Дела семейные (джен)

Кристофер сложил руки на груди, встав возле окна, и вздохнул, усилием воли подавив раздражение. Фрэнк по-прежнему выводил его из себя не меньше, чем в детстве. Одними только своими презрительными интонациями. Не говоря уже о содержании его высказывания. Но ради Кэролайн он должен сдержаться.

— Пожалуйста, Фрэнк, не лезь в бутылку, — устало произнес Кристофер. — Я хочу помочь.

Фрэнк, сидевший в кресле, закинув ногу за ногу с самым вызывающим видом, уже открыл рот, чтобы сказать очередную гадость, но тут Кэролайн тронула его за руку и, посмотрев в глаза, умоляюще произнесла:

— Фрэнк…

Тот раздраженно фыркнул, но уступил и высокомерно бросил, постучав кончиком сигары по краю пепельницы:

— Что ж, ладно. Мы тебя слушаем.

Кристофер ответил не сразу. И будь здесь Милли, она бы моментально распознала в этой секундной паузе подавленный гнев. Но Милли здесь не было, а кузены ничего не заметили за его обычной отстраненной маской. Запах сигаретного дыма, неприятно напомнивший дядю Ральфа, тоже душевного равновесия не добавлял.

— Вы оба прекрасно знаете, — со всем доступным ему спокойствием начал Кристофер, — что близкородственный брак, а особенно в такой семье, как наша, чреват появлением у детей опасных способностей. Опасных в первую очередь для них самих.

— И что ты предлагаешь? — чуть ли не сквозь зубы процедил Фрэнк, сжав сигару с такой силой, что едва не раздавил ее.

Кэролайн кашлянула и помахала перед лицом ладонью, отгоняя от себя дым.

— Я предлагаю сделать так, чтобы исключить проявление у детей магического дара.

— Абсолютно точно — нет, — отрезал Фрэнк. — Я не позволю проводить над моими детьми никаких экспериментов.

После еще одной почти незаметной паузы Кристофер с нажимом произнес:

— В таком случае, надеюсь, ты не станешь возражать, что я буду присматривать за твоими детьми. Поверь, это для их же блага.

Не успел Фрэнк ответить, как вмешалась Кэролайн:

— Мы не будем возражать, Кристофер, — она многозначительно посмотрела на мужа, и тот, сдавшись, пожал плечами. — Ты всегда желанный гость в этом доме. Как и твоя жена.

При последних словах Фрэнк заметно расслабился, погасил сигару и даже удостоил кузена согласного кивка. На Кристофера вдруг снизошло озарение: неужели Фрэнк ревновал? К нему? С какой стати — разве он или Кэролайн давали когда-нибудь повод? Но выяснять этот вопрос не стал — не хотелось портить жизнь кузине, ей и так непросто с мужем. Кристофер улыбнулся и слегка склонил голову:

— Я ей передам.

Милли наверняка обрадуется. Она считала, что с родственниками следует — по мере возможности — поддерживать добрые отношения. «Хорошая или плохая, но это семья», — говорила она.

Выйдя из их квартиры на улицу, Кристофер вздохнул с облегчением. Общение с Фрэнком никогда не относилось к числу его любимых занятий. Однако теперь придется — сам на это подписался. Впрочем, может, ему повезет, и, приходя проведать детей (когда и если у них будут дети), он будет общаться в основном с Кэролайн. Кристофер усмехнулся своим мыслям. Милли сказала бы, что надо дать Фрэнку шанс. Собственно, она так и сказала, посылая его на встречу с кузенами.

Кристофер шагнул к кэбу, ждавшему его на тихой улочке Уолверкота. Улочка пестрела самыми разнообразными вывесками, предлагавшими магические услуги на любой вкус. Интересно, Фрэнк нарочно поселился в таком месте, или это вышло случайно — из-за того, что родители отреклись от них и лишили всех семейных средств?

Но не успел Кристофер сделать и двух шагов, как к нему подлетел маленький полноватый мужчина. Левый глаз у него ужасно косил.

— О, какая честь для нас, сэр! — подобострастно воскликнул он, кланяясь. — Чем же мы обязаны, что столь славная и важная персона посетила наши более чем скромные края?

Кристофер удивленно моргнул и поинтересовался:

— Простите, не припоминаю, с кем имею честь.

Человечек захихикал, будто над веселой шуткой:

— О, что вы, сэр! Вы и не можете меня знать. Генри Нострум к вашим услугам.

И он отвесил еще один глубокий поклон. Кристофер приподнял бровь, окинув Нострума взглядом с ног до головы. Кажется, он где-то уже слышал это имя… И тут он вспомнил.

— Какая удача, мистер Нотрус, — со всей доступной ему иронией произнес Кристофер. — Как раз недавно я получил жалобу на то, что вы злоупотребляете запрещенными артефактами…

Нострум побелел и весь застрясся, торопливо забормотав:

— Какая подлая клевета, сэр! Не знаю, кто мог решиться на такое — я абсолютно законопослушный гражданин!

Нострум начал бочком отходить, пока не скрылся в ближайшей подворотне. Кристофер хмыкнул. Скользким типом стоит заняться в любом случае — рыльце у него явно в пуху. Но это дело можно было пока отложить. Или вовсе поручить кому-нибудь из персонала. Бернард, например, прекрасно справится.

Милли ждала его в кабинете, рассеянно листая книгу, которую тут же отбросила, стоило ему войти. Кристофер невольно улыбнулся при виде смеси любопытства и беспокойства на ее лице, когда она нетерпеливо спросила:

— Ну как?

И не мог не поддразнить ее.

— Как тебе сказать… — протянул Кристофер, состроив самое серьезное выражение лица, какое только мог — даже с капелькой трагизма.

Он не особенно рассчитывал на успех — Милли всегда прекрасно могла понять, когда он серьезен, а когда играет на публику. Но на этот раз она, видимо, слишком была поглощена волнением, и на ее лице появилось уже действительно встревоженное выражение:

— Всё настолько плохо? Они не захотели принять помощь?

Кристофер покачал головой, и в этот момент, что-то уловив в его глазах, Милли поняла. И возмущенно шлепнула его по плечу:

— Болван! Я же правда волновалась!

Кристофер засмеялся и, поймав ее ладонь, поцеловал пальцы:

— Извини. Ты была так серьезна — я просто не удержался. От изначального лишения детей магических способностей Фрэнк категорически отказался, но хотя бы согласился, чтобы я за ними приглядывал. Не без давления со стороны Кэролайн.

Милли улыбнулась с облегчением:

— Я же говорила: личная встреча лучше писем.

— Твои советы еще ни разу меня не подводили, — с благодарностью согласился Кристофер и после короткой паузы добавил: — Но знаешь, что странно? У меня возникло стойкое ощущение, что Фрэнк ревнует.

— Ревнует? — Милли удивленно приподняла брови. — К тебе? — и когда Кристофер кивнул, еще более удивленно спросила: — Но почему?

Он пожал плечами:

— Понятия не имею. Он всегда был странным. Но, пожалуй, лучше будет наносить им визиты исключительно вдвоем. Не стоит усугублять.

— Разумно, — согласилась Милли.

Так они начали регулярно общаться с Фрэнком и Кэролайн. И если вначале Фрэнк держался настороженно на грани враждебности, то со временем стал более дружелюбным. Пару раз они с Кэролайн даже нанесли ответный визит в Замок. Хотя он явно по-прежнему недолюбливал Кристофера.

* * *

Дочь у Фрэнка и Кэролайн родилась на несколько месяцев позже Джулии. Слишком занятый собственным ребенком, Кристофер уже давно не навещал кузенов, но когда Кэролайн прислала ему открытку с извещением о появлении на свет Гвендолен, он отправился в Уолверкот. Девочку следовало проверить. На этот раз он поехал без Милли — тащить в такую даль четырехмесячную Джулию она наотрез отказалась (и Кристофер был с ней в этом согласен). А мысль о том, чтобы расстаться с ней даже на несколько часов, приводила Милли в панику.

Чтобы сэкономить время, в Уолверкот Кристофер телепортировался.

С тех пор, как он был на улице Шабаша в первый раз, она стала гораздо респектабельнее. Закрылись сомнительные лавочки, торговавшие не менее сомнительными артефактами. Вместо них открылись приличные заведения. Начав тогда с Генри Нострума, Бернард (а позже Кристофер подключился и сам) провел генеральную чистку. И сейчас этот квартал стал местом, в котором можно растить детей, не опасаясь, что они попадут под дурное влияние.

Дверь открыл Фрэнк, слегка нахмурившийся, когда увидел, что Кристофер один.

— Милли просила передать свои извинения, — объяснил он, сделав вид, будто не заметил недовольство кузена, когда они прошли в гостиную. — Но она не могла оставить Джулию.

— Еще бы, — улыбнулась Кэролайн. — Я бы на ее месте тоже не смогла.

Фрэнк бросил на нее быстрый напряженный взгляд, но в остальном остался, к счастью, спокоен. Кристофер снова проигнорировал его. Во-первых, беспричинная ревность кузена ему уже изрядно надоела — Фрэнк ревновал буквально ко всем, от мальчишек до стариков, и Кристофер просто не постигал, как Кэролайн это выносит. Во-вторых, он сосредоточился на той, ради кого в первую очередь сегодня пришел.

Гвендолен лежала в колыбели, утопающей в розовых кружевах, которую Кэролайн слегка покачивала. На первый взгляд совершенно обычный младенец. Светлый пушок на головке, мутно-голубого цвета глаза. У Джулии были такие же, пока не начали постепенно темнеть. Сейчас Кристофер был уверен, что в итоге глаза у нее станут черными, как у него.

