Возвращение (джен)

По вагону поезда проводник гнался за парнем лет тринадцати.

— Стой! Стой!

В какой-то момент парень запнулся, тогда-то его и настигли.

Крепко схватив парня за руку, проводник несколько секунд переводил дыхание, потом с суровостью в голосе сказал:

— Я же тебе говорил — стой. Зачем бежал? Билет есть?

Парень отрицательно помотал головой.

— А родители? Родители твои где?

— Я один.

— Один? Ну, все понятно. Как зовут?

— Саша.

— Добегался ты, Саша. Пусть теперь полиция с тобой разбирается.

Проводник широко раздул ноздри, стараясь отдышаться, и на мгновение ослабил хватку. Саша не стал медлить. Извернувшись каким-то немыслимым образом, он снова побежал по составу. А проводник, казалось, и не собирался его ловить, слишком уж обессилел.

Вскоре поезд остановился, и Саша, выпрыгнув на платформу, забежал в здание вокзала, все еще думая, что за ним по-прежнему идет погоня.

Внутри вокзал был похож не муравейник. Люди куда-то шли, торопились, о чем-то говорили, толкались, вставали и садились.

Чуть сбавив скорость, Саша все равно умудрился влететь в кого-то.

— Твою мать, ты куда так летишь? — послышался голос.

Это была девушка лет семнадцати. Симпатичная, но не красавица. Стрижка каре, спокойное бледное лицо, но карие глаза постоянно мечутся из стороны в сторону.

Саша помог ей подняться на ноги, попутно бормоча: "Там… за мной гонятся".

— Чего? За тобой гонятся? — нахмурилась она.

— Да, там… — Саша обернулся и только сейчас понял, что никакой погони за ним на самом деле и нет. Даже появилось легкое разочарование.

— Никого там нет.

— Ну, раньше были. Я без билета ехал, и меня проводник поймал, — сам не зная, почему, стал оправдываться Саша. Под взглядом этой девушки он начинал теряться.

— Ух, ты, получается, злостный безбилетник.

— Не смешно.

— А кто шутил? — она в притворном удивлении вскинула брови. — За твою голову, небось, и награда назначена.

— Ладно, прости меня, я пошел.

Но едва Саша сделал пару шагов, девушка окликнула его:

— Эй! Подожди. Ты есть хочешь? А то у тебя вид какой-то голодный.

В Сашином желудке уже действительно несколько часов ничего не было. Удивившись неожиданной доброте и участию девушки, он тем не менее вернулся к ней. Пошарив в чемодане, она вручила Саше три банана. Два он съел сразу, а один убрал в рюкзак на черный день.

— Как тебя зовут?

— Саша, — ответил он, жуя.

— А меня Пелагея.

— Красивое имя.

— Имя как имя, — Пелагея пожала плечами, — Мне оно не особо нравится.

Они немного помолчали. Затем Пелагея произнесла:

— Ты странный.

— В каком смысле?

— Вбегаешь на вокзал, сбиваешь людей, про какую-то погоню говоришь. Это бред какой-то, но на сумасшедшего ты не похож.

— Я не сумасшедший.

— Тогда, может, объяснишь, что происходит?

— Тебе правда интересно? — недоверчиво сощурился Саша.

— Да. Мне интересно. Иначе бы не спрашивала.

— Ну… хорошо.

Приведя мысли в кое-какой порядок, Саша рассказал Пелагее, что едет к матери, которую никогда в жизни не видел. Единственный ориентир — аккуратно сложенная бумажка с ее адресом, лежащая в кармане.

— По правде, — признался Саша, — я и сам не до конца понимаю, что буду делать, когда все-таки увижу ее: что скажу, как поведу себя. Я просто чувствую, что обязан это сделать, и не могу поступить никак иначе".

Когда он закончил, они еще какое-то время молчали. Поразмыслив, Саша удивился собственной откровенности и теперь даже немного жалел, что не держал язык за зубами, а разболтал все первому встречному. Хоть и симпатичному и помогшему ему.

А ты… — начала было Пелагея, но в тот же момент ее кто-то окликнул. — О, прости, мне пора, а то на поезд опоздаем.

