Нянька (джен)

— Я вам кто, нянька? — возмущённо возопил Сен-Жермен. — Совсем с ума сошли — просить вампира, чтобы он за детьми приглядел?!

— Клод, пожалуйста-а! — жалостно заныла Лерка. — Ну, на тебя одна надежда! Нам с Наташкой срочно надо уехать….

— Отведите к бабушкам!

— К каким? Они на курорт укатили отдыхать, а вернутся только через неделю!

— А в садик чего не отдадите?

— В садик... Чего он там хорошего наберётся? Болячек всяких?

— И слов матерных, — поддакнула Наташа. — Клод, если вы бы только знали, из каких семей туда дети ходят... Вон, у моей знакомой дочка пару дней в садик походила... и что?

— Что?

— А то! Стала так выражаться, что дед-военный краснеет! Он, бедняга, таких слов сроду не знал, хоть и служил на флоте!

— Ой, можно подумать, у тебя дома мат-перемат не слышен! — съязвил Сен-Жермен. — Вспомни, когда ты гвозди забивала, нечаянно молоток себе на ногу уронила... Словами Шекспира выражалась, да?

Наташа бросила взгляд на Лерку, которая тут же приняла самый невинный вид. Вот ведь трепло! И когда только успела?

— А твой домашний призрак? Если бы давали медали за знание мата, он бы точно получил сразу все три — и золотую, и серебряную, и бронзовую!

— Граф! — лишившись всех аргументов, Валерия жалостно захлюпала носом, и глаза её наполнили океаны слёз, чего Сен-Жермен совершенно не выносил, и о чём Лерка прекрасно знала, потому что в такие минуты из всесильного вампира можно было плести не то что верёвки, а прямо канаты.

— Ладно уж... — сдался Клод. — Ведите своих отпрысков... но только до вечера!

— А то как же! — мгновенно воспряла духом Лерка, метнулась в прихожую, а через пару минут вошла вновь, торжественно ведя за руки Алису и Эдуарда, которые держали в руках сумки со своим барахлишком — фломастерами, раскрасками, игрушками и прочей белибердой, которая так дорога детским сердцам.

— Мы тебя любим, Клод! — прочувствованно пропела Наташка, вслед за Валерией выскакивая из гостиной.

— Эй, а как же... — крикнул было вслед Сен-Жермен, но понял, что уже всё — завяз в делах семейных по самые уши, вздохнул, обернулся и встретился взглядом с двумя парами глаз — синими и каре-зелёными, которые пристально рассматривали "дядю Клода".

— Ой, а это Наташина дочка и Лерин сын? — влетела в гостиную Ундина-русалочка, которая давно жила у графа-вампира, и захлопала в ладоши. — Вот хорошо-то, а то мне скучно, и не с кем играть! Алисочка, Эдик, пошли ко мне!

— Только ведите себя тихо! — попросил граф, втайне довольный, что не ему придётся возиться с малявками и, усевшись в уютное кресло, развернул газету.

— Хорошо! — донеслось уже издалека.

Ага, щаз-з...

* * *

— Хорошо всё-таки время провели! — довольно сказала Валерия, вылезая из такси и расплачиваясь с водителем. — Сколько шмоток понакупили, в кафешках посидели, на аттракционах покатались... Благодать!

— И не говори. Знаешь, что я думаю? Давай через пару-тройку дней опять отдадим Алиску и Эдика Клоду — пусть присмотрит, а сами рванём в город и...

Дверь дома Сен-Жермена распахнулась так, что её едва не сорвало с петель, и на пороге предстал сам хозяин — лохматый, с оборванными пуговицами на груди, рубашка покрыта разноцветными пятнами, глаза дикие...

— Где шлялись?! — рявкнул он так, что у сумок с покупками сами собой оборвались ручки.

— Что случилось? — испуганно спросила Наташа. — Что-то с детьми?

— С детьми?! С детьми-то как раз всё в порядке. Вы мне скажите, кто их воспитывает, а?

— Ну... мы и бабушки, — растерянно сказала Валерия. — А что?

— Вот заходите и я вам поведаю всё-всё! — ласково сказал граф и, за шкирки, словно блудливых котят, втянул подруг в дом. В зале обнаружились чинно сидевшие в рядок Эдька, Алиска и вкупе с ними Ундина — все тихие, скромные, глазки долу... Ангелы, а не дети! Бегло окинув взглядом помещение, Наташка убедилась, что всё цело — и картины, и торшер, и люстра... даже стёкла в окнах и те на месте.

