История Аяме (гет)

Это было любопытно. Я осознала, что где-то нахожусь: лежу на чем-то, вроде это смутное «я» женского рода. Лежу на чем-то мягком, как в тумане, ничего не видно, но ощущение, что меня окружает мягкий свет, и тишина. Потом провал в памяти, и тут я просыпаюсь.

— Аяме, солнышко, — сказал мне кто-то. — Просыпайся. Уже пора.

Кто-то мягко тряс меня за плечо.

— Пап? — вырвалось из моей груди.

— Да, доча. Вставай. Ты сегодня что-то долго.

— Угу, — простонала я.

Все еще ничего не соображая, я села на постели. Посидела немного после того, как папа ушел. Как так вышло — ничего не помню из того, что было до этого утра? Не могла настроить мозг на эту мысленную волну, голова болеть начинала и возникло ощущение, что организм этому физически противится. Что ж, ладно. Я не из тех, кто насилует свой организм.

Встала и прошлась по комнате. Увидела комодик, очень миленький, открыла — и узрела красиво сложенное белье нежных пастельных оттенков. Начала искать одежду в этой комнатке. Полагаю, выдвижные двери вон у той стены подразумевают шкаф: заглянула туда и обрадовалась своей догадке. Где привычные джинсы? Хотя... холщовые брюки и штаны из натуральных материалов тоже, однако, богатство. Хм, смотрю, я хорошо живу. И когда я только успела все забыть? Что со мной произошло?

Напялила на себя приятные на ощупь льняные штаны и белую рубашку, и открыла дверь в ванную. Надо же, она тут у меня отдельная. Ну, почему меня съедает мысль, что все здесь ново? Смотрю вроде на знакомые вещи, но как-то по-другому. Как будто сравниваю с чем-то. Что блокирует мой мозг? Вот, даже эта мысль представляется мне странной.

Я вышла из комнаты и спустилась механически по лестнице справа. А внизу располагалась миниатюрная поварская кухня, уровня мишлен. Не сразу с лестницы, чуть сбоку, если завернуть направо. Там стойка, и за ней кто-то сидит.

— Аяме, — в отцовском голосе послышалось беспокойство, он глянул на меня взволнованно, — с тобой что-то не так. Может, сходишь в госпиталь?

— Зачем? Я сейчас приду в себя. Можно мне позавтракать?

— Конечно.

По голосу отца было ясно, что он недоумевает. Гость поднял голову, и я немного удивилась. Мое удивление смешалось со страхом — как-то странно на меня посмотрели эти волчьи дикие глаза. Хотя, гость вроде бы сидел смирно и даже уютно, выглядел порядочным и немножко благородным. Отчего такой мандраж?

Я положила кашицу себе в тарелку и умотала в заднюю комнату. Тут я оказалась не одна: на меня смотрели два кошачьих глаза.

— И ти, солнышко мое, иди сюда.

Боже, какая красота. Я улыбнулась и не смогла воспротивиться инстинкту. Кот неуверенно приблизился и замурлыкал. Боже, я вся растекаюсь...

* * *

Отец отпустил меня на сегодня, посчитал, что себя плохо чувствую и не говорю об этом. Разубеждать его не стала, я действительно чувствовала себя как-то странно и немного неуютно. В основном потому, что абсолютно ничего не помнила до сегодняшнего утра. Вообще. От слова совсем. А посему решила погулять, немного вспомнить и немного осознать. Отец, правда, настоял на том, чтобы я дошла до госпиталя и проверилась. Пока исполнять его желание не хотелось, все равно половина дня, он еще долго будет работать, успею.

— Госпожа, — обратились ко мне, и я повернула голову, — вам все же стоит послушать своего отца и пойти в госпиталь. Вы успеете, если пойдете прямо сейчас.

— А вы кто? — спросила я, разглядывая своего неожиданного собеседника.

— Неважно, — улыбнулся он.

Это оказался шиноби, и довольно приятной внешности. На голове тряпочка со знаком Конохи. Очки теперь закрывают этот волчий взгляд. Я немножко насторожилась, пока вспоминала все это описание. Он явно понял мое замешательство, поэтому продолжил.

— Аоба Ямаширо.

Я услышала его имя, и оно мне ничего не сказало. Покивала, а потом помотала головой.

— Мне это ни о чем не говорит, — улыбнулась я смущенно.

Он усмехнулся, и предложил свою руку.

— Я провожу вас.

— Ну, хорошо. Если для вас это так важно.

Мне было приятно осознать, что я иду под руку с шиноби по имени Аоба Ямаширо.

* * *

Шиноби на деле оказался таким же порядочным и благородным, каким казался утром. Я оценила его галантность и помощь в госпитале, его вежливую предупредительность. Интересно, все шиноби такие? Это кодекс? Я слышала, что они исключительно вежливы со своими заказчиками.

А это что-то новенькое: я начала что-то вспоминать. А может, это просто банальная вежливость, а не какой-то мифический «Кодекс»?

Аоба Ямаширо отвел меня вслед за медсестрой, такой же вежливой как он, в кабинет на первом этаже, и сел в коридоре на скамеечке ждать. Я этому удивилась. Надо же. Он что, ухаживает за мной? Медсестра изучила меня по каким-то базовым процедурам, проверила глаза, уши, нос, мою способность ориентироваться в пространстве.

— Вы чувствовали себя плохо утром? — спросила она.

— Да, — начала я, — как будто потерялась в пространстве и времени. Было ощущение, что я где-то плаваю на своей кровати. Потом папа сказал, что я проспала. И вообще, забеспокоился с утра и отпустил меня с работы.

Медсестра прислушивалась внимательно и изучала меня какое-то время.

— Интересные симптомы, — подытожила она. — Пока могу посоветовать не переусердствовать на работе, какой бы она ни была. Гуляйте на свежем воздухе, и ложитесь спать вовремя. Приходите через неделю.

— Хорошо, спасибо.

Я встала с койки и вышла к ожидающему меня Аобе Ямаширо.

— Я все, — сказала я. — Ваш долг исполнен.

Он поднялся со скамейки и улыбнулся. Я задала себе вопрос, проводит ли он меня теперь обратно. Но, тут он оказался не так предсказуем.

— Что ж, раз все в порядке, тогда да, мой долг исполнен.

Он кивнул для убедительности, и я кивнула вслед за ним, прямо в точности повторила это идиотское движение. И вообще, я чувствовала себя идиоткой.

— Я пожалуй пойду, — сказала я смущенно и показала большим пальцем на выход.

Как отреагировал Аоба Ямаширо Проводник от Бога, я не успела увидеть. Наверное, это было что-то адекватное и сто процентов благородное. На выходе я чуть не столкнулась с еще одним шиноби. Вернее, могла бы столкнуться, если бы не выучка последнего. Он так ловко и грациозно отошел в сторону, и при этом так неторопливо, что я заподозрила, что все шиноби, в Конохе уж точно, до крайности порядочны и хорошо воспитаны. Правда, выглядело мое подозрение неправдоподобно, потому что я восхищенно следила за тем, как он заканчивает свое поэтически прекрасное движение.

За ним был еще один шиноби, я его увидела только когда мимо прошла и спустилась по ступенькам вниз. И этот шиноби, я просто уверена, тоже хорошо воспитан и достоин восхищения. Краем глаза заметила его прямую спину и легкий поворот головы. Меня-то никто не сдерживал, я почти скакала по лестнице, ведущей в госпиталь, и ощущала себя дояркой на их фоне.

* * *

Отец меня встретил с улыбкой и спросил о самочувствии.

— А, надо просто прийти через неделю и провериться на всякий случай, — сказала я небрежно, хватаясь за фартук и чувствуя себя отлично. — Медсестра меня спросила, как я себя чувствовала утром. Я рассказала...

— И как ты себя чувствовала? — волнуясь, спросил отец.

— Немного потерянно, — ответила я аккуратно. — Пап, да не волнуйся, все хорошо.

Я погладила его по плечу в желании успокоить. Папу, кажется, это не до конца убедило. Но что-то мне подсказывает, он бы вообще не убедился, если бы я не погладила его. Сидящий гость, очередной шиноби, улыбнулся, наблюдая за нами.

— Ирука-сенсей, вам добавку не нужно? — вовремя спросил отец, потому что я не знала имени этого мужчины.

Тревожный звоночек.

— Благодарю, не нужно. А то я так располнею, — пошутил Ирука.

Я улыбнулась ему в ответ, потому что он смотрел на меня.

— А вы, Аяме-сан, плохо себя чувствовали? — обратился он ко мне.

— Ну, я бы так не называла это, — расплывчато отозвалась я, мешая закинутую отцом лапшу в кастрюле. — Просто легкая потеря ориентации.

Папа, конечно, беспокойно обернулся, слушая мое признание.

— Интересно. И с чем это связано? — рассуждал Ирука вслух.

— Не знаю, господин шиноби, — пошутила я, — скажите вы, вы — спец.

Ирука рассмеялся и откинул голову — характерное движение.

— Ну, в этом точно уж не спец.

— А в чем вы спец? — спросила я, умудрившись на автомате разлить горячую лапшу по чашкам двум молоденьким ученицам не глядя.

— В преподавании, — ответил Ирука с задумчивым видом.

— Вот вам, девочки, держите, — сказала я, протягивая готовые тарелки рамена гостьям.

