Запретная Реакция (гет)

Стояла тихая ночь, когда на чистом небе не было видно ни единого облака. И лишь бледные диски нескольких лун ползли по черной длани, пытаясь скрыться за горизонтом. Когда-то на небе можно было увидеть лишь Солнце и его ночную сестру — Луну. Но в результате катастрофы, воспоминания о которой были полностью утеряны, мир преобразился. Уровень мирового океана поднялся, а вместе с ним воды поглотили практически всю сушу, оставив на поверхности единичные острова. А вместо одной Луны появилось аж целых шесть. Откуда они взялись? Каким образом уживались на орбите? Да и был ли этот мир реальным и живым, а не чьим-то вымыслом, сном? Кто знает, ведь на поверхности и в океане осталось не так уж много жизни, а те, кто смогли адаптироваться к новым условиям обитания, думали о мирских проблемах, чем о построении никому ненужных теорий.

На высоком прибрежном мысе, чьи каменистые выступы украшала низкорослая трава, можно было увидеть одинокую фигуру. Не слишком высокая, не слишком широкая, стройная, грациозная, она неподвижно стояла и неумолимо сопротивлялась порывам ветра. Ее уплощенное тело покрывало строгое, без каких-либо украшений черное платье с рукавами до середины плеч и точно такими же короткими шортами. Спереди из-под платья выглядывала белоснежная рубашка, чья тонкая ткань никак не могла сопротивляться холодному воздуху.

Создание можно было спутать с человеком, но его необычайно гладкая кожа, а также короткие и полупрозрачные, как стекло, волосы, пропускающие через себя лунный свет и окрашивавшие его в сине-зеленые тона, выдавали в нем черты нечто неживого, нечто искусственного. Высеченный из драгоценного камня памятник? Вполне возможно, если бы не одно но. Это существо хоть и не двигалось, но изредка расслабляло свои тонкие длинные пальцы, а потом снова сжимало их с такой силой, что находившаяся в его руках деревянная рукоятка клинка начинала тихо трещать. Длинный меч был убран в ножны, а они в свою очередь находились перед созданием и, подобно флагштоку, вертикально упирались тупым концом в землю. Оружие было готово в любую минуту оголить свое острое лезвие и нанести сокрушительный удар врагу.

— Тебе не надоело здесь стоять? — послышался раздраженный голос неизвестной.

Эти слова звучали не как привычная для нас речь, а как вибрация, получаемая в результате слабых ударов о драгоценный камень. Непонятные для нас звуки были вполне осмысленными для этих существ. И стоявшая на мысе фигура осознавала, что кому-то сильно докучала своим присутствием.

— Не реагируешь? Лучше бы пошел от сюда и отдохнул.

— Я вполне хорошо себя чувствую, поэтому в отдыхе не нуждаюсь, — наконец, отозвалось создание с волосами цвета морской волны.

— Снова ложь! Фосфофиллит, лучше признайся, что ты просто не можешь уснуть, так как винишь себя из-за того случая.

Он медленно обернулся, чтобы взглянуть на того, кто видел его насквозь. И обнаружил нечто мерцающее тусклым алым цветом, наподобие догорающего костра или самого настоящего рубина, мирно живущего в глубокой пещере в окружении неинтересных серых камней. Существо имело невысокий рост и обладало более пышными волосами темно-красного цвета. Они казались куда более твердыми и каменистыми, чем стеклянный покров Фосфофиллита. Но несмотря на чарующий нежный лик с загадочными, немного печальными глазами, алое существо представляло опасность для окружающей среды, так как с его поверхности ежесекундно испарялась ртуть. Со временем пары ядовитого вещества улавливались невидимым полем создания и собирались в небольшие капельки серебряного цвета. Эти капли, как спутники, всюду следовали за своей хозяйкой и при необходимости могли слиться друг с другом, тем самым создать защитный покров или наоборот обрушиться на врага, чтобы вступить с ним в реакцию и положить его жизни конец. Именно из-за этого Киноварь никто не любил и старался держаться от нее подальше, так как где бы она не появлялась, за ней всюду следовала тропа смерти. Ртуть уничтожала все до чего добиралась, принося страдания растениям и животным. У Киновари не было друзей, и в отличии от других обитателей этого острова она жила в одной из прибрежных пещер, которая как раз располагалась неподалеку от этого мыса.

