Зимняя спячка (джен)

Сегодня я наблюдал за коричневой замёрзшей землей. Мой Кот наблюдал вместе со мной, сидя у меня на коленях. Мне было приятно чувствовать тепло его небольшого пушистого тела, думаю, он тоже был ни против.

Сегодня наш главный жрец Целькатооаль предсказал первый снег. А значит, сегодня я должен начать свое Испытание. Оно докажет, что я достоин своего племени, достоин говорить с природой от имени нашего племени. Чтобы выдержать его с честью, я должен стать частью природы, а потом вернуться обратно. Я немного волнуюсь. Я бы очень сильно волновался, но зелье, сваренное главным жрецом нашего племени из листьев старого дуба, полыни, измельченных кошачьих клыков и высушенных болотных грибов, притупило мои ощущения, позволяя раскрыться моей второй энергетической сущности. Это зелье должно влиться в мою кровь и помочь ей загуститься и течь по жилам медленнее, чем обычно.

За мной пришли трое, я согнал Кота и тот проскользнул в угол, где я всегда сплю на оленьих шкурах, заиндевелых от инея. Я попросил вчера Ханну заботиться о нем, пока я буду проходить Испытание. Ханна согласилась. Она всегда неплохо ладила с Котом. Пока жрецы молча облачали меня в просторные, отдающие замерзшими травами и высохшей кровью ритуальные одежды, наматывали кожаные ремешки на руки и лоб, рисовали традиционные круги солнца на лице и руках, Кот сидел неподвижно и наблюдал за происходящим. Надеюсь, Ханна будет кормить его, пока я буду проходить Испытание.

В ритуальных одеждах было очень холодно. Но только босые ноги чувствуют холод земных кровей, чувствуют сердцебиение земли. Я знал, что все племя уже собралось в овраге между двумя холмами, так что на стойбище остались только собаки, мой Кот, трое моих спутников и я. Собаки спали на истоптанной земле, ночные костровища слабо дотлевали. Рядом валялись закопченные горшки и котелки. Мы вышли со стойбища и стали спускаться к холмам. Под ногами шуршала рыжая высохшая трава. Изредка попадались замшелые раскиданные камни в человеческий рост.

Великий жрец рассказывал, что камни — это наши предки-жрецы, которые настолько глубоко ушли в зимние медитации, что забыли, как вернуться. Он чтит их и приносит им небольшие дары по праздникам.

Я не хочу, как эти жрецы, не хочу! — в голове пронеслась отчаянная мысль, но тут же на самну ей вступило холодное спокойствие, наведенное выпитым зельем.

В некоторых лужах замерзла вода, и сейчас тонкая корочка льда отражала пустое белое небо.

На месте между двух холмов стояло все наше племя. Коричневый и белый, все закутаны в теплые одежды и надели маски из шкуры, натянутой на кору. На меня смотрело около тридцати одинаковых миндалевидных глазниц, из отверстий для рта у всех шел пар. И все были в обуви. Ханна стояла в первом ряду. Она привязала к капюшону своей меховой накидки пучок омелы, как и условились. За прорезями маски влажно мерцали ее глаза. Влажно и, по-моему, немного испуганно. Из-за выпитого накануне зелья у меня кружилась голова и маски проносились предо мной в каком-то стремительном хороводе. Облачка пара из ртов, развевающиеся ленты и удары ритуальных барабанов. Я потерял Ханну. У меня подкосились ноги. Я хватал ртом воздух, словно долго пробыл под водой.

С меня соврали одежды. Вихрем белого, черного и серого пролетело мое одеяние перед глазами, и было втоптано в землю. Я смотрел на свои плечи и руки, линии татуировок и рисунков, сделанных для Испытания, казались насекомыми, ползущими по белой коже. Я не мог стоять на ногах и упал на спину. Надо мной белой чашкой покачнулось и упало вниз небо, несущее в себе будущий снег. Я видел ноги. Много ног. Они сузили круг, ритм барабанов звучал, но уже в отдалении. Я лежал на спине, разбросав руки и ноги. Потом стал смотреть на небо. Белая медузистая солнечная вспышка висела надо мной. Небо было пустым и одновременно полным. Я не знаю, как это описать. Я смотрел на него и дышал все медленнее. Мне уже не было так холодно. Мне уже вообще не было холодно.

Когда верховный жрец достал кинжал, сделанный из зуба древнего тигра, и вспорол мне грудь, кровь не хлынула потоком. Несколько красных ручейков сбежали вниз, я чувствовал их движение по коже, они натекли в небольшую лужицу, которая быстро остывала. Я следил за движениями рук жреца, покрытых черными извивающимися рисунками, мне не было больно. Только немного любопытно. Из вскрытых внутренностей шел пар, но потом и его стало мало. Потом я стал снова смотреть в небо. Белая студенистая масса висела надо мной, где-то очень далеко и одновременно очень близко.

Пошел снег. Он начался маленькими хлопьями, которые вначале уносил ветер, а те, что задержались, оставались на земле или медленно таяли на моем лице. А потом полетело много, очень много снежинок. Волосы, ленты, дудочки, шкуры, земля и камни вскоре все было запорошено снегом. Люди сбрасывали его, растапливая своим движением. Снег слепил мне ресницы, и я чувствовал только его прикосновение к своей коже. Потом люди ушли. Они сложили вокруг меня круг из небольших камней. Осталась Ханна. Она сняла маску, и снег запорошил ее длинные каштановые волосы. Я видел ее через неплотно сомкнутые ресницы. Ханна положила омелу у моих ног. А потом тоже ушла. Я смотрел в небо, пока мог. Я вздыхал один раз в несколько минут. А потом и вовсе прекратил. Я думал о Коте и Ханне.

Снег продолжал идти еще три дня. Он больше не таял, но ветер сметал сугробы с холмов в мой овраг, и скоро я оказался под плотным снежным покровом. Я слышал пульс земли. Она разговаривала со мной. Снег не таял на моем теле. Через несколько часов после ухода людей прилетели вороны. Они садились рядом с кругом из камней, ходили по свежему снегу, но не решались пересечь священную черту. Я слышал шорох их крыльев, молчаливые переступания их мерзнущих лапок. Я слышал вой ветра и шорох, с которым падали снежинки. Я слышал течение воды в подземных реках. Я слышал вой ветра в непреступных горных вершинах. Земля пила мое тело. Я пил тело земли. Ко мне приходили волки, я слышал перешептывание их голосов и движение их лап. Они были голодны. Но не осмелились перешагнуть черту из камней.

Скоро я заснул. Это было что-то подобное сну. Я ничего не видел, но смотрел в белое снежное небо. Через четыре полных оборота луны ко мне пришла Ханна. Снег уже таял на холмах, талая вода промочила подол ее шкур. Ханна принесла с собой Кота. Я слышал биение их сердец. Я слышал шорох ее волос, перебираемых ветром. Но еще не мог открыть веки, слепленные снегом. Мне было хорошо просто из-за того, что Ханна здесь.

Я открыл веки еще через половину оборота луны. Надо мной было синее бесконечное звонкое небо. И юная колючая трава.