Но видимость бывает обманчива, поэтому он изучал племянницу на ином уровне. И вскоре с улыбкой повернулся к ее родителям:

— У нее есть магический дар, не особенно сильный. Есть в нем что-то необычное, однако сейчас невозможно определить, что именно — подождем, пока Гвендолен подрастет. Во всяком случае, ничего опасного и фатального я не вижу.

Кэролайн улыбнулась с нескрываемым облегчением и выдохнула — кажется, до сих пор в ожидании вердикта она задерживала дыхание. Фрэнк хмыкнул и пожал плечами с независимым видом, словно говоря: «Я и так это знал, без всяких глупостей». Но от взгляда Кристофера не укрылось, что он тоже расслабился.

Однако самое забавное заключалось в том, что обычно угрюмый и не слишком дружелюбный Фрэнк рядом с дочерью преображался. Кристофер еще ни разу в жизни не видел у него столь искренней широкой улыбки и такого восхищения на лице. Впрочем, Кристофер, как отец, прекрасно его понимал. Малышка Джулия казалось ему невероятным чудом, и каждый день приносил с собой новый восторг. Джулия уже выделяла родителей среди остальных обитателей Замка и при виде них улыбалась и радостно гулила. Ни с чем не сравнимое ощущение. Так что Кристофер впервые ощутил некое взаимопонимание с Фрэнком, глядя, как тот с восторженной улыбкой склоняется над Гвендолен.

* * *

Кристофер еще несколько раз навещал кузенов, уже успокоившись насчет Гвендолен — никаких аномалий у девочки не проявлялось. А потом ему и вовсе стало не до них. Вторая беременность Милли проходила крайне тяжело, и Кристофер слишком беспокоился за жену и еще не рожденного ребенка, забыв обо всем остальном.

И к Фрэнку с Кэролайн он снова наведался только несколько месяцев спустя после рождения Роджера. Гвендолен к тому моменту было почти два года. И она всё еще была слишком мала, чтобы ее магия четко проявилась.

Очаровательная белокурая девчушка, похожая на куклу, опасливо прижалась к маминой юбке, когда Кристофер вошел в комнату. Кэролайн улыбнулась и слегка подтолкнула ее вперед:

— Ну что ты, милая. Поздоровайся с дядей Кристофером.

Кристофер дружелюбно улыбнулся и присел на корточки, протянув к ней руку:

— Привет, Гвендолен.

— Пьивет, — ответила она, уже с любопытством разглядывая его большими голубыми глазами — вылитая Кэролайн.

Стесняться она перестала быстро и уже несколько минут спустя совершенно по-свойски общалась с дядей. И это, похоже, не нравилось Фрэнку, судя по тому, с какой миной он наблюдал за ними. Кристофер раздраженно вздохнул. Он успокоится когда-нибудь? Или так и будет всю жизнь сам дергаться и жену изводить? Одно время Кристофер даже хотел поговорить с кузеном на эту тему, но по зрелом размышлении решил, что не стоит вмешиваться в чужую семейную жизнь.

Зато Гвендолен была совершенно нормальным здоровым ребенком, без каких-либо магических аномалий. Хотя бы на этот счет можно было не волноваться.

* * *

Когда у Фрэнка и Кэролайн родился сын, Кристофер нанес им визит уже вместе с Милли. Джулии шел четвертый год, Роджеру — третий, и их вполне можно было оставить с нянькой.

Едва зайдя в квартиру, Милли поспешила радостно поприветствовать Кэролайн и поцеловать Гвендолен. Несмотря на редкие встречи, они по-настоящему сдружились. А Кристофер замер рядом с колыбелью, забыв обо всем и почти не веря своим ощущениям. Но нет, никакой ошибки — у новорожденного Эрика было девять жизней. Точнее, восемь. И когда он успел умереть?

Последний вопрос Кристофер машинально произнес вслух.

В комнате тут же установилась ошеломленно-испуганная тишина. Побледневшая Кэролайн метнулась к сыну и, убедившись, что он по-прежнему жив и здоров, облегченно выдохнула, а потом пронзила Кристофера гневным взглядом. Судя по всему, они с Фрэнком собирались сообщить ему всё, что думают по поводу подобных высказываний, но Милли успела первая.

— Что ты имеешь в виду, дорогой? — мягко спросила она, однако в ее глазах ясно читалось: «Ты бы все-таки думал, прежде чем говорить».

Осознав, как прозвучало для окружающих его высказывание, Кристофер извиняющеся улыбнулся и пояснил:

— Эрик родился с девятью жизнями. И одну успел уже потерять.

Снова воцарилось молчание. На этот раз недоверчиво-озадаченное.

— Ты уверен? — спросила Милли.

Кристофер кивнул — увереннее некуда.

А потом Кэролайн медленно произнесла:

— Действительно, были осложнения. Врач сказал, я едва не потеряла ребенка, и спасли его только чудом.

— Его не спасли, — тихо ответил Кристофер. — Он просто истратил одну из своих жизней.

На этот раз молчание прервал Фрэнк, и в его голосе звучало возмущение и нежелание принимать:

— Постой-ка. Ты хочешь сказать, что мой сын будет таким же… как ты?!

Кристофер приподнял бровь — за почти незаметной паузой он явственно почувствовал проглоченное Фрэнком ругательство. Милли тоже это почувствовала и недовольно нахмурилась. Кристофер подавил желание ехидно поинтересоваться: «Что ты имел в виду под «таким, как я», дорогой Фрэнк?» Не время обострять ситуацию. Вместо этого Кристофер ответил обычным ровным тоном:

— Да, Эрик — кудесник с девятью жизнями. И да, учитывая, насколько редко встречаются такие, скорее всего ему придется стать моим преемником, — и задумчиво добавил, посмотрев на жену: — Поразительный случай. Ни разу не слышал, чтобы два поколения Крестоманси происходили из одной семьи.

Милли едва заметно улыбнулась ему.

— Еще чего! — вдруг взорвался Фрэнк. — Я не желаю, чтобы мой сын…

От его крика Гвендолен вздрогнула, Кэролайн сжалась, будто от удара, а Эрик протестующе заплакал. Кристофер нахмурился. Поведение кузена не нравилось ему всё больше.

— Успокойся, Фрэнк, — произнес он своим лучшим повелительным тоном, и тот замолчал, удивленно подавившись воздухом.

Кэролайн бросилась успокаивать Эрика, а Кристофер продолжил:

— Вообще-то, это не тебе решать, — и когда Фрэнк открыл рот, чтобы снова начать протестовать, поднял ладонь, призывая его к молчанию — как ни странно, Фрэнк подчинился. — Я предупреждал тебя, что твои дети могут получить необычные способности, помнишь? И это далеко не самое плохое, что могло случиться. Если честно, я не понимаю, чем ты так возмущен. Учитывая обстоятельства, всё сложилось весьма удачно. Я буду рядом, чтобы присмотреть за Эриком, научить его пользоваться своими силами и не дать по глупости потратить еще жизни, — Кристофер прервался на мгновение, и Милли послала ему сочувственную улыбку, прекрасно поняв, что в этот момент он подумал о собственном одиноком детстве и том, что его некому было предостеречь от глупостей. — Что касается его будущности как Крестоманси, если к тому моменту, как он повзрослеет, не найдется другого кудесника с девятью жизнями, в этом вопросе у нас нет выбора. И ты не можешь ничего поделать.

Фрэнк насупился и поджал губы, всем своим видом выражая недовольство и несогласие, но спорить больше не стал. Хорошо. Хотя бы что-то он все-таки еще соображает.

— Кристофер, — неуверенно позвала Кэролайн, покачивая на руках затихшего сына, — скажи честно, чем это грозит Эрику?

Кристофер пожал плечами:

— Да ничем особенным. Я же жив до сих пор, как видишь, даже несмотря на то, что меня некому было предупредить и научить.

— Ну да, — угрюмо заметила Кэролайн. — Напомни, сколько у тебя жизней осталось?

У нее в этот момент были настолько похожие на Милли интонации, что Кристофер невольно улыбнулся.

— Эрику это не грозит, — убежденно заверил он ее. — Обещаю.

Фрэнк выразительно фыркнул. Кристофер старательно его проигнорировал. Зато Кэролайн благодарно улыбнулась в ответ и кивнула, похоже, успокоившись.

Домой они телепортировались. И пока поднимались в детскую, Милли задумчиво спросила:

— Мне неудобно было спрашивать у Кэролайн, но Фрэнк всегда такой? Я заметила, как она съежилась, когда он начал кричать.

Кристофер пожал плечами:

— Я не настолько много с ними общаюсь, чтобы делать уверенные выводы. Люди могут держаться совершенно по-разному при гостях и наедине. Но, зная Фрэнка, это вполне вероятно. Он всегда был грубым и несдержанным.

Милли сокрушенно покачала головой, а потом резко сменила тему, весело заявив:

— Теперь тебе не придется искать преемника в неведомых далях!

Кристофер засмеялся — манера Милли неожиданно перескакивать с одной темы на другую забавляла его с детства.

— Да, действительно — одной заботой меньше, — в тон ей ответил он.

Эрик любил, когда приходили дядя Кристофер и тетя Милли. А еще больше, когда его брали в гости в Замок, где он мог играть с кузенами — Джулией и Роджером. Потому что это было единственное время, когда он чувствовал, что по-настоящему значим для окружающих. Нет, родители его любили — по крайней мере, он так думал. Но отец больше восхищался Гвендолен, и ласкал Гвендолен, и общался с Гвендолен. Если бы не дядя Кристофер, Эрик пребывал бы в глубочайшей уверенности, что он абсолютно бесталанный и никчемный, в отличие от одаренной сестры, которой гордятся родители. Но дядя объяснил ему, что он наделенный громадными силами кудесник с девятью жизнями, и даже понемногу учил его пользоваться этими силами. Порой Эрику казалось, что отцу не нравится именно это, и он не понимал почему.

