Тишина (джен)

Де Сарде отстёгивает свой порядком износившийся наплечник, и тот с гулким стуком падает на пол — броня божеству ни к чему. Звук резонирует по комнате, отдавая эхом в голову, отчего хочется скривиться — слишком громко. Ей бы хотелось провести первые пару дней в кровати, попросту свыкаясь с обилием новых ощущений, но у неё нет времени на передышку, впрочем, как обычно. Прямо сейчас связь больше напоминает похмелье.

Если ранее её спектр ощущений ограничивался лишь собственным телом, то сейчас оно служит лишь частью чего-то большего, куда большего — всего сущего.

Нечто подобное де Сарде уже ощущала, стоя напротив поражённого молнией древа и внимая посланному видению. Тогда это длилось не более пары секунд — сплошной поток ощущений — с ней никогда не случалось ничего, что можно было бы сравнить с этим.

Она часто вспоминает взгляды своих спутников — горечь, страх и полное разочарование в итоге — такое ни с чем не спутать. Каждый из них до последнего надеется, что объединение с кузеном — лишь представление, пыль в глаза, очередная дипломатическая уловка. Но в конце концов правда занимает своё законное место — поперёк горла.

Шляпа оказывается на полке рядом, словно артефакт из другой жизни и мира.

В Резиденцию возвращаться не имеет смысла, да и не хочется вовсе. Даже воспоминания об этом месте вызывают чувство вины — разговоры у огня, планирование дальнейших действий, ремонт износившихся вещей…

Только сейчас де Сарде осознаёт, что за всё время ни разу по-настоящему не отдохнула; она не помнит, когда в последний раз спала в постели, а не за столом или у камина, случайно провалившись в небытие. Разве что ночь, проведённая в компании капитана судна, на котором они с кузеном прибыли к треклятому острову, но это сложно назвать отдыхом. Сейчас, в вспоминаниях, та ночь любви воспринимается как идеально выполненная задача.

Де Сарде невольно скалится от собственного цинизма.

Так или иначе, Васко — единственный человек, перед которым ей действительно стыдно. Она ясно представляет, какую боль он испытывает, её и саму предавали, и не раз.

А сложись всё иначе, отправилась бы она с ним в плавание, как обещала? Скорее уж нет, чем да; она много чего говорила и много кому — издержки профессии, не иначе. О, да, убеждать де Сарде умела, как никто другой. Убеждать так хорошо, что в итоге и самой не понять, где в собственных словах правда, где ложь.

Внешне она совсем не изменилась — не появилось ни рогов, ничего. Несмотря на то, что определённое время назад ей хотелось разбавить свой образ чем-то подобным, экзотичным, испытывая неоднозначную тоску по собственным корням, сейчас де Сарде переполняет полное удовлетворение собственным внешним видом. Взглянувший ненароком так и не поймёт, какая сила заключена в её теле. Разве что почувствует что-то, но, как и любой непосвящённый, отбросит ответ, подкинутый интуицией, куда подальше либо попросту начнёт сторониться.

«Тем лучше» — приходит к неоспоримому выводу бывший эмиссар Торгового Содружества. Лишнего внимания ей не хочется — его и так тошнотворно много.

Осознаёт ли Константин, кто или что они теперь такое, какую власть имеют и к чему это может привести? Продолжат ли у них расти волосы, ногти? Превратятся ли они в тысячеликое древо на вершине горы?..

Камзол из дорогих, но потрёпанных материалов оказывается на полу вместе с перчатками, штанами и сапогами.

Сейчас хочется только забыться. Она чувствует связь: боевую ярость подручных хранителей и зверей, отчаяние люда, окровавленную плоть, огонь, мольбу… и малихор, его суть — от головы до кончиков пальцев.

Тысячеликий бог намекнул на истину, не ответив на главный вопрос. Стоило догадаться, что если малихор послан отравленной землёй, водой, воздухом — частью сущего — олицетворением чего Древо и являлось, помимо всего прочего, то он такая же часть божества, как и всё остальное, не проклятие, но преднамеренное наказание. Что делать с этим, они обдумают позже, а пока ей нужна лишь тишина.

А ведь она бы никогда не узнала правды, всади тот самый клинок Константину в сердце, и до конца дней считала бы, что поступила во благо всего, несмотря ни на что, не по чьей-то указке, а потому, что это было единственным верным выходом. После же, с горечью в сердце, жила бы дальше, стараясь навсегда стереть из памяти тот злосчастный миг.

Складывается впечатление, что она является единственной опорой этого мира. Будь это так, то стоит ли он вообще спасения? Впрочем, время покажет. Если появятся герои, им будет нелегко, куда сложнее, чем де Сарде и Константину, вместе взятым, ведь у нынешних божеств нет слабостей предыдущего.

Де Сарде опускает ноги в ванну с горячей водой, словно привыкая, а после и всё тело разом. Божественность не очищает тело от грязи, собравшейся за время путешествий и сражений. Пускай от неё и не было бы вреда для бессмертной, стоит последовать старой привычке — годами проверенный способ очистить разум от лишнего.

Некоторые сразу и без вопросов приняли новый порядок — в основном наёмники, которых она ранее уничтожала пачками и даже порицала за их беспринципность. Ещё остались некоторые слуги — видимо, кое-кому от привычки целовать ноги отказаться нелегко, особенно если их растили только с этой целью. Дикари скоро покорятся. Неужели именно такие люди станут наследием их нового лучшего мира? Готовые на всё за горсть золота, без толики воли и сломленные? Или они лишь промежуточный этап, шелуха? Будь что будет, де Сарде устала от размышлений, время всё расставит по своим местам.

И лишь одна вещь никак не выходит у неё из головы — кинжал. Выбрать сторону того, чьё безумие до этого доказывала каждому встречному. Верила ли она своим словам, когда приходила к главе островитян, Телемии, Хикмета и Монетной Стражи, или действовала по инерции, услуживая чужой правде ради высшей, благой цели? А цель у неё была одна — поддержание мира и поиск лекарства от малихора.

Провалено.

Всё же, несмотря на сомнения, она с самого начала знала, на чьей стороне, лишь боялась заявить об этом открыто — заветное дипломатическое чутьё: говори то, что нужно, а не то, что думаешь.

Словно шаг в бездну. Отказаться от старого мира, за который так отчаянно боролась. Разве её там ничто не держало? Друзья, союзники, Васко?..

Нет.

Эти пара месяцев и интрижка не идут ни в какое сравнение с годами, со всей осознанной жизнью, проведённой рядом с Константином. Тот, чей зад она всё время вытаскивала из передряг, тот, чью сторону она всегда занимала в перепалках, даже если знала, кто на самом деле оплошал, тот, ради кого она не ела, не спала, лишь бы скорее найти лекарство…

Их детство рядом не было идеальным. Конечно, были ссоры, даже драки, но они всегда помнили, кем являются друг для друга — самыми дорогими и близкими людьми, семьёй, что неоднократно доказывали поступками. Они уже были связаны, не кровью, чем-то большим, куда большим, раз она без особых раздумий решилась на вечность вдвоём.

Де Сарде улыбается потому, что знает правду.

Даже если повернуть время вспять, её решение не изменится. Даже если этот путь в итоге приведёт к их смерти — лучше погибнуть вместе, чем одному из них.