Сем'я (гет)

Фэнмянь паркует мотоцикл у дома на колёсах. Тут же хлопает хлипкая гуляющая дверца и навстречу выбегает Цансэ. Легко взмывает на сиденье сзади, льнёт, обвивает плечи руками. Соскучилась.

— Мы всё продумали! Маршрут. Остановки. Остались мелочи, — звенит Цансэ Санжэнь. Цансэ Вольный Ветер.

— Отпусти ты его уже, — на пороге шаткого домика смеётся статный Вэй Чанцзэ: он ни в чём не уступает Фэнмяню. А во многом и лучше. Достигнуть Чанцзэ — всё равно что прикоснуться к звезде. Иногда Фэнмяню это удаётся.

Накрапывает дождь, и Фэнмянь сдаётся на милость своих победителей. Он готов бросить к их ногам всё, но им-это-не-нужно.

* * *

Они попали в ловушку струящегося дыма ароматических палочек и кальяна. Обнажённые, блестящие от пота нетерпеливых ласк и соития. Это их мир на троих, который был принят безмолвно и существует в каждом на расстоянии томительным ожиданием встречи.

Голова Фэнмяня, единственного сына и наследника, лежит на груди Вэя Чанцзэ; крепкая рука ерошит его волосы. Успокаивает. Бледная кожа Цансэ отливает перламутром. Она поворачивается и смотрит своими невероятными светло-серыми глазами.

Бусы, длинные, в несколько захлёстов, из разноцветного стекла и камушков — самые дешёвые, купленные на развале, — поблёскивают в полумраке.

— Ты здесь попрощаться, — Цансэ берёт со стола карту с маршрутом и расчётами и зажигает от тлеющих углей.

— Цансэ!

Фэнмянь кидается к ней. Обнимает, руки в замок за спиной. Она запрокидывает голову, смеётся звонко и больно. Он покрывает шею поцелуями. Оставляет следы.

— Наш Фэнмянь станет большим человеком!

Она опрокидывает его на Чанцзэ, нависает, укрывая волосами, звеня бусами, и бьёт словами: — Какая она? Красивая?

Юй Цзыюань красивая. Статная. Достойная. Подходящая. Правильная. Дочь чиновника, который в своё время помог отцу подняться. И тот расплатился сыном. Стремись достичь невозможного! Родство чиновника с дельцом, по мнению отца, как нельзя лучше отражало это.

* * *

Фэнмянь на судьбу не ропщет: бросить всё и пойти за Чанцзэ и Цансэ у него не хватит смелости. Брак видится ему логичным завершением их истории.

Наверняка они расписались в дороге, под благословение бродячего миссионера в открытом мчащемся стареньком грузовичке, среди мохнатых овец, под их блеяние, молитвы и смех Цансэ.

Они нигде не останавливаются надолго, дразня его цветными старомодными марками на видовых открытках и разными почерками.

* * *

Цзыюань находит открытки «старых друзей» интересным, странным и бестолковым увлечением: собирает же кто-то марки! Если бы не оброненное имя одного из отправителей — Вэй Чанцзэ. Имя, которое до сих пор будоражит дамские сердца.

И вот уже светские подружки наперебой обсуждают друзей-неразлучников, которые были хороши во всём, но один, к сожалению, предпочёл пыльные дороги роскоши. Всё девка попутала!

Цзыюань не решается заговорить с мужем первой. И она понимает, что совсем не готова к встрече, когда Фэнмянь говорит, что хочет познакомить её с кое-кем важным. Он даже из офиса срывается пораньше. Ведь «у них не так много времени и через два дня они должны быть далеко».

Она должна соответствовать. Волнение мужа передаётся ей. Но внешний вид превыше всего. Если они так для него важны, то она сделает всё возможное… Цзыюань придирчиво поправляет помаду, когда муж нетерпеливо выдёргивает её из-за туалетного столика.

— Всё хорошо! Ты хороша! Тебе не о чем волноваться!

* * *

Цзыюань ищет следы цивилизации на диком пляже — ничего. Ни обустроенной парковки, ни спасателей, ни торговых точек. А вдруг их убьют, закопают? Но Фэнмянь словно всё здесь знает.

Тянет за собой. Но каблуки Цзыюань совсем не приспособлены к прогулкам по песку. Она видит, как муж нетерпеливо шарит взглядом по песчаной полосе вдоль берега, послабляя узел галстука, словно пытаясь сорвать.

