Что у тебя на душе... (джен)

Пару дней назад Домка познакомился с так называемым "чёрным копателем", причём совершенно случайно. Хотя... как "познакомился": сидел на маршрутной остановке под навесом, прячась от жгучих лучей разбуянившегося солнца, которое основательно припекало макушку, отчего домовой сто раз пожалел, что не надел бейсболку и что вообще выполз на улицу в такую погоду... Газет, видите ли, свежих Олегу захотелось! Вот пусть сам за ними в следующий раз и идёт, раздражённо подумал Домка, что я ему, рассыльный? Тоже мне, нашёл мальчика на побегушках! Злясь всё больше и больше, крутя в пальцах старинный медальон, который невесть сколько лет висел у него на шее, домовой даже не заметил, как на скамейку рядом с ним плюхнулся какой-то парень.

— Классная штука! — оторвал его от размышлений чуть хрипловатый голос. Домовой вздрогнул, повернул голову и встретился взглядом с весёлыми голубыми глазами незнакомца. — Где нашёл?

— Нигде. Он мне по наследству достался.

— А-а... А я было подумал, что ты... Кстати, меня зовут Вадим, я состою в отряде следопытов — ищем могилы солдат, погибших во Второй мировой...

— И как много нашли?

— Уже перезахоронили несколько десятков солдат. У кого были хоть какие-нибудь документы, а они обычно писали на бумаге свои фамилию, имя и адрес и прятали в гильзы или кто во что горазд, тем восстанавливали имена, ну а тех, кому не так повезло, просто хороним.

— Благородное дело! Ну, а оружие?

Вадим слегка смутился.

— Сдаём, конечно... когда в хорошем состоянии, — как-то неопределённо сказал он. — Иногда находим и останки немецких солдат...

— "Чёрным" копательством занимаешься? — в упор спросил его домовой и Вадим дёрнулся.

— А потише нельзя? — прошипел он. — Ну да, иногда занимаюсь... в свободное от работы время. А что? Золотые вещи изредка попадаются (у немецких солдат, разумеется!), я их беру себе. Что из этого? Мёртвым они уже ни к чему, а такие вещички, да ещё и ордена — как советские, так и немецкие — раскупают на ура! Я, между прочим, обычный студент и деньги мне ой как нужны!

— Работать не пробовал?

— Почему не пробовал? Я и работаю на двух работах: в отряде следопытов и в магазине, но лишние деньги ещё никому не помешали... Ты бы хоть представился, что ли, а то как мне тебя называть?

— Извини... Дом... Доминик. Доминик Тёмный.

— Круто! — восхитился Вадим. — Ты случайно не гот?

— Я что, похож на психа? — поинтересовался домовой. В этот момент к остановке подошла неопределённого возраста бабища с целой кучей сопливых отпрысков от двух лет и старше, которые моментально устроили кучу-малу, дикий ор, принялись бесцеремонно заглядывать всем в сумки и выклянчивать что-нибудь вкусненькое. В итоге почти все ожидающие маршрутку быстренько расползлись кто куда, но, как выяснилось, зря — через десять минут многодетная мамаша с трудом поднялась и, надавав подзатыльники своим чадам, поползла куда-то дальше.

— Шантрапа! — с отвращением сказал Вадим, глядя им вслед. — Наплодят нищебродов и кичатся — мы, мол, многодетные, а посему помогайте нам! Вы обязаны!

— Пролетарии! — усмехнулся домовой.

— А при чём тут пролетарии? Они же...

— Ты не знал? В Древнем Риме был такой класс населения — пролетарии. Они нигде не работали, ничего не имели и единственным, чем они служили Риму — это рожали и рожали детей. Живая сила, годная в солдаты!

— Ну... — Вадим покрутил головой. — Век живи, век учись...

— Ага, и дураком помрёшь. Ну, пока, Вадим, я, наверное, своим ходом пойду... И мой тебе совет — не тревожь лишний раз мёртвые кости, найдёшь себе на пятую точку приключения!

