Настоящее волшебство (джен)

Праздник Солнечного Древа не подвел — с утра было по-летнему тепло. Купол храма, начищенный ветрами и ранними грозами, блестел как золотой. Установленное на нем в честь праздника Древо сверкало каждым стеклянным листиком. Солнечные зайчики попадали на крыши и выщербленные камни мостовой, на фургончик бродячих артистов и лотки со сдобой, на нарядных горожанок и нищих, которые просили милостыню у храмовой ограды.

Городская ярмарка — пестрый калейдоскоп, смешение людей, голосов, звуков и запахов, толкотня и суета. Впервые попавшая сюда девочка с открытым ртом оглядывалась вокруг. Все ей было в новинку: узкие улицы и широкие площади, петушки-флюгеры и петушки-леденцы, высокий Храм и жонглер на скрипучем помосте, и мусор под ногами, и множество людей.

— Лина, не отставай, затопчут!

— Да, наставница, — девочка ускорила шаг и на всякий случай вцепилась в ее плащ.

Держаться рядом со взрослой колдуньей было легче. Люди перед ними расступались, хотя вряд ли видели их.

Только какой-то бродячий музыкант издали поклонился колдунье, словно старой знакомой.

Они остановились у маленького, довольно грязного фонтанчика. Здесь было посвободнее. Справа, укрывшись за черемухой, целовалась и без магии не замечавшая ничего вокруг парочка, по другую сторону сосредоточенно щипал чахлый подорожник оборванный мальчишка лет десяти.

Лина поставила на бортик корзинку и заглянула в фонтан. В мутной воде барахтался крысенок. Наставница вытащила зверька за хвост, завернула в белый платочек и шепнула пару слов. Крысенок перестал вырываться и замер.

В корзинке лежали завернутые в тряпицу два куска пирога с кислыми дикими яблоками. Лина отщипнула кусочек и дала его зверьку. Тот щекотно обнюхал пальцы, взял угощение лапками и быстро вгрызся.

— Что скажешь, Лина?

Лина снова оглянулась и пожала плечами. Наставница спрятала улыбку и вынула из корзинки маленькую, чуть больше ладони, чашу с тонкой вязью рун по ободку. Зачерпнула воду прямо из фонтана.

— Смотри внимательно. Что ждет город?

Лина качнула чашу, вода плеснула по краям. Пришлось подождать, пока волна успокоится, и раскручивать медленнее.

— Не знаю… Кажется, ночью дождь будет? Потом… Кто-то женится, не вижу.

— Смотри дальше.

— Праздник какой-то. Зима, снег идет. Фонтан замерз совсем, сосульки смешные.

— Смотри.

— Больше ничего не… Ой! — Глаза испуганно расширились. — Болезнь. Страшная.

— Когда?

— Нескоро. Пять, шесть, семь… — Она попыталась пересчитать по пальцам, чудом не уронив чашу.

— Девять или десять лет. Откуда?

— Городской кузнец поедет в соседний город за заморским шелковым платком, а вернется уже больным. От кузнеца заразится женщина, его невеста. Она умрет, да? — Голосок задрожал, на глаза навернулись слезы.

— Почему болезнь так быстро охватит город?

— Я не вижу! — Лина уже откровенно всхлипнула, слеза скатилась по носу прямо в чашу и вода вдруг прояснилась. — Крысы? Ее переносят крысы?

Она невольно отшатнулась от крысенка, расплескав воду.

— Хорошо, достаточно. — Наставница смотрела вдаль, на облака. — Почему тут так много крыс?

Лина вытерла глаза. Вокруг метались солнечные блики. Вернулись голоса и звуки, и Лина догадалась, что наставница все время предвидения прятала их от людей.

— Потому что почти нет кошек. Наставница, а почему нет кошек?

Колдунья вздохнула. Ей не требовалось смотреть в воду, чтобы узнать прошлое или будущее.

— Когда-то давно настоятель храма Солнца сказал, что кошки — звери темные и неугодны Светлому небу.

— Что за чушь!

— Тише, Лина.

Оборванец, заклеивавший пятку подорожником, оглянулся, но вернулся к своему занятию.

— Раньше они обитали при храме, ловили мышей. Новый настоятель же оказался нездоров: стоило кошке лишь оказаться поблизости — начинал чихать и не мог вести проповедь. Тогда он решил изгнать всех кошек. Так неразумное решение одного почтенного человека может привести к плачевным последствиям.

