Какаши - фикрайтер (джен)

Жил да был на свете юноша по имени Какаши Хатаке. По нашему это могло бы звучать как Пугало Огородное, но, к счастью, дело было в Японии, да не в настоящей, а в самой что ни на есть вымышленной. Таким «милым» именем его наградили родители с легкой подачи некого господина Кисимото. Ну да ничего, главное, что звучит красиво.

Уже в шесть лет этот юный гений сдал экзамен на чунина. Говорят, что рекомендации для экзамена он выбил из школьного учителя с помощью своего чидори. К счастью, заряд у шестилетнего мальчишки был еще слабенький и учитель остался жив. К тринадцати годам наш герой уже заделался джонином и стал одним из лучших молодых шиноби своей деревни. Им постоянно все восхищались. Другие ребята завидовали ему и брали с него пример. Был ли он счастлив? Да ни разу.

Не карьера шиноби и слава подобная той, что была у его отца — знаменитого ниндзя по прозвищу «Белый Клык», прельщали юношу, а манила мечта его на просторы литературные. Хотелось Какаши стать писателем, пусть даже не очень известным, но несомненно ценимым читателями. Но, увы... Видимо, не имел он особого таланта.

Однажды он пытался описывать свои приключения на Третьей войне шиноби и даже отнес рукопись в издательство. Прождав без толку три месяца, пошел туда разбираться. Ему вернули рукопись, елико вежливо сказав, что литературное произведение — это не командирский отчет.

* * *

Шло время, прогресс не стоял на месте. И вот к семнадцати годам Какаши удалось обзавестись собственным компьютером и даже провести интернет. И тут-то его давние мечты ожили с новой силой. В сети были целые моря и океаны произведений, написанных такими же любителями как и он. А главное, достаточно было найти нужный сайт и зарегистрироваться, чтобы беспрепятственно выкладывать свои творения, не завися ни от каких издательств и прочее. А еще…

А еще в сети интернет был Он — Великий Фикрайтер Всея Сети господин Джирайя. Вот каким мечтал стать Какаши, вот к чему ему нужно было стремиться.

И вот однажды, собравшись с духом, Какаши написал ему сообщение о том, что хочет с ним посоветоваться. Он особо ни на что не надеялся, так как писатель — человек очень занятой, да и сообщений ему приходит по тысяче в день. Но Какаши продолжал надеяться. В конце концов отступать он не привык. И если уж Упрямый Ежик (как называли его школьные учителя) вбил что себе в голову…

И вот чудо случилось. Очередной бессонной ночью, когда Какаши только начинал клевать носом по монитору, ему пришло долгожданное сообщение:

«Уважаемый Ежик-сан, мне очень лестно было почитать ваш отзыв о моем творчестве. В чем вы хотели со мной посоветоваться?»

Какаши не верил своим глазам, он было подумал, что уснул, и это ему все снится. Продрав глаза, убедился, что сообщение всамомделешное, и это его не глючит.

Дрожащими пальцами он тут же написал ответ: «Уважаемый Джирайя-сан, я хотел бы попросить у вас совета насчет того, как начинать литературное творчество. Я знаю, что не достоин, что это будет дерзко с моей стороны, но… Не согласитесь ли вы взять меня в ученики? В любом случае, благодарен. Ежик».

«А что, мне нравятся смелые решительные люди! Хорошо. Если вы проживаете в Конохе или ее окрестностях, мы можем встретиться лично», — пришел ответ.

«Да, я в Конохе. Как насчет встретится завтра в 20:00, в кафе недалеко от «Ичираку»?»

«Отлично. Заметано! Можете захватить свои работы».

Полвосьмого Какаши уже был на месте, без пятнадцати восемь он уже не находил себе места от волнения. Ровно в восемь его начали терзать нехорошие подозрения, что писатель не придет. Однако в две минуты девятого на пороге заведения появился высокий беловолосый мужчина с весьма добродушным и приветливым лицом. Какаши сразу узнал его по фото, выложенном в интернете.

