Кто, если не я? (гет)

Полупустой автобус подпрыгивает на песчаной дороге. Место Стэна Шанпайка занял молодой волшебник, кажется, он учился на Хаффлпаффе на курс младше неё. Зато Эрни Прэнг по-прежнему работает водителем, и от его манеры вождения у Гермионы кружится голова.

Следы войны всё ещё были ощутимы, возможно, они будут ощутимы ещё долго — ими отмечены лица волшебников, с которыми она едет, о ней напоминают глухое оцепенение, подавленность, ощущение нереальности происходящего. Эти следы уже никогда не стереть из памяти тех, кто знает о войне, кто ощутил её горький вкус отчаяния и потерь, почувствовал её, прячась в отдалении или же сражаясь на передовой.

Кое-кто довольно часто поглядывает в её сторону, возможно, они знают, кто она такая — её фото не раз публиковалось в «Ежедневном Пророке». А, быть может, их внимание привлёк Живоглот, огромный рыжий кот, дремлющий у неё на коленях? И как только у него получается спокойно спать при такой тряске? Или их внимание привлекла вышитая бисером сумочка, которую она так заботливо охраняет от взглядов посторонних.

В автобусе пыльно и душно, как будто сейчас стоит жаркое лето, а не середина осени. Ей сказали, что её непременно должны встретить на остановке, откуда до нужного ей места всего около мили пути. Вероятно, её заберёт карета или другой волшебный транспорт, ведь она предупредила, что не летает на метле. Ведьма, и не летает на метле — смешно. Только вот Гермионе не до смеха. С полётами у неё как-то не заладилось с первого курса Хогвартса.

«Ночной рыцарь» резко тормозит так, что Грейнджер чуть не падает с кровати. Живоглот вцепляется ей когтями в коленки.

— Ваша остановка, мисс, — сообщает кондуктор, внимательно разглядывающий Гермиону. Уж он-то точно её узнал.

— Спасибо, — быстро произносит позеленевшая Гермиона и спешит выйти на свежий воздух.

Живоглот, утробно мяукнув, теряет равновесие и через открывшуюся дверь вываливается прямо в песок у обочины.

Гермиона пытается сделать глубокий вдох, но внезапно начинает кашлять — её обдаёт клубами дорожной пыли от уезжающего автобуса. Она даже не смотрит ему вслед.

— Мы на месте, — говорит она Живоглоту, ласково почесав кота за ушком. Внимательно осмотревшись по сторонам и поняв, что её никто не встретил, она принимает решение идти вперёд по узкой песчаной дорожке, ведущей от остановки прямо в негустой лес. — Ну что, пошли, Глотик?

* * *

Тишина, звенящая тишина, и только Живоглот иногда недовольно фыркает в её объятьях.

— Глотик, миленький, потерпи. Ещё немножечко, и мы будем на месте, — Гермиона пытается успокоить кота, а заодно и себя.

Она идёт по лесной тропинке и вспоминает, как здесь очутилась.

«Вы уверены, мисс Грейнджер? — в который раз спросила её Минерва МакГонагалл, не решаясь подписывать бумагу о её новом назначении. — Вы уверены, что действительно этого хотите? — а потом шёпотом добавила, взволнованно глядя на нее: — Гермиона, ты герой войны, ты можешь выбрать любую должность. Посмотри на Гарри и Рона — они пошли в Министерство магии исправлять всё то, что натворил Волдеморт. Может быть, ты подумаешь ещё? Возможно, тебе стоит рассмотреть другую должность? А если ты так хочешь учить детей, не проще ли вместе с другими преподавателями заниматься этим в Хогсмиде, пока Хогвартс восстанавливают? У нас не хватает некоторых из преподавателей, ты можешь занять любое место. Я буду всегда рядом, помогать…»

«Все профессии и должности одинаково хороши, если приносят пользу, — упёрто ответила Гермиона. — Профессор, я не отступлюсь. Магию необходимо возрождать. Вы сами видели статистику. С каждым годом волшебников рождается всё меньше, а в этом году их численность сократилась вдвое. У нынешних детей стала пропадать магия, как и у большинства волшебников после войны. Поймите, я хочу этого. Я хочу приносить пользу! Я подготовлю детей ко встрече с Хогвартсом, когда его восстановят, я буду возрождать их способности».

«Когда его восстановят, — глухо повторила нынешний директор и тяжело вздохнула. — Мы обе хорошо понимаем, что на это могут уйти многие месяцы с учётом сложившейся ситуации. А этот пробный проект Бруствера… Гермиона, ты сможешь приносить куда большую пользу, оставаясь здесь… Герои войны не могут исчезать. Они должны подавать пример, быть в центре, чтобы люди видели их и были настроены на светлое будущее. Ты должна понимать, что шансов возродить магию в детях практически нет. Они уже стали сквибами».

И это сказала она, Минерва МакГонагалл, которая всегда верила в доброе, в надежду. Что же тогда думали другие?

«Я не ищу лёгких путей, — Гермиона упрямо и открыто посмотрела в глаза директору. — Кроме того, сейчас мне больше всего не хочется быть на виду у всех. Мне нужно уехать подальше отсюда, но оставаться в стороне и ничего не делать я тоже не могу. Я не могу быть равнодушной к нынешней ситуации».

«Хорошо, — наконец согласилась МакГонагалл, — Министерство уже одобрило твою новую должность. Бруствер был рад, когда ты вызвалась добровольцем на его проект. Я поставлю подпись, так и быть. Я не хотела бы этого, ты знаешь, — Минерва занесла руку с пёстрым пером над пергаментом. — То же самое сказал мне Северус, отказываясь от должности преподавателя здесь…» — тихо добавила она.

«Профессор Снейп?» — переспросила Гермиона, хотя прекрасно знала, что не ослышалась.

«Да, у вас с ним схожее мнение. Но, если ты гриффиндорка, и тебе вполне присуще самоотверженность, то откуда такой благородный порыв в моём коллеге, я не понимаю», — кивнула Минерва и широким росчерком пера поставила свою подпись рядом с печатью Министерства магии и подписью Министра.

«Он же герой войны, нам всем присуще благородность», — подумала про себя Гермиона.

Теперь Гермионе предстоит обучать детей всему, что она знает и помнит из школьной программы Хогвартса. Но у неё задача намного сложнее, ведь её ученики — дети, у которых после войны полностью или частично исчезли магические способности. Ну и что, что она не закончила седьмой курс школы. Как Рону, Гарри и остальным недоучившимся старшекурсникам и героям войны, им выдали дипломы, подтверждающие их профессиональные навыки. Теперь она дипломированная волшебница.

Бруствер с назначением должности Министра магии был полон энтузиазма поставить магическую Британию на ноги, поэтому он и создал данный проект, к которому, по правде говоря, многие отнеслись скептически. Он выделил место для его реализации и начал поиск добровольцев.

Школу решено было устроить в скрытой от маглов волшебной деревушке Йерм неподалёку от Чеддерского ущелья графства Сомерсет. Это довольно-таки далеко от Хогвартса. Но, что говорить, от школы чародейства и волшебства остались сплошные руины после войны, а в Хогсмиде не было места, да и нельзя было смешивать обучение волшебников и полусквибов, как негласно окрестили в народе потерявших магию детей. Бруствер счёл наиболее безопасным именно это место, небольшую волшебную деревушку рядом со знаменитым Чеддером. В магическом мире ходили слухи, что даже некто из волшебников был замешан в приготовлении всем известного восхитительного сыра чеддера. Слухи это или нет, Гермиона не знала, да и неважно это было, её вполне устраивало, что место находится далеко от Лондона и Хогвартса, на юго-западе Британии.

То, что она будет работать бок о бок со Снейпом одновременно и пугало и радовало её. С одной стороны, знакомое лицо в незнакомом месте, а с другой — замкнутый человек, с которым она совершенно не знала, как общаться в свете последних событий. Столько лет она и её друзья привыкли считать Снейпа предателем и последователем Волдеморта, а на деле оказалось, что он герой и сделал для победы намного больше, чем все они вместе взятые.

Что же касается друзей, то они тоже не поняли её желания быть подальше от всего и всех и уехать в глухую деревню, чтобы бесполезно тратить свои силы на сквибов. Они приняли сторону Минервы МакГонагалл, считая, что больше пользы от неё будет в Министерстве. Только Джинни поддержала подругу и даже была настроена присоединиться к ней, но влияние со стороны её матери и Гарри оказалось сильнее.

Рон пошёл по стопам отца и устроился в отдел Обеспечения магического правопорядка, только в подразделение, занимающееся выявлением случаев нарушения закона. Он сильно обиделся на неё за её отъезд, и после принятого ей решения они больше не разговаривали.

«Мы должны принять самое активное участие в восстановлении магической Британии, — говорил Гарри, занявший пост заместителя главы подразделения мракоборцев. — После войны осталось ещё полно волшебников, которых нужно проверить, есть сбежавшие пожиратели. У нас много работы, Гермиона, сейчас не до обучения детей, этим должны заниматься учителя, а не мы».

Учителя… которые остались равнодушны, услышав о новой школе в деревушке Йерм. Большинство из них изъявило желание остаться в Хогвартсе и помогать возводить разрушенное здание, параллельно проводя занятия в Хогсмиде. А со сквибами они иметь дела никакого не желали, не представляя, как можно обучать юных волшебников, в которых не развита магическая сила.

Северус Снейп был единственным, кто лично вызвался взять непосредственный контроль над обучением таких детей в деревне Йерм на некоторое время. МакГонагалл сказала, что часть персонала для школы была набрана лично профессором Снейпом из местного населения деревушки, но так как учителя не справлялись с поставленными задачами, она получила письмо от Министра магии, а тот, в свою очередь, от зельевара, с просьбой прислать им — дословно — «кого-то опытного и адекватного».