Их я тоже не помню. Но четко осознала, что хорошо их знаю, поскольку мое тело отреагировало быстрее, чем мозг, который увидел как они заходят позже, чем руки, взявшиеся за тарелки.

— Спасибо, Аяме-сан, — пропищали девочки.

* * *

Я, как рабочий день закончился, дала себе задачу во всем разобраться, и понять, что еще не помню, что помнит мое тело. Мне кажется теперь, что медсестра подумала о чем-то, о чем не сказала мне. Предстоит это узнать через неделю.

Когда мы прибрались и вымыли пол в раменной папы, у меня возникло острое желание подняться наверх и залезть в ванную, и лежать там, пока не засну. Папа, глядя на меня, сказал, чтоб я шла уже в свою комнату и отдыхала. Я поняла одну вещь: мой отец самый добрый и заботливый человек в мире, и я его никогда не предам.

Он настолько добрый, что наши посетители стремятся с ним поговорить на всякие милые и отвлеченные темы. Даже суровые шиноби, некоторые со страшными шрамами на лицах и руках, покоряются его доброте. Мой отец волшебник. Тут я мило улыбнулась, потому что Кот вошел в мою комнату и начал урчать и тереться о мои ноги. Боже, как это приятно.

Еще вещь, которую я поняла: я обожаю мягкие касания. А как насчет не мягких? Почему-то то, что Кот это Кот, и я его люблю, как моего отца, даже на автомате не обдумывается. То есть, это ведь еще одна основополагающая вещь, так?

А характер у меня не в меру пылкий. Это я поняла, пока рассматривала свое нижнее белье: оно ужасно чопорное. Ну да, удобное, качественное, полезное, но боже — я что, старая дева? А где же стринги? Где, мать вашу, волнующие воображение вещички? Они должны быть, я это точно знаю.

Открыла свой шкаф и поняла, что сегодня валяться в ванне не буду, потому что кроме хлопковых и льняных штанов с юбками и платьями, ничего больше нет. И снова, все какое-то чересчур... скромное. Где джинсы? Где? Хоть что-то? Облегающее? У меня же такая фигура.

Боже... какая у меня фигура. Я внимательнее присмотрелась к себе. Зеркало в ванной просто до неприличия большое. В полный рост, и видно все. Все же я решила принять ванну, уж больно много всяких масел, и я все равно разделась. Боги, как я хороша... Действительно хороша. А днем с огнем не сыщешь эти формы. Ни один мужчина во мне сегодня не увидел женщины. А мне ведь... сколько?

Я пошла, голая, обратно в свою комнату и принялась искать документы. Они спрятаны в шкафу в толстой папке, в куче файлов. В свидетельстве о рождении говорилось, что мне двадцать шесть. Ого, и как я только позволяла себе все это время такое отвратительно пуританское белье? Срочно, нужно пойти по магазинам, как только будет выходной.

* * *

Утром я узнала, что наступил четверг. До выходных очень далеко. Так хотелось побыстрей пойти по магазинам, руки чесались, не могу. Но, как правило, хорошая работа отвлекает от повседневных мыслей. Я начала понимать, почему работаю с отцом: это мой дзен. Мыслей нет, все на автомате, но я думаю о еде и о том, как все приготовится, я поглощена большую часть времени готовкой.

Снова пришли девочки после обеда со школы, говорили о чем-то своем, подростковом. Снова то утром, то в обед, а в основном вечером, подтягивались шиноби самых разных возрастов и званий. Я стала смотреть на наши цены. Так то руки принимают все механически, без обработки мозга, и сдача, что интересно, тоже считается на автопилоте. Все кругом такие вежливые.

Я начала немножко уставать от нее. Вроде бы шиноби, люди бывалые, вояки, хоть бы даже и девушки, но такая вежливость. Может, это модель поведения? Или им необходимо так себя вести, чтобы не свихнуться окончательно?

Ай, не важно. Все равно приятно. Скорее всего, это прописано в их кодексе. Я смутно знаю, что в книжной лавке видела (воспоминание, бум) целую полку о чести шиноби и этике самураев. Целый отдел, направление, и вся целевая аудитория скопилась там. Все, от поэзии до тактики ведения боя, все там. Даже наверное, трактаты о любви. Как самурай должен любить. Как любит шиноби.

Мне стало так интересно — не могло же взяться это откуда ни возьмись — что я решила во время шопинга зайти обязательно и в книжную лавку.

— Сегодня, Аяме, я заметил кое-что, — сказал отец во время нашего семейного ужина.

— Что? — спросила я, съедая все манты.

— Вчерашний господин с тебя глаз сегодня не сводил, — ответил он заговорщически.

— Ой, пап... — протянула я, зная, что он неправ.

— Ну, что? А с чего бы ему за тобой уходить? — он удивленно поднял брови и пожал плечами.

Я усмехнулась.

— Вряд ли я ему понравилась. Скорее всего, он за мной следит.

Отец пожал плечами. Да, это нормальное явление — слежка шиноби в деревне шиноби.

Может, он что-то заподозрил в моем поведении неладное? Я же не помню ничего из того, что было до среды.

* * *

Неважно. Медсестра сказала, что симптомы похожи на те, которые появляются при наведении иллюзий. Анализ показал, что я не была подвластна иллюзии, просто легкая дезориентация, которая — странно — неожиданно появилась. А потом она вдруг обмолвилась, что мой проводник, Аоба Ямаширо, заподозрил неладное, потому что я вела себя странно. И продолжаю вести.

Ничего себе, глаз как у орла. С волчьими повадками. Мне стало нехорошо от того, что я услышала. Вот так живешь, вдруг забываешь все, а потом бац! — на подозрении у профессионального шиноби. Он тогда так глянул, что мне до сих пор мерещится клещами въевшийся взгляд. Да уж, предельно вежливый шиноби; так задумаешься, а потом он тебя за углом и порешит, потому что «подозрительно другая».

Я не стала говорить в первый раз, не сказала и в этот, что вообще ничего не помню. Не доведет меня до добра такая честность. Медсестра тоже не внушает доверия. Даже отцу боюсь сказать, он умрет от беспокойства, и этим привлечет ненужное внимание. Я поняла, что именно его реакция так повлияла на решение Аобы Ямаширо.

* * *

Но, в целом, это было единственное пятно на неделе, которое заставило меня дрожать от страха. Страх отошел на задний план, когда я пошла по магазинам. И нашла если не джинсы, то хотя бы удобные лосины самых разных вариаций: от спортивных до городских. Цены сказочно обрадовали. Или это район такой, или экономика деревни, или просто папа мой богатый, но я купила пять пар лосин и зауженных штанов. И это не считая всего остального. Белья это касается тоже. Случайно мимо проходил Ирука и я ему кивнула перед тем, как сразу же зайти в красивую лавочку женского нижнего белья характерных розово-черных оттенков. Зашла и обалдела — да тут можно одевать весь ансамбль Мулен Руж!

Ирука, видимо, был в шоке, поскольку даже посетительницы этого магазинчика взглянули на меня с легким удивлением. А потом парочка глаз даже оценивающе оглядела с головы до ног. Я дернула бровями и игриво глянула на эту девушку, и она ответила мне улыбкой. Выглядела она развязно. Подозреваю, что это белье покупает далеко не каждая уважающая себя гражданка.

Ай, хотя какая разница. Мужчины все равно любят такое и только такое, даже на своих «приличных» женщинах. И откуда столько дерзости у такой невинной мордашки? Я прошла мимо зеркала и себя увидела: действительно, личико не подходящее. Волосы, что ли, подстричь. Подкраситься. Я, кстати, с удивлением и грустью обнаружила полное отсутствие косметики, кроме той, что для ухода. И та тоже какая-то не внушающая доверия.

Список необходимых точек продаж неизмеримо пополнялся. Я вышла с пакетами (не пакетом) покупок и двинулась дальше в сторону этих магазинных лавок. И там меня встретил, кто бы вы думали, Ирука.

— О, Ирука. Ирука-сенсей, вы все еще здесь? — с запинкой спросила я.

— Да, — ответил он, сунув руки в карманы и с сомнением глядя на меня. — Вы что... — он не смог закончить предложение — видимо, оно цензуру не прошло.

— Покупали ли белье? Да, покупала. Как видите, пакетики, — я потрясла чувственно черными и розовыми пакетами в руках и привлекла этим внимание зевак.

Ирука, кажется, смутился. Я усмехнулась.

— Не пойму, а в чем проблема? Вы стесняетесь, сенсей Ирука? — спросила я с улыбкой, а он аж покраснел.

— Да нет, покупайте что хотите, — вернул он мне улыбку и поднял руки в знак одобрения.

— Вы сегодня решили закупиться, видимо, готовясь к концу света.

Я рассмеялась.

— Ага, именно так. Я просто поняла, что так продолжаться больше не может.

Мы разговорились и погуляли немного, до тех пор, пока я не нашла внушительных размеров (а с виду казался малюсеньким) магазин косметики. Он махнул рукой на прощание и ушел.

* * *

Я поняла, что взгляды моих земляков на женскую сексуальность немного разнятся с моими. Боюсь представить что будет, если я выйду на улицу в леггинсах. Хотя, некоторые куноичи так одеваются, что им пожалуй можно было бы и танцевать с шестом. А у них ведь тренировки. Растяжки там, шпагаты в воздухе. Как парни не кончают и не зажимают их по углам?