— Из-за чего шум-то? — недовольно спросила Валерия, с трудом удерживая в объятьях сумки. — Эдик, что ты опять натворил? Ничего? А почему тогда дядя Клод бесится, словно его пчёлка в попку укусила?

— Чего?! — взвился Сен-Жермен. — За мои муки меня же и оскорбляют?! Вандалы!

— Да что произошло? Вазу у тебя, что ли, разбили? Так мы заплатим.

— Боюсь, у вас денег не хватит, чтобы оплатить ущерб, — неожиданно ласково сказал граф. — Ну, если только продадите все свои внутренние органы... Не круглите глазки, ничего они не кокнули, говоря вашим варварским языком.

— Тогда чего же ты... возмущаешься? И почему у тебя вид, как у бомжа?

— А вот про это вы послушайте...

* * *

Началось, понятно, всё прекрасно. Ундина уволокла Алису и Эдьку в свои апартаменты и, жутко довольная свежим обществом, затеяла с ними игры-забавы. Сначала они играли в куклы — ходили друг к другу в гости, пили чай, показывали моду... пока Эдьке — единственному мужику в женской компании, это не надоело, и он решительно не заявил, что целиком и полностью переходит на военное положение. Конечно, он выразился не так по-взрослому... но девчонки поняли его буквально: "Мужик играет в военные игры, а бабы пусть как дуры, сидят в уголке и накачивают своих куколок чаем... а он не может! У него душа баталий просит!"

Алиса, у которой была бесстрашная душа Жанны Орлеанской девы, среагировала мгновенно, влепив ему по лбу одной из кукол. Эдька в долгу не остался, и назло девчонкам порвал бальное кукольное платье, которое мама (то бишь, Наташа!) сшила для любимой Алисиной куклы, чем окончательно обозлил тёзку Булычёвской героини. И её можно понять: девичье сердечко тоже тянет к зрелищным баталиям, храбрым рыцарям... а тут какой-то шкет намекает на то, что лучше бы ей сидеть в уголочке, и не вякать... и ещё вещи портит! Ну, как тут не обидеться? Уже через минуту по ковру катался клубок из орущих малышей, а хозяйка комнаты с ногами сидела на кровати и растерянно взирала на это побоище. Сама она благоразумно не лезла, поскольку прекрасно знала, что было с кошкой, которая сдуру затесалась в собачью свадьбу... и клочков не оставят!

Какое-то время Сен-Жермен терпеливо сидел в зале, изо всех сил стараясь не обращать внимания на визг и плач, но нервы и у вампиров не железные и, в конце концов, он не выдержал.

— Порки захотелось, поросята?! — рявкнул он, внезапно появляясь в дверях комнаты Даши.

Эдька с Алиской мгновенно отлетели друг от друга и, усевшись среди раскиданных игрушек, сделали невинные лица.

— Динка, ты мне что обещала?

— Э-э-э...

— Ты обещала, что будете вести себя тише!

— Я не обещала, это ты сам попросил! — возразила Ундина. — Не буду же я их разнимать? Подерутся и помирятся!

— Мы больше не будем! — елейным голоском примерной девочки сказала Алиса. — Дядя Клод, мы будем вести себя тихо-тихо!

— Включите себе мультики и прижмите попы, иначе я вас нашлёпаю... понятно? — в сердцах сказал Клод. — Чтоб я ещё согласился с детьми сидеть...

...Смотреть мультики, конечно, увлекательно... но скучно. Поглазев на "Храбрую сердцем", позевав на "Холодное сердце", похихикав над "Русалочкой", Алиска, Эдька и Ундина начали было откровенно скучать, но тут многомудрая Ундина, прочитавшая в доме графа огромное количество книг, кое-что вспомнила, и предложила сыграть в... индейцев.

— А что они делали? — тут же поинтересовался Эдуард, до этого и слыхом не слыхавший ни о каких индейцах.

— Ну... На лошадях скакали, делали себе боевую раскраску, бросали томагавки и снимали скальпы, — объяснила русалочка, которая и сама-то об индейцах читала только в трилогии Лизелотты Вельскопф-Генрих "Сыновья Большой Медведицы". — И ещё выходили на тропу войны и говорили "хау!"!

— А что это значит? — спросила Алиса.

— Кажется... — тут Ундина задумалась, наморщив лобик. — Кажется, это значит: "Я сказал". Точнее не помню, надо в книге посмотреть.

— А скальп снимать — это как?

— Очень просто! Брали прядь волос и ножиком — чик! — срезали!

— И всё?