Гермиона слышит лёгкий шорох, и в то же мгновение Живоглот начинает шипеть у неё на руках, поэтому ей приходится выпустить его.

— Что случилось, Глотик? Ты тоже кого-то услышал?

— Очевидно, это реакция на меня, мисс Грейнджер. Кошки меня не любят, — из-за поворота показалась худая тёмная фигура. Гермиона с трудом узнала в представшем перед ней человеке Северуса Снейпа.

Он значительно похудел с последнего раза, когда она его видела. Лицо осунулось и стало ещё бледнее. Губы ещё тоньше, но, как и прежде, сложены в лёгкую ухмылку. Нет вечно развевающейся, словно крылья летучей мыши, мантии — на нём лишь чёрный сюртук и чёрные брюки. А вот глаза такие же, как и прежде, внимательные, взгляд — пронзительный, холодный и колкий. Она сильно удивлена, что её встретил сам директор.

— Мне обещали прислать кого-то опытного, адекватного и постарше, — медленно произносит он и скрещивает руки на груди, — а я вижу вас, мисс «Г.Д.Г». Теперь понимаю, почему Минерва держала в секрете ваше имя.

— Должна уточнить, моё имя несколько длиннее букв «г», «д», «г», и вам это хорошо известно, — хмурится Гермиона.

Нет, язвительность тоже никуда не исчезла. Но почему профессор МакГонагалл скрыла её имя? Боялась его реакции?

— Я отсылаю вас обратно, — коротко бросает Снейп и разворачивается, чтобы уйти, но натыкается на шипящего Живоглота. — Здесь вам не место. Минерва совсем свихнулась на старости лет — посылать на такое ответственное задание ученицу, которая сама не завершила обучение. В Министерстве тоже, видимо, мозгами не блещут.

— Стойте! — кричит Гермиона и обиженно прибавляет: — Вы не поняли, это моя инициатива. И у меня есть диплом! Я опытная и прошла войну.

— Все из нас, мисс Грейнджер, прошли войну. Хватит с меня зелёных юнцов. Чего только стоят мистер Малфой и мисс Лавгуд. Но, очевидно, я не предвидел самого худшего.

— Малфой? — про Луну она слышала, но вот Малфой? Гермиона решает, что для удивления у неё ещё будет время, и на его сарказм она обидится позже, а сейчас во что бы то ни стало необходимо уговорить Снейпа оставить её. — У меня есть бумага с подписями МакГонагалл и Бруствера о моём назначении.

— Да, но на ней нет моей подписи, — Снейп слегка склоняет голову набок и усмехается, а Гермиона чувствует себя неловко и глупо. Она поспешно достаёт пергамент из бисерной сумочки и, развернув его, видит в самом конце её назначения пустую третью строчку, напротив которой написано: «Утверждаю, управляющий школой при Йерме С.Т Снейп».

— Профессор, прошу вас, — умоляюще смотрит на него Гермиона, — никого опытного взамен меня не пришлют. Вы же слышали про занятия в Хогсмиде. Все учителя там, а в Министерстве полно дел, все заняты…

— А вы почему не там? — подозрительно прищуривается он.

— Я же сказала, что это моя инициатива быть здесь, сэр. Я хочу помочь.

Снейп приподнимает одну бровь и задумывается на минуту. Затем говорит:

— Что же, следуйте за мной. Предлагаю вам остановиться пока в Йерме для разрешения данной несуразицы.

«Разрешения данной несуразицы», — проносится в голове у Гермионы.

Он не воспринимает её всерьёз. Ну что же, у неё есть силы и упрямство, чтобы доказать ему обратное. Она хочет быть полезной и будет. Именно здесь, по мнению Гермионы, предстоит серьёзная работа и труд. Нельзя допустить исчезновения магических способностей у детей. Дети — это их будущее. А в Министерстве найдётся кому сидеть, желающих хоть отбавляй.

Гермиона надеется, что Снейп поймёт это в скором времени и перестанет глупить насчёт её назначения. У неё есть большое желание, хорошие знания и отменная выдержка. Она сможет справиться с этой задачей.

Через несколько дней Гермиона будет вспоминать, как она шла навстречу новой школе. Эти воспоминания покажутся ей зыбкими и нереальными, будто предрассветные видения.

Они с профессором выходят из редкого леса и сворачивают в сторону озера, а далее, справа от него, Гермиона различает саму деревню — небольшие домики, некоторые из которых чем-то напоминают ей Нору, такие же неуклюжие и потому как будто бы родные. Каждый из них окружен маленьким садом и огородом. Чуть подальше от деревни стоит особняком продолговатое серое строение, частично спрятанное деревьями сада.

Северус Снейп останавливается под раскидистым дубом, таким по-сказочному древним, поросшим многолетним мхом, что у Гермионы непроизвольно захватывает дух. Его мощные корни будто бы пропитаны первозданной магией, которую она чувствует, вдыхая полной грудью свежий осенний воздух.

— Эту деревню, — нарушает молчание директор, — как будто бы совсем не коснулась война. Ей очень повезло. «Ежедневный Пророк» выписывают здесь единицы, полагая, что всё в нем выдумка. Они не знают толком, кто такой Поттер, а уж тем более, кто такая вы. Люди здесь закрытые и недоверчивые. Им не понравилось, что Министерство побеспокоило их и устроило здесь школу для полусквибов. Они так же, как и многие другие, считают это занятие бесполезным.

— Сэр, неужели они совсем ничего не слышали о Волдеморте и Второй магической войне? — удивляется Гермиона.

— Именно, мисс Грейнджер, почти ничего, — кивает зельевар. — Они и про Первую-то толком не знают. Лишь старшее поколение, и то урывками.

— Действительно, им повезло, — медленно произносит Гермиона и сильнее прижимает к себе тёплое пушистое создание. — А как же их дети? Неужели они не рассказывали им об этих страшных событиях, учась в Хогвартсе?

Снейп недобро усмехается, глядя куда-то вдаль.

— Здесь мало детей, и в Хогвартс отправили только одного ребёнка, который не вернулся после обучения. Это было давно. Местные жители предпочитают не отправлять своих детей так далеко. А Министерство, сами знаете, принудить никого не может…

— Неужели такое бывает? — поражается Гермиона.

— Представьте себе, — отвечает Снейп и продолжает идти вперёд. — Я покажу вам, где вы можете разместиться, пока я не решу вопрос с вашим назначением.

— Сэр, — торопливо говорит Гермиона, — быть может, вы подпишите бумагу? Я справлюсь. Почему вы уверены в обратном?

Снейп резко останавливается и поворачивается к ней, в глазах его — злость и что-то ещё, чего не может распознать Гермиона.

— Вы не понимаете, куда попали! Вы не понимаете, как тяжело вам будет. Что это за ответственность! Эти люди… Вы с ними не уживётесь. Они меня-то терпят только потому, что я стал обеспечивать их всевозможными лекарственными зельями. Своего рода подкуп.

— Но Луна и Драко… — шепчет Гермиона, упрямо смотря в чёрные глаза.

— А кто сказал, что им легко и что они справляются? Уверен, каждый день они подумывают, как бы сбежать отсюда, но, очевидно, совесть не позволяет или упрямство.

— Сэр, прошу, — слёзы предательски появляются на глазах у Гермионы.

— Вы уже плачете, мисс Грейнджер, — грубо прерывает её Снейп. — Ни слова более, я тотчас же напишу письмо Брустверу и МакГонагалл.

Он разворачивается и начинает спускаться со склона к деревушке. Гермиона зло вытирает выступившие слёзы и следует за ним. Живоглот нежно кладёт лапку ей на плечо.

«Милый Глотик, неужели нам придётся отсюда уехать? Неужели мне придётся работать в Министерстве… «А мы тебе говорили», — скажут все они. Снейп никогда меня не любил. Почему он гонит меня, полагая, что я хуже Луны и Малфоя? Что я слабая и не справлюсь, что я годна только для сидячей работы в Министерстве, ведь я уже столько всего пережила…» — слёзы продолжают течь и обжигают щёки.

Гермиона заставляет себя перестать плакать. Она прошла войну, она столько пережила не для того, чтобы сломаться на первом же трудном моменте.

Потускневшие от осени зелёные поля и чистый блеск озера, на которые она смотрит, пока идёт за Снейпом, дарят ей обманчивое временное спокойствие.

А вот и деревня, они почти пришли.

* * *

— Гермиона! — радуется Луна и с разбега вешается ей на шею, чуть не раздавив Живоглота. — Мы и не ожидали, что это будешь ты!

— Грейнджер, — за спиной Луны появляется Драко Малфой и коротко ей кивает.

Ещё более худой и бледный. Нет прежней наглости в глазах, а в выражении лица — высокомерия. Война всё стерла. Война лишила его самоуверенности, наградила отпечатком усталости на лице и залёгшей морщинкой на лбу, безусловно, покалечив душу. Гермиона слышала, что родителей Малфоя не строго наказали, пока что они находятся под домашним арестом. Драко, видимо, повезло больше. Вероятно, за него вступился Северус Снейп, поэтому он здесь и даже получил работу.

— Привет, — Гермиона теряется, не зная, как реагировать на бурный всплеск радости у Луны и безразличие Малфоя.

— Вот дом, где мы живём, здесь же находятся и спальни детей, и столовая, и сама школа… Всё в одном месте, как в Хогвартсе, — поясняет Луна.

Гермиона окидывает внимательным и восхищённым взглядом дом. Не дом, а длинное строение из серого камня, чем-то напоминающее небольшой замок. Вокруг него полно кустарников, а на его стенах — красивых, но уже пожелтевших вьюнов. Здание находится чуть дальше от самой деревни, за раскидистым садом.

