My snowman and me (гет)

Зима. Как много сокрыто в этом коротеньком слове. В нем пронизывающий насквозь холод, морозные дни, сверкающие на солнце крошечные снежинки, белый пар изо рта, горячее какао в Хогсмиде, подарки от любимых людей, улыбки, смех, огни гирлянд на пушистой елке и ещё много-много всего. Но для меня теперь при упоминании зимы на первом месте стоит ледяная серость глаз моего личного снеговика. Ты же мой мистер Снег, знаешь. Ты мой дом, мой дом в любое время года.* Осенью ты мой ливень, летом — глоток свежего воздуха посреди изматывающей жары, весной — таящий лёд на озере, ну а зимой... Зима — она живет в тебе с самого рождения, ты словно Кай из сказки Андерсена, мальчик с острым осколком льда в сердце. Ты не знаешь маггловских сказок, ну и пусть. Зато знаю я. Знаю, что я твоя Герда, и хочу, чтобы ты знал — я никогда не брошу тебя, ведь я твоя миссис Снег.*

— Гре-е-ейнджер, — полураздраженно раздалось над самым ухом. Я только что влетела в кого-то, спеша на занятия, и спустя секунду поняла, в кого именно. Потерялась в твоём одуряюще прекрасном запахе, мягком шёлке рубашки, в которую я впечаталась носом, а теперь ещё и в жидком шоколаде голоса. Отступив на шаг, я несмело подняла глаза и ответила:

— Малфой.

Я не знала, чего от тебя ожидать, до сих пор ты был для меня загадкой. Иногда мне казалось, будто все это было сном, что я снова услышу обидное «грязнокровка», и сказка кончится, так и не начавшись. Сейчас под твоим непроницаемым надменным взглядом я чувствовала себя подопытным кроликом, испытывая целую гамму противоречивых эмоций. Больше всего я безумно хотела наплевать на все и прижаться к тебе, обнять, слиться с тобой в единое целое. Каждый раз, когда я смотрела на тебя, меня захлестывала любовь и нежность, мне все время было так тебя мало, ты не представляешь. Но я все равно постоянно испытывала неконтролируемый страх, что ты отвергнешь, растопчешь, даже после того, как были сказаны слова любви. И я не знала, как с этим справиться, я была всего лишь влюблённой девчонкой, которая боится поверить в своё такое хрупкое счастье.

— Не путайся под ногами, — зубы сжаты, угол верхней губы слегка вздёрнут — фирменная ухмылка во всей красе. Не успела я ни о чем подумать, как ты шагнул вперёд и чуть влево, став рядом со мной плечом к плечу. — Вечером после отбоя на восьмом этаже.

Фраза прозвучала настолько тихо, как-будто ты ее и не говорил. И в следующую секунду я почувствовала мимолетное, едва ощутимое прикосновение холодных пальцев к щеке. Этого хватило для моей глупой улыбки и бешено заколотившегося сердца. Я обернулась, провожая взглядом стремительно удаляющийся высокий силуэт. Ты играл со мной, как кошка с мышкой, а я не могла найти в себе сил сопротивляться. Я оправдывалась сама перед собой тем, что ты не можешь по-другому, что эти короткие моменты нежности самое большее, что ты способен мне дать. И все же каждый раз внутри что-то неприятно царапало.

* * *

До отбоя оставался ровно час. Я сидела на подоконнике, наблюдая за парящими в воздухе белоснежными кусочками льда, застывшего в волшебных причудливых узорах. В гриффиндорской гостиной было как никогда тепло и уютно, что создавало магический контраст с лютым морозом за окном. Заметив, что за мной внимательно наблюдает сидящая на диване Джинни, я вопросительно кивнула ей, на что она тут же хитро улыбнулась и, буквально вскочив со своего места, подлетела ко мне:

— О нем думаешь, да?

Тут уже настала моя очередь непроизвольно заулыбаться:

— Это так заметно?

