее не будет». Это было произнесено таким спокойным и уверенным тоном, будто патриций говорил об уже свершившемся факте. Ваймс все же переломил перо.

«Ты не можешь решать за меня и других»

Писать обломком было чертовски неудобно, чернила смазывались, а буквы скакали вверх и вниз, будто разбегающиеся пауки.

— Боюсь, что могу. Более того, именно этим я и занимаюсь большую часть времени.

«Черта с два»

Ваймс отбросил в сторону обломок пера и выдернул из подставки последнее оставшееся. Его едва не разрывало от гнева и негодования. Ветинари был тираном. Ветинари по-прежнему относился к людям, как к пешкам. Когда Сэм Ваймс позволил себе хотя бы ненадолго об этом забыть? К клокочущей ярости прибавилась какая-то неясная обида.

«Думаешь, ты имеешь на это право?

Думаешь, можешь решать за меня?

Думаешь, я буду лаять и затыкаться по команде?

Думаешь, все эти звания и подачки сделали меня твоей собственностью?»

— Командор Ваймс, — Ветинари откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — Нет, я не думаю, что он принадлежит мне. Но вот в чем ирония, боюсь, вам он тоже не принадлежит.

«Это какая-то шутка?»

— Ваше имя, Ваймс. Оно давно вышло за пределы плоти и крови.

«Что за ерунда»

— Порой одно упоминание вашего имени на переговорах способно задать им совершенно иной тон.

«Но я»

— А разбойники? Помните вашу последнюю поездку в ту милую деревеньку недалеко от Сто Лата, кишащую ими?

«Там не было разбойников»

— О, правда?

Последовала недолгая пауза.

«Так вот почему местные были такие улыбчивые».

Ветинари верно истолковал его молчание.

— И, наконец, Стража. Можете ли вы представить, что пару десятков лет назад какой-то малыш сказал своей матери: «Я хочу быть стражником, когда вырасту»?

«Это означало бы, что он родился слабоумным. Для семьи это стало бы большим горем», — подумал Ваймс.

Сказанное Ветинари было так странно, будто патриций говорил про кого-то другого. Да, Ваймс прекрасно понимал, что многого достиг за эти годы, но это никогда не было его и только его заслугой.

«Моркоу напомнил мне, что такое быть стражником, когда я опустился настолько, что стал об этом забывать. Сибилла, выбрав себе в мужья, сделала богатым, а богатство дало мне способность открывать прежде закрытые двери. А ты? Ты навесил на меня эти титулы, дал возможность, власть, делать то, о чем бы я даже подумать прежде боялся. Вот он, образ его светлости герцога Анкского, командора Городской Стражи сэра Сэмюэля Ваймса. Сколько в нем действительно моя заслуга?»

— Однажды вы встретили человека, образ которого позволил вам стать тем, кем вы сейчас являетесь, — продолжил Ветинари. — Как думаете, сколько юношей и девушек, глядя на командора Ваймса, смогут сделать для себя какой-то очень важный выбор?

Ваймс никогда не задумывался об этом.

— Так вот. Я не стану отнимать у них этот образ, очерняя его.

Ваймс повременил немного, размышляя. С одной стороны, в словах Ветинари был смысл, пусть патриций и пытался манипулировать им, снова. С другой, опасность того, что от рук Призывающей Тьмы мог пострадать еще кто-то, доверявший ему, сводила Ваймса с ума. Но в этом случае огласка все равно бы не слишком улучшила ситуацию, проблему с Тьмой нужно было решать кардинально и как можно скорее.

Время текло, мысли роились у Ваймса в голове, пытаясь перекричать одна другую. Ветинари снова принялся за работу. Прошло, наверное, не менее получаса, прежде чем его правая рука снова окунула перо в чернильницу и вывела на бумаге:

«А куда же подевалось «гигантское волнующееся море зла», сэр?»

Ветинари хмыкнул.

— Представления не имел, что вы тогда слушали меня, Ваймс. Оно не способно подеваться куда-то. Но в нем могут появляться… острова.

Ваймс не нашелся, что сказать. Пока он размышлял над ответом, потайная дверь открылась, и в кабинет серой тенью проскользнул клерк. Ваймс уже видел его этой ночью, но сейчас на смуглом лице мужчины без труда читалось волнение.

— С «Озорной Щуки» похищены сто двадцать семь бочек порошка номер один. Пропажу обнаружили только что, но кража совершена, скорее всего, еще ночью.

— Она была пришвартована в Тощем доке?

— Да, милорд. Охрана там всегда была паршивая.

— Смею предположить, что похитители воспользовались очередным подземным ходом.

— Нам пока не удалось обнаружить его, милорд.

— Это займет время, которого у нас и без того мало. Не так важно, где похитители были. Важно, где они будут. Этот тоннель сейчас наверняка затоплен поднявшейся после бури рекой и забит мусором. Благодарю, Одиир. Можешь быть свободен.

Клерк растворился в темноте коридора.

Кому могло понадобиться столько взрывчатки? Ответ был очевиден. Гильдия Воров не при чем, мелким сошкам подобное дело не под силу, конкурентов, рискнувших бросить вызов Гильдии на ее же собственной территории, не находилось уже много лет, а даже если бы кто-то нашелся, продать в городе порошок он бы не смог, как и вывезти его за пределы города незаметно. И если на след похитителей так и не вышли ни клерки, ни сама гильдия, то по всему выходило, что бочки просто «как сквозь землю провалились».

«Это Подколод. Наверняка».

Ваймс писал так быстро, что бумага едва не дымилась под пером.

«Сектантов осталось мало. Они не могли сами успеть выгрузить и укатить столько бочек».

— Думаю, Подколод сумел нанять несколько достаточно сильных, но не слишком сообразительных господ. В ближайшие пару дней Речная Стража будет вылавливать их тела из Анка.

Ваймс постукивал пером по бумаге, оставляя маленькие разводы и потеки. Ветинари был прав, неважно, где культисты сейчас, важно, где они будут. С таким количеством порошка они могли пустить по ветру треть города. В том, что они решатся его применить, сомнений не было, а вот в том, где…

Они заложат бочки под площадями в день молебна.

Ваймса до оторопи пугало, насколько очевидным был ответ. Сотни тысяч верующих, в едином порыве вышедших на молитву. Подколод собирается устроить жертвоприношение, от которого станет жутко даже богам. И уже не так важно, что именно это будет — месть или какой-то хитрый план по обузданию Тьмы.

Ветинари позвонил в серебряный колокольчик.

— Милорд? — секретарь возник у стола практически мгновенно.

— Пригласи ко мне профессора Парадигмуса, а потом пошли, пожалуйста, в Гильдию Алхимиков за господином Бахом. Насколько я помню, он был неплох в делах, касающихся взрывчатых веществ.

Стукпостук с исчез так же быстро и бесшумно, как и появился. Ваймсу показалось, что секретарь проворачивает этот фокус даже лучше, чем Темный Клерк.

Надо сообщить об этих бочках Моркоу.

— Стража уже в курсе, — Ветинари кивнул на верхний лист из стопки оставленных Стукпостуком сообщений.

Ваймс пригляделся. Это и впрямь оказалась копия рапорта младших констеблей Бора и Камнебура. На мгновение Ваймс ощутил согревающую душу гордость. Его ребята уже напали на след, а значит, есть все шансы, что они схватят Подколода за задницу прежде, чем случится непоправимое.

До затмения оставалось всего два дня. Достаточно ли этого времени, чтобы проверить все уровни под площадями? Сколько их там вообще? Время — занятная субстанция. Иногда оно может сыграть тебе на руку, а иногда наоборот, сыграть против и оставить тебя без штанов. Как все обернется в этот раз? Обычно Ваймс предпочитал действовать, а не гадать, но в этот раз судьба распорядилась иначе, оставив ему лишь роль стороннего наблюдателя. Рассуждения и догадки — вот и все, что ему досталось. А еще время, совсем немного времени, стремительно утекающего в никуда. Ваймс чувствовал, как ниточка, привязывающая его к реальности, понемногу истончается. Сердце Ветинари не сможет перегонять его кровь вечно. И финал был уже не за горами.

* * *

Вода. Кто-то плеснул на него водой, может, даже целое ведро вылил. Лесли попытался открыть глаза. Правый глаз приоткрылся почти на две трети, а вот левый опух настолько, что веки разлепить так и не получилось. Болело все. Боль, как живое существо, гуляла по его телу, свивая себе гнездышки в самых чувствительных местах.

Взгляд единственного хоть что-то различающего сейчас глаза сфокусировался на двух парах легких башмаков. Лесли застонал и зажмурился, несмотря на боль. Он вспомнил события прошедшей ночи.

— Тебе следует быть благодарным, Лесли. Мы только что спасли твою жизнь, — прошелестел голос Подколода.

