Обещание (гет)

А в датском королевстве льют дожди,

Опять потоп и душу просквозило.

Ну сгинь же, наваждение, уйди!

Ну что с того, что всё когда-то было?

Сегодня мне исполнилось двадцать девять лет.

Двадцать девять — не так уж много, чтобы пресытиться жизнью, но достаточно, чтобы понять, что она из себя представляет.

— С днём рождения, Гермиона, — тихо прошептала я себе.

Мне двадцать девять лет. Я по-прежнему живу одна, в своей квартире, работаю в Министерстве магии в отделе Невыразимцев. Я специализируюсь на информационной охране. Слежу, чтобы кто-либо не узнал то, о чём знать не стоит никому, даже мне.

А вечера я провожу наедине с книгами. Они так и остались моими друзьями и утешением, хотя так говорят обычно будучи глубокими старцами.

Но я старуха уже в двадцать девять лет. Всё, что хотела пережить — пережила, причем в буквальном смысле: я пережила Гарри и Рона.

Сегодня привычный распорядок не изменился. Придя с работы, покормила кота; Косолапус радостно мяукнул и ускакал с добычей в другую комнату.

Я так же уныло, как и обычно, просмотрела почту, кинула на стол выписанные журналы: «Вестник Алхимии», «Магические новинки» и «Придиру». Включив телевизор, проследила взглядом змейку провода от настенного бра и уставилась в окно.

Непривычно холодно для середины сентября.

За окном проносились автомобили, выпуская клубы газа. Терпкий, кружащий голову запах.

Ничего особенного, всё как обычно. Такой же день, как любой другой из вереницы складывающихся бесцветной спиралью воспоминаний.

— Лапик, не таскай еду в комнату!

Кот пропустил моё замечание, сверкнул глазами из-под кресла и утробно заурчал. Натянув на ноги шерстяные носки, я почувствовала блаженное тепло, согревающее ступни. Старый телевизор бубнил какие-то новости, вещая о подорожании автомобилей, новом постановлении правительства и заключении соглашения с Францией. Неинтересно.

Сегодня было как-то особенно тоскливо, то ли из-за пасмурного низкого неба, то ли из-за тревожных видений-воспоминаний, преследовавших меня с самого утра. Я медленно прошлась по небольшой квартирке, проводя рукой по стенам, и задержалась у двери старой кладовой, в которую не входила уже чёрт знает сколько.

Постояла, собираясь с силами, и дёрнула щеколду. Дверь визгливо скрипнула и открылась, выдохнув из недр маленькой подсобки книжную пыль и спертый воздух. Глаза заслезились, в носу защекотало, и я звонко чихнула.

Высокие полки была загромождены старыми фолиантами, исписанными пергаментами, сломанными перьями. Несколько обгорелых свечей, поломанные статуэтки, остроконечная шляпа и пара мантий, ещё со школы. С тоской посмотрев на страшные, связанные мной шапочки для домовых эльфов, я зачем-то достала альбом с теми немногими колдографиями, что сохранились после войны. Многие карточки сгорели, как и жизни тех, кто был на них запечатлён. Когда-то я пообещала себе, подтверждая слово, данное Рону Уизли, и глядя на эти магические снимки, что постараюсь прожить оставшиеся дни счастливо. Но я не смогла, не сумела.

Жестокая штука, эта жизнь. Она тыкает носом в самые неприглядные свои стороны, чтобы потом милостиво обласкать минутным счастьем.

Что такое счастье, я тоже познала за свою короткую жизнь. Счастье бывает разным: оно может быть в простой улыбке друга, которому ты дала списать эссе по трансфигурации, а может заключаться в поцелуе умирающего человека. А ещё оно может быть несколькими словами, брошенными напоследок перед уходом.

Северус Снейп умер во благо человечества. И иногда я ненавижу это самое человечество — просто так, от нечего делать. Надо же хоть что-то чувствовать?

Сегодня мне хочется этого даже сильнее обычного. Непрошенные воспоминания, вызванные колдографиями, затопили разум, обрекая меня на очередной вечер в слезах. Чёртов альбом!