Я, как правило, ошибаюсь в своих поспешных выводах. Оказалось, все в порядке. Просто Коноха это не столица моды, а в первую очередь военная опора всей страны. Меня просветили в чайном домике, когда я отдыхала от покупок.

И впрямь, редко тут встретишь всяких финтифлюшек. Так если подумать, и куноичи одеваются максимально удобно, но стараются при этом хоть как-то выглядеть красиво. Что поделать, если родилась с чакрой, — с косметикой не побалуешь, и лосины нужно подбирать максимально подходящие. Не жизнь, а боль какая-то. А местные женщины в деревне одеваются традиционно. Конечно, такой шелк, такая работа ручная. Но, я бы одела такое дома в своей ванной, на голое тело, наслаждаться.

Может, это я такая современная? Может, мне пора в столицу? Когда, кстати, у меня будет отпуск? И почему я работаю с отцом?

Вот, мне стало интересно, почему действительно я работаю со своим папой? Нет, понятно, семейный бизнес и я люблю готовить, но это все? В моей голове не до конца укладывается, почему я чувствую себя не наполненной, работая на в общем-то любимой и прибыльной работе. Что мне нужно еще?

Я решила не выпендриваться и не щеголять в модных узких штанах, которые купила. И топиках, которые могут спровоцировать даже мертвых, в деревне, наполненной солдатами. Решила не играть с огнем. Но иногда хожу во всем этом дома, и гуляю вечерами на соседский барбекю. На нашей улице образовалась небольшая компания единомышленников и папиных коллег, и иногда мы устраиваем посиделки по вечерам в конце недели.

Вечера эти уютные, я заново познакомилась с этими людьми. Среди них оказался парень, брат которого шиноби, а сам он работает в банке. Мы сидим на шезлонгах или лежим на уютных гамаках, едим шашлыки, жареное мясо и хрустим чипсами. Кто-то взял за привычку приносить самодельное вино или пиво, очень вкусно. Но чаще люди пьют мой фирменный сок из ягод и сахара. А кое-кто умудряется мешать вино с моим соком. Здорово вот так сидеть и смотреть в небо, слушать неторопливую тихую речь.

Почему я так поглощена тишиной и звуками природы? Почему все время смотрю на звезды, когда небо ясное? Папа сказал, что раньше я почти не смотрела наверх, а теперь меня словно подменили. Такое ощущение, что раньше мне этого катастрофически не хватало.

А еще ко мне закралось подозрение, что я наконец-то стала отсыпаться. Поначалу под глазами у меня виднелись не синие даже, и не фиолетовые, а какие-то коричневые круги. И кожа казалась бледной. Отец тоже это замечал:

— Доча, у тебя губы бледные. Как будто ты нездорова, — говорил он с беспокойством. — Может, снова пойдешь в госпиталь?

Я не дошла, решила отоспаться. И опоздала на следующее утро на работу. Папа не стал будить, и отчитывать тоже. Какой он у меня добрый, просто нечто. Настолько мягкий, что становится страшно: а вдруг кто нападет? Он ведь не станет отбиваться.

Сейчас я пришла в норму. Отоспалась, ем за обе щеки, конечно, приготовленное своими руками, и слушаю тишину. Это такой кайф. Не знаю, почему я так упиваюсь этим.

* * *

Я приноровилась к своему рабочему графику. Вот что мне действительно понравилось, так это разгрузка мозгов — здорово вот так готовить в папиной лавке: дело полезное, ему помощь нужна, а бизнес семейный. К тому же, освобождает место для мысленных просторов.

Хожу теперь днем в обеденный перерыв, а иногда в другое время, по деревне, то по делу, то просто так. Мне нравится смотреть по сторонам. Жизнь здесь колоритная, и это неописуемо. Познакомилась со старушкой за углом, она продает специи.

— Если ищешь что-то для своего друга, посмотри вот это, — как-то сказала она мне, подумав, что у меня есть ухажер, и указала на какую-то смесь в баночке, хитро щурясь.

— Нет, спасибо, мне просто интересно, — улыбнулась я.

Но мы друг друга поняли. Как я потом узнала, в молодости она была та еще оторва. Это был день, в который я надела узкие штанишки, которые выгодно подчеркивали мои бедра. Видимо, она по достоинству оценила мой вкус к одежде. Интересно, как она одевалась раньше?

* * *

Однажды я решила устроить себе разгрузочный день, и завалилась в какую-то халупу с самыми вкусными блинчиками в нижней части деревни. Там я встретила одинокого путешественника. Мы разговорились о разнообразии мира и безутешной внешней политике, которая мешает нормально развиваться туризму и торговым отношениям. Я пожаловалась, что давно мечтаю устроить трекинг в какое-нибудь красивое место, а визовый режим и напряженные отношения с соседями не позволяют даже выйти за пределы Скрытого Листа.

— Не так уж сложно начать путешествовать, — сказал мой собеседник, — если вы, конечно, не одинокая молодая барышня.

Мы оба рассмеялись.

— Но войти в Скрытую деревню не так сложно. Главное пройти так называемую проверку на вшивость. Не все скрытые деревни пускают путников, потому что не все располагают такой мощью, как Скрытый Лист или Туман. Правда, в Скрытый Туман я бы не пошел ни за какие коврижки.

— Это почему? — поинтересовалась я.

— Из-за жестких методов, — немного грустно отозвался он. — Они не то чтобы не впускают, они и не выпускают никого. Только шиноби на задания, и их заказчиков. И то, деревня должна убедиться, что заказчик вернется обратно, и его заказ не идет вразрез с интересами самой деревни.

— Грустно как-то. Вряд ли здесь такой режим войдет в привычку. Хотя, кто знает.

— Потому я и здесь, — улыбнулся незнакомец. — Здесь не так уж сложно, и атмосфера другая.

Было интересно говорить с ним, он оказался начитанным и умудренным опытом. А еще мне показалось, что у него есть богатая история, которую он прячет за своими грустными глазами.

* * *

В один вечер к нам в лавку вошел один шиноби. Шиноби по имени Аоба Ямаширо, как можно было догадаться. Он мило улыбнулся, но его волчий взгляд все еще преследовал меня. Он оказался завсегдатаем, и мне пришлось признать, что я, оказывается, всегда обслуживала его. То-то он в тот раз заподозрил неладное во мне. Может, зря я от него скрываю свою тайну? Я налила ему мисо и положила пельменей с любимой начинкой в тарелку. Начинка и стала темой для разговора.

— Вы же не забыли, да, мою любимую начинку, Аяме-сан? — спросил он невинно.

Сначала я уставилась на него, потом сообразила.

— Надеюсь, нет. Разнообразная зелень?

Он довольно улыбнулся.

— Да, зелень.

Он принялся хрустеть пельменным сельдереем. Я положила рядом с тарелкой сметану, знаю, снова «озарение» — мышечная память. И как долго он сюда захаживает? У него что, нет подруги, жены там, или сестры? Аж жалко стало.

— А вы, Аяме-сан, не подумываете открыть собственное дело? — он поднял на меня свои глаза, пока жевал.

— Какое дело? Я даже не знаю, чем заняться, — ответила я растерянно.

— Разве у вас нет какого-нибудь увлечения?

— Увлечения-то есть, но им не обязательно становиться моим основным доходом, — сказала я не очень-то любезно.

Он на это ухмыльнулся. Отец ушел в заднюю комнату за чем-то, и этих фраз не слышал. Аоба Ямаширо, видимо, этим воспользовался. Нагнулся через бортик и интригующе прошептал:

— Может, поделитесь своими увлечениями?

Я заулыбалась и тоже нагнулась через бортик.

— Люблю гулять по улицам и смотреть по сторонам, — зашептала я. — А еще, — тут я руку к его уху приставила, — кушать в разных заведениях.

— Но разве вам не достаточно еды здесь?

— Нет, еда у папы очень вкусная, но я люблю поесть, — довольно ответила я.

Он помолчал немного, гипнотизируя взглядом блюдо с мисо, а потом вдруг сказал:

— Мне показалось, что в прошлый раз я вас чем-то напугал.

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Не хотелось бы, чтобы вы меня боялись.

— Не бойтесь, бояться я не буду. Но это ведь скрытая деревня, бдительность не повредит.

Он улыбнулся.

— И все же, получилось не очень красиво.

Я вдруг подумала, что он так извиняется. Это вызвало у меня улыбку. А он милый, когда хочет.

* * *

— Доченька, смотри, — произнес папа, пальцем указывая на красную звезду.

— Ага, — протянула я. — А вот еще, — я указала на созвездие с голубой точкой в углу.

Мы посидели в недолгом молчании, наблюдая за звездами. Кругом была тишина, а воздух наполнил негромкий стрекот насекомых. Папа взял стакан с моим соком и отпил немного, потом вздохнул.

— Видишь, какое небо глубокое и синее? — спросил он у меня. — Я хочу, чтобы у нас в заведении было так же.

— Разве у нас не так? Не похоже?

— Не совсем. Небо — оно как купол, крыша над головой. Как что-то надежное, без чего мы не можем. Часть чего-то большего.

— Ну, для Наруто все именно так, — произнесла я, вспоминая на днях горластого ребенка.

— Да, для него, — вздохнул отец.

Я глянула на него внимательней.

