Когда зацветает вереск (джен)

Снег тихо скрипел под сапогами, отличаясь от привычного пепла только цветом: такой же коварный, скрывающий под собой пустоты, в которые так легко провалиться и, изранившись о жёсткий наст и камни, попросту истечь кровью в проклятущей яме, бессильно наблюдая за тем, как сверху наметает свежие снежинки. Всего-то и разницы, что умрёшь не от удушья, когда серая погань набьётся в горло, а от холода, и съест остывшее тело не последыш Моровых Бурь, а какое-то дикое животное. Невелико утешение.

Он присел на поваленное дерево, давая ногам давно заслуженный отдых, и запрокинул голову, вглядываясь в тёмное ночное небо, где над верхушками древних елей показала свой розовый бок Секунда. Жёсткий мороз Скайрима, пришедший наконец и в Рифт и предвещающий близкую зиму, покусывал острые кончики ушей данмера, который совершенно не обращал на погоду внимания, погрузившись в глубокую задумчивость, наполненную уютным безмолвием. Лес вокруг него жил своей жизнью, полной скрипа ветвей, тихого перекликивания ночных птиц и далёкого волчьего воя. Природе — и Нирну в целом — были безразличны глупые стычки населяющих мир рас. Люди и меры могли уничтожить друг друга подчистую, прихватив с собой Аэдра и Даэдра, исчезнуть подобно двемерам — это не изменило бы ткани реальности. Со временем стёрлись бы с лица Тамриэля города, заросли бы травой дороги, замело бы песком тропы каджитских караванов.

Но они не хотели исчезать, вовсе нет. Упрямо цеплялись зубами, ногтями, хвостами за жизнь — такую бессмысленную в масштабах целого мира и такую важную для каждого из них по отдельности.

Мер сделал глоток из фляги, высоко поднимая подбородок, и подобравшийся к сидевшей неподвижно фигуре любопытный лис метнулся в мерцающий инеем кустарник, испуганно взмахнув своим пушистым хвостом. Эльф проводил его насмешливым взглядом тёмно-вишнёвых глаз и поднял маску-шарф, закрывающую нижнюю половину лица. Тёмная одежда делала его практически незаметным на фоне деревьев, а лёгкий шаг совсем не оставлял следов.

Он поднялся, поправляя прикреплённые к поясу ножны с кинжалом и широкий ремень, пересекающий грудную клетку, и буквально растворился в темноте, сделав шаг прочь с освещённой полянки. До ближайшей деревни ещё предстояло пройти немалый путь, а там ещё и сторговать в таверне комнату, если хозяин окажется снобом и попытается задирать цену.

Огоньки поселения нордов возникли из-за поворота почти неожиданно, когда следом за Секундой показал свой холодный свет Массер и снег под ногами уже иссяк, оставив только тонкий слой, нарушающий ночную тишину слабым поскрипыванием. Камень Шора жил шахтами с железной рудой — не очень богатыми из-за непрерывной добычи металла, но дающими стабильный доход жителям — и слабым земледелием. Двенадцать домов и таверна “для своих” — маленькая деревня по меркам Скайрима, да и Морровинда тоже. Заведение носило безыскусное название “Железо и камень” — то ли в подражание Маркарту, то ли преподнося достоинства деревни, так сказать, лицом. Сейрин, толкнув тяжёлую дубовую дверь, стянул с головы капюшон, втягивая аромат сочного жаркого, ударившего в нос. Оленина. Хорошо закопчённая на вертеле, натёртая солью и самыми простыми здешними травами, которые у каждой уважающей себя хозяйки растут позади дома. И, кажется, печёный картофель. Он находил этот корнеплод недостаточной заменой батату, имеющему в зависимости от способа приготовления около десятка различных вкусов, но признавал, что не всем может нравиться специфичность вварденфелльской кухни.