— Это ферма. Сыродельня. Часть здания пустует, здесь и решено было сделать школу, — говорит зельевар.

— Невероятно, — вздыхает Гермиона и только сейчас понимает, что Живоглот, сидящий у неё на руках, просится на землю. Она выпускает кота.

— Идёмте внутрь, — морщится Снейп и обменивается с котом Гермионы неприязненным взглядом.

Вдоль передней длинной стены здания тянется деревянное почерневшее крыльцо с ажурной решёткой. Снейп и остальные направляются к нему, и Гермиона следует за ними, внезапно обнаружив, что Живоглота и след простыл. Но Гермиона не волнуется, её кот — умное животное, не потеряется.

Зайдя внутрь, Снейп ведёт Гермиону на второй этаж по испещрённой маленькими дырочками каменной лестнице, а затем — по длинному тёмному коридору и, дойдя почти до его конца, внезапно останавливается и распахивает одну из тяжёлых деревянных дверей.

— Здесь вы можете пока расположиться, — говорит Снейп и собирается уходить.

Гермиона оглядывается и замечает, что сзади неё стоит лишь одна Луна, Драко уже куда-то исчез.

— Спасибо, — растерянно благодарит она Снейпа и ступает в комнату, а за ней — Луна.

По виду комнаты сложно судить о её предназначении — об этом Гермионе приходится лишь догадываться по ничтожным деталям. Должно быть, эта маленькая гостиная или комната для отдыха: помещение само по себе небольшое, стены каменные, кое-где висят разодранные картины, в углу — железная печка с трубой, видимо, вместо камина, а в центре — два старых шенилловых кресла красно-серой расцветки. Большая на вид прочная дубовая кровать, застеленная бордовым изъеденным насекомыми бархатным покрывалом, рядом с ней — маленькая тумбочка из тёмного дерева с тремя стоящими на ней подсвечниками. В центре стены два узких окна.

Гермиона подходит к ним поближе и замечает толстый слой пыли на рамах. Из окон открывается вид на деревню и красивый сад с пожелтевшими и почти опавшими листьями.

— Гермиона, я так рада, что ты приехала. Теперь у меня будет подруга здесь, — радостно говорит Луна, тоже подходя к окну.

Гермиона окидывает её внимательным взглядом и думает, что Луна — одна из немногих, кого почти совсем не изменила война. Она не коснулась её внешности и едва ли характера. На ней всё то же ожерелье из пробок сливочного пива, все те же серьги из цеппелинов. Всё тот же слегка удивлённый взгляд, глаза навыкате, мягкие, пушистые длинные волосы. И это хорошо, очень хорошо, думает Гермиона, после стольких перемен видеть что-то до боли привычное.

Луна замечает внимательный взгляд Гермионы и говорит:

— Они нравятся детям. Порой, мне кажется, что они даже меня лучше слушают, когда я надеваю эти украшения.

Гермиона грустно улыбается.

— Много здесь детей?

— Два класса. В общей сложности пятнадцать человек.

— Всего пятнадцать?! — удивляется Гермиона. — Но я читала статистику, их должно быть около сотни!

— Да, но не все отправили своих детей сюда. Из местных, к примеру, сюда ходит только одна девочка-сквиб. У неё с рождения нет способности к магии, но она очень хочет научиться.

Гермиона чувствует, что её накрывает волной гнева и злости на родителей.

— Как так? Почему они не пускают детей в школу?!

Она подходит к дивану в центре комнаты и кладёт руки на спинку, опустив голову.

— Министр в курсе?

— Должен быть, он делает всё возможное, чтобы завлечь детей сюда. Наверное, просто у всех есть дела поважнее после войны, чем образование. Многие дети уже устроились на работу или заняты хозяйством… А их родители считают нашу школу бесполезной тратой времени.

— Бесполезной тратой времени! — гневно повторяет Гермиона. — Разве они не хотят, чтобы их дети научились магическим наукам?

— Гермиона, — мягко произносит Луна и кладёт ей на плечо руку. — Их нельзя в этом обвинять. С начала учебного года прошло полтора месяца занятий, а результатов пока нет…

— То есть как? — не понимает Гермиона и в упор глядит на собеседницу.

— Способности у детей так и не проявились, а у других, у которых они были хоть в какой-то степени, — они практически совсем исчезли. Нашу школу уже покинуло большинство детей, в основном, старшекурсники. Пойдём, я расскажу тебе подробнее по пути в столовую. Должно быть, ты проголодалась.

* * *

Чувство голода быстро испарилось, когда Гермиона услышала эту новость.

Она почти не помнит дорогу в столовую, почти не замечает, что это большое продолговатое помещение с двумя длинными столами, за которыми уже сидят кое-кто из местных жителей. Луна останавливает подругу на входе и громко произносит:

— Доброго дня всем! Позвольте представить мою коллегу, её зовут Гермиона Грейнджер, она новая преподавательница в нашей школе!

Гермиона теряется и начинает лихорадочно осматривать воззрившиеся на неё лица. У кого-то из них скучающий вид, кто-то недоброжелательно смотрит в её сторону, двое кивают в знак приветствия, а остальные и вовсе увлечены процессом поглощения еды или делают вид, что увлечены. Одна старая женщина, полная, седая, одетая в неопрятное серое платье, и вовсе с ненавистью прожигает её взглядом исподлобья.

Луна ведёт Гермиону к пустой части обеденного стола и усаживает её, а сама направляется к одетой в белый халат молодой темноволосой волшебнице и берёт у неё приготовленный поднос с едой.

— Не волнуйся, — улыбается Луна, — скоро ты привыкнешь к ним. На самом деле они совсем неплохие люди.

Гермиона отвечает что-то невразумительное и берёт стакан с ягодным соком.

— Дети тебе понравятся, — продолжает рассказ Луна, разрезая ножом куриную котлету, — они добрые и милые, весьма смышленые.

— Профессор Снейп хочет, чтобы я уехала, — хмуро отвечает Гермиона.

— Мне кажется, он уже передумал, — загадочно говорит Луна, смотря куда-то поверх её плеча.

— Откуда ты знаешь? — Гермиона оборачивается и видит на входе в столовую Северуса Снейпа, злого, как тысяча мантикор.

— Мисс Грейнджер, прошу за мной! — сердито произносит он и уходит.

Гермиона поспешно поднимается из-за стола и растерянно глядит на Луну, которая продолжает загадочно улыбаться.

Выйдя из столовой, Грейнджер начинает следовать за быстро удаляющейся фигурой Снейпа, который даже и не думает сбавить шаг.

Вскоре она оказывается в просторной светлой комнате с тяжёлыми зелёными портьерами.

«Цвет Слизерина», — мелькает у неё в мыслях.

— Садитесь, — раздражённо говорит Снейп и указывает новоприбывшей на стул из тёмной мебели. Сам садится напротив за большой дубовый стол и, ещё больше нахмурившись, складывает руки в замок. — Они не желают менять вашу кандидатуру. Идиоты!

Гермиона радуется, сердце учащённо начинает биться, но свирепый взгляд профессора заставляет ее на время скрыть улыбку.

— Что же, мисс Грейнджер. План таков: с завтрашнего дня и на протяжении недели начинаете посещать занятия, которые ведут мисс Лавгуд и мистер Малфой. Затем, через неделю, я жду от вас поурочный план по трансфигурации, магловедению и полётам на метле.

— Сэр… Полёты на метле… — начинает говорить Гермиона, но поспешно обрывает фразу.

— Какие-то возражения? Если что, вы всегда можете покинуть это место, — со злорадством произносит Снейп.

«Он делает это специально. Знает ведь, что не умею летать…» — возмущённо думает про себя Гермиона, но на раздражение нет времени, и она отрицательно мотает головой.

— Отлично, — опасно сверкнув глазами, произносит он. — А сегодня можете отдохнуть и осмотреть местность.

— Сэр, один вопрос, — робко просит Гермиона.

— Слушаю.

— Насколько я знаю, в Министерстве уже разработали поурочный план и программу для обучения детей… полусквибов, — добавляет она. Не нравится ей это слово — «полусквиб». Никакие они не полусквибы, а бедные дети, которые были рождены волшебниками, но волею судеб от великого потрясения войной потерявшие способность колдовать.

— Мне не нравится их программа, — Снейп прищуривает глаза с самодовольной злорадной ухмылкой. — Тут я заведую школой. Вы обязаны мне подчиняться.

Гермиона непроизвольно закусывает губу, как всегда это делает во всех сложных ситуациях, но быстро себя одёргивает, ведь это так по-детски.

— Хорошо, сэр, — кивает она головой. — Спасибо, что подписали моё назначение.

Снейп усмехается.

— Я ничего не подписывал, мисс. У вас испытательный срок — месяц.

Ах, вот оно как. Испытательный срок — месяц! Нет, с этим она мириться не собирается. Напишет тотчас же МакГонагалл письмо, а заодно и Брустверу.

— Где тут у вас совятня? — спокойно спрашивает Гермиона и приподнимается со стула.

— Совятня? — переспрашивает, ещё больше усмехаясь, Снейп. — Тут одна сова, мисс Грейнджер, которая вернётся только завтра утром. Я отправил её отнести важное письмо.

Гермиона на миг теряется, но быстро находит самообладание.

— Хорошо, тогда я воспользуюсь её услугами утром.

— Разумеется, — ядовито произносит Снейп и прощается с Гермионой.

Она покидает кабинет директора и отдаётся в волю гнева и негодования, закусывая всё-таки губу.

Значит, это его школа и его правила. Решил изменить программу Министерства. Что же, пожалуй, завтра она напишет об этом самому Министру. Она читала программу и признала её весьма методичной и действенной, зачем что-то выдумывать самой?

