Искупление Люциуса Малфоя (гет)

— Люциус Малфой, вы находитесь перед Визенгамотом по обвинению в сорока семи случаях подстрекательств к мятежу, преступного ущерба, побега из тюрьмы, финансирования незаконной деятельности, жестоком отношении к домашним эльфам, вы признаете свою вину? — Люциус не удержался от долгого взгляда на своего адвоката. Старик в свою очередь пристально уставился на него, и в его водянистых голубых глазах мелькнула сталь. Он был очень строг со своим клиентом относительно предполагаемого ответа на этот вопрос. Люциус вздохнул. Малфою не часто доводилось признавать свою вину, даже тогда, когда, как в этом случае, ее доказательства были совершенно неопровержимыми.

— Виновен, — он вложил в это слово столько гордости, сколько смог собрать.

Четырнадцать часов спустя он изо всех сил пытался сохранить хладнокровный, уверенный вид, так хорошо знакомый всем присутствующим. Это был один из последних процессов Пожирателей Смерти; и он уже видел многих своих собратьев, приговоренных к десятилетиям в Азкабане. Несмотря на Поттера и Грейнджер, показания которых работали на смягчение приговора, и свою собственную готовность свидетельствовать против всех и каждого, с кем он когда-либо сотрудничал, он не мог представить себя уклоняющимся от второго срока заключения. Он схватился за кафедру перед собой, чтобы хоть как-то унять дрожь в руках. Ему очень хотелось выпить.

— Подсудимый приговаривается к испытательному сроку!

После этого он почти не слышал, о чем говорит председательствующая ведьма. И чуть не заплакал от облегчения, услышав, что его не отправят обратно в Азкабан.

Только выйдя из зала суда, он задумался о протяжении своего испытательного срока.

— Ваша палочка будет конфискована и сохранена министерством в течение следующих пяти лет. Вы не должны покидать страну. Вы не будете обладать доступом к своим домашним эльфам — на время вашего испытательного срока они будут временно размещены в других семьях, преимущественно в семьях маглов и сквибов. Вы должны отработать шесть тысяч часов общественных работ под надзором Департамента по регулированию и контролю над магическими существами. Любое отклонение от условий приведет к немедленному интернированию в Азкабан на оставшуюся его часть. Это кажется достаточно ясно, — поверенный отложил свиток, который читал, и задумчиво посмотрел на Люциуса. — Учитывая обстоятельства, думаю, вы отделались очень легко.

— Я интерпретирую свой приговор как "виновный, словно смертный грех", — Люциус сделал большой глоток из кубка с вином, который налил себе сразу же по возвращении в поместье. В доме было холодно и пусто. Нарцисса начала бракоразводный процесс на следующий день после битвы за Хогвартс, а Драко так вообще не вернулся домой, объяснив это тем, что ему нужно время, и Люциус, вынужденный принять все это, закутавшись в защитный кокон привычного опьянения, был более чем счастлив позволить ему. А теперь остро переживал потерю сына.

— И как мне теперь жить?— он безуспешно пытался скрыть дрожь в голосе. — Без своей палочки, без эльфов, без семьи? — он стиснул зубы, намеренно избегая сочувственного взгляда адвоката.

— Это не должно быть слишком сложно, — старик пожал плечами. — Маглы и сквибы, в семьи которых они отправятся, кажется, прекрасно ладят с домовиками.

Люциус пристально посмотрел на него.

— Позвольте напомнить вам, что я все-таки не магл и не сквиб!

— Конечно, — вздохнул адвокат. — Это были всего лишь примеры. Вы должны понимать, мистер Малфой, что это большой успех.

— Только не в моих глазах, — Люциус налил себе еще выпить. — Насколько я понимаю, это просто чертова трагедия.

На следующее утро все казалось ему еще более несправедливым. Еще никогда раньше он не понимал, сколь сильно зависит от магии. Волшебство было для Люциуса так же инстинктивно, как и дыхание. Пока его не отобрали. По общему признанию, он был довольно ловок в безпалочковой магии, но, будучи в течение многих лет полностью зависим от домашних эльфов, он никогда не знал даже примитивных домашних заклинаний.

Ему потребовался почти час, чтобы одеться. Мало того, что он не знал, где хранится его одежда, но даже когда нашел ее, совершенно не смог в нее попасть. Пуговицы напрочь отказывались застегиваться, запонки были до невозможности тугими, рожок для обуви просто отсутствовал, а без него ботинки невозможно было надеть. Наконец, последнее, что его добило, это — завязывание галстука. С личным уходом за собой было справиться ничуть не легче, он не брился с тех пор, как учился в школе, и без своей волшебной палочки не мог наложить ни одного исцеляющего заклинания, чтобы остановить кровь из своих многочисленных порезов.