Вдруг лицо его озаряется улыбкой. По песку босиком в невероятной развевающейся юбке идёт женщина. Ветер играет распущенными волосами. Она поднимает руки, собрать непослушную гриву. Но так и замирает, увидев Фэнмяня.

А потом, издав какой-то первобытный клич, срывается в бег. Поджарая, бесстыжая в своей естественности. И Фэнмянь срывается навстречу. Она прыгает в его распахнутые объятия. Он ловит, прижимает, как самое дорогое. Она обвивает его руками, ногами.

Он не отстраняется, кружит. Кружится с ней. Смеётся. Цзыюань никогда не знала до этого дня, как звучит смех мужа.

— Это? — Цзыюань не может отвести взгляда от парочки.

— Моя жена, Вэй Цансэ — рядом вибрирует приятный низкий голос.

— Вы?..

— Вэй Чанцзэ — друг этого обормота!

Фэнмянь отпускает Цансэ и подходит к Вэю, протягивает руку. Но рукопожатия мало.

Вэй не выдерживает — что ты как неродной! — сграбастывает Фэнмяня в объятия. Сжимая до хруста и какого-то довольного урчания, когда пальцы Фэнмяня требовательно впиваются в плечи старого друга, а между ними не остаётся ни сантиметра.

Цзыюань молчаливо кивает: понятно, друзья детства. Но… Так много «но» и диких вопросов поднимаются внутри. Их не то чтобы произнести — подумать об этом страшно.

Домик, куда заманивают ундина и её спутник, пугает Цзыюань: утопленный колёсами в песок, увитый рыбацкими сетями, маленький и несуразный. Это совсем не место для жизни, но они… живут здесь?

— Снимаем. Не вижу смысла обременять себя чем-то, — улыбается Цансэ, разливая чай по фарфоровым пиалкам с чудной росписью. И откуда им тут взяться?

— Вы так и живёте? В разъездах?

Цзыюань неловко от такого прямого вызывающего взгляда Цансэ. Её словно изучают. Оценивают.

— Но нельзя же вот так всю жизнь? Что будет, когда появятся дети?

— Вот тогда и подумаем, — смеётся Цансэ, сжимая руку мужа.

Этот домик слишком мал для Цзыюань, а люди слишком… непостижимы в своём безответственном отношении к жизни. Наверняка у них есть о чём поговорить наедине.

Цзыюань, извинившись, уходит к морю. Оставшись наедине, она наконец скидывает злосчастные туфли, стягивает чулки и, прикрыв глаза от блаженства, тонет ступнями в прохладном песке. Хорошо, что её никто не видит.

За Цзыюань затворяется дверь, и в домике повисает тишина. Фэнмянь мысленно считает до десяти. Во рту пустыня, но никаким чаем не утолить эту жажду. Хочется её нежной ласки и его грубой страсти. До болезненного томления и кровоподтёков на коже.

А они, как назло, словно не замечают этого. Тогда зачем звали? Он только научился не думать. Не хотеть. Жить как все. Тянется к Цансэ за лаской.

— Ты ей ничего не сказал! — Цансэ впервые смотрит на него с обидой и гневом. Она так не злилась, даже когда узнала о его браке.

— Не смог. Не сейчас.

— Но ты привёл её сюда! — Чанцзэ становится на сторону жены.

— Я думал… Она не поймёт. Не примет.

— Не пробовал спросить у неё об этом сам?

Фэнмянь хватает Цансэ за руку — успокоить, удержать, прижать к себе.

— Не трогай меня! Она не заслужила такого отношения. Никто не заслужил! Уходи.

Чанцзэ молча кивает. И… это всё?

Возразить нечем: он не должен был привозить сюда жену. От себя и своей слабости становится тошно. На улице стемнело. Ветер ощутимо задувает с моря.

Подхватывает туфли жены, плед со стула у домика и идёт к фигурке, что одиноко сидит на песке. Присаживается рядом. Цзыюань рассматривает звёздное небо. Оно здесь и сегодня так близко.

— Красиво. Что это за место?

— Мы здесь впервые… встретились.

— Хорошее место. Подходящее. Я хотела тебе кое-что сказать.

— М? — сердце замирает.