Пелагея взялась за ручку чемодана и посмотрела прямо в Сашины глаза.

— Ну, пока. Было приятно познакомиться.

— Ага, — кивнул он.

Пара секунд, и она растворилась в толпе.

Саша еще немного побродил по зданию вокзала, а потом вышел на улицу. Свежий воздух был так приятен. Набрав полные легкие, Саша побрел по улице, сам не зная куда.

* * *

Саша вышел за черту города и побрел по проселочной дороге. Вскоре его уже окружали бескрайние поля, а о людях напоминали лишь слабые отзвуки автомобилей где-то вдалеке.

Медленно, но верно подступала усталость. О том, куда он в итоге придет, в голове не было ни малейшего представления.

От нечего делать Саша начал напевать всякие строчки из песен. Просто так, для самого себя. Делал он это, на самом деле, ужасно, но тут, в одиночестве полей, он мог быть хоть Монсеррат Кобалье, хоть Элвисом, хоть Кобейном, и никто ему ничего не скажет.

Часа через два, когда банан был съеден, а в горле пересохло, Саша увидел дома.

"А в домах есть еда", — тут же вспыхнуло в мозгу, и он побежал из последних сил.

Но быстро стало понятно — что-то здесь не так. Сбавив скорость, Саша уже неспешным шагом вошел в поселение. Оглядываясь по сторонам, он не мог понять, почему все выглядит так странно. Почерневшие то ли от сырости, то ли от копоти дома, разросшаяся трава, мусор прямо на дороге, и — что самое главное — ни одного человека. Даже намека на человеческое присутствие. Казалось, сам воздух тут другой.

Деревня была немаленькой, но жители ее будто покинули уже много лет назад. Саша не мог понять причины. Бродя между домов, некоторые из которых уже развалились, он вглядывался в окна, сам не зная, что надеется там увидеть.

Спустя время Саша наткнулся на колодец. Диаметром метра полтора, накрытый несколькими полусгнившими досками. Рядом росло одинокое дерево, накрывавшее колодец своей тенью.

Из праздного любопытства Саша опустил на землю одну из досок и заглянул внутрь. Дна видно не было. "Глубокий, наверное", — промелькнула у него мысль. Подняв с земли с земли камешек, он кинул его в темноту. Пара мгновений, и раздался еле слышный удар. Не всплеск о воду, а именно удар.

— Пересох, — вслух сказал Саша, — Или засыпали...

Ещё немного побыв у колодца, Саша вернул доску на место и пошел дальше.

Это место вызывало теперь ещё больше вопросов, а к тому же навевало жуткую тоску и чувство одиночества. Оно будто было памятником времени и его скоротечности. Все вокруг не кричало, но тихо и вкрадчиво шептало: "Ничто не вечно".

В тот момент Саша неожиданно для себя задумался о смерти. Холодная дрожь пробежала по телу, и он зашел в первый попавшийся дом, лишь бы переключить сознание на что-то другое.

Изнутри жилище выглядело еще хуже, чем снаружи. Стало понятно, что сюда не раз наведывались мародеры и просто любители поживиться. Мебели тут почти не осталось, а та, что была — разломана чуть ли не в щепки, пол устлан обрывками газет и книг, а оконные рамы висели дай бог на одной петле, если вообще не были выломаны.

Походив из комнаты в комнату, Саша вернулся в прихожую и разглядел на полу половинку фотографии. На ней была изображена женщина лет тридцати. Они широко улыбалась и обнимала кого-то с другого обрывка фото.

Саша даже стало интересно. Он вновь обошел дом, но так и не нашел второй половинки. Ему почему-то не хотелось себе в этом признаваться, но мысль, что на фото его мама, была так приятна. Подняв с пола фотографию, Саша всмотрелся в лицо женщины. Она была очень симпатичной, и, если бы это действительно была его мама, то он бы очень любил ее. По крайней мере, Саша так думал.

