Пригов: личное дело (джен)

Пригов быстрым шагом шел по коридору и думал о своем, о генеральском. Настроение было так себе, хотелось на кого-нибудь гавкнуть. В паре метров от комнаты «Смерча» он услышал обрывки разговора: кажется, Кот, Физик и Бизон о чем-то спорили. Пригов уже хотел выпустить пар на них, чтобы не шумели, как дети, на весь коридор. Но придержал коней и услышал вопрос Кота:

— У тебя была когда-нибудь рыженькая девушка?

А следом вполне ожидаемый ответ Физика:

— Кот, отвали с такими вопросами.

Внезапно для самого себя Пригов забыл, куда шел, и замер. Будь он на месте Физика, тоже бы послал. Хотя да, рыжая девушка в его жизни была. Только вряд ли он когда-нибудь захотел бы рассказать о ней кому-то.

* * *

Первым, что Пригов увидел, приоткрыв глаза, была лампочка. Она сиротливо качалась туда-сюда под самым потолком. Первым, что он почувствовал, была тяжелая и настырная боль в затылке. Руки оказались туго связаны за спиной. А в тусклом свете явно просматривалась только дверь — железная и наверняка скрипучая, такую бесшумно не открыть даже со связкой отмычек. Сам Пригов сидел на каменном полу, кажется, в подвале. Он моргнул пару раз и не сразу рассмотрел в углу скрюченный в сидячем положении силуэт. Вроде женский: голова опущена, волосы растрепаны, руки связаны, как и у него. В свете еле рабочей лампочки Пригов как ни старался, не смог определить, во что она была одета и сколько ей навскидку лет.

— Эй, — шепотом окликнул он, — ты жива?

Ответа не было. Но Пригов не отчаялся и решил подождать, когда она очнется. Возможно, ей просто досталось немного сильнее, чем ему. Чтобы отвлечься и не смотреть на нее, Пригов припомнил, что произошло. Мысли разбегались, но кое-какая картинка в голове осталась. Пригов следил за своим объектом — плюгавым мужичком, инженером-конструктором, который внешне ничем не выдавал свое гнилое нутро. Задача была не то чтобы проста, но вполне выполнима: довести мужичка до конечной точки, где тот должен был передать украденные из бюро, где работал, конструкторские чертежи одной любопытной ракеты покупателям — албанцам. Пригову не нужно было вмешиваться — только проследить и доложить. Но все пошло не по плану. В момент купли-продажи некто расстрелял инженера-конструктора из снайперской винтовки, самому Пригову тоже прилетело. Последнее, что он запомнил, был удар рукоятью пистолета, и наступила ночь.

Неужели албанцы его заметили? Или там, на площади Республики в Белграде, был кто-то третий, заинтересованный в чертежах? Пригов мог сколько угодно задаваться вопросами, но ответа не было. Пока. Было только неприятно-щемящее ощущение от того, что, кажется, он нелепо провалил задание.

— Эй, ты как? — снова прошептал Пригов и попытался неуклюже пододвинуться к своей соседке.

— В порядке, — отозвалась она неожиданно, отчего он вздрогнул и по голосу определил, что ей, должно быть, не больше тридцати.

Девушка мотнула головой и мутным взглядом скользнула по потемкам подвала. Пригов с любопытством уставился на нее. А когда она дернула плечами, сказал:

— Связали обычными веревками…

— Значит, не все так плохо, — мрачно усмехнулась девушка и пробуравила его непонятным взглядом: не то недружелюбным, не то неприязненным.

— Давай развязываться, — скомандовал Пригов и стал медленно приближаться к ней, повернувшись спиной.

Девушка сдержанно фыркнула. Пригов явственно чувствовал, как от нее веяло подозрительностью. И он знал, что в подобной ситуации, очухавшись вторым в темном подвале с непонятной девкой, вел бы себя так же: как один на один с врагом. Так что только сказал:

— Давай-давай. Мы оба безоружны, связь тоже забрали. Если и поубиваем друг друга, то потом, когда выберемся.

— Ладно, — сказала девушка и тоже повернулась спиной. — Ты первый.

Пригов принялся вслепую перебирать пальцами. В такт каждому движению запястья ныли, но он терпел и думал: вот он ее сейчас развяжет, потом она его, а дальше?.. Интуиция, которой Пригов верил чуть ли не с детского сада, подсказывала, что эта незнакомка — точно не враг. Судя по чистой речи и отсутствию акцента, русская. Судя по тому, что она здесь, с ним, и тоже пленница, не так проста. Ей нужны чертежи? А может, она из ГРУ или СВР? Видимо, командование не зря беспокоилось, что их присутствие не исключено. Стоило Пригову об этом подумать, как в голове что-то щелкнуло. А девушка почудилась ему смутно знакомой, хотя он ее толком не рассмотрел. То ли ее выдал голос, то ли…

Как только он разделался с ее веревками, как она сделала тоже самое с его узлами. Быстро, в считанные секунды. Но Пригов не успел ни удивиться, ни обрадоваться, ни сказать «спасибо». Она так же стремительно захватила его шею в удушающем приеме и заломила руку.

— Кто ты?

— Конкурент, — хрипло от неожиданного поворота событий, но уверенно пробормотал Пригов.

Он не испугался, скорее совсем чуть-чуть растерялся. Но зато окончательно убедился, что имеет дело не с в врагом, а с представителем конкурирующей службы. Знать бы еще, с какой именно.

— Перестань меня душить, иначе будешь тут куковать с трупом! — жестче попросил он.

И его недружелюбная соседка ослабила хватку. Затем, подумав еще пару секунд, окончательно от него отстала, села на корточки на пол и посмотрела снизу-вверх. Пригов, потирая шею, подумал, либо она ему поверила, либо просто неопытная дуреха — иначе бы не села так небезопасно — давая ему возможность наброситься в ответ. Но ведь новичков в командировки одних не отправляют!