Хозяйка — неожиданно низкорослая, но дюжая нордка, рыжеволосая и с крупной челюстью — сощурилась, изучая пришельца, и Сейрину стало на миг смешно, ведь дома на чужаков смотрели точно так же: лёгкое презрение, смешанное с гордостью за родину.

— Нужно что-то? — осведомилась она, не спеша выходить из-за своей стойки.

— Комнату на ночь и ужин, — отозвался он, ослабляя шарф так, чтобы он лёг на грудь мягкими складками. — Это возможно, добрая госпожа?

— Двадцать девять монет, мер. Но если утром нарубишь дров для очага… — Её взгляд дёрнулся в сторону хозяйской спальни, откуда в этот момент донёсся поистине величественный храп, свойственный чрезвычайно выпившим людям с опухшим горлом. — То сбавлю до десяти.

Данмер сдержал улыбку — ему не пришлось даже просить о чём-то и предлагать. Мефала всегда улыбалась ему — так говорила старшая кузина, а уж она-то в Даэдра понимала даже больше, чем служители Храма.

— Благодарю, — он слегка поклонился, скорее даже просто чуть заметно склонил голову, и, вытащив из походного мешка кошель, отсчитал тридцать серебряных монет. Женщина попробовала несколько из них на зуб и, удовлетворённо кивнув, смахнула под прилавок.

— Разницу получишь утром. Меня зовут Ингрид. Устраивайся к огню, сейчас положу ужин. Пить будешь?

— Козье молоко, добрая госпожа.

Она фыркнула с хорошо ощутимым пренебрежением: здесь, среди снегов, молоко пили только дети, а затем переходили на согревающие эль и мёд, которые казались Сейрину ужасно приторными. А вот козье молоко — кислое и холодное, оно напоминало хорошую сууджаму, настоявшуюся в глиняном кувшине.

Получив миску и кружку, он полностью погрузился в поглощение пищи, вытирая руки от мясного жира и горячего сока нашедшейся в мешке тряпкой. Вилки — хоть какие-нибудь — не пользовались в Скайриме популярностью, если только в домах богачей и торговом Вайтране, где культуры наслаивались друг на друга с лёгкостью, а орудовать одним ножом… непросто не испачкаться даже в малой степени. Да, некоторые традиции Домов включают в себя подобные практики, равно как и питание сырым мясом, но здесь это было постоянным образом жизни. Довольно… печальное ощущение.

Насытившись, Сейрин обнял ладонями кружку, неспешно потягивая молоко, и уставился в огонь, размышляя о дальнейших планах. Он только две недели назад пересёк границу Скайрима, миновав горный перевал, и сейчас постепенно знакомился с культурой соседей, до этого известной ему только по книгам, давно читанным в библиотеке, и рассказам, слышанным в анклавах чужеземцев. Это было захватывающее чувство, сродни изучению нового блюда — только более обширное, щекочущее кончики пальцев жгучим нетерпением. Ему оно нравилось, пожалуй. Будило внутри азарт, как тот, который охватывал его, когда они с кузиной выезжали на охоту за моровыми тварями, вновь расплодившимися после Красного Года. Сейчас он был один, но так было только интереснее.

Остаток ночи прошёл спокойно, его сон ничто не тревожило, и утром он проснулся совершенно отдохнувшим. Отдав за завтрак — кашу из дикой тыквы и ещё одну кружку молока — ещё десять монет и, как и обещал, нарубив дров, он подхватил свою сумку и вышел в туман, спустившийся с небольшой горной гряды. Звуки вокруг терялись, и мир казался невообразимо далёким, словно бы нереальным. Но Сейрина это не беспокоило. За следующие несколько дней он планировал добраться до Рифтена, купить лошадь (или нанять повозку, или пристроиться к каравану каджитов) и направиться к Вайтрану. Торговый центр провинции — отличное место, чтобы собрать новости и начать новую жизнь.