В последние несколько недель он постоянно думал о матери. Практически все время. Представлял, какое у нее лицо, думал, о чем они будут говорить, чем заниматься, когда он приедет. О том, что она бросила его еще младенцем и с тех пор никак не заявляла о себе, Саша старался не думать. У него было слепое убеждение, что всем этим поступкам найдется простое и понятное оправдание, стоит ему лишь спросить.

Положив обрывок в карман, он вышел из жилища. На небе собирались тучи, воздух промерз и пробирал до костей. Потоптавшись немного на месте, Саша решил идти дальше.

Сельская дорога, казалось, была бесконечной, а поля все такими же бескрайними. Но это небольшое приключение развеяло туман в Сашиной голове и каким-то образом отбросило усталость. Хотя бы не время.

Но когда через час — или два, или три? — Саша вышел на трассу, в голове от голода и усталости у него все смешалось в кашу.

"Рано или поздно приду куда-нибудь, а там — разберусь", — только и думал он.

Первое время нескончаемый автомобильный гул бил по мозгам и жутко раздражал. Но Саша быстро научился будто бы отстраняться от него, задвигая на задворки сознания, и ему стало относительно легче.

Сколько Саша шел вдоль трассы, он сказать не мог, но когда рядом остановилась фура, он уже совсем ничего не соображал и не совсем понимал, зачем это машина остановилась рядом с ним, зачем открывается дверь и зачем какой-то очень далекий голос зовет его.

* * *

Неясная темнота, тряска, сильный запах одеколона — первое, что ощутил Саша прежде, чем открыл глаза. Он сидел на пассажирском сиденье в той самой фуре, рядом — мужик лет пятидесяти: на лице щетина, растрепанные волосы, взгляд сосредоточен на дороге.

Едва Саша зашевелился, тот проскрипел громким голосом:

— Ну, проснулся?

— Да, — кивнул Саша в ответ.

— Выспался?

— Вроде.

— В бардачке бутерброды. Поешь, а то ты вообще никакой.

Пару минут, пока Саша ел, они ехали в тишине. Затем мужик вновь прорезал воздух:

— Звать-то тебя как?

— Саша. А вас?

— Можешь меня Алексеичем звать. Меня так все зовут.

— Хорошо.

Пауза. Алексеич будто подбирал нужные слова.

— Ну, Саша, рассказывай.

— Что?

— Что у тебя в жизни творится? Не часто я мальчиков твоего возраста, идущих вдоль трассы, встречаю. Чаще девочек, — Алексеич коротко хохотнул.

— К маме еду.

— Один, что ли?

— Да.

— Странно… А батя твой где?

— Остался в городе.

— И тебя вот так одного отпустил?

— А я у него разрешения не спрашивал.

— Сбежал, получается.

— Получается, — многозначительно повторил Саша.

— А где хоть мама твоя живет? Куда ты едешь?

Саша порылся в карманах и протянул Алексеичу бумажку с адресом, тот подержал ее в руке пару секунд и задумчиво сказал:

— Ну, прямо до места я тебя не довезу, но подбросить — подброшу, чтобы тебе пехом не тащиться. А то мало ли чего. Нет, ну ты, конечно, удумал… В такую даль… Но уважаю, характер есть.

— Спасибо, — улыбнулся Саша и сунул бумажку обратно в карман.

— А чего ты от бати-то сбежал? Плохо тебе с ним жилось?

— Да не то чтобы прямо очень плохо. Просто… — Саша тяжело вздохнул, не найдя нужных слов. Алексеич не стал приставать с расспросами.

Саша вновь уснул и проснулся, когда фура остановилась на заправке. Алексеич кивнул Саше, зовя с собой. Они вошли в закусочную, и сели за столик. Алексеич принес поесть.

— А что вы везете? — спросил Саша с набитым ртом.

— Сейчас — стройматериалы. Доски, палки всякие. А так в основном по мелочи — сигареты, воду минеральную.

— И сколько вы уже едете?

— Пятый день сегодня. Рейс у меня в этот раз на три недели, так что долго мне еще.

— По дому скучаете?

— По дому? — Алексеич задумчиво почесал щеку. — Да нет. Не скучаю. Меня там никто не ждет. Дочка была… но она от рака умерла. Я после этого всем этим, — Алексеич кивнул на фуру за стеклом, — и занялся.