Что касается мамы, она с каждым днем становилась всё грустнее и рассеяннее, будто что-то терзало ее. Они с отцом часто ругались. Правда, Эрик и тут не понимал причин.

Гвендолен же обращала на него внимание, только чтобы сказать что-нибудь вроде: принеси то, достань это, сделай, подай, убери… В Замке дяди Кристофера так даже с прислугой не обращались. И уж точно Джулия никогда не помыкала так ни Роджером, ни самим Эриком, хотя она тоже старшая.

В тот день родители ссорились особенно громко. Гвендолен была в школе, а Эрик — как случалось всё чаще — предоставлен сам себе. Поколебавшись, он решил подобраться поближе к родительской комнате, чтобы послушать, из-за чего они кричат друг на друга. Он понимал, что подслушивать нехорошо, но сидеть, замерев, в своей комнате, ожидая, когда хлопнет дверь и папа уйдет на несколько часов, а мама запрется в комнате, после чего у нее будут красные глаза и особенно несчастный вид, тоже не было сил.

— Я устала от твоей беспочвенной ревности, Фрэнк! — с надрывом говорила мама, когда Эрик подобрался достаточно близко, чтобы разобрать слова. — Порой я начинаю думать, что выбрала не того кузена. Жаль, Кристофер так бесконечно любит Милли!

На мгновение воцарилась мертвая тишина — та нехорошая тишина, которая предвещает бурю.

— Так я и знал! — прошипел отец на грани слышимости. — Еще бы — весь из себя такой могущественный, стильный и важный, где ж тебе не запасть на него!

— Фрэнк, — теперь мама говорила с бесконечной усталостью, — я сказала это просто потому, что ты довел меня. Я всегда была верна тебе и никогда не понимала, почему ты не можешь мне верить.

— Не убедительно. Скажи-ка, Кэролайн, Эрик вообще мой сын? Или другого кузена?

Эрик пораженно застыл. Он не очень понял, о чем была речь до этого, но то, что сейчас сказал отец… Неужели такое возможно?

— О, Боже! — всё с той же усталостью вздохнула мама. — И давно у тебя появилась эта безумная идея?

После еще одного грозового молчания отец прорычал:

— С тех пор, как узнал, что у него девять жизней.

На этот раз молчание длилось гораздо дольше.

— Ты сумасшедший, — наконец, произнесла мама. — Можно подумать, ты не знаешь, что это не передается по наследству и является лишь делом случая. Честное слово, Фрэнк, я не знаю, как еще с тобой разговаривать, чтобы ты услышал меня.

На этом месте Эрик перестал слушать и тихонько вернулся в свою комнату, чтобы подумать. Могло ли быть, в самом деле, что сказанное отцом — отцом ли? — правда? Но мама ведь отрицала. Кому верить? И Эрик решил, что при первом же удобном случае спросит у дяди Кристофера. Он, по крайней мере, никогда не отмахивался от его вопросов и не говорил: «Отстань от меня с этими глупостями».

Случай представился скоро: дядя Кристофер и тетя Милли пришли к ним в гости два дня спустя. Правда, стоило им переступить порог, как отец яростно процедил:

— Я не желаю видеть тебя, Кристофер. Никогда больше не приходи в этот дом.

Тетя Милли посмотрела на него с недоумением, дядя моргнул и неизменно ровным тоном спросил:

— Извини? Я чем-то тебя обидел?

— Ты еще спрашиваешь! — презрительно фыркнул отец.

Эрик стоял, прижавшись спиной к стене, пытаясь слиться с ней, замерев и почти не дыша. Он до дрожи боялся, что если взрослые сейчас окончательно поругаются, дядя Кристофер больше не будет приходить к ним, и тогда у него не останется никакого спасения от тоски. Стоявшая рядом Гвендолен была скорее удивлена, чем испугана, и наблюдала за происходящим с явным любопытством.

Дядя Кристофер приподнял бровь с особенным ироничным видом — первый сигнал его недовольства.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Извини, Кристофер, — со вздохом вмешалась мама, прежде чем отец успел сказать еще что-то. — Это я виновата. Фрэнк извел меня своей ревностью, и я в сердцах ляпнула глупость. И теперь у него идея-фикс.

Дядя Кристофер выгнул бровь еще сильнее, но его тон не изменился ни на йоту.

— Кажется, начинаю понимать.

Он посмотрел на тетю Милли, и та выразительно закатила глаза и произнесла тем мягким тоном, которому почему-то никто не мог противоречить:

— Давайте все-таки не будем выяснять отношения при детях. Фрэнк, если у тебя есть к нам какие-то претензии, мы обсудим это чуть позже наедине.

— У меня претензии не к вам, — с нажимом произнес отец, — только к Кристоферу.

Тетя Милли нахмурилась и с не меньшим нажимом ответила:

— Всё, что касается Кристофера, касается меня.

Отец, кажется, на мгновение остолбенел, не зная, что ответить, мама тихонько хихикнула. А дядя Кристофер с тетей Милли обменялись тем взглядом, который всегда заставлял Эрика задумываться, не умеют ли они читать мысли друг друга.

Отец обернулся на них с Гвендолен и хмуро кивнул:

— Хорошо, не при детях. Но немедленно!

Дядя Кристофер опять приподнял бровь с убийственно ироничным выражением и сделал плавный жест в сторону двери, будто приглашая выйти. Отец коротко кивнул и первым зашагал к выходу. Обменявшись еще одним быстрым взглядом с тетей Милли и успокаивающе улыбнувшись маме, дядя Кристофер последовал за ним.

Мама обеспокоенно посмотрела им вслед, а потом с сожалением улыбнулась Милли. Та покачала головой и повернулась к Эрику и Гвендолен:

— Как ваши дела, солнышки?

— Спасибо, хорошо, — благонравным тоном воспитанной девочки ответила Гвендолен.

Эрик же сделал то, что хотел с самого начала — подбежал к тете Милли, чтобы крепко обнять ее:

— Я скучал.

Она засмеялась и обняла его в ответ. Гвендолен состроила высокомерную мину, которая так и говорила: «Телячьи нежности!» Гвендолен считала, что обнимашки — для малышей, а она уже большая. Тетя Милли покачала головой, но ничего не сказала на ее гримасу. Вместо этого она стала расспрашивать Гвендолен об успехах в школе.

Гвендолен сразу оживилась. Ни о чем она не говорила с такой охотой, как о себе. Так что она долго увлеченно щебетала о том, какая она умная, талантливая, как легко ей дается учеба и как ее хвалят учителя. А главное — каких потрясающих успехов она добилась в магии. Мама даже заметила:

— Милая, тебе стоит быть скромнее.

Гвендолен скривилась:

— А папа говорит, я самая талантливая девочка на свете.

Мама улыбнулась:

— Конечно, для нас с папой так и есть. Но это не отменяет необходимость скромности.

Гвендолен явно осталась недовольна маминым замечанием и собиралась начать спорить, но тут тетя Милли спросила:

— А у тебя как успехи, Эрик? Освоил те чары, которые Кристофер показывал тебе в прошлый раз?

— Да! — он радостно засиял, довольный тем, что им тоже интересуются. — Можно покажу?

— Конечно, дорогой, — Милли подбадривающе улыбнулась ему.

На тренировки ушло много времени. Дядя Кристофер строго-настрого наказал ему тренироваться только под маминым присмотром, так что приходилось ждать, пока у мамы будет время с ним позаниматься. Но в конце концов Эрик справился.

Немного волнуясь, он сосредоточился и потянул к себе вазу с круглого столика, покрытого кружевной скатертью. Ваза плавно поднялась в воздух и столь же плавно проплыла по комнате, остановившись возле Эрика. Он взял ее в руки, а потом заставил выплыть из вазы одну из роз и перенес ее к тете Милли. Та засмеялась и взяла цветок:

— Спасибо, солнышко!

Довольно ухмыльнувшись, Эрик отправил вазу обратно.

Гвендолен презрительно фыркнула:

— Подумаешь, детские игрушки! Смотрите лучше, как могу я!

С этими словами она взмахнула рукой, и перед ней взметнулось красно-желтое пламя, изгибающееся, свивающееся, скручивающееся в разнообразных узорах. Эрик изумленно приоткрыл рот — он даже и не подозревал, что Гвендолен так умеет. А вместе с тем внутри возникло какое-то неприятное скребущее ощущение. Но прежде чем Эрик успел понять, что это, от дверей вдруг раздался резкий окрик:

— Гвендолен!

В нем звучал такой гнев, что Эрик не узнал голос дяди Кристофера.

Гвендолен вздрогнула, и огонь перед ней пропал. Эрик изумленно наблюдал, как дядя Кристофер прошагал к ней, схватил за плечи и с силой встряхнул, процедив:

— Никогда. Не. Смей. Так. Делать.

Эрик ни разу еще не видел его в такой ярости и даже испугался. Гвендолен — тоже, хотя пыталась сохранить лицо, и быстро-быстро захлопала ресницами.

— Кристофер… — начала мама.

И в тот же самый момент отец закричал:

— Отпусти ее немедленно! Ты пугаешь ее!

Проигнорировав обоих, дядя Кристофер сжал пальцы на плечах Гвендолен и с нажимом произнес, глядя ей прямо в глаза:

— Ты поняла меня, Гвендолен?

Та несколько раз кивнула:

— Да.

— Хорошо.

Дядя Кристофер отпустил ее и повернулся к Эрику — с совершенно другим выражением — мягким и даже обеспокоенным:

— Эрик, как ты себя чувствуешь?

Он удивленно пожал плечами, немного подумал, прислушавшись к себе, и ответил:

— Нормально.

— Потрудись объясниться! — прорычал отец.

Дядя Кристофер глубоко вздохнул, и на его лицо вернулось привычное отстраненное выражение. И когда он заговорил, голос его звучал ровно и невозмутимо, как всегда.