Иногда я хочу покинуть мир магии. Вернуться к родителям-дантистам, работать в какой-нибудь библиотеке смотрителем и каждый вечер возвращаться домой, где мама приготовит вкусный чай, а я буду пить его и бездумно смотреть телевизор. Такой привычный, необременяющий быт.

И я с опаской скрываю одну крамольную мысль где-то глубоко внутри себя — не дай Мерлин, об этом кто-то узнает. Но иногда я хочу, чтобы всё случилось по-другому, чтобы Гарри тогда умер, а Волдеморт получил желаемую власть.

* * *

Гермиона сидела в маленькой грязной комнатке в каком-то доме, она даже не обратила внимания, чей он был. Девушка просто вбежала сюда, пока взрыв от заклятия и шум обрушившейся стены перекрыл крики людей и её шаги. Крепко прижимая к груди старый фотоальбом, очень похожий на тот, что был у Гарри, Гермиона забилась в самый дальний угол, укрывшись за коробками, перевёрнутой софой и каким-то тряпьём.

— Найдите её! Грязнокровка нужна Лорду, живой или мёртвой, без разницы!

Наверное, это была трусость. Именно она вынудила Гермиону бежать, её — гриффиндорскую львицу, как некоторые назвали в школе. Это было совершенно не свойственно её характеру. С самого детства, будучи храброй и настойчивой, Грейнджер упорно шла к цели, обходя все препятствия.

Но не в этот раз.

Она не справилась. Все её друзья были мертвы, за исключением Гарри, но тот находился в плену у Волдеморта. Как бы Гермиона ни верила в лучшего друга, она понимала, что война проиграна, они не смогли. Рон пропал без вести, Джинни убили ещё месяц назад, да и остальных ребят постигла похожая участь. Наверное, среди посвящённых в тайну крестражей осталась только она. И «отважная гриффиндорка» не оправдает возложенных на неё надежд.

Багровый, обожжённый огнём фотоальбом неудобно упирался в коленку. Гермиона аккуратно перевернула его обложкой вверх, боясь повредить хрупкие страницы. В этом альбоме были все её школьные фотографии с Гарри, Роном и другими — вся её безмятежная юность, заключённая в нескольких десятках карточек.

— Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо, я выберусь отсюда, и жизнь наладится, — шептала она.

Снаружи снова послышались выкрикиваемые заклинания, взрывы, а спустя несколько минут всё странно стихло. Гермиона беззвучно заплакала. Вот сейчас дверь приоткроется, и войдет хоть кто-нибудь из «своих». Однако прошла минута, вторая, третья, а никто так и не появлялся.

Открыв всё ещё твердую, хоть местами и оплавленную обложку альбома, Гермиона принялась медленно переворачивать листы, изучая содержимое. Одна за другой страницы повествовали о прошлом, запечатлев в себе те или иные моменты. Гермиона всегда считала, если нет прошлого, нет и будущего, а настоящее — смерть. Она не цеплялась за воспоминания, не ставила прошлое превыше всего, однако прекрасно осознавала, что оно определяет всё то, что будет дальше. Опыт передавался из поколения в поколение, наделяя человечество накопленными за сотни лет навыками и знаниями. Да и сама Гермиона хотела бы рассказать кому-нибудь всё то, что знала: о магии, о себе, и даже о крестражах…

Грохот распахнутой двери вырвал Гермиону из раздумий. Тут же закрыв альбом, она чутко прислушалась. Где-то совсем близко слышались шаги, ругань и звуки ударов. Голоса сначала показались незнакомыми, но вскоре на неё обрушился ужас понимания: Снейп, Малфой, ещё кто-то — последователи Тёмного Лорда, имён которых она не знала.

Видимо, Пожиратели добрались и до этого дома в поисках беглянки. Только бы не нашли. Выглядывать из своего укрытия Гермиона боялась, опасаясь тем самым выдать себя.

Скрип половиц раздался совсем близко, и девушка вжалась в ободранную обивку, стараясь даже дышать через раз. Но это не помогло, её всё-таки обнаружили.

Показались чьи-то ноги в начищенных чёрных ботинках. Гермиона не осмеливалась поднять глаза, чтобы взглянуть на мага, который остановился прямо напротив неё. Девушка зажмурилась, ей нестерпимо хотелось помолиться, но в голову отчего-то не приходило ни слова из заученных в детстве строк.