Она хорошенько обдумает текст письма вечером. А сейчас неплохо было бы осмотреть окрестности и замок. Возможно, ей даже удастся завести с кем-то дружеский контакт, но для этого ей лучше найти Луну.

Полная решимости, Гермиона отправляется на поиски подруги.

Гермиона сидит на кровати в комнате, которую ей выделил Снейп. Она ещё не разобрала все свои вещи, но здесь уже очень уютно. Герб Гриффиндора — подарок от директора во время вручения диплома, расшитый пурпурными и золотыми нитками, — висит прямо над кроватью. Внизу герба надпись, тоже золотыми нитками: «Гермионе Грейнджер, вступающей в жизнь».

Гермиона никогда глубоко не задумывалась над этой надписью, а сейчас почему-то задумалась. Мирное послание от дома Гриффиндор. Ведь с самого начала, как только она узнала, что умеет колдовать, она вступила не в новую жизнь, наполненную волшебством, а в войну, долгую и жестокую, сама того не зная и не желая. Боролась за эту самую жизнь, чтобы можно было теперь ей и другим спокойно вступить в неё, как написано на гербе. Наверное, эту фразу МакГонагалл поместила здесь не случайно.

Единственное, что её пугает в комнате — это две разодранные картины на стенах. Должно быть, они были когда-то волшебными, но сейчас превратились в искромсанные холсты — даже не разберёшь, что нарисовано. Почему их оставили здесь?

Живоглот лежит рядом и мирно вылизывает свои лапы. Она нашла его, когда гуляла с Луной по саду — кот с любопытством рассматривал маленьких птичек, норовясь поймать одну из них. Ни с кем из местных жителей поговорить толком и не удалось. Все куда-то попрятались. Луна сказала, что это нормально. Большинство местных жителей работают на ферме по производству сыра, а ещё и на полях и во фруктовых садах, которые считаются общими. Их можно увидеть, в основном, ранним утром или поздним вечером, а также во время обеда.

Гермионе хочется умыться, но ванной комнаты здесь нет, придётся идти в общественную, и она до последнего откладывает этот момент. Около замка, ближе к саду, она заприметила небольшой фонтанчик, окружённый шиповником, возможно, удастся умыться там.

Она выходит из комнаты и оглядывается — коридор пуст.

— Глотик, не составишь компанию? — спрашивает Гермиона и натыкается на полузакрытые сонные глаза кота.

«Ну, естественно нет, ты не пойдёшь, умылся язычком — и спать», — думает она и в одиночестве спускается вниз. На пути она никого не встречает.

С минуту Гермиона любуется ярким закатным солнцем, которое очень красиво сочетается с жёлтой листвой на деревьях, и направляется к фонтанчику через арку в стене замка. Наконец-то она умывается и ощущает необходимую прохладу и свежесть на лице. Вода прозрачная и чистая, хотя и бьёт тонкой струйкой. Фонтанчик круглый, каменный, на дне которого ничего не лежит.

Затем Грейнджер обследует двор, как она мысленно окрестила территорию между замком и садом, заглядывает во все углы — ей всё здесь любопытно. Она поворачивается и решает идти обратно, но натыкается на внимательный взгляд больших тёмных глаз, обрамлённых белыми ресничками. Гермиона сильно вздрагивает. Она никогда не видела коров вживую, только на картинках. У животного рыжая шерсть на спине и на большей части брюха и ног, а вот голова и кончик хвоста белые, как и рога, должно быть… Лучше о них не думать. Гермиона внезапно понимает, что боится коров, но, подняв лихорадочный взгляд на макушку головы коровы, вдруг понимает, что рогов-то и нет, к величайшему её облегчению.

Мимо, по направлению к арке, проходят трое местных жителей, очевидно, возвращаются с работ. Слегка улыбаясь, они останавливаются и начинают наблюдать, чем же всё это закончится.

«Ну-ну, смейтесь, смейтесь», — думает Гермиона, хаотично при этом соображая, как же выкрутиться из ситуации.

Корова и не думает уходить, смотрит на Гермиону, не отводя взгляда. Наконец Грейнджер решается и аккуратно делает шаг в сторону. Корова тоже поворачивает голову и смотрит на Гермиону. Палочку, как назло, она забыла в комнате, иначе давно бы уже что-нибудь придумала. Гермиона замирает и делает ещё один шаг в сторону, но корова по-прежнему наблюдает за ней.

«Интересно, — думает Гермиона, — если я со всех ног побегу к арке, она побежит за мной?»

Нет, бежать нельзя, и Гермиона это отлично понимает, ведь непрошенные зрители будут потешаться над ней и ещё расскажут об инциденте всем остальным.

Ах, вот если бы…

— Принцесса, не будь такой назойливой, — кричит Луна и торопливо приближается к корове.

Спасение! Гермиона мысленно ликует и благодарит Луну за появление. Стоп. Принцесса? Вот это огромное рыже-бурое чудовище — Принцесса?

— Она добрая, — улыбается Луна и, взявшись обеими руками за морду коровы, приближает к себе и звонко целует белую шерсть около бледно-розового носа. — Иногда я наблюдаю у неё слишком много мозгошмыгов. Она умная, — поясняет Луна и задорно смотрит на животное.

— Я рада за неё, — осторожно говорит Гермиона, а про себя думает, что Луна всё ещё верит в мозгошмыгов и, вероятно, морщерогих кизляков. Не дай Мерлин, она ещё про них детям рассказывает. — Спасибо, что пришла на выручку.

— На выручку? — удивляется Луна и гладит корову по белому хохолку. — Нет, она просто хотела подружиться.

— Ну, хоть кто-то изъявил желание, — нервно смеётся Гермиона.

— Ты ей понравилась, — говорит Луна и отводит корову в хлев.

Луна всегда любила всех животных, без исключения. Гермиона вспоминает, как нежно она относилась к фестралам и подкармливала их.

Интересно, какие ещё животные тут живут, и кого следует остерегаться, размышляет Гермиона, пока ждёт Луну.

* * *

Гермиону вернувшуюся с прогулки в комнату встречает сонное урчание Живоглота.

Что же, в ванну она так и не сходила, придётся сбегать рано утром до занятий.

Она начинает переодеваться и думает, что шкаф бы здесь не помешал, а пока раскладывает снятые вещи на спинку дивана. Если она здесь останется, и приедут гости… Приедет гость… Нет. Об этом не сегодня.

Разыскивая пижаму в бисерной сумочке, она натыкается на небольшую стопку колдографий и вынимает её. На первой из них — их неразлучное трио, в центре она с копной непослушных волос и в школьной форме, а по бокам от неё Рон и Гарри. Первый курс. Все трое улыбаются и машут ей с колдографии, ещё не подозревая даже, что им предстоит пережить. Гермиона смотрит следующий снимок. Папа с мамой, и она рядом с ними. Со всех остальных фотографий, которые находятся в доме Грейнджеров, она стёрла саму себя. Никто не мог обвинить Гермиону в том, что она не вернула память своим родителям. Пусть они будут счастливы и не видят, как их дочь, еле уцелевшая в магической битве, живёт до сих пор отголосками прошлого, плохо спит, много молчит и часто задумывается, по часу или два глядя в одну точку. Нет, не хочет она этого для своих родителей, не хочет жалости и переживаний за неё. Пусть лучше останется всё так, как есть. Возможно, когда-нибудь… Но Гермиона не хочет сейчас об этом думать, она смотрит на следующий снимок. Здесь она в школьной форме и галстуке расцветки своего факультета принимает диплом от директора Хогвартса Минервы МакГонагалл. Этот снимок сделал Гарри, решив запечатлеть столь важный момент. Сначала она даже не увидела его, стояла спиной, но, услышав щелчок колдоаппарата, обернулась и посмотрела прямо в объектив. Увидев, кто колдограф, она растерянно улыбнулась и чуть выше подняла диплом, чтобы его было лучше видно. Здесь уже отчётливо заметны её уставшие глаза и тёмные круги под ними, слегка осунувшееся лицо. Пожалуй, она слишком сильно сжала диплом в руках, как будто бы боялась, что уронит его или же он куда-то исчезнет. Уцепилась за него, как за решение всех её жизненных проблем.

Слёзы наворачиваются на глаза Гермионы, но она поспешно смахивает их и ставит эти три снимка на тумбочку, прислоняя их к медным незатейливым подсвечникам, а остальные, уменьшив в размере, убирает обратно.

Она ложится под одеяло и начинает думать о своём факультете. Какими смешными ей сейчас кажутся былые межфакультетские соревнования, все эти баллы. Все были равны на поле боя, ни с кого не снимали и никому не начисляли никаких баллов. Пожиратели смерти пускали смертельные заклинания без разбора, им было плевать, с Гриффиндора ты или Райвенкло.

Гриффиндор… Любимый факультет, большая дружная семья. Где они все сейчас, в данную минуту? Кто-то погиб, большинство осталось в живых… Думает ли кто-нибудь сейчас о ней?

А он?

Нет, она себя предостерегает и запрещает думать об этом. Только не сегодня, не в этот день. У неё уже начинает першить в горле. Хватит. Сейчас ей нужно подумать о завтрашнем дне. Она увидит детей… Увидит занятия Луны и Драко. Гермиона ловит себя на мысли, что называет бывшего однокурсника по имени, а не фамилии. Мысли сбиваются, хаотично скачут от одного воспоминания к другому. Северус Снейп. Завтра она напишет письмо Министру о том, что Снейп планирует изменить программу. Но это глупо, вдруг понимает она. Как будет выглядеть её письмо? Как жалоба, донос? А если поразмыслить, ещё никто не изменил программу и не начал обучать по ней детей. Пожалуй, нужно отложить письмо на некоторое время, пока у неё не окажется более весомых доказательств этому, или пока и вовсе не пропадёт надобность в нём.