— Прости, — Фосфофиллит стал буравить своими безжизненными глазами стоявшую перед ним собеседницу. — Ты и так ни один раз спасала мне жизнь, а я даже не смог выполнить свое обещание.

— Не важно, — она недовольно скрестила руки на груди. — Давай, проваливай отсюда! Иди к своим друзьям.

— Как тебе будет угодно, — он не стал ей перечить и медленно побрел в сторону огромного серого строения, которое находилось в центре острова.

— Одно радует, что ты теперь не докучаешь меня своими жалобами, тупыми мыслями и прочим бредом.

— Ты думаешь, я изменился в лучшую сторону? — Фосфофиллит неожиданно остановился и кинул косой взгляд на свою собеседницу.

— Возможно, но лучше бы ты вообще оставил меня в покое.

— Кстати, это ты пришла ко мне, — подметил он.

— Конечно, ведь этот мыс — мое самое любимое место, где меня обязательно когда-нибудь заберут!

— Но это бессмысленно. Они ночью не приходят, да и… — Фосфофиллит хотел напомнить ей, что она представляет угрозу для всего живого и на нее вряд ли кто-нибудь позариться, но тут же отказался от этой идеи.

Ведь Киноварь и так прекрасно знала об этом и именно поэтому желала умереть таким странным для всех образом. С одной стороны, люди-самоцветы были разумными, а значит, «живыми», но с другой стороны они были сделаны из неорганических веществ и жили тысячелетиями. Они не болели, не нуждались в пище и воде, так как получали энергию с помощью света и микроскопических существ, живших в их телах. Даже если разбить тело самоцвета на тысячи осколков, то их можно было восстановить, соединив кусочки друг с другом. Платой за такое оживление была потеря бесценных воспоминаний о прожитых годах. Казалось, что такого в том, чтобы лишиться частицы памяти и получить возможность снова оказаться в мире живых. Но для этого народа воспоминания было всем, и мало кто в своем уме пытался даже подумать о том, чтобы покончить жизнь самоубийством.

— Это лучше, чем приносить страдания этому миру, — вот вся суть проблемы Киновари, которая несмотря на свое ядовитое тело, обладала самым большим и добрым на свете «сердцем».

Но никто об этом не знал, так как Киноварь ни с кем не разговаривала. И единственным самоцветом с которым она хоть как-то общалась был Фосфофиллит. Но будь он изначально таким серьезным и малословным, то и с ним бы не получился диалог. Возможно, в глубине души алый самоцвет винила себя за то, что стала катализатором для развития Фосфофиллита. И несмотря на то, что они мало проводили друг с другом времени, она все равно считала его своим знакомым. Хорошим знакомым, если даже не другом. Что же касается самоцвета с сине-зелеными волосами, то он в результате несчастного случая потерял часть своих воспоминаний. И как по закону подлости большая часть из них принадлежала знакомству с Киноварью. Он помнил лишь то, что она несколько раз спасала его жизнь и что он пообещал ей найти куда более лучшее занятие, чем ждать того момента, когда ее заберут люди с Луны.

— Хорошо, — согласился с ней Фосфофиллит и, не проронив больше ни единого слова, продолжил путь домой.

Киноварь же осталась на мысе и, обратив лик в сторону ночного неба, принялась рассматривать самую большую Луну, откуда по приданию на Землю спускались лунные люди. Они издавна пытались забрать к себе всех «живых» самоцветов, и одному лишь Богу было известно, для чего они это делали. В свою же очередь создания из драгоценных камней сражались с ними, чтобы защитить себя и своих близких от пришельцев с далекой и одновременно близкой Луны.

— Фосс! — Киноварь неожиданно окликнула сине-зеленого самоцвета, но в ответ она лишь услышала завывание ветра и шум разбивающихся о берег волн.