— Мисс Грейнджер, — сухо произнес Пожиратель, и Гермиона, узнав голос, с ужасом и отчаянием поняла: спасения не будет, теперь уж точно.

Снейп наклонился, ухватил беспомощную девушку за капюшон мантии и резко дёрнул, отчего Гермиона повалилась набок, не удержав равновесия.

— Пожалуйста, — всхлипнула она, — пожалуйста, не надо…

— Замолчите, я не собираюсь вас слушать, — и уже громче, в сторону коридора: — Люциус, она здесь!

Уверенные шаги — у Малфоя даже походка казалась властной — и в комнате появился ещё один Пожиратель, окончательно отрезая пути к отступлению. Гермиона пока сама не осознавала, что надеялась сбежать, ускользнуть в приоткрытую дверь и перепрятаться… Теперь уже поздно.

— Замечательно, Северус. Теперь мы можем доставить это к Лорду, — Малфой взмахнул палочкой, вызвав патронуса, что-то нашептал ему, и серебристая тень скользнула в потолочную щель, сквозь которую ещё был виден кусочек темнеющего лилового неба.

Снейп ничего не сказал, лишь кивнул, затем отобрал палочку у бывшей ученицы и обвил верёвочным заклятьем её руки. Люциус вышел в коридор, на ходу выкрикивая приказания другим Пожирателям, оставшимся снизу.

— Прошу тебя, — прошептала Гермиона, всё ещё на что-то надеясь. — Ты не можешь так со мной поступить… Просто не можешь!

— Почему же? — он смотрел на неё равнодушно, но в глубине глаз отражалась легкая брезгливость.

— Не после всего, — пальцы начали дрожать, и Гермиона попыталась стиснуть их в кулаки, но верёвка мешала. — Нет!

— Что вы подразумеваете? Или я что-то пропустил?

Он ничего не хотел знать, просто делал вид, что не понимает, о чём речь. Гермиона закусила губу, стараясь подавить подкативший к горлу ком. Она хотела возразить, закричать, разрыдаться… Что угодно, лишь бы хоть одна эмоция проскользнула на этом лице. Но почему-то молчала, не находя достойных аргументов.

И правда, что можно было ответить? Только то, что она сама себе придумала? Великий шпион Света в тылу врага… Это ещё спорный вопрос, для кого Снейп шпионил на самом деле, но Грейнджер отчаянно верила. Вот сейчас он наклонится, развяжет руки и прошипит, чтобы она убиралась отсюда, а сам он прикроет её. Но он молчал, и Гермиона понимала, что ошиблась, теша себя надеждой.

— Ничего, — отозвалась она.

Снейп удовлетворённо хмыкнул. Он нетерпеливо притопнул ногой, дожидаясь возвращения Люциуса. Было видно, что ему хотелось побыстрее избавиться от ведьмы, сдав её в руки Малфоя, а затем — Лорда.

— Что со мной будет?

Снейп вздрогнул, будто его оторвали от раздумий, и повернулся:

— Что обычно делают с грязнокровками? Сначала пытки, потом смерть.

О, да, она знала, что делают с такими, как она. С теми, кто осмелился одним лишь своим существованием осквернить магический мир, оскорбив тонкий эстетический вкус магов-аристократов. Газеты не гнушались публиковать колдографии жертв, хотя Гермиона, не читая статьи, всё знала и так. Иногда истерзанные, изуродованные тела находили у Гринготтса, ставшего последним оплотом оппозиции.

Как бы странно и невероятно это ни звучало, Хогвартс был захвачен в самом начале. Исчезательный шкаф из Выручай-комнаты…

Тогда же пропала и надежда, отчаяние поглотило всех… Но Гарри вспомнил слова Хагрида, сказанные тем ещё на первом курсе: если и есть место безопаснее школы, то только банк. Гоблины их приняли, и оставшиеся после ужасной резни ученики с семьями и учителями спрятались в бесконечных лабиринтах.

— Ты всё-таки с ними, да? — грустно спросила Гермиона.

Снейп не ответил, продолжая недовольно сверлить взглядом дверь, но всё было понятно и так.