— Соболезную, — тихо, чуть ли не шепотом, произнес Саша. Он не знал, как реагировать на подобные откровения, еще никто и никогда не говорил с ним об этом так открыто и просто. Нет, он и до этого сталкивался со смертью. Когда ему было лет восемь, умерла прабабушка. Вместе с отцом они поехали на похороны. Но Саша был еще слишком мал, чтобы понять все до конца, да никто и не старался ему что-либо объяснить; сказали только стоять ровно и молчать — он стоял и молчал.

Тут к их столику подошел мужчина в синем комбинезоне; на голове шапка, лицо красное и какое-то осунувшееся.

— Алексеич, здорово, — говорил он неприятно, растягивая слова.

— О, Егор, привет. Какими судьбами?

— Да, всякими разными.

— Ты сейчас в рейсе?

— Я? В рейсе? Да, в рейсе.

— Я вот тоже, это, кстати, Саша.

Егор протянул Саше руку для приветствия, и тот нехотя ее пожал. Одного пальца у Егора не хватало. Лишь рукопожатие распалось, Саша незаметно вытер ладонь об джинсы.

С громким противным звуком Егор выдвинул стул и уселся на него, закинув ногу за ногу.

— Слушай, Алексеич, ты когда мне долг отдаешь?

— Сейчас с деньгами туго, но как только расчет за рейс получу, сразу отдам.

— Нет, нет, нет, ты меня за дурака не держи. Мне сейчас нужно.

— Я же тебе говорю, сейчас нет. Ну что я тебе сделаю?

— Да хоть высри эти деньги, мне фиолетово.

— Ты пьян, что ли? — нахмурился Алексеич.

— Тебе дело какое?

— Странно ты себя ведешь.

— Я тебе про первое, ты мне про розовое, — Егор несильно ударил кулаком по столу и затем повторял этот жест на каждое слово. — Когда. Долг. Алексеич.

Алексеич встал из-за стола:

— Саня, пошли отсюда.

— Куда это? — Егор с размаху пнул соседний стул, и тот с грохотом повалился на пол.

— Пора нам.

Саша решил на безопасном расстоянии обойти Егора, но тот умудрился схватить его за руку.

— Ну, Саня, скажи же ему, что долги надо возвращать.

— Отпусти его, — пробасил Алексеич.

А Егор все не унимался:

— Ну скажи, скажи, скажи.

Секунда, и кулак Алексеича разбил нос Егора в кровь. Саша, едва освободившись из мертвой хватки, выбежал с заправки, Алексеич следом.

— Залезай в машину, — крикнул он.

— Кто это был? — растерянно спросил Саша, прижавшись щекой к боковому стеклу в попытках разглядеть того мужика, пока Алексеич заводил фуру.

— Это… Это… — Алексеич тяжело дышал и пару секунд не мог произнести ни слова. — Короче… Твою мать… Я ему денег должен. В карты проиграл.

— Много?

— Что? А, да. Прилично.

Фура наконец тронулась с места.

— И отдавать не хотите?

— Ты ж слышал, у меня щас нет.

— Так а чего он пристал? Вы же сказали.

— Он всегда с придурью какой-то был. Никогда мне не нравился. Умудрился же в карты ему продуть. Черт, да я и играть толком-то не умею.

Инцидент быстро забылся, Саша с Алексеичем даже посмеялись и разговорились о других вещах.

Саша рассказал про соседского кота, с которым постоянно играл, пока того не сбила машина, про то, как любил летом приезжать к бабушке в деревню, про школу и про игры в футбол. Он говорил, наверное, полчаса без перерыва, стараясь охватить все мало-мальски интересные моменты своей жизни. А Алексеич кивал, мычал в ответ и иногда задавал уточняющие вопросы, короче, был очень приятным слушателем.

Утомившись, Саша уже в который раз уснул.

Через несколько часов его растолкал Алексеич.

— Все, приехали. Дальше нам, к сожалению, не по пути.

Сонно оглядываясь, Саша сначала не понимал, что, собственно, происходит, потом до него дошло, и сразу стало как-то грустно. За последнее время он как-то попривык к Алексееичу, его фуре, бесконечной дороге. Не хотелось все это оставлять.