К тому времени, как Люциус добрался до кухни, он уже опаздывал на работу. С несчастным видом он оглядел холодную темную комнату. Полки кладовой были заставлены различными продуктами, но, к сожалению, он не мог даже представить себе, как их приготовить. Ограничился парой ломтиков сухого хлеба, запив их привычным утренним бокалом вина. От выпитого алкоголя он почувствовал себя немного лучше и поспешил в министерство с радостной мыслью, что по крайней мере пообедать он сможет в столовой.

Его проводили в кабинет начальника, и он готов был выскочить обратно, когда там его встретила неулыбчивая Гермиона Грейнджер. Эта девушка была занозой в боку Драко на протяжении всего его пребывания в Хогвартсе, и теперь она, казалось, была настроена мучить еще и Люциуса.

— Мистер Малфой, вы опоздали, — она не встала.

— У меня были некоторые... бытовые проблемы, — Люциус тряхнул волосами, понимая, что они уложены не так идеально, как обычно.

Мисс Грейнджер жестоко улыбнулась.

— Хотите сказать, что у вас не осталось домовиков, которые прислуживали бы вам днем и ночью? Неудивительно, что выглядите вы несколько помято.

Люциус смущенно разгладил свою мантию. Он сделал все, что мог, как смеет она указывать на его недостатки? Не помогало даже то, что она безупречно одета, а волосы заплетены на затылке в строгую косу.

— Чем могу быть вам полезен, мисс Грейнджер? — он постарался, чтобы голос не звучал приторно-сладким.

Она пристально посмотрела на него.

— Не можете... вы мне совершенно не нужны, мистер Малфой. Кингсли почему-то надеялся, что я окажу на вас благотворное влияние и что общение с маглорожденной поможет вам восстановиться. Я не согласна с этим. Предлагаю вам сесть за стол и молча прочитать это, — она указала на небольшой письменный стол, стоявший вдоль стены кабинета, с лежавшим там экземпляром "Ежедневного пророка". Люциус смотрел на нее разинув рот. Он не был уверен, но ожидал точно не этого. Он думал, что ему дадут какую-нибудь черную работу, по крайней мере, такую, чтоб сама валилась у него из рук. Это было бы, по крайне мере, не так оскорбительно.

Ему потребовался где-то час, чтобы прочитать "Пророк" от корки до корки, включая некрологи и раздел имущества, а затем еще полчаса, чтобы закончить кроссворд. После этого он уставился в пространство, удивляясь, как можно работать в такой хаотичной обстановке. Стопки пергаментов спадали с ее стола, покрывая все доступные поверхности. Оба картотечных шкафа были открыты, извергая еще больше пергаментов, свитков и папок, которые сливались с мусором на полу. Люциус нашел этот беспорядок самым неприятным в новой начальнице.

В двенадцать тридцать мисс Грейнджер отложила перо и посмотрела на него.

— У вас есть час на обед, — голос ее был совершенно невыразителен.

Люциус с благодарностью спустился в кафетерий министерства, где заказал себе огромную порцию еды, над которой когда-то издевался. Он съел все это, запив несколькими осторожными глотками из своей фляжки.

Вторая половина дня прошла почти так же, как и утро: он перечитал "Пророк" и мысленно составил письмо редактору по поводу отсутствия фактических подробностей в деле разоблачении себя и Нарциссы, которое располагалось на страницах с седьмой по двенадцатую.

В четыре часа он понял, что Гермиона снова стоит над его столом.

— Теперь можете идти домой, мистер Малфой. Жду вас завтра ровно в девять.

Он кивнул и с благодарностью встал.

— А-а-а... мистер Малфой?

Он обернулся, не дойдя до двери, Гермиона стояла, скрестив на груди руки.

— У меня довольно чувствительный нюх. И если вы снова придете на работу с запахом алкоголя, я буду вынуждена доложить министру о нарушении вашего испытательного срока.

Люциус едва сдержался, чтобы не возразить, но не удержался от громкого хлопка дверью, выходя из кабинета.

Остаток недели прошел по той же удручающей схеме, что и его первый день. Целыми днями он читал "Ежедневный пророк" и постепенно сходил с ума от скуки. Его семейное положение не улучшилось. Он посетил Косой переулок и купил хлопья, молоко и хлеб, так что, по крайней мере, он не голодал, но его ежедневный обед в министерстве был его единственной горячей едой, и теперь он ужасно боялся выходных, когда ему приходилось заботиться о себе.

Еще его страдания усугублялись воздержанием от алкоголя. И от бутылки его удерживало отнюдь не только желание не возвращаться в Азкабан. Это было презрение в голосе мисс Грейнджер, когда она говорила с ним. Она смотрела на него сверху вниз с пренебрежительным превосходством, которое он находил невыносимым. Он не позволит себе выглядеть столь униженным в ее глазах, и если это означало строгое воздержание, пусть так и будет.

