Кошмар в Девоншире (джен)

Северус Снейп не привык делить кровать с кем-либо. На самом деле даже мысль о безмятежной дрёме в присутствии другого человека вызывала в нём содрогание. Но после почти двух суток борьбы за исцеление зверски израненного тела Гарри Поттера мастер зелий с трудом держал глаза открытыми.

В отличие от Северуса, Гарри почти ничего не осознавал с тех пор, как они сбежали в Самайн с кошмарного ритуала Упивающихся Смертью. И хорошо. Гарри и раньше плохо переносил аппарацию, а сейчас для него было настоящим благом оставаться в глубоком забытьи, пока Северус пытался лечить его многочисленные раны.

Когда же они смогут вернуться в Хогвартс, когда у него будет доступ к родной лаборатории? Мальчику нужны специальные зелья, подходящие при нестабильном состоянии его магии, а их невозможно правильно приготовить с ограниченными ресурсами этого коттеджа. Правда, Альбус аппарировал сюда несколько раз в день и приносил всё, что просил Северус, но мастер зелий тосковал по комфортной знакомой обстановке.

Они вообще смогут когда-нибудь вернуться? Альбус сказал, что Упивающиеся снова появлялись на территории Хогвартса; нескольких поймали, когда они пытались проникнуть в замок — искали Гарри, чтобы вернуть его Тёмному Лорду и убить сразу, без ритуала.

Или, возможно, они искали Драко. Награда, которую Люциус назначил за голову сына — серьёзная причина. Не в первый раз Северус хотел бы точно знать, что же произошло в его отсутствие. Альбус приходил в коттедж с дикими историями о том, что Драко сменил сторону и просит убежища, что он предложил им палочку Гарри в доказательство своей искренности. Это не укладывалось в голове, но слизеринец продолжал настаивать на своём решении, хотя во время каждого допроса авроры были не против его арестовать. Конечно, рядом с Альбусом они не дошли до самого худшего, но Северус не понаслышке знал об... энтузиазме некоторых из них.

Однако, можно ли надеяться на Драко Малфоя? За годы Северус отчаялся открыть этому ребёнку глаза на безжалостную правду служения Тёмному Лорду. Необходимость быть осторожным вынуждала его говорить свои предупреждения так неопределённо и бесстрастно, что почти все они проходили мимо Драко. Год за годом.

Но сейчас... Похоже, он увидел правду: в жизни Упивающегося Смертью нет ни славы, ни могущества. Они просто были резервом Тёмного Лорда, пока его подданные страдали от боли, пыток и последних унижений. Конечно, и жизнь врага Лорда никак не назвать безопасной. Северус нахмурился. Он чувствовал только некоторую гордость, когда заинтересовал Драко. Пока наследник Малфоев был слишком юн для служения любой из сторон, он был в безопасности. Но теперь...

Снова переключив внимание на того, кто лежал в его объятиях, Северус немного подвинулся и проследил за реакцией Гарри. Вздох сквозь зубы, слабая судорога в израненном теле. Северус хотел высвободить правую руку из под Гарри, но когда он попытался, мальчик жалобно застонал. В этом стоне была не только боль; там был страх потери. И Северус оставил попытки переменить позу. И удивился, как этот мягкий протест мог так его тронуть. Когда комфорт этого измученного мальчика стал основой для его собственного спокойствия? Не важно. Покалывание в онемевших пальцах — небольшая жертва.

Северус опять посмотрел на Гарри. В его тёмных глазах застыло сожаление. И это спаситель волшебного мира? Слепой, сломленный... но нет, мальчик не сломлен, правда же? Его тело покалечено, но это, конечно, можно исправить. А самая важная часть Гарри осталась невредимой. Его дух. Он плакал и кричал, когда боль становилась слишком сильной; он же человек. Но этот маленький храбрый гриффиндорец ни разу не умолял, и ни на миг не ослабил защиту сознания. Такие способности в окклюменции... Как Северус мог раньше думать, что обучать мальчика — это бремя? Если в прошлом году он и увидел ту стычку с Джеймсом, какая теперь разница?