С этой мыслью она засыпает, но к счастью, в эту ночь её не мучают кошмары. В эту ночь ей ничего не снится.

* * *

Гермиона ловит себя на мысли, что уже давно ничему не удивляется. Но быстро находит ответ этому — её трудно удивить. А если всё же что-то и удивляет её, то у неё нет времени недоумевать и обдумывать эти неожиданности. В силу возраста и пережитого ужаса Гермиона быстро приспосабливается к любым поворотам судьбы, которые уже через некоторое время становятся серой будничной повседневностью.

Луна будит Гермиону тихим стуком в дверь. Сейчас восемь утра, а в девять уже начнутся занятия. К своему удивлению, Гермиона чувствует себя бодрой и выспавшейся и готовой встречать и дальше эти неожиданности, на удивление которых у неё всегда не хватает времени. Живоглот, спящий на её кровати, тянется и широко зевает. Он подходит к двери, прося, чтоб его выпустили, что Гермиона незамедлительно и делает. Вот ещё одна неожиданность. Она совершенно не знает, что у неё ел вчера кот, ведь она совсем его не кормила, привыкнув, что в Хогвартсе это делали за неё домовики. Вряд ли они тут есть, так что придется наколдовать ему миску и захватить с собой еду.

В гораздо более мрачном свете предстают перед ней её собственные проблемы. Кажется, в ванну она снова не успевает, и придётся потерпеть с этим как минимум до обеда.

В столовой только Драко, который доедает свой завтрак. Он сухо кивает Гермионе в качестве приветствия и спешит покинуть помещение.

— Какие сегодня по плану занятия? — спрашивает Гермиона Луну, с удовольствием поедая яичницу с беконом.

— Сегодня из моих заклинания и уход за магическими существами, а у Драко — зельеварение и история магии. У нас два кабинета для занятий. Так что сама выбирай, какие предметы ты будешь посещать. Профессор Снейп предупредил нас, что эту неделю ты будешь ходить к нам.

— Да… — задумчиво говорит Гермиона и делает маленький глоток крепкого чая. — А сам профессор Снейп что-нибудь преподаёт?

— Защиту от тёмных сил. Но чаще всего он отменяет уроки или собирает два класса вместе и даёт один урок для всех.

— Хм. Странно, — говорит сама себе Гермиона. — Отлынивает от занятий?

— Возможно, — кивает Луна. — Ну что, идём? Нужно подготовиться к уроку. Тебя ждёт сюрприз.

«Надеюсь, приятный», — обнадёживает себя Гермиона и встаёт из-за стола вместе с Луной.

* * *

Сюрприз имеет длинные белокурые волосы и голубые глаза. Габриэль Делакур. Неужели и она потеряла способность колдовать?

— Но ей ещё рано заниматься, — шёпотом говорит Гермиона Луне, задержавшись около учительского стола. — Ей нет одиннадцати.

— Министр в курсе, — с готовностью отвечает та. — И Флёр сама попросила. У Габриэль уже были ярко выраженные магические способности, но она их потеряла…

Гермиона закусывает губу и направляется за последнюю пустую парту. Она вытаскивает из бисерной сумочки перо, не требующее чернил, и блокнот, собираясь делать пометки.

Класс постепенно наполняется. Восемь человек. Гермиона замечает, что все они разного возраста. Совсем ещё крошечная малышка, которой на вид лет шесть или семь, сидит на первой парте и внимательно глядит на Луну.

— Доброе утро, — здоровается Луна и улыбается детям. — Сегодня у нас с вами занятия по Заклинаниям. Мы снова попробуем заставить летать наши перья.

Луна достаёт из-под своего стола видавшую виды картонную коробку и открывает её. Проходит по классу и раздаёт каждому из неё волшебную палочку и перо.

— Помните, что нужно говорить? — спрашивает Луна и внимательно оглядывает класс.

Малышка на первой парте поднимает руку и громко произносит:

— Вингардиум Левиоса!

— Верно, — отвечает Луна. — Вингардиум Левиоса. Мы пробовали это с вами на прошлых занятиях. Постарайтесь очень захотеть, чтобы перо поднялось в воздух. Сосредоточьтесь и направьте на него палочку с этим заклинанием. Говорите чётко, с правильным ударением.

Гермиона слегка улыбается. Она помнит, как с первого раза у неё получилось это заклинание. Весь класс наблюдал, как её перо взмахнуло к потолку и тихо, плавно затем опустилось по её команде. А эти бедные дети… Который урок они уже пытаются поднять его вверх?

Луна несколько минут наблюдает за попытками детей, затем проходит по классу — у некоторых поправляет в руках волшебные палочки, некоторым что-то полушёпотом говорит и, наконец, подходит к Гермионе.

— Что ещё ты пробовала с ними? — пытаясь проглотить застрявший ком в горле, спрашивает Грейнджер.

— Только это, — с грустью в голосе отвечает Луна. — Нам рано двигаться дальше. С самого начала года мы пытаемся заставить перо левитировать.

— И что, ни у кого не выходит? — не глядя в глаза Луны, спрашивает Гермиона.

— Только у другой группы, которая ещё не полностью потеряла магические способности, с ними сейчас занимается Драко.

Гермиона кивает и, захлопнув блокнот, так в нём ничего и не написав, поднимается с места.

— Пойду к Малфою.

— Хорошо, — рассеянно отвечает Луна и снова начинает ходить по классу.

Второй кабинет располагался буквально напротив. Гермиона стучится и приоткрывает дверь. Малфой, сидя за преподавательским столом, заметив её, кивком головы приглашает зайти. Семь человек с любопытством начинают рассматривать её.

— Не отвлекаемся! — громко говорит Драко, приподнимаясь со стула.

Он следует за Гермионой, расположившейся уже в самом конце помещения, и облокачивается о край парты, за которой она сидит.

— Можешь ходить по классу, только не отвлекай их и не помогай им, — даёт он указания и отходит.

— Хорошо, — тихо отвечает ему Гермиона и осматривает помещение. Оно маленькое. На стенах много деревянных полочек, а на них — всякие стеклянные сосуды разнообразной формы, засушенные травы и другие ингредиенты для зелий. Один перекошенный шкафчик стоит в углу класса, очевидно, туда убирают котлы или работы учеников. Нет той сырости и холода, что была в подземельях у Снейпа в Хогвартсе. Нет никаких страшных созданий, законсервированных навечно. Класс вполне уютный, хорошо освещаемый солнцем.

Гермиона достаёт блокнот и перо и начинает ходить по классу. Она видит, что за ней украдкой следят, и пытается быть незаметной. Она без труда узнаёт, что варят ученики — дыбоволосное зелье. Абсолютно бесполезное, даже шутливое. Они изучали его на втором курсе. Очевидно, просто для тренировки.

Гермиона останавливается около одного мальчика, напомнившего ей Невилла. Он неуклюже и быстрее, чем нужно, режет крысиные хвосты. На лице у мальчика выступает лёгкая испарина, видно, что волнуется.

«Неправильно режет», — замечает Гермиона. Ей хочется помочь, но она уже дала слово Малфою.

У других детей зелье почти готово, они слегка помешивают его маленькими ковшиками и заглядывают в старые потрёпанные учебники.

«Должно быть, взятые в библиотеке, новых ещё не напечатали», — догадывается Грейнджер.

Здесь дети тоже разных возрастов. Но разница в возрасте не более двух-трёх лет.

Неожиданно в дверь стучат. Дверь открывается, и на пороге появляется черноволосая девушка. Гермиона узнаёт её — она работает в столовой. Та замечает Гермиону и быстро захлопывает дверь. Она вопросительно смотрит на Малфоя, но тот делает вид, что ничего не произошло. Странно всё это, как кажется Гермионе. Но нет времени для удивления и на эту неожиданность. Гермиона открывает блокнот и делает кое-какие записи об уроке. Перо слегка поскрипывает, и это вновь притягивает взгляды учеников.

Занятие скоро подходит к концу. Мальчик, напомнивший Гермионе Невилла, не успевает доварить зелье. Малфой подходит к нему, садится рядом и начинает объяснять, что тот сделал неправильно. Нет, он не злится, как Снейп, не снимает баллы (кстати, какая тут система оценок?), он спокойно и без эмоций говорит ему о его ошибках. Мальчик краснеет и смотрит в пол. Сходятся на том, что профессор разрешает ему доделать зелье на следующем занятии, а потом к кому-нибудь присоединится в пару, так как они начнут варить уже новое зелье.

Гермиона кивает Малфою и покидает класс. Дети в этом классе, безусловно, способнее, чем в другом. Это потому, что в них ещё не до конца пропала магия. А может быть, на занятиях зельеварения и тот класс способный, потому что Малфой их хорошо научил, и для этого урока — как Снейп тогда сказал? — не нужно никаких глупых взмахов волшебной палочкой?

Она идёт снова в класс к Луне и направляется к последней парте, но Лавгуд показывает ей знаком, что они покидают помещение.

«Ах да, Уход за магическими существами», — вспоминает Гермиона и выходит вместе со всеми во двор замка.

— Кого вы сегодня будете изучать? — интересуется она у Луны.

— Твоего кота, — спокойно отвечает та.

— Что-о? — вот так неожиданность. Гермиона даже находит время, чтобы как следует удивиться.

— Да, он же полукнизл? — уточняет Луна и странно улыбается.

— Д-да…

— Ну вот.