Поскольку делать было почти нечего, Люциус принялся наблюдать за мисс Грейнджер. Она работала невероятно усердно, редко выходила из-за стола, а если и выходила, то только для того, чтобы посетить очередное совещание. Она не обедала, что, вероятно, объясняло ее чрезмерную худобу, и, казалось, общалась с Поттером и Уизли только по принуждению, в те дни, когда они внезапно врывались в ее кабинет и тащили ее выпить кофе. Она возвращалась с этих перерывов отдохнувшей, но тут же еще более лихорадочно принималась за работу, как бы наверстывая упущенное время.

В конце второй недели Люциус, страшась вечерней трапезы с бутербродами с сыром, наконец набрался смелости спросить у нее совета.

— Мисс Грейнджер?

Она удивленно подняла глаза на его голос.

— Я хотел спросить, не знаете ли вы, как можно научиться готовить?

Он ожидал, что она проигнорирует его вопрос, но вместо этого она отложила перо и пристально уставилась на него своими большими карими глазами.

— Полагаю, что дети обычно учатся таким основам у своих родителей, по крайней мере в магловском мире, — она мягко поджала губы. — Неужели нет никого, кто мог бы научить вас?

Люциус покачал головой. Он чувствовал разочарование, хотя и не был уверен, на что она ответит.

— У меня осталось очень мало друзей, а родных так и вовсе нет, — признался он, — и я сомневаюсь, что кто-то из них обладал этим особым талантом.

Часы пробили четыре, он встал и наклонил голову.

— Доброго вечера, мисс Грейнджер.

И уходя, с удивлением услышал ее ответ.

— Доброго вечера, мистер Малфой.

Ее не было в офисе, когда он пришел на следующее утро, но на его столе лежала вместе с "Пророком" книга. Обложка была потрепанной, вся в пятнах и с нарисованными собачьими ушами. Она называлась "Полный курс кулинарии Делии Смит".

К четвертой неделе скука Люциуса достигла нового пика, и он вынужден был начать действовать. Он начал очень осторожно наводить порядок в кабинете мисс Грейнджер. Каждый раз, когда она выходила из кабинета, он становился просто ходячим вихрем деятельности. Начал он с картотечных шкафов, сортируя и раскладывая по алфавиту обрывки пергамента. Постепенно сфера его влияния расширялась, и даже мисс Грейнджер не могла не заметить, что путь к ее столу больше не был вымощен брошенными записками. В понедельник шестой недели упорство Люциуса было вознаграждено, и он нашел на своем столе еще одну книгу, озаглавленную "Страсть Гордона Рамзи к ароматам".

Когда осень сменилась зимой, Люциус заметил, что мисс Грейнджер никогда ничего не ест. Ее фигура, восхитительно подтянутая в сентябре, к ноябрю стала пугающе худой. К этому моменту Люциус уже был готов отказаться от министерской столовой, поэтому, чувствуя себя обескураженным, он упаковал остатки вчерашнего ужина и ровно в двенадцать тридцать поставил контейнер на ее стол, прежде чем сесть и за свой обед.

Сначала она проигнорировала его предложение, продолжая что-то лихорадочно писать на пергаменте перед собой, но когда запах куриного карри начал проникать в кабинет, осторожно протянула руку и открыла контейнер. Он ухмыльнулся, когда она начала есть, останавливаясь только для того, чтобы окутать еду согревающими чарами. Люциус был удивлен, когда она махнула палочкой и в его сторону, благодаря чему и его собственная ранее холодная еда начала мягко парить.

К концу ноября Люциус столкнулся с другой проблемой. Его гардероб был обширным, но далеко не неисчерпаемым, и у него заканчивалась одежда. Попытки вымыть руки не всегда были особенно успешными, и даже одежда, которую ему удалось почистить, теперь была жесткой и помятой. Подпоясав чресла, он положил остатки жареного мяса на стол мисс Грейнджер, словно жертвенное приношение, и навис над нею.

— Да, мистер Малфой? — она подняла голову, и ее выразительные карие глаза стали значительно мягче, чем три месяца назад.

— Мисс Грейнджер, не могли бы вы рассказать мне, как маглы стирают свою одежду?

Ее взгляд скользнул по его телу, и Люциус заставил себя гордо распрямиться под этим пристальным взглядом. Он достаточно хорошо выглядел теперь, когда переосмыслил искусство бритья, ухода за волосами и наконец-то умел завязывать галстук, но все равно не был таким же холеным, как был когда-то.

