Ракушка (джен)

Она медленно плыла вперед, продвигаясь между грязно-зелеными водорослями, уходящими высоко верх. Подводные обитатели застилали собой всю дорогу, вырисовывая единственную затемненную тропу. Хоть, точного направления своего пути она не знала, сворачивать во тьму не торопилась.

Зов сердца заставлял плавники двигаться. А глаза, аккуратно просматривающие пространство вокруг, то и дело, ловили странные движения где-то в тенях морских растений. Напряжение и страх изредка посещали синего хирурга, но сразу отступали. Было ли это связано с памятью или отважным характером Дори — на тот момент, было неизвестно. В какой-то момент песок внизу засверкал — маленькие лучи стали проскальзывать сквозь плотные кроны.

Бывший темный путь превращался в солнечную дорожку, по которой, когда-то, маленькая рыбка гуляла со своими родителями. Они часто рассказывали ей об океане, его глубинах, мрачных уголках, обитателях. Не редко отец с предостережением рассказывал о своих путешествиях, и о тех монстрах, которые чуть не откусили ему бочок. Дитя, конечно, воспринимало это с забавой, но все-таки, чтобы не расстраивать старающегося отца — с серьезностью кивала и успокаивала своим настороженным выражением лица. Но в силу способности запоминать — все тут же забывалось. Но родители не отчаивались, хоть порой им и приходилось невыносимо тяжко — снова и снова они повторяли эти истории, говорили об опасностях, учили выживать.

Может быть, они предчувствовали, что когда-то маленькая Дори останется одна, и без родительского плавника ей придется самой как-то справляться, и потому никогда не теряли надежды. И пытались снова и снова, не взирая на усталость и боль.

Дори огляделась. Вокруг были все те же водоросли, и никого больше. Опустившись к песку и проведя плавником по морскому дну, она слегка улыбнулась.

— Люблю песочек — он шуршит.

Взгляд потянулся вперед. И замер на одной, почти полностью засыпанной ракушке. Ринувшись с места, она в секунды оказалась возле находки, но ничего сказать так и не смогла. Перед глазами появлялись картинки из прошлого — ракушки приносили родители, когда их дитя вдруг загорелась этими вещицами. Часто гуляя неподалеку от дома Дори набирала целые охапки, и с радостью показывала маме с папой. Гордилась, что находила самые красивые и редкие. Но сразу же забывала о них, и те летели на дно. А на следующий день снова приносила те же ракушки.

Родители всегда делали вид, что удивлены как в первый раз, и никогда не забывали хвалить дочь. Вот только, отчего-то тихо плакали каждую ночь, когда та засыпала и они оставались наедине.

Впереди замерцала еще одна ракушка, и хирург уже была рядом с ней. И вновь зажигались воспоминания.

— Мама, мама! Смотри какая красивая!

— Да, Дори, она очень красивая. Очень красивая ракушка.

И снова ракушка. И еще одна.

— Папа, мама, почему вы плачете? Вам не понравилась эта ракушка? Я принесу другую.

— Нет, Дори, папе и маме очень нравится эта ракушка. Нам она просто очень понравилась. Мы не грустим.

Подплывая к каждой, Дори вспоминала один день за другим, пока резко не остановилась. Тонкий шлейф ракушек, выложенных друг за другом куда-то указывал. Путешественница замерла. Что-то в сердце зажглось. Будто, родители были там, впереди, как и ее детство. Не помня себя, она вырвалась вперед, оставив позади длинную тропу. А впереди...

Никого.

Небольшое сооружение с упавшей крышей и ушедшие в морское дно тропы ракушек. Небольшое пространство, вокруг которого возвышались водоросли было по-мертвому тихим. Даже, кажется, стук своего сердца иногда можно было отследить. Приблизившись к центру, Дори остановилась. Было темно... и холодно. Прямо как тогда, по пути сюда. Это ощущение вновь зажглось где-то внутри.

— Мама? Папа?

Никто не ответил.

Синий хирург приблизился к постройке и заплыл внутрь. Первый этаж был полностью завален. А второй... На втором было что-то подобное детской комнате. В разломе валялась кровать, украшенная ракушками, небольшой коврик из водорослей. Но ничего из этого не тронуло сердце. Только когда Дори уже собиралась покидать это место, на глаза вдруг попалась сверкающая ракушка. И вновь перед глазами предстала картина обоих грустных родителей, в глазах которых малышка тогда в первый и в последний раз увидела слезы, принеся именно эту ракушку.

— Мама! Мама! А что, если мы когда-нибудь расстанемся, и я вас забуду? Как я пойму, что вы это вы?

— По этой ракушке, бусинка, — в плавниках отца мерцала та самая ракушка. — Если ты когда-нибудь увидишь ее, то знай, это точно твои родители.

— Тогда, я никогда не расстанусь с ней, чтобы вы всегда были со мной!

— Правильно, бусинка.

Она вспомнила все. Слезы сами собой стали застилать глаза.

— Я вернулась, мама, папа.

Странный звук позади заставил обернуться, но среди водорослей никого не было. Было только чувство, будто кто-то обнимает тебя всеми силами, а после — неторопливо исчезает впереди. И это, кажется, надолго останется у Дори в памяти, что она не в состоянии будет забыть.

— Спасибо, что всегда ждали.