Вадим усмехнулся:

— Постараюсь. Слушай, Ник... ничего, если я тебя так звать буду? В общем, оставь мне свой номер, вдруг, что интересное найду?

— Да пожалуйста... Только учти — черепа мне и даром не нужны. И вообще... пусть всё, что лежит в земле, в ней и останется!

Хороший совет. Жаль только, что не все хорошим советам следуют. Во всяком случае Вадим оказался из того типа людей, которые выслушают, покивают, согласятся... и сделают прямо противоположное. И не важно, что потом они будут каяться в том, что не последовали разумному совету, будут пытаться всячески изменить то, что уже натворили, но... Сами понимаете, не всё и не всегда можно исправить.

И не все этого хотят.

* * *

Прошло две недели.

Домка уже и думать забыл о своём новом знакомом. Впрочем, какой он знакомый? Так, здрасьте — до свидания! И поэтому, когда тот позвонил в один из вечеров, домовой слегка удивился... но не более того.

— Вадим? — полувопросительно-полуутверждающе спросил он. — Какими судьбами? Что, сделал великое археологическое открытие?

— Ник... Извини, что звоню так поздно, но... Понимаешь, тут такое произошло... Ты не мог бы ко мне придти?

— Да пожалуйста! Ты мне только адрес скажи, а то я ведь не ФЭС, по сотовому не найду.

...Вадим открыл сразу, словно всё это время стоял за дверью в ожидании дорогого гостя. Едва глянув на своего случайного знакомца, домовой понял, что с ним произошло что-то не просто "не очень", а совсем нехорошее. Ну не может молодой и весёлый парень за две недели ТАК измениться! И болезнь (да и алкоголь с наркотиками!) тут ни при чём, потому что представители нежити такие вещи за версту чуют — порченая кровь им ни к чему, ведь они не такие неразборчивые обжоры, какими их обычно изображают в низкопробных ужастиках и не пьют что попало. Нет, тут пахнет кое-чем похуже...

— Опять копал? — в упор спросил Домка, прищуренными глазами рассматривая кутающегося в плед похудевшего и побледневшего Вадима. — И на что нарвался?

Тот вздрогнул и опустил голову. Домовой покосился на склонённую тонкую шею, на которой нервно билась жилка, внезапно обозлился на всё и, ухватив друга за плечо, толкнул в сторону зала и захлопнул за собой дверь.

— А теперь рассказывай мне всё, как было! — приказал он. — И, если хочешь жить, не вздумай ничего скрывать!

Вадим с ужасом посмотрел на него, но подчинился и, усевшись на диван, начал свой рассказ...

* * *

Наткнулся он на эти останки совершенно случайно — один дряхлый дедок-старожил клятвенно уверял, что в этом месте партизаны зарыли пулемёт и несколько винтовок, когда были вынуждены покинуть эти леса, а тащить с собой столько оружия не было никакой возможности и... не оставлять же его врагу? Вадим, конечно, в дедовы сказки поверил не очень, потому что уж больно перспектива была невероятная — отыскать целый пулемёт, а в придачу к нему винтовки. Да за такое сокровище на "чёрном" рынке коллекционеры способны такие деньжищи выложить, а если пулемёт плюс ко всему будет ещё и в рабочем состоянии... Впрочем, рассудив, что если не пулемёт, так хотя бы пистолет или какие-нибудь медали всё равно да попадутся, Вадим решил-таки немного покопаться в указанном месте. И не прогадал. Где-то через полчаса усиленной работы лопата лязгнула о что-то металлическое. Обрадованный хоть каким-то, но результатом, копатель заработал ещё усердней, потом спрыгнул в образовавшуюся яму, осторожно смахнул с находки землю и разочарованно скривился:

— Немчура... Вот ты мне был во как нужен... И что мне с тобой делать?