— Вот тебе, — Алексеич протянул Саше несколько сложенных пополам купюр. — На автобус сядешь и прямо куда надо доедешь.

— Спасибо, — кивнул Саша, убрав деньги в карман.

Несколько секунд стояла тишина, потом Саша с тяжелым вздохом открыл дверь, тут же запустив холодный ветер в салон.

Алексеич протянул руку на прощание. Пожав ее, Саша слез на землю и, застегнув куртку, смотрел, как отъезжает фура.

* * *

Смеркалось. Саша шел по мощеной улице, когда до него донеслись неясные крики. Замерев на мгновение, Саша двинулся на голоса.

Чем ближе они становились, тем понятнее было — где-то там целая толпа. Небо озарил фейерверк, и Саша ускорил шаг. Ему хотелось поскорее посмотреть на празднество.

Выйдя на небольшую площадь, окруженную домами, Саша увидел скопление народа. Казалось, тут собрался весь город. Веселье било ключом.

Постояв немного и оценив все со стороны, Саша окунулся в толпу. Всеобщая радость была так заразительна, что стало абсолютно все равно, по какому поводу все собрались. Невольная улыбка появилась на Сашином лице, он даже начал пританцовывать вместе со всеми.

В какой-то момент ему даже показалось, будто кто-то его окликнул. Не особо обратив не это внимания, Саша пел какую-то песню, слов которой даже не знал. Но затем сквозь завесу разговоров, песен и звуков фейерверков он вновь услышал свое имя. Саша огляделся вокруг и заметил Пелагею. Она двигалась к нему сквозь толпу, приветливо махая рукой. Саша направился ей навстречу, и они вскоре столкнулись друг с другом, оба едва не упав на землю.

— Привет, — просияла Пелагея, схватив Сашу за руку, чтобы удержать равновесие. — Мы с тобой опять чуть не падаем. Ты как здесь оказался?

— Ну ты же знаешь.

— Все к маме едешь?

— Ага, — Саша немного помолчал. — А ты?

— У моей двоюродный сестры свадьба, вон она, — Пелагея указала на девушку в белом платье, танцующую с парнем в смокинге. — Мы остановились прямо над рестораном, там отель небольшой. Одни и те же люди хозяева, вот как удобно.

Не найдя, что сказать, Саша улыбнулся и кивнул. В этот момент толпа начала медленно возвращаться в ресторанчик, на улице становилось холодно. Саша с Пелагеей тоже пошли.

Внутри они уселись рядом друг с другом. Первые несколько минут прошли в неловком молчании. Пару раз что-то спросив у Пелагеи, Саша нервно стал потирать руки под столом.

На помощь пришел какой-то веселый худощавый мужчина. С удивительном возгласом: "Вы чего преете, молодежь?" — он налил два стакана вина.

— Дядя Дима, мама сказала — мне нельзя, — ответила Пелагея.

— Да не видит она, че ты, разок можно.

— Точно не видит?

— Она с сестрой твоей где-то лясы точит, не парься, давай, раз и все, — дядя Дима повернулся к Саше, — и ты тоже, давай-давай.

После этого разговор быстро пошел сам собой. Языки развязались, приятное тепло растекалось по телу. Саша пил впервые в жизни, ему не особо понравился вкус, но ощущения тем не менее были приятные. Умиротворяющее тепло растекалось по телу неспешными, как при приливе, волнами.

Несколько часов протекли как-то сами собой. Разговоры, еда, конкурсы, выпивка, и снова разговоры. Познакомившись с доброй половиной присутствующих, Саша даже выиграл лишний кусок торта в каком-то дурацком соревновании с карандашом. Пелагея радовалась и аплодировала громче всех. Потом он выслушал несколько историй из молодости какой-то пожилой дамы. Что-то там про мальчика-моряка, ушедшего в дальнее плавание. И еще про врача. И еще про актера было. Короче, полный набор. Подробностей Саша как-то не запомнил, но было очень интересно.