— Ты хочешь сказать, что ты недоволен? — он промолчал. — Но, разве не здорово так, просто? Когда есть постоянные посетители, привычные лица и приятные беседы? Это напоминает семью. Наруто хорошо, потому что ты — добрый. Вся аура, которая у нас есть, там благодаря тебе.

Папа улыбнулся и задумался о чем-то. А я смотрела на его лицо, профиль, и узнавала по-новому. Добряк. Старый мудрый добряк. Недавно Наруто рассказывал мне, как он начал ходить сюда и как полюбил рамен. История была богата отсылками к очень многим значащим вещам. Со мной он, кстати, не такой шумный. Видимо, с девочками у него особое поведение.

* * *

— Какаши-сама, доброе утро! Нечасто вас тут видим, — воскликнул папа.

Кто там пришел? Мне интересно стало, почему мой отец вдруг стал таким вежливым. Я выглянула из задней комнаты и снова, мать его, рефлекс сработал.

— Доброе утро, Какаши-сан, — тон моего голоса был благозвучен, я даже голову немного в сторону опустила.

— Ма, здравствуйте, здравствуйте. Как ваши дела? — спросил он дежурно.

Отец не ответил, видимо «Какаши-сама» использует эту фразу как дежурную, он стал быстро нарезать что-то на лапшу.

— Вам как обычно, Какаши-сама? — спросил отец.

— Да, пожалуй.

Какаши-сан быстро меня оглядел, и я внезапно вспомнила, что забыла надеть фартук и косынку. А еще, вдобавок, на мне была футболка, которую никто никогда по ту сторону стойки не видел. Я явно спровоцировала маленький коллапс в его мозгу. Он быстро и сытно поел, прежде чем упорхнуть и оставить после себя купюры. Я даже фартук надеть не успела.

— Что за световая скорость? — удивилась я.

— А, они так часто, — отмахнулся отец. — Видимо, привычка быстро перекусывать.

— Такими порциями?

— Может, аппетит нагулял.

— Нагулял?

Я посмотрела на папу и тихо рассмеялась. Отец использовал кавычки, когда произносил слово «нагулял», это я по его лицу поняла.

В общем, когда шиноби заходили к нам, они вечно чем-то отличались. Или, как в случае с Аобой Ямаширо, овощными пельменями, или световой скоростью. Самые нормальные среди всей этой каши оказались студенты академии. Даже Ирука отличился эмоциональностью. Другие посетители, из тех, кто не служит родине, такими многогранными эмоциями не отличаются.

К примеру, школьницы. Они почти каждый день заходили обедать сюда, до тех пор, пока за углом не открылась пекарня, в которой готовили настолько ароматный кофе, что я каждый раз себе напоминала: «купи, купи его себе наконец».

Я проснулась от странного сна. С участием неизвестных героев Формулы-1, в котором еще плавала кровать, я почему-то была топлесс и на публике; вроде бы никто не замечал, но я как это осознала, не знала куда себя деть. Очень странный экзотический сон. Зная, что скорее всего мир, в котором мы живем, не имеет Формулы-1, и вообще такого словообразования, сон про нее казался неуместным и вызывал целый ряд вопросов. Фигурировали неизвестные люди с белой кожей и голубыми глазами, но не такие, как в деревне — с более вытянутыми лицами, что ли, скулами другими и посадкой глаз. У меня возникло стойкое ощущение, что моя отшибленная память плотно связана вот с этим сном. Еще он был похож на детальку паззла, которая по отдельности с другими не собиралась, но была частью одного большого полотна.

А когда я чистила зубы и выбирала что бы помоднее надеть, ощутила странную тягу внизу живота. Не ту, с которой каждая девушка встречает новый месяц. Очень хотелось поерзать и как можно дольше там. Ну, вы понимаете...

Спустилась вниз, разодетая по последней моде, и спрятала все это под фартуком с косынкой. Да, никто не видит, зато чувствую я себя сексуальной богиней. Настроение точно поднимает. Утро началось спокойно, но с небольшой погрешностью: приходящие клиенты, в мужских форменных жилетах, смотрели на меня с каким-то интересом. Возможно, они заметили мой отпадный топик с бретельками, и на глаз определили шелк высшего качества, и поэтому заглядывали именно в ту часть, которая оставалась открытой. Вскоре эти взгляды начинали или становиться откровенными, или задерживались дольше положенного, отчего у меня возникло желание посмотреть туда тоже. Я вышла за новой порцией муки в соседнюю комнату, в которой Кот неторопливо обласкал мои ноги, и принялась рассматривать себя. Вроде бы ничего, просто топ немного выглядывает из-под фартука чуть выше груди. Ничего криминального. Поправила, посмотрела еще раз, и пошла, уверенная в том, что выгляжу прилично.

Но меня встретил новый заинтересованный взгляд, причем от человека, который буквально только что зашел. И он тоже посмотрел туда же. Отец ничего не заметил, он сосредоточен на работе, а я, женщина, чувствую на себе липкие мужские взгляды. Ну как липкие, заинтересованные пока что.

А, вот сейчас началось. Этот клиент оказался нахальнее, чем остальные. Он разглядывал меня без стеснения. Что, недавно получил чунинский жилет? Я вздохнула и посмотрела на него взглядом, выражающим: «Ну, чего смотришь, дубина стоеросовая?». На что его глаза ответили: «Да ничего». Придурок. Я старалась до конца его трапезы держать себя в руках и не вестись на провокацию, в конце концов, закралось подозрение, что нахал явно сильно меня младше.

Наконец ушел. А я внезапно задалась вопросом, все ли о себе помню. Что двадцать шесть лет помню, как зовут помню (ну, хорошо, это все документы, удостоверяющие личность), а что на личном фронте? Когда хотя бы будут месячные? Ненавижу месячные. Тем более, в такую жару. И о боже, надо купить заранее прокладки, тампоны, все дела. Продаются же тампоны? Раз уж такое разнузданное нижнее белье в деревне продается, не носить же в нем широченные толстые подгузники. А кстати, что насчет контрацептивов, я вообще девственница или нет? В двадцать шесть пора бы. И какой тип мужчин меня привлекает?

Я стала вся пунцовая от понимания того, что не знаю, был ли у меня секс, и как им в Конохе занимаются. Начала исподтишка смотреть на уходящих шиноби и представлять, как флиртую с ними. Этот день был для меня сплошным кошмаром, потому что явно эти мужики смотрели на меня с конкретным интересом. Из-за топа, сто процентов.

* * *

Намечался праздник сакур, и папа собирался закрыть лавку в середине дня. Все утро до двенадцати занимал неугомонный мальчик по имени Наруто, который привел двоих друзей.

Отец отпустил меня после двенадцати, сказал найти его в саду сакур, если захочу, и дал уникальную возможность пробежаться по магазинам. Да, я шопоголик, а еще я люблю выпить.

Я столкнулась с ним случайно, потому что не смотрела по сторонам.

— Аяме-сан, будьте осторожны, — улыбчиво сказал Аоба Ямаширо.

Я мысленно произношу его полное имя, когда вижу его строгое лицо. Едва могла удержать равновесие: он с места не сдвинулся, а я чуть ребра не сломала. Он осторожно, но довольно крепко, удержал меня за плечи. И держал так до тех пор, пока я не выдавила из себя:

— Хорошо, извините, — я смотрела исподлобья. — Можно мне идти?

Хмыкнул.

— Да.

Конечно, что ему, человеку из стали, когда я чуть не упала. Все это красочно отразилось на моем лице. Он отпустил меня, и я тут же сорвалась с места, насколько позволяли приличия срываться.

* * *

Я бы не сказала, что лосины и бесформенная футболка — верх эротических фантазий. Да, выгляжу иначе, но не настолько привлекательно. Да боже, уверена в столице все так ходят. Что в этом такого? К тому же, конохское общество привыкло к оголенным торсам куноичи, а это определенно более заманчиво, и я уже об этом говорила. Выдержке мужчин позавидовать можно.

Пока я шла и размышляла, люди вокруг уже радовались жизни. Дети бегали в нарядах, мужчины и женщины весело болтали. Кто-то что-то постоянно ел. Даже шиноби переоделись, за исключением пары единиц. Кое-кто ходил среди праздных жителей с детьми в полном военном облачении, и это выглядит немного вызывающе. Я обратила внимание на то, что так думаю только я.

Я стояла в стороне и попивала смузи, разглядывая прохожих. И тут заметила, что на меня смотрят трое в форме. По их поведению догадалась, что они заинтересованы, и одного из них узнала.

Мои уши запылали, и я отвернулась. Развязной походкой этот придурок шел ко мне, руки в карманах, нахальная улыбка.

— Добрый вечер, красавица. Я тебя узнал, — сказал он тоном победителя.

— Здравствуйте, молодой человек, — ответила я, скептически настроенная.

— Меня зовут Заджи, я чунин. Вот, — с гордостью он произнес, поправляя новую жилетку и явно красуясь передо мной.

— Я догадалась, кто вы, — я вернула ему улыбку, не в силах удержаться от зашкаливающей милоты, — Аяме.

Да, кстати, по поводу нахальности: хоть один человек оказался не предельно вежлив.

— Одна гуляешь?

— Типа того. Хотя, отец сказал, что я могу найти его, если захочу. В саду сакур.

— А, ясно.

Он не знал, как выкрутиться, даже лицо переменилось. Что, упомянуть отца это такой тактический ход назад?