— Я беременна, — Цзыюань смотрит на него, ожидая… чего? А Фэнмянь ничего не может сказать. Он думает о Цансэ: она так смотрела и говорила, будто видела, знала. Почувствовала?

— Не сиди на холодном песке, — Фэнмянь, спохватившись, обнимает жену и усаживает к себе на колени. — Теплее?

— Это неподобающе, совсем не подобающее поведение для главы Цзян, — тихо смеётся Цзыюань.

— Пожалуй. Но сегодня особенный день.

Это отзывается болью и растерянностью в груди: он потерял их? И что-то нашёл? Что он чувствует к этому ребёнку? К жене?

— Мальчик или девочка?

— Какая разница!

Это девочка. Сморщенная маленькая старушка. Фэнмянь робеет. На руки брать боится. Но акушерка со словами «стоять, папаша!» вручает орущий свёрток. И вот это он — его ребёнок? Неловко передаёт обратно. Цзыюань нужно отдохнуть. А ему вернуться в офис.

Через неделю в почтовом ящике поздравительная открытка. Одна на два почерка, родных и далёких. И хорошо, что дома никого нет: Цзыюань с малышкой ещё в клинике. А он и не думал, что так соскучился. Эти глупые слёзы доверить можно только джину. Так он нашёл или потерял?

А потом он впадает в работу. Работа впадает в Фэнмяня. Он становится всё более «подходящей кандидатурой». Тоже начинает соответствовать.

Два года дочери отмечают с размахом. Цзыюань не забывает никого. Она не знает, что ею движет, когда отправляет приглашение этим бродяжкам: порадовать Фэнмяня или ткнуть их своим благополучием: ребёнок, муж, пентхаус, статус.

Завидев Цансэ и Чанцзэ среди гостей, Фэнмянь теряется. Словно отлив унёс эти годы. Светская беседа не клеится. Жена пригласила? Хорошо. Спасибо, что пришли. Извините, мне нужно подойти к гостям. Ещё раз спасибо, что пришли.

В гуле музыки и разговоров сворачивает в одну из комнат по коридору. В темноте идёт слепцом, придерживаясь за стену. Мнёт рукой ткань рубашки на груди. Будто это поможет унять растущую боль.

Цзыюань не сводит взгляда с этих гостей. Яньли, привлечённая яркими одеждами Цансэ, вьётся за ней хвостиком. И та уделяет внимание девочке. А когда ребёнок восхищённо хватается за длинные бусы из ракушек, снимает:

— Лучшего подарка дочь Фэнмяня и не могла выбрать! Эти бусы мы сделали втроём с твоим папой, — вкладывает в подставленные ладошки водопад струящихся ракушек на рыбацкой леске. Чанцзэ хмурится, но позволяет жене сделать этот подарок.

— Неужели это Вэй Чанцзэ со своей ундиной? — яд сплетников щекочет любопытство Цзыюань, капает на благодатную почву:

— Поверить не могу. Бросил университет, а ведь такие надежды подавал. А всё из-за неё. И байка. Гоняли сначала на скорость с Фэнмянем, потом на километры. Ну знаете, что зовут себя волками. Вот и она дочь одного из таких волков. Старых, седых и больных.

— А ведь они оба были влюблены в неё. Забавная история.

— Поговаривают, что и жили вместе. Ну да. Втроём. Ну и нравы!

— Испорченные люди.

— Не удивлюсь, если сюда пришли искать нового патрона на свои путешествия.

— Блог смешной ведут: как обьехать весь мир на честном слове и выжить в лагере беженцев.

Семя брошено. Слова, которые Цзыюань боялась подумать столько лет, произнесены. Семя скребётся на свет… Она решает сегодня же поговорить с мужем. Не место грязным сплетням между ними и в их семье. Что бы раньше ни было, эти люди сейчас им не ровня. А зная прошлое, легко можно выстроить будущее.

К её облегчению, одними из первых гостей уходят Вэи. Фэнмянь вызывается их проводить. Давно не виделись. Столько хочется обсудить! Не жди. Целомудренно касается виска жены губами и спешно сбегает вниз по лестнице.

А она ждёт. Заходит в комнату Яньли. Та сладко спит, сжимая в руках эти нелепые бусы из ракушек. Цзыюань осторожно забирает подарок, чтобы дочь не поранилась. Хочет положить в шкатулку. Но… прячет в кармане платья.