Данмер улыбнулся, чуть жмуря глаза, и решительно зашагал вниз по дороге.

Рифтен, пропахший рыбой, мёдом и сточными водами, пропустить было решительно невозможно. В мешке заканчивались припасы — и если достать мясо, подстрелив какую-нибудь дичь, было достаточно просто, то с хлебом и хоть какими-то овощами было сложнее. Да, в Рифте попадались целые делянки дикой тыквы, можно было набрать ягод и разных корешков — но всё-таки приятно иметь некоторый запас. Тем более, что путешествовать предстояло на продуваемую всеми ветрами равнину, где с трудом росли даже те культуры, за которыми тщательно следили фермеры.

Стражники у ворот, убедившись, что в мешке данмер не несёт запрещённых повсеместно в Скайриме товаров, пропустили Сейрина внутрь, и он прикрыл глаза, шагая по довольно однотонной улочке, сплющенной между домов, к центральной площади. Подгнившие доски, зарастающие разноцветным мхом камни, тусклый плющ, щедро обвивающий потемневшие от влаги брёвна домов. Рифтен производил… двоякое впечатление. Вспомнился Вивек, который Сейрин видел на старой гравюре в книге (сам он родился уже после Красного Года, поэтому видеть город вживую никак не мог), и данмер подумал о том, что строить город из мёртвого дерева на воде довольно глупая затея. Телвани, живущие в живых грибах, поступили не в пример умнее.

А вот центральная площадь, на которой шумел горячий нордский рынок, не разочаровала, полностью соответствуя представлению мера о городе людей. Здесь было всё — на соседних прилавках спокойно сосуществовали только что выловленная рыба и ювелирные украшения, а чуть дальше свежие пирожки, щедро раздаваемые толстощёкой бретонкой, впитывали аромат хорошо выдубленной кожи от высоких сапог с заклёпками. И над всем этим висел запах стоячей воды. Головокружительное зрелище.

Но на вкус пироги оказались совсем даже ничего (особенно с грибной начинкой и смешные крендельки, политые мёдом), а овощи и даже некоторое количество фруктов (в основном яблоки) обошлись в совершенно смешную цену — пять серебрушек. Вообще норды, на взгляд Сейрина, довольно небрежно относились к деньгам и тому, что за них можно было приобрести. Гораздо больше их интересовали кровь и горячащий разум мёд. Звонкая монета приобретала вес только тогда, когда шла вместе с первыми двумя пунктами.

Но не всегда.

Сжав длиннопалую ладонь, попытавшуюся снять с его пояса кинжал, за узкое запястье, данмер шагнул в тень, резким движением руки бросая на себя отвод глаз, и оттащил воришку за собой в узкий переулок, хитро спрятавшийся под соединяющимися балконами двух соседних домов. Молодой норд по каким-то причинам не сопротивлялся, только щурил грязно-зелёные глаза и плотно сжимал тонкие губы.

— Ну и? — Сейрин остановился, прислоняясь спиной к вертикальной балке, подпирающей доски балкона снизу, и сложил руки на груди, отпуская мальчишку.

— Что, никакой стражи? — он встряхнул головой, пряча лицо за спутанными волосами тускло-медного цвета.

— Чтобы твоя братия тебя выкупила? Имя.

Норд помялся.

— И не пробуй сбежать. Я быстрее.

— Брин, — буркнул мальчишка.

— И совсем несложно. Почему кинжал?

— За него больше денег дадут.

— За это? — мер усмехнулся, доставая клинок и вращая его между пальцев. В какой-то момент оружие с тихим шорохом растворилось в воздухе, оставив после себя тёмно-фиолетовый дымок, стёкший с ладони на землю. Лицо мальчишки стало бледным-бледным, Сейрин даже искренне развеселился. — Видишь, Брин? Он бы исчез в твоих руках, и ты бы не получил ничего… кроме, быть может, славной трёпки. А теперь пшёл прочь.