— Мисс Грейнджер, вам никто не давал разрешение столь фамильярно обращаться ко мне! — Гермиона опустила голову.

Люциус вернулся в комнату, когда тишина стала гнетущей и давящей, и шепнул Снейпу, что Лорд их ждет. После чего Гермиона успела заметить лишь протянутую к ней руку, а затем аппарацией её швырнуло о грязный бетонный пол.

Вся наша жизнь — безумная игра.

Здесь два врага сошлись на поле боя,

У них ни "завтра" нет и нет "вчера" —

Всё сметено недрогнувшей рукою.

Вы спросите меня, почему я мечтаю о таких странных вещах? Да, пусть это покажется странным, но тогда была передышка от постоянной беготни, попытки выжить и спрятаться. Тогда я была практически довольна своим положением, даже смирилась с ролью пленницы. Я была умиротворена.

Но потом всё резко переменилось, и сделать что-либо было уже нельзя.

* * *

Гермиона сидела взаперти уже долго, счёт времени она потеряла, и поэтому не могла сказать точно.

Два раза в день, утром и вечером, девушку отводили в отхожее место в другой стороне подземелий, где выливали на неё ведро воды в качестве душа.

Одежду ей не дали. Вернее, дали, но назвать это одеждой язык не поворачивался — скорее, нечто вроде наволочки, которые носили домовые эльфы.

К слову, домовиков Гермиона тоже не видела. Еду приносил человек: дверь слегка приоткрывалась, рука проталкивала сквозь щель плошку с кашей и пластмассовую бутыль воды. И всё.

Гермиона сидела в запертой комнате-камере с зарешёченным окном под самым потолком. Свет оттуда не падал, видимо, проём выходил в один из залов здания, поэтому время суток Гермиона тоже не могла определить.

За всё это время к ней так никто и не пришёл. Она ждала побоев, пыток, насилия, в конце концов, но, казалось, о ней просто забыли. Она бы так и подумала, если бы не приносимая пища и моцион до уборной.

Такое невнимание сначала обрадовало, потом насторожило, а спустя какое-то время девушка была готова вынести даже пытки, лишь бы узнать, чего ей ожидать.

Снейп тоже больше не появлялся, но по отдалённым разговорам, изредка обрывками долетавшим через окно камеры, она поняла, что это его дом.

Гермиона ждала, но со временем ожидание становилось всё более мучительным.

* * *

Он появился тогда, когда Грейнджер уже совсем было отчаялась. Постоянная тишина сводила с ума, поэтому Гермиона стала говорить сама с собой, цитируя «Историю Хогвартса» или критикуя какой-нибудь алхимический рецепт. Она не понимала, что это и было первым признаком надвигающегося безумия.

Снейп просто зашёл в камеру и остановился, внимательно оглядывая пленницу.

— Мисс Грейнджер.

Она кивнула, хотя этого и не требовалось. Снейп подошёл к низкому колченогому стулу и присел на самый край.

— Зачем ты пришёл?

— Я, по-моему, уже говорил вам о неподобающем обращении!

Гермиона проигнорировала замечание, с ожесточением всматриваясь в его лицо. Снейп выглядел ухоженнее, чем обычно — вполне здоровый цвет лица, чистые волосы, идеально выглаженная чёрная мантия, не школьная, а какая-то парадная.

— Мисс Грейнджер, считаю необходимым сообщить, что вы находитесь в моём доме.

— Тупик Прядильщиков? — она вспомнила слова Гарри.

Снейп поморщился:

— Ещё чего. Я не настолько нищ, чтобы у меня не было нормального поместья. Это старый замок, служивший лабораторией моим предкам по материнской линии.

— Целый замок? — удивилась девушка.

— Почему бы и нет? Верхние этажи — лаборатории и кладовые, экспериментальные комнаты, средние — жилые, а подвалы для… подопытного материала.

Они замолчали. Гермиона терялась в догадках, пытаясь предположить, зачем он всё это рассказывает.

— Зачем вы пришли? — на этот раз уже вежливее переспросила девушка.

— Поговорить, — просто ответил зельевар.

Гермиона уставилась на него. Поговорить?..

— О чём?