Какаши был вовсе не из робкого десятка. Вернее к своим семнадцати годам он уже был ветераном, побывавшим во всякого рода переделках. Ни толпы врагов, ни летящие снаряды, ни обжигающие вспышки взрывов со всех сторон его не смущали, а вот тут он смутился так, что не знал, куда себя деть. Не знал, что говорить, как себя вести и прочее. Сердце бешено колотилось, угрожая выпрыгнуть из груди, побив мировой рекорд по прыжкам в длину.

Какаши неловко поднялся на неразгибающихся коленях и помахал ему дрожащей рукой. Джирайя заметил его и кивнул в ответ.

— Ежик-сан? — уточнил он, подходя к столику. Какаши утвердительно кивнул. — Очень рад! Очень! — И, глядя на прическу того, добавил: — А я вас примерно таким себе и представлял.

— А я вас на фотографии видел, — почему-то сказал Какаши, не совсем понимая, что несет.

— Ах это, ну да. Да я там, если честно, не очень получился. В жизни я гораздо лучше!

— Да, вы совершенно правы, — согласился Хатаке.

— Ну что, может закажем выпить что-нибудь легкое и закусить?

— Да, пожалуй.

Они заказали пива и холодные закуски из рыбы.

— Что ж, — сказал Джирайя, — я так понимаю вы — начинающий писатель?

— Ну не то чтобы… — замялся Какаши. — Понимаете, я пытаюсь начинать, но что-то пока никак не выходит. Я даже один раз пробовал опубликовать рукопись, но в издательстве сказали, что она им не подходит.

— Можно взглянуть?

— Да, конечно, — Какаши с готовностью выудил из сумки исписанную стопку уже успевшей пожелтеть бумаги.

— Что это?

— Это рассказ о событиях Третей войны шиноби, в которых я участвовал.

— О! Весьма заинтригован, — оживился Джирайя. — Это же документальные записи из первых рук.

— Вот, пожалуйста, — протянул бумаги Хатаке.

Джирайя взял бумаги и начал торопливо изучать.

— Занятно, — сказал он. — А что ответили в издательстве, куда вы обращались?

— Они сказали, что литературное произведение — это не командирский отчет, — понурился Какаши, краснея.

— Ха-ха-ха! Командирский отчет! — вытирая слезы от смеха, хохотал Джирайя. Какаши совсем густо покраснел, сравнявшись цветом с рыбой, что была на столе. — Вот что, мой юный друг, — сказал писатель вдруг серьезно, — работа ваша, без сомнения, ценная и интересная, но написана из рук вон плохо, то есть сухо. В умелых руках она могла бы превратиться в неплохой исторический рассказ или мемуары. Так что отложим ее пока в сторонку. Я так понимаю, вы решили воспользоваться современными возможностями сети, чтобы выкладывать любительские работы. — Какаши молча кивнул. — Вам определенно не хватает вдохновения и раскованности, не хватает красочных образов, — Джирайя почесал затылок, — хотя сюжет есть и он вполне логично изложен, это уже хорошо. В общем, поступим так…

С этими словами Джирайя поднял кружку.

— Выпьем сперва за знакомство, — широко улыбнулся он. Какаши посмотрел на него немного удивленно и рассеянно, потом тоже поднял свою кружку.

— Будем.

Пиво подействовало умиротворяюще на обоих. Какаши перестал дергаться и почувствовал, что уже может нормально говорить.

— Так что вы мне посоветуете? Мне стоит бросить эту затею? — замирая на выдохе спросил он особенно робко.

— А что вы сами хотите? Хотите писать и получать от этого удовольствие? — лукаво прищурился Джирайя.

— Хочу!

— Ну тогда дерзайте! А что касается меня, я готов вам помочь, чем смогу. Ну так как?

— Я готов! Хоть сейчас! — выпалил Какаши на одном дыхании.

— Ну вот и славно. Тогда еще по одной и, не откладывая в долгий ящик, начнем прямо сейчас. С теории.

Джирайя со смаком осушил свою кружку и, воображая себя этаким лектором перед студентами, начал:

— Если в двух словах, что нам надо для того, чтобы что-то написать? Во-первых, надо определиться с жанром, в котором будешь писать. Можно, конечно, пробовать разные. Но все же лучше найти что-то свое, особое. Во-вторых, нужно понимать цель, ради которой ты пишешь. А также нужны интересная идея и название для работы. В-третьих, надо придумать интересных персонажей и мир, где они обитают. Хорошо бы поподробнее описывать обстановку, чтобы была некая изюминка, — Джирайя остановился, с умилением глядя, как Какаши усердно записывает все в блокнотик. — Успеваешь?

