Секрет (гет)

Ей было неуютно. Она стояла немного в стороне, не понимая, как так могла обернуться жизнь. Насколько люди могут быть преданными кому-то и наоборот преданными практически всеми, кто их окружал. Как может оказаться так, что почти никого…

Она смотрела на белый мрамор, и в голове, казалось, было так же светло и уныло, только некоторые черные прожилки добавляли красок и расчерчивали её мысли смазанными линиями. Пальцы леденели, и зубы сжимались сами собой. Она чувствовала, как в висок бьётся неугомонная жилка и по лбу катится маленькая капелька пота, но у нее не было сил поднять руку и смахнуть солоноватую влагу. Её взгляд был прикован к надписи так отчётливо виднеющейся на едва припорошенной снегом плите.

Нарцисса Элеонора Малфой (Блэк)

1955-2001

Рядом было всего пять человек, включая Драко и её саму. Гермиона поражалась: как на похороны к такой сильной и яркой женщине пришло так мало народу. Это пугало. Тем, что несмотря на то, как ты проживёшь жизнь, всё может закончиться вот так по не зависящим от тебя обстоятельствам. Половина знакомых Нарциссы была в Азкабане; муж погиб от болезни, которую занесли с собой крысы, освоившиеся, когда убрали дементоров, и поубивавшие большую часть заключённых; а остальные либо всё ещё боялись, либо попросту не знали о случившемся, заперевшись не только внутри своих поместий, но и внутри самих себя.

А она пришла. Гермиона Грейнджер пришла на похороны Нарциссы Малфой, потому что не могла смотреть, как её напарник страдает в одиночестве. Пришла, потому что хотела поддержать Драко Малфоя.

Люди стали потихоньку расходиться, а он так и продолжал стоять около зловещей плиты. Легкий снегопад хлопьями усаживался на его черное пальто, будто желая прикрыть такое ненужное в этом месте ярко-тёмное пятно, резко выделяющееся на заброшенно-белом фоне. Мраморные плиты, усыпанные неожиданно большим слоем снега, укутанные в саван деревья и укрытая пока ещё тонким серебристо-снежным покрывалом свежезакопанная Нарцисса.

Гермиона вытащила из рукава палочку и витиевато взмахнула ею, беззвучно прошептав заклинание. На холодном надгробии осторожно расцвела белая роза: тонкая и изящная, неприступно-шипастая и отстранённо холодная — очень походящая на свою почившую хозяйку. Плечо Драко дрогнуло, и он медленно оглянулся, находя Гермиону взглядом. Левый уголок его чуть трясущихся губ пополз вверх, и она с горечью подумала, что впервые за последние пару дней видит на его лице улыбку. И впервые она была обращена к ней.

* * *

— Ну что, все вещи собрала?

Гермиона бодро подняла на Драко взгляд полный неуверенности и несвойственной ей робости:

— Думаю, да, — в её интонации будто бы сквозили вопросительные нотки.

— Эй, всё нормально будет, не развалю я Отдел, даже не мечтай, — ухмыльнулся Малфой, скрещивая руки на груди. Гермиона прыснула, закатив глаза. Драко подмигнул. Она улыбнулась, чуть качая головой и облизывая пересохшие от волнения губы.

— Надеюсь, всё выгорит.

— Не переживай даже. Это то, что тебе нравится, так почему бы не заняться, даже если поначалу не будет приносить выхлопа? Мы уже сто раз это обсуждали, всё уже решено, — Драко выразительно указал на подписанное Кингсли заявление, которое она неосознанно мусолила в руках.

Гермиона кивнула, вновь окидывая Малфоя долгим взглядом. Она рассматривала его так, будто прощалась. Впрочем, так оно и было в каком-то смысле: до этого дня она видела его каждый день на протяжении многих лет совместной работы в Министерстве, теперь же их частые встречи прекратятся. Придется научиться работать самой на себя.

Она смотрела, как он улыбается, как хмурит лоб, пытаясь донести до нее какую-то будто бы сложную мысль, как суматошно проводит рукой по волосам, как… Перед глазами щелкнули пальцами. Гермиона вздрогнула и со смехом ткнула Драко в плечо.