— Гвендолен только что тянула силы из Эрика. Причем так грубо, что могла нанести ему серьезный вред. Этого не должно повториться!

Мама побледнела и с выражением ужаса поднесла ладонь ко рту. Отец, нахмурившись, посмотрел на Гвендолен, на Эрика и, наконец, вернул внимание к дяде Кристоферу.

— Не повторится, — угрюмо пообещал он.

Дядя покачал головой:

— Боюсь, я не могу доверять тебе в этом, Фрэнк. Не думал, что это произойдет так скоро, но я в любом случае собирался пригласить Эрика на обучение в Замок. Теперь я вынужден настаивать на этом прямо сейчас.

Мама вскрикнула и схватила Эрика в охапку.

— Но, Кристофер, он же еще совсем малыш!

Дядя мягко улыбнулся ей:

— Знаю, Кэролайн. Как я сказал, я не собирался начинать его обучение так рано. Но в сложившихся обстоятельствах не могу оставить его рядом с сестрой без присмотра.

— Мы вполне можем справиться с присмотром за собственными детьми! — возмутился отец.

Дядя Кристофер одарил его долгим пронзительным взглядом:

— Ты хоть раз заметил, что происходит, Фрэнк? Наверняка ведь Гвендолен делает это не впервые.

Отец не нашелся, что сказать, и дядя Кристофер заключил так, словно забивал последний гвоздь в гроб:

— Ну, вот и всё.

Отец уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще — судя по выражению лица, не слишком приятное, — но дядя Кристофер вскинул ладонь, останавливая его.

— Я не собираюсь отнимать у вас ребенка, что бы ты ни думал по этому поводу, Фрэнк. Вы можете навещать Эрика в любое время, когда пожелаете. И на каникулы он будет возвращаться домой. Но начало его обучения в Замке не обсуждается.

В его голосе зазвучали стальные нотки, которым никто никогда не мог противоречить. И отец сдался, сникнув. Мама всхлипнула, но тоже больше не спорила.

Эрик наблюдал за происходящим со странным чувством, что его жизнь и судьба решаются без малейшего участия с его стороны. Будто его несет течением, а он просто покорно держится на плаву. С одной стороны, он был даже рад поехать в Замок — ему всегда там нравилось. А с другой, почти единственное, что он понял из происшедшего — он едет в Замок не с коротким визитом, как раньше, а на весь учебный год. Эрик никогда еще не покидал дом так надолго. Да он даже в школу еще не ходил! И соврал бы, если бы сказал, что ему не страшно. Но больше всего пугало именно ощущение потока судьбы, уносящего его будто щепку, на который он никак не мог повлиять.

Когда Эрика уже с головой затопила паника, дядя Кристофер вдруг опустился перед ним на корточки, положил ладони на плечи и посмотрел прямо в глаза.

— Эрик, — очень серьезно, но при этом мягко произнес он, — то, что делала Гвендолен с твоими силами, очень плохо и не должно повториться. Это опасно в первую очередь для тебя, но и для нее тоже. Ты должен научиться защищаться, научиться не позволять никому прикасаться к твоей магии. И научиться этому ты можешь, только живя в Замке. Ты будешь видеться с родителями и — если захочешь — с Гвендолен так часто, как только они смогут навещать тебя. И, конечно, все каникулы будешь проводить дома. А теперь скажи: ты согласен?

Эрик пораженно застыл, глядя на него и часто моргая. Никто и никогда не спрашивал его мнения — все лишь указывали, что и как он должен делать.

— Я правда могу отказаться? — тихо спросил он.

Дядя Кристофер вздохнул:

— Можешь. Это было бы крайне неудобно и добавило бы мне множество хлопот, не говоря уже о возможных опасностях для тебя, но, если ты категорически не хочешь уезжать, ты можешь отказаться.

Эрик задумался. Было невероятно приятно то, что дядя Кристофер уважал его мнение и желания. И Эрик всегда любил Замок Крестоманси, а с Джулией и Роджером было куда веселее и приятнее общаться, чем с Гвендолен. Но всё же здесь был его дом, его родители — расставаться с ними было грустно. Однако Эрик знал, что дядя Кристофер в первую очередь заботится о его благе, даже если не до конца всё понимал. И он решительно кивнул:

— Я согласен.

Дядя Кристофер улыбнулся и встал, потрепав его по голове:

— Тогда беги собираться.

* * *

Конечно, Кэролайн всплакнула, обнимая Эрика на прощание. Кристоферу было жаль кузину: отпускать в такую даль семилетнего ребенка — непростое испытание для матери. Но это было необходимой мерой. Милли тоже жалела Кэролайн — Кристофер видел это по ее лицу. Впрочем, она жалела всех. И пока Кэролайн суматошно собирала вещи, Милли послала ему взгляд: «Это точно необходимо?» Кристофер серьезно кивнул: «Необходимее некуда». Милли вздохнула и тут же принялась помогать Кэролайн, попутно утешая ее. Кристофер невольно улыбнулся: ее способность дарить окружающим тепло, будто ясное солнышко, всегда восхищала его.

Зато у Фрэнка ни один мускул на лице не дрогнул, и он попрощался с сыном с потрясающим равнодушием. Кристофер никогда не понимал его отношения. Почему над дочерью он трясся, как над величайшей драгоценностью, а сына в упор не замечал? Ведь Эрик тоже его ребенок, чем же он так не угодил родному отцу? Или всё дело в его девяти жизнях? Будто бедный мальчик в этом виноват!

Гвендолен же казалась скорее раздосадованной, чем грустной. Нет, она жалела не о разлуке с братишкой, она жалела, что лишилась безропотного источника силы. И это еще больше убедило Кристофера в правильности принятого решения. Эрика необходимо изолировать от сестры — до тех пор, пока он не научится защищаться. Такая эгоистичная расчетливость в десятилетней девочке была несколько жутковата. Неужели это следствие нездорового отношения к ней Фрэнка или заложено в характере Гвендолен изначально? Пожалуй, стоит присматривать за ней на всякий случай. Но так, чтобы Фрэнк об этом не знал.

Эрик — что неудивительно — был задумчив и тих, не произнеся ни слова, пока они не сели в поезд.

— Хочешь сесть у окна, милый? — ласково спросила Милли, когда они зашли в вагон.

Эрик меланхолично кивнул и, сев, с отрешенным видом уставился в окно. Кристофер удрученно переглянулся с Милли, устраиваясь напротив. Это будет непросто. Не сговариваясь, они решили пока не трогать Эрика, дать ему время привыкнуть к переменам.

Милли сжала ладонь Кристофера и послала ему понимающую улыбку. И он подумал о недавнем разговоре с Фрэнком. Хотя разговором это сложно было назвать — скорее монолог, состоящий из потока бессвязных воплей и нелепых обвинений. Кристофер не понимал кузена и его болезненной ревности. Почему он настолько не доверяет Кэролайн — ведь она не давала ему поводов? И как вообще можно связать свою жизнь с человеком, которому не можешь верить? Сам он доверял Милли абсолютно и во всем — вплоть до собственной жизни.

Эрик вдруг оторвался от созерцания пейзажа за окном и повернулся к ним. На его лице были написаны одновременно робость и желание. Как будто он хотел что-то сказать, но не решался.

— Ты что-то хотел спросить, Эрик? — подтолкнул его Кристофер.

Эрик кивнул и еще некоторое время молчал, видимо, формулируя вопрос.

— Мама с папой недавно ругались, — медленно начал Эрик. — То есть они часто ругаются, но тогда особенно громко. И я слышал…

Милли сокрушенно вздохнула, немного сильнее сжав ладонь Кристофера. В ее взгляде ясно читалось: «Бедный ребенок!»

— Ну и папа сказал, что я не его сын…

Кристофер вздрогнул. Фрэнк совсем больной? Что ему в голову взбрело? Но вот уж он совершенно не ожидал, что Эрик заключит свой рассказ заявлением:

— А твой.

Сначала Кристофер подумал, что ему послышалось. Ведь не может же быть… Посмотрев на Милли, по ее ошеломленному выражению лица он понял, что может. Как сквозь туман до него донесся вопрос Эрика:

— Это правда?

Кристофер мотнул головой, пытаясь собрать мысли, и посмотрел племяннику прямо в глаза:

— Конечно, неправда. Фрэнк просто сумасшедший говорить такое. И идиот. Извини, что я так говорю про твоего отца, но…

Кристофер оборвал себя, не договорив. Не стоит высказывать вслух всё, что он подумал о Фрэнке. Хоть он и придурок, не заслуживавший этого, он оставался отцом Эрика.

— Я подумал… — Эрик опустил взгляд и некоторое время разглядывал свои ботинки. — Подумал, ты поэтому забрал меня.

Ему показалось, или в голосе Эрика прозвучала надежда? Только этого не хватало.

— О, Боже, — Кристофер вздохнул и наклонился вперед, взяв Эрика за подбородок, чтобы он посмотрел на него. — Я забрал тебя, потому что тебе опасно оставаться рядом с Гвендолен, учитывая, чем она занималась. Понимаешь?

Эрик поморгал и с тихим вздохом кивнул. Вот теперь Кристофер определенно видел на его лице разочарование. Он растерянно посмотрел на Милли. Что он должен делать в такой ситуации? Как никогда захотелось убить Фрэнка. Это как надо относиться к ребенку, чтобы ему захотелось, чтобы его отцом был другой? Милли ответила ему взглядом не менее растерянным.

Сейчас необходимо сказать что-то, чтобы Эрик не закрылся. Он и так достаточно замкнутый ребенок, нельзя позволять ему отгородиться ото всех. И Кристофер произнес, тщательно подбирая слова:

— Но мы все-таки не чужие. Ты по-прежнему остаешься моим племянником. И если тебя что-то беспокоит, тебе нужна помощь или просто хочется поговорить, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Хорошо?

