Кингчесс (джен)

Это абсурд, враньё:

Череп, скелет, коса.

Смерть придёт, у неё

Будут твои глаза.

(И.Бродский)

Ночь была душной. Плотный, вязкий воздух вливался в легкие тягучей смолой, он пах деревом и пылью, ветром над ночным полем, солью и шумом волн с далекого океана. В темном кабинете горела свеча, ее ровное, чистое пламя не дрожало — оно было таким же спокойным, как сердечный ритм человека, который сидел в кресле за столом.

Волдеморт не спал. Он не мог заснуть ни в эту ночь, ни в ту, что была перед ней — странная, непонятная тревога сжимала все внутри, стискивала горло холодной рукой, и он просыпался от собственного крика. Кошмары? Какая глупость. Он сам был воплощенным кошмаром, его именем пугали детей и взрослых, от его взгляда вздрагивали даже самые фанатичные Пожиратели смерти. Ему не могли сниться кошмары, нет, только не ему.

Но, как бы странно это ни было — Волдеморт не привык обманывать самого себя — ему снился… нет, не кошмар, но очень тревожный сон. Сон, в котором к нему из раза в раз приходил старый враг, которого он убил, и о котором старался забыть, но сны не позволяли. Гарри Поттер — жалкий, в порванных грязных маггловских тряпках стоял перед ним как тогда, несколько лет назад в лесу. Стоял молча, печально и покорно разглядывая Темного Лорда. Он ничего не говорил и почти не шевелился, но Волдеморта, который из раза в раз пристально вглядывался в усталые зеленые глаза, внезапно охватывала дрожь. Его начинало трясти как в лихорадке, пот тяжелыми, липкими каплями катился по спине, а внутренности сжимались в холодный ком. Ему казалось, что эти глаза медленно убивают его — он не мог отвести взгляда и падал, падал в темную глубину, чувствуя, как растворяется его бессмертная душа, чувствуя, что становится ничем. И это небытие пугало его до крика, до нервной дрожи в теле, до бессонницы.

Волдеморт вздохнул, откинулся в кресле и медленно провел ладонями по лицу. Он устал. Теперь, когда магический мир был тих и покорен, когда то, к чему он стремился, было достигнуто, Темного Лорда охватила пустота. Он занимался мелкими делами — читал отчеты, подписывал приказы, разбирался в каких-то скучных, незначительных склоках, но при этом не чувствовал себя на вершине мира. Цель была достигнута, враги давно сгнили в могилах, и Волдеморт иногда — очень редко — даже признавался себе, что хотел бы вернуть все назад, в тот год перед победой, когда каждое решение казалось жизненно важным, а каждый день был прожит как последний — до конца, до капли.

Занавески тихо качнулись, по полу прошуршала ткань, и по другую сторону стола в кресло опустилась темная, завернутая в плащ фигура. Волдеморт уже было собирался вскочить, вскинуть палочку для Круцио — он ни от кого бы не потерпел такой наглости — но вдруг обнаружил, что тело не слушается, что ноги двумя бесполезными отростками лежат где-то там, далеко внизу, а руки будто одели в железные кандалы — ни шевельнуться, ни схватить палочку.

— Я буду убивать тебя долго и мучительно, — прошипел Волдеморт в ярости, — я по дюйму вытащу твои внутренности и… — шипение резко оборвалось. Темный Лорд немо хватал ртом воздух, чувствуя, что задыхается. Он изо всех сил старался проснуться, но в глубине души уже понял, что не спит.

На него из-под черного капюшона печально и неподвижно смотрели зеленые глаза. В кабинете было темно, единственная свеча не могла разогнать сумрак, но глаза было отчетливо видны, хотя остальное скрывалось в тени.

Человек в плаще смотрел на Волдеморта спокойно и задумчиво, а после пододвинул в центр стола шахматную доску и приглашающе взмахнул рукой.

— Это смешно, — прошипел Темный Лорд, пытаясь справиться с дрожью, — нет, я не стану...

Незнакомец в плаще не обратил на него внимание и поставил на доску первую белую фигуру волшебных шахмат — маленького мальчика в потрепанной приютской одежде. Мальчик зло передернул плечами и что-то тихо прошипел. Волдеморт с судорожным вздохом прикрыл глаза.

Его черные фигурки — совершенно обычные — дожидались у края доски, и Темный Лорд взял одну. Но когда он, не заметив, что его руки свободны, нерешительно поставил фигурку на доску, то увидел, что вместо пешки под его ладонью пригибается и дрожит другой мальчик. Билли Стабс топтался на своей клетке. Он держал на руках белого кролика и с ужасом смотрел на Волдеморта. Тот без жалости наблюдал, как белая пешка с довольной ухмылкой схватила невесть откуда взявшийся стул, с усилием подняла над головой и обрушила на голову Стабса. Мальчишка упал на свою клетку, из пробитой головы медленно вытекала кровь. Спустя пару секунд ни кровавой лужи, ни самого Билли на доске не было.