Лесли сидел, зажатый между двумя мрачного вида типами, на рукаве одного из них виднелась кровь. Лесли какое-то время пялился на подсыхающие подтеки, но потом заставил себя обернуться, чтобы поглядеть в лицо остальным. Все ютящиеся в этой повозке Зовущие были людьми. Должно быть, Сущность добралась до всех гномов братства. Или, быть может, гномы сбежали, поняв, чем обернулось дело. Не так уж важно. Это значило лишь то, что они умрут чуть погодя.

— Н-нельзя было перегружать конденсатор, нельзя…

— Лесли.

— Я почувствовал, что что-то его блокирует, мне нужно было время, чтобы эту защиту обойти, а Рудоспуск, он…

— Лесли.

— Я н-не виноват… — дрожа прошептал Лесли. — Я н-не хотел. Не хотел, чтобы так получилось. А теперь мы все обречены. Все мы. Она придет за нами.

На Братьев последняя фраза будто бы не произвела особого впечатления. Кто-то даже хмыкнул.

— Видишь ли, Лесли, — Подколод подсел ближе, — отчего-то мне кажется, что у всех нас еще есть шанс. Даже у тебя.

Лесли непонимающе уставился на него.

— Я подумал, что ты можешь мне помочь разгадать один любопытный феномен. Призывающая Тьма уже приходила за мной, но, как видишь, я все еще жив.

— Этого не может быть.

— Я видел ее силуэт, когда мы направлялись в доки, чувствовал на себе ее взгляд, — голос Подколода неуловимо изменился. — Это ни с чем не сравнимое ощущение.

Впервые за долгое время Лесли был готов согласиться с Подколодом. Ощущение того, что Тьма уже стоит за твоей спиной, действительно нельзя было ни с чем сравнить. Это был ужас наивысшей пробы.

— Но затем она словно услышала что-то, — продолжил Подколод, — и… ушла. Как ты думаешь, Лесли, почему?

Первой мыслью Лесли было «этого не может быть». Призывающая Тьма не может отступить. Ее возмездие неотвратимо, как пущенная в упор стрела. Она не перебирает варианты, она просто приходит за тобой и все. Подколоду могло показаться, что он ее видел. Даже такой холодный и жестокий разум, как у него, может порой ошибиться.

Но следом за первой мыслью пришла вторая, а затем третья. Казавшиеся на первый взгляд совершенно невероятными, они вдруг вручили Лесли спасительную ниточку, способную вывести его из лабиринта безумия.

— На самом деле, у меня есть два предположения, — Лесли нервно облизнул потрескавшиеся губы, — но одно из них уж совсем маловероятное.

— Я слушаю.

Лесли обернулся на сидящих в повозке Зовущих. Обычно Подколод не желал, чтобы Братья слышали о практической стороне предприятия. Это могло пошатнуть их веру.

— Ты можешь говорить, Лесли. Эти господа знают о нашей затее.

Вот как? Неужели Подколод боится грядущего настолько, что готов рискнуть, раскрыв часть своих карт перед Братьями? Или же эти господа никогда и не были приверженцами идеи о «возвращении Справедливости»? Лесли еще раз посмотрел на кровавое пятно на рукаве типа, сидящего рядом с ним, и нервно сглотнул.

— Ее жизненный цикл всегда проходил по одному и тому же сценарию. Проклятье открывало ей дверь и давало цели. Затем она находила себе носителя и завладевала его телом. Потом она настигала свои цели и… В общем, когда все заканчивалось, она избавлялась от носителя и возвращалась в небытие. Но мы сломали этот механизм.

Подколод слушал, не сводя с Лесли внимательного взгляда. Гроза разыгралась не на шутку, лошади были настолько перепуганы грохотом грома и льющимися на них потоками воды, что стали почти неуправляемыми. Повозка то и дело норовила опрокинуться.

— Ее странное поведение может быть результатом этой поломки.

— Поясни.

— Никакие правила больше не сдерживают ее, она не обязана им подчиняться. Она могла… почувствовать волю. Свою волю, свои стремления.

— И к чему же она стремится?

Лесли поглядел Подколоду в глаза.

— Может, она хочет стать сильнее? Скорое Затмение высвободит невероятное количество мистической силы, если Тьма сумеет эту силу впитать…

— Выходит, мы с ней похожи, — Подколод улыбнулся одними губами. Улыбка не касалась его глаз никогда. — Но что помешало ей нанести удар?

— Если она считает нас своими целями, то она может опасаться, что после смерти последнего из нас круг вновь замкнется, и она вынуждена будет вернуться в небытие.

— Хочешь сказать, что жажда власти оказалась сильней ее предназначения?

— Нет, не думаю, что она пощадит… нас. Боюсь, она все равно придет, потом.

— Возможно ли будет обуздать ее после того, как она получит желаемое и станет сильнее?

Лесли засмеялся. Визгливо и истерически. Он никогда бы не рискнул смеяться над Подколодом, находясь в здравом уме. Кажется, он все же свихнулся. Весь мир свихнулся.

— Полагаю, это был отрицательный ответ, верно?

Лесли смог перестать смеяться, лишь почувствовав лезвие ножа, упершееся ему в бок. По его щекам текли слезы.

— А каково второе предположение?

Лезвие ножа исчезло так же быстро, как и появилось. Лесли снова мог дышать.

— Все оказалось сломано еще до нас.

Подколод вопросительно поднял брови.

— Она не смогла сломать командора, скорее это он… нашел на нее управу. Уникальный случай, даже зная о нем наверняка, поверить в него сложно. Она не смогла получить того, за чем явилась в мир, и не покинула его тело. Она пробыла в нем так долго, как никогда прежде.

— Это было и так нам известно. Так в чем проблема? — Подколод начал терять терпение.

— Магия чем-то похожа на воду. Она обожает заполнять собой пустоты или оседать на поверхности бытия. Порой, находя себе новую нишу или вместилище, она не только придает этому вместилищу новые свойства, но и заимствует некоторые свойства у него. Совсем как вода, попавшая в собачий след, принимает форму собачьей лапы.

— И как это относится к делу? — по голосу Подколода было ясно, что «мистер нож под ребро» может навестить Лесли в любой момент.

— К тому, что, пробыв в теле командора достаточно долго, она могла перенять некоторые из его черт, — выпалил Лесли на одном дыхании. — Но это крайне маловероятно! Я своими глазами видел, как она напала на стражника!

— Да, это мало похоже на повадки старины Ваймса, — усмехнулся Подколод.

Ткань, покрывающая повозку, уже не спасала. Вода хлестала внутрь, будто не встречая никакого сопротивления. Очередной резкий порыв ветра едва не сорвал полог с креплений.

Они высадились на одной из улочек, которую Лесли из-за буйства стихии так и не смог опознать. Кое-как пробравшись через превратившиеся в реки канавы, они оказались в каком-то старом здании, напоминающем склад. Здесь воняло прогорклым маслом, паленой хвоей и еще чем-то, что абсолютно не поддавалось описанию, но тут по крайней мере не лило с крыши. Невеликое благо, особенно учитывая, в чьей компании Лесли находился.

— Так вот, Лесли, — Подколод бесшумно оказался рядом, — я спас тебе жизнь, но как понимаешь, ничего в этом мире не делается просто так.

«Это верно. Особенно, когда дело касается тебя».

— Поскольку твоя ошибка уже стоила жизни многим нашим братьям и все еще угрожает всем нам, я надеялся, что ты поможешь эту самую ошибку исправить.

«Это не моя ошибка», — хотел было возразить Лесли, но, наткнувшись на взгляд Подколода, решил промолчать.

— Если Призывающая Тьма дает нам отсрочку, будет неразумно ею не воспользоваться, верно?

Лесли осторожно кивнул.

— Мы должны повторить попытку.

— Что?! — выкрикнул Лесли и тут же зажал себе рот рукой.

Нет, при условии, что Тьма идет за ними, идея опередить и пленить ее, казалась весьма привлекательной. Вот только у этой затеи было слишком много «но». Таких огромных «но», что Лесли не знал, на какое из них смотреть. Хотя нет, самое главное из них говорило тихим шелестящим шепотом и стояло прямо рядом с Лесли.

— Ты сам сказал, что у нас осталось всего два дня до того, как Тьма получит силу, к которой стремится, и придет за нами.

«Это просто теория. Я не уверен. Быть может, тебе тогда просто показалось. Быть может, она идет за нами прямо сейчас».

— Ты готов приступать? Тебе понадобится что-то для нового конденсатора?

— На самом деле, конденсатор — это самая простая часть, — промямлил Лесли. — Даже если мы его воссоздадим, все равно ничего не получится. Тьма почует гарпуны, она ни за что не пойдет на них. Она не человек, ее невозможно обмануть.

— А как насчет твоего самого первого плана? — Подколод снова положил руку Лесли на плечо.

— «Черновой вариант» с удаленным вытягиванием Тьмы из носителя? Нет, это не сработает. Для него нужно слишком много времени, которого у нас нет.

— А если добавить немного мощности?

