Неверная оценка (джен)

Ветер дул холодный и пронизывающий до костей. Луна, почти скрытая за плотными пеленами грифельно-серых туч, то показывалась в редких просветах, то вновь скрывалась, словно не желая смотреть на хмурый и тоскливый мир...

Сергей в который раз поёжился в своей тощей куртёнке с подбивом из "рыбьего меха" и, наверное, в десятый раз пожалел о том, что так засиделся в гостях у своего приятеля. Конечно, он с ним не виделся почти целый год... да и выпивка с закуской... Причин задержаться было ой как много и все такие весомые. Вот только теперь на дороге не было видно ни одной маршрутки, да и автомобили частников-бомбил, и без того редкие, проносились мимо, видимо, не желая сажать к себе одинокого подвыпившего парня.

Очередная машина пронеслась совсем рядом, на миг ослепив Сергея светом фар, всё стихло... и тут послышалось цоканье каблучков женских туфель. Решив, что это ещё одна запоздалая любительница весёлого застолья и обрадовавшись, что теперь хоть есть с кем поболтать в ожидании подходящего транспорта, он, улыбаясь, повернулся в ту сторону, откуда слышался перестук каблучков и... замер, поняв, что никого там нет.

— Почудилось... — вздохнув, протянул Сергей, вновь обернулся к дороге и отшатнулся, увидев слева от себя высокую, с длинными распущенными волосами, женщину в лёгкой, совсем не по погоде, кофточке с короткими рукавами и короткой юбке, выставляющей напоказ стройные длинные ноги в серебристых чулках. Женщина стояла, отвернувшись от парня, лица её не было видно, но почему-то казалось, что она должна быть невозможно, невероятно красивой... с такой-то точёной фигуркой и длинными светлыми локонами! Он попытался было посмотреть ей в лицо, но тут незнакомка сама резко обернулась, и стало видно, что половину её лица скрывает медицинская маска не первой свежести, поверх которой горели холодным гибельным огнём чёрные, словно жуки глаза, так не подходившие к нежной светлой коже и белокурым волосам.

— Скажи, я красива? — каким-то невнятным, булькающим голосом спросила женщина, вплотную приблизившись к парню и пристально рассматривая его. Тот замешкался, не зная, что и сказать, потому что за маской равно могла прятаться как уродина, так и красавица. Словно поняв это, незнакомка резким движением сорвала маску, и Сергей с невольным вскриком отшатнулся, увидев жутко изуродованное лицо с огромным шрамом, пересекающим всё лицо так, что рубец словно бы продолжал углы рта, растягивая их чуть ли не до самых висков. Женщина ухмыльнулась, отчего рваные края раны разошлись, обнажая мышцы и кости черепа и каким-то булькающим голосом произнесла:

— А теперь я красива?

Очумевший уже полностью Сергей остервенело замотал головой, отчего в глазах его собеседницы мелькнула дикая ярость. Зашипев, она подняла руки, в которых блеснули огромные ножницы и, поднеся их к шее замершей от ужаса жертвы, изо всех сил сжала рукоятку...

* * *

— Ещё один обстриженный! — буднично заявила Маша, бросая сложенную газету на тумбочку. — И откуда ты их только берёшь?

— Из данных полицейской базы! — сердито буркнула Женька, воюя со вновь заевшей "молнией" куртки. — Блин, убила бы тех, кто шьёт такие поганые куртки! Чего ржёшь?!

— Представила, как ты бегаешь по Китаю и ищешь кустарей-любителей Версаче и Дольче с Габбаной... Только вот проблемка-то какая — они для нас все на одно лицо!

— Юмористка-хохмачка... Чем язвить без толку, лучше помогла бы!

— Помогу, если ты мне расскажешь всю подноготную этой леденящей душу истории! — охотно согласилась Маша, принимая куртку. — Валяй, пугай меня!

И всё то время, пока та, высунув от усердия кончик языка, колдовала над капризным бегунком, Евгения выкладывала всё, что знала об этих убийствах и даже больше. В общем, суть всего происходящего была такова: одни обезумевший от ревности (может, оправданной, а может, и нет...) муж как-то встретил свою красавицу-жену не с цветами в руках, а с огромными садовыми ножницами. Даже убив её, он не успокоился, а обезумел ещё больше и изуродовал лицо несчастной, разрезав её рот до самых ушей. Мужика потом поймали, поместили в психушку, женщину похоронили... Но через неделю на улицах стали находить убитых обоего пола, которых объединяло одно — отрезанные головы, причём отрезали их, по-видимому, именно садовыми ножницами...

