Голубая стрекоза (гет)

Он с нежностью смотрел, как радостно она кружилась, завихряя падающие вокруг нее снежинки и будто бы вовлекая их в свой безмятежный танец. Такое чудо: летом найти место, где идёт столь волшебный снег, и атмосфера такая, будто сейчас Рождество. На него накатило чувство щемящей тоски и теплой грусти от воспоминаний, каким удивительным всегда было Рождество в Хогвартсе. Все эти огромные ели, большое количество искусно подобранных игрушек, зачастую парящих в воздухе, пряный запах хвои вперемешку с печёным ароматом яблочного пирога, большие…

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Что-то было не так. Он никогда не терял концентрацию на задании, а тут вдруг так легко увлекся. Он обеспокоенно осмотрелся: их отправили сюда, чтобы они нашли следы источника выброса древней магии, так озаботившего Министерство, а все, что они нашли, это был небольшой, словно сказочный лес, в котором постоянно была зима. Ничего подозрительного они не заметили, и теперь Гермиона радостно танцевала, будто ей снова было семнадцать, беззаботно лавируя между деревьев и радостно улыбаясь снежному небу. Она выглядела такой невесомой: казалось, ещё шаг, и ей удастся улететь. И он знал: она бы хотела этого.

В груди Драко вновь потеплело: она была такой нежной и счастливой. Открытыми ладошками собирающая хлопья снега Гермиона будто бы порхала, перемещаясь от одного дерева к другому, пока не вышла на поляну. Не отставая от нее ни на шаг, Драко с улыбкой думал, как же давно он не видел ее такой расслабленной. Вечно строгая и собранная, она сейчас вела себя совсем как…

Драко запнулся.

Что-то действительно было не так.

Он снова потерял голову. Драко озабоченно покосился на Гермиону, но она продолжала радоваться всему, что видела, и он решил переключить свое внимание на более существенные, на его взгляд, вещи. Он хотел найти хоть какой-то след той магии, про которую им рассказали в Министерстве. Да, они все несколько раз проверили, но ведь сейчас происходило что-то странное, может, на момент проверки эти силы были в спячке? Он решил не приводить Грейнджер в чувство, потому что испугался, что если его догадка верна, это лишь спугнет источник. Но это также могло значить лишь одно: тот выброс тогда был не единичным, если следы обнаружить не удалось, и магия словно спряталась, почувствовав их приближение. Он повел чуть дрожащей палочкой, бормоча сложное заклинание, жалея, что сейчас он один, но ничего не произошло. Будто бы чисто.

Он снова задумчиво посмотрел на Гермиону. Она была сама не своя: восхищённо смотрела по сторонам так, будто никогда не видела снега. Драко в сомнении прикусил губу: за долгие годы, что они работали вместе, он никогда ее такой не видел. Всегда осторожная, она очень ответственно и скрупулёзно подходила к делу, как и он сам, а оттого из них получился весьма удачный тандем. Для Министерства они были своеобразным экспериментом: двоих лучших экспертов молодого поколения объединили вместе, чтобы они разбирались со всеми нестандартными ситуациями, со всем необычным даже для мира волшебников, или же таким редким или опасным, с чем не мог справиться рядовой маг. Их абсолютно разномастные знания как в темной, так и в академической магии, позволяли им решать практические любые задачи, потому, показав небывалые успехи, они достигли очень высокого положения в Министерстве. Их работу очень ценили, и через несколько лет перестали вызывать по всяким мелочам, а дали им в распоряжение стажёров, которых они с Грейнджер обучали всему, что знали, и отправляли на мелкие задания. Так практически родился новый отдел в Министерстве. Удивительно, почему его не создали ранее, но, видимо, не было необходимости, в то время как после войны по всей Англии осталось очень много разбросанных ловушек-заклинаний и сильнейших темных артефактов.

На это же задание отправили именно их с Грейнджер. Это говорило лишь о том, что Министерство и правда боится, но вот чего? Это им и предстояло выяснить.