— Ага.

— Еще очень важны такие вещи, как красочный, живой язык, с чем у тебя, мой юный друг, пока сложновато. А также интрига и импровизация. Ведь писать четко по намеченному плану все время не получится. А немного раскованности и большей таинственности в сюжете не помешает.

Какаши посмотрел на него так, словно бы только что сделал невероятное открытие всей своей жизни.

— Итак, начнем с малого. Для начала возьмем такой весьма популярный вид произведения как фанфик. В чем прелесть этого вида? Да в том, что тебе не надо придумывать мир и персонажей, все уже придумано другим автором. Тебе остается придумать им новые приключения. Логично излагать сюжет ты уже умеешь. Работать с формой, в принципе, тоже.

(Вам это сейчас не напоминает то, как Какаши учил Наруто улучшать расенган?)

Какаши смотрел еще более удивленно: он-то не подозревал, что уже что-то умеет!

— Теперь еще одна очень важная вещь — вдохновение. Я обычно черпаю его из жизни, из окружающей обстановки. Из правильно подобранной обстановки, — уточнил писатель, довольно прищурившись. В общем, поймешь завтра на практике. Ее мы начнем с конца, то есть не совсем с конца, а с того, что предшествует всему процессу создания — именно с вдохновения, — Джирайя с важным видом поднял кверху указательный палец: — А что касается жанра, идеи, цели и названия это ты сам подумаешь. Но практика прежде всего.

* * *

В качестве первого практического занятия со своим новоиспеченным учеником Джирайя выбрал старое доброе подглядывание за купающимися девушками. Они с Какаши затаились в кустах и начали ждать. Вскоре им улыбнулась удача: на речку пришли три весьма хорошенькие особы. Одна из них была блондинкой, вторая — шатенкой и третья — рыжей, прямо как любил Джирайя.

Дальше им повезло еще больше: блондинка, посетовав на плохую память, сказала, что забыла купальник дома. Подруги ответили, что ничего мол, здесь все равно никого нет. Можно искупаться и голышом. Та обнажилась, и все трое нырнули в реку, совершенно ни о чем не подозревая.

Джирайя, глядя на все эти прелести, так завелся, что достал ноутбук и начал писать. Какаши было уже не до девушек: он с тоской и завистью смотрел, как легко порхают по клавиатуре пальцы гения. Пока леди купались, тот успел настрочить страниц десять печатного текста!

— Ну что, чувствуешь прилив вдохновения? — спрашивал Джирайя, раскрыв от радости рот.

— Как-то не особо.

— Хорошо, о чем ты сейчас думал, глядя на этих прелестных девушек?

— Вообще-то я обдумывал стратегию отступления на случай, если нас засекут, — серьезно ответил Какаши.

Джирайя был в легком ступоре.

— Знаешь, парень, это как-то странно, — уставился на него Джирайя, — в твоем-то возрасте и не будоражат голые девушки? Может на тебя навели порчу, ну или у тебя чакра не в ту сторону вращается… — задумчиво предположил он, уже обдумывая следующий шаг их совместных действий.

* * *

— В литературе также важны такие вещи, как импровизация и интрига, если помнишь, — сказал Джирайя, когда они заходили в здание на горячих источниках. — Вот мы сейчас не планировали сюда заходить, а зашли. Это и есть импровизация.

— А в чем же тогда интрига? — поинтересовался Какаши.

— А ты разве не заинтригован тем, что мы тут собираемся делать?

— Нет, а что, мы что-то собираемся? — удивился Хатаке.

— Сейчас увидишь.

Пока они разоблачались в раздевалке, Какаши думал о том, что, видимо, писательское дело столь же странно, сколь и непредсказуемо. Он быстро разделся и пошел вперед, пока Джирайя запирал в ячейке драгоценный ноутбук.