Она всё ждёт. Бродит по пустой квартире. В кабинете мужа на письменном столе находит приглашение для Вэев на день рождения дочери с названием отеля на обороте. Звонит мужу, но тот не берёт трубку. Хочет написать смс, но что писать?

Она может спросить у него, но хочет ли знать? Жизнь была куда проще, когда она думала, что может спросить его. Сейчас сама мысль об этом разговоре причиняет боль. Цзыюань кутается в плед на неразобранной супружеской кровати. Меньше всего хочется ложиться под одеяло.

А с другой стороны, если подумать, она счастливая женщина. Жена и мать. Не она первая, не она последняя. Её отец тоже не отличался верностью.

Почему бы не взять от жизни всё? Она могла бы завести любовника, не будь столь брезглива. Она могла бы купаться в роскоши, ни на кого и ни на что не оборачиваясь. Она могла бы быть счастлива, если бы… Цзыюань кусает подушку, глуша звериный вой обиды.

Сокращая путь переулками, перебегая на красный, перекидываясь рваными фразами — прокладывают шаткий мостик в мир на троих. И вывеска неприметной гостиницы — как маяк таинственного острова в море быта и обязательств Фэнмяня. Сыворотка свободы, на которой он готов протянуть ещё несколько лет, складывая в шкатулку их открытки странствий, рисуя карту их путешествий, стараясь не думать, что мог бы…

— Ты сделаешь это для нас, — Цансэ гладит Фэнмяня по плечаем, уговаривает. А он хочет уже бежать. Слишком неожиданна эта просьба о помощи. Просьба подарить семя.

— Любой бы согласился! — огрызается Фэнмянь, но руки Чанцзэ прижимают к себе. Держат крепко.

— Мне не нужен любой, — шепчет Чанцзэ.

— Нам нужен ты, — вторит в другое ухо Цансэ.

— Всегда.

Серебристые квадратики отброшены за ненадобностью. Голова Цансэ лежит на коленях мужа, его руки гладят её рассыпавшиеся кудри. В глазах волнение. За обоих.

Фэнмянь входит медленно, целует глубоко, чувствует пальцы Чанцзэ в волосах. Поднимается на руках, вскидывается навстречу. И задыхается, дрожит, пойманный в ловушку губ Чанцзэ…

На улице мажет светом полдень. Фэнмянь нехотя выпутывается из любимых рук. Цансэ помогает ему собраться, ласково повязывая галстук на свой манер.

Касаясь их губ, в глубине души он малодушно надеется, что у них ничего не получилось. Это даст ему шанс увидеть, прикоснуться, стать с ними единым целым снова.

Но получается сразу. Это мальчик! Вэй Ин. Фото сероглазого малыша лежит за снимком дочери в портмоне. Он знает, что у А-Ина лучшие родители. И старается быть лучшим отцом для Яньли, в то время как холодность и требовательность жены становятся привычкой.

Внезапное желание супруги жить раздельными спальнями воспринимает с облегчением. Увеличение числа спален влечёт за собой смену дома на побольше и просторнее. Это ему по силам.

Цзыюань словно испытывает его на прочность. Она и хотела бы придраться, обличить, да не к чему и не в чем. Всё сложнее бывать на приёмах и принимать у себя гостей. С каждым днём невидимые струны терпения натягиваются сильнее. Каждое утро она открывает свой ларец с драгоценностями и перебирает безделушку из морских раковин на рыбацкой леске. Пока однажды струна не лопается. И Цзыюань садится за письмо Цансэ.

Цансэ с лёгкостью соглашается на встречу. Цзыюань уже сомневается: а нужно ли ей это? Но пойти на попятную не позволяет гордость. Она делает всё основательно: заблаговременно отмечает этот день в планинге, предупреждает няню и бронирует номер в условленном мотеле.

Ночевать она там не будет, но лучше привести себя в порядок перед встречей.

Это всего лишь любопытство. И Цзыюань позволяет ему вести. Она приедет, задаст несколько вопросов, и всё.

Они скрыты высокими спинками диванов полутёмного бара. Мигающая жёлтая лампа выхватывает красивое лицо Цансэ. Кажется, она совсем не изменилась с их первой встречи. Только черты как обточенные ветром, стали резче. Разговор выходит из-под контроля.

