Доппельгангер (джен)

Ухмылка играет на губах, так странно смотрясь на мордочке принца. Льдисто-синие глаза насмешливо полуприкрыты веками.

 — Чудесно, — выдыхает монстр с той же гадкой ухмылкой. Крадучись подходит, не обращая внимание на то, что цветы под его лапами мнутся. Мягко касается щеки принца, аккуратно отстраняя когти. Не дай бог Гиперсмерти будут царапины.

 — Просто чудесно, — уже скалится существо, опаляя мордочку Азриэля гнилостным дыханием. Лёд в глазах твердеет и темнеет, неспешно доходя до чёрного, пока зрачок пытается мутировать в белок. Принц заворожённо вглядывается в глаза собеседника, на краткие мгновения забывая, кто перед ним.

 — Просто. Чудесно. Чёрт тебя дери, — не сдерживается, когти вонзаются в плоть, заставляя принца скулить. Рык существа нарастает. — Барьер разрушен. Все, кого ты любишь, счастливы, — хочется зажмуриться, лишь бы не видеть этот оскал, так смутно знакомый, словно его собственные губы растягивались в нём не единожды. — Так почему ты сейчас тихо скулишь на её могиле, а не радостно прыгаешь в сторону Поверхности?

Азриэль всхлипывает. Слёзы жгут раны на щеке и щекочут подбородок. Не-Азриэль презрительно кривится.

 — Отвечай.

 — Я… — почему-то отчаянно хочется прижаться к этому существу. Пальцы против воли сжимают его свитер. — Не могу.

 — Ты? — Не-Азриэль смеётся и, чёрт, лучше бы дальше рычал. Азриэль зажимает уши и сильно жмурится, лишь бы не видеть и не слышать. Вдруг существо резко замолкает. — Ты хотел сказать мы не можем?

Принц внимательно вглядывается в него и, чёрт…

Это он.

Это Цветик.

Это бог Гиперсмерти.

Это буквально все его воплощения.

В одном монстре, который просто внезапно появился.

Появился из ниоткуда, нашёл его здесь, нагло потоптался на могиле Чары.

За каким чёртом он пришёл к нему, почему сейчас, почему так жесток с ним, зачем?

 — Ты идиот, — сплёвывает Не-Азриэль. Резко наклоняется к нему. Трётся носом о его нос. Поразительно нежно.

 — Кто ты? — устало вздыхает принц, почему-то отвечая на незамысловатую ласку.

 — Ты серьёзно? — почти беззлобно скалится он. Невесомо касается губ Азриэля своими. — Ты, — натыкается на непонимающий взгляд, фыркает. — Я — это ты.

 — Но между нами есть отличия… — принц неуверенно щурится, вглядываясь в глаза существа. Снова.

 — Самое главное в том, — то ли с презрением, то ли со снисхождением улыбается Не-Азриэль. — Что ты, мой друг, маленький лжец.

Глаза существа вспыхивают. Принц смотрит, тянется, словно к огню, и внезапно кричит.

Потому что вспоминает.

Буквально всё.

Снова.

Он…

Он снова чувствует, как его УР увеличивается, оседая в горле горсткой пепла и не давая дышать.

Как барабанные перепонки ноют от чужих криков, пытаясь воззвать к мёртвой совести.

Как что-то несуществующее сжимается, ноя от боли, и он списывает это на усталость.

Только сейчас это что-то сжимается слишком ощутимо, чтобы быть несуществующим.

И возможности отпереться нет — это раскаяние.

 — Удобно сбросить вину на одну из своих личностей, верно? — хрипло шепчет Не-Азриэль, и настоящий не хочет может оправдаться.

Память продолжает издеваться, заставляя буквально на своей шкуре прочувствовать уже чужие эмоции.

 — Конечно, ты попытался быть честным.

Боль расходится по телу.

 — Конечно, ты не ждал прощения.

Предательство горчит на языке едким лютиком.

 — Конечно… Но за кем из нас ты признал вину?

Ложь расцветает бутонами золотых цветов, пока Азриэль с ужасом понимает, что уже так скоро…

 — А кто из нас на самом деле действовал?

Смерть остаётся в горле пеплом.

 — Меня ведь не существует, — грустно улыбается Не-Азриэль, гладя лепестки цветка. — Идиот…