Череп в каске молчал — то ли не хотел говорить с наглым русским, осмелившимся потревожить его покой, то ли ещё что... Жмурики — они нравные! Впрочем, Вадиму было абсолютно наплевать, русский перед ним или немец — главное, чтобы было чем поживиться, и поэтому он, присев на корточки, принялся бесцеремонно копаться в костях в надежде но то, что...

Ему повезло. Почти сразу он нашёл потемневший портсигар, в котором обнаружилась золотая цепочка, орден (или медаль) и пистолет системы "вальтер" — в хорошем состоянии благодаря чудом сохранившейся кобуре. Радости Вадима не было предела — серебряные портсигар и медаль, золотая цепочка и, главное, пистолет! В прекрасном рабочем состоянии, не повреждённый временем! Покопавшись в земле ещё немного и разбросав кости ещё больше, Вадим вылез из ямы, отряхнул брюки и, подобрав лопату, направился прочь... но почему-то остановился и оглянулся.

Лежавший на краю ямы череп смотрел на него с немым укором в пустых глазницах: а как же я? Передёрнув плечами, Вадим зашагал дальше и вскоре позабыл о том, кого даже не соизволил прикопать землёй.

Портсигар и цепочку он продал довольно быстро — в ювелирный магазин, как лом цветных металлов, благо там не стали интересоваться, откуда у молодого русского парня именной серебряный портсигар прошлого века, причём немецкий? Серебро было высшей пробы, золото тоже... и кому какая разница? С медалью и пистолетом было посложнее. Можно, конечно, выложить в Интернете сообщение о продаже, но Вадим побаивался, что за незаконные раскопки его по головке не погладят, к тому же время от времени перед его глазами всплывал брошенный на краю ямы череп и студент немного раскаивался, что не предал его земле. Не дело останкам, пусть даже и вражеским, валяться у всех на виду... С мёртвыми не воюют, а тот, кто это правило забыл — самонадеянный безмозглый осёл, потому что это может впоследствии ой как аукнуться! Несколько раз он собирался смотаться в лес и зарыть брошенные кости, но то одно, то другое... В конце концов, Вадим плюнул и напрочь позабыл о своих намерениях, благо дел в институте и на работе было больше, чем нужно.

Так прошла первая неделя и однажды ночью...

* * *

Вадим проснулся от противного поскрёбывания в оконное стекло — словно кто-то скрёб длинным острым ногтём, не решаясь постучаться, чтобы не перебудить мирно спящих людей. Он сел на кровати, тряхнул головой, чтобы отогнать сонную одурь, зевнул... и, когда глянул в окно, сон с него слетел напрочь.

За окном стоял немецкий солдат. Луна светила ослепительно ярко, так что оторопевший Вадим очень ясно видел каску, похожую на котелок, мышиного цвета мундир, медаль, точь-в-точь похожую на ту, что он подобрал в разрытой могиле... Первой его мыслью было то, что кто-то разузнал о его тайных раскопках и решил поиздеваться... но вот кто? Никому из знакомых он об этом даже не заикнулся... Может быть, тот дед? Да ну, вряд ли, усмехнулся про себя студент, немигающими глазами уставившись на незваного гостя, дед почти уже впал в детство, кто его будет слушать? Да к тому же, он ему своё имя-отчество не называл... Но тут "немец", который до этого момента находился в полутени, чуть сдвинулся и остолбеневший Вадим с ужасом понял, что лица-то у него и нет! На него с непередаваемым выражением кровожадности и ненависти уставился пожелтевший, кое-где треснувший череп, в глазницах которого что-то шевелилось. Мертвец лязгнул крепкими зубами и студент, прежде чем свалиться в глубокий обморок, глупо подумал: "Ну, прямо как в "Пиратах Карибского моря"..."