Словно вспугнутый заяц очнувшийся от ступора мальчишка, едва не подпрыгнув, мгновенно скрылся в дальнем конце проулка. Данмер проводил его насмешливым взглядом и, сняв иллюзию, вернул кинжал на пояс.

Немного поразмыслив, Сейрин решил пока не обременять себя лишним расходами в виде лошади. Да, с одной стороны четвероногое средство передвижения могло бы сэкономить время и — с определённой точки зрения — деньги. С другой — у него не было никакого собственного дома, а держать животное в общих конюшнях возле города значило только тратить большие суммы. Поэтому он решил остановить свой выбор на обычной повозке. Здесь они заменяли распространённых раньше на Вварденфелле силт-страйдеров, исчезнувших, как и многое другое, после взрыва Красной Горы…

— Четвертушку сейчас и четвертушку на месте, — щуря хитрые глазки сообщил возница, небрежно поигрывая кнутом. Сейрин склонил голову к плечу и, коротко кивнув, снова полез за кошельком. В чём-то ему импонировала подобная непринуждённость местных.

Забравшись в телегу и пристроившись поближе к козлам, данмер обнял свой мешок, намереваясь подремать, пока они не тронутся в путь. Никто не будет ехать только из-за одного мера — опять-таки вопрос содержания животного, ремонта телеги и прочих больших и малых неприятностей — а потому следовало ожидать ещё хотя бы одного или двоих попутчиков.

В конечном итоге ими стали две женщины того возраста, в котором у людей принято посвящать всё своё время внукам, время от времени навещая соседок, чтобы выпить с ними чего-то горячее с чем-то вкусным, и совершенно замученный мужчина, слабо пытающийся управлять абсолютно диким выводком из пятерых детей. Весёлая трескотня женщин и детские визги, по мнению Сейрина, были способны отпугнуть даже дремору, что уж говорить о диких зверях. Однако, его попутчики оказались людьми довольно приятными и почти (по нордским меркам) лишёнными чувства неприязни к чужакам. Возможно, противоположная ситуация сделала бы поездку менее комфортной в душевном смысле, но точно спасла бы его уши от назойливого стремления младших близнецов тщательно их ощупать. И погрызть. Впрочем, с детьми он обращаться умел, чем заслужил одобрительные взгляды женщин и благодарный — мужчины, которого, видимо, эта орава успела утомить окончательно.

А ещё норды не стеснялись в подробностях говорить о своей жизни, если, конечно, кто-то не просил их держать язык за зубами. За вторую половину дня, когда угомонившиеся дети задремали, облепив отца, словно щенки никс-гончих добычу, Сейрин успел узнать, что подруги — Хельга и Ангробда — едут на ярмарку в Вайтран, где обещают много хороших товаров, в том числе качественную хаммерфелльскую пряжу и замечательное сиродильское сукно. А мужчина, Йорун Молотобоец, везёт детей домой, в Хэлген, забрав их от бабушки, которой они помогали на рифтенской ферме. И все трое обязательно приглашали данмера заходить в гости, коли он будет проезжать мимо.

В ответ Сейрин поделился своей историей, рассказав, что уехал из родных краёв, чтобы начать новую жизнь среди снегов Скайрима. Что он здесь уже две недели — и во многом находит общество нордов чрезвычайно приятным, потому что таких искренних людей невозможно не ценить. Что он надеется найти здесь дом, в который можно будет привезти оставшуюся позади семью. И что он был бы чрезвычайно благодарен своим добрым попутчикам, если бы они посоветовали ему, совершенно незнакомому с обычаями Скайрима, как здесь лучше заработать немного денег и показать себя с хорошей стороны.