Он не услышал ее или сделал вид, что не услышал. Продолжил медленно удаляться вглубь острова, где из земли вырастало древнее, построенное неизвестно кем, одинокое строение из серых каменных блоков. Его размеры соизмеримые с футбольным полем могли впечатлить любого, а прочные стены, крепкий фундамент и куполообразная крыша позволяли выдержать любые погодные ненастья: будь то ливень, то сильный ветер или вообще бурю с ураганом.

Оставшись в гордом одиночестве, Киноварь перевела свой взгляд на бескрайние водные просторы. Волна за волной ударялись о прибрежные камни и раскидывали в разные стороны тысячи хрустальных капель, создавая неповторимую гамму звуков. Такую спокойную и приятную, от которой клонило в сон. Но ночь еще не закончилась, и, следовательно, Киноварь не могла отправиться в свое убежище и предаться мимолетному сну, чтобы поскорее дождаться следующего вечера. И, возможно, вновь встретиться с тем, кто притягивал ее к себе, как магнит.

* * *

И снова настала ночь, и снова мир погрузился во тьму. Только на этот раз по небу плыли темные облака. Многие из них имели причудливые формы, в очертаниях которых можно было разглядеть всевозможных животных. Вот это было похоже на медузу, другое на рыбу, третье на жука с прочным панцирем, из-под которого выглядывали кончики крылышек. Киноварь любила наблюдать за движущимися предметами, поэтому с любопытством рассматривала облака. Иногда на черной длани появлялись яркие небесные объекты. Они стремительно падали, оставляя за собой огненные хвосты, и через мгновение исчезали, словно их и вовсе не было. И алому самоцвету точно так же хотелось загореться ярким пламенем и исчезнуть с лица земли, не оставив после себя ничего.

— Он не пришел, — печально подумала она, добравшись до заветного мыса, с которого открывался прекрасный вид на океан.

Сегодня стоял штиль, поэтому ночную тишину нарушали лишь пение ночных жуков и едва уловимый плеск воды. Одним словом, спокойствие и леность. Но вчера «сердце» Киноварь было возмущено незваным гостем, который любил появляться столь неожиданно и в самые неподходящие моменты.

— Надеюсь, он больше не появится, — продолжала размышлять она.

Неделю назад Фосфофиллит попросил ее помочь ему в одном ужасном деле. Он решил узнать правду о том, кто же на самом деле лунные люди и почему они так сильно желали заполучить в свои руки все «живые» самоцветы. Идея безумная, но понятная, ведь правда позволит разобраться со многими волнующими вопросами. Но она может привести к последствиям, как, например, перевернуть с ног на голову привычное мировоззрение или разрушить его до самого основания.

— Почему ты волнуешься за него? — задала она себе вопрос.

Но ответа так и не получила.

— Он изменился, стал сильнее, но остался все таким же дураком.

— У которого появилось много друзей, — вздохнула она.

— И завистников, — эхом прозвучал внутренний голос.

— Да и вообще, он мне безразличен, — она поставила точку на этих дебатах.

Но мысли продолжали мучить ее, ведь она сама подтолкнула Фосса на этот путь. Поделилась с ним истиной. О том, что не все было гладко на этом острове, и их покровитель, учитель и защитник, которого они безгранично любили и уважали, о чем-то им не договаривал. И, возможно, причина в постоянных нападениях лунного народа скрывалась именно в нем, в том, кто прятался за прочными стенами цитадели в самом центре острова. Но чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно было набраться решимости и прямо обратиться к учителю. Если он уйдет от ответа, значит, он и есть причина всех бед. Если разозлится — аналогичный ответ, а если расскажет правду, то лучше принять ее всем «сердцем» и понять, что всем свойственно ошибаться.

— А Фосс решил поговорить с лунным народом и узнать правду от них, — возмутилась Киноварь. — Это опасно для его жизни!