— Это не так уж и важно. Расскажите, например, почему до моего прихода вы так активно спорили сами с собой о том, что в зелье Сна-без-сновидений стоит вместо листьев цветозёрки добавлять толчёные копытца корнуэльсих пикси?

Гермиона, позабыв о своём положении, тут же кинулась в научную дискуссию.

— Но это же элементарно!

Снейп нахмурился.

— Пусть зелье придётся готовить только с полуночи и до часу ночи, но зато оттянется срок привыкания — вместо месяца первые симптомы наступят только через два!..

— Неужели вы думаете, что до вас об этом никто не додумался? О побочных эффектах вам известно?

Гермиона смутилась.

— Нет, конечно, но… если заменить рог двурога на васильковый цвет и недавно открытый ингредиент — мутировавшую цветную лиану, то негативные последствия сведутся к минимуму…

Снейп задумчиво посмотрел на неё.

* * *

Он приходил каждый день: восемнадцать раз за восемнадцать дней. Теперь сутки отсчитывались его приходами, и я с нетерпением ждала того часа, когда отворится дверь камеры. Мы говорили обо всём, о чём только могли: и о зельях, и о книгах, даже о маггловских фильмах… Я рассказывала о своей семье, которую отправила в Австралию, предварительно стерев им память. Вспоминала, как украла на втором курсе ингредиенты из кладовой; как мы с Гарри открыли кружок по Защите от Темных Сил; как я впервые влюбилась в мальчика-соседа и не могла в этом признаться.

А Снейп слушал и задавал вопросы, как будто его это и впрямь интересовало. Он избегал лишь одной темы — что со мной будет. Он игнорировал вопросы по этому поводу и задавал свои, совершенно посторонние, но неизменно отвлекающие от сути.

Я стала привыкать к Снейпу, почти счастливо поднимать глаза, когда он уверенно входил в комнату, и глупо улыбаться.

А однажды он не пришел. Я тогда подумала, что мои внутренние часы сбились, и время совсем не «встречное», но ждала ещё, и ещё, и ещё… а он не появлялся.

* * *

Снейп пришёл лишь через три дня. За это время Гермиона извелась: она перебрала множество причин, но так и не могла понять, чем обусловлено его отсутствие. Ей казалось, что он просто устал; устал слушать эти бредни про её жизнь, устал ждать чего-то — того, что иногда проскальзывало в его взгляде, в движениях, даже в его фигуре. Сначала Грейнджер испугалась, что он хотел её тела, но потом, всё глубже погружаясь в воспоминания-размышления, понимала, что это было нечто иное, но объяснить, что именно, она была не в силах. Быть может, он любил её?..

«Да нет, это глупости», — твердо решила Грейнджер, но беспокойство так и не исчезло.

Снейп хотел информации? Да ему и так всё было известно, он же легилимент, а щиты ставить девушка не умела… Планов атак? Да какие атаки, когда орденцев осталось три десятка! Паролей от укрытий? Они менялись каждый месяц, а Гермиона не была там уже больше трёх.

От неясности целей Северуса становилось страшно. Порой Гермиона даже мечтала, чтобы Снейпу от неё нужен был только секс. Но зельевар не приходил, и сомнения лишь множились.

Девушка нервно мерила шагами комнату, прекрасно зная, что от кровати до противоположной стены было девять шагов, а от двери до стены с окном — пятнадцать. Ни шагом больше.

На следующий день она вновь ждала встречи, но тюремщик не появился.

Гермиона слышала, как в соседнюю камеру бросили какую-то девушку. Та кричала, ругалась, умоляла. А потом — издевательский смех нескольких мужчин и характерный стук спинки кровати о стену. Неприличные шуточки сменяющихся мужчин, утихающие крики насилуемой, противное характерное хлюпанье... Потом всё стихло, но Гермионе казалось, что звуки преследовали даже во сне.

Всё закончилось, девушку Гермиона больше не слышала. Еду в соседнюю комнату не доставляли, но и тело не выносили, это и сводило с ума.