В конце концов он и Пелагея, оба усталые и довольные, вернулись на свои места. Уткнувшись сам себе в руки, Саша вздрогнул от неожиданного толчка. Он поднял голову.

— Пошли, — мотнула головой Пелагея.

Они встали из-за стола и вышли из ресторана через почти незаметную деревянную дверь. За ней оказался темный и узкий, метра в полтора шириной, коридор. Наверх вела лестница, вид которой, правда, доверия не внушал.

Саша с Пелагеей поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнатку. Из мебели там были лишь кровать, шкаф и стол, на котором стоял металлического цвета проигрыватель, скорее всего, уже не работающий и стоявший чисто для вида, чтобы хоть чем-то заполнить комнату.

Пелагея обернулась к Саше:

— Это мой номер.

— Тут… мило, — оглядываясь, ответил он.

Лампу они включать не стали, так что единственным источником света служило лунное свечение, проникающее сквозь окно и отсветы ближайшего фонаря.

Саша подошел к окну.

— Снег пошел, — с ноткой удивления сказал он.

Пелагея не ответила, она возилась у шкафа. Спустя пару секунд комнату наполнила музыка.

Саша обернулся:

— Что это?

— Я тут в номере пластинки нашла, представляешь? Это что-то французское. Называется "Effet miroir".

Приятный женский голос пел на непонятном Саше языке. Точно что-то про любовь. О чем еще можно петь по-французски.

Тело Пелагеи будто само собой пустилось в пляс. Сначала немного скованно, но потом уверенней и уверенней. У нее очень хорошо получалось двигаться в такт музыке. Так красиво.

Пелагея поманила Сашу к себе, приглашая. Тот немного стеснялся, но потом все же решился. Ее энергия была так заразительна.

Они вместе танцевали посреди комнаты. Невольная улыбка прорезалась на лице Саши, и Пелагея улыбнулась в ответ.

Песня сменилась. На этот раз заиграла медленная и грустная мелодия, а потом уже знакомый женский голос запел протяжно и с надрывом. Теперь, наверное, про ушедшую любовь.

Руки Пелагеи легли Саше на плечи, она приблизилась к нему.

— Возьми меня за талию, — тихо сказала она.

Впервые оказавшись так близко с женщиной, Саша весь напрягся, ладони вспотели, а мышцы будто сковало. Со стороны он был похож на допотопного робота, двигающегося рывками. Даже еще не выветрившийся алкоголь мало спасал.

— Просто расслабься. Слушай музыку, и все будет хорошо.

Свет из окна играл на ее лице, а в зрачках можно было разглядеть падающие снежинки. Пелагея положила голову на Сашино плечо, и он ощутил приятную тяжесть. Жар ее дыхания обжигал ухо, но было так приятен.

Так они и стояли, прижавшись друг к другу. И обоим хотелось, чтоб время замерло навсегда.

* * *

Едва автобус остановился, Саша встал с сиденья и направился к выходу. Пассажиров было мало, так что он вышел одним из первых.

Дул сильный ветер. Саша замер на остановке и огляделся по сторонам. Место выглядело весьма удручающе. Богом забытая деревушка. Не такая, конечно, какую он видел пару дней назад, но тоже ничего хорошего. Ну, тут хоть люди были, и то радовало.

Минут десять Саша плутал, каждые пару секунд смотря на бумажку с адресом. Он, видимо, думал, что на сто пятидесятый раз там появится какая-то новая информация, ну, или исчезнет старая.

Наконец он нашел то, что искал.

Дом странно косил набок. Выцветшая от времени табличка с адресом висела на одном шурупе и, казалось, вот-вот грозила упасть. Окно на втором этаже было забито досками.

Саша вдруг сильно занервничал. По спине пробежал град мурашек. На какое-то мгновение он уже подумал было развернуться и поехать обратно, но заставил себя подойти к двери и постучать.

Тишина.

Постучав еще раз, Саша заглянул в окно, надеясь разглядеть там кого-нибудь. Левой ногой он нервно стучал по дощатому крыльцу.

Наконец за дверью послышалось какое-то движение. Протяжный скрип, и перед Сашиными глазами предстала сгорбившаяся старуха, с платком на голове. Глаза у нее косили в разные стороны, так что было непонятно, куда она вообще смотрит.