— Эфэсбэшник, что ли? — несколько разочарованно протянула она и снисходительно, как показалось Пригову, закатила глаза.

— Угадала, — буркнул он обиженно. — Может, тоже представишься?

— Не-а, но мы заодно, не переживай, — ушла от ответа она. — Вам известен продавец, нам — покупатель, и ни вы, ни мы не хотим, чтобы сделка состоялась.

— Так мы вроде как раз в гостях у покупателей, нет? — Пригов демонстративно обвел пальцем подвал.

Ответа он не дождался — помешали шаги за дверью. Оба успели обменяться взглядами, вернуться на места, где их оставили, и притворились спящими. Дверь отворилась со скрипом и лязгом. В подвал проник желтый свет лампы. Пригов еле удержался от шального желания открыть глаза и посмотреть на девушку — кто же она, как выглядит и действительно ли он видел ее раньше?

Опомнившись, он прислушался. В подвал, шаркая тяжелыми ботинками, вошли двое или трое. Они переговаривались на албанском — после нескольких месяцев безвылазного нахождения на Балканах этот язык было трудно не узнать. И хотя в совершенстве Пригов языка не знал и учить не собирался, фразу «нужно с ними кончать» опознал легко. Послышался щелчок взводимого курка. Пригов тихо фыркнул, будто в нос ему попала поднятая ботинками пыль.

Его безымянная напарница поняла все правильно: ловко вскочила и оказалась перед оторопевшим дядькой на три головы выше ее. Воспользовавшись замешательством, она ловко перехватила пистолет из его рук и выстрелила. Под грохот рухнувшей туши Пригов ударил второго здоровяка — их все-таки оказалось двое — ребром ладони по носу. Тот охнул и схватился за лицо. Пригов по себе знал, что албанцу очень больно — до искр из глаз, а значит, можно смело добивать, что он и сделал еще в пару хлестких и болезненных ударов. А затем забрал ствол и довольно заметил, что магазин полный. Жаль, что ножа не было.

— Что дальше?

— Бежим, решим по дороге. — Пригов пропустил девушку вперед, чтобы ее контролировать — на всякий случай.

Коридор из подвала на крутую лестницу оказался коротким и темным. Оба рисковали наделать шуму или просто переломать ноги. Поднимались молча. Пригов опасался не только албанцев, но и сюрпризов со стороны напарницы. И почти не сомневался, что она озабочена примерно тем же.

Вскоре они оказались на первом этаже, в небольшой светлой комнате, чем-то схожей с предбанником. Пока все спокойно, оценивающе уставились друг на друга — когда еще удастся?

Рыжая и сероглазая, заметил Пригов, с ссадиной на лбу и покрасневшей скулой. И вроде бы припомнил, где все-таки ее видел, но мысль предательски улизнула. Пришлось вернуться к побегу.

Перед ними было две двери: одна, кажется, вела непосредственно в дом, а вторая — из дома. Пригов без раздумий рванул вторую и еле сдержал улыбку. В лицо ему дул приятный балканский ветер. Оставалось снова спуститься по лестнице и миновать придомовую территорию. Только бы не нарваться на албанцев.

Они были уже на полпути к кованному забору и свободе, когда за спиной снова услышали албанскую речь — гневные окрики и ругань. Не сбавляя ходу, Пригов покрепче перехватил ствол, чтобы, если что, выстрелить без промедления. Краем глаза он увидел, что напарница сделала то же самое и не отстает ни на шаг. Раздался выстрел, за ним второй и третий. Инстинктивно Пригов пригнулся и обернулся. Выстрелил наугад — чтобы притормозить преследователей. И это сработало. Двое бородатых детин замерли и бросились врассыпную.

До забора оставалось метра полтора, когда пришлось снова пострелять. Через ограду они лезли едва ли не под свист пуль над головой. Девушка оказалась ловчее и на раз-два перебралась на ту сторону. Пригов замешкался, выстрелил напоследок, неловко дернулся на заборе, почувствовал резкую боль в ноге и чуть не грохнулся прямо вынужденной напарнице на голову. Времени отряхиваться и извиняться не было, поэтому они еще невыносимо долго, как показалось Пригову, бежали молча, тяжело дыша и пугливо оглядываясь. Остановились, только когда бедро в край разболелось и штанина заляпалась кровью.

— Здорово, — иронично заметила девушка. — Саша, кстати.

— Володя, — сквозь зубы, но вполне мирно в свою очередь представился Пригов.

— У меня квартирка недалеко, дойдешь?

— Пошли.

Шли они дворами-колодцами и даже не пытались косить ни под местных, ни под туристов. Иначе бы их, помятых, потных и озирающихся, точно ожидал провал. Затем Саша затащила Пригова в арку, а оттуда — в очередной двор.

— Это здесь. Второй этаж.

Вместо ответа Пригов кивнул, посмотрел на самый обыкновенный дом-четырехэтажку, на Сашу, которая будто расслабилась, и внезапно понял, почему упорно считал ее знакомой. Он же видел ее один или два раза, пока шатался по Белграду, следуя за своим объектом, как тень. Вскользь натыкался на рыжую в коротких шортах и майке то ли у входа в магазин, то ли на скамейке в парке. И наивно полагал, что она просто местная в небольшом городе. И ведь ни разу подозрения не возникло. Только раздражающая мысль: «Мешается тут, аборигенка чертова!»

Ну, не лопух? Ну, ничего. Им еще с чертежами и албанцами разбираться, так что за Приговым реванш.

* * *

Набережная Дуная выглядела дико и заброшено, не было ни души. Кроме, конечно, Пригова и Саши. Освещение и вид на реку оставляли желать лучшего.