— И всё? — осведомилась Машка, застёгивая и расстёгивая наконец-то смирившуюся "молнию". — На, держи свою одёжку... А того, кто их убивает, нашли?

— Не-а. Сначала, правда, думали, что это чокнутый муженёк каким-то образом смылся из психлечебницы, и теперь продолжает свою партизанскую войну за чистоту семейного очага, но оказалось, что это не так.

— Что, лежал себе тихонечко и глотал таблеточки?

— В точку. И что из этого выходит?

— А выходит из этого, что у нашего Отеллы появился верный последователь!

— Ну, не такой уж и верный. Рты-то он им не режет...

И будто сглазила...

* * *

Рита закрыла кошелёк и только тут заметила, что к ней медленно приближается высокая стройная женщина со светлыми волосами и в грязной, видавшей виды медицинской маске, закрывающей пол лица. Украдкой посмотрев по сторонам, девушка поняла, что стоит на остановке совсем одна. Конечно, вон там, на скамейке под навесом дрыхнет без задних ног какой-то бомжик жутко несимпатичного вида, но разве это гарантированная защита? Его даже трубы Страшного суда не разбудят, не то, что визг убиваемой... Незнакомка остановилась шагах в трёх от напуганной девчонки и та с облегчением перевела дух, исподволь разглядывая нежданную соседку, которая отвернулась и будто что-то рассматривала вдали. В руках у неё ничего не было, и Рита успокоилась уже полностью, так как у того, кто нападал и убивал, были, судя по ранам, огромные ножницы. Между тем на незнакомке красовались лишь лёгкая кофточка и коротенькая юбка, под которой невозможно спрятать и бумажник...

— Я красивая? — внезапно вторгся в раздумья девушки голос. Он был странный, булькающий и Рита, не поняв, переспросила:

— Что?

Незнакомка рывком содрала с себя маску и Рита в ужасе закрыла глаза, увидев чудовищно изуродованное лицо, на котором горели холодные злые глаза.

— А теперь я красивая? — прошипела женщина, вплотную приблизившись к ней, дохнув холодом и гниющей плотью — видно, за раной вовремя не проследили, и началось заражение... Девчонка осмелилась приоткрыть веки и тут же встретилась взглядом со своей страшной собеседницей.

— Я красивая? — с нажимом повторила та.

— Очень! Очень красивая!

Изуродованный рот искривился, видимо изображая улыбку, а в руках блеснули огромные ножницы...

* * *

Бомж перевернулся на спину, отлежав бок и тот тут же немилосердно заболел, напрочь прогоняя остаток сна: хочешь не хочешь, а вставай и топай в поисках выпивки и чего-нибудь пожевать... Мужик поднялся, усевшись на согретые его же телом доски скамеечки, и потряс головой, прогоняя остатки сна. Увидев у мусорного бачка недопитую кем-то бутылку пива, он оживился, потянулся за ней и тут же услышал жалкое тоненькое поскуливание, точно где-то плакала побитая собака.

— К-ха, животную обидели, сволочи... — прочистив горло, сплюнул бомж и завертел головой, пытаясь углядеть обиженную псину, но никого видно не было... Поняв, в конце концов, что звук шёл из-за тумбы, обклеенной обрывками афиш и многочисленными объявлениями, он со вздохом поднялся, поправил на себе драную куртку, и направился в ту сторону, нашаривая в кармане одинокую замусоленную конфетку, которой намеревался угостить дворняжку. Обогнув тумбу, бомжик вытащил конфетку и тут же остановился, увидев перед собой сидящую на земле, скорчившуюся в три погибели девушку, которая, низко склонившись, ладонями закрывала лицо... Между плотно сомкнутыми пальцами просачивались и падали на землю тяжёлые алые капли, собираясь там в лужицу и мужичку стало не по себе и от этих капель и от самой позы бедняжки, в которой сквозила жуткая боль.