Снова она поймала себя на мысли о том, что в глубине души переживала за сине-зеленого самоцвета, который был самым молодым из всех живущих на острове. И неудивительно, что его терзали смутные сомнения, ведь он меньше всех жил и меньше всех ведал об окружающем его мире, который уже несколько тысячелетий медленно умирал.

Неожиданно для себя, Киноварь обнаружила, что солнце начало медленно подниматься из-за горизонта, окрашивая серые земли в жизнерадостные тона. И поэтому ей следовало вернуться домой, в холодную и мрачную пещеру, где она не сможет никому навредить своей ядовитой кровью. Там она закроет глаза и провалится в мир снов.

— Пожалуйста, не делай этого.

* * *

— Киноварь, ты не занята? — сон нарушил властный голос, который мог принадлежал только одному единственному самоцвету.

— Нет, — очнулась Киноварь. — Чем могу быть полезна, Рутил?

У входа в пещеру стояло длинноногое существо, облаченное в белый халат. Его гладкие черно-бурые волосы поглощали солнечный цвет и казались практически непроницаемыми, а в холодных глазах виднелся загадочный огонек любопытства. Рутил был единственным врачом на острове и совмещал в себе еще и ученого, который изучал строение всех самоцветов.

— Как у тебя дела?

Киноварь предпочла промолчать, так как еще не полностью очнулась ото сна.

— Вижу, что с тобой все в порядке. Руки и ноги целы, а вокруг плавает обычное количество ртутных капель. Послушай, меня всегда интересовало, ты с ними общаешься или они продолжение тебя? То есть, ты чувствуешь их и можешь ими управлять или тебе приходится с ними договариваться?

— Я всегда знала, что у тебя с головой не все в порядке, но, чтобы додуматься до того, что эти ядовитые капли могут думать и говорить?! — встав, Киноварь кисло посмотрела на врача.

— А что? Ведь все вещества умеют говорить, — на лице Рутил появилась коварная улыбка. — Только не всех мы может понять.

— Тогда тебе нужно обратиться к Фосфофиллиту. Это он у нас специалист по общению со всем живым и неживым, — предложила собеседница.

— Послушай, ты же общаешься с Фоссом?

— Немного, а что?

— А знаешь, что он лишился обеих ног и рук.

— Ноги ты заменил на агат, а руки у него представлены сплавом золота и платины, — ответила Киноварь.

— Поразительно! Ты неплохо осведомлена, и это несмотря на то, что ты целыми днями не вылезаешь из этой пещеры.

— Его руки трудно не заметить, ведь они пластичны и могут принимать любую форму, — буркнула Киноварь. — Короче, что тебе нужно от меня?

— Всегда любил тебя за прямолинейность, — Рутил лукаво посмотрел на нее. — Понимаешь, этот сплав сочится из всех щелей Фосса. Следовательно, он глубоко проник в его кристаллическую структуру и нарушает целостность.

— Одним словом, ты боишься того, что он в один прекрасный день развалится? — предположила Киноварь.

 — Не совсем, — врач отрицательно покачал голой. — Фосфофиллит имеет твердость три и три с половиной. Золото два с половиной. Платина три с половиной. Как видишь, все не очень твердое, и, следовательно, подходят друг к другу.

— Ты забыл про агат.

— Шесть с половиной и семь. Поэтому можно не беспокоиться за ноги.

— Так в чем проблема?

— Мы не ощущаем боль, как органические существа, но вполне страдаем от душевных ран.

— Понятно, — Киноварь осознала к чему клонил Рутил. — Ты боишься, что он может по своей воле развалиться?

— Точно! Какая же ты у нас догадливая, — довольно кивнул врач.

— И почему я должна знать ответ на этот вопрос?

— Тут прошел слух, что у Фосс довольно извращенные вкусы. Да и ты, похоже, с ним неплохо ладишь.

— Вы все думаете, что у меня с ним…

— Что?! Нет! — это прозвучало так, словно Рутил был разочарован. — Прости, я и не подумал о таком варианте. Жаль, а ведь у Фосс явно что-то творится внутри.