Теперь. Теперь Гарри беспомощен, полностью опустошён после спонтанного выброса магии, но у него есть Северус. Мастер зелий приподнял Гарри, чтобы накормить овсянкой, подслащённой мёдом. Раньше, чем закончилась половина миски, Гарри провалился в глубокий сон, и его сторож пристроился рядом на трансфигурированной кровати.

Поза была далека от удобной, но, по крайней мере, предоставляла Северусу ценную информацию: он мог чувствовать неглубокое дыхание Гарри и частое, но постоянное сердцебиение. Северус разминал затёкшие пальцы, теребя зачарованное шерстяное одеяло, которым осторожно укутал израненного подростка. Жаль, что онемела не другая рука. Возможно, это смогло бы ослабить жжение, пульсирующее в его проклятой Тёмной Метке.

Сначала боль была больше душевной, чем физической. После того мощного выброса тёмной магии Гарри на ритуале Упивающихся у Северуса загорелась маленькая искра надежды, что Тёмный Лорд побеждён. Метка была мертва, совершенно мертва. Как и Лорд... по крайней мере, Северус на это надеялся.

Тщетная надежда, через некоторое время его Метка начала покалывать... затем болеть. Северус даже не мог сказать точно, когда она начала гореть. Первые несколько часов пролетели в помрачении от паники — в попытках остановить сильное кровотечение Гарри. Из-за потери магии исцеляющие заклятья на него почти не действовали.

Наконец, Мэриголд решила использовать маггловские методы, и Северусу пришлось держать запястья Гарри, пока целительница их зашивала. Парадокс, но Северусу теперь было труднее сохранять спокойствие, чем тогда, когда он держал Гарри, пронзаемого иглами для развлечения Тёмного Лорда. Тогда он играл роль, скрывая настоящие мысли в глубине спокойного моря, заставляя себя быть таким слугой, каким его хочет видеть Лорд.

Теперь всё это ушло, навсегда, и он остался наедине с правдой, принимать которую по настоящему больно. Он едва мог выдержать зрелище агонии мальчика.

Агония — это было подходящее определение. Он и не догадывался, какой силой могут обладать простые кусочки металла. Ну, отметины... но когда иглы втыкаются в нежную ткань тела и остаются в гноящихся ранах, когда они царапают кости и рвут сухожилия... это уже не "отметины". Глубоко вздохнув, Северус приготовился дать Гарри последнюю порцию зелий. Он легонько потрогал пальцами компресс на глазницах мальчика. Ещё влажный. Значит, можно дать мальчику ещё немного отдохнуть.

И дать отдохнуть себе... если отдых вообще возможен. И Альбус, и Мэриголд предлагали заняться зельями и присмотреть за Гарри, чтобы Северус мог выспаться, но для бывшего Упивающегося Смертью выспаться невозможно. Он убедил в этом директора и отогнал от своих ингредиентов, когда впервые заметил неуловимую боль в руке. Сначала он надеялся, что сам её вообразил, но дальше не смог обманывать себя. Боль была слабая, но возрастающая. Возрастающая и постоянная. Зловеще постоянная. Без сомнения, Тёмный Лорд жив, даже если нездоров.

Без сомнения, он набирает силу, час за часом.

Мысли об этом только делали боль острее, поэтому Северус старался не углубляться в ощущения Метки, сосредоточившись на равномерных ударах своего сердца. Он потрогал пальцами шею Гарри, оценивая его состояние. Жар спал; нужно встать и развести огонь, пока Гарри снова не начал дрожать. Комната слишком остыла, пока он кормил Гарри. Нужно встать и позаботиться об этом. Нужно. Нужно рассказать мальчишке ещё историй. Кажется, они его утешают, хотя это звучит безумно. Ведь Гарри же не слышит его? Нет, он без сознания. Итак, сейчас Северус разведёт огонь, потом вернётся и расскажет мальчишке про малютку зельевара, который упал в собственный котёл. Но сначала он только ненадолго прикроет глаза. Гарри отдыхает, и Северус мог бы... только несколько минут...