Они добрались до албанцев и чертежей. И уничтожили их под гнетом обстоятельств, благо, при себе у Саши всегда была зажигалка. Пригов понимал, что такой поворот не обрадует ни его седовласое начальство, ни командование Саши. Но на сердце у него было удивительно легко, будто ни подвала, ни стрельбы, ни еще парочки приключений с риском для жизни за последнее время не случилось. Он стоял, привалившись на одинокий косой столб, пил совершенно невкусное пиво из маленькой бутылки и украдкой наблюдал за Сашей.

Она, невысокая и на первый взгляд хрупкая, по-прежнему была в своих коротких шортах, теперь кое-где забрызганных крошечными капельками крови. С ободранными локтями и коленками, словно неудачно покаталась на велосипеде. Со свежей ссадиной на лбу. В темноте этого не видно, но известно Пригову. И про себя он несколько раз усмехнулся: «Легко отделалась». Да и он тоже. Рваная рана на бедре от кованого забора — вот и все. Саша тоже пила пиво — без удовольствия, морщась и незаметно отплевываясь. Но бутылку она держала так, точно пила нечто аристократическое и жутко дорогое.

Не сводя глаз с напарницы, Пригов представил, как выглядел сам. Рубашка помята так, будто ее жевал слон. На штанах, с трудом выстиранных от крови, несколько рваных дыр: обошлось без новых ран, но пару раз грохнулся не слабее Саши. На затылке шишка. Левый глаз болит и к утру наверняка заплывет — спасибо рослому албанцу с кривыми зубами.

Оружие они оставили там же, где пепел. Ни к чему оно им больше, по крайней мере, до нового задания. Вот только Пригов сомневался, что судьба снова сведет его с Сашей. Этой недоверчивой и колючей девчонкой, которая упорно не назвала даже фамилии. А он-то, простак, все ей выложил, пока она стягивала с него кровавые штаны и подручными средствами латала ногу. Что из ФСБ, что фамилия его Пригов, что пауков побаивается и в детстве ходил в кружок рисования.

— Ты чего такой хмурый? — Саша подошла к нему тихо и незаметно, как и подобает разведчику.

— Пиво кончилось, — соврал Пригов и в очередной раз поругал себя за неумение в любой ситуации держать лицо «кирпичом».

Вечно физиономия его выдавала. Вот и сейчас наверняка выглядел как шарпей печальный. Почему? Пригов поймал себя на мысли, что ему просто очень хотелось увидеться с Сашей снова — не в жизни, на службе, даже будь они немного по-разные стороны. У него никогда не было напарника, и он ничуть не горевал по этому поводу. Да и сейчас в нем не особо-то нуждался, но Саша его чем-то не отпускала. Она была как большая книга с загадками. Пригов загадки любил и очень хотел с ними разделаться, со всеми до последней.

Но задание-то было худо-бедно завершено. И оба они вот-вот улетят в один город, но по разным структурам и вряд ли когда-то снова увидятся. И Пригову впервые за долгое время было тоскливо.

— Обещай, что мы увидимся, — попросила Саша внезапно и метким броском отправила свою бутылку в урну.

Пригов сделал то же самое и неопределенно пожал плечами. Затем брезгливо сморщил нос, глядя в мутную воду перед собой и сказал:

— Обязательно. Уже скоро…

— Врешь?

— Верю.

* * *

— Как я выгляжу? — спросила Саша и поправила рыжие волосы.

— Отлично, — выдавил Пригов и ощутил, как полыхнули уши.

За год, что служба так или иначе сводила его с Сашей, он видел ее в любимых шортах, в рваных джинсах, в брюках-клеш, в комбинезоне и даже в купальнике. А в платье — ни разу. И даже проторчав рядом с Сашей весь вечер в ресторане, где куролесил их объект — грузный китаец с добрым лицом, по совместительству торговец оружием, — так и не привык к ее новому образу: укороченному черному платью без рукавов и туфлям на шпильке.

Нет, Пригову понравилось, он улыбнулся и почувствовал приятное удовлетворение, будто любовался красивой картиной. Но он не умел делать комплименты и остроумно шутить пока тоже не умел. И вообще в нем не было ни капли романтики. Поэтому, глядя на Сашу, Пригов мог только присвистнуть, но не стал — сдержался.

А Саша тем временем привередливо смерила его взглядом, расстегнула ему верхнюю пуговицу на рубашке и осмотрелась. Они стояли у входа в ресторан, откуда стремительно выходили одинаковые китайцы — бледные и перепуганные. И тому был повод: грузного китайца только что с криками и угрозами задержали местные спецслужбы и не поленились сказать российским коллегам «спасибо» за посильную помощь. Не зря, то есть, Пригов и Саша пасли этого коварного и двуличного типа почти три недели по всей китайской провинции, куда их забросило командование — одно на двоих, с недавних пор.

— Я голодная, — внезапно заявила Саша.

— Ты же только что из ресторана, — возразил Пригов.

— Не знаю, как ты, а я там работала. И вообще, икра даже ложками — это не еда.

Пригов вынужден был согласиться. Хотя в ресторане и был шведский стол со всевозможными деликатесами, поесть им практически не удалось. Все внимание ушло на китайца, который сидел себе в углу с девушкой неазиатской внешности и что-то радостно шептал ей на ушко. Пригов был уверен, что он обязательно что-нибудь учудит, поэтому не посмел одновременно вкусно есть и наблюдать — ограничился зеленым чаем. Саше повезло немного больше, ее позиция оказалась в полуметре от посудины с черной икрой и тарелками с канапе. Но она тоже держала себя в руках и позволила себе лишь пару ложек.

— Пошли обратно, — предложил Пригов и жестом указал на дверь, откуда по-прежнему нескончаемым потоком вываливались нарядные китайцы.

— Нет, там такой разгром.