— Есть еще одна огромная польза для нашего дела, — заметил Джирайя, плюхнувшись в воду рядом с учеником. — Горячая вода помогает не только расслабиться и очистить тело, но и убирает из головы все лишние мысли, позволяя после купания четко и ясно сосредоточиться на обдумывании того, что необходимо. Это очень важно — вовремя убрать из головы всю суету.

«Он воистину мудр, — подумал Какаши. — Я вот никогда бы не догадался, что для того, чтобы писать нужно еще что-то кроме ручки с бумагой, ну или компьютера».

— Ну что, ты уже очистил голову от посторонних мыслей? — поинтересовался Джирайя. — Готов к приливу вдохновения?

Какаши заверил, что всегда готов. Джирайя кивнул и, подплыв к перегородке, отделяющей женскую половину, показал интересный фокус с незаметным проделыванием дырки пальцем.

— Вуаля! Теперь можно вдохновляться! — подмигнул он.

— Но разве можно так делать, здесь же полно народу! — опешил Какаши.

— В том-то все и дело! Когда делаешь это на глазах у других, все чувства обостряются. Да, и не забывай, что писатель в известной степени должен быть человеком бессовестным. Не позволяй всякого рода стыду мешать свободно описывать всякие интимные подробности в своем творении. Тем более, что я, к примеру, часто пишу эротические сцены, что было бы совершенно невозможно при всяком там стеснении.

— Вот как.

— Мм… какие булочки! Эх, жаль в воде нельзя сидеть с ноутбуком! — у Джирайи уже откровенно текли слюнки. — Давай, теперь твоя очередь, — спохватился учитель.

Какаши, чувствуя себя крайне неловко, нагнулся и заглянул в отверстие. Сейчас он в отличие от прошлого раза был более расслаблен и выкинул из головы все посторонние мысли. Картина, представшая его взору, была поистине прелестна: милые, совершенно голые разновозрастные девушки, беззаботно нежащиеся в горячей воде. Приглядевшись внимательнее, Какаши заметил среди них малышку Анко и Куренай, которая помогала ей закрепить наверху непослушные волосы. Двое справа, еще трое слева… Еще несколько на выходе. Если что, прорваться будет несложно. Тут Какаши и самому вдруг пришла в голову мысль, что он, пожалуй, опять думает не о том, о чем надо.

— Ну как? — довольно спросил учитель. — Помогает?

— Видимо, да, — неуверенно ответил Какаши, а сам подумал, что если так пойдет и дальше, то ему, возможно, уже ничто не поможет стать писателем.

Джирайя похлопал его по плечу и снова, довольно пыхтя, приклеился к дырке. Какаши в это время в задумчивости смотрел на учителя. Его взгляд и мысли непонятно почему остановились на его фигуре. Джирайя был богатырского сложения: рослый, широкоплечий, мускулистый. Несмотря на уже подступающий возраст, его тело было по-настоящему великолепно. Когда учитель двигался, его мускулы так завораживающе перекатывались и играли. И тут Какаши понял, что начинает вдохновляться. Его взгляд невольно скользнул вниз, убедившись, что сенсей, воистину, во всех смыслах настоящий мужчина. Это вызывало восхищение.

В этот момент Джирайя досадливо оторвался от увлекавшего его целиком и полностью занятия. Дело в том, что заветную дырку в перегородке заслонила… филейная часть одной весьма крупных габаритов пожилой дамы. Ну что поделаешь.

* * *

— Итак, мы уже повдохновлялись, поимпровизировали и даже чуток поинтриговали, — сказал довольный Джирайя. Теперь, пожалуй, самое для тебя сложное. Живой язык. Это не просто проблема словарного запаса или пробел в образовании… — тут Джирайя глубоко задумался. — Проблема, похоже, в тебе самом.

— А что со мной не так? — искренне удивился Какаши.

— Понимаешь, как бы тебе это сказать, — Джирайя почесал в затылке, — ты эмоционально слишком скован. Полагаю, тебе через многое пришлось пройти, что наложило свой жестокий отпечаток. Ты замкнут настолько, что не можешь открыться даже на бумаге.

— А я и не знал, что все так плохо, — Какаши рассеянно взлохматил имеющийся «ежик» на голове еще больше. — С этим можно как-то бороться?