...Утром, естественно, за окном никого не было. И следов на земле под окном не обнаружилось, хотя Вадим чуть ли не с лупой облазил весь палисадник. В конце концов, решив, что всё это ему почудилось из-за угрызений совести (нельзя оставлять останки без погребения!), он всё-таки смотался в лес, где откопал злосчастные кости но, как оказалось, слишком поздно — кости пропали. То ли их растащили лесные животные, то ли ребятишки, которые шастали в поисках ягод и грибов, но в итоге Вадим обнаружил лишь несколько мелких фрагментов, остатки кожаного ремня, обломок каски и не более того.

С трудом подавив в себе зародыш беспокойства и очень нехорошего предчувствия, студент быстро забросал землёй то, что осталось, и поспешил домой в надежде, что может хоть это успокоит его совесть и призрак.

Так, в лёгкой тревоге и в бессмысленных попытках занять себя учёбой и работой, и прошёл день. Ложась спать, Вадим закрыл окно и задёрнул его плотной шторой, хотя было ужас как душно и очень хотелось провести эту ночь в беседке во дворе... но рисковать своей жизнью не хотелось ещё больше и поэтому он, включив маленький вентилятор, рухнул в постель и моментально вырубился.

Скр-р... Скр-р-р... Скр-р-ры...

Омерзительный до мурашек по всему телу звук буквально вырвал Вадима из сладкого сна и он, усевшись на кровати, некоторое время сонно моргал, пытаясь понять, что же происходит. Не увидев, а словно учуяв, что за окном кто-то есть, студент слез с постели, на цыпочках подошёл к плотным шторам, занавесившим окно, отодвинул их... Немец стоял, опершись костяными ладонями о подоконник, и в упор смотрел на него пустыми глазницами, в которых лениво копошились черви и застряли комочки земли.

— Мама... — пролепетал Вадим, сделал было шаг назад, но зацепился за шторы, дёрнулся, сорвал их вместе с занавеской, сам упал и окончательно запутался в складках ткани. Призрак (или всё-таки не призрак?) издал непонятный звук, похожий на смешок, лениво поднял руку, слегка нажал на створки окна и те послушно распахнулись, словно приглашая немца войти... что тот и сделал. Едва начищенный сапог переступил через подоконник, как прохладный ночной воздух до предела наполнился омерзительной вонью разрытой могилы, и Вадим понял, что всё, что он до этого видел — иллюзия, пусть страшная, но всё же иллюзия... Реальность же оказалась куда омерзительнее — полусгнившие, рассыпающиеся кости, роняющие на ковёр землю, личинки и чёрную гниль, вместо мундира — истлевшие клочья материи, давно потерявшие цвет... И тошнотворный, сбивающий с ног запах. Скелет вплотную приблизился к оцепеневшему от ужаса Вадиму, медленно склонился над ним и из его черепа донёсся низкий гулкий голос:

— Зарой мои кости... И верни то, что взял!

* * *

Очнулся он в своей постели. Шторы и занавеска висели как ни в чём не бывало, окно было закрыто, ковёр чист — только пара клочков бумаги на красно-коричневом ворсе... Ничего, абсолютно ничего не напоминало о страшном ночном госте, но у Вадима было стойкое ощущение, что всё, что произошло вчера — истинная правда, а не кошмарный сон. Становилось совершенно ясно, всё это повторится ещё не раз, и будет продолжаться ночь за ночью, пока мертвец не получит то, что требует... или пока Вадим не умрёт.

С пистолетом и медалью проблем не было, но вот как быть с портсигаром и цепочкой, что он оставил в ювелирном магазине? Вряд ли они там дожидаются того, кто продал их, не подумав о последствиях... И как быть с пропавшими невесть куда костями? Подбросить чужие? Неизвестно как это воспримет убиенный фашист... Не дай Бог, сделает "Гитлер капут" и "секир-башку" самоуверенному дуралею, который решил таким вот образом обмануть призрака... и доказывай потом на том свете, что ты не идиот и что это в вашей семье не наследственное!

Вадим промаялся в мучительных раздумьях до самого вечера, со страхом ожидая нового визита мертвеца... и он, естественно, пришёл.

