Его личная прима (гет)

Пятилетний Юрочка завороженно смотрит на сцену. В детском саду, куда он ходит, сегодня выступают приглашенные из балетной студии артисты.

На сцене разворачивается настоящее волшебство, думает Юра. В преддверии Нового Года показывают балет «Щелкунчик».

Представление заканчивается, и раздаются восторженные детские аплодисменты. Родители радостно улыбаются. А Юра смотрит только на одну девочку, которая кланяется вместе с остальными.

Дедушка передает ему букет ромашек и подталкивает к сцене. Юра медлит, но все же осторожно подходит ближе, не смея оторвать взгляда от легкой улыбки его личной примы.

Девочка поворачивается, заметив замявшегося у края сцены Юру. Подходит ближе сама, улыбаясь так, что у Плисецкого перехватывает дыхание.

— Привет, — говорит она, не переставая улыбаться. И Юра завороженно кивает, стискивая несчастный букет сильнее. Смотрит на нее восторженно, начиная говорить что-то о том, какая она красивая, как потрясающе она танцевала, и вновь какая она красивая.

Краснея и едва не заикаясь, Юра наконец замолкает и смотрит прямо в глаза девочке. Она все также улыбается, смотря на него с умилением. Юра непонятно отчего злится и, нахмурившись, твердо говорит:

— Когда я вырасту, ты станешь моей женой.

И краснеет пуще прежнего, осознавая, что сказал. Впихнув девочке в руки букет ромашек, Юра убегает к дедушке.

Девчонка ошарашенно смотрит ему вслед.

*

Каждое утро последующих десяти лет Юра мысленно говорит себе:

— Настоящие мужчины не краснеют и не убегают.

Сегодня Юре исполняется шестнадцать, и дедушка разрешил не ходить на тренировку. Но Плисецкий все равно одевается, хватает сумку с коньками и, закрыв квартиру, едва ли не летит в Ледовый Дворец.

Ему кажется — нет, он уверен — сегодня случится что-то особенное.

Возле здания стоит грустный Гоша, провожая глазами красную машину. Юра, не сбавляя скорости, кричит ему привет, хлопает по плечу и, забежав в здание, несется через холл. Уборщица что-то кричит ему про грязные кроссовки и невоспитанных детей, и Юра машинально оборачивается, сворачивая на повороте к раздевалкам.

И тут же сталкивается с кем-то. Юра раздраженно поворачивается — на полу перед ним сидит растерянная Мила.

— Юрочка, как это невежливо — врезаться в людей. — Потирая плечо, она поднимается с пола, ухватившись за протянутую руку.

— Людк, а, Людк, — насмешливо тянет Юра. Мила взвизгивает, маленькой ладошкой закрывая ему рот.

— Юрочка, ты же знаешь, я не люблю, когда меня так называют, — тихо шепча, Бабичева оглядывается вокруг и убирает руку, никого не заметив.

— Плисецкий, — зовет Яков, подходя к мужской раздевалке. Юра целует Милу в щеку, получив поздравление с днем рождения, и спешит к Якову.

*

Юра думает, золото на Гран-При в прошлом году не последнее. Точнее не думает, — знает.

На полке в его комнате три золотых и одна серебряная медали с молодежных чемпионатов, а между ними — золотая с Гран-При.

Юра уверен, следующую победу он посвятит ей. Его личной приме.

Журналисты сожрут его, но не узнают ее имени. Потому что Юра не знает тоже.

*

— Юра, зайдешь ко мне, — говорит Яков в конце тренировки и уходит.

Плисецкий выходит со льда и устало идет в раздевалку. Переодевается в обычные вещи и плетется к Якову, заключая, что особенное все еще не произошло. Он стучит и, не дождавшись разрешения, заходит.

Юра замирает на пороге.

От Якова отскакивает его, его личная, прима. Плисецкий запомнил ее невысокой девочкой с легкой улыбкой, — сейчас же перед ним стоит взрослая девушка с длинными темными волосами и нежным румянцем на щеках.

Она заправляет выбившуюся из хвоста прядь за ухо, и Юра отмирает. Ему хочется кричать, материться и убить кого-нибудь, — его прима только что целовалась с Яковом.

Он открывает рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, но обрывает себя:

«— Девочек нельзя обижать, Юрочка, особенно — любимых девочек, — всегда говорит дедушка, и Юра не обидел ещё ни одну девочку».

Он встряхивает головой, занавешиваясь волосами. Проходит в кабинет и садится на стул.

В помещении стоит тишина. Юра поднимает взгляд на девушку, та рассматривает его — в глазах ни капли узнавания. И Плисецкий с горечью понимает — забыла. Он хмурится и отворачивается к Якову.