Гермиона вела себя странно, но пока Драко ничего пугающего не видел, потому не трогал девушку, позволяя ей наслаждаться окружающим ее волшебством, и пытался понять, каким именно образом на нее воздействует магия. Он хотел понаблюдать, надеясь, что древние силы выдадут себя, проглотив наживку в виде Гермионы. Правда, он был уверен, что сможет вовремя ее спасти, если вдруг появится опасность. Но пока все было спокойно и даже чересчур мило.

Палочка в руках все еще чуть дрожала, что он старательно не замечал последние несколько минут, наблюдая за Гермионой, как вдруг понял: их дела плохи. Он раскрыл ладонь, позволяя древку аккуратно лечь на его руке, но оно продолжало дрожать, чуть ли не подпрыгивая. Не из-за Драко. Из-за магии, которая дрожала в воздухе, которая пропитала его настолько глубоко, что переиначила под себя, не позволяя заклинанию поиска работать, ведь оно не видело ничего чужеродного для местной среды. Ибо теперь здесь правила она.

Он в мгновение ока осознал всю опасность, которая им грозила, и кинулся к Гермионе, отчаянно зовя ее. Схватил за горячую, несмотря на окружающий их холод, руку, и потянул ее к себе. Она неохотно посмотрела на него, и Драко показалось, что она находится где-то далеко: такая пустота разлилась в ее глазах. Он схватил ее крепче и потащил за собой, мечтая поскорее вывести ее из этого леса, попутно плеснув ей в лицо холодной водой. Она не очнулась. Он тащил ее почти как безвольную куклу, которая продолжала восхищаться красотой вокруг, совершенно не замечая дискомфорта, как вдруг понял, что не может выйти за границу поляны, на которой они оказались. Он отпустил руку Гермионы и сделал шаг, тут же оказавшись за этой словно невидимой чертой, а как только снова привычно взял ее за руку, снова ощутил сопротивление, которое совершенно невозможно было преодолеть.

В душе поселился страх. Драко не знал, что делать. Он посылал на Гермиону заклинание одно за другим, стараясь расколдовать ее, но ничего не выходило. Он замечал, как все сильнее путаются его мысли, заполняя голову счастливыми образами и неуёмной радостью, но он раз за разом стряхивал с себя наваждение, отчаянно пытаясь сбросить его и с Гермионы. Как только она вернет себе контроль над мыслями, они тут же смогут преодолеть эту невидимую преграду и покинуть лес. И он должен был ей в этом помочь.

Не зная, как ещё привести ее в чувство, он снова схватил Гермиону за руку, в очередной раз поражаясь вечному теплу, исходящему от нее даже в такой холод, и полоснул палочкой, делая на светлой коже глубокий надрез. Края раны разошлись, и по руке побежала кровь. На снегу вскоре появились красные пятна. Драко с надеждой всмотрелся в карие глаза, но Гермиона будто не заметила боли совсем. Поймав его взгляд, она улыбнулась, и ее лицо осветила до ужаса нежная улыбка. Губы прошептали: «Драко», — и, прикрыв веки, она потянулась, чтобы его поцеловать. Слишком ошарашенный ее внезапным порывом, Малфой не отстранился, а лишь притянул ее ближе к себе, отвечая, решив, что раз боль не может ее разбудить, то, может, это получится у страсти?

За тринадцать лет совместной работы они ни разу не целовались. Поначалу им было сложно работать вместе, но спустя пару лет они по достоинству оценили все плюсы и минусы друг друга, да и в принципе поняли, что сложно ненавидеть человека, от которого постоянно зависит твоя жизнь, и он раз за разом оправдывает твое доверие, как и ты его. Оба жили этой работой, получая несравнимое удовольствие от решения сложных загадок и осознания, что не бесполезны для этого мира, а оттого были абсолютно одиноки. Малфой вообще не искал себе спутницу, а Гермиона разошлась с Роном, потому что её образ жизни — это не то, что хотел Уизли от своей жены. Разрыв она переживала тяжело, ещё сильнее погрузившись в работу, а оттого они часто проводили время вместе. Они стали хорошими друзьями, постоянно находили утешение друг в друге, когда одиночество начинало пожирать изнутри. Но вот до поцелуев или чего-то столь же интимного не доходило никогда. Да, они часто держались за руки, бормоча сложные заклинания или же помогая друг другу преодолеть то или иное препятствие, и Драко привык к ощущению теплой маленькой ладошки в его руке. Но на этом все. Он не сказал бы, что никогда не думал о Гермионе с такой стороны, но не переступал черту, видя, что ей это не нужно. А он, как ни странно, уважал ее желания.