Снились странные кошмары: будто она сама, распятая, лежит посреди какого-то зала, а вокруг неё стоят мужчины, полностью одетые, но с расстёгнутыми ширинками и обнажёнными членами. Они по очереди подходят к ней, встают на колени и удовлетворяют свою похоть, а сама Гермиона кричит, но не от ужаса, а от удовольствия…

* * *

Снейп заявился, пнув ногой дверь, и без сил опустился на единственный стул. Гермиона тут же подскочила, но не решилась дотронуться до его плеча. В голову, как назло, лезли лишь мысли о том, что он от неё чего-то хотел. Но, отбросив прочие варианты, движимая ночными кошмарами, она была уверена, что он хотел её тела.

Сама Гермиона была бы даже не против, ощущая внутри себя тщательно скрываемое удовлетворение таким положением дел. Это было сродни извращению — отдаться своему тюремщику в камере, на полу. Но сознание отказывалось принимать этот факт.

«Лучше он один, чем все сразу — как с той, из соседней камеры».

Грейнджер дотронулась до узлов, стягивавших простыню-наволочку, потянула за них, и ткань упала к ногам.

Снейп дёрнулся от звука и поднял на неё взгляд, до этого опущенный в пол.

— Что вы делаете?

— Нас никто не услышит. Никто не донесёт Лорду…

— О чём вы? — Снейп брезгливо смотрел на тело девушки: выпирающие рёбра и ключицы, маленькую грудь с торчащими розовыми сосками, угловатые коленки, лобок с такими же кудрявыми волосами, как и на голове.

От этого пронзительного взгляда Гермионе стало стыдно. Она вспомнила, что уже чёрт знает сколько не была в душе, что у неё грязная кожа и обломанные ногти, и Снейпу наверняка не понравятся её ноги, пусть с незаметными и мягкими, но волосами.

Она даже кинулась было обратно за той тряпкой, что заменяла одежду, но зельевар движением руки остановил её.

— Так что вы хотели сказать этим? — он неопределенно махнул, показывая на саму Гермиону.

— Мы могли бы сбежать! И жить вместе! — эта мысль казалась ей разумной.

Снейп удивленно приподнял брови.

— Не думаю, что это возможно.

— Поверь, разница в возрасте меня не беспокоит! И твоё прошлое — тоже. Ничего не важно, — она умоляюще сложила руки и села около его колен.

— В самом деле, не стоит.

— Мы спрячемся! Лорд не найдет нас! Если ты боишься, что Волде…

— Мисс Грейнджер, — Снейп резко перебил её, — а вы не подумали о том, что я вас просто не хочу?

Она опешила. Она продумала множество вариаций бесед и аргументов в свою пользу, но такого поворота совершенно точно не ожидала. И тем отчётливее стала её нагота, ободранные локти и неопрятный вид.

Снейп встал, достал из кармана мантии тёмный свёрток в непромокаемой бумаге и, положив его на стол, направился к двери. Там он замешкался, но потом всё же остановился и тихо сказал:

— Этой ночью будьте готовы.

Гермиона неверяще улыбнулась, Снейп захлопнул дверь.

А в датском королевстве нет тебя,

Там тишина и небо голубое.

Ты не один. Я тоже не одна.

Есть целый мир, но нет меня с тобою.

Но той ночью он так и не пришёл. Да и следующей тоже.

Я сидела и внимательно прислушивалась к каждому шороху, надеясь услышать его привычные шаги.

Только потом, спустя два дня, я узнала, что Снейп имел в виду. Он говорил не о нас, совсем не о нас. Он предупреждал, как мог, что той ночью проведёт Поттера тайным ходом до убежища, что сам возглавит восстание, соберёт оставшиеся силы и нанесёт удар.

Победа была сокрушительной. Кто бы мог подумать, что у него был настолько продуманный многоходовый план: договориться с Роном о том, чтобы тот добрался до Франции, привёл с собой великанов и авроров; сымитировать смерть Джинни, а саму её отправить к кентаврам за помощью; договориться с умирающим Дамблдором о его убийстве, чтобы завоевать доверие Лорда; похитить меня и держать в плену, говоря Волдеморту, что выпытывает важные сведения, а на самом деле просто притуплять его бдительность... Он предложил Лорду в качестве резиденции свой замок, с древними проклятиями, пропитанный испарениями ядовитых зелий настолько, что хватило бы всего лишь пары заклинаний, чтобы всё здание взлетело на воздух.