Коттедж в Девоншире растворился, и Северус оказался в другом месте и другом времени, и с призраками недавнего прошлого, ворвавшимися в его сны...

Такие ужасные сны...

* * *

Холодная ночь. Заледеневшая трава под ногами. Снейп с трудом сдерживает дрожь. Забавно, как при всей магической силе, мантия Упивающегося Смертью может быть столь бесполезной. Но, хотя мантия никак не защищает от ноябрьского холода, его лицо вспотело под маской.

Он огляделся; сегодня ночью так темно... при этом он видит ясно, как днём. Здесь так много Упивающихся. По позвоночнику пробежал страх, наполняя адреналином каждую клетку. "Нужно слиться с толпой. Почему я стою на открытом месте, где привлекаю к себе внимание?" Но он не может двинутся к толпе, как бы того ни хотел. "Ну ладно, кажется, я должен уйти ненадолго, чтобы проверить котёл".

Нет, не котёл. Гарри! Гарри — его главная задача! Как он не заметил его сразу? Проклятая мантия-невидимка. Альбус не должен был давать её Гарри. Как можно присматривать за мальчишкой, если он невидимый?

Но сейчас он здесь, в центре круга. У Люциуса. Похоже, он бы упал, если бы его не скрутили так крепко. Люциус без маски и капюшона. В лунном свете его белые волосы такие яркие. Выходит, сегодня лунная ночь? Тут Северус увидел происходящее как будто с неба, а затем понял, что, как ни странно, на нём нет одежды Упивающегося Смертью. Снова паника. Где маска? Он должен быть в маске, или Гарри его увидит! Но Гарри уже знает, разве нет? Да, но если быть в маске, Гарри не узнает его сейчас, и Тёмный Лорд не увидит мысли об этом.

Тёмный Лорд. Северус не смотрит на него. Если на него смотреть, он всё узнает. Нужно вместо этого сконцентрироваться на Гарри. Но он не может. Иглы блестят в лунном свете, иглы в руках Люциуса. Порочные иглы, созданные ненавистью. Созданные, чтобы причинять боль.

"Я не могу позволить причинить боль Гарри. Не могу, не могу".

Но он позволяет. Он выходит вперёд, скручивает шестнадцатилетнего подростка и держит перед Люциусом, держит так, что у него нет никакой надежды на побег.

Когда Люциус взялся за иглы, Северус еле выдерживал, но Гарри сначала только вздрагивал и стонал. "Хорошо, Гарри, не кричи. Думай об огне. Думай о воде. Притворись, что это не больно".

Северус так же притворяется. "Убери всё это под воду, Гарри".

Но вот начались крики. Северус этого не знал... но крик можно слышать даже под водой.

Всё внутри Северуса кричит вместе с Гарри. Там, под волнами, он воет и умоляет не делать этого, а его руки словно окаменели. Он держит худое тело мальчика так крепко, что могут остаться синяки.

— Осторожно, Нюниус, — произносит голос, полный ненависти. — Ты оставил отпечатки пальцев, не так ли? Авроры всё поймут, и ты сам знаешь, где окажешься.

Сириус! Северус поворачивается на голос. Вот он, затерялся в толпе Упивающихся, в форме призрака он огрызается чуть меньше обычного. Джеймс и Лили тоже здесь. Что золотым гриффиндорцам тут надо? Альбус, наверно, даже не назначит им наказание за то, что подвергают себя опасности своим идиотским героизмом. И где Люпин? Хотя... луна полная? Возможно, оборотень сейчас не в форме.