И теперь она, пусть и околдованная, желала его поцеловать. И он ответил. Ответил на этот призыв со всем страхом, что пропитало его естество. Страхом за их жизни. Никогда он не встречался с подобной магией, а если что-то было непонятно, всегда помогала Гермиона. Теперь он остался один. И он должен был спасти ее.

Надеясь, что туман возбуждения, заполонивший голову, не позволит древней магии взять над ним верх, он сильнее притянул к себе Грейнджер, позволяя ей зарыться пальцами в свои волосы, и совершенно не замечая, как белые пряди от ее прикосновений окрашиваются в красный. Он упивался поцелуем, стараясь сделать так, чтобы Гермиона потеряла голову, и магии пришлось бы отступить от ее разума. Ее ноги подкашивались, и она почти висела на его руках, но он продолжал настойчиво впиваться в ее губы, чуть придерживая округлый подбородок. Укусил ее, надеясь услышать вскрик боли, и на секунду разочаровался, но слишком быстро об этом забыл: она кусала его губы в ответ. Царапала его шею своими вечно короткими ногтями и страстно льнула к нему всем телом. Ее горячая ладошка опустилась на его щеку, и он погладил ее, отстраняясь и заглядывая ей прямо в глаза. Прислонившись лбом к ее, он тихо выдохнул: «Гермиона», — и вдруг увидел улыбку на ее губах. Взгляд карих глаз приобрел осмысленность, и она уже более осознанно потянулась к его губам, но он остановил ее.

— Нам срочно надо отсюда выбираться.

— Но я не… — не успела Гермиона договорить, как Драко резко отстранился и потащил ее за собой.

Шаг. Второй. Третий.

Им удалось. Они выбрались с этой поляны. Он бежал, таща Гермиону за собой, и уже не обращал абсолютно ни на что внимания. Он искал просвет между деревьев, куда они могли бы выбраться из леса, и Грейнджер покорно следовала за ним.

— Драко! В чем дело?

Она не могла не спросить. Он знал это. Но он не мог пока ей ответить, упорно пытаясь найти выход из этого снежного лабиринта:

— Не сейчас!

Он продолжал бежать, не выпуская руки Гермионы, как вдруг почуял, что ему стало тащить ее труднее. Теперь она не бежала так же, как он, а будто бы неохотно тянулась за своей рукой, постоянно оглядываясь назад. В ее глазах вновь начала появляться пугающая его пустота. Удвоив усилия, Драко рванул в сторону, как ему показалось, просвета, и интуиция его не подвела: он уже видел границу леса. Видел четкую линию, где заканчивался снег и зеленела трава. Несмотря на все возрастающее сопротивление Гермионы, он с куда большим напором потянул ее к спасительной зелени, совершенно не замечая хлещущие по их лицам ветви деревьев.

Осталось пару шагов. Он сделал рывок и обернулся, дёргая Гермиону, что было силы, на себя, и полетел на землю. В последний момент она протянула руку к лесу, будто прощаясь с ним, и Драко словно в замедленной съёмке увидел, как на нее опустилась голубая стрекоза. Но тут Гермиона рухнула на него всем весом, и он, наконец, облегчённо выдохнул.

Они лежали так какое-то время, не шевелясь, и Драко наслаждался свежестью в голове. Только теперь он осознал, насколько сильным было давление леса на его мысли, и сейчас ему казалось, будто он сбросил с себя тяжёлую ношу. Он осторожно приобнял Гермиону, боясь ее реакции, но она никак не отреагировала, и он все так же осторожно погладил ее по спине. Отдыхая, он перебирал ее волосы и вспоминал их поцелуй. Несмотря даже на столь ужасную ситуацию, он принес Драко несравнимое удовольствие, и от воспоминания, как Гермиона уже осознанно потянулась за следующим, по всему телу разлилось тепло.