...Холодные костяшки сомкнулись в удушающей хватке на горле несчастного: мёртвый требовал от живого вернуть его костям покой, иначе... Что будет "иначе" — Вадим отлично представлял, и хорошо, если его смерть будет быстрой и относительно безболезненной, но ведь обозлённый мертвец не позволит парню так легко отделаться... Мучения закончились лишь с первым лучом солнца, прорвавшимся сквозь горизонт и мёртвый исчез, на прощание пообещав вернуться следующей же ночью. И вернулся. А через день опять пришёл.

Вадим в панике заметался. То, что ещё такие же ночи он больше не переживёт — было ясно даже самому тупому. Но куда бежать? Мертвец не мент, найдёт в любом случае, даже если сделаешь пластическую операцию, ведь он видит не только лицо, но и душу... и страх души, а запах страха у каждого свой, тут уж не ошибёшься. В Интернете, куда он полез в надежде найти способ избавиться от назойливого "посетителя", ничего оригинального и особенного не обнаружилось. Осиновые колья, серебряные пули, святая вода... Всё это годилось для охоты на вампиров, оборотней и зомби, но никак не для убийства озлобленного на обнаглевшего русского "чёрного копателя" фашиста-нежити. Все посетители сайта, на котором Вадим всё это откопал, сходились в одном — ни одно исчадие Ада не посмеет ступить на освящённую молитвами и верой территорию — церковь.

Промотавшись до вечера, вздрагивая от каждого шороха и стука, студент добрёл до церкви, прокрался в стоявший рядом сарайчик, где сторож держал лопаты, метлу и прочие принадлежности и, забившись там в угол, тревожно задремал.

...Ночь на удивление прошла спокойно, и Вадим впервые за несколько дней выспался нормально, хотя от непривычки ломило всё тело. Опасаясь, как бы его не застукал церковный сторож — хмурый и на удивление сильный дядька, студент быстро выбрался наружу и поспешил домой, чтобы умыться, переодеться и как следует поесть, так как из-за всех переживаний он забыл поужинать. Однако так дальше продолжаться не могло — не до конца же жизни ему прятаться в сарайчике, и тут Вадим вспомнил про своего нового знакомого. Почему ему пришло в голову, что этот бледнокожий, несмотря на яростные солнечные лучи, парень с очень яркими глазами может помочь ему? Неизвестно. Да Вадим и не смог бы объяснить этого, вздумай кто-нибудь спросить его об этом... но он каким-то шестым чувством понимал, что Доминик на самом деле не так прост, каким кажется...

* * *

— И вот я позвонил тебе... — виновато закончил студент, держа в руках кружку с горячим кофе, который приготовил Домка. — Извини меня, что я во всё это тебя впутываю, но больше мне обратиться не к кому.

— Что, друзей нет?

— Нет, друзья у меня есть, но ты представь себе — я прихожу к ним и заявляю: я раскопал кости погибшего во Вторую Мировую фашиста и теперь этот самый фашист является ко мне по ночами и требует, чтобы я вернул всё, что у него украл! Ни хрена себе заявочка, да? Да они с полным правом упрячут меня в психушку, где доктора накачают свеженького пациента всякой дрянью и, чего доброго, пристегнут к кроватке... Вот будет радости дохлому немчуре, когда он ночью заявится: жертва лежит-дожидается... Хоть сейчас вскрытие без наркоза проводи! А что, этот тип и проведёт... Если бы ты только знал, что он со мной делал несколько ночей подряд!

— Так, стоп! — торопливо сказал домовой, не желая выслушивать садомазохистские откровения на тему: "Дикие ночи с умертвием". — Лучше пей кофе, а то совсем остынет... Кстати, а что ты сделал с пистолетом и медалью?

— Отнёс в лес и закопал. Попутно нашёл несколько костей и тоже засунул их в ту же яму, но это не помогло... Ник, я уже не знаю, что мне ещё делать! Не уходить же в монастырь?