Пригов снова согласился. Получасом ранее, когда он незаметно кивнул в сторону торговца оружием, из-за соседнего столика встали двое китайских разведчиков с суровыми лицами и недружелюбно на него зыркнули. Китаец что-то заподозрил и попытался удрать. Если бы он был таким же худым, как Пригов, и ловким, как Саша, то наверняка что-то да получилось бы. Но он опрокинул стол, едва не свалил свою спутницу, запнулся об стул и распластался на полу. Посетители были в ужасе. Девушка тоже. Пригова уже воротило от чая, Саша икала от передозировки икрой, а на лицах китайских разведчиков мелькнули сдержанные улыбки. Когда они подняли его с пола и поволокли, он сначала снова попытался сбежать, но услышав ругань, сник, обмяк и перестал сопротивляться.

— Ладно. А как насчет китайских пельменей? Тут недалеко.

— Звучит неплохо.

Они пошли по тротуару. С освещением в городе было хуже некуда, но спасали фары редких автомобилей да одинокие фонарные столбы, которые плохо, но работали. Этого оказалось достаточно, чтобы не заплутать на узких неказистых улочках и добраться до забегаловки с большой вывеской.

У Саши громко заурчало в животе. А Пригову вдруг подумалось, что, если такая вывеска свалится на голову, то не спасет ни один нейрохирург. Он бывал в этом заведении пару раз, когда нестерпимо хотелось есть, а до их квартирки было еще идти и идти. В забегаловке не было ни красивого интерьера, ни разнообразного меню, ни услужливых официантов, готовых облизывать ботинки за чаевые. Но зато там вкусно готовили и быстро приносили заказы.

Пригов предложил сесть не в центре, а в сторонке, где в горшке росло какое-то причудливое растение хищного вида, а над потолком покачивался алый пузатый фонарь.

Они заказали китайские пельмени — цзяоцзы. Официантка, которую Пригов уже видел в прошлые визиты, кивнула и предложила лапшу и зеленый чай. Саша покачала головой, Пригов буркнул по-китайски: «Не надо», — причем с таким лицом, что Саша хохотнула. А ему за двадцать дней просто жутко надоели лапша и безвкусный чай. В пельменях чувствовался хоть какой-то вкус.

— Саня! — прошипел он, чтобы не издевалась.

— Молчу. — Она примирительно выставила вперед ладони, но по по ее сверкающим глазам Пригов понял, что ей очень хочется немножко его поддеть.

Обычно, как он успел заметить, Саша шла в наступление, когда Пригов выглядел хмурым или задумчивым — чтобы растормошить. Поэтому он как бы невзначай потер лицо ладонью и подмигнул ей, мол, все хорошо.

Принесли заказ. Саша сразу принялась за пельмени. Пригову есть не хотелось, точнее хотелось, но не так сильно. Он несколько секунд смотрел по сторонам, прислушивался к китайской речи, косился на дверь — кто входил и выходил. Потом переключил все внимание на напарницу — он никак не мог нарадоваться, что она перешла из своей структуры в его — и заметил, что даже с набитым ртом она выглядела привлекательно. Пригов задумался и снова попытался отрыть где-то в потемках сознания хоть какой-то комплимент. Потому что ему внезапно захотелось сделать ей приятно. Чтобы она улыбнулась или рассмеялась, даже если от этого пельмени вывалятся изо рта.

— Что? — спросила Саша минут через десять.

Пригов продолжал на нее таращиться и, кажется, глупо улыбался все это время. Неловко получилось. Он встрепенулся, отвел взгляд и сказал:

— Нет, ничего, просто… у тебя пельмени красивее.

— А-а-а…

Из заведения они ушли последними, взяв с собой коробку хрустящего печенья с предсказаниями. Было уже заполночь, но Пригов умудрился быстро поймать такси. В салоне они по привычке говорили шепотом, разговор был ни о чем: о пельменях, о китайских разведчиках, о байцзю, который они так и не попробовали, — просто чтобы не молчать и не отворачиваться в разные стороны. Такси домчало их до дома быстро. Пока Пригов расщедрился до чаевых, Саша забрала у него ключи и резво, будто не на каблуках, побежала открывать дверь.

Когда Пригов перешагнул порог, ее туфли уже лежали в углу, а из ванной доносился звук льющейся воды. Он разулся и скинул надоевшие пиджак и рубашку на кровать. Хотел рухнуть там же, но его окликнула Саша:

— Вовка?

— Только не говори, что снова есть хочешь, — отозвался Пригов.

Первое время его жутко коробило ее это какое-то несерьезное, шутливое, детское обращение: Вовка. Да какой он Вовка? Целый капитан ФСБ! Пусть еще не Владимир Викторович — не дорос пока, но хотя бы Володя. Однако на его уговоры и аргументы Саша не реагировала — продолжала «вовкать», и Пригов вскоре смирился. Но в ответ сам стал звать ее Саней. Ей было все равно, так и сказала: «Зови хоть Шуриком», — но сам факт, что он один зовет ее Саней, здорово ласкал самолюбие.

— У нас нечего есть, — снова заговорила Саша. — Принеси мне полотенце и майку, а?

— Сейчас, — пробормотал Пригов тихо.

Он отлично знал, где лежали ее немногочисленные вещи. Собственно, там же, где его. В шкафу, слева, его же сторона — правая. Полотенце нашлось быстро, а вот майка где-то затерялась. Чуть раздраженно Пригов схватил полотенце, расправил и твердым шагом пошел в ванную. Дверь была приоткрыта. Он знал, что в душе нет ни кабинки, ни шторок, но вошел без смущения, разве что что-то колыхнулось в области живота.

Саша стояла в профиль с закрытыми глазами и намыливала голову душистым шампунем, от которого у Пригова щекотало в носу. По плечам и бедрам струилась вода.

Однажды Пригову уже приходилось видеть ее голой, да и себя показать. В тот день, когда они познакомились. Вот тогда он смутился и очень медленно раздевался, чувствуя на себе игривый взгляд Саши. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди, и кивала, мол, поторапливайся. Оставшись в одних трусах, Пригов вопросительно уставился на нее. Она ответила пожатием плеч. Тогда он хмыкнул и стянул трусы тоже.