— Я буду приходить к тебе в аптеку. Теперь буду закупаться только там, ты же знаешь. И всегда помогу в случае чего, — он будто бы прочитал её мысли, за что она была ему очень благодарна. За более чем десять лет, которые им пришлось работать бок о бок, они слишком хорошо узнали друг друга, став не просто хорошими приятелями, а даже близкими друзьями. Конечно, поначалу они не испытывали восторга от такого прекрасного союза, но с Кингсли спорить было бесполезно, и, заткнув всю свою ненависть и школьное ребячество, они стали вместе работать.

Рон и Гарри на удивление спокойно восприняли эту новость, чем изрядно удивили Гермиону: она тогда всё так же воспринимала их мальчиками, не понимая, что война быстро сделала из них мужчин. Сами они стали мракоборцами, первые послевоенные годы абсолютно не вылезая с работы, чем Гарри заработал себе обиженную аж до переезда обратно к родителям Джинни, а Рон — расставание с Гермионой. Оно не было для них обоих настолько болезненным, как они предполагали изначально, и Рон еще на несколько лет с головой погрузился в работу, вскоре найдя себе там такую же отчаянную девушку. Ему это было нужно: он верил, что так помогает людям. Исправляет то, что нельзя исправить, и делает так, чтобы в будущем подобного не повторилось.

Гермиона же стала чуть больше обращать внимание на своего напарника, и потихоньку ее мнение о нем кардинально изменилось. А когда погибла его мама, она не выдержала его горя и пришла на похороны, чем удивила не только Драко, но и себя. С тех пор он стал относиться к ней теплее, и у них завязались не просто рабочие, а действительно приятельские отношения. Сейчас уже с той ситуации прошло около восьми лет, но она так же явственно помнила ту улыбку, которой он впервые ее наградил. Болезненную, вымученную, но абсолютно искреннюю.

Закинув на плечо сумку, Гермиона в последний раз оглядела убранство кабинета. Ее теперь полностью пустой стол выглядел как-то сиротливо. Все ее вещи: кипы бумажек, колдографии, кофейная кружка с вечным сладким кружком под ней — всё это уже давно казалось каким-то неотъемлемым элементом интерьера. Да и она уже как будто давно стала частью местного декора.

— Эй, — Малфой что-то говорил, но на этот раз она его не слушала, мысленно говоря этому месту «спасибо» за все проведенные тут годы. Попрощавшись, Гермиона двинулась к выходу, но на пороге остановилась, обернувшись к облокотившемуся на стол Драко. Он ей снова подмигнул, чуток разведя руками, на что она неловко пошутила:

— И все же, Малфой, постарайся не развалить Отдел, — и, отправив в его усмехающееся лицо воздушный поцелуй, Гермиона стремительно выскочила из кабинета, делая поспешные шаги к своей новой жизни.

* * *

Волосы выбились из и так небрежного пучка, лоб расчерчивали глубокие морщины, губы чуть побелели от напряжения, а руки лихорадочно закидывали в котел, резали, давили, рвали, снова закидывали и так, казалось, до бесконечности. Неопределенное количество времени спустя Гермиона, наконец, выдохнула и опустилась в кресло, устало глядя на булькающую в котле жижу. Мимолётным взмахом палочки она потушила огонь и откинулась на спинку. По ее расчетам зелье должно быть готово лишь через тринадцать часов, а потому можно совершенно расслабиться: все равно рабочий день уже подходит к концу, и Эллен скоро должна будет покинуть аптеку, оставив ее совершенно одну.

— Кажется, ты забыла листок омелы.

Зелье зашипело, и Гермиона вскочила с места, с ужасом глядя на результаты своих трудов. Малфоя она словно не замечала, сосредоточив все свое внимание на вареве, и лихорадочно соображая, как его можно спасти. Лист скукоживался и медленно таял, края посылали небольшие искры, и жидкость начала принимать глубокий зелёный оттенок. Гермиона в отчаянии застонала, совершенно не представляя, к чему конкретно это теперь приведет, и понимая, что результаты нескольких месяцев ее трудов в одну секунду пошли насмарку из-за… Она повернулась к Малфою. Ее глаза метали такие молнии, что Драко в страхе попятился:

— Эй, Грейнджер, я просто пошутил, — он махнул палочкой, и вдруг лист из котла исчез, а зелье вновь приняло свой малахитовый оттенок. — Это был морок.