Советы посыпались на него нескончаемым потоком, который он жадно впитывал в себя, запоминая местную житейскую мудрость. Народ здесь действительно жил простой, как плохо обожжённая глина, и во всех городах и деревнях были целые династии мастеровых, в которых места помощников, подмастерьев и новых членов семьи, вступающих в род через брак, были расписаны на много лет вперёд. А потому его ждала жизнь клинка-по-найму. Тоже дело благородное с точки зрения нордов и достойное воина. Можно, конечно, попытать счастья среди профессионалов, вроде Соратников (Гильдия Бойцов в Скайриме не прижилась), или, наоборот, посвятить себя заботе о порядке, поискав местечко в Страже. На худой конец, расположенный в Солитьюде гарнизон Легиона всегда охотно принимал новобранцев. Но, на взгляд Сейрина, все они сковывали слишком большим количеством правил.

— Ну, — Йорун, разглаживая свои густые рыжие усы, усмехнулся. Он успел расслабиться и даже предложить всем вокруг распить бутылочку черноверескового мёда, только-только появляющегося на прилавках. — Тогда работай на себя, друг. Таверны в основном бабы держат — у них и за порядком следить лучше получается, и народ хозяек лишний раз старается не обижать… в общем, тут подсобишь, там поможешь — она будет тебе какие поважнее заказы от Ярла или важных людей оставлять. Не сразу, конечно. Но ты, чай, не мальчик, знаешь, как с женщинами обращаться.

Сейрин вежливо улыбнулся, показывая, что оценил немудрёную шутку, над которой заливисто засмеялись и их спутницы.

— Молотобоец дело говорит, — Хельга кивнула, глубокомысленно вздыхая, — глядишь, может тебя и самого вызывать будут, чтоб заказ какой дать. А там, кто знает, таном станешь… — она, видимо кокетствуя, бросила на него взгляд из-под редких белёсых ресниц. — В Вайтране с этим попроще, город большой, торговый, там многих привечают. Говорят, у Ярла Балгруфа хускарл тоже данмерка… ой, да ты уже спишь!..

И они углубились в подробности сплетен, оставив Сейрина, клюющего носом, в покое. Он же, пребывая в тёплой полудрёме, слушал их краем уха и ни о чём не думал. Кроме, пожалуй, того, что это путешествие действительно может стать чрезвычайно интересным.

К Вайтрану, расположившемуся на высоком и широком холме и имеющему, как любой город, которому есть, что защищать, два кольца стен, подъехали к обеду третьего дня. Ветер, не стихающий на вересковых равнинах, пробирал до костей, заставляя кутаться в меховые плащи даже привычных нордов, но Сейрин не обращал на это внимания, пожирая взглядом открывшиеся ему пространства. Воздух, не знающий пепельной взвеси и вычищенный морозом до кристальной прозрачности, мягкие, чуть смазанные краски разнотравья, разбавленные яркими огоньками последних осенних цветов. Ловящие стылые потоки мельницы и виднеющиеся вдалеке развалины нордской гробницы удивительно гармонировали между собой — история здесь плотно вплелась в жизнь потомков, не оставляя их без внимания.

Сейрин вручил извозчику оставшиеся двадцать пять монет и задумчиво позвенел кошельком, размышляя о том, что стоит поумерить траты. Хотя бы до тех пор, пока ему не удастся найти стабильную подработку… ну, или вспомнить, как дома его называли любимым сыном Мефалы. Однако у его спутниц, которым он помог спуститься с телеги, было, кажется, совсем иное мнение. Подхватив Сейрина под руки с обеих сторон, они повели его за собой, имея вид столь решительный, что даже стражники у ворот не стали их останавливать.

Изнутри город был наполнен шумом, смехом, яркими красками. Расшитые жилеты и богато украшенные рубашки, чуть блестящие в уже почти не греющих лучах солнца камни, вставленные в кольца и амулеты, начищенная броня и насыщенно-жёлтые ленты с гербом владения.