— Есть один весьма эффективный способ с этим бороться: надо вспомнить и попытаться описать некое событие, которое вызвало наибольшую бурю эмоций в твоей жизни, будь то нечто веселое или грустное, — пояснил Джирайя.

— Трудно будет вспомнить нечто подобное, — нахмурился Хатаке.

— Я уже кое-что выбрал для тебя.

— Что же?

— Твое задание будет очень болезненным и жестоким, — поведал Джирайя, грустно вздыхая.

В этот момент печали учитель казался особенно родным и прекрасным. Какаши даже подумал, что у него еще никогда не было столь близкого ему человека. Даже наставник Минато казался сейчас каким-то чужим и посторонним. Было видно, что Джирайе тяжело это говорить. Он ведь был добрым человеком и никому не хотел причинять боль.

— Я готов, — сказал Какаши. — Не стоит меня жалеть. Я справлюсь.

— Что ж, хорошо, что ты так уверен, — Джирайя выдохнул с облегчением. — Но учти, будет весьма и весьма нелегко, — с этими словами он достал рукопись Какаши и вынул из нее пару листков.

— Моя рукопись?

— Здесь, на этих листах, ты писал про смерть своего лучшего друга Обито. — Какаши слегка передернуло. — Но ты совсем ни словом не обмолвился о том, что тогда чувствовал.

— Я… э-э-э…

— Твое задание — вспомнить все в деталях и описать свои чувства к другу до, во время и после его гибели.

Хатаке был определенно шокирован. Он не ожидал, что придется делать нечто подобное. Он сидел, склонившись над чистым листом бумаги, обхватив голову руками и нервно грызя торчащую изо рта ручку. Событие, вызвавшее бурю эмоций… Трагическое, страшное. Но не самое страшное в жизни.

Самым страшным событием в жизни Какаши была смерть его отца Сакумо Хатаке. Знаменитый ниндзя по прозвищу «Белый Клык», который провалил особо важное для деревни задание, чтобы спасти друзей. И который, не выдержав всеобщего презрения, включая тех, кого он спас, покончил с собой, оставив на произвол судьбы своего единственного сына. Он был там и, видя остывающее тело отца, чувствовал как радость и прочие эмоции навсегда уходят из его жизни. Потому что им здесь не место, потому что иначе будет слишком невыносимо больно.

Потом много всего произошло. Потом были Обито и Рин. Не друзья, возможно, но прекрасные товарищи. Обито погиб, так и не успев сказать Рин о том, как он ее любит, а Рин… Рин призналась в своих чувствах Какаши. Ему было искренне жаль, что не может ответить ей взаимностью. Ведь Рин была очень хорошей девушкой и заслуживала счастья с тем, кто ее по-настоящему любит. Перед смертью Обито просил защитить ее. И Какаши обещал.

Перед глазами всплыла невозможная картина: Рин внезапно возникшая на пути чидори, и уже пронзенная насквозь его рукой… Какаши застонал, сжав голову руками еще крепче. Почему… почему так произошло? Он убил ту, которая его любила. Пускай не нарочно. Ему нет прощения. Не смог полюбить, не смог защитить… Как это на него похоже…

Бесшумные слезы капали на бумагу, рука пыталась судорожно что-то писать. Какаши писал, зачеркивал, в отчаянии комкал листок и брал следующий…

В соседней комнате Джирайя сидел за своим излюбленным ноутбуком и увлеченно писал. Время от времени он приоткрывал тихонечко дверь и поглядывал, как там справляется его ученик. Видя, что процесс в самом разгаре, Джирайя закрыл дверь совсем и занялся своим делом. Засидевшись, как обычно, допоздна, он прикорнул на диване, решив не беспокоить Какаши.

* * *

Утренние солнечные лучи освещали письменный стол, на котором, опустив голову на руки, спал молодой человек. По всему столу валялись исписанные скомканные бумажки. Под руками у него был единственный не смятый пока лист, исписанный торопливым неровным почерком. Многие фразы были с силой зачеркнуты. Кое-где виднелись разводы от упавших капель слез.

«Вот оно, — подумал Джирайя, осторожно вытаскивая лист. — Ну-ка, посмотрим, что получилось».