Лина скривилась.

— Итак, мы размотали кудель времени от прошлого до будущего. — Наставница невозмутимо достала из корзины пирог. — Будешь?

И чаша, и крысенок отправились в освободившуюся корзинку.

После увиденного есть не хотелось, но пришлось жевать свой кусок, щедро делясь с городскими голубями, и украдкой поглядывать на наставницу, с непонятной улыбкой разглядывающую обреченный город. И только когда пирог был съеден, можно было засыпать ее нетерпеливыми вопросами.

— И что мы должны сделать? Мы же вмешаемся, правда? Мы все исправим, мы же за этим пришли? Ты совершишь какое-то чудо, и болезни не будет? А я могу чем-нибудь помочь? Ну хоть чем-нибудь?

— Тише. Иди за мной и смотри внимательно. — Колдунья прошла вдоль ряда со сдобой, остановилась напротив самой дальней торговки, стала неторопливо перебирать товар. Лина разглядывала саму булочницу. Выглядела та небогато, но на плечах висела узорная серая шаль из самых простых ниток.

Наконец колдунья придирчиво ткнула пальцем в связку баранок:

— Эту, пожалуй.

— Пожал-те, госпожа.

На лоток легла золотая монета.

— Госпожа… — Булочница растерялась: на золотой можно было скупить добрую половину ярмарки. — Это много, я же не…

— Во славу Солнца, — оборвала ее колдунья и уже мягче добавила, — ниток хороших дочери купи, руки у нее золотые.

Торговка засветилась, поправила шаль, поспешно затараторила, благодаря за щедрость, но колдунья не стала дослушивать.

— Если придумает что-то путное, приноси в переулок ювелиров, дом в два этажа с коваными воротами и вишней у крыльца.

Когда они отошли, Лина тихонько зашептала:

— Ух-ты, а там есть точно такой дом?

— Там половина домов такие, — колдунья отломила одну баранку со связки и направилась прямиком к храму Солнца.

У храма, прямо перед центральным входом, стояло большое блюдо для пожертвований и большой ящик для денег. В честь праздника на первом была навалена целая гора хлеба и сдобы.

Колдунья протянула баранки Лине.

— Клади.

Наскоро пристроенная поверх кучи снеди связка поползла вниз. Лина привстала на цыпочки, чтобы закинуть повыше, но баранки начали съезжать на другую сторону.

Наставница потянулась к ящику и, убедившись, что служка наблюдает за борьбой Лины с баранками, вместо монеты кинула в широкую щель крысенка. Не меняясь в лице, поклонилась на Храм, изобразила Светлый круг.

Лина не успела повторить священный жест, когда наставница схватила ее за руку и утянула в сторону, в шумный людской поток. Почти сразу Лине наступили на ногу, а возле фургона артистов на них налетел щуплый мальчишка.

Шумная площадь сменилась узкой, но людной улицей, потом закоулочком. Там колдунья вынула из волос деревянную шпильку и оглянулась: не смотрит ли кто. По одному взмаху шпилька стала резным походным посохом.

Лина не выдержала:

— А куда мы идем?

— К городским воротам.

— А почему?

— Потому что будущее нелинейно, — колдунья задумчиво тронула пояс. — А здесь мы все уже сделали.

— Но мы пожертвовали баранки и подкинули крысу!

— Храм отменит изгнание кошек и заведет их в приходе. Лучше кошки, чем крысы.

— А дочь булочницы свяжет такие шали, что не нужно будет ехать за заморскими шелковыми, да? А ей же денег хватит, да? Целый золотой — это много? Ой! — Лина только заметила: вместо кошеля, с пояса свисал обрезанный край ремешка.

— А где же кошелек?

— Украли, — наставница слегка усмехнулась. — Помнишь мальчишку у фонтана?

— Ой.

Поверить в то, что колдунью такой силы обокрали в толпе на площади, было сложно. Поверить в то, что она этого не заметила — невозможно.

— Почему?

— Потому что он был голоден. Но взять с храмового подноса ему не разрешали, а украсть у соседа не давала совесть.

Лина захлопала ресницами.

— Наставница, если б ты сказала, я бы отдала баранку! И пирог!