— Сейчас пробежимся по тканному ряду, а потом мы представим тебя нашей доброй подруге. Надеюсь, ты не возражаешь, что мы не станем рваться в таверну вот прямо сейчас, — щебетала Хельга, бодро семеня по левую руку. Сейрин, припомнив, как сопровождал кузину на подобное мероприятие в Морнхолде, улыбнулся.

— Конечно. Ведь кто-то может успеть забрать именно то, что вам нужно. И ведь добрые госпожи позволят нести корзины с их товарами? Или же это роняет честь нордских воительниц?

Женщины, переглянувшись, захихикали, как девчонки, прикрывая рты свободными ладонями.

— Ты такой милый мальчик, Сейрин, — поделилась Ангробда. — Даже жаль, что мои дочери уже все замужем, а сами нарожали только мальчишек. Да что там, видит Мара, будь я моложе — сама бы приударила за тобой…

— Вам ещё рано себя хоронить, добрая госпожа, — он хмыкнул и поцеловал женщин в кокетливо подставленные щёки — сначала Ангробду, а затем Хельгу.

Однако, несмотря на подобное ободрение и некоторые опасения Сейрина, с покупками закончили быстро — солнце не успело окончательно склониться к горизонту, пусть на улице и стало слегка холоднее и темнее. А ещё начала портиться погода — ветер нагнал с северо-запада густых и низких туч, полных то ли мелкого и мокрого снега, то ли очень холодного и колкого дождя, а потому в этот день торговцы свернулись раньше, чем предполагалось.

Таверн в городе было четыре. Самой известной, конечно, была “Гарцующая Кобыла”, в которой заправлял суровый Кунс Ветрокрылый. Кунс, по словам женщин, был крайне известным бандитом, державшим в страхе весь Белый Берег и Хьялмарк, но затем женился и, выплатив баснословный штраф, осел в Вайтране, чтобы помогать жене. Сначала просто следил за порядком, а после смерти Храфны и сам встал за стойку. Дочка его — маленькая Хульда — охотно помогала отцу, неизменно радуя гостей своей доброжелательностью и открытостью. Но дамы, миновав заведение, решительно направились по ступеням вверх, к Облачному Району, где, свернув от арки налево, Хельга толкнула массивную дверь из тёмного дерева, мягко повернувшуюся на хорошо смазанных петлях.

— Гро-гареш, дорогая! — Сейрин, вошедший последним, с интересом взглянул на то, как нордки обнимают здоровенную орчанку, для которой эбонитовая секира, висевшая в креплениях на стене, вероятно была не тяжелее тростинки. — Всё хорошеешь, клыкастая дикарка?

Та, посмеиваясь низко и хрипло, скалила острые клыки в довольной ухмылке, похлопывая женщин по плечам.

— Вы всё такие же яркие, сёстры-по-духу. Кого это вам послал Малакат в помощники? На младшего сына не тянет, даже на твоего, Хельга. — Получив тычок в бок, она окончательно развеселилась и гулко захохотала, запрокидывая голову. — Ну, малявка-эльф, как тебя зовут? Грузи свою ношу в этот угол, а вы, сёстры, садитесь за стол, Фреки сейчас принесёт еды и питья, эту встречу стоит отметить.

Она добродушно скалилась, но внимательные глаза болотного цвета смотрели из-под низких бровей остро и многообещающе, и данмер ответил орсимерке холодным взглядом.

— Моё имя Сейрин, дочь Малаката. И я здесь не для того, чтобы устраивать беспорядок.

— Тёмное семя с серебряным языком, — Гро-Гареш ухмыльнулась, и её могучие плечи чуть опустились, расслабляясь. — Хорошо! Садись к столу, парень, а потом посмотрим. Сначала — сытная еда и обильное питьё, а затем разговоры.

Когда, отвалившись от стола с сытой икотой и ослабляя пояса, женщины наконец наелись, Сейрин с лёгкой улыбкой уже некоторое время изучал тонкий узор на тёмном дереве столешницы, кончиком пальца повторяя хитрые переплетения линий.