Северус вздрагивает. Нельзя пролить это зелье. Нужно закончить новую порцию. Это зелье важно. Это ведь оно там в котле, около деревьев? Он чувствует запах... но это не Волчье зелье. Это другое. Пахнет как овсянка. Но нет, это не овсянка; это нечто важное. Нужно следить, чтобы оно не сгорело, или всё погибнет. И это что-то, что нужно Гарри...

Гарри! Как Северус мог забыть о нём? Он слишком глубоко ушёл под воду! Он должен спасти Гарри. Он нужен мальчику. Гарри не такой, как он думал. Сильный и смелый, хотя в данный момент — слабый и уязвимый. А ещё мальчик ненавидит его, всегда ненавидел, а если даже они спасутся, будет только ещё больше ненавидеть. Но не надо об этом, не сейчас.

Северус всегда охранял Гарри. Он наложил контрзаклятие на ту проклятую метлу. Он убрал змею, которую Драко вызвал заклинанием Serpensortia. Он заполнил свой кабинет жаброслями, чтобы мальчишка мог украсть их. Так почему он сейчас прижимает Гарри к земле, наблюдая, как Люциус вводит очередную иглу глубоко под кожу и мышцы, до костей? Внутри поднялся удушающий вопль, но Северус запихнул его под воду.

Нет, не под воду, в кровь. Она везде. Кровь Гарри, сочащаяся из миллиона ранок, увлажняя твёрдую землю. Северус чуть не вздрогнул опять. Где его перчатки? Нужно быть осторожным; если кровь попадёт на него, Тёмный Лорд поймёт, что рассказы о невозможности замарать руки — просто уловки. А Гарри вроде бы знает. Мерлин дорогой, Гарри! Он остаётся в море огня, защищая свои тайны, защищая Северуса. В четырнадцать — Круциатус, а теперь это. Почему Северус не смог охранять его как надо, как велел Альбус?

— Защити его, Северус.

Сейчас в голосе Джеймса нет высокомерия и ненависти, это не тот насмешливый голос, который Северус годами слышал в школе. В этом хриплом голосе, звучащем из толпы, слышна настойчивость... и доверие, потому что у Джеймса нет другого выбора. "Защити его, Северус. Сын достоин защиты, и у него никого больше нет".

Но как он может защитить Гарри, если сейчас испачкается в крови, и Тёмный Лорд обо всём догадается. В отчаянии Северус натягивает свою одежду так, чтобы закрыть кисти рук. Тут он замечает одежду Гарри и удивляется. Она огромна, размер слишком большой для некрупного мальчика. Те магглы, у которых он жил, одевали Гарри в обноски его кузена. Но нет, магглы не могли дать ему эту поношенную, немного старомодную мантию с гербом Гриффиндора.

А, вот оно что. Он одет в старую мантию Джеймса. Кто-то должен был дать ему новую. Кто-то должен был позаботится об этом. У них с Джеймсом разные размеры; Гарри намного меньше. Это страдающее лицо внизу принадлежит маленькому мальчику.

— Хватит меня спрашивать! — вдруг закричал Гарри. — Я не знаю. Это не моя вина, что меня вырастили магглы. Как я могу что-то знать о ваших тупых зельях?

— Десять баллов с Гриффиндора.

Это сказал он, Северус? Он не собирался, но голос точно его. Снейп снова огляделся. Они уже не в лесу, а в классе зельеварения. Ученики равнодушно смотрят. Гарри приколот иглами к парте как наглядное пособие. Северус нахмурился. Ему не нравится это делать, но дети должны научится готовить зелье для Тёмного Лорда.

Но это неправильно! Они не могут быть в классе. И Гарри уже не первокурсник. Северус заставил себя вернуться назад в лес. Он снова смотрит вниз, на Гарри, который рыдает; слёзы текут по лицу, как дождь. Наверно, поэтому он и выглядит младше.

— Плакать — это нормально, — шепчет Северус, но мальчик не слышит.