— Учись смотреть по сторонам. Смотреть на людей.

— Там было все твое золото?

— Нет. Золота там не было. Там был только пучок редких и ядовитых трав, которые не растут в этой местности.

— Но почему ты ничего не сказала?

— Что он сделает, найдя в кошеле богатой чужеземки перевитые зеленой лентой травы, каких никогда не видел?

— Выбросит.

— А что бы сделала ты?

— Я бы сварила зелье.

— А если ты их не знаешь?

— Тогда посмотрела бы в книгах или спросила у тебя.

— На соседней улице живет травник. Если у мальчишки хватит разума, он отнесет «находку» туда, чтоб выручить пару медяков. Травник узнает в лучшем случае одну и очень редкую травку. Но заинтересуется.

— И пойдет смотреть в Девятикнижии о растениях?

— Вчера от него сбежал подмастерье, чтобы стать бродячим артистом. Ему придется перелистать каждую книгу, сверяясь с картинкой.

— Поэтому он решит взять воришку в ученики?

— Надеюсь. Тогда через десять лет в городе будет два толковых лекаря. И если ничего не поможет, из этих трех трав они смогут сделать лекарство.

— Наставница, а если будет не так? Если мальчик не понесет травы лекарю, а сжует их от голода?

Колдунья пожала плечами.

— Тогда в городе не будет бестолкового лекаря. И бестолкового вора тоже.

— Но если мы все уже сделали, значит, болезни не будет?

Наставница лукаво подмигнула.

— И при помощи крысы и золотой монеты можно совершить чудо.

— Но наставница! А как же волшебство? Я думала, ты выйдешь на площадь, произнесешь заклинание, ударишь посохом. Земля загудит и крысы опрометью убегут вон! Или вода ударит из фонтана, зальет норы и все подвалы…

— Вместе с припасами?

— Или прямо на площади забьет целебный источник, исцеляющий от всего! Или… Я еще не придумала. Но так же неинтересно! Неволшебно!

— Значит, хочешь красочную страшную магию? Хорошо. Будет тебе волшебство.

* * *

Лесное озеро зеркалом отражало пушистые облака и склонившиеся ивы. Когда колдунья опустила к воде кончик посоха, по отражению пробежала рябь.

Заглянуть в воду Лина не успела. Рябь, кажется, достигла противоположного берега и отразилась обратно, волной плеснув к самым носкам сапог. И тогда колдунья нарисовала посохом круг на воде и начала неспешный речитатив на древнем языке.

Озеро взбурлило, словно огромный котел, облака потемнели, отозвались громом. Бедные ивы на берегу замотало словно тростинки, и Лина сама вцепилась в ствол, чтоб ее не унесло ветром.

Озеро ходило ходуном, ему было тесно в берегах. Капли относил ветер, хлестал по лицу, подпевая ведьме грозно и мощно. Гулом отозвалась земля, подрагивая под ногами.

Лина давно привыкла, что когда творится недоступная ей магия, лучше не мешать. Она спряталась за деревом, но неотрывно смотрела, пытаясь запомнить каждое слово, каждое движение посоха.

Когда все стихло, наставница устало вздохнула, убрала влажные волосы с лица. Лина подбежала к ней.

— Что ты сделала? — В глазах горел восторг. — Ух! А ветер — ууу! А тучи!..

— Лина, не кричи!

— Что это было? Ты разбудила вулканы? Усмирила бурю? Развернула вспять реки?

Наставница улыбнулась и дала ей привычную маленькую чашу. Найти, куда смотреть, оказалось сложно, наставнице пришлось самой покрутить воду.

В чаше отражались цветущие деревья на склоне горы.

— Здесь, на крутом склоне Синей горы, рощица ранних диких яблонь. Они зацветают раньше всех и раньше всех созревают. А цветут нынче как никогда дружно.

Лина кивнула.

— Сегодня в лесу пела кукушка — верный признак близких холодов. Завтра их побило бы заморозками. Я уговорила заморозки пройти выше по склону, мимо деревьев.

— Они волшебные, да? Это молодильные яблоки? Единственные в мире?

— Нет, просто дикие яблони. Мелкие, кислые и растут высоко. Никакого волшебства.

— Но тогда почему?

— Потому что с ними получаются самые вкусные пироги.