«Добавить мощности». От этой фразы Лесли передернуло.

— Весь город в преддверии Затмения затянут в тугую магическую сеть, моих сил не хватит, чтобы расшатать ее и подключиться. Да ничьих не хватит! Над ней работали сильнейшие волшебники Диска.

Сильные пальцы, подобно орлиным когтям, стиснули его плечо.

— А как насчет иных источников?

— Попытаться использовать веру? Но ее природа отлична от магической, а видоизменить… В теории это возможно, если удастся дистиллировать из нее человеческие страхи и панику. Накануне Затмения страхов в воздухе будет достаточно, чтобы запустить реакцию, но…

— Их может оказаться недостаточно, чтобы довести реакцию до конца? — уточнил Подколод подозрительно спокойным голосом.

Лесли очень осторожно пожал плечами, с опаской глядя на Подколода.

— Не беспокойся, Лесли. Если обычного страха окажется недостаточно, мы всегда сможем подкормить его старыми добрыми методами. Болью, кровью и отчаянием, верно?

«Его слова похожи на фразы опереточного злодея. Но он ведь не смеется, не злорадствует, он даже не безумен. Наоборот, он мыслит крайне взвешенно. Просто для него это и впрямь лишь средство. Как можно настолько хотеть власти?»

— Город огромен. Мы не знаем, где и когда будет находиться Тьма.

— Тогда будет разумно превратить в гарпун весь город?

Лесли обернулся к Подколоду. Нет, он не шутил. Может, он все же свихнулся?

— Мне трудно даже представить, сколько… энергии понадобится. Это просто невозможно?

— При должном умении, Лесли, возможно все, — Подколод усмехнулся и откинул в сторону старый брезент, прикрывавший хранящиеся здесь бочки. — Так что скажешь?

Лесли узнал эти бочки. Он сосчитал их и закрыл глаза. Вот они. Боль, кровь и отчаяние, сжатые в маленькие крупинки черного порошка и расфасованные по неприметным бочонкам.

«Почему я? Почему со мной?»

Он все понял. И вдруг ясно, во всех красках, представил себе грядущие последствия и удивился звенящей тишине в собственном сознании.

Лесли всегда считал себя разумным и весьма… осторожным человеком. Прежде он никогда бы не подумал, что будет способен на такое. Пусть даже «такое» выражалось в одном единственном произнесенном слове «нет».

* * *

Разумеется, это «нет» не могло не иметь последствий. Весьма болезненных. Удивительно, кому нужны все эти замысловатые пыточные инструменты, когда достаточно целеустремленный человек вполне способен обойтись молотком, парой булавок и старой доброй дубинкой для закрепления эффекта.

Они хотели знать, где он спрятал черновики своих работ. И он бы сознался. Наверняка сознался, если в самый последний миг не потерял бы сознание. Но вот, оно снова вернулось к нему.

— Лесли.

Его пинком заставили перевернуться на спину. Мокрые волосы липли ко лбу и глазам, мешая различить хоть что-то.

— Ты готов продолжить?

Лесли жалобно заскулил и замотал головой.

— Где ты спрятал черновик?

«Я все равно им нужен, чтобы создать гарпун. Они не убьют меня раньше, чем дело будет сделано. А там может представится возможность сбежать. Зачем терпеть все это?» — зудел над ухом внутренний голос.

— Пожалуйста…

— Черновик, Лесли.

— Не надо…

— Роберт, думаю нам следует начать с оставшихся ногтей. Приступай, — обратился Подколод к кому-то, находящемуся за пределами видимости Лесли.

— Нет. Нет-нет-нет, — Лесли захныкал, пытаясь отползти подальше.

— Сперва мизинец.

Чья-то сильная рука схватила Лесли за запястье.

— Нет! Я оставил его под половицей в том доме на Зефирной!

— В том, где мы остановились, едва прибыв в город?

— Д-да. Там еще номера сдавала т-такая смешная старушка.

— Конечно, я помню, — Подколод склонился над Лесли, почти отеческим жестом убрав прилипшие к его лбу волосы. — Роберт, будь добр, проверь слова брата Лесли.

«Бедная старая леди, я ведь совсем не хотел ее смерти, — отстраненно подумал Лесли, — если ей повезет, ее не окажется дома».

— У тебя ведь разборчивый почерк, Лесли? Господин Абар сумеет в нем разобраться?

Только сейчас Лесли сумел разглядеть обладателя второй пары обуви. Господин Абар смотрел на него с некой смесью жалости и презрения. Должно быть, в его представлении, волшебнику совсем не подобало валяться на полу вымазанным в собственной крови и слезах. Возможно, господин Абар имел полное право на это мнение, ведь он и сам был волшебником.

Незримый Университет не был единственным учебным заведением на Диске, где преподавалась магия. Да, он был лучшим (по словам его преподавателей), но не единственным.

Лесли закрыл глаза. Подколод нашел ему замену. Лесли только что выдал ему, где находится черновик, а Подколод нашел ему замену. По тем записям ритуал сможет провести даже конченый кретин.

«Я обречен».

— Очень надеюсь, что ты сказал правду, Лесли. Ведь если это не так, я буду очень, очень расстроен.

Лесли ничего не ответил. Он мог думать лишь о том, что только что погубил сам себя. Хотя Подколоду ответ вовсе и не требовался. Получив от Лесли то, что было ему нужно, он молча развернулся и вышел из комнаты. Господин Абар следовал за ним, как привязанный.

«Тебя он тоже пустит в расход. Ты дурак, если еще этого не понял, — думал Лесли. — И я дурак…»

Принято считать, что волшебники знают о том, где и как они умрут. Это, безусловно, является истиной, но истиной, применимой лишь к самым опытным и могущественным из них.

«Если бы я знал, что умру вот так, — думал Лесли, — я бы ни за что не повелся на речи Подколода. Я бы вовсе забросил эту идею покорения Сущностей, я бы… Но ведь тогда я бы и не умер вот так. Или все же умер?»

Лесли лежал на полу, размышляя о своей жизни и смерти. Он понятия не имел, где сейчас находится, и можно ли отсюда выбраться. Полутемная комната, освещенная парой мерцающих масляных ламп, скорее всего, находилась в каком-то подвале. Выхода не было. Впереди его ждала лишь боль и смерть. Хотя кое-какие религии считают Смерть как раз дверью, выходом в другой лучший мир.

Смерть как выход. Какая глупость. Или нет?

Лесли распахнул глаза. Все это время решение лежало на самой поверхности. Смерть! Не настоящий Смерть, конечно же. Смерть понарошку. Уловка, обманка, которая может действительно стать дверью в жизнь. Как же там звучало это заклинание?

Лесли приподнялся на локтях, все тело тут же скрутило болью, а к горлу подступила тошнота.

«Темпус подыхатус. Мы раскопали это заклинание на полях полного издания сочинений кого-то из профессоров древности. В тот момент оно показалось нам отличным способом разыграть преподавателей. Только бы я сумел вспомнить его правильно. Ведь любая неточность может стоить мне… чего? Жизни? По крайней мере, это будет не больно… Скорее всего».

* * *

— Он окочурился, Роб, — Большой Бо пнул тело Лесли и задумчиво почесал в затылке. — Я же говорил, что ты перестарался. Господин Подколод будет очень недоволен.

— Ерунда, его дневник у нас, так что в хлюпике уже нет нужды. Подколод все равно хотел от него избавиться.

Большой Бо неуверенно покосился на Роберта.

— И что нам с ним делать?

— Давай поскорее избавимся от тела.

— Мы разрубим его на части и разбросаем по городу?

— Нет.

— Мы скормим его труп свиньям?

— Эээ… нет.

— Мы разделаем его и подбросим в лавку мясника?

— Черт, Бо! Мы просто бросим его в реку и дело с концом! Пойдем, нам еще нужно будет заняться бочками.

* * *

Солнце медленно перевалилось за край Диска, оставляя город во власти ночи. Ночь — это не всегда одна лишь темнота. Она может состоять из света звезд и улыбки любимой девушки. Может гореть тысячами праздничных огней и искриться людским весельем. В конце концов, она может просто дарить покой и тишину любой уставшей душе, но нынешняя ночь была совсем не такой. Нынешняя ночь впитала в себя тревогу и испуганные взгляды, она принадлежала темноте. Темноте более древней, чем многие из ныне существующих богов.

Эта темнота неслышно ступала по улицам города. Люди не видели, а скорее чувствовали ее присутствие. Они зажигали свечи и лампады, шепча своим богам торопливые молитвы, но это не приносило им облегчения. Они просили защиты, они каялись в грехах, в глубине своих душ понимая, что не всякий поступок может быть прощен и не каждое преступление искуплено. Этот страх был таким же старым, как человеческая мораль. С тех пор, как первая слезшая с ветки обезьяна задумалась о том, что такое хорошо и плохо, страх того, что за дурным поступком последует возмездие, прочно угнездился в сердце каждого из ее потомков.