Он старался держать лицо серьезным, но у него не получалось. Драко прямо-таки распирало от хохота, и Гермиона, не выдержав, с криками ринулась в его сторону. Он, уже не сдавливая смех, громко захохотал, отскакивая от нее и комментируя выражение ее лица, возникшее, когда она решила, что ее работа канула в Лету, и придется все начинать сначала. Малфой боялся, что она сейчас разгромит свою лабораторию, гоняясь за ним, но Гермиона на удивление аккуратно носилась, несмотря на быстро сдувающуюся ярость, которая бурлила в ней с непередаваемой силой. Видя, что она начинает потихоньку успокаиваться, и бегает за ним уже по инерции, он резко остановился и позволил ей себя нагнать. Правда, для этого Гермионе пришлось ушибить нос о его плечо, но Драко решил, что ей такая профилактика полезна. Однако Гермиона издала душераздирающий вой, который сочетал в себе и злобу, и боль, и смех, и отчаяние, и что-то ещё, что разобрать было попросту невозможно. Малфой, немного растерявшись, обнял ее, позволив ей внезапно сотрясаться в его руках не то от смеха, не то от рыданий.

В течение ещё десяти минут Гермиона распиналась, как сильно Драко ее напугал. Как вдруг ее будто осенило:

— А ты что здесь вообще делаешь?

Малфой огляделся.

— Вроде с тобой обнимаюсь.

— Ну хватит, я серьезно! — Гермиона вытирала уже высохшие соляные дорожки с щек.

— Да пришел вот пополнить свои запасы. Эллен сказала, что ты тут, а шкуру бумсланга нужно поискать на складе. Ну и, поддавшись моему обаянию, она решила, что я справлюсь с поисками сам, и отправила к тебе, — развел Драко руками.

Гермиона пихнула его в бок, на что он притворно обиделся, скорчив страдающую гримасу. Засмеявшись, Гермиона поманила его за собой и отвела на склад. Вскоре выяснилось, что на складе осталась лишь последняя шкура, которую Гермиона тут же торжественно вручила Малфою.

Когда они вернулись в торговый зал, Эллен уже убрала помещение и оделась, собираясь уходить. Увидев Гермиону, она сказала:

— Мисс Грейнджер, февраль почти закончился, я тут провела инвентаризацию. Свиток оставила на столе. Там есть небольшие расхождения, надо, чтобы вы сами посмотрели.

— Хорошо, Эллен, спасибо, я займусь этим сегодня.

Попрощавшись с Гермионой, Эллен кивнула Малфою и покинула аптеку.

Он тоже тут же засобирался:

— Прости, Герм, я зашёл только так, по-быстрому. Устал сегодня. Домой пойду. Да и у тебя дела. Увидимся. Спасибо за шкуру!

И не успела Гермиона осознать, что Малфой только что тут набормотал, как дверь аптеки второй раз подряд хлопнула, закрываясь. Недоуменно вздохнув, Гермиона решила, что сделает вид, будто ничего не произошло, и просто займётся делами.

Спустя час, она все так же недоуменно смотрела на свиток, оставленный Эллен. Что-то у нее в голове не сходилось, но она не могла понять, что именно. Гермиона прекрасно помнила, что те или иные зелья и ингредиенты она иногда давала Малфою без ведома Эллен, а значит, это не фиксировалось в продажах, потому что она спонсировала Драко в качестве благодарности за его огромный финансовый вклад в ее дело на начальных этапах развития аптеки. Однако что-то ее все равно во всем этом смущало. Так и не разобравшись, в чем проблема, Гермиона отложила свиток в сторону, проверила свое зелье, которое действительно было в порядке даже после выходки Малфоя, и отправилась спать к себе на второй этаж.