Эрик заметно просветлел и кивнул гораздо веселее. Кристофер тихонько выдохнул. Кажется, он всё сказал правильно.

К тому моменту, когда они приехали в Замок, Джулия с Роджером играли в парке. Кристофер подозревал, что в своем домике на дереве, поскольку очень уж быстро они высмотрели Эрика и прибежали поздороваться с ним. И когда они закружили его в приветственных объятиях, Эрик повеселел окончательно, и вскоре все трое куда-то умчались. Кристофер усмехнулся и попросил мисс Бессемер подготовить для Эрика башенную комнату и отнести туда его вещи.

Милли вздохнула, посмотрев вслед детям:

— Одно радует: с Джулией и Роджером он отлично ладит.

Кристофер кивнул:

— Будем надеяться, это поможет ему не сильно тосковать по дому.

Проснувшись утром, Эрик не сразу понял, где находится. Комната определенно не являлась его спальней. Круглое помещение с тремя окнами вообще было ему почти не знакомо. Эрик обвел его взглядом: яркий пушистый ковер на полу, побеленные стены, внушительный камин, стол, комод и шкаф с книгами. Выглядело куда интереснее и уютнее, чем его спальня дома. А потом он вспомнил происшедшие накануне события и то, что он в Замке Крестоманси.

Сердце кольнуло — когда еще он снова увидит дом? — но печаль быстро растворилась, вытесненная радостным предвкушением. Сегодня он начнет учиться вместе с Джулией и Роджером. А они не ходили в школу, как Гвендолен, занимаясь прямо в Замке с личным учителем. И Эрик считал, что это гораздо интереснее. Кроме того, если дядя Кристофер будет сегодня свободен, он обещал позаниматься с ним магией — в частности тем, как никому не позволять пользоваться его силами. Эрик был слегка обижен на сестру и возмущен ее бесцеремонностью. В конце концов, это его магия — она могла бы и спросить разрешения! Правда, если подумать, его мнение Гвендолен никогда не интересовало. Ну и ладно. Больше она так сделать не сможет.

А после уроков кузены обещали устроить ему экскурсию по Замку. Конечно, Эрик уже бывал здесь, но раньше у него не было возможности изучить его по-настоящему. Они с родителями всегда приезжали всего на несколько часов — какие уж тут исследования.

В общем, ему предстоял увлекательный насыщенный день.

С довольной улыбкой Эрик выбрался из кровати и подбежал к окну, выглянув наружу. Накануне он слишком устал от множества впечатлений, чтобы рассмотреть всё как следует. Из окна открывался вид на поляну с бархатной ровной травой и парк за ней. Полюбовавшись пейзажем, он отправился в ванную.

До игровой, где завтракали дети, Эрик добрался, когда Джулия и Роджер уже сидели за столом — с непривычки он немного заблудился в коридорах.

— Доброе утро! — они встретили его такими радушными улыбками, что Эрик на секунду завис.

Гвендолен по утрам лишь корчила недовольную мину и царственно игнорировала его весь завтрак. Решив, что нет никакого смысла вообще сравнивать кузенов с Гвендолен, Эрик широко улыбнулся в ответ и плюхнулся на стул рядом с ними. Рыжая горничная Мэри подала завтрак, состоящий из тостов и какао. Эрик невольно скривился, едва почувствовав запах какао, и с надеждой спросил:

— А можно мне чаю?

Мэри пожала плечами:

— Сейчас спрошу.

После чего подошла к шахте, по которой поднимали с кухни продукты, и крикнула туда, чтобы доставили чай. Джулия хихикнула:

— Ты прямо как папочка — он тоже терпеть не может какао.

Эрик тепло улыбнулся. Ему нравилось, когда его сравнивали с дядей, даже в таких мелочах.

Они весело болтали за завтраком, обсуждая предстоящий день и строя планы на будущее. Это тоже было для Эрика в новинку — дома за столом царило ледяное молчание. Хотя он скучал по маме (и даже немножко по отцу и Гвендолен), он уже решил, что жить в Замке ему нравится гораздо больше.

Учителем кузенов оказался долговязый молодой парень, представившийся Майклом Сондерсом. Он был порывистым и живым, как ртуть. Казалось, он не способен ни секунды оставаться на месте, и даже когда останавливался, пиджак продолжал развеваться за его спиной.

Эрик задумался, как должен обращаться к учителю. Джулия и Роджер звали его просто Майклом, но Эрик не решался на такое панибратство. Наверное, стоило остановиться на «мистере Сондерсе».

Вначале Эрику пришлось поскучать, пока мистер Сондерс опрашивал Джулию и Роджера и давал им задание для самостоятельной работы. После чего переключился на нового ученика. Эрик умел уже читать и писать — мама занималась с ним. Но прочел до сих пор лишь несколько детских книжек, из которых Гвендолен выросла и снисходительно отдала ему.

— Ты левша? — спросил мистер Сондерс, когда Эрик, чтобы продемонстрировать свои умения, написал несколько строчек.

Эрик невольно сжался, только сейчас вспомнив, что отец всегда ругал его за это и требовал, чтобы он писал правой рукой.

— Э-э, да? — робко ответил он и затараторил: — Но я могу и правой. Так хуже получается, но я учусь!

— Зачем? — удивленно спросил мистер Сондерс.

Эрик растерянно моргнул. Разве его не будут ругать?

— Папа запрещал мне писать левой рукой, — неуверенно объяснил он.

Мистер Сондерс резко выпрямился и открыл рот, явно собираясь сказать нечто прочувствованное, но потом передумал, закрыл рот, немного помолчал и, наконец, произнес:

— Весьма глупо с его стороны. Никого не слушай и не вздумай переучиваться — этим ты только навредишь себе.

Эрик кивнул еще более растерянно. И прежде чем снова склониться над тетрадью, перехватил взгляд Роджера, который украдкой ухмыльнулся и подмигнул ему. Эрик невольно улыбнулся в ответ, сразу перестав нервничать.

А после обеда, перед тем, как пригласить Роджера и Джулию на урок магии, мистер Сондерс сказал:

— Роджер, проводи Эрика в кабинет отца.

Эрик выдохнул с облегчением и благодарностью: он уже начал беспокоиться, как найдет этот самый кабинет. Хотя он не раз бывал в Замке, ориентировался здесь еще плохо.

Когда Эрик, постучав, вошел в кабинет, дядя Кристофер что-то писал за большим столом.

— Привет, — улыбнулся Эрик, проходя вперед.

Дядя Кристофер поднял голову от документов, улыбнувшись в ответ:

— Добрый день, Эрик. Присаживайся.

Он огляделся. Комната была светлой и уютной, скорее напоминая небольшую гостиную, чем рабочий кабинет. Перед столом стояло массивное кожаное кресло, но, с сомнением посмотрев на него, Эрик предпочел диван: он выглядел гораздо удобнее.

— Скажи-ка, Эрик, — дядя Кристофер откинулся на спинку кресла, сложив руки шатром, — ты ничего не чувствовал, когда Гвендолен использовала твои силы?

Он помотал головой, но потом задумался.

— Не знаю… Вроде как что-то было, но я не уверен.

Дядя Кристофер кивнул:

— Так я думал. Что ж, сейчас внимательно сосредоточься на своих ощущениях. Я аккуратно сделаю то, что проделывала Гвендолен, ты должен уловить и хорошенько запомнить эти ощущения. Понял?

Эрик кивнул и прикрыл глаза, чтобы собраться. Некоторое время он абсолютно ничего не чувствовал, а потом появилось едва уловимое тянущее ощущение. Эрик обнаружил, что, если сконцентрироваться только на нем, оно становится отчетливее — вплоть до того, что он начал буквально ощущать, как вытекает из него сила. Он пораженно распахнул глаза.

— Вижу, ты уловил, — дядя Кристофер одобрительно улыбнулся. — А теперь прерви этот поток.

Эрик слегка запаниковал — он понятия не имел, что от него требуется, — но понимание странным образом пришло само. Он прикусил губу и мысленно потянул магию обратно, одновременно захлопывая брешь. Дядя Кристофер едва заметно вздрогнул и одарил Эрика удовлетворенным взглядом:

— Молодец. Ты быстро учишься. В следующий раз, когда Гвендолен — или кто-то еще — захочет воспользоваться твоими силами, так и обрывай все попытки.

Эрик польщенно улыбнулся на похвалу, а потом серьезно кивнул. Уж теперь он точно никому не позволит подобного.

* * *

Практические занятия с дядей Кристофером были увлекательными, хотя зачастую и сложными. А вот теория, которой Эрик занимался с Майклом (он быстро перенял это обращение у Джулии и Роджера), была жутко скучной и не менее головоломной. Но дядя Кристофер говорил, что теория крайне важна, так что Эрик усердно продирался сквозь непонятные термины и описания.

В свободное время он лазил с кузенами по Замку (они утверждали, что сами не знают всех его потайных мест), играл с ними в домике на дереве и с Роджером в солдатиков. «Наконец-то у меня появился нормальный соперник, у которого солдаты не сбегают!» — с чувством восклицал Роджер, на что Джулия выразительно фыркала и уходила в библиотеку.

А еще Эрик любил ужины, когда за столом собиралась вся семья и непременно завязывался какой-нибудь интересный разговор. И никто не одергивал детей заявлениями, что им не следует вмешиваться в разговоры взрослых, и они болтали наравне со всеми.

Но где-то неделю спустя после переселения Эрика в Замок им сообщили, что сегодня они ужинают одни в игровой.

— Почему? — удивленно спросил он.

— Сегодня у нас ОВП, — торжественно объявила Джулия и, когда Эрик недоуменно похлопал глазами, пояснила, умудрившись голосом выделить заглавные буквы: — Очень Важный Прием, — а потом продолжила уже нормальным тоном: — Они случаются время от времени: всякие там высокопоставленные гости, королевские особы и прочие. Тогда мы должны не путаться под ногами и тихонько сидеть в игровой.