Прямо сейчас Возмездие следовало по одному из темных грязных переулков, расположенных неподалеку от Сестричек Долли. Редкие уличные фонари и свечи, оставленные на подоконниках, начинали мерцать и гаснуть сами собой, собаки, испуганно скуля, забивались в самые далекие углы, а редкие ночные прохожие спешили поскорее убраться подальше, подсознательно чувствуя исходящую от хмурого человека в доспехах опасность. Хотя, говоря по правде, эту мрачную фигуру уже неверно было называть человеком, скорее просто… Существом.

Существо шло по следу. Прежде оно никогда не спешило, показываясь и скрываясь из виду, позволяя своим жертвам в полной мере ощутить все оттенки паники и ужаса. Ведь в конце концов, смысл был не столько в смерти, сколько в том самом смертельном ужасе, которым были пронизаны последние мгновения жизни обреченных. Что изменилось сейчас? Что подталкивало его свершить свой суд как можно скорее? Один из тех, за кем следовало Существо, собирался пролить кровь, много крови. Пускай так, но это не должно было иметь значения. Прежде никогда не имело. Почему ему хотелось… остановить это?

Существо в очередной раз прислушалось к себе. Перемена была не единственной. К странной торопливости примешивалось еще какое-то, прежде неведомое Существу, ощущение. Существо не могло его понять или дать ему название, оно знало лишь, что это ощущение пришло к нему после встречи с тем неумелым глупым стражником, посмевшим преградить ему дорогу, и с тех пор больше не покидало его. Это тоже было странно. Никто не смел вставать между Существом и тем, кого оно желало забрать. Конечно, иногда подобные глупцы все же выискивались, лишь для того чтобы тут же умереть. Это было естественно. Так же естественно, как рождение и смерть, и столь же неотвратимо.

Существо осознало, что чувствует себя изменившимся и неполным. Будто к новым, неизвестным ему прежде, чувствам и инстинктам должно было прилагаться что-то еще.

Существо замерло. Оно почувствовало, что двое из тех, чью жизнь оно должно было забрать, находятся уже совсем близко. Они почти не боялись. Что ж, это было несложно исправить. Лицо существа исказила улыбка, больше напоминающая оскал. Оно обратило свой взгляд вверх, на проржавевшую старую лестницу. Взобравшись по ней, оно без труда преодолеет заваленный старым хламом тупик и крошечный соседний переулок. Существу вовсе не было нужды убивать сразу обоих, нет. Один из них должен пожить еще немного. Ему предстоит отнести остальным весточку о приближающейся гибели.

По жалобно поскрипывающей лестнице оно взобралось на крышу и прислушалось. На соседнем карнизе кто-то был. Живая душа, не наделенная привычными Существу плотью и кровью — горгулья. Существо уже встречало горгулий на городских крышах. Эти дальние родичи троллей были слишком инертными созданиями, вся жизнь которых проходила в созерцании неба и окрестных крыш. Они не совершали ничего — ни хорошего, ни дурного, никогда не пытались мешать, а значит были Существу полностью безразличны. Оно прыгнуло вперед.

— Стй.

Существо опустило взгляд. Трехпалая когтистая лапа горгульи вцепилась в ремень, удерживающий ножны. На крохотную долю секунды в глазах Существа вспыхнуло удивление, тут же сменившееся злобой. Ему снова посмели помешать!

Существо резко развернулось и выбросило руку вперед, толкая горгулью прочь от себя с такой легкостью, будто та состояла из хлебного мякиша. Неповоротливое каменное тело зависло над краем крыши, удерживаясь только за счет того, что его лапа все еще хваталась за ремень. Кожаная полоса гудела от напряжения. Обычно причинить горгулье вред довольно сложно, но схватка камня, из которого состояло ее тело, и камней мостовой, помноженная на силу тяжести, могла разрешиться совсем не в ее пользу.

— Стй, — повторила горгулья, упрямо цепляясь за ремень.

Горгулью звали Водослей, и она служила в Городской Страже в звании констебля. Существо поняло это, едва коснувшись памяти занимаемого им тела.

Несколькими футами ниже по улице шли те, чью жизнь Существо намерено было оборвать. Оно могло бы решить обе проблемы разом. Достаточно было разорвать ремень. Что же его останавливало?

Веками Существо действовало, основываясь на чувствах и эмоциях, впитываемых им из жертв и носителей. Оно прекрасно было знакомо со страхом, с болью, яростью, ненавистью и отчаянием. У этих чувств нет полутонов, неудивительно, что сама концепция сомнения все это время была Существу недоступна, ровно как и то, что за любым сомнением должен следовать выбор.

Ремень лопнул с тихим глухим звуком, а констебль Водослей, выдернутый обратно на крышу могучим рывком, покатился по потрескавшейся от времени черепице. Когда вращение прекратилось, и констебль сумел, наконец, подняться на свое основание — Существо уже исчезло в ночной темноте.

Констебль Водослей задумчиво поскреб каменную голову, глядя на несколько капелек крови, оставшихся на черепках, а потом со всей возможной поспешностью потащил свое тело в сторону ближайшей клик-башни.

* * *

Мокриц фон Липвиг пил свой заслуженный полуночный кофе в небольшой забегаловке на Пекарной улице. Он очень старался быть незаметным. Этот был особый, тщательно выверенный сорт «незаметности», с ясностью и яркостью взорвавшегося фейерверка бросающийся в глаза всякому, кто просто решил бы пройти мимо. Той самой «незаметностью», не заметить которую просто невозможно. Мокриц ждал. И очень скоро ожидание его было вознаграждено.

— Господин фон Липвиг! — Вильям де Словв прислонил к стене треногу иконографа и поспешил к столику Мокрица, на ходу вытаскивая из кармана блокнот и карандаш.

Мокриц мысленно присудил себе несколько лишних очков за верный выбор места. Прятаться именно там, где тебя непременно, а главное, как можно скорее отыщут — это особый вид искусства.

— Господин де Словв, какая неожиданная встреча, — Мокриц весьма правдоподобно изобразил удивление, смешанное со смущением. Он не зря выбрал в качестве своей жертвы Вильяма, с Сахариссой подобный номер наверняка бы не прошел. По крайней мере, не прошел бы так легко.

— Позвольте пожать вам руку, ваша сегодняшняя речь на улице Мелких Богов была поистине восхитительна. Откуда вы узнали обо всех этих хищениях и прочих преступлениях Арше и Дрежедыра?

«Все жадные властолюбивые люди в чем-то похожи друг на друга, нужно лишь знать, куда смотреть. В конце концов, в мире существует довольно ограниченное количество грехов», — подумал Мокриц, но вслух сказал лишь:

— Мне всегда везло оказываться в нужный момент в нужном месте.

— Похоже на то, — Вильям уселся на скамью напротив. — И сами боги уже не раз вам благоволили.

— Предпочитаю находиться с ними на короткой ноге, это верно.

— На этот раз они избрали вас своей разоблачающей дланью? — Вильям уже выудил из нагрудного кармана блокнот и карандаш.

Мокриц пожал плечами.

— Никому не понравится, когда его именем пытаются покрывать свои темные делишки. Я рад, что сумел открыть людям глаза.

Карандаш де Словва порхал над блокнотным листом, будто живя своей отдельной жизнью.

— И унять волнения, — подтвердил де Словв, — они могли весьма печально закончиться.

— Спокойствие и уверенность никогда не помешают, — Мокриц поболтал ложкой оставшуюся на дне кофейную гущу.

— А вот командор Ваймс всегда говорил, что ими в этом городе даже не пахнет, — де Словв осекся и уставился в свои записи намного пристальней, чем того требовала его работа.

Момент был идеальный. Журналист сам вспомнил о командоре, это упрощало дело. Несколько семян лжи, брошенные на столь плодородную почву, могли дать весьма обильные и быстрые плоды, но Мокриц медлил.

— Что-то не так? — участливо уточнил он, хотя прекрасно понимал, что именно выбило де Словва из колеи.

— Только не говорите мне, что до вас не доходили последние слухи относительно командора. В особенности те, что разносят гномы.

«Беда в том, что это совсем не слухи», — Мокриц внутренне застонал.

Ложь — вот, что было его задачей. Ложь, обернутая в красивую оболочку надежды, которая тоже могла оказаться ложной. Лгать Мокриц умел, и по части красивых оберток ему не было равных, но прежде его ложь никогда не скрывала за собой такую чудовищную опасность, которая могла стоить жизни очень многим людям.

— Гномы большие сплетники, — туманно заметил он, ни на мгновение не позволив терзавшим его сомнениям отразиться у него на лице.

— Да, но сейчас это выглядит, как нечто большее, чем просто сплетни, — де Словв поднял встревоженный взгляд на Мокрица. — Командора никто не видел со времени бойни в больнице, а последние слухи о том, что кого-то подозрительно похожего на него заметили ночью на улицах, где случались неразоблаченные нападения…

Мокриц мысленно присвистнул. Вильям сумел разузнать гораздо больше, чем он предполагал. Журналистское чутье и упорство, с которым де Словв преследовал правду, привели его на самый ее порог, вот только порог этот он не перешагнул.