— Послушай, у меня с ним ничего нет. И нечего распространять лживые слухи о том, чего и вовсе не было! — разозлилась Киноварь. — И плевать я хотела на этого недоумка. Быстрее развалится, быстрее исчезнет с моих глаз. Так будет лучше для всех нас, так как в его голове зреют грандиозные и одновременно наиглупейшие идеи!

— Какая же ты жестокая. Сразу видно, что эти ртутные шарики влияют на тебя, — печально проговорил Рутил. — Так и запишем.

— Эй, хватит придумывать на ходу!

— Тогда лучше подумай о том, как помочь Фосфофиллиту. И не строй из себя никому не нужного самоцвета, которому плевать на все, что вокруг него происходит, — на этом он закончил разговор и, демонстративно развернувшись, покинул пещеру.

— Чего?! Я теперь еще и виновата! — зло буркнула Киноварь.

— Всего хорошего, — снаружи раздался строгий голос врача.

— И тебе того же! — пожелала она, а про себя подумала:

— И кому вообще в голову могло прийти такое. Чтобы я, да еще и с этим! Бред какой-то.

* * *

Прошла неделя, а может быть целый месяц. Для практически бессмертных существ время текло несколько иначе. Они запоминали только те дни, которые приносили в их душу волнующие чувства, боль и страдания. Киноварь уже совсем забыла про тот момент, когда она прогнала со своего любимого места Фосфофиллита и очень надеялась на то, что он больше никогда ее не потревожит. Но Фосс думал иначе. Он появился в одну ненастную ночь и свалился на голову Киновари, как гром среди ясного неба.

Хмурые тучи нависали над головой и изливали из себя целые ведра ледяной воды, орошая и без того влажную землю. Похоже, погода совсем испортилась в этом году и решила полностью утопить крошечный остров. Но самоцветов это мало волновало, так как они могли укрыться в своем крепком убежище и переждать ненастье, да и лунный народ по каким-то причинам являлся на Землю лишь тогда, когда на небе сияло огненно-оранжевое Солнце. Словно их порталы питались солнечной энергией. Но об этом мало кто задумывался.

— Кино, все готово, — из темноты появился самоцвет. Его стеклянный покров даже в кромешной темноте не переставал сверкать приятными и нежными оттенками зеленого. Чарующий свет приковывал к себе взгляды любых существ: светлячков, мотыльков или даже другого «живого» самоцвета.

— Что готово? — последовал логичный вопрос от Киновари.

— Мой план. Я решил отправиться на Луну и поговорить с их обитателями. Вдруг мне получится их убедить, чтобы они перестали на нас нападать, — объяснил Фосфофиллит.

— Очередная глупая идея, — сухо проговорила его собеседница.

— Почему? — смутился Фосс. — Еще я смогу спасти…

— Глупец! — перебила его Киноварь. — Если ты делаешь это ради того, чтобы загладить свою вину и обрести покой, то лучше брось эту затею. Ты ничего не сможешь изменить!

— Но…

— Они делают из наших осколков наконечники для стрел, а потом с помощью них же пытаются разбить нас на части, — парировала Киноварь.

— Согласен, но и мы их тоже рубим на кусочки! Поэтому…

— Довольно! Ты ведь уже решил для себя, не так ли?

Фосфофиллит некоторое время колебался, но в итоге утвердительно кивнул:

— Да. Я больше не могу так жить.

— И поэтому решил убить себя? Да ты… просто дурак!

— Ты же тоже хочешь покончить с жизнью.

— У меня совершенно другая проблема! Я несу смерть всему живому и неживому, — стала защищаться Киноварь.

— Разве? Тебе нужно просто найти достойное занятие. Я же видел, как ты сражаешься. И могу сказать, что несмотря на твою хрупкость, ты сильнее любого алмаза.

— Я не хочу сражаться, — Киноварь тяжело вздохнула. — Не хочу никому причинять вред.

— Тогда помоги мне. Если мой план удастся, то я смогу изменить наше будущее и вернуть тех, кого мы потеряли, — взывал к ней Фосс. — И когда-нибудь найду для тебя новое интересное занятие.