— Эй... — тихонько позвал он, не решаясь дотронуться до хрупкой девичьей спины. — Дочка... Что с тобой? Тебе плохо?

Послышался жуткий, хлюпающий какой-то стон, девушка подняла голову и бомжик, попятившись, со всего размаху уселся на землю, увидев её лицо...

* * *

— Вот, теперь он и лица резать начал! — обвиняюще сказала Женька, протягивая газету Олегу Ивановичу, но косясь при этом на Машку. — Не городок, а Ку-Клукс-клан какой-то!

— Это-то при чём? — изумился Домка, отрываясь от телеэкрана, где кипели очередные мыльные страсти.

— Не знаю, просто к слову пришлось... И ведь непонятно, кто их всех убивает и уродует?

— В больницу сходи.

— Да ходила я туда... Только толку от этого хождения ноль. Девчонка эта в глубоком шоке, врачи вокруг неё вьются как пчёлы, пытаются привести в норму... Да какая уж тут норма, если лицо располосовано от уха до уха?!

— Ужас какой-то! — передёрнуло Домку. — И что теперь? Что полиция собирается делать?

— А ничего! Поставит несколько своих... полицаев по укромным уголкам и заявит, что организовали операцию "Перехват" или "Охота на маньяка"! Откуда мне знать, как там они свои забавы назовут? — агрессивно заявила Женька, которая и так особой любовью к представителям органов правопорядка не отличалась, а после того, как её бросил ухажёр из представителей этой породы... — Всё равно, толку чуть!

— Зря ты так! — миролюбиво заметил Шурик, всё это время сидевший молча. — Они и так стараются и среди них есть вполне отличные ребята...

— Это в тебе кто сейчас говорит — законопослушный гражданин или любитель мужиков в форме? А вспомни тот случай, когда тебя чуть людоед не слопал! Кто твою шкуру тогда спас — мы или менты?!

Шурик мгновенно увял и больше в разговор не лез.

— А может... Нет, глупость какая-то... — начал и тут же оборвал себя Димка.

— Говори! — потребовала Женька.

— Я вот подумал... Может, это та убитая жена мстит всем живым? Восстала из могилы и пустилась во все тяжкие... На призрак не похоже, ведь они, как правило, только пугают людей и больше ничего. Они существа нематериальные и вряд ли смогут удержать тяжёлые ножницы в руках...

— А как насчёт Вики? — вспомнил Домка. — Она ведь тоже умерла, а потом пришла к нам совсем как живая!

— Только потом бедная девочка исчезла! — сурово произнёс Олег Иванович. — Это совсем другой случай: слияние двух душ хоть и вызвали из небытия на какое-то время материальное тело, но потом... Сами знаете, что произошло потом.

Маша с Женькой загрустили: слишком жива была память и о Вике и о её страстном желании жить... Кто знает, где сейчас душа их подружки и осталось ли от неё хоть что-то?

— Но в твоих словах что-то такое есть. Вполне возможно, что эта женщина так обозлена, что даже то, что её душа окажется в разлагающемся теле, её не испугало... Когда пойдём на кладбище?

— Ы-ы-ы!!! — Женьку передёрнуло так, что вместо слов у неё вырвалось неразборчивое мычание. — Опять кладбище! Сколько можно?!!

* * *

Домовой сгрёб лопатой последний слой земли, и сквозь редкие комки мелькнула тёмно-розовая ткань обивки. Отбросив уже ненужный инструмент, он прыгнул внутрь могилы, повозился там и через пару секунд с лёгкостью поднял перепачканный землёй гроб.

— Давай его сюда! — скомандовал Олег и, обернувшись к остальным, добавил. — А вы лучше отойдите подальше... на всякий случай.

Остальные (это Маша, Женька, Димка и Шурик) и не возражали. Да и в самом деле, кто её знает, эту тётку-зомби? Мало ли что придёт в башку, полную полуразложившихся мозгов...

Олег вытащил из-за пояса маленький топорик и, сунув лезвие его в узкую щель, слегка повернул... Раздался скрип и экстрасенс, ухватив кончиками пальцев крышку, медленно поднял её и мы все, затаив дыхание, заглянули внутрь.

— Её нет! — ахнула Женька. — Она...