— Но в Таймс вы не напечатали ни слова об этих слухах, почему?

— Я бы хотел все еще раз проверить, — де Словв снова уставился на свои заметки.

Он сомневался. Впервые за все время великого искателя правды что-то остановило. За этим «что-то» скрывались не только сомнения в достоверности информации, но и упрямая надежда, что в этот раз все эти слухи ошибаются.

— Люди сейчас на грани паники, — продолжал де Словв. — Все эти темные пророчества о Затмении, ритуальные убийства. Я бы не хотел пугать их понапрасну чем-то, правдивость чего еще не доказана.

Он уговаривал сам себя, но получалось не слишком убедительно.

— Командор, безусловно, непростой человек. Он вспыльчивый, упрямый, порой грубый, и практически всегда совершенно невыносимый, но… — де Словв взмахнул рукой, едва не смахнув со стола чашку, — он по крайней мере старается обезопасить людей.

— И верить в то, что он мог стать жертвой древних сил, превратившись в чудовище, попросту не хочется? — Мокриц понимал, что ступает на дорогу, ведущую в совсем другую сторону от его цели, но поделать с собой ничего не мог.

Де Словв пожал плечами. Он не просто находился в смятении, впервые за свою карьеру он пошел на некий компромисс.

Компромисс. Когда дела идут действительно дурно, он становится лучшим из возможных решений. Мокриц задумался. Возможно, в этом и он сам мог бы найти выход из сложившейся ситуации. Выполнить указания, не совершая заведомо проигрышную сделку с собственной совестью. Продать одну лишь красивую обертку надежды, без какой-либо сердцевины внутри. Мокриц улыбнулся.

— Он ни за что не поверит, когда услышит, что вы произнесли эти слова. Это ведь практически признание…

Мокриц даже не успел договорить, реакция де Словва была молниеносной.

— «Не поверит», не «не поверил бы»?! — Вильям подскочил со скамьи, в его глазах вспыхнул привычный огонек журналистского азарта.

— Прошу прощения, мне пора.

Мокриц сделал вид, что страшно смутился собственной «случайной оговорке» и поспешно поднялся из-за стола. Де Словв схватил его за руку, многострадальная кружка все же полетела на пол, но ее судьба уже никого не интересовала.

— Вы что-то знаете! Вы просто обязаны рассказать мне!

— Простите, — Мокриц высвободил руку из хватки журналиста, что получилось у него не без некоего труда, и попытался направиться к выходу. — Я не могу.

— Но вы хотите, — де Словв преградил ему путь. — Кто в этом замешан? Культисты? Стража? Сам патриций? Это он запретил вам говорить?

Мокриц отвел взгляд, чем раззадорил де Словва еще сильнее.

— Мы имеем дело с какой-то тайной операцией?!

Мокриц красноречиво промолчал. В конце концов, некая тайная операция и впрямь готовилась, и даже не одна.

— Почему вы улыбаетесь? Я прав? Поверьте, я ведь все равно все выясню, чего бы это ни стоило!

Пожалуй тянуть и дальше не было смысла.

— Кое в чем вы действительно правы, господин де Словв, — Мокриц шагнул ближе и продолжил уже более приглушенным голосом. — Сложившаяся в городе ситуация действительно опасна, и жизни быть может сотен людей висят на волоске. Но поверьте, сейчас делается все возможное, чтобы предотвратить катастрофу. И кроме того…

Мокриц склонился ниже почти к самому уху Вильяма де Словва, и заговорщически прошептал:

— Если все закончится благополучно, командор сможет дать вам возможно самое невероятное и захватывающее интервью за всю историю Таймс.

* * *

Несколько тонких, пахнущих печатной краской листов отделяло Мокрица фон Липвига от края пропасти. Он умел танцевать на самом острие судьбы, но кто знает, не зашел ли он в этот раз слишком далеко, в конце концов, он весьма вольно отнесся к довольно конкретному указанию патриция. Сквозь призму вампирского чутья Ветинари Ваймс чувствовал исходящие от фон Липвига волны неуверенности и тревоги. Сам Ветинари, в присущей ему манере, не торопился раскрывать карты, позволяя своей жертве вдоволь пофантазировать на тему своей дальнейшей судьбы.

— Я вижу, тебе вновь удалось занять собой главный разворот? Похоже, даже теологические диспуты не представляют для тебя проблемы, — газетные листы тихо и зловеще зашуршали, когда Ветинари перевернул страницу, — что нельзя сказать о прямом выполнении поручений.

Сердце фон Липвига застучало быстрее.

«Он сам еще не читал статью, — понял Ваймс. — Конечно, Ветинари получает свежий выпуск прямо с печатного станка, задолго до того, как он поступит в продажу».

— Прямые пути — не совсем мой конек, сэр, — сердце фон Липвига глухо стучало о ребра, наполняя воздух вокруг него запахом адреналина.

А вот это уже походило на самую настоящую дерзость. Ваймс знал не так уж много людей, способных решиться на нее в присутствии Ветинари, а уж решиться и избегнуть последствий, и того меньше.

«Хитрец, ловкач и хренов адреналиновый маньяк, — внутренне усмехнулся Ваймс. — Я бы ни за что не сел играть с тобой в карты, но, черт побери, ты сумел найти лучшее из возможных решений».

Ветинари, наконец, опустил газету и посмотрел фон Липвигу в глаза.

— «Человек, похожий на командора», значит?

По шее фон Липвига скатилась капелька пота.

— Слова — довольно гибкая штука, милорд.

— Кроме того, господин де Словв «надеется в ближайшее время получить комментарии от самого сэра Сэмюэля»?

— Я думаю, мы все надеемся на то, что сэр Сэмюэль сможет эти комментарии в ближайшее время дать.

Патриций отложил газету и откинулся на спинку стула, глядя на фон Липвига поверх сложенных ладоней.

— Небольшая статья, спрятавшаяся прямо между заметкой об участившихся нелицензированных карманных кражах и рецептом клюквенного пирога. Ты действительно сумел повлиять на господина де Словва, представив исключительно правдивые факты под правильным углом. Это дает нам немного времени. Но осознаешь ли ты возможные последствия?

— Если дело примет действительно скверный оборот, последствия от этой статьи будут самой меньшей из проблем.

— Похоже, беседа с профессором Парадигмусом произвела на тебя сильное впечатление.

Фон Липвиг отвел глаза.

— Я всего лишь хотел…

— Некоторые люди испытывают непреодолимую тягу к познанию опасных фактов, — вздохнул Ветинари. — Надеюсь, мне не нужно пояснять, в какой миг эти факты из опасных могут превратиться в смертельно опасные?

— Я нем, как могила, милорд!

— Очень на это надеюсь, ведь в противном случае из этой поговорки может исчезнуть слово «как».

Фон Липвиг сглотнул и осторожно потер шею. Некоторые воспоминания бывают настолько яркими, что остаются с тобой навсегда. Ваймс невольно посочувствовал его положению. Что ни говори, но Ветинари в своей ловкой политике кнута и пряника умудрялся иной раз даже кондитерское изделие превратить в оружие. Хотя во всем этом была и положительная сторона, пусть Ваймс и научился видеть ее далеко не сразу. При таком подходе кнут применять почти не приходилось.

— И тем не менее, я рад, что обмен фактами получился обоюдным, — как ни в чем не бывало продолжил Ветинари. — Профессор Парадигмус наверняка поблагодарит вас за знакомство с големом по имени Нинхусар, когда сможет оторваться от своих расчетов. Будем надеяться, что сообщенные им сведения помогут профессору в его работе.

— По крайней мере, они подскажут ему, что точно не надо делать, — фон Липвиг, по-видимому, вспомнил какую-то особенно впечатляющую подробность из рассказа голема и поморщился. — Если он не желает повторить судьбу первого хозяина Нинхусара.

— Негативный опыт порой намного полезней случайных успехов, особенно если этот опыт — чужой, — Ветинари вновь взялся за перо, намекая, что аудиенция подошла к концу. — Если тебе больше нечем со мной поделиться…

Фон Липвиг поднялся со стула.

— Не совсем с вами, милорд, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и осторожно положил его на край стола. — После разговора с профессором я подумал… Конечно, большая часть писем уже доставлена и ожидает адресата в доме на Лепешечной улице, но это пришло совсем недавно. Я подумал, командору будет приятно получить весточку от своей семьи.

Ваймс смотрел на письмо, как потерпевший кораблекрушение моряк смотрит на отдаленный силуэт земли на горизонте. Он даже не обратил внимания, как фон Липвиг покинул кабинет. Только звук закрывшейся двери вырвал Ваймса из транса. Быстрым, не слишком аккуратным движением он вскрыл конверт.