— Итак, сёстры мои, где вы подцепили этого выкормыша Боэты? — орчанка, постучав костяшкой пальца по столу, снова уставилась на данмера.

— О, дорогая, всё просто. — Чтобы по-настоящему захмелеть нордкам было нужно гораздо больше, чем несколько кружек мёда, но даже их хватило на то, чтобы высушенные временем щёки порозовели, а в глазах появился лёгкий блеск. — Мы вместе совершили чрезвычайно утомительное путешествие из Рифтена — и когда я говорю “утомительное”, это значит воистину чудовищное. Талос порази этого возницу, меня всё ещё мутит! Сестра, есть ли у тебя ещё этот напиток богов?

Мальчишка-разносчик сноровисто принёс из погреба ещё несколько бутылок, и Ангробда нетерпеливо наполнила свою кружку.

— Так-то лучше… так вот. Мы с Хельгой очень благодарны Сейрину за его терпение — он сильно помог нам скоротать время. Возница был действительно ужасен. Просто кошмар. Его предкам стоило бы устыдиться, глядя на своего трепливого потомка. Язык словно великан оттянул. Ужасно. И его лошадь, колченогая, словно порождение Обливиона! А затем наш милый спутник помог нам на ярмарке, как ты могла заметить, и поведал, что прибыл в Скайрим, чтобы начать новую жизнь.

— Ну, за этим многие приезжают, — орчанка оскалила клыки и задумчиво постучала пальцами по столу. — Что ж, может, он и не так плох, как прочие. В конце концов, вам обычно везло на подходящие знакомства, — она зафыркала и щедро отхлебнула из своей кружки. — Работу небось ищешь, м?

— Пожалуй, можно и так сказать, Гро-Гареш, — эльф безмятежно улыбнулся, прикрывая глаза. — Я, конечно, могу и письма разносить или дрова рубить, но много на этом не заработаешь. Магия, как я успел понять, у нордов не в чести — зато довольно тепло относятся к наёмникам разного сорта. Если, конечно, наёмник толковый, неболтливый и с какими-никакими принципами.

— Хм, — она сощурилась в ответ. — Ладно, предположим. У меня есть целых два предложения. Одно — от ярла, местная шваль совсем от рук отбилась, как молодой Балгруф на трон сел. А второе — личное пожелание. Ярл платит от десяти серебряных дрейков за голову каждого бандита из шайки и два золотых империала за железное кольцо с гравировкой, снятое с трупа главаря. Говорят, оно такое уникальное.

— А головы приносить надо или достаточно чего-то поменьше? Скажем, просто развесить тела на ближайшей ели как демонстрацию? — Сейрин лукаво улыбнулся. — Если там больше пяти разбойников, то будет непросто принести всех сразу.

Гро-Гареш пожевала нижнюю губу, мрачно пошевелила кустистыми бровями и хлопнула ладонью по столу.

— Что я знаю, нечистый сын Боэты, так это то, что Балгруф согласен верить наслово, но если снова те же уроды объявятся, не обессудь, с тебя первого голову снимут — за обман и пособничество.

— Хорошо, — он примирительно поднял руки, безобидно улыбаясь. — А твоё дело какое, хозяйка гостеприимного дома?

— У меня украли амулет клана, — рыкнула женщина, раздувая ноздри, — Малакат видит, какое это унижение. Какой… позор. Я даже не могу упоминать его имя!

— Мне казалось, что честь орка предписывает возвращать украденное самостоятельно, — осторожно заметил эльф.

— О, да. Но она не запрещает искать помощи. И я смею надеяться, что мои сёстры присмотрят за “Эбонитовым Хребтом”, пока ты сопровождаешь меня к воровскому убежищу.

— Вы уже знаете, где они прячутся? — Сейрин расслабил плечи.

— Где-то в пещерах недалеко от Фолкрита — это всё, что я знаю. Но больше мне и не нужно.