— А можно на них посмотреть? — тут же заинтересовался Эрик — он никогда не видел королевских особ. — Тихонько и издалека — так, чтобы нас никто не заметил?

Джулия с Роджером переглянулись, и последний пожал плечами:

— Думаю, получится.

Они осторожно прокрались к мраморной лестнице, спускавшейся к парадному входу с пентаграммой, и затаились наверху за балюстрадой. Джулия еще на всякий случай наложила на них чары невидимости.

— Хотя имейте в виду, для папочки они не помеха, — предупредила она. — Да и для мамочки тоже, если подумать.

Поэтому они старались сидеть тихо, как мыши, чтобы не привлечь к себе внимания.

Швейцар в помпезном костюме открывал двери, кланяясь гостям и представляя их. Дядя Кристофер и тетя Милли тоже в великолепнейших нарядах (впрочем, дядя всегда одевался шикарно) встречали их у подножия мраморной лестницы, после чего провожали в столовую.

— Ух ты, король! — прошептала Джулия на ухо Эрику, и он встрепенулся.

— Где?

— Вон тот высокий и плотный в темном бархатном костюме. А рядом с ним — королева.

Эрик завороженно уставился на венценосную чету. Почему-то он думал, что они должны выглядеть особенно ослепительно, некими сверхлюдьми. А они… Конечно, с первого взгляда было заметно, что они принадлежат к знатному обществу, но в остальном они были совершенно обыкновенными. Дядя Кристофер и то выглядел величественнее. Хотя, невольно хихикнул Эрик, дядя Кристофер в принципе выглядит как император, которому стоит лишь посмотреть построже, и все падут ниц. Интересно, короля это не раздражает?

— А это первый министр, — указал Роджер на невысокого седого мужчину в черном камзоле. — Остальные тоже министры, но я не помню какие.

Он вопросительно посмотрел на Джулию, и та мотнула головой:

— Я тоже не помню.

А потом вошла пара человек в совершенно немыслимых нарядах — казалось, они сшиты из разноцветных перьев. А может, и не казалось.

— Ого, — выдохнула Джулия. — Эти явно из другого мира. Послы или тоже какие-нибудь венценосные особы.

— Из другого мира? — пораженно переспросил Эрик. — У вас и из других миров гости бывают?

— Случаются, — кивнул Роджер. — Тогда папочка особенно запрещает нам показываться на глаза. Говорит: среди них могут быть опасные личности.

— Да, — согласилась Джулия. — Так что, думаю, нам пора уходить.

Как ни хотелось Эрику еще посмотреть на иномирных гостей, пришлось согласиться с кузенами. Правда, боялся он вовсе не потенциальной угрозы от незнакомых людей. Он боялся вполне реальной угрозы сурового выговора, если дядя Кристофер узнает, чем они занимались. А выговор в исполнении дяди Кристофера был куда хуже любых наказаний и опасностей.

* * *

В Замке Крестоманси было так здорово, что, когда наступили Рождественские каникулы, Эрику почти не хотелось возвращаться домой. Дома он никогда не получал столько внимания, сколько здесь. И никогда ему не было там так весело и интересно. Но он все-таки скучал по родителям и сестре. За весь семестр они так ни разу и не навестили его, хотя дядя Кристофер предлагал приезжать, когда угодно.

В последний учебный день, когда Эрик с кузенами завтракали в слегка подавленном молчании — все трое уже почувствовали предстоящую разлуку, — в игровую зашел дядя Кристофер.

— Эрик, завтра я отвезу тебя домой, — сообщил он, и Эрик со вздохом кивнул, охваченный противоречивыми эмоциями. — Собери сегодня вещи — выезжаем рано.

Он снова кивнул. Роджер с Джулией быстро переглянулись, после чего последняя спросила:

— Папочка, а можно мы тоже поедем? Проводим Эрика. Да и кузину Гвендолен сто лет уже не видели.

Пару секунд дядя Кристофер обдумывал ее просьбу. Порой Эрику казалось, что в такие моменты он мгновенно взвешивает все за и против. Ему страшно хотелось тоже уметь так быстро просчитывать варианты и принимать решения.

— Хорошо, — согласился дядя Кристофер, и они трое радостно переглянулись.

На вокзал их отвезла тетя Милли на блестящем черном автомобиле. В машине Эрика замутило, но дядя Кристофер что-то сделал (Эрик лишь успел почувствовать веяние магии, но не разобрал, что за чары), и сразу стало легче. Он решил, что позже надо будет непременно попросить дядю научить его этим чарам — весьма полезная вещь.

Ехать в поезде вместе с кузенами оказалось куда веселее, чем только с дядей и тетей. Они болтали и увлеченно наблюдали за проплывавшими за окнами пейзажами. Роджер даже пытался вычислить скорость поезда, заявив, что он ехал бы куда быстрее, если в механизмы добавить немного магии. Джулия одарила брата взглядом: «Совсем рехнулся!» Зато Эрику стало интересно. И еще некоторое время они обсуждали возможности соединения техники с магией.

Дверь открыла Гвендолен. Глянув на кузенов с некоторым недоумением, она поздоровалась вежливо, но абсолютно равнодушно. Однако Эрик был так рад ее видеть, что не обратил на это внимания.

— Гвен! — воскликнул он и коротко обнял сестру, опять же не обратив внимания на то, как она поморщилась.

После чего понесся в квартиру, зовя:

— Мам? Пап?

— Эрик! — мама выбежала ему навстречу, схватив в охапку. — Здравствуй, милый. Я так соскучилась!

— Я тоже, — с довольным вздохом он прижался к маме, чувствуя знакомый аромат ее духов и привычное тепло рук.

Отец всего лишь похлопал его по плечу, попутно одарив дядю Кристофера подозрительным взглядом, а Джулию с Роджером — пренебрежительным. Они его взгляды проигнорировали, Эрик же был рад и такому вниманию.

Мама пригласила всех на обед и, несмотря на недовольное выражение папиного лица, у Эрика возникло ощущение, будто Рождество уже наступило.

Даже когда Гвендолен немедленно попыталась уязвить Джулию, заявив, что той не помешало бы похудеть. Эрик удивленно глянул на сестру. Конечно, по сравнению с тоненькой и изящной, как фарфоровая кукла, Гвендолен, Джулия (как и Роджер) выглядела пухлой. Но это не мешало ей быть ужасно хорошенькой.

— Милая, нехорошо так говорить — это крайне грубо, — одернула мама Гвендолен.

Та лишь пренебрежительно вскинула подбородок. Джулия же отреагировала с потрясающим равнодушием. Зная, какой вспыльчивой она может быть, Эрик прямо-таки восхитился, когда она благодушно заявила, пожав плечами:

— Пухлой быть удобно.

По тому, как сверкнули ее темные глаза, Эрик видел, она собиралась добавить что-то еще — наверняка ехидное, — но, бросив быстрый взгляд на отца, решила не продолжать. Дядя Кристофер одобрительно ей улыбнулся.

Эрик весело переглянулся с Роджером. Оба прекрасно знали, что не будь здесь взрослых, ответ Джулии был бы гораздо язвительнее.

Разговор за столом продолжился, как ни в чем не бывало, но неловкость ощущалась почти физически. Эрик удрученно вздохнул. Похоже, две его семьи никогда не смогут мирно общаться, как положено родственникам. Он любил и тех, и других, разрываясь между ними. Но уже чувствовал, что гораздо больше принадлежит Замку Крестоманси, чем родному дому.

Особенно остро он это почувствовал, когда на следующий день Гвендолен снова попыталась использовать его силы. На этот раз Эрик заметил сразу же и резко пресек попытку. Он разозлился — почему Гвендолен считает, что может так поступать, даже не поинтересовавшись его мнением? Будто он ей не брат, а… кто-то не имеющий значения. Наверное поэтому, он перестарался, так ударив магией, что Гвендолен покачнулась и отлетела на несколько шагов.

— Дядя Кристофер ведь говорил тебе не делать так! — сердито заметил Эрик.

— Как ты… Да ты… Ты…

Гвендолен выглядела до крайности возмущенной и одновременно растерянной. Но Эрик ни капли не жалел о своей резкости и ушел к себе, хлопнув дверью.

Когда злость ушла, остались печаль и обида. Почему Гвендолен так относится к нему, ведь он ей родной брат? На самом деле, Джулия была для него куда больше сестрой, чем его родная. От этого становилось так горько, что хоть плачь.

Гвендолен отказывалась общаться с ним все оставшиеся каникулы. Отец держался холодно, как обычно. И только мама искренне радовалась его присутствию.

Когда каникулы закончились, Эрик испытал облегчение.

* * *

С годами приезд домой на каникулы стал для Эрика почти формальностью. Отец и Гвендолен постепенно всё больше становились чужими для него, а семья дяди напротив — всё более родной. Пожалуй, если бы не мама, он и вовсе перестал бы ездить в Уолверкот.

Но мама так искренне ему радовалась и буквально оживала во время его приездов.

— Прости, дорогой, что не навещаю тебя в Замке, — как-то призналась она, — но твой отец совсем сошел с ума от своей ревности и никуда меня не пускает.

Эрик тогда решил, что когда вырастет, заберет маму к себе. Даже если отец будет кричать и ругаться.

В то лето мама предприняла отчаянную попытку сплотить их разделившую на два лагеря семью. Каким-то образом она уговорила отца на прогулку на пароходе. Эрик радовался самой прогулке — он еще ни разу не плавал на пароходе — и втайне надеялся, что совместный досуг поможет хотя бы немного сломить лед между ними. Эта надежда укрепилась от того, что папа с утра пребывал в отличном настроении, улыбался за завтраком и ухаживал за мамой, чего не делал уже давно. Мама расцвела и засияла. Даже Гвендолен была довольна — в основном возможностью покрасоваться на публике в своем лучшем платье.