Это было гениально. И поэтому бой был стремительным, решающим исход войны, победоносным. Без своего лидера, которого уничтожил Гарри, Пожиратели быстро сдались.

Но обо всём этом я узнала много позже, когда меня нашли в укреплённых подвалах. Тогда же я узнала, что Снейп погиб.

* * *

Гермиона сидела в комнате и поражалась той тишине, что царила вокруг. Раньше хотя бы были слышны шаги наверху, выкрикиваемые приказания, звук отодвигаемой мебели и звон посуды.

Сейчас не было ни-че-го. Абсолютно.

Зато у неё теперь, по крайней мере, появилось занятие: в оставленном свёртке лежал тот самый фотоальбом, который она листала, когда её нашли, но ещё более потрепанный, чем раньше.

Гермиона снова ждала. Прошло уже много времени, но Снейп всё не появлялся, и Грейнджер стала сомневаться, а не приснился ли ей тот разговор? Вполне может быть, ведь она уже не могла отличить реальность от ночных кошмаров, которые доводили до сумасшествия.

Воспаленный мозг рисовал тени по углам, от которых Гермиона забивалась под кровать и плакала. Это же воображение рисовало Снейпа — с ней, после войны…

Гермиона не могла бы точно ответить, любила ли она зельевара, потому что никогда ранее не испытывала ничего подобного.

Но это было что-то странное, с оттенком извращения. Он не желала избавиться от мыслей, что он мог бы быть с ней жесток, что мог бы с ней сделать.

Это вселяло страх. Прежняя, загнанная глубоко в подсознание Гермиона кричала, что это ненормально, но та Гермиона, что сейчас сидела в камере, раскачиваясь из стороны в сторону, смеялась.

Все эти дни её не кормили, не выводили в туалет. Им отныне стал один из углов камеры. Видимо, их план сработал: пленница искренне и болезненно привязалась к своему тюремщику, приходившему каждый день и разговаривавшему с ней. А теперь эксперимент пошёл дальше: Снейпа не будет несколько дней, а потом, когда он вернётся, Гермиона сама кинется к нему и будет умолять о чём угодно, лишь бы не оставаться одной.

Грейнджер ещё помнила, как читала о подобном приёме в одной из книг — как давно это было!

Но никто так и не появился. Её по-прежнему окружала тишина.

* * *

Я не помню, что делала в тот день. Наверное, как обычно пряталась под кроватью. Единственное, что помню совершенно отчётливо — это ворвавшихся авроров, которые, как они думали, вынесли из камеры плачущую от радости девушку. Они ведь верили, что спасли меня.

Глупцы! Я проклинала их, проклинала тот миг, когда разжала сухие губы и прохрипела:

— Где Снейп? — А мне ответил какой-то белобрысый мальчишка:

— Подох этот мерзавец.

Я уже не видела, как другой аврор, постарше, прикрикнул на него, чтобы тот попридержал язык, потому что только благодаря Снейпу Мальчик-Который-Выжил сбежал и убил Тёмного Лорда…

Всё это много позже мне рассказал Гарри, милый Гарри, которого я сразу и не узнала. Он пришёл ко мне в больницу: поседевший, постаревший и безмерно усталый. Друг же и рассказал о безумной игре зельевара, о роли профессора во всей войне, о последнем бое.

И я плакала, не в силах отпустить тень от себя. Снейп погиб от укуса Нагини, змеи Лорда, но перед смертью успел передать все воспоминания Гарри. А там была только Лили, и совсем не было меня.

Снейпу поставили только памятник, похорон не было — до тела так и не добрались, обвалившиеся стены замка загорелись и погребли под собой трупы многих, в том числе и Северуса.

* * *

Когда Гермиона вышла из больницы, был уже конец лета. Она удивленно разглядывала зеленую траву, разноцветные краски детских площадок и сверкающие витрины магазинов. После сумрака камеры, а потом — больничной палаты, всё казалось нестерпимо ярким, насыщенным, контрастным.

Первые несколько дней Гермиона щурилась, а потом глаза стали понемногу привыкать. Позже она даже вспомнила, что может улыбаться.

Она устроилась на работу в новое Министерство, сняла квартирку в маггловской части Лондона.