— Для меня будет честью участвовать в вашей охоте, Гро-Гареш, — Сейрин подпёр голову кулаком и улыбнулся. — Когда выходим?

— На рассвете. Если, конечно, ты не будешь храпеть так крепко, что проспишь даже третье извержение Красной Горы.

Лицо Сейрина застыло пепельной маской, а затем он сухо улыбнулся.

— Конечно, о гостеприимная хозяйка. На рассвете так на рассвете.

До рассвета было достаточно времени, чтобы успеть многое. Женщины и орчанка продолжили делиться воспоминаниями молодости, и Сейрин был уверен, что вскоре они всё-таки укушаются до совершенно нечеловеческого вида. Сам же он, унеся корзины в выделенные комнаты, немного постоял на лестнице, размышляя над тем, чем стоит занять себя. Улицы города наверняка сейчас практически пусты, никому не хочется в такую непогоду предаваться праздному веселью далеко от жаркого очага. Данмеру подумалось, что, быть может, стоило бы и ему самому просто посидеть у огня, вглядываясь в яркие всполохи углей и размышляя ни о чём и обо всём на свете, но затем он встряхнул головой и легко улыбнулся. Ожидание хорошо тогда, когда точно знаешь, что добыча попадёт в капкан. А до тех пор всегда есть много тяжёлой и даже грязной работы, без которой охота совершенно бессмысленна.

Снаружи взгляд первым делом споткнулся о прячущегося под плотным навесом нищего, мелко дрожащего и кутающегося в драную хламиду неопределённого цвета грязи. Сейрин мысленно попытался примерить эту картину на известные ему реалии Морровинда — нынешние и ушедшие — и пожал плечами. Данмеры были слишком гордыми, чтобы просить милостыню, и лучше бы примкнули к Каммона Тонг или вышли на дороги с оружием, чем позволили себе ходить среди сородичей в таком виде, а о рабах заботились хозяева — по крайней мере еда и какая-никакая крыша над головой у них были. Люди неожиданно открылись с новой стороны, проявляя подобную небрежность к собственной жизни, и это казалось таким же странным, как раздающий цветы скамп. Впрочем, скампа с цветами Сейрин один раз видел, так что…

Он пошёл по улицам, сравнивая Вайтран с первым городом нордов, который увидел, с Рифтеном, и постепенно пришёл к выводу, что здесь ему нравится больше. Здесь было прохладнее и суше, здесь посвистывал ветер, перебирая крытые сухими стеблями поверх древесины крыши, здесь на домах висели разномастные обереги и сложные узелки, а сами стены были светлыми и словно бы добавляющими городу объём. Это был чистый и радушный город, по крайней мере внешне, и Сейрин задумчиво улыбнулся, покачиваясь с носка на пятку. Переходя от навеса к навесу, он остался практически сухим, только макушка и плечи чуть намокли, но дождь постепенно стихал, и когда эльф, закончив круг по городу, остановился у резной статуи Тайбера Септима, шелест капель по каменным дорожкам стих совсем. Запрокинув голову, он некоторое время вглядывался в тёмно-серое лицо, покручивая на большом пальце тонкий серебряный ободок кольца. Мыслями он был невообразимо далеко — и по расстоянию, и по времени.

Влажный воздух быстро выстывал, а за медленно расползающимися с неба тучами вспыхивали острые звёзды, как осколки камней душ, филигранно рассыпанные у очага небрежной рукой для увеселения. Изо рта начал вырываться пар, уносимый прочь ветром, и, когда появилась первая луна, Сейрин ощутил, что успел продрогнуть, но возвращаться в “Хребет” ему не хотелось.

Утро он встречал на крыше таверны, вглядываясь в наливающийся золотом горизонт до болезненной рези в глазах. Стояло третье число Начала Морозов, и это был неплохой день для того, чтобы именно его считать началом.