Невозможное сияние (гет)

Они встретились в холле дешевого мотеля где-то на окраине Лос-Анджелеса. Со стен медленно, как сонные тараканы, слезали зеленые с желтым узором обои, а в углах разрасталась коричневая грязь, зато кондиционер работал исправно. После уличной жары — самое то. Оставалось лишь хлебнуть ледяного пивка, но в этом удовольствии Дэн себе отказал, потому что пришлось бы тогда добираться до дома на своих двоих или в душном автобусе, где он бы наверняка сварился заживо.

Холл пустовал. Лишь он.

И она.

Нет.

Они встретились на улице. Солнце жарило и светило, будто взрыв атомной бомбы. В темных очках, оглушенный жарой, Дэн плохо видел. Он торопливо шел к машине, чтобы охладиться в ней. Но затем увидел ее. На лавочке с бутылкой минералки в руках, или деловито захлопывающей дверь автомобиля, или вальяжно прогуливающейся по тротуару — он не мог сказать точно.

Позже Дэн не помнил, как именно они встретились. Второй вариант нравился ему меньше, ведь получилось бы, что он ее преследовал до самого мотеля, а подобное не было к лицу тому хорошему копу, каким он стремился быть.

Главное — он ее увидел и понял. Понимание щелкнуло в голове одним важным рычажком из общего миллиарда. Тогда мысленно Дэн еще не вполне определился, что делать, но его глаза уже смотрели в ее, а тело приготовилось следовать за ней, куда бы она ни направилась.

Она улыбнулась. Он знал эту улыбку. Поманила пальцем. Этот жест он тоже знал. После они оказались в баре. Дэн не запомнил дороги, но хоть запомнил бар, и то радует.

Бар — то еще злачное место: хмурый, страдающий ожирением бородач с пожеланием мучительной смерти во взгляде, двое пьяных в хлам мужиков, храпящих за столиком, которых никто не выставлял, грязь и несколько битых лампочек. Ничего удивительного, что она привела его сюда.

Она заказала ему самый дорогой безалкогольный коктейль и, взяв себе бутылку водки, сделала несколько глотков так легко, словно пила воду. Узнаваемо. Снова сплошное узнавание, будто дежавю. Мгновениями Дэну казалось, что он сходит с ума. Зачем он сидит здесь и пьет безалкогольную бурду с незнакомой женщиной? Разве она хоть чуть-чуть походит на нее? Короткие темные волосы, зачесанные назад, янтарные узкие глаза и смуглая кожа. Долю секунды Дэн размышлял над тем, чтобы уйти. Его словно вывели из морока. Но потом она сказала:

— Ты еще больше стал похож на брошенного щеночка. Что, я ушла, и больше никто не хочет приласкать? Так и думала.

Ухмылка пронзала тысячами игл. И Дэн остался.

— Я сразу догадался.

— Ты-то? Сомневаюсь. Просто увлекся очередной короткой юбкой. Кстати, тебе действительно по нраву ее длина? Можно сделать еще короче.

Тонкая нога на его бедре. Никто на них смотрел. Бармен отвернулся к своим бутылкам, пьяницы спали, другие посетители, как загипнотизированные, пялились в телевизор.

— Шарл… — резко вздохнул Дэн и осекся.

Нет, это имя никогда ей не принадлежало. Она улыбнулась. Тонкие пальцы, почти детская ладонь на щеке. Теплая, даже горячая, но не такая, как солнце на улице. Согревала, но не потную кожу, а что-то под ней.

— Я знаю отличный мотель неподалеку, — шепнула она, и янтарные глаза зажглись золотом.

Так они оказались на той помойке, о чем Дэн сразу же и сообщил:

— Это же помойка!

— Зато никого нет. Я не для того тебя нашла, чтобы на нас все смотрели.

Они прошли в номер, и Дэн не заметил, заплатили ли они за него или просто воспользовались тем, что никто не видит.

