Научиться править по непостоянной звезде (джен)

1.

Они лежали на спине в траве после ужина, глядя на звезды.

— Это Марс, — сказала она ему, приподнявшись на локте, чтобы иметь возможность лучше показать.

— Сириоль называл его сердитой звездой, — согласился Митт, лениво проследив за направлением ее пальца. — Не слишком полезна для чего бы то ни было — всё время меняет свое расположение.

— Потому что это не звезда, — горячо ответила Маэвен. — Это другой мир — такой, как наш, за исключением того, что там никого нет.

Митт повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Да ты издеваешься надо мной! — его голос недоверчиво повысился в конце фразы.

Она покраснела от злости и принялась объяснять ему, что вовсе не издевается.

2.

Морил настраивал малую квиддеру, сосредоточившись на жужжании, исходившем от ее струн. Маэвен не слышала разницы в звуке между полунотами, когда он аккуратно регулировал металлические колышки на миллиметр туда или сюда.

— Как прошла твоя прогулка? — спросил он, не поднимая взгляда от работы.

Она слегка вздрогнула. Легко было забыть, что Морил самый наблюдательный из них троих.

— Прекрасно. Как думаешь, тебе стоит выступить в следующем городе?

Его лицо стало отсутствующим, и он поднял голову, скользнув взглядом по ней, а потом поверх ее головы — на ярко раскрашенную повозку. Это заменяло Морилу пожатие плечами, подумала Маэвен.

— Хорошо.

3.

— О, прекрати суетиться, — заворчал на него Митт. — Ты прямо хуже торговки рыбой. Просто собери свои вещи, нам надо двигаться.

— Я двигаюсь. Я не позволю тебе побить инструменты только потому, что вы с Нависом хотите выехать пораньше.

Митт воздел руки к небу, когда Морил продолжил тщательно укладывать набивку — еще медленнее, чем до этого и, похоже, просто чтобы позлить Митта.

«Вот в чем проблема с южанами, — подумал Морил. — Они вечно думают о сроках, а не о том, чтобы сделать всё как следует».

«Вот в чем проблема с северянами, — подумал Митт. — Они совершенно не заботятся о планах других — только о своих собственных».

4.

Митт провел ладонью по золотой статуэтке, как делал несколько раз раньше, и положил ее обратно в сумку. Навис сказал, чтобы он передал ее какому-нибудь историку, и он с глухой неопределенностью согласился. Когда-нибудь. Когда-нибудь не сегодня.

Он тратил немало времени, пытаясь игнорировать навязчивую мысль, что, возможно, статуэтка унесет его с поля битвы в то время, куда ушла Маэвен.

5.

Морил закрыл глаза, слушая песню в своей голове и бережно наигрывая ее на малой квиддере. Это была переделка гимна Энблит Белокурой двухсотлетней давности.

Королева, для которой он играл, никогда ее не услышит, никогда на самом деле не станет королевой и никогда ни в каком времени не будет его.

Он менестрель. Это почти традиция.

6.

— Морил, — голос Митта был уставшим, когда он отодвинул полу палатки.

— Амил, — признал менестрель, не поднимая взгляда от большой квиддеры.

— Митт, — спокойно поправил король и опустился на колени рядом с ним.

— Митт, — согласился Морил.

Он бросил взгляд на высокого мужчину — все еще мальчика, на самом деле, хотя он был королем уже почти два года. Морил осторожно положил квиддеру.

— Хобин… — Митт расстроенно замолчал и отвел взгляд от знающих глаз Морила.

Митт всегда становился неловким, когда брался за подобную тему и мог выдать больше, чем собирался.

— Я знаю, — сказал Морил, подобирая квиддеру.

Он склонил над ней голову и аккуратно перебрал пальцами, извлекая знакомые повеления покоя и сна.

— Спасибо, — ответил Митт с быстрой улыбкой (сейчас лишь тенью той нахальной, что знала: она скрывает шутку над всем миром) и торопливо прикрыл зевок.

Он растянулся на спальной подстилке, приготовленной в палатке для него, и провалился в сон — самый близкий к спокойному, что у него когда-либо был.

Когда некоторое время спустя пальцы Морила замолкли, он посмотрел на спящую фигуру. Прежде чем покинуть палатку, он натянул одно из своих слишком коротких одеял на друга, который был его королем.