— Я, знаете, туда-сюда гуляю, смотрю всякие женские штуки. Если хотите, идемте со мной. Но боюсь, это для вас неинтересно.

Он рассмеялся и покачал головой. Видимо, я стала менее привлекательной в его глазах. На этой ноте мы расстались, и он вернулся к своим друзьям, которые глаз с нас не сводили.

Я так думаю, «мой отец» сигнал для молодежи, что «повеселиться» не получится. Как я поняла, некоторые парни, особенно те, кто рангом ниже, своенравные и в каком-то смысле наивные, потому что те, кто посерьезнее, гораздо более опасные. Не скажу, что все. Заджи вот чунин, но и Ирука тоже, а Ирука человек серьезный, я с ним только на «вы». Он себе не позволял подобной фамильярности, видимо больше в жизни видел, или лучше понимает путь шиноби.

Я так и не поняла, какой веры придерживаются конохские жители на тему секса. И одежда, и отношения полов, и банальная приветливость. Например, джонины все до одного, и подавляющая часть чунинов тоже, предельно вежливые бесполые существа с охуительными задницами и поворотом головы. Что уж мне, доярке.

Ног моих коснулась ласковая тень, и мне тут же стало приятно. Кот... Он прошел весь этот путь от дома, или где-то здесь поблизости мой папа? Я не стала беспокоить его, и заозиралась вокруг. Папы не видно. Решила пока постоять, потому что Кот так выразительно урчал и вертелся у ног...

Я снова упала в прострацию, глядя на него и улыбаясь. В итоге, праздник начался, музыка заиграла, и Кот побежал в противоположную от звуков сторону. Долго диллемой не мучаясь, я пошла за ним, против движения толпы, и это было неудобно. В конце концов, я с кем-то столкнулась. Подняла голову и замерла от страха, прокравшегося в душу.

Это был Какаши-сама, как звал его отец, и теперь я понимаю почему. Несмотря на всю невинность, доброжелательность и отсутствие волчьего взгляда, он меня пугал до дрожи, сильнее чем Аоба Ямаширо. Чем, не могу объяснить. Он учтиво поклонился, и мое тело отреагировало быстрее меня — я поклонилась в ответ. Даже голову склонила, изображая все приличия в надлежащей форме.

— Добрый вечер, Какаши-сан, — чуть не запнулась я, поскольку со страху собиралась сказать «сама».

— Добрый вечер, Аяме-сан, — мелодичным голосом мягко сказал он, и в нем слышалась улыбка, — очень вы в последнее время интересно выглядите.

— Что вы хотите сказать? — спросила я, почти заикнувшись.

Он смотрел очень мягко, можно сказать нежно, но так страшно мне никогда еще не было.

— Хочу сказать, что вы прекрасно выглядите, — ответил он с улыбкой.

— О, спасибо.

Я оглядела свой скромный гардероб и до меня дошло, что он имел в виду. Я виновато подняла глаза, поскольку скрываться от него точно негде. Он прочел в моих глазах, что я просекла, что практически единственная не оделась как все в хаори или кимоно.

— Вы же меня не убьете? — на голом инстинкте спросила я, загипнотизированная его взглядом.

Взгляд Какаши моментально потемнел; в нем не осталось и следа от былой дружелюбности.

— Нет, — тихо сказал он. А потом добавил, склонив голову: — Будьте осторожны.

И ушел.

* * *

В уши постепенно вливалась обратно музыка, а я все стояла. Все органы чувств будто отказали, такой ужас я испытала. Кот ушел, и я решила немного посидеть, прийти в себя, а потом искать отца. Но и тут все оказалось непросто.

Ко мне подсел Аоба Ямаширо.

— С вами все в порядке? — спросил он тихо и, кажется, с долей сочувствия.

Я перевела взгляд на него и почувствовала, как сердце запрыгало в груди, а дышать стало тяжелее. И подумала было не подавать вида, но был такой адреналин, что казалось притворство лишит меня дыхания, от скачка сердца я ухватилась за грудь, и переводила дыхание. Со мной такое впервые.

— Приступ паники, — сказал Аоба, поддерживая за плечи и придвигаясь ближе. — Отдышитесь.

Мое тело пронзило легкое покалывание, и до меня дошло, что он вливает свою чакру. Откуда такое знание пришло, я даже думать не хотела, слишком много всего сразу.

Сказать спасибо было сложно, и я просто ему покивала. Как случилось так, что моя голова оказалась лежащей на его плече? Он успокаивал меня, гладил по плечу и молчал. Это было чертовски приятно.

— Ну, теперь скажете, в чем дело? — спросил он через некоторое время.

— Какаши-сан умеет запугивать. Такой ужас я испытала впервые.

Он слушал внимательно. Мне почудилось, что он каждое мое слово ловит и обрабатывает в голове. Но это ощущение исчезло сразу, как только появилось, потому что следующее, что он сделал, выбило почву из-под ног второй раз за вечер. Его рука гладила по привычке, но слишком мягко. Дело не в том, что по-другому, дело в том, что гладить было уже не обязательно. Я глянула на него невольно нежно из-за этого касания, и он понял, что натворил, сразу убрав руку.

Было как-то неловко, а он еще и сел впритык, когда хотел помочь. Я жутко застеснялась смотреть ему в глаза как прежде, будто перешла некий рубеж. А он теперь не знал, куда себя деть.

— Я знаете, до дома пойду. Устала что-то, — нашла я выход из ситуации.

— Вас проводить? — спросил Аоба Ямаширо.

— Нет, не надо, — я представила, как мы будем тащиться в полном неуютном молчании. Но память услужливо подкинула образ Какаши, и пришлось добавить: — Хотя да, давайте.

Он молча поднялся вслед за мной и шел рядом, не касаясь и не отходя дальше. Музыка и идущие люди остались позади, теперь встречались только одинокие и пары, которые шли домой, несмотря на то, что праздник собрал почти всех жителей деревни.

Вообще, в молчании идти с кем-то домой оказалось хорошо. Мы шли, не произнося ни звука, и было приятно ощущать дуновение ветерка, смотреть на звезды, слушать сверчков. Он вообще не напрягал. Отличный шиноби.

Я мазнула в его сторону взглядом, пока размышляла об этом, и чуть не поперхнулась. Он смотрел на меня уже какое-то время и слабо улыбался. Я неслышно хмыкнула и отвернулась. Начала анализировать свою реакцию.

Если уж на то пошло, с утра у меня все не заладилось. Это ерзание в том месте, зудение, черт побери, взгляды мужчин, и все как на подбор шиноби. У них что, нюх на это что ли? Я осознала только сейчас, пока шла с молчаливым и серьезным Ямаширой, что у меня начался голод, вполне определенный. А значит, это тело знает, что такое секс. И с кем же я трахалась, позвольте спросить?

Вдруг, это шиноби, который оставил на мне свою особую печать, чтобы чувствовать когда я захочу, и «предлагать свои услуги»? И поэтому все обладатели чакры теперь этот зов слышат. Что-то меня понесло...

Но хорошо, что с этим все в порядке, а то был бы прикол, если б я оказалась двадцатишестилетней девственницей...

Тем временем мы уже вырулили на вполне себе пустынной улочке в сторону Ичираку Рамен. Мой Проводник от Бога куда-то собирался после этого идти, на сакур посмотреть или на пьянку с сослуживцами? Или домой спатеньки?

Он рассмеялся, глядя на меня, когда я повернулась к нему, снял очки и показал свои сверкающие аметисты, отражающие звезды. Глаза стали очень выразительными. Хотя, они всегда у него такие. Просто сейчас вместо волчьего взгляда был открытый, я даже душу в нем увидела.

— Почему вы смеетесь? — спросила я.

— Да, просто так. Вы очень смешная.

— Почему?

— Идете, думаете о чем-то. А все мысли отражаются на лице.

Я глянула скептически и подняла брови, не впечатленная этим откровением.

— Ну, может, шиноби читают по воздуху. Если кто-то печально вздохнул и если вы оказались там в нужное время, вы и это определите. Не знаю, чему учат обладателей чакры.

На это он снова рассмеялся.

— С вами не соскучишься.

— Спасибо, что проводили... И спасибо еще... за это, — я прятала глаза, вспоминая свой конфуз и ужас, испытанный из-за Какаши.

— Ничего страшного, — он явно ответил на мой невыраженный страх. — Обращайтесь. Я серьезно.

Я смотрела на него какое-то время внимательно.

— Я не очень вам доверяю. Вы тоже внушаете страх.

Теперь Аоба на меня смотрел довольно долго. И да, теперь Аоба. Я долго на него смотрела, и не заметила, как потянулась к нему.

— Больше не буду.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и мне показалось, что он честен. Я слабо улыбнулась, и повернулась к дому. Он провожал меня глазами, в этом я уверена. Открыла дверь, закрыла ее, поднялась наверх. Накатила жуткая усталость, и мне с трудом удалось снять с себя одежду, умыться и почистить зубы. Завалилась в кровать без задних ног. Но все это время фоном шло медленное осознание того, что Аоба, отныне только так, стал бережнее, но не хочет брать ответственность за мои чувства. Он ведь просто пытался помочь, откуда он мог знать, что разбудит во мне столько чувств? Но теперь я знаю, в моей душе поселилось что-то, что не позволит распылить свой голод как попало. По крайней мере, я так думала в тот вечер.