Класс, во главе с Луной, останавливается у фонтанчика, где греется в лучах осеннего солнца ничего не подозревающий Живоглот. Дети обступают его и начинают с восхищением рассматривать. Малышка семи или шести лет (нужно будет уточнить у Луны), оказавшись смелее всех, подходит поближе к коту и ручонкой трогает его нос, отчего Живоглот фыркает и просыпается.

«Ну крепись, Глотик, они тебя не обидят», — мысленно говорит она коту и кивает ему в поддержку.

Кот быстро поднимается на лапы, не понимая, что происходит и почему вокруг него столько людей. Но, с минуту оценив обстановку, он успокаивается, видимо поняв, что ему никто и ничто не угрожает, да ещё и хозяйка рядом.

— Это кот? — спрашивает та самая малышка и глядит на Луну.

— Почти, это полукот-полукнизл, — улыбается Луна. — Давайте поподробнее спросим у его хозяйки, мисс Грейнджер.

Луна показывает на Гермиону рукой и та понимает, что к этой неожиданности она тоже не готова.

Она растерянно подходит к фонтанчику и начинает гладить Живоглота. На неё устремляются девять пар глаз. Десять, если считать Живоглота.

Гермиона не знает, что рассказать детям о своём питомце. Умный, рыжий, большой. Ест и спит, как все коты. Понял раньше их всех вместе взятых, кто такая Короста. Нет, пожалуй, эту историю она им точно не расскажет. Она открывает рот, чтобы начать сбивчивый рассказ, но взгляд случайно падает на одно из окон замка, в котором она видит наблюдающего за ней Снейпа. Пусть наблюдает, Гермионе не жалко. К ней внезапно приходит уверенность, и она начинает рассказ.

— Его зовут Живоглот. Это полукнизл. Очень умное животное. Сами книзлы имеют более крупные уши и похожий на львиный хвост. Они иногда бывают агрессивны, но быстро привязываются к хозяевам. Наверняка, вы все слышали поговорку: «Книзла некуда посадить»…

Гермиона рассказывает и дальше всё, что знает о книзлах и поочерёдно смотрит на детей. Каждому в глаза. У всех любопытство, все внимательно её слушают и периодически смотрят на кота, который успевает снова улечься и прикрыть глаза. Гермионе хочется поднять взгляд выше и снова посмотреть на то окно, но она не разрешает себе. Закончив рассказ, она всё же на миг уступает своему назойливому желанию, но убеждается, что в окно уже больше никто не смотрит, и это даёт ей невероятное облегчение.

Её первое выступление перед детьми ей нравится. Они внимательные и сосредоточенные.

— Кто хочет задать вопросы? — спрашивает Луна у детей.

Дети смущённо смотрят на Гермиону, но потом, осмелившись, спрашивают:

— А можно погладить его?

— А что он ест?

Гермиона улыбается и зачем-то снова невольно поднимает глаза на окно. Она быстро одёргивает себя за этот жест и разрешает детям потрогать Живоглота.

* * *

— Ты была не против, что я попросила тебя рассказать о Живоглоте? — спрашивает Луна, когда они идут на обед.

«Ну если это так называется», — думает Гермиона и отрицательно качает головой. Скорее, Луна её поставила перед фактом. Ну да ладно. Урок ей очень понравился и детям тоже. И задание, которое им дала Луна, тоже понравилось — описать, как бы они ухаживали за книзлом, если бы он был их домашним животным. Никаких требований к размеру сочинения. Никаких одной пятой свитка, к примеру, или количества дюймов. Сколько напишут, столько и напишут.

— Как вам занятия, мисс Грейнджер? — спрашивает Снейп, внезапно оказавшийся за её спиной во время обеда.

Гермиона замирает от очередной неожиданности и поворачивается к нему.

— Всё хорошо, сэр. Но они ещё не закончены. Ещё осталась История магии.

Снейп сухо кивает и отходит с подносом в руках в другой угол столовой.

— Как ты думаешь, он был против, что ты дала мне выступить на уроке? — решила спросить Гермиона.

— Не думаю, — загадочно отвечает Луна, — у него был довольный вид, когда он смотрел на тебя.

«Довольный вид, когда он смотрел на меня?» — повторяет про себя Гермиона, чуть не поперхнувшись. Значит, Луна тоже это заметила.

* * *

Драко Малфой ведёт занятие по Истории магии намного лучше, чем профессор Бинс, но тоже со скучающим видом. Он постоянно кого-то спрашивает, зарисовывает на доске и разрешает ученикам рисовать в свитках, но большую часть урока сидит и монотонно зачитывает им учебник.

Драко занимается с тем же классом, у которого сегодня вёл занятия с утра. Гермиона решает назвать его классом «А», а тот, другой, класс «Б». Не называть же их классом сквибов и полусквибов. Интересно, как Драко и Луна сами их называют между собой, думает Гермиона. Она задаёт этот вопрос Малфою после занятий.

— Хм… — теряется он. — Никак. Просто мой класс и класс Луны, — сообщает Драко, проходя между парт и собирая учебники.

— Но вы же преподаёте у них вместе? И ещё Снейп преподаёт. Точнее, профессор Снейп, — поправляет она саму себя.

Драко как-то странно на неё смотрит и пожимает плечами.

— Предлагаю класс «А» и класс «Б», — отзывается Гермиона.

— Как хочешь, — с безразличием говорит Малфой и складывает стопку учебников прямо на свой стол.

Снова неожиданность — странная реакция Малфоя. То ли ему безразлично, то ли другое. Но она подумает об этом после. А сейчас ей нужно попасть, наконец, в ванную комнату, после чего она уединится у себя и начнёт писать то, что просил Снейп. Свои заметки, мысли по занятиям.

Они вместе с Малфоем выходят из класса и расходятся в разные стороны, не попрощавшись.

Всю неделю Гермиона ходит на занятия Драко и Луны, сидит на задней парте, делает пометки в маггловском блокноте.

Луна всегда доброжелательна и улыбчива. Бывает, порой задумается о чём-то своём и вдохновенно смотрит в окно, и тогда дети начинают нетерпеливо ёрзать на стульях и тихонечко покашливать, чтобы привлечь внимание своей учительницы. Она терпелива и всегда очень подробно объясняет материал детям. Слушая ответ ребёнка, она не перебивает его, давая высказаться, а если даже тот что-то чуть и позабудет, она даёт ему время подумать и ответить.

Драко же, наоборот, порой резок и нетерпелив, а порой угрюм и меланхоличен. Иногда Гермионе даже кажется, что он скучает на своих уроках. Ему не нравится, когда в классе шум, потому во время его занятий всегда такая тишина, что становится слышен каждый шорох — дети сидят смирно и тихо, боясь сделать лишнее движение. Что-то Гермионе это напоминает. Манеру преподавания Драко изрядно скопировал со Снейпа. Но метод его преподавания Гермионе нравится больше, чем метод Луны. Дети внемлют каждому его слову, а не болтают и веселятся, как на уроках мечтательной мисс Лавгуд. Даже на Истории магии, казалось бы, довольно-таки скучном предмете, если кто-то вдруг позволит себе зевнуть или откровенно пялиться в окно, то немедля удостоится сердитого взгляда профессора и неминуемого замечания.

Трансфигурацию и магловедение пока что ведёт Луна, а полёты на метле — Драко. Ей предстоит за эту неделю сделать подробный анализ данных уроков и внести поправки в поурочный план, как и просил Снейп. С каждым днём Гермиона убеждается, что он прав по отношению к министерскому плану занятий, так что у неё появляются даже кое-какие мысли по его модернизации. Например, заклинание Вингардиум Левиоса давно уже следовало бы отодвинуть на второй план и заняться другим заклинанием, вдруг у детей к нему будет больше интереса и способностей?

За эти дни она практически выучивает окрестность вокруг небольшого замка и запоминает имена детей, ведь их всего пятнадцать. По деревне гулять она пока не решается — её жители по-прежнему с подозрением смотрят на новоприбывшую и вступать в контакт не спешат. На свои приветствия Гермиона получает тихий невнятный ответ или сухой кивок. А та пожилая женщина, которую Грейнджер видит каждый день во время обеда, всё так же сверлит её холодным взглядом чёрных злых глаз, таких колючих, что Снейпу впору начать завидовать.

Пятница обещает быть интересным днём. Гермиона с нетерпением ждёт занятий по ЗОТС, которые будет вести директор. Вот на его занятиях стоит быть весьма внимательной и не упускать ни одной детали. Ведь, как она поняла, у него своя методика преподавания, не министерская.

В пятницу утром Гермиона приходит в кабинет раньше всех и располагается, как и всегда, на последней парте в ожидании урока. Никто ей не сообщал об отмене занятия, так что ЗОТС должно было состояться.

Она немного нервничает, то и дело смотрит на наручные часики. Уже без десяти девять… Без пяти девять… Снейп до ужаса пунктуален и не должен опоздать на своё занятие. Когда большая стрелка часиков вплотную приближается к девяти, Гермионе становится не на шутку беспокойно — никого по-прежнему нет. Она выбегает из помещения и оглядывается по сторонам пустого коридора — никого. Пять минут десятого. Что, все разом проспали? На завтраке она Снейпа тоже не видела, но это было нормой — зельевар там редкий гость.

Внезапно в коридоре появляется маленькая фигурка, и Гермиона узнаёт, кто это — Черри, самая младшая ученица их школы, да ещё вдобавок единственная ученица, которая ходит к ним из деревни. Бледненькое худенькое личико, кожа белая, словно прозрачная, вечные тени под глазами (Гермиона всё время порывается поговорить с родителями девочки о том, чтобы укладывали её спать пораньше). Но глаза — такие живые и любопытные, сине-серого цвета. Порой кажется, что у нее слишком серьёзный взгляд для её возраста. Черри Гермионе понравилась сразу же. Умная, как и сама мисс Грейнджер в её возрасте, но такая тихая и стеснительная, что порой, зная правильный ответ, держит его в себе, особенно на уроках Драко Малфоя.