Джинни закатила глаза и затараторила:

— Ты, когда о своём ненаглядном Малфое думаешь, а бывает это практически все время, выглядишь так, будто провалилась в другое измерение. Говоришь тебе что-нибудь, а ты вообще не слышишь. Как ты ещё умудряешься по-прежнему хорошо учиться? У меня вот сил и времени хватает только на квиддич, — она стрельнула глазами в сторону расположившихся у камина мальчишек. Гарри сразу же повернулся в нашу сторону, видимо, почувствовав взгляд младшей Уизли, и я увидела, с какой же теплотой и любовью он смотрит на неё. Сердце неприятно кольнула обида, и, наверное, обычная женская зависть: ты смотрел всегда испытующе, насмешливо, с бешеной страстью, а иногда так, как-будто я для тебя все, но вот с такой теплотой — никогда.

— Ты знаешь, — я замялась. Я не хотела делиться с кем-то настолько сокровенным, но и молчать больше не могла, — он раскрывается передо мной только наедине, и то, я не всегда могу увидеть его истинные чувства, из-за чего меня часто терзает страх, что их просто нет. А в течение дня, при других людях, он полностью закрыт и холоден, ты сама видела. Да, он не грубит так, как раньше, но и совсем никак не проявляет своё особое отношение, несмотря на то, что о нас знает вся школа. Я знаю, что, наверное, это его максимум, но все равно мне очень неспокойно, Джин, — я вздохнула и вновь перевела взгляд на окно, в черноту снежной ночи.

— Послушай меня, Гермиона. Я давно хотела с тобой об этом поговорить, но спросить не решалась. И раз ты сама завела эту тему, выслушай все, что я скажу. Я вижу, как он относится к тебе при всех, и, увы, понятия не имею, как ведёт себя, когда вы наедине. Каким бы он ни был, ты не должна поощрять такое его поведение и бежать к нему, как собачка, по первому же зову, только потому что он такой весь из себя охрененно-сексуальный.

— Не поэтому! — я перебила Уизли и немедленно смутилась. — Точнее, и поэтому тоже. И я не бегу к нему, я... Мерлин, Джинни! Ты меня запутала. Да, я оправдываю его, потому что люблю. И он действительно не слишком эмоционален...

— Слишком, не слишком, это неважно. Важно то, что раз ты утверждаешь, что у него есть к тебе чувства, их надо всего лишь вытащить наружу. А для этого надо заставить его проявить их в открытую, при всех. Я не говорю о розовых соплях, я говорю об обычной заботе и небезразличии к любимой женщине.

Я устало потёрла глаза и кинула быстрый взгляд на часы в углу комнаты — время неумолимо приближалось к одиннадцати.

— Ну и что мне по-твоему нужно сделать?

Глаза Джиневры загорелись знакомым огнём:

— Вот это уже другой разговор! А сделать тебе нужно совсем немного — проигнорировать его несколько раз, вот и все.

—Что значит проигнорировать, Джинни? Малфой не тот, с кем можно играть, он сам устанавливает правила.

— Пфф, — Джинни откинула длинную прядь рыжих волос за спину, — Это кто тебе такую глупость сказал? Подумаешь, аристократ волшебной крови. Ведёт себя так, будто прям с короной на своих драгоценных блондинистых локонах родился. Никаких правил нет, забудь про это. И ты не пробовала вести свою игру, поэтому не можешь наверняка знать, что произойдёт. Ты умная девушка, Гермиона, и даже Драко Малфой тебе по зубам, поверь. Тем более, если ты ему действительно дорога. Никуда он не денется.

— Джин, я не смогу так, я и так до конца ни в чем не уверена.