Как-то раз молодая девушка проснулась, и ее утро ничто не омрачало: успешная карьера, роскошное тело, внимание мужчин. Она ушла в ванную комнату, привела в порядок волосы и надела красивое модное платье. Если бы каждый день она ходила на работу по улицам, каждый бы смотрел ей вслед. Но, даже не имея такой возможности, она притягивала к себе взгляды.

Среди толпы прохожих оказался мужчина, обративший на нее особое внимание. Он проводил ее в госпиталь, подал свою руку, и ждал у двери. Вел себя исключительно порядочно. Потом они встретились на празднике сакур, и он проводил ее домой. Это был особенный момент в ее жизни: она ждала поцелуя, и возможно, нечто большего.

Но такое случается только в фильмах, снятых по известным романам. В реальной жизни ей пришлось подниматься в свою комнату одной, и конечно же, никакого поцелуя она не получила. Примерно так звучит моя история.

Моя одержимость мужчиной по имени Аоба Ямаширо обретала поистине вселенские масштабы, поскольку после праздника сакур я его не видела. Скрывался ли он от меня? Я так отчетливо потянулась к нему за поцелуем, что он не мог этого не заметить. Каждый раз, вспоминая это, я сгораю от стыда.

Ну как можно не поцеловать девушку, которая тянется к тебе за поцелуем? Что происходит с конохскими мужчинами, если они не реагируют на сигналы, которые женщины постоянно и отчаянно посылают?

На прошлой неделе я случайно увидела молодых генинов, у котороых уже вовсю цвели гормоны. И заметила, что девушка так и не смогла добиться хоть какого-то внимания от парня. Надо сказать, что выглядела она неплохо. Например, другой член команды отчаянно пытался привлечь ее внимание. Хотя, возможно, у подростков с этим все как раз в порядке.

Но у чунинов со стажем с этим явная проблема. Однажды они нарезали с десяток кругов вокруг беседки в парке, полной молодых смешливых женщин, и никак не могли подойти и завести разговор. Девушки тоже вели себя глупо: делали вид, что не замечают.

Что с ними происходит? Разве в этой деревне нельзя свободно подойти к объекту своей страсти, не используя изжившие свое шаблоны? Такое ощущение, что военные не знают слова «секс». С другой стороны, готова признаться, что у гражданских с этим нет проблем.

Они или спешно женятся, если девушка забеременела, или ведут беспорядочную половую жизнь. Хотя, бывают исключения.

Довольно странное явление. Мне казалось, что военные, в силу своей специфики, как раз намного более продвинуты в одноразовых связях, чем простые люди. Как выяснилось, они стремятся создать прочный союз, потому что знают цену человеческой жизни. У них обычно вырастают порядочные дети. А мирные жители частенько пользуются привилегиями своего положения: регулярный секс, легкие наркотики и творческие увлечения. Когда же им еайти время для семьи? И их дети, если они все-таки женятся, становятся свободными от обязательств, но при этом исправно платят налоги. Живут полной жизнью.

Меня волнует вопрос: является ли женская инициатива в поцелуе и возможно последующем сексе для военного преступной?

* * *

Размышляя о насущном, я решила пройтись по магазинам. С тех пор, как я была там в последний раз, мои обновки покрылись многочисленными катышками. Я поняла — слишком низкие цены это качественная смерть.

Найти хорошие магазины оказалось непросто. Я едва не зашла на территорию одного из кланов. Их всего два: магазин одежды, преимущественно спортивный, и нижнего белья. Белье оказалось качественным и жутко дорогим. То, что на моей полке, было уже стыдно носить. Один лифчик стоит две с половиной тысячи йена! Это слишком, несмотря на то, что белье оказалось хорошим. Не таким откровенным, но очень качественным.

В спортивном магазине на меня посмотрели как на бездомную кошку; кажется, за стойкой сидела женщина за сорок, сухая и стройная, со строгим красивым лицом. По цвету глаз я определила в ней одну из клана Хьюга.

Свои пробелы в памяти я уже давно перестала замечать, так же как и удивительные внезапные узнавания.

Эта женщина не сводила с меня глаз, так что осмотр коллекции для куноичи оказался напряженным. Я выяснила, что тут продают только профессиональную спортивную одежду. Пришлось капитулировать и вернуться в Храмовый квартал на рынок.

Пока я присматривалась к нижнему белью, я случайно обнаружила заметный интерес со стороны одного шиноби. Хм.

Он был интересный: высокий, подтянутый, с загорелым лицом и банданой, завязанной сверху. Он носил в зубах сенбон. Он заметил мой интерес, и я поспешила отвернуться. Но, не смотреть на него было невозможно. Он усмехнулся и продолжил бродить среди одежды. Надо же, как интересно — он ходил в зоне женского белья.

В конце концов, это было неизбежно, и я подошла туда, где стоял этот шиноби и делал вид, что его интересует полка. Белье, надо сказать, было очень сексуальным, и он за мной следил. Я протянула руку к трусикам ярко-зеленого цвета, и оказалось, что его рука лежала рядом. Наши ладно соприкоснулись, и по моей коже прошла дрожь, которая ушла в низ живота. Мы переглянулись, и я увидела его ухмылку. Он явно был доволен моим выбором белья. Он улыбнулся шире.

— Красивые трусики.

От его баритона по всему телу прошла дрожь. Мое сердце подскочило, и я промямлила:

— Да, спасибо.

Он снова усмехнулся.

— Вы говорите так, словно это ваш бутик.

— Почему бы нет? — спросила я. — Я могла бы продавать женское белье.

— Не стоит, — сказал он. — Лучше носите его.

— В этом и есть преимущество: если я владею магазином, я могу носить белье бесплатно, — пошутила я.

Он юмор оценил.

— Ну, а что вы делаете сегодня вечером?

— Работаю.

— До скольки?

Мое сердце так не билось наверное никогда. Я старалась дышать ровно и не срывать голос.

— До восьми.

— А где вы работаете?

— В Ичираку Рамен.

Он удивленно поднял брови и снова меня оглядел.

— Значит, вы умеете вкусно готовить, — одарил он меня своей сногсшибательной улыбкой.

— Ну, жалоб пока нет, — я тоже улыбнулась в ответ.

— Пойдете со мной на свидание?

Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я лихорадочно думала, что бы такое сострить. Потом вспомнила, что стою с яркими трусиками в руке, потому что он только что смотрел на них. И тут мой мозг заработал.

— А что вы делаете в отделе женского белья? — спросила я.

Он явно не ожидал такой вопрос, поскольку сначала удивился, потом оторопел, а после от неловкости рассмеялся.

— Вы меня подловили. Я искал белье для... своей мамы.

— Своей мамы? — не верила я своим ушам.

Он снова рассмеялся. Тут я вдруг осмелела, потому что выпалила до того, как осознала:

— Приходите в восемь.

Я улыбнулась, глядя на его реакцию, а у самой тряслись поджилки. Он был ошарашен моей прямолинейностью и проводил меня глазами.

* * *

Вечером я поднялась в свою комнату заранее и надела купленное белье. Отыскала крайне редко одеваемую вещь в далеком углу гардероба, нацепила на себя. Я себя не узнаю — неделю сохла по Аобе, а тут на тебе, его имени даже не знаю. Очевидно же, что он зашел в отдел белья для своей подружки. Моя оценка нравственным ценностям шиноби затрещала по швам. Я красила губы и глаза и очень сильно постаралась, чтобы это не выглядело слишком призывно. Все-таки свидание.

Мои джинсы в облипку явно понравились Генме, как я узнала позже его имя, он стоял у входа и оглядывал меня всю полностью. Моя шелковая рубашка на бретельках обещала его глазам, что он получит удовольствие. А какие у него глаза. Таких темных и глубоких омутов еще ни у кого не видела. Мысли об Аобе старательно избегала.

— Выглядишь просто шикарно, — одарил он меня комплиментом.

— Спасибо.

Я улыбнулась и почувствовала себя раскованнее. Такой час предполагал наличие множества зевак на улице, но он вел меня какими-то окольными путями, и попадались только редкие одиночки. Мы разболтались о какой-то сущей ерунде, он пытался вести себя порядочно, но у него плохо получалось. Он так натужно придумывал темы для разговора, что я не выдержала и коснулась его руки.

— Сложно жить отдельно от родителей с такими ценами на недвижимость, правда? — спросила я.

— Правда, — он глянул с благодарностью. — Вся проблема в экономике деревни. Джонинам по запросу выдают бесплатные квартиры, но для этого приходится исписывать целую кипу бумаг.

— У тебя такая есть?

— Не сказал бы. Свою квартиру я купил на гонорары.

— Должно быть, хорошие гонорары. В каком районе?

— В другом конце деревни. Далеко от резиденции, зато тихо и спокойно. И цены хорошие.

— Хм, интересно. Надо посмотреть. Может, и я потяну.

— Возможно, — по теплоте, с которой он это сказал, я догадалась, что он улыбнулся.