— Ты на урок? — с надеждой в голосе спрашивает Гермиона у девочки, провожая её взглядом. Девочка приветствует ее и кивает, проходит в класс и, сев на своё место, раскладывает на нём школьные принадлежности.

— На ЗОТС? — уточняет Гермиона.

— Нет, на тот, который будет в половину одиннадцатого, — отвечает Черрити.

— Но сейчас должен быть ЗОТС.

— Урока не будет. Если он бывает, профессор Снейп нас предупреждает.

— Ах, вот оно что, — Грейнджер снова начинает злиться. — Ладно…

Выйдя из кабинета, Гермиона поднимается на второй этаж и бойко стучит в дверь кабинета директора школы. Не дожидаясь ответа, дёргает ручку двери. Та, к её удивлению, поддаётся.

Снейп сидит за своим рабочим столом. Увидев незваную гостью, он чуть нахмуривает брови.

— Мисс Грейнджер.

— Профессор Снейп, — возмущённо начинает Гермиона, — почему вы отменили урок по ЗОТС?

— Мерлин… — Снейп устало проводит по лицу рукой. — Грейнджер, можете быть свободны. Урока не будет.

— Я это и так уже поняла.

— Тогда что вы тут делаете со своей проницательностью?

— Сэр…

— Грейнджер, убирайтесь. Можете явиться ко мне, когда составите поурочный план, ясно? И не вашего ума дело, почему я отменил занятие. Хотя да, я же забыл, что вы, гриффиндорцы, любите совать свой нос в чужие дела.

Гермиона фыркает и спешит оставить директора одного. Кажется, он не в духе (хотя, он всегда не в духе) и очень устал. Она спешит в свою комнату — покормить Живоглота, затем собирает вещи и отправляется на урок Луны по магловедению, на котором будут присутствовать оба класса.

Занятие проходит очень хорошо. Луна рассказывает детям о том, что почерпнула из учебников по магловедению, тех самых, по которым Гермиона сама занималась в Хогвартсе. Учебник написал волшебник, некоторое время специально живший с маглами для создания своего труда. Некоторые названия бытовых предметов искажены и истолкованы неверно.

Когда кто-то из учеников задаёт уточняющие вопросы, Луна старается по-своему, как понимает, объяснить. Не всегда верно, конечно, но получается неплохо, и Гермиона мысленно хвалит её находчивость и улыбается. Она замечает, что детям очень нравится этот предмет, в классе нет гордых, таких, как слизеринцы, чтобы презирать маглов и их жизнь.

Занятие заканчивается, и дети спешат на следующее — полёты на метле, которые Гермионе предстоит вести, а пока этим занимается Драко.

Гермиона подходит к Луне и дружески сжимает её руку.

— Ты молодец!

— Спасибо, Гермиона, но я уверена, что у тебя во много раз лучше получится вести этот урок, ведь ты росла среди маглов, — замечает Луна. — Я некоторые вещи всё равно не понимаю… Вот, например, телевизор…

Гермиона улыбается и прерывает подругу:

— Кажется, я знаю, чем нам с тобой заняться вечерами, — она подмигивает Луне. — Раз тебе так интересно, я могла бы тебе кое-что рассказывать!

— О, это было бы замечательно, — вдохновенно говорит Луна. — Мы можем даже посетить магловский городок, находящийся неподалёку, одна я идти не решаюсь, хотя профессор Снейп и разрешил нам с Драко выбираться туда.

«Неслыханная щедрость», — думает про себя Гермиона, но вслух произносит:

— Ну, вот и отлично! — и спешит покинуть замок, чтобы поскорее попасть на урок Малфоя.

* * *

Драко пребывает в ещё более плохом настроении, чем Снейп с утра. Гермиона видит это по хмурящимся бровям блондина и по его плотно сжатым губам. Он разделил класс на две половины («А» и «Б», замечает Гермиона) и кратко объясняет задание.

Гермиона подходит к нему и наблюдает, как дети, вскарабкиваясь на метлы, ходят по кругу. У некоторых получается взлететь совсем на чуть-чуть от земли, после чего они весьма неуклюже приземляются обратно, поэтому каждый ученик, чтобы не столкнуться с соседом, соблюдает достаточно большую дистанцию друг от друга.

— Видишь, Грейнджер, а ты боялась, — комментирует происходящее Драко с удручённым видом.

— Я и сейчас боюсь, — признаётся Гермиона.

— Они от земли-то толком не могут оторваться…

— И что, все два часа они ходят по кругу? — изумляется Гермиона, глядя на блондина.

Тот, не удостоив её взглядом и выдержав паузу, отвечает:

— Одно или даже половину занятия. Остальное время мы разбираем теорию. Я сам предложил это Северусу. Он одобрил.

Драко достаёт из кармана свитера согнутые пополам листы и вручает Гермионе.

— На, держи, здесь мои конспекты: заметки о мётлах, о полётах, немного истории, в общем, тебе будет, о чём им рассказать…

— Спасибо, — еле слышно благодарит Гермиона, пытаясь угадать, что же скрывается за небрежностью сказанных слов и щедрым жестом Малфоя.

Тем временем дети ходят по кругу, пытаясь взлететь. Даже у неё, у Гермионы, вышло лучше на первом курсе Хогвартса, хотя метла и плохо слушалась её, то и дело норовя скинуть ведьму с себя. Гермионе становится невыносимо жаль детей, и она пытается отвернуться в сторону, чтобы скрыть досаду и влажные глаза.

— Почему профессор Снейп отменяет занятия? — спрашивает Гермиона, стараясь не выдать своё прерывистое дыхание.

Малфой пожимает плечами.

— А смысл? Некоторые из класса даже левитацию не освоили… А про всяких тварей они могут и сами прочитать из учебника.

Ах вот как, возмущается про себя Гермиона. То есть, сразу руки опускать, но разве это не школа для детей с ограниченными магическими способностями? Разве здесь все не собрались именно затем, чтобы помочь им?

Гермиона не замечает, как произносит это вслух.

— Грейнджер, всё верно, и ты, безусловно, права, — Малфой вдруг поднимает голову к небу и усмехается. — Как всегда, борец за справедливость… Знаешь, что? Я веду свои занятия и не лезу в чужие дела. Хочешь знать моё мнение? Я думаю, что магию им не вернуть. Мы зря стараемся.

Гермионе хочется ударить Драко, как тогда, на третьем курсе, но она сдерживается, лишь яростно прожигает его взглядом.

— Что, Грейнджер, я разочаровал тебя? — немного хриплым голосом осведомляется Малфой. — Разве ты удивлена, услышать от меня такое?

— Я думала, ты изменился, — строго говорит Гермиона. — Иначе, зачем ты здесь? Просто, чтобы спасти свою шкуру? Устроился удобно, тебя никто не трогает, рядом тот, кто защитит, всё позволено… Только вот я не разделяю твой скептицизм! Дети могут вернуть себе магию! И я им в этом помогу.

— Ты тоже совершенно не изменилась, — грустно улыбается Драко и смотрит на Гермиону, но той кажется, как будто бы он смотрит сквозь неё, погрузившись в свои мысли. В его выражении лица нет высокомерия, нет злобы, только какая-то безнадёжность. — Я тоже поначалу обладал большим энтузиазмом, но потом… понял, что надеяться не на что.

Гермиона приближается на полшага к нему и сердитым шёпотом произносит:

— Только не смей говорить это детям! Не смей отнимать у них надежду! И не заражай их своим пессимизмом.

Малфой ловит её подбородок правой рукой и слегка стискивает, глядя на её лицо с некой заинтересованностью.

— Я все эти годы, что знаю тебя, поражался твоему запалу. Твоей неудержимой целеустремлённости. Даже когда очевидно, что что-то не получится, как ни старайся, ты всё равно ломала стены у себя на пути, не заботясь о последствиях. Неужели все вы, гриффиндорцы, такие упрямые и вас совсем не заботит ваша судьба?

Гермиона делает шаг назад, и Драко опускает руку.

Сердце у нее бьётся чаще обычного, она, стараясь скрыть волнение, делает глубокий вдох и говорит:

— Мы просто не такие, как ВЫ, мы ещё думаем и о других, а не только о себе! Что немаловажно…

Краем глаза Гермиона замечает любопытные взгляды со стороны и, растерявшись, заправляет волосы за уши, пряча глаза. Драко тоже это замечает и посылает детям строгий взгляд, отчего те незамедлительно продолжают приостановившееся занятие.

* * *

Гермиона откладывает блокнот в сторону и решает продолжить заполнять недавно начатый дневник, а точнее, тетрадь самоанализа.

Она перечитывает недавние записи. В графе «+» у неё написано: Добилась желаемой должности в Йерме. В графе «-»: Поссорились с Роном из-за новой работы. Нужно будет заново наладить контакт, возможно, написать письмо по прибытии (?).

Гермиона вздыхает. Что ж, такой ли плюс то, что она оказалась здесь? Сможет ли она помочь детям, как думает про себя, когда все остальные настроены весьма скептически?

Гермиона заносит перо над графой с плюсом и задумывается. Какие дела за последнюю неделю она совершила, что может гордиться собой? Пожалуй, никаких… А вот минусы? Она перемещает руку на колонку справа.

Минусов несколько. Итак, она не наладила ещё общения с местными жителями. А это важно, ведь нужно, чтобы и они отдали своих детей в школу. Далее, у неё плохие отношения с Драко (нужно будет прочистить мозги этому блондину!) и ещё хуже — со Снейпом.