А потом всё пошло наперекосяк.

Пароход оказался слишком стар и слишком переполнен нарядной публикой. Что-то случилось с рулевым управлением, пароход врезался в одну из свай и буквально развалился.

В первую секунду Эрик запаниковал. Но, усилием воли взяв себя в руки, он вспомнил, чему учил его дядя Кристофер, с удивившей его самого скоростью перебрал в уме возможные варианты и собрал всю свою магию, чтобы поднять в воздух людей, которых смыло волной от плотины, и еще одним бешеным усилием перебросить их на берег (вместе со случайно попавшимися обломками парохода).

Каким-то чудом он никого не задавил и не покалечил. Хотя от жесткой посадки пассажиры попадали, сильно ударившись. Несколько человек даже сломали руку или ногу. Но все остались живы. Учитывая обстоятельства, Эрик считал, что справился отлично.

Мама тоже так считала. Оправившись от шока, она вскочила и со слезами стиснула его в объятиях.

— О, Эрик! — выдохнула она. — Ты такой умница — всех нас спас!

Даже страшно бледный папа обнял его и сказал:

— Отличная работа, Эрик!

Наверное, это была первая похвала, что он услышал от отца за всю жизнь. А когда в произошедшем разобрались остальные пассажиры, его и вовсе чуть не задушили в объятиях, передавая из рук в руки и заваливая благодарностями и похвалами. Эрик даже немного испугался.

Родители с огромным трудом сумели вытащить его из ликующей толпы, чтобы отправиться домой. Одна лишь Гвендолен не участвовала во всеобщем безумии, держась в стороне с недовольной и раздосадованной миной. Эрик давно понял, что она завидует ему, но неужели настолько?

И только поздним вечером, когда Эрик остался один в своей спальне, на него накатила запоздалая волна ужаса, и его затрясло. А если бы не вышло? А если бы он не рассчитал и кого-нибудь убил? А если бы задавил кого-нибудь обломками парохода? А если… а если… а если…

С огромным трудом ему удалось успокоиться, постоянно твердя себе: «Всё хорошо, ничего этого не случилось, я справился».

Всю ночь ему снились кошмары, воплощавшие все жуткие «а если».

На следующее утро газеты пестрели сообщениями о его подвиге, в которых его чествовали, точно национального героя.

И появился дядя Кристофер.

Вначале он о чем-то долго разговаривал с родителями в их комнате (и наложил заглушающие чары — не то чтобы Эрик в любом случае собирался подслушивать). А потом пришел к нему и попросил подробно рассказать, что произошло и как он действовал.

Эрик постарался четко изложить всё, что он сделал, надеясь, что отреагировал правильно и боясь получить выговор. Страхи не оправдались. Дядя Кристофер мягко сжал его плечо и произнес:

— Ты действовал отлично, Эрик. Куда лучше, чем смогли бы на твоем месте многие взрослые маги.

В его улыбке Эрик явственно различил гордость. Дядя Кристофер гордился им. Он счастливо засиял, а потом опять сник.

— Знаешь, я жутко испугался.

— Конечно, ты испугался — любой бы на твоем месте испугался, — тем же мягким тоном ответил дядя Кристофер. — Но фокус не в том, чтобы ничего не бояться, а в том, чтобы действовать, несмотря на страх. И ты великолепно справился.

— А еще, — решил признаться Эрик, — я вчера весь вечер думал: а что, если бы у меня не вышло и я бы кого-нибудь убил…

Дядя Кристофер покачал головой:

— А вот это совершенно непродуктивные мысли. Нет, никаких «если»: что случилось, то случилось. Ты справился — и только это важно, — после короткой паузы он печально добавил: — Но я понимаю, что ты чувствовал, и знаю, как это тяжело. К сожалению, тебе не раз еще придется с подобным столкнуться. Такие мысли неизбежны, но не позволяй себе на них зацикливаться, иначе ты не выдержишь той ноши, что однажды ляжет на тебя.

Дядя Кристофер обнял его, ласково потрепав по голове. И всё скопившееся со вчерашнего дня напряжение прорвалось в этот момент. Прижавшись к дяде, Эрик к собственному стыду разрыдался. Он считал себя слишком большим, чтобы вот так реветь, будто девчонка, но ничего не мог с собой поделать.

Присутствуй при этом отец, он наверняка отчитал бы Эрика за немужское поведение. Но дядя Кристофер, ничего не говоря, крепче обнял его и погладил по спине. И это всё, что было нужно Эрику в тот момент.

Впервые за много лет Фрэнк поддался на уговоры Кэролайн навестить Эрика в Замке Крестоманси. Чем старше он становился, тем реже приезжал домой на каникулы. Кэролайн прекрасно его понимала, но ужасно скучала.

Гвендолен ехать отказалась наотрез, заявив, что у нее с миссис Шарп полно работы в магазине, а потом еще презрительно добавила:

— И вообще, с какой стати я должна встречаться с этим выскочкой, который и видеть свою семью не желает? Такой важный теперь — еще бы!

Кэролайн только горько вздохнула. По опыту она знала, что пытаться вразумить Гвендолен бесполезно. Она чувствовала себя виноватой: как она могла это допустить, как могла позволить Фрэнку избаловать дочь до такого безобразия? Но время ушло — теперь уже поздно что-то предпринимать. Гвендолен выросла, и ее не переделаешь.

Милли встретила их на вокзале Боубриджа. Едва они вышли из вагона, как Милли горячо обняла Кэролайн, воскликнув:

— Кэролайн, дорогая! Я так рада тебя видеть!

После чего, повернувшись к Фрэнку, она протянула ему руку и поздоровалась с подчеркнутой сдержанностью:

— Добрый день, Фрэнк.

У Фрэнка сделался такой ошарашенный вид, что Кэролайн лишь громадным усилием воли сумела подавить смешок. И Милли, и Кристофер виртуозно умели продемонстрировать свое отношение, при этом оставаясь в рамках безукоризненной вежливости.

Приглашая их садиться в машину, Милли умудрилась сделать так, чтобы Кэролайн села рядом с ней на переднее сиденье, а Фрэнк — сзади. Всю дорогу она весело болтала, так что Кэролайн почти забыла о присутствии угрюмого недовольного Фрэнка.

— Эрик сейчас с Кристофером на совете министров, — сообщила Милли, когда они по посыпанной гравием дорожке подъехали к Замку. — Но скоро должны вернуться.

Кэролайн, как всегда, когда бывала здесь, залюбовалась величественным старинным замком и окружавшим его роскошным парком. Милли провела их не через помпезную парадную дверь, к которой поднимались мраморные ступени, а через неприметный ход за кустами рододендронов. Видимо, потому что он находился ближе к гаражу.

По коридорам, покрытым мягкими зелеными коврами, Милли проводила их в громадную светлую комнату.

— Сколько живу здесь, до сих пор не могу понять, почему эта комната называется Малая гостиная, — весело заметила она, пригласив их устраиваться за круглым мраморным столиком.

Кэролайн засмеялась:

— Наверное, потому что остальные еще больше?

Она уже и не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так легко и беспечно. И даже по-прежнему неодобрительно молчавший Фрэнк не портил настроения.

Милли покивала с серьезным лицом, но задорным блеском в глазах:

— Видимо, да.

Кресла с резными ручками обтягивал сине-зеленый шелк, и Кэролайн было почти страшно в такое садиться. Они скорее походили на музейные экспонаты, чем на обычные предметы мебели. Фрэнк усиленно пытался притворяться, будто встречает подобное каждый день, но Кэролайн видела, он тоже впечатлен. Однако Милли села без всяких церемоний, и они последовали ее примеру. А когда улыбчивая темноволосая девушка, почтительно величавшая Милли «леди Чант», принесла чай с печеньем, Кэролайн окончательно забыла про антикварные кресла.

И принялась жадно расспрашивать про Эрика. Из-за паталогической ревности Фрэнка она так редко видела сына и так мало знала о его жизни! Даже несмотря на то, что он регулярно ей писал. Это всегда было ее неизбывной болью.

Милли охотно рассказывала: о его занятиях, подготовке в качестве будущего Крестоманси, интересах, увлечениях, даже о девочке по имени Марианна, к которой, по мнению Милли, Эрик явно был неравнодушен. Действительно, это имя несколько раз мелькало в его письмах. И хотя Эрик ничего такого не говорил, Кэролайн чувствовала, что Милли права насчет нее. Страшно захотелось с Марианной познакомиться.

Фрэнк большей частью молчал, но хотя бы не мешал. Кэролайн была ему за это благодарна. Она не знала, сколько они так просидели — время летело незаметно, — когда из коридора донеслись голоса, в которых несколько мгновений спустя Кэролайн узнала Эрика и Кристофера. Судя по тому, что голоса становились громче, шли они сюда.

— Просто тоска зеленая, — жалобно протянул Эрик. — Можно, я больше не пойду?

Милли хихикнула, и Кэролайн слышала, как она тихонько прошептала: «О, как я тебя понимаю!»

— Нельзя, — несмотря на показную суровость, в голосе Кристофера отчетливо звучала улыбка. — Это часть твоей работы.

Эрик явно тоже заметил эту улыбку, поскольку продолжил канючить:

— Ну, когда это еще будет…

— А учиться надо уже сейчас, — непреклонно возразил Кристофер, но сразу же добавил: — Ладно, в следующий раз можешь не ходить — там всё равно ничего важного не будет. К тому же, помнится, Роджер собирался проводить испытания их с Джо новой машины.

— Спасибо! — с чувством произнес Эрик.

Кэролайн невольно засмеялась. В этот момент она как никогда была благодарна Кристоферу за заботу о ее сыне.