Сибилла писала о том, что у них с юным Сэмом все хорошо. Она рассказывала о курьезах прошедшей драконьей выставки и особенностях местной кухни. Особого упоминания удостоилось победа юного Сэма в конкурсе «лучший юный драконовладелец» и получение им набора цветных карандашей из ста двадцати цветов в качестве приза.

«Сегодня он снова рисовал тебя, — писала Сибилла. — Мы оба очень скучаем».

Пальцы правой руки патриция, сжимающие письмо, дрогнули. Ваймс отвел взгляд от изящных витиеватых букв и призвал на помощь все свое самообладание.

Юный Сэм и Сибилла. С ними все в порядке. Они далеко отсюда. Они в безопасности. Сибилла и впрямь пишет каждый день, как и обещала. Возможно, она немного беспокоится из-за того, что не получает ответов, но наверняка успокаивает себя тем, что он просто слишком занят. У них все хорошо. Ваймс позволил этой мысли окутать свой разум.

Кроме письма в конверте обнаружился еще один сложенный вдвое листок. Ваймс осторожно развернул его. Это был рисунок. Юный Сэм нарисовал его. Со всем умением и старанием, а так же восторгом мальчишки, только что получившим в подарок множество цветных карандашей (каждый из которых он просто обязан был использовать при создании своего шедевра). Нарисованная детской рукой человеческая фигура была упакована в желто-золотистые доспехи и будто бы парила в воздухе на фоне большого красного круга, по всей видимости, изображавшего солнце. В качестве окончательного штриха юный Сэм добавил к этой фигуре размашистую надпись «ПАПА», сделанную оранжевым карандашом.

Самообладание Ваймса все же дало трещину. Он вдруг понял, что это неровная надпись может оказаться последней весточкой от юного Сэма, которую он видит в своей жизни. Его связь с миром истончалась. Ваймс чувствовал это. Минута за минутой, с каждым ударом мертвого сердца патриция, еще одна капля крови Ваймса сгорала в его венах, обрывая тонкие нити, связывающие Ваймса с реальностью. Ветинари пытался сберечь их, он замедлял свой сердечный ритм, будто впадающая в спячку змея. Он не тратил сил понапрасну, Ваймсу даже казалось, что патриций старается меньше двигаться. Отчасти это помогало. Ветинари с привычной расчетливостью экономил оставшееся ему время. Чем бы на самом деле ни руководствовался Анк-Морпоркский тиран, Ваймс все равно был ему за это благодарен.

И все же, даже Ветинари не мог остановить время. Если Парадигмус не придумает что-то как можно скорее… Что ж, пресловутого затмения Ваймс точно не увидит, а последними звуками в его жизни станут скрип пера по бумаге, неровное тиканье часов за дверью и тихий вкрадчивый голос патриция, отдающий очередное указание. Осознавать это было чертовски странно.

— Желаете написать ответ супруге, ваша светлость?

Ваймс задумался. С одной стороны, ему этого хотелось. Хотелось написать Сибилле уйму важных банальностей, хотелось еще раз сказать юному Сэму, как он любит его и гордится им, хотелось… Нет, он не станет этого делать. Не станет писать письмо, напоминающее унылое предсмертное прощание. Он еще жив, черт побери! По крайней мере, он существует! И даже если ему суждено прекратить свое существование, он не станет отравлять сердца дорогих ему людей подобной ерундой.

«Нет. Не сейчас».

Перо замерло над бумагой. Ваймс подумал немного, прежде чем продолжить.

«Если что-то пойдет не так, ответите им за меня?»

— Ах, Ваймс, — Ветинари покачал головой, — где же ваш боевой дух?

«Ответите?»

— Да, отвечу.

Отчего-то решение этого мрачного и весьма печального вопроса странным образом успокоило Ваймса. Хотя дело могло быть в непривычно доверительном тоне Ветинари.

Дверь в Продолговатый кабинет открылась, выдергивая Ваймса из размышлений.

— Появились новости от Городской Стражи, милорд, — Стукпостук, как всегда практически бесшумно, подошел к рабочему столу.

— Им удалось напасть на след, не так ли?

— Да, милорд. Сержант Ангва сумела взять след… тела его светлости.

Ваймс уставился на Стукпостука во все глаза. В последние пару дней секретарь патриция стал для него одной из скромных ниточек, связывающих Ваймса с событиями за стенами дворца. Ваймс научился различать его походку по звуку шагов (благо, вампирский слух Ветинари позволял ему это сделать), минута за минутой с надеждой ожидая новостей. И вот они, эти новости. Имей Ваймс в распоряжении собственное тело, он наверняка подскочил бы со стула и рванулся в самую гущу событий. Но сейчас он находился в теле Ветинари, а патриций отличался несколько иным подходом к делам.

Ветинари склонил голову в легкой задумчивости.

— Ситуация на улице Мелких Богов стала значительно спокойней. Это позволит капитану выделить людей для проведения захвата. Вопрос лишь в том, готовы ли они к тому, что их ожидает?

— Они полны решимости.

Решимость — отличное качество, когда к ней прилагается надлежащая подготовка. Ваймсу стало чертовски неспокойно. Да, его ребята хороши. Он не сомневался в них ни единой секунды, когда дело касалось нарушителей порядка, грабителей и даже самых жестоких отморозков, но Призывающая Тьма отличалась от всех них, и она не станет играть в поддавки. Она готова смести с пути любого, кто подумает ей мешать, а что уж говорить о тех, кто попытается ее… пленить? Возможно, эта операция будет стоить многим стражникам жизни, но оставлять Тьму бродить на свободе нельзя. Проклятье! Ваймс поймал себя на том, что нервно постукивает пальцами по столу.

«Тум-тум-тум-тум», — послышалось откуда-то со стороны главной лестницы.

— Вы желаете побеседовать с капитаном Железобетонссоном? — вежливо уточнил Стукпостук.

«Тум-тум-тум-тум», — звук спешных тяжеловесных шагов приблизился еще немного.

— Полагаю, что у капитана сейчас достаточно хлопот. Однако я попрошу тебя передать ему некие крайне важные сведения от профессора Парадигмуса.

— Какие именно сведения, милорд? — в руках секретаря тут же возникли планшет и остро заточенный карандаш.

— Те, что он так спешит нам сообщить прямо сейчас.

Все приближающееся и приближающееся «тум-тум-тум» наконец оборвалось глухим «бамц», когда распахнувшаяся дверь кабинета ударились о стену. На пороге застыл всклокоченный Парадигмус. Его слегка помятая красная шляпа съехала набок, рукава мантии были подвернуты до плеч, а в руках у волшебника громоздился целый ворох свитков и исписанных странными значками листов. Глаза волшебника горели. Он выглядел так, словно вот-вот готов был завопить «Эврика!» или еще что-то в этом духе.

— Ваша милость! — при виде патриция Парадигмус слегка растерял свою уверенность, поэтому восклицание вышло не столько радостным, сколько попросту громким.

— Я вижу, что вы принесли хорошие новости, — Ветинари окинул волшебника внимательным взглядом, — и вам не терпится ими поделиться.

Парадигмус выронил один из свитков, и тот, медленно раскручиваясь, покатился по полу. Волшебник наклонился, чтобы подобрать его, но лишь рассыпал часть своих записей из верхней стопки.

— Да, я… — волшебник окончательно растерялся.

— Вы нашли способ, не так ли?

— Условно говоря, я просчитал вероятность…

— Да или нет, господин Парадигмус? — в голосе Ветинари послышалось вежливое, но отдающее металлом предупреждение.

— Да, — волшебник водрузил оставшиеся материалы на стол перед патрицием и бросился подбирать рассыпанное.

— Вы вернете командора в его тело?

— Да, если это тело удастся изловить, что крайне нелегко.

— Этим как раз занимается Городская Стража.

— О, — Парадигмус застыл, прижимая к груди подобранный свиток. — Но это же… Это же прекрасно! Я немедленно начну подготовку! Я уже послал клик Аркканцлеру. Мне понадобится несколько ассистентов и хотя бы один из Особых посохов, с его получением, конечно, может возникнуть некоторая проволочка…

— Не возникнет, — Ветинари дал знак Стукпостуку и тот, коротко кивнув, выскользнул из кабинета.

Ваймс не мог отвести взгляд от входящего в раж волшебника. Неужели удача наконец повернулась к нему лицом? Снова стать собой, вернуться в мир живых. Черт, да он ведь уже почти потерял надежду на это! Будь у Ваймса в распоряжении собственное сердце, оно бы сейчас наверняка колотилось, как бешеное. И все же, что-то в лице Парадигмуса заставило его уточнить.

«И в чем подвох?»

Ветинари развернул лист к волшебнику. Тот осторожно приблизился и взял записку в руки. То, как изменилось его лицо, вмиг охладило все пламенные ожидания Ваймса.

— Есть риск, — Парадигмус нервно закусил губу. — Довольно большой риск, что ритуал… не удастся.