Он взял ее за руку и поднес прохладные пальцы к губам. Нежно поцеловав, он прижал ее руку к груди, накрывая своей, и откинулся обратно на землю.

Все позади. Он чувствовал, что все вокруг будто стихло. Как только они покинули опасную зону, магия сдалась и отступила вглубь, он это чувствовал. Только вот голубая стрекоза летала вдоль границы снега, будто бы наблюдая за ними. Он улыбнулся: красивое существо, и странно, как оно выживает в том лесу в такой мороз?

Он задал вопрос Гермионе, но она снова не ответила. Он чуть подтянул ее наверх, но она будто была без сознания. Почувствовав беспокойство, он извернулся, подтягивая Грейнджер ещё ближе к себе и заглядывая ей в лицо. На нем застыла гримаса нежности, и взгляд был обращен куда-то совершенно далеко.

Драко растерялся. Он был уверен, что чары спали, как только они покинули заколдованную землю, но состояние Гермионы говорило об обратном. Он, осторожно придерживая ее, сел и положил ее себе на колени, совершенно не понимая, почему она лежит перед ним как кукла. Хотя глаза были открыты, он не видел, чтобы она смотрела. Страшная догадка пронзила его. Он взял ее за руку и с ужасом осознал, что был прав: та была холодной.

Его пробил озноб: «Но как?». Он не понимал. Он же сделал все, он вытащил ее, он добился, чтобы она пришла в себя, они покинули самое опасное место, и в момент, как они уже были у цели, она вдруг?.. Он оборвал себя на полуслове, не веря, что это действительно произошло. Он дотянулся до укатившейся во время их падения палочки и прошептал заклинание. Потом второе. Его голос дрожал, но он не переставая твердил заклинание одно за другим, не отпуская холодной руки Гермионы. Он не понимал, не верил что уже ничего нельзя исправить. Они выбирались из стольких передряг, и тут вдруг их победила какая-то сказка?

Он закричал. Столько лет, и вот опять. Он уже отвык от этого. Отвык от столь близкого дыхания смерти, и ему стало вдруг страшно. Не потому, что она была рядом, а потому, что не щадила никого, обрушиваясь так внезапно, что человек даже не понимал происходящего.

Он заплакал. От осознания, что все закончилось так просто, без единого вскрика, даже не начавшись. Внутри было неимоверно больно и пусто, но он не обращал на это внимания, обнимая ее. Качая на руках. Убаюкивая. Он шептал ей какие-то утешающие слова, признавался, что он идиот, который так безответственно оставил ее один на один с магией леса, и все это лишь его вина. Он смотрел на нее, но мешала смотреть соленая пелена.

Он не плакал с тех пор, как умерла Нарцисса, но и теперь в нем было не так много слез, как ему бы сейчас хотелось. Они бежали по его щекам, и ему казалось, что они выжигают на его коже свежие раны.

Он не хотел на нее смотреть, но не мог отвести глаз. Изучал каждую чёрточку ее лица и содрогался от холодности ее кожи. Он вновь посмотрел ей в глаза, будто надеялся, что она просто разыгрывает его, а на деле на ней какой-то обыкновенный петрификус, не позволяющий ей шевелиться. Но стеклянный взгляд Гермионы говорил сам за себя. Она будто бы смотрела куда-то в сторону леса, и проследив ее взгляд, Драко вновь увидел небольшое насекомое, которое с нескрываемым любопытством наблюдало за ними. Он все понял. Сжал Гермиону крепче в своих объятьях и решился: протянул руку так, чтобы его ладонь прошла границу и оказалась над нетающим снегом. Голубая стрекоза опустилась к нему на ладонь ровно через секунду после того, как Драко Малфой улыбнулся, притягивая мертвую девушку к себе ещё ближе.