Пробежав глазами всего один неполный лист бумаги, Джирайя начал рыдать, заливая слезами то, что еще не успел Какаши.

«Он и вправду талантлив. Но какой ценой дается ему столь малый кусок текста!»

Какаши разлепил воспаленные от слез и бессонной ночи глаза. И даже шаринган в левом глазу выглядел краснее, чем обычно. Увидев плачущего учителя, он удивленно спросил, в чем дело.

— В тебе, мой мальчик, в тебе дело, — утирая слезы сказал Джирайя, — тебе удалось. Я так тронут! — Снова начиная рыдать, он обнял своего ученика. Какаши в неловком недоумении почувствовал, как и у него на глаза вновь наворачиваются слезы, что душили и терзали его всю ночь, но вместе с тем ему было приятно и хорошо и так уютно, когда его обнимал учитель. Словно он на миг вновь обрел своего отца, которого ему так не хватало.

* * *

Несмотря на суровое испытание трагическими воспоминаниями, Какаши еще остро нуждался в приливе вдохновения, которое упорно никак к нему не приходило. Ведь литература — это не только трагические впечатления, но еще и позитивные эмоции.

Чего только они вместе с Джирайей не перепробовали: и подглядывали за купальщицами, и разглядывали порножурналы и даже приглашали на дом стриптизершу. Какаши ничто не помогало вдохновиться. Не смотря ни на что, Джирайя не хотел признавать, что его ученик должен писать еще что-то кроме эротики. По крайней мере пока не «встанет на ноги» как писатель.

В порыве отчаяния Джирайя даже велел ему сперва попробовать посочинять стихи, так как есть такой известный факт, что практически все писатели начинают со стихов, переходя потом на прозу. Какаши честно пробовал это сделать, но так как с рифмой не дружил, получилась полная мура. И они это дело бросили.

В итоге, Джирайя, замучившись совсем, велел Какаши самому искать источник вдохновения. Какаши даже провел по этому делу оперативное расследование, но пока безуспешно, так как улик, видимо, было мало.

* * *

— Как говорится, аппетит приходит во время еды, — наставлял Джирайя, усаживая ученика за компьютер. — Давай-ка дам тебе задание, начни писать, а там, глядишь, и получится. Ты ведь читал мои работы. Так что выбери ту, что тебе особенно понравилась, возьми из нее героев, которых захочешь, и придумай для них небольшую историю, ну или хотя бы сцену на пару страниц. Вот, к примеру, у меня есть заявка про Наоми и Хироши. Попробуй написать, как они проводили вместе романтический вечер на пляже. Справишься?

Какаши заверил, что постарается. Пару часов спустя Джирайя зашел, проверить, как дела ученика. На экране было примерно следующее:

«Наоми сидела в шезлонге, любуясь заходящим над морем солнцем. Ей было немного тоскливо и одиноко оттого, что некому было разделить с ней этот прекрасный закат...»

«Ого, — подумал учитель, — весьма неплохо!»

«Хироши незаметно подошел сзади и присел рядом на песке.

— Скучаешь? — спросил он.

— Немного, — призналась она.

— Есть отличная идея, — сказал он.

— Какая? — поинтересовалась она.

— Пошли ко мне в номер, — ответил он.

— А что я там забыла? — спросила она...»

Джирайя раздосадованно почесал в затылке.

«Они отправились в номер.

— Может займемся любовью, раз делать все равно нечего? — сказал Хироши…»

Джирайя погрузил лицо в ладонь и начал осознавать, насколько это безнадежно.

— Ну как, очень скверно? — спросил Какаши, видя выражение лица учителя.

— Ну для первого раза сойдет, — слегка покривил тот душой.

— «Командирский отчет», я знаю, — вздохнул ученик.

* * *

Джирайя решил не бросать ученика. Видя, как тот старается, он тоже не сдавался и верил в него до победного. И хоть перлы из-под пера Какаши выходили один хуже другого, учитель чувствовал в нем некую скрытую жилу, ту, до которой им уже однажды удалось докопаться, когда он заставил Какаши вспоминать самое печальное в его жизни и описывать это на бумаге. Но эмоции ученика, проявившись столь ярко однажды, снова были заперты на глухой засов еще надежнее, чем раньше, чтоб уж точно не вырвались.