— Они используют электрическое устройство, называемое стиральной машиной, — она задумчиво постучала себя по губам. — Артур Уизли приспособил его и для работы в волшебном доме. Я уверена, что если вы поговорите с ним…

— Никогда не используйте наши имена в одном предложении, — отрезал он. — Никогда, — он вернулся к столу и занялся едой, как и собирался. Тем более, что мисс Грейнджер ее уже разогрела.

Два дня спустя он все же разыскал Артура Уизли и, после удивительно хорошо принятых извинений, убедил близкого по духу волшебника помочь ему с установкой стиральной машины в Малфой-мэноре.

Двадцать второго декабря, в последний день, когда министерство должно было закрыться перед рождественскими каникулами, Люциус встал ровно в семь утра, быстро принял душ, побрился без всяких происшествий и наложил на волосы оберегающее заклятие без всякой палочки. Одетый только в трусы, он спустился на кухню и вскипятил воду для утреннего чая, пока яичница и тосты готовились на старомодной плите. Он быстро просмотрел свою корреспонденцию, пока завтракал, затем замочил посуду, прежде чем отправиться в соседствующую с кухней прачечную. Там он беззвучно насвистывал, гладя свежую рубашку (несколько дней назад Артур притащил ему утюг, и Люциус был очень доволен этим устройством). Поднявшись наверх, он быстро оделся, умело завязав галстук и застегнув пуговицы с помощью амулета без палочки.

Скоро он уже ворвался в министерство, но вместо того, чтобы направиться прямо к лифтам, вышел из здания и направился в кофейню "Старбакс", расположенную через две улицы. Барменша поприветствовала его радостной улыбкой и без лишних вопросов принялась готовить заказ. Люциус заплатил маггловскими деньгами и выбрал к кофе еще пачку карамельных вафель, которые, как знал, особенно нравились мисс Грейнджер. Когда он забрал свой заказ, то заметил, что вместе с его именем барменша нацарапала несколько цифр на его чашке.

Вернувшись в министерство, он поставил одну из дымящихся чашек вместе с вафлей у локтя мисс Грейнджер. Она благодарно улыбнулась ему.

Через сорок минут она уже ругалась и уничтожала тщательно расставленные шкафы с папками. Люциус оторвал взгляд от "Пророка".

— Если вы ищете досье совещания в Комитете по регулированию взаимоотношений с гоблинами, я положил вам на стол вчера вечером, — он указал на папку из манильской бумаги, лежавшую перед ней все утро.

— Спасибо вам, — она подняла глаза и робко улыбнулась ему.

— Когда вернетесь, нам нужно будет подписать бумаги, касающиеся законопроекта о правах оборотней, мы должны их подписать сегодня.

Она бросила на него измученный взгляд.

— Ладно, просто положите их на мой стол, — она вылетела из комнаты в вихре своих буйных кудрей. Люциус слабо улыбнулся и вернулся к газете.

— Что вы делаете? — она остановилась в дверях своего кабинета, разглядывая накрытую красной скатертью столешницу, сверкающие кубки (в которых был тыквенный сок) и изящные фарфоровые тарелки, на которых Люциус подал им обед.

— Это рождественский обед, — Люциус избегал ее взгляда. — Мне казалось, что нет смысла готовить его только для себя, поэтому я решил приготовить сегодня для нас обоих, — он вежливо отодвинул ее стул и испустил тайный вздох облегчения, когда она села.

— Очень вкусно, — она улыбнулась ему через стол, отвела глаза в сторону, и ее улыбка слегка дрогнула.

— А это что такое? — она полезла в мусорную корзину и достала оттуда бумажный стаканчик.

— Кофейная чашка.

— Угу, с номером телефона на нем... — Гермиона постучала по цифрам мизинцем.

Люциус нахмурился, ничего не понимая.

— Это значит, что барменша хотела, чтобы вы пригласили ее на свидание.

В душе Малфоя медленно расцветало понимание. Девушка, обслуживающая его каждое утро, была, несомненно, очень дружелюбной и довольно миловидной. Он взял чашку и несколько мгновений рассматривал цифры, прежде чем бросить ее обратно в мусорное ведро.

— Это потому, что она магла? — ее выразительное лицо нахмурилось.

— Нет. Не потому... — Люциус отвернулся, чувствуя, как горят его щеки.

Мисс Грейнджер глубоко вздохнула.

— Знаете, мистер Малфой, у меня нет никаких планов на завтра, — она посмотрела на него и быстро отвела взгляд, ее щеки тоже пылали. — Я бы с удовольствием приготовила вам обед, если хотите...

Он еще возился с салфеткой, а сердце бешено колотилось в груди.

— Благодарю, мисс Грейнджер. Мне действительно очень бы хотелось этого.