Мы дошли до его квартиры, обсуждая бытовые темы. Эти темы помогли нам выяснить, во сколько мы оба любим просыпаться, что именно едим на завтрак, и как предпочитаем спать. Он спустил бретельки и прильнул к моей шее, с силой притиснув к входной двери. Он так прижимался и лапал меня, что я удивилась, как он не потерял равновесие. Я не заметила, когда он успел открыть входную дверь и впустить меня в свою квартиру, но в следущий миг меня прижимали уже по другую сторону стены. Генма был лишен ложной скромности, он сразу приступил к делу. Это я поняла, когда он без церемоний расстегнул мои джинсы с утробным мычанием, потому что в этот момент я пустила руку в его форменные брюки. И да, меня ожидал приятный сюрприз: Генма был хорош, и его член уже горел как печка, такой мягкий и твердый одновременно. Он интенсивно двигал бедрами навстречу, а его руки мяли мои ягодицы. Я от удовольствия тоже замычала и прильнула всем телом. С невероятной скоростью этот мужчина стянул с себя жилет, футболку, вместе с ней задел бандану, и я увидела его оголенный торс...

Боже, такого наслаждения я еще не испытывала, это я точно знаю, потому что этот мужчина есть Бог. Четко очерченные кубики и грудь с сосками, которые я тут же начала облизывать, отчего он замер. Сильная сухая талия с литыми мышцами, оплетавшими ребра. Он в какой-то момент снял мою рубашку и отодвинул от себя своими сильными руками, чтобы посмотреть. Да, то самое ярко-зеленое белье с пушапом, Генма, наслаждайся.

— Ммм, — облизнулся он и принялся ласкать сосок на левой груди, протиснув пальцы под бюстгальтер.

Он так умело это делал, что я вмиг вся взмокла и застонала. Не в силах больше ждать, я сбросила надоевшие джинсы, показав те самые трусики, от которых у него потемнело в глазах, и я в них чуть не утонула. Он сунул вторую руку в мои трусики и принялся активно ласкать клитор. Я вся задрожала, мои колени подогнулись, и я закричала. Он успел подхватить, а я продолжала двигаться в такт его пальцам, стараясь бедром задеть его член. Так мы простояли всего пять секунд. После чего, видимо, он не выдержал и тоже сбросил штаны на пол вместе с трусами. На меня надвигалось Нечто... Он терся прямо об мои трусики между ног своим охрененно большим членом, и черт побери, задевал мой клитор. Господи, Генма — мой Бог. Я буду ему поклоняться. Эти трусики бикини выставляли напоказ всю попу, и Генма беззастенчиво сжимал ее своими большими руками с мозолями. Потом грубо повернул меня спиной и — сдвинул трусики в сторону... Вошел... Медленно, я прогнулась и чувствовала его член внутри себя. Потом быстро, неожиданно и беспощадно вогнал в меня весь ствол. Я вскрикнула и продолжала кричать и подпрыгивать от его мощных ритмичных движений. Он меня не щадил, он трахал меня, как портовую шлюху, и такого оргазма я никак не ожидала. Я кончила и задрожала, а он продолжал входить, ему не надоело; а я обмякла, но мне было хорошо от осознания того, что он довел меня до оргазма и продолжал мною владеть. Я чувствовала его член, как он входит и выходит, и решила его наградить: сжала внутренние мышцы, сначала нижние, потом верхние, а потом все. Если он сначала просто сопел, то потом замычал и стал активнее входить. Я продолжала сжимать и расслаблять мышцы, а Генма начал уже громко стонать от удовольствия.

— Да! — кричал он. — А! Да!!!

Он уже вбивался с бешеной скоростью, впиваясь пальцами в бедра, а я сжала и продолжала сжимать свое влагалище, отчего он еще быстрее задвигался. А потом с рычанием кончил, вбиваясь окончательно. И держал меня так еще секунд пятнадцать. Я знаю, как это работает (все-таки мой первый любовник был шиноби), и все еще сжимала его член, потом выгнулась, отчего он мягко погладил мою спину. Я чувствовала, как его сперма стекает по внутренней стороне бедер. Это был кайф.

Он поднял меня, позволил выпрямиться, потянул за волосы назад и жадно поцеловал. Язык его тоже что надо. Он мой бог. Поднял на руки и унес в спальню. Комната небольшая, но просторная, он сразу бросил меня в середину большой кровати и навалился сверху. Теперь не было стеснения. Мы терлись друг о друга и хихикали, вставляли пошлые шуточки. Потом он снова начал меня целовать. Взял в руку грудь и подставил под свои губы. Смачно и глубоко начал сосать.

— Аах, — вздыхала я.

Его член снова наливался кровью, и я с таким удовольствием взяла его в руку, вы бы знали... Он толкнулся в мою руку и перешел к второму соску. Я ахнула так откровенно, что сама от себя не ожидала. Сколько лет у меня не было секса? Он раздвинул ноги и снова вошел, так мощно, что из груди вырвался непроизвольный стон. Задвигался быстро, без предварительных ласк. Генма любит жестко. Ну конечно, я так подготовлена. Его руки блуждали по талии, гладили грудь и соски, он иногда спускался, выходил, чтоб поцеловать пупок, потом снова входил — резко, чтоб я снова выдохнула, и смотрел в эти секунды на меня, жадно и внимательно. Какое зрелище предстало перед ним? Я вся потная, развратная, стонущая. К лицу прилипли волосы, а рот открыт, глаза закрыты, а если открывались, были с поволокой страсти. Да, на такое зрелище я сама бы посмотрела. Генма был доволен.

Потом внезапно сменил позу. Снова повернул спиной, притянул к себе за бедра и начал вести своим членом у входа. Я выгнулась навстречу, мое тело умоляло снова погрузить в него этот источник удовольствия.

— О, Аяме... — низким голосом произнес Генма.

Потом снова резко вбил свой член!.. О господи, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Он прижал мою голову к постели, и тут я почувст-во-валаа... Все мои мысли испарились, он нашел точку G, и трахал на славу, а я заорала как шлюха. Все тело превратилось в натянутую струну, на которой он играет. Трахал жестко, резко и мощно. Прямо в эту точку. Его член входил и выходил, высшее творение богов. Он не дал мне кончить. Опять перевернул и стиснул мои груди, а я развратно раскрылась перед ним, готовая на все. Он снова вошел и снова начал трахать. И снова поднял меня так... заставил держаться за плечи — и отклониться, и снова началось. Я снова кричала как сумасшедшая, уверенная, что сейчас все соседи получают удовольствие от нашего секса.

Я не могла даже кричать «еще» или «глубже», но хотела сказать что-нибудь дико непристойное.

— Выеби меня как шлюху, — выговорила я, сношаемая в новой позе, в которой он коснулся моей точки сразу, как только вошел. — Выеби... меня... как шлюху...

— Шлюха, — цедил он сквозь зубы, сжимая мою ногу на своем предплечье. — Шлюха! — кричал он, хватая за волосы и дергая назад.

Потом вышел и отбросил, приблизился к лицу, и я жадно посмотрела на его член. Он делал все, что я просила, а сейчас просила обращаться с собой как с подзаборной шлюхой. Вот и член свой он нетерпеливо потер об мои губы, и я раскрыла их, впуская его глубоко... Не думала, что так умею. Судя по его стонам, умела очень хорошо. От меня не требовалось многого: он входил в мое горло и нежно придерживал за подбородок, как что-то очень хрупкое; мне оставалось лишь правильно поднять свою шею, и он смог войти до конца. Пришлось не дышать какое-то время, за которое он, кажется, достиг просветления. Осторожно вытащил его, нагнулся поцеловать, и так нежно это сделал, что я в него влюбилась, забыв о безумствах, которые до этого были. Мы целовались долго, он переместился ниже, потому что я обхватила рукой его шею и потянула на себя, лег сверху, и очень чувственно вошел опять. На этот раз он двигался неторопливо, и мы неотрывно целовались. Потом он перешел на мое лицо: целовал с чувством, медленно и нежно, каждую пядь моего лица — щеки, подбородок, губы. Перешел на шею. Я отдалась во власть этого дьявола, впуская в себя и даря ласки. Мы молчали, наслаждаясь тишиной, правда я отчаянно желала чтоб он ускорился и стал грубее. И кажется, это был его предел. Он ускорился, но двигался аккуратно, потом не смог себя сдерживать, и снова излился в меня. Я обнимала его — потного, с тяжелым дыханием, лежащим на мне, и не могла вобрать в легкие воздух, такой грузный он оказался, но это даже хорошо — и гладила по голове, спине и шее. Он отдыхал почти минуту, потом перевернулся на спину. Мы лежали где-то скраю или сбоку на постели, все простыни скомкались, но так лень было двигаться.

— Ты просто чудо, — тихо сказал он, переведя дыхание.

— Ты тоже, — так же тихо сказала я.

Он усмехнулся и прижал меня к себе. Так мы и заснули.

* * *

Утром он меня разбудил. Как ему это удалось, не знаю, потому что он не дернулся и не пошевелился. Дыхание, возможно, изменилось, когда сознание выплыло из сна. Я лежала на его груди, рукой обнимала его широкую грудь, ногой обвивала его ногу, и было очень хорошо.

Он понял, что я проснулась и наслаждалась, и поэтому не двигался. Такой теплый и мягкий, и все равно литые мышцы под натянутой горячей кожей. Так приятно ощущать их своим телом. Он вздохнул полной грудью. Полежал немного, а потом погладил меня по спине. Я сладко потянулась, а он начал перебирать мои волосы.

— Надо выпить таблетку, — произнес он тихо, не спеша разрушить момент.

— Угу.