Когда одежда свалилась на пол, Дэн остановился. Впервые ему показалось, что он увидел в ней нечто настоящее. Все остальные женщины и мужчины выглядели голыми так неуклюже и смешно, словно лысые коты. Но ту, что стояла перед ним, будто создали, чтобы ходить нагой. «Как когда-то давно», — подумал он и сам не понял, откуда взялась такая мысль и когда это — «давно». Тогда не существовало стыда. Тогда природа любила каждый участок кожи, и ни дождь, ни ветер, ни снег не ранили и не убивали. Раньше у этой женщины ноги росли от ушей, а теперь она доставала Дэну до подбородка. Он лишь взглядом скользнул по ее маленьким смуглым грудям и начисто выбритому лобку. Это не ее нагота. Ее истинная суть, ее настоящая красота — под этой кожей.

Мысль явилась откровением. Почему он не понял этого раньше? Он действительно так глуп? Почему он не осознал ни разу, когда она точно так же изгибалась и стонала под ним, когда он смотрел в ее глаза, когда касался горячей кожи, почему не понял, что она не может быть человеком?

Ему хотелось что-то сказать. Раньше из него бы вырвалось наивное: «я люблю тебя». Но любовь по отношению к ней казалась слишком мелким чувством. Дэн бы обласкал губы ее именем, но не знал, как ее зовут. И отчего-то боялся спрашивать… Нечто в его подсознании, та часть, что пронеслась сквозь человечество от самого его зарождения, подсказала ему, что значит ее имя.

Все.

Свет: от огонька свечи до сияния огромнейшей звезды во вселенной. Каждая жизнь, и огромные создания, суть которых разум не в состоянии осознать. Их крылья колыхали небо.

Каждый ее поцелуй мог бы вернуть к жизни.

Они становились единым целым, и в эти минуты любовь к ней превращалась в чистое, ничем незамутненное безумие. Дэн радовался, что не мог думать ни о чем другом сейчас, ведь иначе он бы сделал ради нее все, что угодно.

Убил.

Избавился ото всех, кто дорог.

Сжег мир.

Его наполнял одновременно восторг и наслаждение нескольких оргазмов, тепло — такое, какое испытывает ребенок рядом с матерью, и сосущее ощущение в животе, медленно перерастающее в страх. Ужас, словно наблюдаешь сверху за океаническим дном, хотя дна-то на самом деле нет. Бездна затягивает, он падает в нее или летит сам, а за ней что-то еще более бесконечное — без конца расширяющаяся вселенная.

Женщина, которую он знал под именем Шарлотты Ричардс, полностью состояла из света, горевшего ярче самого мира. Свет притягивал взгляд и прикосновения, но Дэн осознавал — еще немного, и он сам начнет гореть. Потому он закрыл глаза, крепко прижал к векам руку и откатился по сбившимся простыням на край кровати. Вся ерунда, происходившая вокруг него с участием Люцифера и Аменадиэля, была чем-то большим, чем казалось.

— Была, — раздался рядом тихий голос, — но тебе правды знать не нужно. Людям, на самом деле, никогда не нужна была правда, пусть они и ищут ее от самого зарождения цивилизации. Те, кто находят, разочаровываются во всем или сходят с ума.

— Ты меня сводишь с ума, — Дэниел убрал со лба мокрые волосы и хрипло рассмеялся.

— Жаль, не могу забрать тебя с собой, — прошептала она и поцеловала еще одним прикосновением солнца. Там, где я сейчас, тебе есть место. Здесь — никогда не было.

Дальше — снова провал. Дэн то ли уснул, то ли оделся, и проводил ее до холла. Но открыл глаза он на аккуратно постеленных свежих простынях полностью одетым. Засобирался домой, нащупывая по карманам мятых брюк ключи от машины. Краем глаза он наткнулся на белый прямоугольник на прикроватной тумбочке. Взял его и увидел выведенное каллиграфическим почерком:

«Еще встретимся. Твоя Люцида».

Но, даже перечитав записку в двадцатый раз, Дэн не смог вспомнить, существовала ли та женщина на самом деле.