Джинни прищурилась, сверля меня глазами:

— Хм, знаешь, а ты права. Ты не сможешь. Главная умница Хогвартса, героиня войны, сражавшаяся против самого Волан-де-Морта и победившая его, лучшая подруга легендарного Гарри Поттера не сможет сказать «нет» какому-то слизеринскому принцу с чёрной меткой на предплечье. А все из-за того, что у неё, видите ли, чу-у-у-увства, — она издевательски протянула конец фразы и самодовольно вскинула голову вверх, с вызовом смотря на меня сверху вниз.

Я пожевала губу, быстро взвешивая все за и против, и неуверенно спросила:

— А если смогу? Как думаешь, что будет?

— Не-а, не сможешь. Готова с тобой поспорить, что, как только он тебя поманит, ты имя своё забудешь и помчишься к своему любимому Пожирателю на всех парах.

Теперь настала моя очередь бросить вызов младшей сестре Рона и моей подруге по совместительству. Я вскочила с подоконника и, забыв про остальных гриффиндорцев, которые могли услышать наш разговор, выпалила:

— А давай поспорим, Джинни. Через пятнадцать минут он будет ждать меня на восьмом этаже, чтобы мы провели время в Выручай-комнате. И знаешь, что я сделаю? Я не приду, вот так вот. И посмотрим, что будет.

— Спорим! — Джинни подмигнула мне и крепко схватила меня за руку. — Если ты его проигнорируешь и поведёшь себя с ним отстранённо, чтобы он, наконец, либо проявил себя, либо отвалил и не морочил тебе голову, то я признаю тебя самой умной и мудрой женщиной во всем Хогвартсе. Ну а если ты опять к нему кинешься, как дура, то, извини, тебе придётся полетать со мной на метле. Знаю, что это последнее, что ты хотела бы сделать в своей жизни, но у тебя же должен быть стимул выиграть.

Я вздохнула уже, наверное, в сотый раз, и поняла, что отступать некуда.

— Хорошо, я принимаю твои условия. Я никуда сейчас не пойду, и будь, что будет.

Джинни радостно хлопнула в ладоши и, пританцовывая, направилась обратно к дивану, оставив меня в совершенно разобранном состоянии. Часы пробили одиннадцать, и мое многострадальное сердце заколотилось, как сумасшедшее. Оно билось, как пойманная птица, и так отчаянно рвалось к самому прекрасному на свете мужчине, ждущему меня сейчас этажом выше. Я вернулась на свой подоконник, сцепив дрожащие пальцы в замок, и постаралась опять сосредоточиться на танце снежинок. Получалось плохо. В углу раздражающе тикали часы, Джинни то и дело кидала на меня хитрые взгляды, во рту пересохло от волнения, а минутная стрелка тем временем подползла к цифре два, отмеряя десять минут двенадцатого. Не выдержав, я встала, намереваясь подойти к ребятам и хоть чем-то занять себя, но не успела сделать ни шагу, как услышала какой-то шум снаружи, а следом дверь со стуком распахнулась. Это был ты. Бешеный, со сжатыми кулаками, с безумно сексуально растрёпанными волосами, Драко Малфой собственной персоной. Ты стоял на пороге гостиной, просто убивая меня льдом любимых глаз, и от тебя исходила такая сила, что я невольно съёжилась.

— Грейнджер. Какого. Хера. Ты. Здесь. Забыла, — процедил ты, не отрывая от меня взгляда, пронизывающего насквозь, как вьюга, бушующая сейчас в ночи.

— Д-Драко, — я вспомнила слова Джинни и сделала глубокий вдох, успокаиваясь и придавая твердость голосу. — Я решила провести время с друзьями. Ты вроде не особо хотел со мной встретиться, разве нет?

После этих слов пути назад не было. Мальчики притихли, Джинни украдкой показала мне большой палец, ну а ты... Сначала я услышала рычание, которое больше походило на звериное, нежели на человеческое. А потом ты в несколько шагов пересёк гостиную, став вплотную ко мне и нависая надо мной, как скала. Тебя трясло от неконтролируемой ярости, я видела это по верхней губе, по вздувшимся венам под белой кожей и по полыхающему огню в дождевых глазах.