Только через пару недель Гермиона, наконец, поняла, что ее так сильно смущало в недостачах, когда Эллен сказала, что только что дала мистеру Малфою пыльцу златовласки. И он снова к ней не зашел. Гермиону тогда смутило не количество, как она думала изначально, а именно наименования самих ингредиентов. Осененная своей догадкой, она побежала открывать все записи, сделанные ею, о том, что, сколько и когда они отдавали Малфою за последние несколько месяцев. Она пролистала дальше, обращая внимание на предыдущий год. Ее прошиб пот. Догадка действительно оказалась страшной. Гермиона не хотела об этом думать, но осознала одно: у Малфоя был от нее секрет. Большой секрет.

Оставив Эллен за главную, Гермиона трансгрессировала ко входу в Министерство. Привычным путем спустилась на минус третий этаж, и постучалась в кабинет Малфоя. Не дождавшись ответа, она распахнула дверь и на секунду замерла, увидев за своим столом какую-то другую девушку, но быстро сообразив, что это Софи, про которую Малфой ей не раз говорил, она расслабилась, наконец, повернувшись непосредственно к Драко.

— Мисс Грейнджер, — сказал он деловито, — чем могу служить?

Она чуть прищурила глаза и выпалила:

— Пойдем пообедаем.

Софи с любопытством на них посмотрела, но тут же быстро потупила взгляд, уткнувшись им обратно в бумаги. Малфой выгнул бровь, но вглядевшись в лицо Гермионы, вздохнул:

— Дай мне три минуты.

Ей эти минуты казались вечностью. Она была уверена, что ждала Драко минимум полчаса, вновь перебрав все свои улики против него в голове, с каждым разом накручивая себя все сильнее. Она не понимала, почему ее так сильно задевало, что он от нее что-то скрывал. Гермиона никогда раньше не думала, что так глубоко доверяет ему, чтобы…

— Я готов, пойдем.

Она молчала всю дорогу до кафе, слушая рассказы Драко, явно пытавшегося разрядить обстановку. Было очевидно, что он сразу почувствовал неладное, и теперь не знал, чего от нее ждать.

Они зашли в кафе, сделали заказ, а Гермиона все никак не могла собраться с силами, чтобы начать. Драко ее не торопил, осознавая, что разговор предстоит совершенно серьезный. Когда они съели половину принесенного им обеда, Гермиона, наконец, раскрыла рот:

— Я думала мы доверяем друг другу по полной.

Драко нахмурился. Он чуть наклонился вперёд и переплел пальцы, отодвинув тарелку.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, ты варишь оборотное зелье. На последней стадии оно у тебя сейчас.

Драко молчал.

— И четыре месяца назад ты тоже его варил. И до этого. И год назад… — голос Гермионы опустился до шёпота. Она вдруг почувствовала себя жалкой. А что если он просто варит его на продажу или помогает знакомым? Ведь это совершенно не ее дело. Почему она вообще спрашивает, зачем сует нос не в свои дела? В груди гулко бумкало. Зачем она вдруг повела себя так, как будто ревновала его к тому, что он делает без нее? Да, она привыкла видеть его каждый день, и последний год ей дался тяжело не потому, что она занималась аптекой, которая тянула из нее много сил, а оттого, что его не было рядом. Он был с ней каждый день на протяжении многих лет, а тут вдруг его отсутствие дало о себе знать, хоть она и старалась это от себя по-максимуму скрыть. Гермиона схватилась руками за голову, осознав, что с ней происходит. Почему ей так неприятно, и почему она…

— Помнишь похороны моей матери девять лет назад?

Она подняла на Драко готовые разлиться слезами глаза. Молча кивнула, закусив губу.

— Ее могила пуста.

Глаза Гермионы расширились от ужаса.

— Ты не так поняла. Нарцисса, она… — Драко замялся, третий раз за минуту смахивая с лица волосы, — она жива.

Тяжело выдохнув, он опустился головой на стол, схватившись пальцами за короткие светлые пряди. Он сказал, и теперь обратного пути не было. Теперь либо довериться окончательно, либо наслать на окаменевшую от непонимания Гермиону конфундус и обливиэйт, чего он совершенно не хотел, потому что это значило бы конец их отношениям.

Он колебался ровно секунду.