— Вместе с кожей! — уточнила Ундина. Эдька тут же перевёл задумчивый взгляд на её серебряные локоны, отчего русалочка почувствовала себя крайне неуютно, и поспешила заявить, что с ней этот номер не пройдёт, поскольку она не простой человек и поэтому... А, да какая разница?! Она с себя скальп снимать не даст, и точка! После такого заявления Эдуард невинными глазами посмотрел на золотую шевелюру Алиски, но та была начеку, многообещающе показав ему кулак.

— А дядя Клод? — внезапно осенило Ундину.

* * *

Сен-Жермен, не ожидая никакой подлянки со стороны малолеток, блаженствуя в наступившей после нагоняя тишине, сидел в кресле, гонял по каналам телика в поисках чего-нибудь интересного, потом мирно задремал... Когда же очнулся, то понял, что крепко влип в ленты скотча, которыми его с головы до ног опутали эти три шмакодявки — Алиска, Эдька и Ундина. Сами шмакодявки при этом выглядели так, что при одном взгляде на них хотелось заорать и немедленно вызвать психиатра, потому что нормальные дети так выглядеть не могут!

— Вы где перья взяли? — спросил граф, когда немного пришёл в себя и обрёл дар речи. — Какие-то они знакомые...

— У тебя в кабинете, дядя Клод! — прощебетала Алиса. — Из чучел!

— Тьма Великая... — простонал Сен-Жермен. — Это вы, значит, павлина и райскую птицу ощипали... А с лицами что?

— Боевая раскраска! — важно заявил Эдуард. — Мы индейцы на тропе войны, а ты бледнокожий, и сейчас мы с тебя будем снимать скальп!

— Что?! — от такого заявления вампир даже подавился воздухом.

— Ну да. Мы посовещались и решили, что у Эдика и Алисы снимать скальп нельзя, им больно будет, — пояснила Ундина. — А вот ты, дядя Клод, вполне для этого подходишь... Ты же вампир, тебе это не страшно. Потерпишь немного, хорошо?

— Ну, малявки... — теряя последние жалкие остатки терпения и человеколюбия, прорычал Сен-Жермен, напрягся, разрывая необычайно прочные ленты скотча, вскочил... и, запнувшись носком шлёпка за ножку кресла, рухнул на пол, ударился головой о кресло же, мгновенно вырубившись.

...Лежать на полу было хорошо и прохладно… Первое, что он услышал, придя в себя, был озабоченный голос Алисы:

— Бедный дядя Клод... Он не дышит. Он, кажется, умертый.

— Не умертый, а мёртвый! — поправил её Эдуард.

— Не мёртвый, а умертый! Ведь говорят же, что "умер"! А что делают с умертыми? Закапывают!

При этих словах Сен-Жермен почувствовал такой прилив сил, что пулей взлетел к люстре, и по потолку, по потолку добежал к выходу, да и был таков, оставив малышей без "заботливой" няньки и похоронных развлекух.

* * *

Слушая этот трагический пересказ деяний их отпрысков, подруги буквально ползали от смеха, отчего граф надулся и заявил, что больше никогда в своей жизни не будет сидеть с этими самураями, как бы его об этом не просили.

— Что же ты их так ласково обозвал? — еле сдерживая смех, проговорила Валерия. — Самура-аи... Ты бы их ещё пиратами окрестил!

— Висельники они будущие! — буркнул Сен-Жермен, постепенно остывая и понимая, что выставляет себя с глупой стороны. Взрослый человек… ну, пусть не человек, а вампир. Какая разница?.. и нашёл на кого обижаться — на детей! — Ну, подруги, подсудобили вы мне... За все те несколько сотен лет, что я живу на этом свете, у меня ещё никогда не было такого насыщенного дня!

— Успокойся! — отозвалась Наташа, подхватывая Алисин рюкзачок в одну руку, а другой ухватив дочку за ладошку. — Это был единственный раз, когда мы доверили тебе такую ценность... Вдруг ты их плохому научишь?

— Ага, и уже научил! — поддакнула Лерка. — Скальпы снимать, к примеру... Это что же — я утром проснусь, а у меня на макушке лысинка до кости?

— Маму обижать нельзя! — возмущённо сказал Эдька. — Мама хорошая!

— А дядя Клод, значит, плохой?! — взвился граф. — А ну, брысь отсюда... все!

Когда у милейшего Сен-Жермена начинают светиться глаза, то всё — стоп, аут, бай-бай! Лучше уползти куда-нибудь в уголок, стараясь не привлекать его внимания! Подруги отлично это знали, поэтому, не говоря ни слова, поспешили к выходу... где их остановил голос графа:

— Вы... это... когда надо, приводите Эльку и Алиску, а то Динка скучать будет... И мне веселей!