Северус поднимает взгляд. Почему они ещё здесь? Джеймс не должен был приводить Лили! Мало того, что она видит, как пытают её ребёнка, так она ещё и магглорождённая. Джеймс должен это понимать. Он закрывает глаза Лили. Её зелёные глаза так печальны. Так похожи на глаза Гарри. Будто бы то, что они такие красивые и трогательные, может их защитить! "Не двигайся, Лили. Если будешь совсем неподвижной, Упивающиеся тебя не заметят".

Проклятые Поттер и Блэк! О чём они думали, надевая квиддичные мантии на сбор Упивающихся? Только выделываются и привлекают к себе внимание, вот как Люпин со своим проклятым мороженым. Внутри Снейпа вскипает гнев. Хочется стереть глянец с их тупых гриффиндорских физиономий. Внезапно Северус бросается на них, как бешеный зверь, и начинает кусать. Плоть такая мягкая. Он чувствует вкус крови и в ужасе отстраняется. Это же Гарри он кусал! Но на теле подростка нет следов вырванной плоти, только дыра в щеке от первой иглы.

— Ублюдочная крыса! — кричит мальчик, сейчас в его глазах сверкает ярость.

"Закрой глаза, Гарри! Не дай их заметить, потому что это глаза Лили. Цвет убивающего проклятия, напоминание о том, что Лили сделала Тёмному Лорду своей сильной любовью к тебе.

Они убьют твои глаза, Гарри, убьют твои глаза..."

— И солнце зашло, и мир погрузился во тьму, — отчётливо произносит Нагини. Большая змея ползёт вперёд, пробуя запах крови дрожащим язычком. Но Нагини не должна быть гриффиндорского окраса. Проклятая змея. Проклятая змея, которая хотела мороженого, которая начала всё это!

— Lumos! — кричит Драко.

— Тише, мой дракон, — бормочет Люциус.

Северус поднимает глаза на Тёмного Лорда, сидящего на троне из черепов и костей. Драко сидит у его ног и вырезает большим блестящим ножом фонарь из тыквы. Светловолосый мальчик так мал, а лезвие настолько большое и блестящее, что Северус видит в нём своё отражение, хотя он и очень далеко.

— Люциус, забери у него это; он поранится, — сердито шепчет Северус.

Но Люциус слишком занят пытками Гарри.

— Право же, Северус. Домовые эльфы позаботятся о нём.

Северус опять поднимает взгляд. Проклятье, Драко увидел его, Снейп не хотел, чтобы мальчик видел его здесь. А он поднял глаза от своей тыквы, улыбается от уха до уха и машет окровавленной рукой.

— Смотри, что я сделал для тебя, Северус!

Тёмный Лорд протягивает руку — вытягивает из рукава, как змею — и треплет мальчика по голове. "Не трогай его!" — хочется крикнуть Северусу.

— Милое моё дитя, — шипит Тёмный Лорд. — Оставь глаза напоследок.

Драко начинает вырезать глаза, но не ножом, иглой. Ну конечно, он использует иглу, чтобы взять у тыквы костный мозг. И теперь у тыквы нет магии. Северус чуть не плачет.

Гарри! Северус опять вспоминает о Мальчике-Который-Выжил. Как можно забыть, если он — тот, кто держит Гарри, тот, кого Гарри будет вечно презирать и ненавидеть. Хотя, это не важно. Важно то, что сейчас Люциус выкалывает Гарри глаза. А Северус удерживает веки, не давая им закрыться. И замечает, какие яркие эти зелёные глаза, как зрачки сокращаются в испуге, становясь размером с кончик иглы (какая ирония). Но нет, он не делает этого. Не может. Не должен. Если он спасал мальчика в то время, когда ненавидел его, как он может причинять ему боль сейчас, когда...

В любом случае, как он может быть тем, кто держит Гарри, если он сейчас смотрит на это сверху? Должно быть, это кто-то ещё, кто-то, кто принял Полиморфное зелье. "Верь мне, Гарри, верь мне. Это не я".