— Присоединяйся, если что, — пошутил Пригов, уже плескаясь.

Теперь уже хмыкнула она. Секунд десять смотрела на свое не первой свежести отражение в зеркале. Потом сняла шорты, майку и нижнее белье. И, пока Пригов удивленно хлопал глазами, потеснила его в душе. Объяснила просто и доходчиво:

— Не хочу мыться, пока ты будешь бродить по моей квартире. Я тебя не знаю.

Отмахнувшись от нахлынувших воспоминаний, Пригов оставил полотенце в ванной, вышел и вернулся через минуту уже со своей футболкой и ее халатом — на всякий случай. Положил туда же и вышел окончательно. Слоняясь по квартире, он заглянул в маленький холодильник, Саша была права: есть нечего. Разве что прикончить коробку с печеньем, чтобы не залеживалась.

Пригов нашел ее на кровати, где разделся, пересыпал в тарелку, поставил в центр стола и сел. Саша зашла на кухню тихо и на ходу вытирая волосы полотенцем. Присела рядом. Некоторое время они молчали. Пригов смотрел то на печенье, то на нее и чувствовал тепло. Затем как-то по-мальчишески почесал затылок, потянулся к тарелке и случайно задел ладонь Саши. Она не отдернула руку и посмотрела на него так, что по коже побежали мурашки.

Пригову не в первый раз за день захотелось сказать что-нибудь приятное. Но слова будто куда-то разбежались. Ему вообще было чертовски неловко распинаться перед Сашей, потому что раньше не приходилось. С другими девушками как-то само все получалось — гладко и легко, с минимальными усилиями, без остроумия из всех щелей и комплиментов.

Слова так и не нашлись, поэтому Пригов просто поцеловал ее. Губы оказались мягкими и податливыми. И Саша, кажется, была не против такого поворота. Но он все равно держался напряженно, будто сейчас они оба обязательно опомнятся, и все вернется на круги своя. Однако секунды шли и ничего фатального не происходило. Тогда Пригов осмелел и осторожно положил руку на ее плечо. А Саша, не прерываясь, улыбнулась и подалась вперед.

Пригов понимал, что наваждение закончится так же скоро, как нахлынуло. И оба отделаются обоюдной фразой: «Ничего не было», — потому что дружба дружбой, а служба службой, но потом. А пока его все устраивало.

* * *

Миссия в городе Леон Республики Никарагуа затянулась на два месяца вместо трех недель. Пригов к подобному привык. Привык он и к тесной темной квартирке, к шумным пропитым напрочь соседям и к своему району, где неблагополучием веяло из каждого угла.

Целыми днями Пригов рыл землю носом в поисках лидера террористической группировки или тех, кто мог бы подсказать, где его искать. А по вечерам подолгу смотрел в окна своей небогатой квартиры, наблюдал за городом, старался заглушить соседские гулянки стаканами виски и изредка подумывал, не начать ли рисовать на стенах.

Он ни с кем не общался — не с местными же жителями, среди которых одни наркоманы и алкоголики. Со своими связывался раз в два дня, чтобы доложить обстановку и получить новые вводные. Но ни Пригов, ни знакомые голоса по ту сторону провода не позволяли себе лишнего: только по делу. Поэтому он понятия не имел, как и чем жила его страна, пока он в очередной раз помогал чужой.

Какое-то время, месяц или полтора, его все устраивало. Но вот уже дней десять Пригова не отпускало острое чувство одиночества. Ему чертовски хотелось услышать родной язык, поговорить на отвлеченные темы, увидеть знакомые лица. Кого угодно, да даже своего престарелого шефа, который, кажется, прирос к креслу и никак не мог уйти в отставку. Но Пригов понимал: проще восстановить Советский Союз, чем дождаться кого-то в гости.

Однако одиночество ушло очень внезапно. Однажды, когда поздним вечером позвонили в дверь, он пошел открывать с невеселыми мыслями. Наверное, опять торчки ошиблись этажом или у соседа сверху кончилась выпивка — пришел за виски. Но на пороге Пригов увидел напарницу.

— Саня? Рад тебя видеть! — он не смог сдержать восхищенную улыбку.

— Я рада еще больше. — Саша тоже улыбнулась и поцеловала его в щеку.

Пригов рассмотрел ее все с той же глуповатой, но искренней улыбкой. Она выглядела утомленной и задумчивой. Но при этом ухоженной: волосы завиты, кожа загорелая и чистая. Не то что несколькими месяцами ранее, во время их последней встречи. Тогда Саша вызывала острое чувство жалости не то затравленным взглядом, не то незаживающими синяками и ссадинами. У Пригова защемило в груди от одних только воспоминаний. Он забрал у нее черную спортивную сумку и жестом пригласил войти.

Саше понадобилась буквально минута, чтобы освоиться. А еще через две она скрылась за дверью ванной комнаты. Пригов, воспользовавшись одиночеством, подтянул мешковатые серые штаны и пошел искать на кухне второй стакан для виски: не пить же одному, тем более, когда есть повод — внезапное появление напарницы. Интересно, она просто так приехала или?..

— Говорят, ты тут не справляешься без меня, — выйдя из душа в его футболке, объяснила Саша и села на маленькой кухне. — Простецкое задание не можешь выполнить.

— Что? — хмыкнул Пригов и протянул ей стакан.

— О, очень кстати. А тост? — спросила она.

— К черту, — отмахнулся он и чокнулся.

Ему показалось, что Саша чем-то расстроена. И что глаза у нее грустные-грустные. Он проследил, как она опустошила стакан, и пристально оглядел с головы до ног в поисках причины. Устала отдыхать? Не доверили задание посерьезнее, а отправили к нему? Она соврала и не рада его видеть? Ей досталось от командования? Ее бросил хахаль? А может, наоборот, позвали замуж? Кажется, она говорила когда-то, что эта затея точно не для нее. Машинально Пригов уставился на ее безымянный палец — на оба, потому что напрочь забыл, на каком положено носить обручальное кольцо. Ни кольца, ни следа ношения не нашел.