Цансэ просит позаботиться о Фэнмяне. Потому что раз он её, Цзыюань, выбрал — она необыкновенный человек. Цзыюань горько:

— Всё не так.

— Иначе он бы не смог долго. В нём слишком много свободы, — качает головой Цансэ.

— А в вас? Что между вами? Троими?

— Вам не о чем беспокоиться.

— Но вы же здесь. Зачем? — Цзыюань хватает Цансэ за руку, болезненно сжимает.

Другой бы выдернул руку, а она улыбается. Подносит сомкнутые пальцы Цзыюань к губам. Целует.

Хлопает входная дверь, и Цзыюань дёргается следом. Тут люди! Тут…

Она бы сбежала, но теперь её держат.

Цзыюань поднимается, не отпуская руку Цансэ, и спешно тащит её за собой. Мимо парковки и зевак — почему-то именно сейчас Цзыюань чувствует себя особенно уязвимой. Кажется, что все не просто смотрят, но и видят. ЕЁ. НАСКВОЗЬ.

Дверь номера захлопывается, и их пожирает полумрак. Цзыюань приникает к губам Цансэ, пьёт её дыхание. Она кричит себе, убеждает, что она тоже может попробовать. Разгадать. Понять. Каково это?

Отстраняется, как выныривает из холодного источника, мотает головой. Отступает бежать. И хотела бы, но теперь Цансэ рывком тянет её на себя, поворачивает к зеркалу во весь рост. Хватка — не дёрнуться.

— Что ты видишь?

Цзыюань не успевает возмутиться фамильярностью, грубостью. Она плотно сжимает губы.

— Что ты видишь? — Цансэ встряхивает её как безвольную куклу. Цзыюань не хочет смотреть: волосы растрёпанные, губы распухшие, помада размазана, следы её на губах Цансэ, — прикрывает глаза.

— Тогда я скажу, — шепчет Цансэ. — Я вижу красивую женщину, которая умеет любить, хочет любви. Так иди же. Иди к нему. Ты нужна ему.

Цзыюань уворачивается, с удивлением заметив, что её не держат. Главное — не останавливаться. Прочь. Прочь. Мелькают здания, дороги, лица…

И только в гостиной, взлетая по ступеням, боковым зрением ловит своё отражение: румянец на щеках, привлекательно распухшие искусанные губы, игривая небрежность причёски, блеск глаз. Цзыюань, пожалуй, впервые за долгое время себе нравится. Да она сама себя хочет!

Из-под двери спальни мужа виден приглушённый свет. Мадам Юй заходит без стука. Она пришла взять своё, что полагается ей по праву, статусу. Фэнмянь поднимает голову от книги и готов что-то произнести. Но мадам Юй не даст развеяться магии этой ночи. Она накрывает его рот ладонью, и книга летит прочь…

Мадам Юй никогда не чувствовала себя такой свободной, отдаваясь без оглядки на Фэнмяня, его желания, исцарапывая алыми полосами светлую спину, впиваясь в него зубами. А он мягко смеялся и подначивал. Впервые они честны в своих желаниях.

Утро застаёт мадам Юй в его кровати, и он не отпускает её. Ни на следующую ночь, ни через ночь, ни через неделю, месяц… А потом Фэнмянь узнаёт, что у них будет желанный мальчик.

* * *

Буря пришла в их дом с островов. Цунами. Оно не только перевернуло островок, прибежище Вэев, вверх дном, но и заполнило собой все экраны, новостные сводки и разговоры. Оно пронеслось по дому Цзян, лишив Фэнмяня покоя и рассудка.

Он метался по кабинету, требуя у авиакомпаний невозможного. Ночевал на телефоне и с телефоном. Обновляя и обновляя списки погибших и пострадавших. Пока наконец не нашёл что искал: гуманитарный корпус — Вэй Цансэ и Вэй Чанцзэ. Мертвы.

И только о Вэй Ине никаких вестей. И это дарит надежду.

Фэнмянь срывается на поиски как только открывают небо. Их приглашают на посадку, когда звонит тесть: Цзыюань рожает, все собрались, ждём счастливого отца! А он может только попросить: позаботьтесь о ней!