Но всё так, как есть. Северуса передёргивало каждый раз, когда вонзалась игла. Его горло пересохло, хотя кричал только Гарри. Он больше не может на это смотреть. Он должен заставить себя проснуться. Да. Проснуться. Это неправда. Это ночной кошмар. На самом деле ничего из этого никогда не происходило, ни кусочка. Альбус никогда бы не допустил такой ужас.

Но он допустил Квирелла. И василиска. И дементоров. И Крауча в роли Грюма. И Тёмного Лорда собственной персоной, от которого спас Поттера в последний момент. Так где же сейчас Альбус? Он не собирается спасать Гарри на этот раз? Хотя ведь, возможно, что всё это неправда.

— Конечно, это неправда, мой мальчик, — говорит директор. Он говорит Северусу или Гарри? Трудно сказать, директор сейчас склонился над мальчиком, пытаясь засунуть кусочек конфеты в его безжизненный рот. Но Гарри не видит, что это. Он слеп. По всему его лицу — кровь. Везде кровь. Оставшейся в нём хватит хотя бы на зелье для Тёмного Лорда?

Альбус просунул ему лимонный шербет между челюстями.

— Цитрус, как ты любишь, Гарри, — приговаривает директор, поглаживая волосы мальчика, пропитанные кровью. — От этого станет лучше, вот увидишь, дитя моё, вот увидишь.

Директор крутит кольцо на морщинистом пальце и нетерпеливо постукивает ногой, глядя на Северуса.

Кольцо, вот оно что! Это ключ, который откроет дверь их ловушки! Северус забыл об этом, но теперь кладёт на него руку. Сначала кольцо не меняется, но вот металл начинает греться. И обжигать — из-за этой его отвратительной Тёмной Метки.

Кольцо готово, теперь он может спасти Гарри, хотя, выходит, это магия самого Гарри спасёт его. И прекрасно. Это ведь у Гарри бзик спасать людей.

Но это ещё не всё. Снейп смотрит туда, где происходит жертвоприношение. Гарри привязан к столбу, стоящему на помосте, он продолжает выплёскивать магию, хотя вроде бы лишён её. Вот сломанные мётлы для костра. А под помостом — зарезанная корова. Как необычно. Стоп! Если он заменит в зелье кровь Гарри на коровью, это убьёт Тёмного Лорда! Он бросается к котлу. Пора погасить огонь, чтобы зелье не сгорело. Но это не котёл. Это ведро чистого, белого молока. Должно быть, они доили корову перед тем, как убить. Это хорошо. Молоко погасит пламя и спасёт Гарри.

Только Северус это подумал — и вот они с Гарри уже не в лесу. И они мокрые. Это молоко? Он смотрит вверх. Нет, идёт дождь. Идёт прямо из крыши его коттеджа, который Альбус называет хижиной. Он опускает взгляд на Гарри. Такой сильный дождь должен бы смыть кровь, но он, кажется, наоборот, усилил кровотечение. Снейп срочно сотворяет повязки. О Мерлин, нужно остановить это! Он не для того спас Гарри из огня, чтобы тот умер на его руках от потери крови.

Повязки, повязки. Северус делает из них тампоны. Нельзя, чтобы кровь попала на его руки. Но ничего не помогает. Гарри стонет и чуть приподнимает левую руку. На ней глубокий порез от ритуального ножа, из которого бьёт кровяная струйка. В отчаяньи Северус зажимает рану голыми руками. Кровотечение прекращается.

Северус вздыхает с облегчением, но ненадолго. Это всё должно быть сном, но вот же он, здесь, в Девоншире, склоняется над ранами Гарри. Так это не сон? Мерлин дорогой, нет! Это реальность. Всё это на самом деле произошло. Гарри изранен, слеп и совсем не похож на Джеймса! И Тёмный Лорд знает о его магии, знает всё. Как долго Снейп сможет обеспечивать мальчику безопасность? Тёмный Лорд найдёт их. Он будет преследовать их всеми возможными способами, он сделает всё, чтобы убить Гарри. Если будет нужно, он спалит этот коттедж дотла. Внезапно Северус чувствует жар. Они в пламени, жарком, обжигающем. Его не могут погасить ни дождь, ни мысленная бурная река. И, впервые за эту ночь, Северус громко закричал.