Саша с любопытством проследила за его взглядом и наигранно рассмеялась. Налила еще виски, закинула ногу на ногу. Тут он не выдержал и вывалил свою версию, хотя прежде ему ничего подобного и в голову не приходило, просто было все равно:

— Тебя бросили. И он из наших, ну, то есть не гражданский. Угадал?

— В точку, — призналась она. — Но имени я тебе его не скажу.

Пригов лишь кивнул. Его уже порадовало, что она сказала хоть что-то, а не изображала партизанку. Конечно, ему очень хотелось узнать, кто этот человек, из-за которого у его любимой и единственной напарницы настроение ниже плинтуса. Но не наседать же на нее. Возможно, пара стаканов развяжут ей язык?

— Почему? — наконец спросил Пригов.

— Почему не скажу?

— Почему бросил?

— Потому что мудак, — Саша загнула один палец. — Потому что я дура, — загнула второй, — потому что я его не любила, — загнула третий.

Может быть и так, подумал Пригов. Но точно видел, что ей было плохо, что хотелось забыться. И она пришла не к кому-то, а к нему, наверное, потому что доверяла, он ведь действительно ни разу не подводил. И сказал:

— Весомые аргументы, — а про себя лихорадочно думал, как ее утешить, чтобы она окончательно не расклеилась, и он сам не перешел черту, которую себе обозначил.

Пригов сел прямо на стол, нащупал стакан с виски на самом дне, выпил и посмотрел на Сашу сверху-вниз. Ему пришлось сделать усилие, чтобы подавить в зародыше нестерпимое желание ее обнять, как тогда в китайской провинции. А она пересела к нему на стол и смело приобняла за шею, от чего он вздрогнул и почувствовал, что ее волосы пахнут морем. В голову внезапно словно ударила эта последняя мизерная порция виски, и Пригов предложил, сам от себя не ожидая:

— Можем ему отомстить, прямо сейчас. Ты же не считаешь меня мудаком?

— Хорошая идея, — согласилась Саша и с пустым стаканом в руке соскользнула со стола.

Однако дальше слов они не продвинулись к облегчению обоих с утра. Зато Пригов ясно понял, к кому в случае чего сможет прийти, будь ему очень плохо по любому поводу.

* * *

Пригов не любил командировки в ЮАР, потому что ему всякий раз не везло. Мало того, что от жары хотелось лезть в петлю, так еще и всегда он то получал по башке, то пулю в бок, то ушиб, то перелом, то осколок гранаты. И лежал потом подолгу на липкой невыносимой жаре, отгоняя мошкару. А сослуживцы делали за него всю работу.

Этот раз не стал исключением. Он снова лежал раненый, но хоть тут повезло, не в забытой цивилизацией дыре, а в квартире с кондиционером. Из открытого окна до него долетали обрывки разговоров на чужом языке — они убаюкивали. А с кухни слышались шаги и доносился запах кофе, что неспешно варила Саша.

Пригову одновременно хотелось спать и провалиться сквозь землю. Последняя ночь прошла просто мерзко — с кошмарами и зудящими над ухом комарами. Он просыпался несколько раз и стискивал зубы, глотая стоны. Тело откликалось болью на каждый вдох. А рана на боку саднила и горела. По-хорошему, ее нужно было обработать и зашить. Но Пригов с тяжелой головой понадеялся на авось, о чем и жалел всю ночь.

А с утра пришла его спасительница, его любимая напарница и отчитала, как мальчишку. Выражалась Саша, как всегда, не слишком жестко, но и не слишком мягко — как надо. Пригов смотрел на нее печальными глазами и кивал. Потом она обработала рану, стянула края скобами и наложила сверху бинт.

Стало легче, но голова казалась чужой, в горле пересохло, пульс бешено стучал в висках. Пригов распластался на кровати и машинально вцепился Саше в руку. Ей пришлось сесть и сочувственно погладить его по голове. Он по привычке — всегда так делал — смерил ее взглядом: нет ли новых травм? Пока хватит им одного подбитого терминатора. Она была в порядке, разве что тщетно боролась с зевотой — видимо, не выспалась.

Когда Саша ушла рыться в холодильнике и варить кофе — скорее для себя, чем для него, Пригов глубоко задумался. Ранение он схлопотал один, значит, Саша точно захочет знать, что же с ним приключилось, пока она профессионально вешала лапшу на уши очередному в их жизни объекту — африканскому послу.

На самом деле Пригов не сидел без дела и сцепился с конкурирующей, американской, спецслужбой. Не забавы ради, а для дела: чтобы выведать важные сведения. Правда, ради них пришлось подраться с американцем, сунуться в непролазные тропики, побывать в пестрой африканской деревне и чуть не стать жертвой недружелюбных аборигенов. Один из них, видимо, вождь, и царапнул Пригова ножом в бок, а остальные от души отпинали. Хорошо, что недалеко от цивилизованного общества. Иначе бы искала его сейчас Саша, а Пригова бы уже жуки доедали.

Кое-как он выбрался в город и, прихрамывая и зажимая кровоточащий бок, поймал такси — раздолбанную машину неизвестного происхождения. Водитель, на счастье Пригова, знал английский, но при этом не задавал лишних вопросов. Он довез его до квартиры, а Пригов искренне радовался, что так легко отделался. И впредь решил советоваться с Сашей.

Кондиционер помогал не сдохнуть от жары в муках, но в квартире все равно было так себе — жарко и душно. Хотя, возможно, Пригова просто лихорадило. Он вытер пот со лба, прислушался — что там на кухне? — не без труда сел на кровати с болезненным выражением лица и пощупал бок. Горячий и отзывающийся тупой тягучей болью.