Весной к ней вернулся Косолапик. Гермиона не представляла, как он её нашёл, но не думала найти своего любимца в ободранном бездомном коте, шедшем за ней от одного из переулков до самого дома. Она уже хотела прикрикнуть, чтобы тот отстал, но такие грустные родные глаза смотрели прямо в душу с беззвучной мольбой, и Гермиона его узнала.

Рон скончался в Св.Мунго, пролежав там меньше года: как врачи ни боролись за его жизнь, найти противоядие от зелья одной из ловушек замка Снейпа, в которую он попал по глупости, так и не смогли. Рон умер тихо, на руках Гермионы, попросив лишь об одном: чтобы она его поцеловала и побыла до самого конца.

Он взял с неё обещание, что она обязательно будет счастлива. Грейнджер пообещала, но прекрасно осознавала, что сдержать данное слово не сможет.

Гарри с Джинни сыграли свадьбу — один из действительно светлых моментов послевоенного времени. Но насладиться жизнью им было не суждено: Гарри умер от сердечного приступа в свои двадцать пять лет, будучи Министром магии. Он просто не проснулся утром.

А Гермиона жила в своей квартирке совершенно одна, утром уходя на работу, а вечером валяясь на диване и равнодушно смотря какую-нибудь программу по телевизору. Рядом спал Косолапик. Родителей из Австралии она так и не вернула.

* * *

Сегодня мне исполнилось двадцать девять лет, подумать только! Не представляла, что доживу до такого возраста, в плену — точно.

Во рту было сухо, потому я встала и пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Я неловко задела рукой письменный стол, смахнув со стола почту, журналы перевернулись, а письма разлетелись по полу. Потом подниму.

За окном кружились листья, предвещая скорый приход зимы, но не по-сентябрьски холодный день и так был лучше всякой Напоминалки.

Альбом, который я так и не выпустила из рук выходя из кладовой, теперь покоился на столе, и я с тупой болью вспомнила, как Северус передал мне тот свёрток в камере, чтобы у меня осталось хоть что-нибудь от прежней жизни.

Я хотела разорвать страницы на мелкие кусочки, но не смогла и закинула в самый дальний угол пылиться.

Уже позже я осознала ту самую мысль, в которой сейчас уже уверена: если нет прошлого — нет будущего, настоящее — смерть.

От чашки с чаем поднимался пар, из-за чего запотевали стеклышки очков. Да, постоянное чтение книг сделало своё дело, и теперь я носила не очень красивую роговую оправу с линзами.

Бесцельно брошенный в комнату взгляд уловил моего кота, роющегося в разбросанных письмах.

— Лапик, что ты там нашёл?

Кот продолжал методично скрести. Я встала, подошла и увидела, что там лежал раскрытый на одной из страниц «Вестник Алхимии». Слова показались смутно знакомыми, и я уже с интересом подняла издание и вчиталась. Чай был забыт.

«…Это определённо станет открытием века — зельевар из Испании разработал усовершенствованное зелье Сна-без-сновидений. Он сообщает, что это была грандиозная работа, закончившаяся лишь недавно: алхимик предлагает заменить листья цветозёрки на толчёные копытца корнуэльсих пикси. По его словам, это избавит многих от привыкания к зелью, особенно вкупе с другим усовершенствованием: если заменить рог двурога на васильковый цвет и мутировавшую цветную лиану, то негативные последствия сведутся к минимуму. Конечно, работа усложняется тем, что снадобье придется готовить лишь в определённое время, но это стоит того…»

* * *

Гермиона читала выкладки и постепенно впадала в ступор: всё это было слишком свежо в памяти, несмотря на прошедшее десятилетие, несмотря на боль и желание забыть.

Она просматривала строчки, надеясь увидеть знакомое имя, но его не было. Автором усовершенствования был С.Принц. Что-то смутное зашевелилось на задворках сознания, но Гермиона никак не могла поймать ускользающую мысль. Принц, Принц, Принц…

Учебник! Но неужели…

Гермиона сидела и смотрела в окно. На кухне выкипал чайник, Косолапик истошно мяукал, а она точно знала, что этим летом поедет в Испанию.

— С днём рождения, Гермиона, — в который раз повторила она. — Кажется, ты всё-таки сдержишь своё обещание, данное Рону Уизли…