— Неплохая идея... — задумчиво произнёс Домка, сосредоточенно о чём-то размышляя. — Жаль, что ты не обратился ко мне раньше, я бы кое с кем посоветовался... Но делать нечего, сейчас на улицу тебе выходить опасно, так что попробую я провести эту ночь с тобой...

— В каком смысле? — внезапно покраснел Вадим, и домовой с интересом посмотрел на него:

— Слушай, а тебе не приходило в голову, что этот немец при жизни был гомиком?

— Чего?!

— А что? Тебе грозит смерть, а между тем ты думаешь о всякой пошлятине... Так сказать, встретились два одиночества. Ответь ему взаимностью — глядишь, тебе и понравится! Шучу-шучу. Просто я подумал, что если я останусь у тебя ночевать, то этот скелет не осмелится сюда сунуть и носу, ну а если и заявится, то я смогу дать ему отпор.

— Спасибо! — от переизбытка чувств Вадим бросился обнимать Домку, но тот шутливо отпихнул его:

— Вот только не надо этих слюнявых нежностей, а то вам, гомикам, один раз дашь шанс и всё — хрен отвяжетесь!

...Часы резко зазвонили. Клюющий носом Домка резко дёрнулся, поднял голову и встретился взглядом с испуганными глазами Вадима.

— Что? — спросил он. — Непрошеный гость уже заявился?

— Нет... Но он скоро придёт... Я чувствую... Я знаю...

— Да успокойся ты. Вряд ли эта сволочь посмеет сюда придти, зная, что тут есть лишний свидетель... А он наверняка уже знает!

— Откуда тебе-то знать об этом? — горько спросил Вадим, с тоской косясь на окно.

— Уж поверь мне. Ф-фу, что-то в голове туман какой-то... Вадим, я схожу в ванную, умоюсь?

— Только ты побыстрее, а то мало ли что!

Домка понимающе улыбнулся, вышел из спальной, где они просидели всё это время, нашёл дверь в маленькую, очень тесную ванную, включил свет, повернул рукоятку, включая воду... и тут раздался крик! Забыв про льющуюся воду, Домка выскочил из ванной, метнулся в спальную и застыл на пороге, глядя на смертельно испуганного студента, который забился в угол, огромными глазами уставившись на окно, на котором мирно висели занавеси, на подоконнике стояли горшки с геранями, и вообще не похоже было, чтобы за ними кто-то стоял.

— Ты чего? Что случилось?

— Он... он там... — с трудом произнёс Вадим, еле шевеля пересохшими губами. — Пришёл...

Домка моргнул, изменив человеческое зрение на магическое, которое позволяло видеть ему обитателей Потустороннего мира, и пристально уставился на окно. Ничего. Абсолютно ничего. Он вновь повернулся к Вадиму, который совсем вжался в угол, словно пытаясь пройти сквозь стену, и на мгновение ему показалось... но тут студент отчаянно закричал:

— Он заходит в комнату! Ник! Ник, сделай же что-нибудь! Спаси меня!

— Вадим, но тут никого, кроме нас, нет! — попытался успокоить его домовой, но охваченный ужасом Вадим, не слушая его, выскочил из своего ненадёжного убежища и, оттолкнув Домку, выбежал прочь из спальной.

— Вадим! — крикнул тот, спеша за ним. — Вадим, да успокойся же!

Студент, который стоял уже у входной двери, оглянулся... и тут же его словно отбросило к стене и он, ударившись об неё всем телом, захрипел и замолотил по чему-то невидимому кулаками, извиваясь и пинаясь, словно пытаясь избавиться от удушающей хватки.

— Вадим! — в ужасе воскликнул Домка, бросился было к другу, но получил такой удар ногой в живот, что повалился на пол, скрючившись, и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха... а когда немного очухался, то всё было кончено — Вадим безжизненным жалким комочком лежал на полу, уставившись неподвижными голубыми глазами куда-то вдаль... Домовой осторожно подошёл поближе, дотронулся кончиками пальцев до его шеи, пытаясь нащупать пульс, но всё без толку.