Джирайя прекрасно понимал, как опасно тревожить старые душевные раны, а потому хотел подойти с другой стороны, со стороны светлых и позитивных чувств. Также писателя не покидало ощущение, что помимо крайней эмоциональной сдержанности с его учеником еще что-то не так. Но он никак не мог понять, что именно. К тому же он уже успел привязаться к парнишке и даже представлял, что тот — его сын, которого у него никогда не было.

«Эх, ему бы влюбиться, — думал Джирайя, — тогда бы все само вылетало и от пера отскакивало. Помню, как сам бывал влюблен по уши. Строчил стихи всю ночь напролет, совсем не чувствуя усталости. Ах, молодость! Золотые были времена!»

И Джирайе пришла в голову просто сногсшибательная мысль. Он решил помочь Какаши найти подходящую музу, то есть девушку. Ну а заодно и себя не забыть.

* * *

Джирайя отправил пару сообщений своим знакомым фанаткам. И вот они с Какаши были приглашены на двойное свидание. Это предполагался приятный для всех романтический вечер с ужином и танцами, а уж там, как пойдет.

Какаши не мог сказать, что ему так уж приятно. Во-первых, пришлось напялить выходной костюм, в котором он чувствовал себя очень неуютно. Во-вторых, общение с незнакомыми девушками, о которых он ничего знать не знал. В-третьих, он вообще не умел танцевать, а Джирайе вовсе не пришло в голову его об этом спросить.

Они сидели вчетвером в уютном ресторанчике. Девушки наперебой заваливали Джирайю вопросами о нем и его творчестве. Какаши справедливо казалось, что он тут совсем лишний. Когда Джирайя-сан представил его, как своего ученика, девушки слегка заинтересовались, но, быстро поняв, насколько он скучен, полностью переключились на своего кумира.

Потом были танцы. Джирайя предложил танцевать всем вместе, меняясь партнерами. Так что у Какаши была превосходная возможность отдавить каждой по разику обе ноги.

Кончилось свидание тем, что девушки, попросив Джирайю звать их еще в другой раз, сделали ручками и упорхали.

Какаши был не в своей тарелке. Вроде бы и вечер удался, и сенсей счастлив, но вот у него самого ни настроения, ни вдохновения. Впрочем, как и всегда. Джирайя, видя, что план не удался, предложил Какаши взять бутылочку чего покрепче и продолжить на свежем воздухе. Так они и поступили.

Они сидели в открытой беседке, на небо выкатила полная луна, а они были уже совершенно пьяны и, положив руки друг другу на плечи, пели во все горло конохские народные песни о несчастной любви.

На сердце Какаши сейчас было легко и весело, словно и не было этого дурацкого свидания, этого неудобного костюма, этих неловких, во всех смыслах этого слова, танцев. Сейчас они с учителем сидели вот так, по простому, пили саке и горланили песни. С ним было все легко и весело. Бывают же на свете люди, видя которых впервые, чувствуешь, что вы давно знакомы. А познакомившись с которыми, словно знаешь, что вы родня уже целую вечность.

Какаши поднял немного косящий от радости и выпивки взгляд и нежно посмотрел на учителя.

— Спасибо, Джирайя-сан. За все.

— Не за что. Ик! — ответил тот.

И тут Какаши наполнили новые чувства. Словно треснула скорлупа где-то там в глубине груди, и что-то теплое и радостное начало разливаться в самое сердце и дальше, словно холодная тьма, что сковывала его до сих пор, начала отступать. И мир перестал казаться таким мрачным, как раньше. И появилась надежда на что-то непременно хорошее. И… Какаши начал ощущать вдохновение, как каждый вдох и выдох по совместительству. Он впервые за много лет был счастлив. Какаши уткнулся носом в плечо учителя и мирно уснул.

— Ну вот, — сказал Джирайя, не переставая икать, — кому-то теперь придется тащить его до дома. И этим кем-то буду, разумеется, я.