Не ожидая ее увидеть, Саша замялся, но потом все-таки выдавил из себя:

— Эм… Здравствуйте… Я — Саша.

Старуха не отвечала, все так же смотря непонятно куда.

— Я — сын Лены. Она здесь живет?

Услышав знакомое имя, старуха медленно закачала головой и попятилась обратно в глубь дома.

Расценив это как приглашение, Саша пошел за ней.

В доме явно давненько не прибирались, пыль лежала слоями, лишь пол коридора был чист, наверное, вычищен постоянным хождением бабки туда-сюда. Усадив Сашу на кухне, она подала ему трясущимися руками чашку чая. Тот благодарно кивнул, но пить не стал.

"Как мама может тут жить?" — недоумевал Саша, разглядывая интерьер. В его представлении мама была самой чистоплотной и аккуратной женщиной на свете.

Несколько минут прошли в тишине. Бабка возилась с какими-то кастрюлями, Саша нервно ерзал и мял руки, не понимая, когда уже увидит маму.

— Так… А где Лена? — наконец спросил он.

Бабка подошла к окну и ткнула пальцем в сторону пролеска метрах в трехстах от дома.

— Она там? — на всякий случай уточнил Саша. Бабка кивнула.

Не став медлить, он вышел из дома и пошел в сторону пролеска. Хотелось побежать, но Саша решил, что это будет выглядеть глупо. Правда, сердце нещадно колотилось в груди; он не мог представить, что путь его закончится буквально через пару минут, через какие-то сотни секунд он наконец увидит маму.

Едва лишь Саша вступил под сень деревьев, его окутала странная вязкая атмосфера. Воздух, казалось, можно было схватить руками. Дышать стало тяжелее. Не понимая, в чем дело, Саша все равно уверенно шел дальше и тут наткнулся на что-то странное.

Приглядевшись, он понял — это могильный камень. Затем поднял голову и увидел, что могила была не одна. То тут, то там из земли торчали каменные холмики. Всего штук пять или шесть.

Мамы нигде не было видно.

В Сашиной голове начало постепенно распускаться, как цветок, осознание. Проверив пару могил, он быстро нашел то, что искал.

Серый, грубо обтесанный камень, а на нем выведено лишь одно слово: "Елена" — и годы жизни.

Склонившись на одно колено, он провел рукой по холодному камню. Шершавая его поверхность цеплялась за кожу.

— Я здесь, мама. Я пришел, — произнес Саша, и, будто отвечая ему, в тот миг на могилу прилетел воробей. Саша невольно протянул к нему руку, но птичка исчезла так же стремительно, как и появилась.

Несколько минут Сашин взор был прикован к могиле. Он смотрел на плиту, непрерывно повторяя про себя: "Елена, Елена, Елена, Елена, Елена". Но постепенно стало понятно, что это было просто имя, всего лишь имя женщины, которую он никогда не знал и никогда не видел. Внутри, в душе, ничего не отзывалось на этот зов.

Достав из кармана обрывок фотографии, Саша положил его у могилы и прижал камнем, чтоб ветер не сдул. В тот момент он окончательно убедил себя, что женщина с фотографии — его мать, и было абсолютно плевать, что это практически точно не так.

Поднявшись на ноги, Саша поймал себя не мысли, что воздух будто бы стал свежее. Ноздри даже уловили запах соли. Бросив на могилу последний взгляд, он отправился в глубь пролеска.

С каждым новым шагом дышалось все свободнее, легкие наполнялись кислородом.

Выйдя из пролеска, Саша увидел голубую даль, охватить которую взглядом было просто невозможно. Море. Поднявшийся ветер ерошил волосы, а звук разбивающееся о берег волны странными эмоциями отзывался в голове. Подойдя к самой кромке воды, Саша коснулся ее кончиками пальцев. Она была ледяной. Набрав воды в ладони, Саша умыл лицо, будто очищаясь от всего, что было.

Стало нестерпимо холодно. Саша замер. Он вдруг понял, что видит море впервые в жизни.