— Чего ты добиваешься, а? Ты вроде умная, Грейнджер, а ведёшь себя, как идиотка! Со мной эта херня не пройдёт, даже не думай.

— Не смей ее обижать, Малфой! — краем глаза я увидела вскочившего со своего места взбешённого Рона. Мерлин, только мордобоя мне тут не хватает.

Ты побелел ещё сильнее, и, проигнорировав Уизли, приблизил своё лицо к моему настолько, что при очередном вдохе лёгкие до краев наполнились твоим проклятым Дольче, заставляющим мозги отключаться.

— Рон, не вмешивайся, прошу, — я заметила, что Гарри потянул Уизли за рукав, и тот нехотя сел. Так, одной проблемой меньше. Другая, основная проблема сейчас высверливала во мне дыру, обдавая жаром и пьянящим запахом парфюма. Я набрала побольше воздуха и типично по-грейнджеровски отчеканила: — А ты, Малфой, ведёшь себя, как тот, кому на меня абсолютно насрать. Днем к Его Величеству не подходи, а потом пальцем поманил, и думаешь, что все, я твоя навеки. Как бы не так! Если чувствуешь что-то — докажи! Покажи при всех! Хотя я уже сомневаюсь в твоём отношении ко мне.

Брови поползли вверх, и в серых глазах застыло совершенно искреннее удивление.

— Грейнджер, ты что, правда дура? Доказать? Показать при всех? Я тебе что, сраный Уизли, который таскается за своей тупой Браун?

На этих словах Рон опять начал подниматься, и если бы не Гарри, опять удержавший его на месте, вечер бы ничем хорошим не закончился.

— Знаешь, Малфой, забудь. И меня забудь, раз ты не способен проявить свои чувства. Наверное, их и не было особо. А я действительно дура, что понадеялась на что-то.

Я резко развернулась и, отойдя буквально на два шага, почувствовала резкий рывок за локоть. А через мгновение ощутила знакомые горячие губы на своих губах, такие знакомые, что заныло в сердце. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Ты отстранился и повернулся к находящимся в гостиной гриффиндорцам.

— Значит так. Я на дух не переношу всю вашу львиную свору, мне омерзителен даже воздух, которым вы дышите, и это не изменится никогда. Но сейчас рядом со мной стоит вот эта своенравная заучка, она одна из вас, да, — губа опять дернулась, ты нахмурился и продолжил. — Но у вас с ней есть одно различие. Я ее люблю. И это тоже никогда не изменится.

Джинни расплылась в улыбке и театрально откинулась на подушки, с одобрением глядя на нас. Рон шумно задышал, презрительно сжав рот, Гарри сделал вид, что все в порядке, а остальные оживились, выйдя из оцепенения. Я же пыталась понять, действительно ли ты сейчас поцеловал меня при всех моих друзьях и произнёс эти три самых важных для меня слова, или мне послышалось. Потому что это было настолько нереально, что просто не укладывалось у меня в голове. Ты повернулся ко мне, глядя с некоторой обреченностью и... Нежностью?

— Довольна, Грейнджер?

— Д-довольна, — я вновь превратилась в кисель под твоим взглядом и начала заикаться. Отлично, Гермиона, так держать. Ненадолго же тебя хватило.

— Тогда пошли, — ты взял меня за руку и потянул к выходу.

Идя за тобой и краем уха слыша, как Джинни кричит мне, что я самая умная женщина на свете, я, наконец, почувствовала уверенность. Сейчас я, наконец, знала, зачем и с кем иду. Я шла с любимым и любящим меня мужчиной разделить с ним несколько часов искрящегося, совершенно магического, неземного счастья. За окном снежинки заканчивали свой волшебный танец, а внутри у меня танцевала свой вальс любовь.

«Так пойдём,

Опустимся ниже нуля и спрячемся от солнца.»*

________________________________

*строчки из песни Sia — Snowman