* * *

Он проснулся, продолжая кричать. Постепенно мир принял ясные очертания, как и его боль. Его руки крепко сжимали худое тело Гарри. Почувствовав перемену даже сквозь сон, Гарри застонал и слабо попытался вырваться. Задыхаясь, Северус отпустил его и вскочил с кровати; боль разрезала его на части. Такая сильная боль...

Если раньше Тёмная Метка только слабо пульсировала, то сейчас резкая боль поднималась волна за волной, в ней будто слышался насмешливый голос Тёмного Лорда: "Северус... мой Северус..."

Когда Гарри начал негромко стонать, Северус подумал было, что его шрам тоже болит. Но нет, шрам не горит с тех пор, как сделали операцию. Значит... это обычная боль.

Обычная? Внутри Северуса что-то сжалось. Он сам помогал причинять эту боль час за часом, когда Люциус занимался со своими иглами. Северус отлично знал, что у него не было выбора; он поступал так, как было лучше всего; поступал единственно возможным образом. Но от этого знания ему не становилось легче, и Гарри уж точно легче не станет. Может, лучше сейчас оставить мальчишку, пока он не напугал его ещё больше, пока тот не проснулся в мучениях и не закричал, что ненавидит Снейпа.

"Гарри умный, — сказал себе Северус. — Я не хотел этого видеть, но это так. Конечно, он поймёт, что у меня не было другого выбора, кроме как держать его, кроме как позволить им..." Но нет, никакое количество аргументов не изменит правды, стоящей перед мастером зелий.

Боль есть боль, а он помог обеспечить её Гарри в огромном количестве.

Шатаясь, Северус отошёл от кровати, от Гарри. Он закатал рукав и посмотрел на Метку. Даже в тусклом неровном свете огня видно было, что она ожила. Cудя по интенсивности боли, Северус думал, что она даже светится. Осознав, что он задерживал дыхание, мастер зелий сделал несколько быстрых вдохов, пытаясь не закричать снова. Итак, к Тёмному Лорду опять возвращается сила.

Возвращается в полном объёме.

"Кончено, — подумал Северус, ощущая горечь во рту. — Это конец всему. Мальчик-Который-Выжил может умереть благодаря Люпину и мне. Я больше не полезен для Ордена. Всё, что меня ждёт впереди — это медленная, болезненная месть Тёмного Лорда. Я подвёл всех. Я подвёл Гарри".

Боль в сочетании с чувством вины измотали Северуса, он мог стоять только прислонившись к столу. Надо же, как долго Тёмный Лорд может сохранять боль такой сильной. Дрожащая левая рука нащупала ингредиенты зелий, в то время как правая взялась за нож с костяной рукояткой. В комнате ещё стоял сильный запах крови Гарри, хотя он очистил мантию заклинанием и сжёг старые повязки. Запах мешал, напоминая о ночном кошмаре. Даже испарения зелий не могли перебить его.

"Проклятье, зелья". Нужно их проверить. Гарри нужны эти зелья. Они должны быть двойной, четверной, шестерной силы, чтобы пробудить хоть сколько-нибудь магии, которая сможет вылечить. Северус не собирался засыпать, ему нужно было заботиться о Гарри, о зельях. Он посмотрел на нож в своих руках и попытался выровнять прерывистое дыхание. Потом взглянул на Гарри и почувствовал волну чего-то, что определил как силу. Или верность. Но знал, что это нечто другое. "Подумаешь об этом позже. Сейчас не надо. Мальчик возненавидит тебя, и его трудно за это винить".

Северус погрузил свои чувства под струящиеся воды и вздохнул. Ему нужно работать.

Он снова посмотрел на блестящий в руках нож. Как всегда, у него нет другого выбора.