* * *

Джирайя и его ученик провели вместе еще много счастливых и не очень дней. У Какаши были заметные успехи в творчестве. Джирайя был весьма доволен тем, как он старается. Несколько написанных Какаши фанфиков он даже, немного подправив, выложил под своим именем, чтобы посмотреть на оценки фанатов. Ведь одно дело критиковать неизвестного новичка, и совсем другое — его. Работы нарицания не вызвали, впрочем как и особого восторга, не смотря на имя автора. Но это был уже несомненный успех.

Они сидели в парке на скамейке и обсуждали последнюю работу Какаши.

— Так ты нашел то, что дает тебе вдохновение? — осведомился Джирайя.

— Да, — ответил Какаши, немного смущаясь.

— И что же это? — с интересом спросил тот.

— Вы, учитель. Я чувствую вдохновение, когда вы рядом. — Какаши набрал побольше воздуха в легкие: — Потому, что вы мне нравитесь.

Джирайя посидел с отвисшей челюстью, собрался с мыслями, беспокойно огляделся по сторонам. Затем, взяв ученика за руку потащил его к себе домой, сказав, что лучше продолжить этот разговор в другом месте.

* * *

— Что ты имел ввиду, говоря, что я тебе нравлюсь? — решил уточнить Джирайя, пододвигаясь ближе к парню.

— А что этим много чего можно иметь в виду? — вопросом на вопрос ответил Какаши.

— Как посмотреть, — сказал Джирайя, проводя рукой по волосам Какаши, затем спускаясь к шее и чуть ниже. Глядя, как презрительно полуприкрытые глаза парня округляются, дыхание сбивается, а на щеках выступает смущенный румянец, Джирайя спросил: — Хочешь мой поцелуй?

— Хочу! — выпалил Какаши как можно более дерзко, чтобы скрыть свое волнение.

Джирайя ласково улыбнулся, так, как если бы перед ним сейчас был его собственный сын, потрепал парня по щеке, легонько чмокнул его в лобик, как маленького ребенка, и сказал:

— Ну вот мы и выяснили, что с тобой не так. Тебя привлекают мужчины.

Какаши был потрясен, но оправдываться и отрицать было бессмысленно: он только что добивался поцелуя учителя. В глубине души он был благодарен ему за то, что он этого так и не сделал. Ведь тогда бы он уже никогда не стал прежним. Возможно теперь у него еще есть шанс, но…

— Извини, — сказал Джирайя, глядя в недоумевающие глаза парня, — но я люблю исключительно женщин. Я стал бабником как только впервые приник к материнской груди. Но раз так получилось, ты не расстраивайся. Сейчас в литературном деле темы про однополые отношения популярны как никогда. Найди себе музу и дерзай. Ты правда можешь хорошо писать. Тебе только надо чуточку раскрепоститься и вложить в написанное больше чувства. Понимаешь?

— А если я не найду «музу», у меня ничего не получится?

— Скорее да, чем нет, — вздохнул Джирайя.

* * *

P. S.

— Я люблю рамен и мечтаю стать Хокаге! — воскликнул Наруто.

«Я люблю Саске и мечтаю выйти за него замуж», — подумала Сакура.

— А я хочу убить одного человека и возродить клан, — сказал надменно Саске.

— А я мечтал стать писателем, — задумчиво произнес Какаши и, спохватившись, добавил: — Но вам это знать вовсе ни к чему!

Затем Какаши еще немного попугал детишек тем, что завтра их ожидает нереально сложная тренировочная миссия, в случае провала которой они вернутся обратно в Академию, и отпустил всех по домам.

Какаши не спеша шел домой, уткнувшись в любимую книгу. Да, действительно, чтобы стать писателем нужен талант. Такой как у Него, который из скромного фикрайтера превратился в настоящего, признанного всеми известными издательствами автора.

Такой как у Господина Джирайи.

«Что ж, каждому свое», — решил Какаши и двинулся навстречу заходящему солнцу.

* * *

Позже Какаши действительно нашел свою «музу» и написал неплохую историю про то, как складывались их отношения. Это был единственный рассказ, который он хорошо написал за всю свою жизнь. Работа эта и по сей день валяется где-то в интернете и собирает свои плюсики. В посвящении под заголовком там написано: «Посвящается Ируке-сенсею, моей музе и вдохновителю». Но это уже совсем другая история.