— Мы подстроили ее похороны. Я и мама, мы… — он заикался, но вдруг начал говорить взахлеб. Он столько лет держал эту тайну так глубоко в себе, что стоило только Гермионе копнуть глубже, как его прорвало. Гермиона не перебивала, с упоением слушая. — Ей было так тяжело, ты бы знала. Когда погиб отец… Он был для нее всем. Несмотря на то, что думали многие, она действительно безумно его любила, как и он ее. И когда он умер в Азкабане, она сломалась. Ей и так нельзя было покидать территорию Мэнора, но тут возникла такая проблема, что она даже стала отказываться покидать стены замка. Ты знаешь, — он поднял голову, теперь глядя Гермионе в глаза, — она же любила выращивать цветы. Розы в частности. Белые. У нее целая оранжерея на территории поместья, но она заживо похоронила себя в его комнате. Несколько раз я ее ловил на попытке самоубийства, — его голос словно накачали металлом. — И потихоньку во мне начал созревать план. Мы обсудили, и мама согласилась. Не сразу, но я смог ее убедить. Я достал нужное зелье.

— Зелье Бархуса?

— Да. Никто ничего не понял. Оно слишком редкое и дорогое. Да и ты сама видела, что на похороны никто не пришел. Всем было без разницы на смерть Нарциссы Малфой. Ее и так вскоре пророчили после Люциуса…

Гермиона положила свою руку на его, нежно сжимая, стараясь сдержать дрожь.

— А потом я ее откопал, наложив вокруг могилы мощнейшие чары, чтобы ее никто не видел. А когда привел в чувство, дал оборотное зелье. Тогда она превратилась в тебя, Гермиона, — он криво улыбнулся.

— Мой волос тебе было достать проще всего, да и я была на похоронах — никто не удивился бы, — она понимающе кивнула, стараясь не представлять всего, через что Драко пришлось пройти. По ее коже бегали мурашки. — Где она сейчас?

— Сицилия. У нас там знакомых нет. Но я всё равно варю ей зелье и отдаю, чтобы всегда были запасы. Я немного его модифицировал, и теперь ей не надо пить его каждый час, достаточно раз в шесть часов.

Казалось, в глазах Гермионы даже в такой момент мелькнуло уважение его умениям.

— Как она? Ей стало легче?

— Знаешь, мне долгое время казалось, что да. Мы открыли там торговую точку, построили ей теплицу и все необходимое: она продает цветы. Волосы привожу ей я. Примерно раз в полгода меняет личность, чтобы не привыкали люди вокруг. Все думают, что там периодически меняется продавец, а ту, кто выращивает, никто никогда не видел. Покупают хорошо. Пусть она не пользуется магией, но уж толк в цветах знает. Но в последнее время мне кажется, что она устала. Поначалу схватилась за это все как утопающий за соломинку, а сейчас будто… остыла.

Драко снова замолчал, перебирая пальцами костяшки на руке Гермионы, и даже не замечая этого. Она провела кончиками пальцев по его щеке. Он улыбнулся:

— Знаешь, я не думал, что когда-нибудь кому-то расскажу об этом.

Они смотрели друг другу в глаза. Из глаза Гермионы медленно катилась уже холодная слезинка.

— Я и не подозревала, что у тебя на душе такая тяжёлая ноша.

Рука Гермионы соскользнула к нему на плечо. Драко промолчал. Казалось, он пытался привыкнуть к новым ощущениям, к осознанию того, что теперь он не один. Что теперь есть человек в мире, от которого у него нет секретов. И он ему доверяет. Гермиона почти ничего не говорила, но то, как она его слушала, как восприняла эту шокирующую новость, его успокоила. И он почувствовал облегчение, будто бы девятилетний груз тайны, незримо давивший на его плечи, вдруг ослабил свою хватку.

— Я увеличу ей срок действия оборотного до суток. Я изучала этот момент, мне просто нужно немного времени, и я смогу ещё сильнее модифицировать оборотное.

Он благодарно сжал ее пальцы.

— Не думал, что если я доверюсь тебе, на душе станет настолько легче.

— Мы придумаем, как помочь ей. Я тебе обещаю. Только теперь иначе. Ты не будешь один.

Она склонила голову набок, позволяя ещё одной слезинке скатиться из ее глаза. Он неловко подцепил ее подушечкой пальца, размазывая по коже:

— Я знаю.