— Тут она, не беспокойся... — утешил её Домка и, вытащив из кармана платок, обернул им пальцы и осторожно поднял покрывало, укутывавшее мёртвую.

— Ой... — Шурик судорожно сглотнул и, побледнев, отвернулся. И его можно было понять — хоть моргушники и постарались как можно аккуратнее зашить страшную рану и даже наложили грим, всё равно — зрелище было таким, что оставалось только завизжать диким голосом и драпать, драпать, драпать. А если приплюсовать ко всему и ту неделю, что она пролежала в земле...

— Ну, что там? — с любопытством спросил Дмитрий. — Ножницы есть?

— Нет тут никаких ножниц, — сухо сказал Олег Иванович и кивнул домовому, который аккуратно укрыл лицо покойницы. — Всё чисто... Она тут ни при чём.

С этими словами экстрасенс осторожно опустил крышку на место, прижал её, отчего гвозди вошли в отверстия, уже пробитые, и они вместе с Домкой вновь поместили гроб в раскопанную могилу. Уже выходя на дорогу, ведущую к городу, экстрасенс задумчиво произнёс:

— Выходит, зря мы только побеспокоили эту несчастную. Мало ей от мужа досталось, а тут ещё и любопытные охотники за монстрами...

— Ничего, никто и не заметит! — отмахнулась Женька. — Вы же там всё так за собой прибрали — ни одна собака не подкопается!

— Да не в этом дело! Получается, что по нашему городку бродит какой-то сумасшедший, косящий либо под психа-мужа, либо под его погибшую жену...

— Ну, муж-то в психушке тихо балдеет, а вот жена...

— На кладбище лежит и отбрехаться от всего происходящего не сможет. Интересно, что же теперь будет?

* * *

Развесёлая, слегка подвыпившая парочка, обняв друг друга, покачиваясь, брела по пустынной, лишь немного освещённой двумя тощими фонарями улице. Время от времени они останавливались, прикладывались к бутылке пива, "закусывали" вонючее пойло поцелуями и вновь ползли со скоростью улитки, которую посетил Альцгеймер.

— Я курить хочу! — капризно сказала блондинистого вида девица после очередного глотка пива, которое лишь по чистой нелепости производитель обозвал "безалкогольным". — Лё-ёш!

— Счас-счас! — Лёша засуетился, хлопая по карманам, наконец вытащил пачку сигарет и спичечную коробку... правда, спичек в ней не оказалось.

— Лёша-а! — блондинка надула щедро накачанные и накрашенные губки. — Что же ты, а?

— Ну, забыл зажигалку... И прикурить не у кого... О, смотри!

Впереди на дороге показалась стройная женская фигурка, которая медленно двигалась в их сторону.

— Эй, крошка! — Лёшка помахал рукой. — Иди сюда, не бойся!

Женщина приблизилась и только теперь парочка разглядела, что её лицо было наполовину скрыто грязной медицинской маской, над которой чёрным огнём горели большие неподвижные глаза.

— Больная, что ли? — шёпотом произнесла девица, склонившись к самому уху своего дружка. — Ну её... Вдруг у неё сифилис или туберкулёз? Подцепим ещё...

Несмотря на все её старания говорить потише, женщина услышала всё, и чёрные глаза блеснули ненавистью.

— Я красивая? — хрипло спросила она.

— Чё? — оторопело произнёс Лёшка, вытаращившись на незнакомку. Та подошла поближе и, сорвав с лица маску, повторила громче:

— А теперь я красивая?

Парень попятился назад, выронив почти пустую бутылку, отрицательно мотая головой и смутно вспоминая, что вроде бы именно об этой бабе в маске болтали по всему городку. Его подружка, увидев изувеченное лицо женщины, побелела, и начала медленно опускаться на землю. Уже через пелену наползающего спасительного обморока она успела увидеть в руках незнакомки огромные садовые ножницы... и отключилась полностью.

...Вокруг царила тишина. Девица с трудом приподнялась, села, невольно поёжившись (ночь была довольно прохладная — не время для отдыха на асфальте), огляделась... Лёшка лежал рядом, скорчившись, точно младенец в материнской утробе, и что-то в его фигуре казалось странным, неестественным. Но вот что — девушка пока понять не могла, так как голова после небольшого обморока работала пока плоховато.