Цзыюань приносят ребёнка. На вопрос о супруге родные и присутствующие отводят глаза. Не приходил. Ни звонка, ни смс. Медсестра выгоняет гостей из палаты, и Цзыюань утыкается в макушку малютки Чэна, дав волю слезам.

Дома через несколько дней просыпается, раздразнённая запахом солёного моря и дождя. Приподнимается на локтях, жмурясь на свет из коридора. Сердце сжимается от страха: над кроваткой А-Чэна склонилась тёмная фигура.

— Почему я должен чего-то лишиться, чтобы получить желаемое? — Фэнмянь проводит пальцем по щеке малыша, и тот, угукнув, вцепляется в палец отца и тащит в рот.

— Я не звала тебя, — Цзыюань кутается в халат, приосанивается. — Уходи. Это мой сын. Мои дети. Видеть тебя не хочу! Завтра мы уйдём.

Фэнмянь устало прикрывает глаза: кажется, он это уже слышал. История повторяется? И кажется, у него завтра важная встреча с инвесторами, от результатов которой зависит приобретение того самого земельного участка с прудом и лотосами, о котором грезила Цзыюань.

Как только супруг уходит, Цзыюань наспех закидывает детские вещи в сумку, берёт А-Чэна и спускается к выходу. Пятилетняя Яньли изо всех сил пытается помочь с чемоданом, но только путается под ногами. Цзыюань берётся за ручку двери, как А-Чэн заходится плачем.

До хрипоты, до астматического припадка. И она забывает обо всём. Укачивает, прижимает к груди, убаюкивает, обещает, что всё будет хорошо. Ноги подкашиваются. Мадам Юй падает на колени с затихшим ребенком на руках и заливается слезами.

Что она будет делать? На что обрекает детей? Ни её дети, ни её родители не заслужили такого позора. Яньли обнимает, гладит маленькими ладошками по голове, прижимает к себе, приговаривая, повторяя её слова: «Мама, мамочка, всё будет хорошо!»

Фэнмянь приходит позже обычного. Когда жена встречает ритуальным поцелуем и ужином, вздыхает с облегчением. Но одно изменение всё-таки замечает: у них новая прислуга?

* * *

А-Ина нет ни среди живых, ни среди мёртвых. Ребёнка не находят ни через месяц, ни через два, ни через год. Память о нём залегает морщинами на лице и сединой на висках.

Юй Цзыюань никогда не забудет этот день. Даже если бы захотела вычеркнуть. Не получится. Он отпечатался, как рождение детей, ночь после встречи с Цансэ. День, когда она, разбирая почту, обнаружила конверт от поисковой службы.

На эмоциях вскрывает, жадно пробегается по строкам: найден светлокожий сероглазый ребёнок четырёх лет, мальчик, бродяжка, зовёт себя «Вэй Ин».

— Они нашли его! — появляется в кабинете мужа без приглашения и стука.

Фэнмянь вздрагивает, как просыпается. Сразу понимает, о чём она. Он готов снова бежать и сражаться.

— Я распоряжусь, чтобы приготовили детскую, — Цзыюань поворачивается в дверям.

— Подожди!

Фэнмянь обнимает её со спины, утыкается в шею, шепчет, что она его госпожа, что он всегда будет достойным мужем и отцом. Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Она столько лет ждала этих слов. Но почему? Почему через такую боль?

Хорошо, что он не видит её лица. Губы дрожат. Сколько ни прикусывай. Смаргивает предательские слёзы, безмолвно сжимает его руку, которой он обнимает её. Высвобождается и уходит.

ЭПИЛОГ

У Вэй Ина глаза матери: чистое смеющееся серебро. Мадам Юй до боли накручивает на запястье ожерелье из ракушек, чтобы не "накручивать" себя. Она могла бы тысячу и один раз оттащить мелкого пакостника на экспертизу, но… Но она будет молчать о том, сколько раз отгоняла эту мысль, позволяя мальчишке так и остаться Вэем, сыном погибших друзей семьи, что работали в гуманитарном корпусе.

Как, впрочем, и о том, как всё чаще и чаще обнаруживает себя в постели супруга. И даже рассорившись в хлам, просыпается, держась с ним за руки. И даже когда дни полны боли и обид, ночь скроет всё, возьмет своё и отпустит их.

Тема: Женя Любич "Колыбельная тишины"

https://www.youtube.com/watch?v=-SFL1VfSrK4