Дверь в гостиную открылась, пропуская Эрика и Кристофера. И Кэролайн вдруг осознала, что успела встать и сделать несколько шагов к двери. Эрик выглядел потрясающе. Он стал почти взрослым и очень красивым. И был одет в великолепнейший темно-синий костюм. «Интересно, это Кристофер приучил его так одеваться?» — мелькнула веселая мысль. Кристофер всегда умел потрясающе одеваться. Милли даже как-то жаловалась, что он просто помешан на этом. А еще, несмотря на то, что они обладали абсолютно противоположными типами внешности, в Кристофере и Эрике чувствовалось неуловимое сходство.

— Мама? — Эрик радостно улыбнулся Кэролайн, в два шага преодолел разделявшее их пространство и крепко обнял. — Я так рад тебя видеть!

Кэролайн счастливо засмеялась, обняв его в ответ:

— Я тоже, дорогой. Я ужасно соскучилась.

Отпустив Эрика, но по-прежнему держа его за руки, Кэролайн улыбнулась кузену:

— Привет, Кристофер.

Он тепло улыбнулся в ответ и формально кивнул Фрэнку. Эрик столь же формально пожал отцу руку. Кэролайн невольно вздохнула. Она прекрасно понимала Эрика, и Фрэнк сам виноват, но на отчуждение между отцом и сыном было невероятно грустно смотреть.

— Что ж, мы оставим тебя пообщаться с родителями, солнышко, — сказала Милли, мимолетно потрепав Эрика по волосам.

Он кивнул, с нежностью улыбнувшись ей, и проводил дядю с тетей взглядом до дверей. Только после этого повернувшись к родителям и предложив им снова устроиться за столиком.

— Ты теперь такой важный, — непонятным тоном произнес Фрэнк. — Совет министров…

Эрик со скептичным выражением приподнял бровь, и Кэролайн невольно улыбнулась — он явно копировал мимику Кристофера. Фрэнк тоже это заметил и помрачнел еще больше. После секундного размышления Эрик, видимо, решил не вступать в конфликт и с беспечным видом пожал плечами:

— Приходится учиться и этому. Дядя Кристофер говорит, совещания и светские приемы — самая кошмарная часть работы Крестоманси. Хуже может быть только то и другое одновременно.

Кэролайн засмеялась:

— Похоже на Кристофера.

Эрик усмехнулся, а потом светским тоном спросил:

— Как там Гвендолен?

Кэролайн прямо видела, что на самом деле ему не больно-то интересно и спрашивает он просто из вежливости. Ей снова стало больно и грустно. Как она могла допустить, чтобы ее дети стали чужими друг другу? Эрик проявлял хотя бы вежливый интерес, а Гвендолен, похоже, решила просто забыть, что у нее есть брат. Кэролайн пыталась с ней поговорить — безрезультатно.

Вздохнув, она рассказала о магазине магических артефактов, который открыли Гвендолен с миссис Шарп. Не сказать, чтобы они сильно разбогатели, но стабильный доход магазинчик обеспечивал. Правда, Гвендолен лелеяла честолюбивые мечты перебраться в Лондон и открыть дело там. «Я родилась не для того, чтобы прозябать в этой дыре!» — регулярно восклицала она.

Пока Кэролайн расспрашивала Эрика про его жизнь, пока они обменивались новостями и болтали обо всем на свете, Фрэнк молчал, хмуро постукивая пальцами по подлокотнику кресла. И только когда Эрик поинтересовался их делами, вдруг резко бросил:

— Ты столь успешен, мог бы и позаботиться о родителях и сестре.

Эрик заметно напрягся и подозрительно спросил:

— Что ты имеешь в виду?

А вот Кэролайн сразу поняла, к чему он ведет. Пару месяцев назад Фрэнк вложил деньги в сомнительное предприятие и всё потерял. Они оказались в весьма затруднительном положении, но Кэролайн и предположить не могла…

— Я имею в виду, что мы сейчас в крайне тяжелой ситуации — проще говоря, полностью разорены. И ты, как ученик Крестоманси, мог бы помочь нам снова встать на ноги.

— Фрэнк! — пораженно воскликнула Кэролайн. — Только не говори, что ты согласился на поездку только из-за этого!

Фрэнк ее просто проигнорировал. Эрик нахмурился, а потом медленно произнес:

— Ты ведь понимаешь, что этот замок принадлежит правительству? А всё, чем я здесь пользуюсь, дает мне дядя Кристофер?

Фрэнк пренебрежительно отмахнулся:

— Не пытайся убедить меня, будто ничего не можешь сделать. Прояви почтение к родителям.

Кэролайн готова была провалиться от стыда сквозь землю. Она приехала повидаться с сыном, по которому скучала. А Фрэнк всё обставил так, будто они явились — не с просьбой даже — с требованием помощи.

Эрик выпрямился, как стрела, и сузил глаза. После долгого тяжелого молчания, показавшегося Кэролайн вечностью, когда они с Фрэнком прожигали друг друга взглядами, он холодно (и опять этот тон разительно напомнил Кристофера, когда того что-то сильно злило) ответил:

— Почтение? А с какой стати? Все эти годы я не был тебе нужен. Я никогда не понимал, чем провинился перед тобой. Тем, что родился с девятью жизнями? В нашей семье меня любила только мама. Для тебя я был досадной помехой. Для Гвендолен — сначала источником силы и мальчиком на побегушках, а потом пустым местом. Так что, знаешь, отцом мне был дядя Кристофер, а сестрой — Джулия. Вы же с Гвендолен относились ко мне, как к подкинутому в гнездо кукушонку.

Фрэнк с возмущенным выражением открыл рот, но так и не придумал, что сказать. Эрик вскинул ладонь (еще один жест, перенятый у Кристофера):

— Однако я не отказываюсь помочь. Я попрошу дядю за вас. Возможно, он даже согласится.

— Что ж, спасибо и на этом, — проворчал Фрэнк и вскочил на ноги. — Пошли, Кэролайн.

Эрик коротко кивнул, тоже поднявшись, а потом обратил на Кэролайн сразу потеплевший взгляд и протянул ей руку, чтобы помочь встать (чего не удосужился сделать его отец):

— Мама, не хочешь перебраться жить сюда? Уверен, дядя Кристофер и тетя Милли не станут возражать.

Фрэнк аж побагровел от такого предложения — казалось, он вот-вот взорвется. Несколько секунд Кэролайн всерьез размышляла, не согласиться ли. Но потом с сожалением покачала головой:

— Спасибо, дорогой, но я не могу. Кто же позаботится о твоем отце, если не я? Уж Гвендолен точно этого делать не станет.

Эрик разочарованно вздохнул, а потом улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. И когда он успел стать выше нее?

— Я понимаю. Но знай, я всегда рад видеть тебя здесь. И постараюсь навещать тебя почаще.

— Спасибо, Эрик, — Кэролайн обняла его. — Ты всегда был хорошим сыном.

Он пошел проводить их до гаража и попросить замкового водителя отвезти их на вокзал.

На выходе (Эрик провел их всё через ту же скрытую рододендронами дверь) они едва не столкнулись с милой темноволосой девушкой с большими карими глазами.

— Эрик! — воскликнула она, едва обратив внимание на Кэролайн и Фрэнка. — Я тебя искала. Джо с Роджером согласились покатать всех желающих на новой машине. Пойдешь?

Буквально засиявший при виде девушки, на эти слова Эрик широко улыбнулся:

— Конечно — как я могу пропустить такое! Дай мне только десять минут. Скажи, чтобы меня подождали, ладно?

Девушка засмеялась и, кивнув, убежала.

Эрик проводил ее мечтательным нежным взглядом.

— И кто это? — спросила Кэролайн, хотя благодаря рассказам Милли уже догадывалась.

И действительно. С прежним мечтательным выражением Эрик выдохнул:

— Марианна…

Кэролайн тихонько засмеялась.

— Жаль она так быстро убежала: я хотела бы познакомиться с ней поближе, — и с намеком добавила: — Это ведь моя будущая невестка, не так ли?

Эрик вздрогнул и резко повернулся к ней, чудовищно покраснев:

— Что? Нет… Мы не… То есть… Ну… я надеюсь, что да…

— Но еще не говорил с ней об этом, — понимающе закончила Кэролайн вместо него. — Я обязательно должна познакомиться с ней, как полагается.

Эрик расплылся в сияющей улыбке:

— Мы навестим тебя в ближайшее время. Обещаю. Заодно Марианна потренируется в телепортации.

К этому моменту они подошли к гаражу. Эрик позвал шофера и объяснил ему куда отвезти «мистера и миссис Чант». Услышав их фамилию, шофер бросил на них любопытный взгляд, сделавшись крайне почтительным. Конечно, этим уважением к фамилии они были обязаны Кристоферу, но выглядело забавно.

А потом Эрик обнял Кэролайн и, секунду поколебавшись, протянул руку отцу. Всю дорогу молчавший Фрэнк и тут не проронил ни слова, но протянутую руку пожал, после чего с мрачным видом сел в машину, не удостоив больше сына ни единым взглядом. Кэролайн сокрушенно вздохнула и села рядом, помахав Эрику из окна. Тот с улыбкой помахал в ответ, а как только машина тронулась, развернулся и быстро зашагал куда-то вглубь сада, засунув руки в карманы.

Когда машина огибала замок, Кэролайн видела, как его радостно встретила небольшая компания молодежи. Ей не было слышно голосов, зато она видела веселые лица, улыбки и смех. И то, каким живым выглядел рядом с ними Эрик.

Машина снова повернула. Теперь в поле зрения оказались поля и деревня вдалеке. Кэролайн с довольной улыбкой откинулась на спинку сиденья. По крайней мере в одном она была уверена: ее сын счастлив в Замке Крестоманси.