* * *

Мигалки полицейской машины скрылись за поворотом, "Скорая" исчезла вслед за ней, и домовой устало побрёл домой. Жутко хотелось спать, ещё больше — есть... Нет, пожалуй, спать хотелось сильнее.

— И где ты, позволь спросить, шлялся всё это время? — встретил его разгневанная Машука. — Я уже и Олегу звонила, и Машке с Женькой… Чего молчишь?

— Все разговоры завтра, ладно? — зевнул Домка и, еле дотащившись до своей комнаты, рухнул в постель и мгновенно отключился.

* * *

— Всё это очень интересно! — задумчиво произнёс Олег Иванович, когда Домка рассказал ему всё, что видел сам и что ему поведал ныне покойный Вадим. — Зря ты не позвонил мне тогда... Хотя, думаю, от меня в этом случае толку не было бы никакого.

— Вот и я так ничего и не понял. Правда, когда я смотрел изменённым зрением на Вадима, то мне показалось, что... Да ну, всё это чушь!

— А синяки ты видел? На шее и вообще...

— Синяки? — домовой нахмурился, вспоминая, и отрицательно покачал головой. — Нет, синяков я не видел и это очень странно. Но, Олег, если это был призрак...

— Домка, призраки способны нанести вполне материальные увечья и ты об этом прекрасно знаешь. Если бы призрак того немца душил твоего знакомого, то следы были бы точно, тем более что твой друг рассказывал, что он приходил не один раз и мучил его.

— А я об этом и не подумал... Думаю, надо будет сходить в больницу и узнать...

— Не волнуйся, Мария уже сообщила мне всё, что было нужно. Вадим умер от разрыва сердца.

— Как?

— Видимо, сила страха была такова, что...

— Но ведь тогда получается, что никакого призрака не было, так? Я ведь его не видел и значит, что...

— Призрак был. Помнишь, ты говорил, что видел что-то странное?

— Да может, мне всё показалось!

— Нет, Домка, думаю, что тебе не показалось и, если бы ты присмотрелся получше... Но помочь ты не смог бы в любом случае!

— Что ты говоришь загадками?! Не строй из себя Дюма, тебе не идёт!

— Как бы тебе объяснить... — экстрасенс подошёл к зеркалу и долго изучал своё отражение. — Ты слышал что-нибудь о проклятии египетских гробниц?

— Ты про Картера и найденного им Тутанхамона? Но ведь это всё чушь! Учёные доказали, что...

— В случае с Картером и его находкой это просто цепь несчастных совпадений. Нет, я говорю о настоящих проклятиях, в которые иногда вляпываются не в меру ретивые кладоискатели и археологи и это не всегда связано с самой мумией, скорее уж, с предметами, которые находят рядом с ней.

— А при чём тут немец, погибший почти сто лет назад? Вряд ли солдат таскал с собой что-нибудь эдакое?

— А почему ты думаешь, что это был обычный рядовой? — вопросом на вопрос ответил экстрасенс и Домка растерянно замолчал, так как такой вариант ему в голову просто не приходил.

— Но Вадим сказал, что его мундир... — произнёс он наконец.

— А откуда у простого солдата наградной именной пистолет?

— Откуда...

— Откуда я это знаю? Из одного сайта. Этот глупец хотел его продать, хотя и говорил тебе, что и не помышлял об этом... Так вот, это был наверняка офицер. А вдруг он состоял в рядах "Аненербе"?

Глаза домового округлились.

— Ох, ё! — выдохнул он. — Вот только призрака-колдуна нам не хватало! И что нам теперь делать?

— Да успокойся ты! — вдруг рассмеялся Олег, вдоволь налюбовавшись испуганным лицом Домки. — Это я так, к слову... Но немец и впрямь был офицером, я это выяснил по гравировке на пластинке рукояти пистолета. А вот насчёт того, что ты видел, глядя на этого... хм, как его... а, Вадима! Знаешь, что я думаю?

