Harder Than Easy (гет)

 Опять идет дождь. Горький перезвон капель и капелек, играющих меланхоличную мелодию по крыше этого сырого, одинокого и разрушенного места. Он ненавидит его всеми фибрами души. Паучий Тупик. Одиннадцать букв. Один звук, который все еще отдается дрожью даже спустя почти три десятилетия цинизма, который был его жизнью. Цинизм, окклюменция и полное и безоговорочное равнодушие. Он решил не заботиться ни о чем, просто жить скучными днями, шаг за шагом, вздох за вздохом, час за часом.

 Сразу после того, как он проснулся в лазарете Св. Мунго, он выругался себе под нос — он надеялся не выжить, он надеялся войти в мир мертвых и, наконец, попытаться покаяться. Бремя его грехов было слишком тяжелым, чтобы даже пытаться его вынести, поэтому смерть могла бы стать его спасением, но…

 Всегда есть это проклятое «но» — он был чертовым Северусом Снейпом — бывшим Пожирателем Смерти, ходячим ужасом всего сущего, величайшим циником из всех циничных, и все же, его посмели провозгласить Героем, Спасителем своего мира! Всё это жалко. Он выругался и закрыл глаза — мир мог идти к черту, с него достаточно.

 Он никогда не был так близок к признанию своего поражения: эта девчонка Грейнджер, эта невыносимая всезнайка, ходячий кошмар с лохматой гривой и глазами цвета огневиски, о, Великий Салазар! Она спасла его. Она подарила его жизни смутный смысл и отчаянную надежду. Именно Грейнджер дала ему противоядие от яда Нагини, и именно она нашла его раненным на полу в Визжащей Хижине. Да, конечно, именно он приготовил это чертово противоядие в смутной попытке спасти свою не имеющую смысла жизнь, но он никогда не хотел использовать его по назначению. Северус Снейп не собирался выживать. Конечно, у него в голове вилась одна назойливая мысль: а, что, если судьба пойдет ему на встречу и даст последний шанс, что, если он попытается полностью покинуть волшебный мир, скрыться от всех? Он, профессиональный шпион, знал кое-что о том, как скрыться и начать свою жизнь заново! Северус лелеял эту мысль тогда, когда лелеять было больше нечего.

 В тот день шел дождь, и он задыхался, и было холодно, и сыро, и темно, и, о, Мерлин, он был жалок! Но она была там, эта глупая девушка с ужасными зубами и сумасшедшими волосами, о, как он ее ненавидел! Она опустилась на колени рядом с ним, открывая бутылочку с противоядием, она плакала, она умоляла… Глупая всезнайка!

  Конечно, он не собирался благодарить ее за спасение своей жизни, он был Северусом Снейпом, в конце концов, у него не было никаких чувств, и он никогда никого ни за что не благодарил.

 Он лежал в скучной палате Св. Мунго и смотрел в потолок. Ненависть и отложенная обида — вот и все, что у него есть. Она приходила каждый день и оставалась до самого вечера. Она улыбалась, рассказывала ему бестолковые истории, желала скорейшего выздоровления, даже дерзнула позаботиться о его доме. Она была героиней войны, в конце концов, она имела право на некоторые вольности. И он ненавидит ее, это единственное чувство, которое он освоил за десятилетия своей безжизненной жизни.

  «С вами никогда не было просто», — сказала она однажды.

 «Не такая уж и новость», — усмехнулся он.

  «Я спасла вам жизнь!»

  «И что вы хотите? Медаль?»

 И она ушла, и он получил то, что хотел — пустые дни и еще более пустые ночи, полные ненависти, презрения и сожаления.

 Она была молодой и красивой, глупой гриффиндоркой, склонной верить в сказочные концовки. Он был слизеринцем с тенденцией никогда не сдаваться, потому что просто не знал как. Ей лучше будет без него. Она может играть в принцессу в другом месте, там, где она будет нужнее.

  Его выписали, и он вернулся в свой старый и ненавистный дом. Он снова начал варить зелья, курить и пытаться примириться с прошлым и настоящим. Он начал пытаться преодолевать собственные стены из отчаяния.

 Наступила осень, шел дождь, Северус стоял в кухне и курил в открытое окно, и она сидела на разбитой скамье под старым вишневым деревом, и дождь промочил ее до нитки. Она плакала. Он услышал сплетни: ее родители так и не вернулись в Британию, и она не смогла вернуть им память, какая трагедия для Всезнайки! И почему его это вообще волнует?

  Дверь распахнулась. Его рука схватила ее запястье. Его темные глаза сверкнули. Она взвизгнула и заплакала сильнее.

  «Пойдем. Я не хочу, чтобы вы умерли под моей вишней», — прорычал он.

 «Почему?» — промямлила она.

 «Вы спасли мою жизнь, в конце концов».

 Она никогда не сомневалась в его намерениях, поэтому последовала за ним внутрь, как бездомный щенок, которого она всегда ему напоминала. Гермиона пила чай и плакала ему в плечо, рассказывая о своих родителях, и о своей сломанной карьере, невозможной из-за не сданных ЖАБА, и о расставании с этим дураком-Уизли, она плакала, а он слушал. Впервые с интересом и без болезненных комментариев. В конце концов, в его доме было холодно, ему было скучно, и жизнь не имела значения.

 Потому его ладони скользнули под ее блузку, а ее дрожащие губы коснулись его губ. Его пальцы переплелись с ее запутанными локонами, и она счастливо вздохнула. Он никогда особо не жаловал секс из жалости, но это было именно то, что им было нужно в ту дождливую осеннюю ночь посреди небытия, в которое превратилось их послевоенное будущее.

  Его непросто было разгадать, но она всегда любила загадки.

 И вот снова дождь. Горький перезвон капель и капелек играет меланхоличную мелодию по крыше этого места, что он теперь называет домом, и она сидит у камина, слушая песню дождя. Двенадцать месяцев прошло. Они провели год, полный гнева, ненависти, взаимного недопонимания, нерешительности, расплывчатости, примирительного секса, жалости к себе, понимания, нежности, уважения и любви. И он примирился со своим прошлым, оно ему больше не нужно. В конце концов, любовь оказалась не такой страшной, как он всегда думал. И она научила его снова любить.

«At the end of the day when you're lonely

After begging to be left alone

You can look at this world as your kingdom

If you want you can make me your home»