Я поняла, о чем он. Вчера мы использовали две уникальные возможности, при которых я могла на сто процентов забеременеть. Я представила, как мы занимаемся любовью целую неделю, а потом месяцы, и даже встречаем вместе новый год. Он явно был на моей волне, иначе как интепретировать то, что он сказал потом?

— Хочешь, наложу печать?

— Хочу.

Приятно осознавать, что мы понимаем друг друга без слов. Мы неторопливо поднялись с постели. По темноте в комнате я догадалась, что его биологические часы настроены на несусветную рань. Осмотрелась и увидела на столике электронные часы: 4:00.. Времени было вагон. Привели в порядок постель и собрали вещи. Он бросил свою форму в стирку, а я надела свой сексуальный костюм, и была вознаграждена одобрением в его глазах. Он повел меня на кухню и открыл навесной ящик, вытащил оттуда полевую аптечку, пошарил и достал ничем не примечательный маленький сверток. Протянул мне, и я увидела, что в свертке лежали три прозрачные капсулы с какой-то жидкостью внутри.

— Можешь проглатить, запивать не обязательно, — сказал он, наблюдая за мной. — Днем, возможно, потребуется уединиться в ванной комнате и посидеть немного. Если это произойдет, не бойся — подмойся и приведи себя в порядок. Сильно больно не будет. Я приду после работы и осмотрю.

Я посмотрела на него с любопытством и задала себе вопрос: он медик? Достала стакан из навесного шкафа. Он этим воспользовался, чтоб обнять. Блин. Он дарит мне ощущение полноты... будто мы давно встречаемся и нам не нужно заполнять молчаливые паузы. Было очень классное ощущение. Я убеждена, что он чувствует то же. И самое классное в этом то, что мы не дали друг другу никаких обещаний.

Я запила эту капсулу, и он поцеловал меня в шею.

— Что мы будем есть?

— Мы можем заказать что-нибудь.

— Серьезно? — я глянула на него с удивлением.

— Да, — он улыбнулся. — Я всегда заказываю, мне лень готовить.

— Ты умеешь готовить? — вновь с удивлением спросила я.

— Ха-ха, — рассмеялся он и сжал в своих объятиях. — Ну, не так как ты, конечно, я в этом уверен.

Я захихикала.

— Ну, хорошо. Что будем заказывать?

— Мясо. Я голоден, — сказал он так, словно страдал от голода неделю.

Ну, конечно. Такой марафон устроил ночью.

— Хорошо. Давай, где заказывать?

Он протянул мне меню дорогого ресторана, и судя по меню, весьма дорогого. Я вообще успела заметить, что квартира у него хорошая, мебель хоть и простая, но очень высокого качества. И меню это выглядело внушительно. Сколько он зарабатывает? На какой он должности? Он сказал мне «выбирай», свой заказ он уже знал, а я присела и начала листать. Невольно обратила внимание на цены — бьют по карману. Но, ему, как видно, все равно. Я выбрала «средиземноморский завтрак», и Генма набрал номер на телефоне, кстати, он на быстром наборе.

— Они работают круглосуточно?

— Доставка работает, особенно для шиноби, — сказал он будничным тоном.

Я так полагаю, я впустила в свою постель шиноби самого высокого порядка. Для него, я думаю, важно иметь качество и результат. Все такое надежное и зарекомендовавшее себя, что я невольно подумала, подхожу ли окружающему меня интерьеру. Ну, в постели я точно хороша, иначе он не стал бы так ко мне относиться. Не помню, чтобы кто-нибудь обычно вел себя так, как ведет сейчас он.

Еду принесли через полчаса. Генма сказал, что эта доставка специально ориентирована на шиноби, поэтому они готовят быстро, сытно и вкусно. Он съел свою внушительную порцию сочного мяса с костным мозгом и овощами за три минуты, и тарелка его оказалась почти идеально чистой, он даже сок собрал куском хлеба и проглотил не жуя. А я тем временем клевала свой омлет с помидорами и зеленью, и понимала, что хлеб с маслом и медом не смогу съесть, потому что уже практически наелась.

— Сколько еды в тебя вмещается? — спросила я, глядя на его пустую тарелку.

Он усмехнулся и глянул на меня с иронией.

— Не представляешь, сколько энергии за день мы тратим на обычной тренировке.

— Сколько?

— Много.

Я улыбнулась.

— Я бы хотела однажды посмотреть.

— Это будет опасно.

— Но у вас бывают зрители? Те же самые ученики.

— У учеников хорошая реакция.

— В общем, мне нельзя, потому что я гражданка?

— Да, — он широко мне улыбнулся, а я помотала головой.

— Скотина.

Он усмехнулся еще раз и обвил мою ногу своей под столом. Так мы и сидели, пока я ела завтрак, а он пил свой кофе. Свежесваренный, кстати говоря. Я почувствовала, что могу закинуть свои ноги на его; он держал их и гладил время от времени. Мы сидели в тишине. Я во время завтрака осознала, что не так сильно проголодалась, в отличие от Генмы, и еще не успела обдумать почему. Обычно, после такой дикой скачки оба партнера страшно хотят есть, и Генма хотел, а я вот нет.

Может, дело в том, что он дал мне часть своей энергии? Это догадка. Возможно, я так себя чувствую, потому что простые женщины после ночи с обладателями чакры быстро беременеют, и поэтому часть жизненной энергии от шиноби переходит к плоду? В общем, сплошная фантастика, даже не вдумывайтесь. Я дошла до духовных практик в своей голове, пока не заметила, что Генма смотрит на меня как-то задумчиво, и улыбнулась; он напомнил мне простого человека, который ищет простого человеческого тепла. Может, этого им всем не хватает, и поэтому ценности мирных жителей и военных так сильно отличаются? Он продолжал задумчиво на меня смотреть, не таясь.

— Хочешь хлебцы? — спросила я, заглядывая ему в глаза.

Он улыбнулся и ничего не ответил.

— Могу поделиться. Я наелась до отвала.

— Серьезно, что ли? Пара яиц и помидоры? Наелась? — неверящим тоном спросил Генма.

— Да, честно.

Я намазала маслом и медом один хлебец и протянула ему. Он взял, и пока ел, я готовила второй, а потом третий. Мы сидели на кухне целый час. И, я думаю, в знак благодарности он снова меня взял: увел с кухни на кровать и мягко овладел. Постоянно целовал и стремился доставить удовольствие. Такое утро мне по нраву.

Проводил меня до раменной и напоследок поцеловал. А потом улыбнулся и ушел в сторону резиденции Хокаге. Утро все еще было погружено в темноту, но уже начинало светать. Я понимала, что отец заметил мое отсутствие ночью, и как ему все рассказать, не представляла. Но, раз он уж он все знает, нет смысла и скрывать. Он все еще спал, а я приняла душ и переоделась. Удивительно, но спать я больше не хотела, я была бодрая и полная энергии. Спустилась вниз, на нашу личную кухню, и начала готовить завтрак. А пока готовила, осознала, что опять сильно проголодалась.

Папа спустился на запах оладий и внимательно на меня посмотрел. Во взгляде читалось понимание и легкое осуждение. Он молча сел за стол и потянулся вилкой к оладьям.

— Где ты была? — спокойно спросил он.

— У шиноби по имени Генма.

Он глянул на меня, словно знал, что это имя означает. По его глазам я поняла, что он хотел знать. Отец меня воспитывал строго, это я поняла по тем привычкам, которые имею. Я дала ответ на его незаданный вопрос.

— Он очень порядочный. Проводил меня до дома, накормил вкусным завтраком. Он заботлив.

— Где же тут порядочность?

— Пап, — начала я, — я взрослая женщина. У меня есть личная жизнь. Ты согласен?

Я подняла глаза на отца и увидела, что для него это тяжелая тема. Он не хочет знать, что я уже взрослая и умею заниматься сексом. Он все еще заботится обо мне, как о своей маленькой девочке. Но я так же вижу, как он понимает, что мне нужен мужчина и личная жизнь. Но он не хочет в этом разбираться. Ему практически противно. Ох, мужчины.

Мы не стали развивать эту тему, но на повестке дня четко обозначился вопрос о моей отдельной жизни, если я вдруг стала взрослой независимой женщиной. Если б он был матерью, это было бы легче.

Мы начали утро, и в лавку тут же потянулись штабные чунины и гражданские работники, которые тоже вставали спозаранку, чтоб успеть. Чунины съели много, и теперь я понимаю, почему. Гражданские заказывали блинчики с маслом или брали обед на вынос. День прошел как-то незаметно. Лишь во второй половине дня после двух я ощутила дискомфорт внизу живота. Поднялась к себе в ванную и села на унитаз. После того, что я сделала, я осмыслила все первородное начало Генмы.

* * *

Вечером он пришел ко мне, спрыгнул к моему окну и тихо постучал. Я впустила его, и первым делом он меня поцеловал, пользуясь появившейся возможностью. Потом мягко опустил на постель, эротично снял с меня белье и осмотрел. Осмотр, я полагаю, прошел успешно, потому что следующее что он сделал, это начал целовать мои внутренние губы. Провел языком и, в общем, немного меня побаловал. Но продолжать не стал. Скорее всего, из соображений безопасности.

Он устроил себе вечер поцелуев и мелких удовольствий, а потом скрылся за окном. Какой заботливый любовник, просто нечто.