— Было бы любопытно... — буркнул домовой, очень недовольный тем, что его опять развели как сопливого младенца: и в самом деле — вряд ли члены "Аненербе" разгуливали просто так, близ захолустного городка... Да их наверняка должны были охранять как зеницу ока, поскольку Гитлер был просто ушибленным на всю голову и, как говорится, фанател по мистике. Вспомнить хотя бы его поиски Грааля... Но только идиоты не понимают, что Грааль даётся в руки не всем, а только сильным и благородным, несущим добро... а Адольф Шикльгрубыч к этой категории людей не подходил ну ни с какого бока.

— Помнишь японский ужастик? Ну, "человек, умерший в страшном гневе..." и так далее?

— А-а, "Проклятие"? А при чём тут это?

— Это я так, к примеру... Но ты вспомни сам, сколько есть упоминаний о том, что на полях сражений, где погибло много людей, часто видят призрачные огоньки... да и самих призраков бывает предостаточно. А теперь представь, что этот убитый обладал большой силой воли и ещё большей силой ненависти... и вот его убили. Конечно, его душа вряд ли попала в Рай, но вот то, что часть души застряла на месте гибели — это точно.

— И надо же было Вадиму нарваться именно на его останки... — вполголоса пробормотал домовой. — Но, Олег, сколько копателей — как обычных, так и "чёрных" — вытаскивают из земли кости погибших и ничего — живут и процветают!

— Откуда тебе это известно? Они, что, орут направо и налево о всех своих удачах и бедах? Так вот, часть его души вошла в Вадима и начала его мучить. Ему-то, бедолаге, казалось, что к нему и в самом деле приходит мертвец и издевается над ним, а на самом-то деле всё это происходило у него в голове. А когда он прятался у церкви, призрак, естественно, молчал...

— Вот почему я ничего не видел.... Значит, на самом деле не было ни распахнутого окна, ни озлобленного мертвеца... И удушил он сам себя?

— Ну, почти... Думаю, питаясь страхом жертвы, душа мертвеца стала настолько сильной, что смогла убить живое тело, так как занять его она не смогла бы, а если бы и заняла, то это продлилось бы недолго — всё равно, что пришить бесповоротно мёртвую часть тела живому человеку... Жизни мёртвым тканям это не вернёт, а вот отравить живые клетки трупным ядом — это запросто. Так что, Домка, знай — что у тебя на душе, то и будет с твоим телом. Светло на душе — и тело здорово, а тьма и злоба... Сам понимаешь, от злости здоровья не прибавится, а вот себя отравишь легко.

— Ну, у нас, нежити, души нет! Чего бояться?

— А чему тут радоваться? И, кстати, я совсем не уверен, что у тебя нет души... Есть она, только застыла во времени... Тьфу, хватит этих разговоров, а то я уже в философию ударился. Какие у твоей Машуки на вечер планы?

— Диван подушить и телевизор помучить. Совсем она обмещанилась, не узнаю... А что?

— Да вот, в кино хорошо бы сходить, на "Алису в Зазеркалье". Машке и Женьке я уже сказал, да и Дашута тоже не прочь. Так что сдёргивай свою не в меру обленившуюся подружку и тащи к кинотеатру в двадцать один ноль-ноль. И не жалей о том, кто сам предрешил свою судьбу, так как грабить могилы — самый непростительный грех.

Домка молча кивнул и, выйдя, зашагал прочь. Конечно, ему было немного жаль Вадима... но помочь ему он не смог бы, даже если бы сильно захотел. Душа мертвеца неуязвима и уничтожить её (если бы была такая возможность), не покалечив тело, не получится. Что ж, подумал он, надеюсь, этот немец не утянул душу парня в преисподнюю, потому что вряд ли этот мальчик в полной мере заслужил муки ещё и после смерти...

Что у тебя на душе посеяно, то и пожнёшь... И не жалуйся потом, что урожай тебе не по вкусу.