— Лёш, ты как? — прошептала она, придвигаясь поближе, и поморщилась, когда её ладонь угодила во что-то влажное, холодное и омерзительно липкое. — Она ведь ушла? Лёш, что ты молчишь?

Тот не отвечал. Блондинка, схватив его за затвердевшее и неподатливое плечо, кое-как повернула лицом к себе... и с визгом поползла в сторону, по-прежнему скользя в чём-то влажном и чёрном под светом луны, которая молча взирала на спящую землю. Она всё ползла и ползла, не в силах подняться на ноги и остановилась только тогда, когда упёрлась спиной в забор... Внезапно рука наткнулась на холодный круглый предмет и она, с ужасом посмотрев вниз, громко вскрикнула и, потеряв во второй раз за ночь сознание, тихо упала на землю и, неловко повернувшись на бок, уткнулась лицом в отрезанную, бессмысленно вытаращившую глаза голову Лёшки...

* * *

Наутро весь городок гудел, передавая весть о новом убийстве и о том, что на этот раз всему этому был свидетель — точнее, свидетельница. Правда, та всё больше плакала, покорно пила лекарства, что давали ей врачи, и повторяла лишь одно: это была молодая женщина с длинными светлыми волосами, с перерезанным от уха до уха лицом, которое она прикрывала медицинской маской и с огромными ножницами в руках...

— Это точно не наша покойница! — сказала Маша. — У той были тёмные волосы... Да и к тому же она спокойно лежит в гробу и не собирается выходить оттуда. Значит, и вправду какой-то ненормальный?

— Ненормальная, — поправила её Евгения. — Ну-у, человека-то поймать легче, чем какую-то нечисть!

— Только вот полиция этого сделать пока что не в силах! — ехидно произнёс Домка. — Ну что, сами возьмёмся за это правое и неблагодарное дело?

— Почему неблагодарное? — удивился Шурик. — Если мы сможем поймать эту маньячку, то весь городок будет просто счастлив и нам дадут медали...

— Ага, или кому-то соберутся на красивый памятник...

— Точно! Надгробный! — фыркнула Женька.

— А вот вам не кажется странной такая мысль: как это молодая женщина смогла с такой лёгкостью перерубать шеи всем этим людям ножницами, пусть и очень остро заточенными? — задумчиво спросил Олег Иванович. — Разве вам, когда вы режете мясо для первого или второго, если попадается крупная кость, удаётся сделать это так просто?

— Ой, чует моё сердце — новый монстр у нас появился... — вздохнул Шурик. — Хоть бы всё хорошо закончилось!

* * *

Убийства продолжались уже несколько дней — чуть ли не каждую ночь и почти всегда людей находили с отсечёнными головами, реже — просто с перерезанным от уха до уха ртом. Оставшиеся в живых (хоть и жестоко изувеченные) смогли рассказать лишь о том, что убийца спрашивала их, красива ли она и на утвердительный ответ реагировала излишне эмоционально... Хотя тем, другим, пришлось ещё хуже.

— Фигово! — сказала Женька, когда они с Машей вечером возвращались из гостей. — Не похвалил — голова с плеч, похвалил — будешь улыбаться до конца жизни... Не маньяк, а прямо Иван Грозный какой-то!

— А при чём тут Иоанн Васильевич?

— Так у него тоже было своеобразное чувство юмора. Ой, кто это там?

Маша поплотнее надвинула очки, прищурилась и увидела... высокую стройную женщину, которая неторопливо шла нам навстречу.

— Машка, а вдруг это она — та самая убийца с ножницами? — прошипела Евгения, у которой вдруг перехватило дыхание. — Мам-мочки, что же делать?!

— Иди спокойно! Нельзя же видеть в каждой тётке маньяка... Да и к тому же сама посмотри — руки у неё пустые, даже сумочки нет...

Женщина медленно приближалась... Вот она попала под свет фонаря... и подруги моментально пожалели о том, что вообще сегодня вышли на улицу.

— Это она, она! — тихонько взвыла Женька. — Я же говорила тебе... Что же теперь делать?!