— Как посол? — спросил Пригов первым, вовремя увидев приближение Саши.

— Отсыпается, пришлось напоить, — отмахнулась она. — Ты мне лучше про себя расскажи, — Саша не больно, но ощутимо ткнула его пальцем в здоровый бок.

— Да вообще ерунда: Африка, тропики, комары размером с кулак, американцы тут как тут и я не понравился одному вождю, — в тон ей легкомысленно объяснился Пригов.

Через десять минут они сидели на кухне, где было еще жарче, и в воздухе витал крепкий запах кофе. Они бы дошли и быстрее, но Пригов ковылял, как столетний подслеповатый дед и смешно охал, больше, чтобы повеселить напарницу, чем от боли, а Саша тихонько хихикала у него за спиной. На стул он приземлился громко ойкнув, пощупал ребра, и Саша пододвинула к нему чашку. Пригов отхлебнул и почувствовал, как внутри разливается жар. На лбу у него выступила испарина, а в животе внезапно заурчало.

— Холодильник пуст? — спросил он.

— Угадал. Тебе ж не до этого: американцы и вожди под ногами мешаются, — усмехнулась Саша.

— Мешаются, — кивнул Пригов. — А вот я тебя в следующий раз, хоть завтра, с собой возьму, и посмотрим, как ты выкрутишься, — ехидно улыбнулся он и подмигнул.

По правде говоря, ему действительно не помешала бы помощь Саши: и моральная, и физическая, и умственная. А пустой треп был всего лишь защитной реакцией на досадный провал, потому что он еще не оклемался.

Пригов снова отпил кофе. Такой ему доводилось пить раз пять, и всегда варила его Саша — в самых разных обстоятельствах. И всегда они были в той еще заднице. Вот как сейчас.

— Послезавтра, — поправила Саша. — Завтра мы с тобой таким далеко не уйдем.

Она впервые притронулась к своей чашке, отпила чуть-чуть, не сводя серых глаз с Пригова, и смотрела на него долго и молча. От ее взгляда ему было одновременно хорошо и плохо. Он чувствовал себя облажавшимся — и от этого у него сводило внутренности. Но вместе с тем Пригов ясно понял, что сегодня она никуда не уйдет, будет с ним: ругать, шутить, жалеть, лечить. Но главное, не уйдет.

— Нет, все-таки ты ужасно выглядишь, Вовка, — наконец сказала она, — иди обратно в кровать.

— А ты? — спросил он и подумал, не выдал ли его голос, не получилось ли слишком жалостливо?

— Ты ляжешь, я приду. Иначе я просто не дождусь тебя, вырублюсь, с твоей-то скоростью.

Здравый смысл подсказал, что можно и обидеться. Но Пригову стало необъяснимо радостно. Он вообще не всегда понимал себя рядом с Сашей, будто и не он был, а кто-то очень на него похожий, но чужой.

Когда Пригов улегся и привычно пощупал рану, Саша пристроилась рядом:

— Ну что, проверим, можно ли вернуть тебя прежнего в кратчайшие сроки? Уж больно не хочется мне нового напарника…

— Да ну тебя, — отмахнулся Пригов и попытался укусить ее за нос или за ухо — как получится, но она увернулась. Тогда он положил ее голову себе на плечо и попросил: — Расскажи что-нибудь?

— Про недружелюбных африканских вождей?

— Вот если бы ты была на моем месте, я бы не издевался, — нравоучительно заметил Пригов. — Я бы укрыл тебя одеяльцем…

— За окном плюс тридцать пять. Сварить меня хочешь? — возразила Саша.

— Приготовил бы супчик… — невозмутимо продолжил он.

— Я люблю грибной, — подсказала она.

— Рассказал бы сказку…

— Ну ладно, будет тебе сказка, слушай, — сдалась Саша. — В одном африканском поселении жил-был вождь. Звали его Володя…

* * *

Когда-то в детстве, в классе третьем, Пригову довелось посмотреть шпионский боевик. Он уже не помнил ни названия, ни года выпуска, ни даже примерных имен актеров. Зато в его памяти прочно засел образ главного героя: как тот сидел за столиком на террасе ресторана, улыбался официантке, в одной руке держал раскрытую газету, а в другой большущий бинокль, какой не спрятать в карман. Тип был шпионом и следил за кем-то. Тогда маленькому Вовке этот дядька показался прямо-таки эталоном среди шпионов. Потом, вспоминая этот эпизод, Пригов лишь посмеивался. Сейчас он всерьез считал того шпиона и режиссера, и вообще всю съемочную группу клиническими идиотами.

Потому что настоящие шпионы не такие. И интересного в них мало. Они могут быть с биноклями и газетами, могут улыбаться кому угодно. Но так, чтобы никто ничего не заподозрил. А не в открытую, как тот чудак.

Сам он уже битый час сидел в засаде на чердаке, пялился через объектив маленького бинокля — другой оптики не нашлось — на витрину уютного английского кафе, что располагалось через дорогу и еще в нескольких метрах от него. Он следил за Сашей, которая сидела за столиком и ждала объект. Если бы Пригов не знал, куда именно смотреть, он бы в последнюю очередь, осмотрев сперва всех остальных женщин, признал в ней напарницу, свою Саню. Потому что над ней хорошо поработали. Ей, бедняге, пришлось сменить любимые шорты и брюки на длинное обтягивающее платье ярко-зеленого цвета, волосы выглядели так, будто она сразилась со взбесившимся феном, а на лице застыл такой раскрас, что клоуны бы позавидовали. Но именно на таких клевал их объект, которого требовалось заболтать и усыпить. И Саша терпела на благо родины.

Связь между собой они поддерживали через мощные микронаушники. И Пригов весь этот час нес всякую пургу, маясь от скуки и стараясь игнорировать покалывание в затекших конечностях.