— Хорошо, но знай, что это самая наиглупейшая из всех твоих идей, — согласилась Киноварь.

— Отлично. Когда к нам явится лунный народ, то тебе нужно будет задержать других самоцветов.

— Задержать других самоцветов, — она тупо повторила за ним и тут же воскликнула. — Что?!

— В этом и заключается мой план. Ведь другие обязательно вмешаются и не дадут им забрать меня, — Фосфофиллит воссиял от гениальности своей задумки.

— И тебе совсем плевать на то, что меня накажут?

— Тебе ничего не будет, так как я оставлю записку нашему учителю, где сообщу о том, что заставил тебя это сделать против твоей воли.

— И каким же образом меня можно заставить это сделать?

— О, не беспокойся. У меня все продумано, — Фосфофиллит загадочно улыбнулся, от чего на душе у его собеседницы стало тяжело.

Он сделал несколько шагов навстречу и неожиданно прижался к Киновари. Его руки крепко обняли ее за плечи, а холодные губы припали к губам той, кто должна была помочь ему в безумном плане. Казалось, что могло произойти между двумя минералами? Ничего? Но нет, от переизбытка волнующих чувств, Киноварь не смогла больше сохранять привычное для себя твердое состояние и начала плавиться на глазах. Что же касается Фосса, то он прекрасно понимал, что для осуществления плана, нужно было идти на риск. Но чем дольше длился этот своеобразный поцелуй, тем сильнее его захватывали неизвестные чувства, о которых он даже и подумать не мог. Они ведь не чувствовали телесную боль, так почему же обычный контакт губами вызвал у него столько неописуемых чувств? А тем временем между ними начала происходить химическая реакция, которая привела к тому, что несколько сине-зеленых кристаллов отделились от Фосфофиллита и прилипли к губам Киновари. На месте же остался небольшой черный налет, как напоминание о том, что произошло в эту ненастную ночь.

— Что ты наделал?! — воскликнула Киноварь, когда смогла вырваться из железной хватки Фосса.

— Поцеловал тебя, — невзирая на полученные повреждения, он продолжал улыбаться.

— Поцеловал? — она не поняла его.

— Я нашел записи в библиотеке о необычных взаимоотношениях между самоцветами. Автор назвал их «запретными реакциями» и описал взаимодействия между различными минералами, — всезнающе проговорил Фосс.

— Они же запретные? — Киноварь сделала шаг назад.

— Не волнуйся. Для тебя это явно не представляет никакой опасности, — он уверил ее. — Я все разузнал у Рутил. Единственное, рекомендую обратиться к нему, чтобы он отделил мои кусочки от твоих губ.

— Подумать только, ты оставил себя во мне? Уходи отсюда немедленно или я что-нибудь сделаю с тобой! — похоже, Кино окончательно вышла из себя и готова была разобраться с тем, кто мешал ей спокойно жить.

— Как будет тебе угодно, — сине-зеленый возмутитель исчез.

Он растворился во мраке и, вероятно, летел на всех парах домой, чтобы избежать печальной участи, приготовленной для него Киноварью. Но ее порыв ярости очень быстро прошел и вместо ненависти пришли совершенно иные чувства. Странные и пугающие.

— Неужели Рутил был прав, и между мной с Фоссом есть какая-то связь? — Киноварь закрыла глаза и, прижав одну из рук к груди, попыталась прислушаться ко внутреннему голосу.

Спустя несколько минут, она открыла глаза и, покачав головой, изрекла:

— Бред какой-то! Этот Фосс опять чего-то придумал и испытал на мне! Ну ничего, я ему устрою!

Но чтобы она не говорила, этого поцелуя оказалось достаточно для того, чтобы в определенный момент она оказалась в нужном месте и помогла безумному самоцвету отправиться на Луну. Ведь запретная реакция сковала их судьбы и позволила стать чем-то единым, чем-то особенным. И, возможно, уже не друзьями, а любящими друг друга самоцветами…