 — Знакомься, Юра, теперь это твой новый хореограф, Лилия Барановская, — прокашлявшись, говорит Фельцман. Плисецкий кивает и, поднявшись со стула, выходит из кабинета.

*

— Знаешь, Юра, а я помню тебя, — на его восемнадцатый день рождения говорит Лилия. Он пытается понять, о чем она, но выпитая бутылка вина этому не способствует. — Ты так мило краснел. И слишком быстро убежал.

Плисецкий задерживает дыхание и считает до десяти. Лилия проходит в его номер, опускаясь в кресло.

Она улыбается как и тринадцать лет назад, становясь похожей на пятнадцатилетнюю девчонку. Юра смотрит на нее, не отрываясь, и все же спрашивает:

— И ты помнишь, что я сказал последнее?

Лилия тихо смеется, откидываясь на спинку кресла.

— Конечно, помню, Юрочка, — тепло говорит она и подается вперед, беря его ладони в свои. — И я, конечно же, — Лилия медлит, сокращая последнее расстояние, и выдыхает прямо в его губы, — согласна.

*

«Юрий Плисецкий — тренер», «Русская Фея покинула фигурное катание», «Кого тренирует Фея?», «Кто же теперь будет ставить мировые рекорды?».

Газеты пестрят такими заголовками уже вторую неделю, а настырные журналисты поджидают Юру повсюду. Лилия каждый раз злится, видя их возле дверей в балетную студию.

Сегодня на парковке стоят аж три машины с наклейками известных спортивных телеканалов. Лилия накидывает на голову капюшон и спешит к дверям. Что удивительно, за ней не бегут журналисты.

В балетном зале уже разминаются несколько девочек. Лилия кивает им и идет к себе в кабинет.

«Посмотришь на одного фигуриста? У него проблемы с пластикой», — приходит смс от Юры, и Лилия подходит к окну. Журналисты на парковке оживляются, выскакивая на улицу, — вдалеке виднеется спортивная машина Плисецкого, такую ни с чьей не спутаешь.

— Дурак, — с усмешкой шепчет Лилия и идет обратно.

*

Охранники студии сдерживают журналистов, пока Плисецкий быстро идет к зданию, таща за собой подростка.

Лилия успевает услышать несколько вопросов, пока охрана закрывает двери.

— Юрий, почему вы уходите?

— Скажите, это ваш подопечный? Как его зовут?

— Это правда, что вы получили травму? Поэтому вы уходите?

Двери наконец закрыты, и Плисецкий толкает подростка вперед.

— Ну, чего встал? Снимай куртку. — Он бросает на один из диванчиков в фойе спортивную сумку, разворачивая в ту же сторону мальчишку. Тот теряется, но послушно раздевается.

Мальчишка знает Юру недавно, делает вывод Лилия. Первое время она тоже стояла перед ним растерянная и обижалась на грубости. Теперь она привыкла, хоть и пыталась его изменить. Но Юра без грубостей совсем не Юра.

Лилия окидывает худую фигуру взглядом и задумывается, где Плисецкий нашел такую красоту.

— Эта красота покоцала мне машину, — обнимая ее со спины, шепчет Юра куда-то в висок. Мальчишка краснеет, собирая в хвост длинные серебряные волосы. Лилия хмыкает.

*

Девчонки едва не сворачивают шеи, пытаясь уследить за каждым движением Виктора, и забывают про зеркала. Лилия шикает на них и отпускает на сегодня.

— Выше ногу, — говорит Юра и хмурится. Виктор послушно поднимает ногу. Лилия не вмешивается, пока просто наблюдая. — Выше, — требует Плисецкий.

— Юра, выше и ты не сможешь, — мягко говорит Лилия, и Плисецкий переводит на нее немного расфокусированный взгляд.

— Я могу все, моя личная прима, — с намеком говорит Юра, и опять краснеет только Виктор. — Мне не нравится, — продолжает он, обращаясь к Никифорову, — что ты не можешь медленно и плавно поднять ногу.

Мальчишка краснеет уже от стыда, а Лилия хмурится, — Виктор делает все правильно.

— Мне не нравится, — заключает Юра еще раз.

Единственное, что не нравится Лилии, — то, как ее любимый муж смотрит на этого юниора.

*

Тринадцатую годовщину их свадьбы Лилия встречает в компании их кошки Пёти, трех бутылок вина и букета ромашек с небольшой запиской.

«Прости,

сама понимаешь, я не мог

оставить его одного, сегодня Гран-При.

С любовью,

Юра.»

Лилия понимает, но все равно собирает вещи, берет кошку и уезжает в свою старую квартиру.

На кухонном столе сиротливо остается лежать записка:

«Я понимаю.

И не буду мешать.

Прощай.

Больше не твоя прима.»

Лилия понимает, но все равно уходит.

Потому что примы уходят первыми.