— Сань, — тихо сказал он, — обещай сжечь это платье, как только закончим.

— Замолчи, — попросила Саша. Пригов увидел, как она прикрыла рот ладонью, и услышал в ее голосе смешинку.

— А прическа мне нравится, — продолжил он. — Как будто в ураган попала. И серьги.

— Пригов, убью, — пригрозила Саша и машинально поправила крупные серьги-кольца, от которых болели уши. — Кончай болтать.

С минуту Пригов послушно молчал. А потом снова заговорил:

— Сань, приедешь ко мне? В Питер, когда освободимся.

— Мы никогда не освободимся, — скептически отозвалась Саша. Но все же смягчилась и спросила: — Эрмитаж покажешь?

— Ага, и накормлю грибным супом.

— Ты еще сказку обещал и одеяло, — напомнила она.

— Все будет, как раз отопление отключили. Идет! — предупредил он резко, увидев возле кафе объект.

Ответа не дождался и пристальнее посмотрел в бинокль. Через минуту напротив Саши присел худой, как глист, мужичок лет пятидесяти и стал строить ей глазки. Пригов ухмыльнулся и подумал, что не один он сейчас наблюдал за ним, на соседнем чердаке на него смотрел снайперский прицел.

Пока Пригов мысленно передавал привет снайперу, Саша беззаботно трещала с мужичком на английском и не забывала время от времени махать руками — якобы от волнения, ведь перед ней такой важный человек! Пригов едва сдерживался, чтобы не прыснуть от ее профессионально натренированного глупого личика и сверкающей от восторга и умиления моськи англичанина. Он не сомневался, что Саша справится. И вот уже англичанин восхищенно расплылся в улыбке и зажмурился, а она ловко бросила ему в чашку маленькую белую приплюснутую таблетку.

Пригов облегченно выдохнул, полдела сделано. Через пару минут мужичок крепко заснул, и Саша передала его прямо в руки коллег, которые ждали своего часа в том же кафе. Пока двое агентов тащили мужичка прочь, Пригов опять заговорил:

— Отлично сработала. Ну так как насчет супа и сказки?

— Легко, — согласилась Саша и посмотрела через витрину так, будто точно знала, откуда за ней наблюдал Пригов.

* * *

Глубокой ночью на главной площади Праги было не столь многолюдно, как днем, но народу хватало. А многовековой готический собор, переживший черт знает сколько бед, выглядел особо мрачно и даже слегка мистически. По крайней мере, так показалось Пригову, когда он пришел сюда с Сашей. Прощаться.

Это была их последняя общая командировка. И последняя в целом для него. Пригову предложили сменить погони, слежки, внедрения и перестрелки на аналитическую работу. Сначала он отказался, а потом подумал и согласился, потому что устал, потому что надоело, потому что хотелось нового и потому что знал: он может больше. И он не грустил от предстоящих перемен, хотя многие сочувственно хлопали его по плечу и через одного спрашивали: «Спекся?» Единственное, его волновала Саша. Он скучал по ней даже в моменты их работы порознь. Очень хотел позвонить, спросить, как дела. Но это противоречило всему, чему и его, и ее учили не один год: на службе — о службе. Как он впредь будет обходиться без нее, без ее шуток, разговоров, смеха, подсказок и советов — Пригов представлял плохо. Верил, что справится, но в груди щемило и нет-нет да накатывала тоска.

Саша не подала виду, когда он ей все рассказал. Храбрилась, но Пригов не дурак, он все увидел и почувствовал. Уловить нотки грусти в голосе тоже не составило труда. Они ведь друзья. Пока Саша шла рядом с ним беззаботным прогулочным шагом, легко сливаясь с другими туристами, Пригов боролся с мощным чувством вины. Он не смотрел ей в глаза, только иногда брал за руку и отпускал, брал и отпускал. А в горле словно застрял ком.

Конечно, у него в голове сидела дурная и банальная мысль: сгрести ее в охапку, поцеловать и предложить быть вместе. Но он не решался. Какой-то невидимый, но мощный тормоз сдерживал его. Саша тоже никак не давала понять: стоит попробовать? Или его однозначно ждет от ворот поворот, потому что одно дело — быть вместе в спешке на работе, другое — постоянно на гражданке?

Всю жизнь Пригов верил, что служба и личная жизнь — вещи непересекающиеся. Именно это его и тормозило. Он отчаянно хотел сделать шаг, попробовать, попытаться, но не решался. Смелость куда-то испарилась. А время шло, и до отлета его самолета оставалось чуть больше двух часов.

Пока Пригов терзался непростыми мыслями, Саша обняла его за шею и тихо рассмеялась в плечо.

— Если бы два года назад мне сказали, что все будет так, то…

— Что?.. — опомнился Пригов, прижал ее к себе и погладил мягкие рыжие волосы.

— Убила бы.

— Позвони мне как-нибудь, — попросил он.

— Позвоню. Замучаешься отвечать.

— Буду ждать.

Пригов не сомневался, что Саша сдержит слово, ведь еще никогда не подводила. Вот только у них будет разная работа, разные задачи. У Пригова в окружении — сплошные высшие чины. У Саши — новый напарник и приключения. И очень мало времени просто поговорить ни о чем.

* * *

Как и обещала, Саша звонила. Два года они общались, вспоминали совместную работу и делились последними событиями. А потом связь прервалась. Пригов тогда не знал, что думать. Это из-за него? Или Саша в один момент взяла и решила: хватит? Далеко не сразу до него добрались печальные вести: его Саня пропала. Не погибла, не переметнулась на чужую сторону. Пропала. Он искал ее, но тщетно. И понял, насколько мало о ней узнал за два года.

Уже несколько лет Пригов жил с этим. Вспоминал любимую и единственную напарницу, никому о ней не рассказывал и верил, что когда-нибудь она найдется.