— И чем это грозит?

— Тем, что господин Ваймс… Его душа просто растворится в потоках эфира. Понимаете, все связи между его душой и телом были разорваны. Мне придется изъять его из… из вас и буквально запихнуть в его собственное сопротивляющееся тело, накрепко пришив, если так можно выразиться, сотней тончайших магических нитей. Что может пойти не так? Да практически все! И даже если ритуал пройдет успешно, понадобится немало времени, прежде чем душа и тело вновь образуют между собой естественную и устойчивую связь. Это отдаленно напоминает процесс сращивания костей, только в разы сложнее. Но я подумал… Я подумал, что все равно должен попытаться! Да, риск очень велик, но ведь и риск бездействия не меньше! — выпалил Парадигмус.

Ваймс видел, как тяжело он дышит, слышал, как колотится его сердце, но впервые с момента появления в Продолговатом кабинете Парадигмус смотрел Ветинари прямо в глаза и не отводил взгляда. Да, он замер, ожидая грома и молний (метафорических, но ничуть не менее губительных) на свою голову, но он, черт его побери, был абсолютно уверен в своем решении.

Ваймс мысленно вздохнул, и этот вздох причудливым образом совпал со вздохом Ветинари.

«Выходит, никакого подвоха? Тогда давайте приступать».

* * *

Господин Голяш нервно потер руки и неуверенно оглянулся на своих немногочисленных подчиненных. Те ответили ему не менее недоуменными и встревоженными взглядами.

— Вы уверены, что этот… невероятно опасный подозреваемый скрывается где-то на территории нашего Предприятия?

Несмотря на то, что голос господина Голяша подрагивал от волнения, слово «Предприятие» он произнес именно с большой буквы. Господин Голяш был владельцем «Первой-Суперсовременной-Технологичной-Высокоэффективной-Механизированной-Скотобойни», обеспечивающей почти треть города свежей вырезкой и кожей для сапог. Он по праву гордился своим детищем, пускай для его охраны приходилось нанимать вдвое больше троллей, чем забойщиков, мясников и техников, обеспечивающих непрерывную работу всего производства, вместе взятых. Увы, не все «коллеги» господина Голяша умели идти в ногу со временем и мириться с честной конкуренцией. Почти каждую неделю на предприятии происходили небольшие «инциденты», которые господин Голяш неизменно связывал с проделками нечестных на руку конкурентов. В основном это были сущие пустяки, вроде небольших несчастных случаев или мелких поломок в конвейерном механизме. Эти «инциденты», разумеется, были весьма прискорбны, но они не требовали остановки ВСЕГО производства. Подобные издержки казались господину Голяшу невиданными и совершенно ужасными, но стоящий перед господином Голяшом капитан Железобетонссон говорил так убедительно…

— Да, господин Голяш. Я вынужден просить всех вас покинуть помещения как можно скорее. Ради вашей же безопасности.

Господин Голяш искоса посмотрел на большую, похожую на волка собаку, напряженно обнюхивающую землю неподалеку.

— А для его поимки нам действительно нужно останавливать весь конвейер? Быть может, вы сможете как-то его выманить?

— Боюсь, это невозможно. Мы не можем рисковать десятками жизней ни в чем не повинных людей.

— Десятками? Но вы же сказали, что он там один. Да к тому же, моя охрана… — возражения господина Голяша прервало металлическое бряцание. Один из стражников троллей сосредоточенно раскладывал на земле и собирал воедино жуткого вида конструкцию, состоящую из цепей, кандалов и плотных кожаных перевязей. Господин Голяш нервно сглотнул.

«Что ж это за подозреваемый такой…»

— Вырубайте все немедленно и выметайтесь! — голос господина Голяша обрел несколько непривычно высоких ноток.

— Но ведь к нам только пригнали больше ста голов…

— И убойник с конвейерной цепью сегодня сбоят, починить надо бы. И дополнительное освещение…

— Даю всем оплачиваемый выходной! — прервал поток возражений Голяш.

Последняя фраза возымела почти магический эффект. Уже через пару минут в здании скотобойни не осталось никого, кроме сотни недоуменно мычащих бычков.

* * *

Младшие констебли Бор и Камнебур осторожно ступали по грубым каменным плитам забойного цеха. Разумеется, они не были одни. Всего в нескольких десятках футов, за стеной находились их сослуживцы, проверяющие соседнее помещение, но учитывая обстоятельства, эти несколько футов казались милями. Их было немного. Всего семеро стражников, включая капитана Моркоу и сержанта Ангву. Говоря по правде, Бор и Камнебур присутствовали на этой операции только потому, что сумели в нужно время и в нужном месте подкараулить капитана и фактически навязаться в участие на добровольных началах. Официально они заступали только в ночную смену. Оно того стоило! По крайней мере, так констеблям сперва казалось.

Камнебур толкнул тяжелые двери, ведущие в центральное помещение, те поплыли вперед медленно и на удивление бесшумно. Констебли прижались к стене по бокам от дверей. Осторожность никогда не помешает. Ничто не является такой легкой целью для арбалетной стрелы, как замерший в освещенном дверном проеме человек. Мистер Ваймс частенько повторял эту простую истину всем новобранцам.

Выстрела не последовало. В забойном цеху было вообще на удивление тихо. Хотя эту тишину скорей можно было назвать зловещей. Единственным звуком, нарушающим ее, было негромкое позвякивание цепей, предназначенных для подвешивания туш, что определенно не добавляло обстановке умиротворения.

— Глянь, — одними губами прошептал Бор, указывая на поднятую железную решетку над входом.

Интересно, зачем она вообще нужна? Неужели на случай непредвиденного побега бычков? Непохоже. Скорее решетку установили позже, как дополнительную защиту от «вредителей». Кажется, хозяин скотобойни упоминал о частых случаях саботажа.

— Заходим на счет три, — прошептал Камнебур.

— Раз.

Полуразделанные туши слегка покачивались на своих подвесах.

— Два.

Небольшие окошки над самым потолком давали не так уж много света, его узкие полосы нехотя проникали внутрь, скорее подчеркивая царивший в цехе полумрак, чем разгоняя его.

— Три!

Стражники нырнули внутрь, мысленно готовясь принять бой. Бор напряженно оглядывался, водя взведенным арбалетом по сторонам.

Никого. На первый взгляд, никого. Стражники переглянулись и медленно двинулись вперед, осторожно лавируя между висящими на крюках тушами. Это место навевало самую настоящую жуть. Демон, похитивший тело командора, будто специально выбрал его для засады.

Где-то сверху что-то глухо заскрежетало, заставив констеблей резко развернуться, встав спина к спине (пусть даже спина констебля Бора возвышалась над спиной его сослуживца едва ли не в половину роста).

— Что это было?

— Неполадки в механизме? Хозяин говорил что-то подобное…

— Может быть, может быть… — Камнебур недоверчиво вглядывался в полумрак. — Но ты не теряй бдительности.

— Ты тоже.

Они двинулись дальше.

«Не такое уж и жуткое место, — продолжал уговаривать себя Бор, — просто склад будущих колбасок и стейков. Намного лучше думать о вкусной еде, чем об освежеванных коровьих головах, смотрящих на тебя с немым укором. Но, если хорошенько разобраться, то коровьи головы тоже не самое плохое, о чем можно думать, намного страшнее думать о том, что может среди этих туш и голов прятаться».

Скрежет повторился. И он совершенно точно имел механическое происхождение. Огромная конструкция, основанная на ранних чертежах небезызвестного тупицы Джонсона, подавала голос, недовольная простоем. Цепной конвейер дрогнул, заставив туши качаться, подобно огромным мясным маятникам. Пустующие крюки зазвенели, ударяясь друг о друга.

«Проверить помещение, подать сигнал, если что-то обнаружим. Совсем несложно, — констебль Бор разозлился на себя за испуг и малодушность. — Подумаешь, какая-то там древняя сущность. Мистера Ваймса это бы не смутило, и тебя не должно».

Бор перешагнул через глубокую канавку, предназначавшуюся для стекания бычьей крови. Раскачивающиеся туши мешали обзору, но на миг Бору показалось, что он заметил мелькнувшую впереди тень. Констебль Бор тут же вскинул арбалет.

— Там что-то есть, — шепнул он напарнику, — осторожно.

Камнебур ничего не ответил. А может быть и ответил, но его голос утонул в очередном скрежещущем стоне, оборвавшемся глухим ударом о камни.

— Решетка! — Бор тихо выругался себе под нос. — Гар, ты…

Констебль Камнебур исчез. Буквально мгновение назад он был прямо за спиной у Бора, а теперь исчез.

Бор резко развернулся, держа арбалет наготове. Захлопнувшаяся решетка наделала много шума, остальные уже наверняка спешат сюда. Оставалось всего два вопроса. Куда подевался Гар Камнебур? И, если решетку опустила эта Тьма, то сбежала ли она, оставив их внутри, или?..