— Поздно теперь что-то делать! — мрачно сказала Маша. — Не знаю, как ты, а я лучше умру, чем до конца жизни буду ходить с перерезанной рожей... Если останешься жива, то возьми себе все мои DVD-диски и сборники фэнтези!

— Нашла время завещание составлять! Хотя... А книги Бернхарда Хеннена я тоже могу взять?

— А вот хрен тебе! Хеннена я с собой в могилку положу!

Женщина между тем приблизилась на расстояние вытянутой руки и молча уставилась на нас огромными чёрными глазами. Лицо её закрывала маска — мятая, покрытая жёлтыми пятнами и невозможно было понять — убийца ли это или же нашёлся один шутник (точнее, шутница...), решивший подшутить над припозднившимися прохожими...

— Я красивая? — булькающим голосом спросила незнакомка. Евгения тихонько завыла, осторожно перемещаясь за спину подружки. Тоже, нашла Терминатора...

— А теперь я красивая? — повторила женщина и одним движением руки сорвала грязную маску, показав нам обезображенное огромной раной лицо. Н-да, зрелище было ещё то... Маша сглотнула подступивший к горлу горький комок, открыла было рот...

— Ты нормально выглядишь! — взвизгнула Женька из-за её спины. — Нормально!

Незнакомка остановилась и опустила руку, в которой сжимала невесть откуда появившиеся ножницы.

— Ты нормально выглядишь! — как эхо повторила и Маша. По лицу женщины пробежала волна, рана внезапно исчезла и подружки тут же узнали ту, которая... Полыхнула яркая голубая вспышка, она пропала без следа, что-то глухо лязгнуло и Маша, опустив глаза и посмотрев вниз, увидела на земле, у самых ног, ножницы, которые тускло блестели при свете то и дело пропадавшей в тучках луны.

— Куда?! — крикнула она, когда Женька наклонилась и собралась было их поднять. — Совсем обалдела?!! Решила свои пальчики на радость ментам оставить? Что, не даёт покоя слава Потрошителя?

— И то правда... — опомнившаяся журналистка вовремя отдёрнула руку. — Что будем делать?

— Ничего. Просто пошли отсюда поскорее.

* * *

— Вы совершенно точно уверены, что это была именно она? — допытывался Олег Иванович, хотя у девчонок уже буквально отваливались языки от бесконечного повтора нашей истории. — Не ошибаетесь?

— Олег, вы нас зае... как бы это покультурнее выразиться? А, достали! — устало сказала Женька. — Да она это была, она! Лицо этой женщины и лицо с фотографии на надгробной плите одно и то же! У меня хорошая память!

— Фантазия у тебя тоже хорошая, дай Бог каждому...

— Это она, точно! — вмешалась Маша. — Только у той, что в могиле, были тёмные волосы, а у этой, с ножницами, светлые...

— Ну, это объясняется просто! — вдруг пожал плечами Димка. — Я тут полазил кое-где и узнал, что Ксения...

— Её так звали?

— А ещё говоришь, что память у тебя хорошая!

— У меня хорошая память на лица, а не на тексты! Так что там с Ксенией?

— На самом деле у неё от рождения были светлые волосы, но она почему-то считала, что они ей не идут и всю жизнь красила их в тёмный цвет.

— Вот чудачка! — удивилась Евгения и дёрнула себя за рыжую прядь. — Все мечтают стать блондинками, а она...

— Я вот одного не пойму, почему она стольких убила, а нас не тронула? — задумчиво спросила Маша. — Что мы сделали такого, из-за чего она не стала нас ни убивать, ни уродовать?

— Её муж все четыре года, что они прожили вместе, всячески третировал её, то превознося до небес, то непотребно обзывая... Её душа была до того измучена всей этой неопределённостью, что даже после смерти не могла успокоиться а, обретя материальность, стала всех, кто попадался у неё на пути, спрашивать, надеясь получить верный ответ.

— Только зачем же она убивала? — спросил Шурик.

— А кто их знает, этих призраков? Чужая душа — потёмки, а уж после такой страшной смерти... — развёл руками Олег Иванович. — Скорее всего, просто наказывала за неверный или лживый ответ.

— Неверная оценка, значит...

— Вот именно — неверная, а всего-то и надо было сказать: "Ты нормально выглядишь"... Но кто мог знать о таких тонкостях?

И в самом деле, кто?