Уже увереннее Волдеморт потянулся за следующей фигурой, но как только поставил ее на доску, сразу же понял, в какую ловушку попал — из под его руки грациозно шагнул молодой человек в слизеринской форме со значком старосты на груди. Он неторопливо поправил идеально уложенные темные волосы и с презрением посмотрел на фигурку соперника. Незнакомец в плаще покачал головой, указал пальцем на клетку, и приютский мальчишка вплотную подошел к слизеринскому старосте. Волдеморт замер.

— Нет, нет, ты не можешь… Так не должно быть. Хватит!

Но второй игрок только развел руками и указал пальцем на доску.

Темный Лорд закрыл глаза. Его плечи сотрясала дрожь. Хотелось заорать, отшвырнуть прочь доску, выхватить палочку и убить незнакомца, но он откуда-то знал, что это не поможет. Ничего не поможет, ему осталось только играть вслепую, не зная правил и того, есть ли они вообще. Дрожащей рукой он указал на соседнюю клетку, и слизеринский староста зашипел, тихо и повелительно. Когда перед ним возникла призрачная, почти игрушечная копия василиска, приютский мальчик успел только тонко вскрикнуть, прежде чем упал на свою клетку и растворился в воздухе. Волдеморт в ярости сжал зубы.

— Чего ты добиваешься? Все равно это всего лишь игра.

Зеленые глаза под темным капюшоном блеснули, и на доску опустилась следующая пешка — красивый мужчина в дорогой маггловской одежде. Он с ненавистью и страхом смотрел на черную пешку, пока та не расправилась с ним одним взмахом палочки.

Для Волдеморта эта бесконечная игра слилась в непрерывную полосу смертей — знакомых и незнакомых, совершенных его руками в прошлом и тех, что он хотел совершить в будущем.

Темный Лорд видел, как его собственная мать обычным маггловским топором перерубила шею миссис Коул, и отрубленная голова покатилась с клетки на клетку, разбрызгивая кровь. Но Меропа на этом не остановилась — будто расплачиваясь за сына, она кромсала и резала обезглавленное тело, пока то не превратилось в груду кровоточащего мяса и костей. Волдеморту даже показалось, будто он чувствует слабый железистый привкус на языке.

Но пока все взгляды были направлены на Меропу, на шахматной доске появилась новая фигура — широкоплечий пожилой аврор с львиной гривой волос. Он без промедления послал в Меропу Аваду. Волдеморт никогда не видел мать вживую, и хоть не испытывал к ней теплых чувств, но все же что-то шевельнулось внутри, когда бледная, тощая и некрасивая женщина со вздохом осела на шахматную доску, не сводя глаз с сына.

Руфуса обезвредил бесхребетный, но довольно полезный некогда Квирелл; Грейбек в клочья растерзал слабого оборотня, который пытался защитить аврора Тонкс; а фанатичный, но преданный Барти-младший режущим проклятьем рассек пополам несуразного полувеликана Хагрида.

Но и среди его фигур были потери — Макнейр, Нотт, Нагини, Беллатрикс и многие другие падали на шахматную доску один за другим. Волдеморт уже устал считать, сколько их было — преданных и жалких, фанатиков и холодных политиков, сумасшедших и осторожных.

Противник со временем перестал держать на доске только одну-две фигуры, а начал собирать войско. Его примеру последовал и Лорд. Он ничего не видел вокруг, и когда, машинально потянувшись за следующей фигурой, его рука нашла только пустоту, это стало неожиданностью. Но, оглядевшись, он понял, что бойцы закончились не только у него — соперник также выставил на поле все оставшиеся фигуры.

— И что теперь? — скривился Темный Лорд. — Что изменится, если ты выиграешь?

Зеленые глаза на миг окрасились красным, когда в них отразилось ровное пламя свечи, и Волдеморт вдруг почувствовал, что будто раскололся пополам: одна его часть продолжала равнодушно осматривать противника, зато другая, куда меньшая по размеру, но куда более важная, внезапно различила под ногами четкий квадрат шахматной доски. Взгляды двух его половин встретились, и в виски вонзилась острая, как шило, боль, когда он увидел себя одновременно игроком и шахматным королем. Волдеморт вглядывался в собственные глаза как в бесконечный зеркальный лабиринт, пока в голове одно за другим не стали всплывать воспоминания.

Сколько было их, предыдущих попыток, — десятки, сотни? Сколько раз он уже сидел вот так, над шахматной доской, не зная правил игры? Темный Лорд уже понял что будет дальше, поэтому совсем не удивился, когда капюшон незнакомца откинулся, и на него в упор взглянули зеленые глаза. В них были усталость и сочувствие.

— Снова не получилось Том, — вздохнул Гарри. — Попробуем еще раз.

Он протянул руку и коснулся холодными пальцами лба Волдеморта. Комната завертелась, шахматная доска упала куда-то вбок, и все померкло.

В безжалостной, ледяной ночи далекого 26 снова раздался крик новорожденного Тома Риддла.