Откуда-то сверху под ноги Бору упал стражнический шлем. Бор отпрыгнул в сторону, тут же наведя арбалет на тень под потолком.

— Гар?

Высоко, почти над самыми потолочными балками, качалось на цепи вяло сопротивляющееся тело Камнебура. Бора пробил холодный пот, мясницкие крюки пронзали насквозь даже коровьи туши.

— Берегись! — голос констебля Камнебура звенел от гнева и негодования, а вовсе не хрипел в мучительной агонии.

Бор бросился влево, он надеялся перекатиться в сторону и успеть прицелиться в ногу или плечо нападающему, но он не успел. ОНО оказалось быстрее. Мощный удар едва не выбил из Бора дух. Арбалет, выпустив стрелу в одну из раскачивающихся туш, отлетел куда-то в желоб кровостока, а на констебля обрушилась живая воплощенная ярость. Говоря по правде, Бор даже не успел испугаться. Возможно потому, что для ощущения страха мозгу нужно больше времени, а сейчас все происходило слишком быстро. Бор почувствовал тяжесть набросившегося на него тела, отдаленно ощутил пронзившую ребра боль, а потом, всего на долю мгновения, он успел заглянуть этой ярости в глаза. Черные провалы видели его насквозь, выворачивали наизнанку его душу. Это леденящее чувство заставляло сознание цепенеть, Бор едва не пропустил удар меча, который мог бы стоить ему жизни.

— Заби!

Гномья секира, брошенная нетвердой рукой висящего где-то под потолком контебля Камнебура, мелькнула в воздухе, заставив нападающего отшатнуться. Этого было достаточно, чтобы Бор сумел прийти в себя. Секира еще не успела лязгнуть о камень, а констебль Бор уже применил самый грязный из известных ему пинков. Командор мог бы им гордиться, после того, как сумел бы разогнуться, конечно.

Тьма определенно почувствовала боль, но будто бы не придала ей значения. И все же, ее секундного замешательства было достаточно, чтобы Бор успел дотянуться до оружия. Он не слишком ясно соображал в этот момент, действуя фактически на инстинктах. Стражнических инстинктах. Спасай, то что можно спасти.

«Не обнажай меч, если не намерен им воспользоваться», — вспомнил наставления командора Бор.

Следующий удар меча он принял служебной дубинкой. Металл вгрызся в полированное дерево почти наполовину, мышцы рук завопили от напряжения.

— Бесполезно.

Нависшее над Бором лицо принадлежало командору Ваймсу, но голос… Нет, привычные рычащие нотки не могли скрыть жуткой потусторонней инаковости. Бор молча оскалился знакомому лицу в ответ. Он слышал, как сотрясается под тяжелыми ударами перекрывшая путь решетка. Тролли выломают ее, нужно только продержаться.

Тьма усилила нажим. Бор определенно проигрывал в силе, его мускулы напрягались до дрожи, но остановить напор он все равно не мог. Дубинка неумолимо приближалась к его горлу.

«Они не успеют, — отстраненно рапортовала какая-то дальняя часть мозга. — Оно переломит тебе трахею или просто удушит раньше, чем они выломают решетку».

Меч с хрустом вонзился еще глубже в полированное дерево.

«Или зарубит».

Взгляд Бора сошелся на приближающемся лезвии меча. И тут Тьму сорвало с места.

Бор закашлялся, хватаясь за горло дрожащими руками. Его мозгу понадобилось какое-то время, чтобы понять, что происходит. Избавление от кажущейся неминуемой смерти туманит разум так же, как и ее приближение.

— Капитан?

Два закованных в доспехи тела покатились по полу. В любой другой ситуации можно было бы поставить на капитана Моркоу, ведь на его стороне были молодость и физическое превосходство. Вот только в этот раз древняя мстительная сущность изрядно спутала все карты.

Тьме все же удалось отбросить капитана от себя.

— Призывающая Тьма, — капитан поднялся на ноги и снова двинулся вперед, — ты арестована…

— Что? — существо, похитившее тело командора, склонило голову и хищно улыбнулось.

— Ты обвиняешься в убийстве, нападении и похищении офицера стражи.

— Те, кто виновен — обречены, а те, кто обречен — умрут, — существо медленно двинулось вбок, словно хищник, примеряющийся, с какой стороны напасть на жертву. — Обнажившие против меня оружие — обречены.

Капитан Моркоу демонстративно вытащил из ножен меч и отбросил его в сторону. Тьма проводила меч долгим внимательным взглядом.

Капля холодного пота скатилась у Бора между лопаток. Как долго капитан продержится против этой… этого? Страх подстегнул Бора, заставив его, пусть и со второй попытки, подняться на ноги. Глухие удары о решетку стихли. Насколько же она прочная, черт побери?

— Бор, сюда! Помоги открыть!

«Помоги открыть»? Каким образом? Бор обернулся и с трудом разглядел странное хитросплетение шестерней и рычагов, находящееся по обе стороны решетки. Чтобы открыть ее, нужно было нажать рычаги по обеим сторонам? Боги, да даже на монетном дворе двери устроены проще. Кому в голову только пришла идея… Неважно. Главное успеть нажать на рычаг и впустить остальных, пока капитан отвлекает демона. Вместе они сумеют с ним справиться.

Призывающая Тьма медленно обернулась в его сторону. Бор встретил ее взгляд, почти не дрогнув.

«Хочешь напугать меня? Ладно, я в ужасе. Но это все равно ничего не значит, потому что у меня есть дело».

Бор бросился к двери со всех ног, лавируя между медленно раскачивающимися тушами. Уже на половине пути он понял, что Тьма его настигает. Позади зазвенела сорванная с балки цепь, и Бор представил, что сейчас ему в спину вопьется мясницкий крюк.

«Выдержат ли доспехи? — мелькнула в голове робкая мысль. — Конечно, они способны выдержать даже удар тролльей дубины, но если знать, куда и как бить…»

Позади раздался звук глухого удара, скрежет металла по камню и яростный крик хищника, у которого из-под носа увели добычу. Капитан Моркоу снова схватился с этим существом. Бору не нужно было оборачиваться, чтобы понять это.

— Который?! — Бор почти врезался в стену, уставившись на ряд многочисленных разноразмерных ручек и вентилей.

— Пробуй вот тот, большой! Не, вон тот справа!

Верхняя лента конвейера дрогнула, и все туши снова пришли в движение. Где-то под потолком громко ругался на гномьем констебль Камнебур; цепь, удерживающая его, резко развернулась, и теперь гном болтался не над потолком, а всего в нескольких футах над полом.

— С другого права!

Бор оглянулся через плечо. Капитан Моркоу все еще пытался сдерживать Призывающую Тьму, хотя происходящее с каждой секундой все больше начинало походить на ожесточенную драку.

— Да, вот этот!

Сержант Ангва с бессильной злобе грызла железные прутья. Их ход был слишком частым, даже для нее.

— Давай одновременно!

Бор снова оглянулся ровно в тот момент, когда капитан Моркоу и Тьма рухнули в яму для убоя быков. Нет, нельзя отвлекаться. Там внизу нет ничего страшного, все механизмы выключены, нужно как можно скорее открыть эту проклятую решетку.

— Раз, два, жми!

В недрах стены заворчал пришедший в действие механизм поднятия решетки. Он разгонялся медленно и будто бы неохотно. Решетка успела подняться всего на пару футов, когда к этому ворчанию добавилось странное шипение и постукивание, доносящееся откуда-то из глубины цеха. Шипение становилось все тише, а постукивание все чаще, пока не оборвалось странным глухим лязгом.

Лязг исходил из ямы. Сержант Ангва издала душераздирающий вой и бросилась вперед, чуть не ободрав себе шкуру о приподнявшиеся прутья решетки.

«Капитан, — в груди у Бора похолодело. — Только не это».

Он бросился к яме, едва успев перехватить сержанта за ошейник за миг до ее прыжка. Это, безусловно было против всех правил и субординации, но в данный момент все, о чем мог думать Бор — это не дать сержанту сделать… неправильный шаг. Волчья пасть с огромными клыками щелкнула в полудюйме от руки констебля Бора, но он не обратил на это внимание. Все, что приковывало сейчас его взгляд, находилось внизу, в убойной яме.

Капитан Моркоу лежал на дне без сознания, а Призывающая Тьма стояла над ним, глядя на медленно расползающуюся лужу крови. В руках она все еще держала меч командора, вот только крови на нем не было.

«Убойник. Эта тварь толкнула его на чертов убойник…» — Бор почувствовал, как внутри него все похолодело. Он едва не ослабил хватку на ошейнике, упустив сержанта, но тут Тьма подняла на него взгляд. В черных провалах все так же плескалась предвечная темнота неотвратимости, вот только теперь к ней примешалось нечто иное, нечто отдаленно напоминающее… удивление. Тьма вновь опустила взгляд на истекающего кровью капитана и шагнула вперед.

Именно тогда, наконец, подоспели тролли.