7.

Митт знал: для женщин, которых он рассматривал как кандидаток в жены, плохо то, что он без конца сравнивает их с Маэвен. Так что он решил, что забудет ее (не забудет ее, никогда не забудет ее), он решил, что будет хранить ее в коробке в самой глубине сознания, проветривать каждые несколько лет, но большей частью держать надежно запертой подальше.

Не сработало.

Но посреди политических игр, когда союзники менялись туда-сюда, словно не стоили цены приманки, он попытался представить, кого бы Маэвен выбрала ему в жены? Он подумал о своей подруге-адвокате Биффе — умной, и милой, и нежной, и без политического веса.

Он ухмыльнулся.

8.

Морил никогда не произносил ее имя. Несколько раз, когда Митт пытался поднять эту тему, он, защищаясь, становился рассеянным и принимался бренчать на своей квиддере.

Но каждую девушку он сравнивал с Маэвен и находил дурочкой. Женщины при дворе были тщательно подобранными красавицами — большинство из них, — но он не хотел петь для отполированного камня. Он хотел найти кого-то необработанного и настоящего — кого-то, из кого он мог создать настоящее искусство.

Однако лишь очень редко кто-нибудь привлекал его взгляд — причудливая песня, которая продлится неделю или короткий сезон, не более того.

И он продолжал играть для угловатой веснушчатой девочки, которую знал однажды, когда был юн.

9.

Митт поднял лицо к ветру, прислонившись к оборонительным сооружениям рядом с Морилом, слегка опираясь на локти.

— Снова война, — наконец, произнес он с горьким привкусом во рту.

— Всегда война, — парировал Морил со скрытым гневом. — Война всегда и постоянно с тобой.

— Это первая за двадцать лет, — удивленно отозвался Митт, глянув на него. — О чем ты говоришь?

Морил вскинул подбородок и одарил Митта тяжелым взглядом.

— О, верно, — вздохнул Митт. — Верно. Это.

10.

Каждый раз, просыпаясь рядом с ней, он приподнимался на локте и смотрел на нее, до смешного пораженный тем, что ему это не снится. Ужасающе глупо, но ему так часто это грезилось в всех течение лет, что он едва мог поверить.

Маэвен фыркнула, просыпаясь, с волосами на лице, и пронзила его взглядом, когда он начал смеяться.

— Хотела бы я посмотреть, как ты выглядишь при пробуждении, — сказала она, швыряя подушку ему в лицо и выбираясь из постели.

— Величественным, — весело ответил он, не соблаговолив пока подниматься из своего удобного положения. — Величественным, полностью в форме и готовым встретить проклятый день.

— Ранняя пташка, — обвинила она его и отправилась готовить себе кофе.

Оно стоило того, чувствовал он.

11.

Маэвен опустилась на колени в траву рядом с маленьким могильным камнем на кладбище, присоединенном к королевскому. Он был ухоженным по сравнению с большинством остальных, но простым и изношенным стихиями. Если постараться, она могла разглядеть «Морил», выгравированное в камне, хотя оно больше походило на «Нонил» из-за щербинок и потертостей.

Странно смотреть здесь на даты в камне. Совсем не так, как на его портрет в музее — там она могла видеть Морила, которого знала, хотя и бесповоротно изменившегося. Здесь, в вехах человека, умершего почти в семьдесят лет, она вовсе не могла почувствовать Морила.

Она не была уверена, что искала, когда спросила Митта, где он похоронен, но поняла, что по крайней мере здесь она этого не нашла.

12.

Митт сидел на ступенях и весело ел сандвич, в то время как дети, одетые в суровую униформу, топали вверх и вниз по ступеням мимо него, пока не рассеялись с началом уроков.

Учителя и садовники, проходя мимо, на мгновение бросали на него взгляд, а потом пожимали плечами. У него был особый неопрятный вид, который скорее говорил: «Здесь, чтобы уладить кое-то», — чем: «Здесь, чтобы приносить неприятности».

Он пытался есть сандвич и пить апельсиновый шипучий напиток так медленно, как мог, одетый в кожаную куртку (у которой есть характер, как он весело уверял Маэвен) и крепкие синие джинсы.

Здесь, на ступенях школы, которую построил Морил, он закрыл глаза от солнца и позволил себе вспоминать.