Гермиона резким движением закрывает тетрадь и откладывает в сторону, так и не сделав никаких пометок. Лучше она сейчас займётся разработкой планов своих уроков.

* * *

Снейп долго хмурится, читая её записи.

— Итак, мисс Грейнджер, — директор внимательно смотрит на Гермиону. — Вы предлагаете объединить классы…

— Да, — нервничает она и мнёт свою серую трикотажную юбку. — Если мы объединим классы на всех занятиях, то дети, не обладающие магическими способностями… — она на секунду прерывается и опускает глаза, — будут учиться у детей, обладающих магическими способностями…

— Дети-сквибы и дети-полусквибы, называйте всё своими именами, мисс Грейнджер, — прерывает её Снейп.

— Это грубо и обидно! — пылко восклицает она, закусывая по-детски губу. Потом, выдохнув, продолжает, замечая на себе насмешливый взгляд директора: — Они будут смотреть, как у их сверстников получается колдовать, и их желание научиться станет сильнее. Возможно, что это будет толчком к возникновению магии у детей.

— Хм. Занятно. Теперь осталось втолковать это нашему замечательному Министерству, которое считает, что сквибы при таком раскладе окончательно замкнутся в себе, если у них ничего не будет получаться.

— Сэр, — настойчиво отвечает Гермиона. — Вы сами же меня просили отойти от системы Министерства?

— Именно, — говорит Снейп. — Итак, продолжим. Ещё вы думаете, что не надо ждать полного освоения детьми материала, а надо сразу перепрыгивать с одной на другую тему? То есть скопление невыученного материала у детей вас не пугает, мисс Грейнджер?

— Сэр, дети зацикливаются на одной теме. Например, как по заклинаниям. Вингардиум Левиоса. Сколько уроков они пытаются поднять предмет в воздух? Некоторые отчаялись, некоторые смирились с тем, что у них это не получается и даже не стараются…

— Они же сквибы, мисс Грейнджер, — зло прерывает её Снейп. — Министерство требует освоения и закрепления материала.

— Профессор, — Гермиона старательно не замечает слова «сквибы», — возможно, у детей будет талант к какому-то другому заклинанию? Возможно, другие чары пробудят у них способности. Зачем же терять время?..

Снейп незаметно подавляет довольную ухмылку, но Гермиона не замечает этого.

— Также вы считаете, что нужно посвятить отдельное время на каждого ребёнка, чтобы протестировать его и понять, что он умеет и на что способен?

— Да! — оживляется Гермиона. — Очевидно, мы что-то упускаем, чего-то не знаем. А если дети имеют предрасположенность к каким-то другим чарам, на курс старше, например? Мы совсем не имеем представления об их знаниях и возможностях!

— Грейнджер, они сквибы, у них нет никаких возможностей… Они ничего не умеют и не могут, иначе давно бы уже проявили свои умения…

— Неправда! — громко произносит Гермиона и на миг сама пугается, что начинает разговаривать на повышенных тонах, но отчаяние завладевает ей. — Я лично готова это сделать! Провести дополнительное время с каждым из детей и протестировать их. Я уверена, всё получится. Как мы можем опускать руки? Драко Малфой не верит, что дети смогут колдовать. К чему он здесь? К чему здесь работает, если сам не верит в результат? Как он может помочь детям? Луна просто следует министерской программе, не анализирует, не пытается достигнуть лучшего результата… А вы, сэр… — Гермиона не выдерживает и вскакивает со стула. — Вы ведёте себя так же, как и Малфой… Вам плевать на детей, вы даже не проводите свои занятия… Не разговариваете со своими подчинёнными. Должно быть, вас устраивает такой расклад вещей? Вы ничего не делаете, чтобы привлечь местных детей в школу! Зачем тогда вы здесь? Сбежали из Хогвартса, чтоб вас никто не трогал? Хотели побыть директором? Думаете, это легко?

— Сядьте! — рявкает Снейп, и бывшая ученица по школьной привычке послушно садится на место, тяжело дыша и краснея. Какое-то время они молчат, затем директор произносит: — Думаете, мне легко, мисс Грейнджер? Должно быть, вы хотите быть на моём месте? Всё легко и прекрасно только на бумагах в Министерстве. А здесь вы сами видите, что творится. Эту программу никто не желает поддерживать, кроме Бруствера. И работать здесь хотят единицы, пересчитать которых можно по пальцам одной руки. А знаете ли вы, сколько сил я прикладываю, чтобы и эти пятнадцать детей не сбежали? Проект скоро будет на грани закрытия. Нам дали год, чтобы показать результат, а отсюда меньше чем за месяц ушло более тридцати человек. Каждый день я работаю над программой, мисс Грейнджер. Но теперь у меня появился единомышленник, не так ли?

Гермиона переводит дыхание и внимательно смотрит на Снейпа, не зная, что ответить ему. Единомышленник. Неужели, это он про неё?.. Ну, конечно, про неё. Это ведь она только что перечеркнула некоторые пункты системы Министерства в своём блокноте. Возможно, она зря здесь устроила спектакль и во всём обвинила Снейпа? Почему же тогда ей кажется, что он безразличен ко всему?

— Знаете что, Грейнджер, я полностью вас поддерживаю, — внезапно говорит Снейп и откидывается на спинку кресла. — Действуйте по данной методике. Но только вы. Пусть мистер Малфой и мисс Лавгуд придерживаются методики Министерства, это нужно, чтобы провести сравнительный анализ.

Гермиона с минуту сидит, не понимая, смеется ли над ней Северус Снейп, или он действительно одобрил её писанину?

— Что с вами? — устало спрашивает он её.

— Сэр, а вы?

— Что я, мисс Грейнджер?

— А вы какой будете придерживаться методики?

— Своей.

— А можно ли узнать про неё?

— Можете посетить моё занятие в пятницу, тогда увидите.

Гермионе так и хочется съязвить и сказать что-то вроде: «Если вы снова его не отмените, профессор», но она сдерживается.

— Что мне писать в журнале, сэр?

— Естественно то, что требует Министерство, мисс Грейнджер, никаких вольностей нам позволять себе нельзя, — говорит Снейп. — Только не отклоняйтесь от того, что я только что прочитал в ваших записях.

— Конечно, сэр, — кивает Гермиона.

— Будете информировать меня каждую пятницу об успехах или провалах. Обо всём. Будем сравнивать и анализировать.

Двойная отчётность. Это же так в духе Снейпа, думает Гермиона. Двойная жизнь. Теперь он и её склоняет к ней, не видя в этом ничего предосудительного.

Опасную ли игру они затеяли против Министерства? Что им грозит в случае провала? Собственные терзания совестью, собственная неудовлетворённость своими поступками? Увольнение, закрытие школы и данного проекта? Ей не хотелось даже думать об этом. На секунду ей захотелось забрать свои слова и записи обратно и сказать, что она будет действовать по правилам и поурочному плану Министерства. Нет, нельзя быть такой трусихой, тут же одёргивает она себя. Не первый раз ей предстоит нарушить правила, почему она вдруг испугалась? Это бессилие или нежелание влезать в новую борьбу? Она вспоминает сегодняшние слова Малфоя о своем упрямстве.

— Можете идти, мисс Грейнджер, — выводит её из раздумий голос Снейпа.

Гермиона прощается и подходит к двери, не замечая, каким внимательным взглядом её провожает директор школы.

— Ах да, мисс Грейнджер, — внезапно окликает её он.

— Да, сэр?

— В понедельник приезжает комиссия посмотреть на ваши первые занятия, подготовьтесь основательно.

Что? Комиссия? И он только сейчас говорит о ней?

Она замирает, внутренне дрожа, всё ещё осознавая сказанное директором. Сердце нещадно сбивается с ритма.

— Сэр…

— Мисс Грейнджер, приедут знакомые вам лица: МакГонагалл и ещё кое-кто из Министерства, чтобы оценить ваши умения в преподавании.

— Ох, — только и отвечает Гермиона, чувствуя, что у неё подгибаются ноги. Что же ей делать?

— Действуйте согласно плану, Грейнджер. Вспомните, с каким настроем вы приехали сюда. Вот именно это они и хотят от вас увидеть, об остальном позабочусь я. Покажите им блестящий урок. Думаю, вам не составит это особого труда, а Министерство и так отличного о вас мнения.

— Да, сэр, — на автомате произносит она и медленно выходит из кабинета, что-то обдумывая.

Ну, всё, Грейнджер, ты попала, говорит она самой себе. Почему они не предупредили её с самого начала, что приедут? Ну что она за дура? Это же было естественно, что работа новичка будет контролироваться. Очевидно, к Луне и Драко тоже приезжали смотреть их занятия в начале года.

Блестящий урок? Что же, это ей вполне под силу, но под силу ли детям? Какие умения они смогут продемонстрировать, если положительных результатов на данный момент нет?

Рано паниковать. Необходимо срочно успокоиться и поскорее расспросить обо всём Луну и Драко.

Гермиона и Луна пьют чай с ягодным вареньем в комнате Лавгуд, но Грейнджер не может предаться очарованию этого тихого вечера в полной мере, как и не может полностью насладиться изумительным вкусом десерта. Её терзают мысли о предстоящей комиссии и открытых уроках.

— Луна, расскажи мне, как прошёл твой урок в присутствии комиссии, — просит Гермиона и замирает в ожидании ответа.

Луна, как обычно, поднимает к потолку взгляд и слегка мечтательно улыбается. Она отвечает не сразу.

— Открытого урока как такового и не было. Комиссия приезжала, чтобы посмотреть, всё ли в порядке с замком, тщательно ли он подготовлен к предстоящим занятиям. Они побывали на одном уроке у Драко, а потом на моём, но всё это время разговаривали с директором, сидя на задних партах…

— Вот оно как, — хмурится Гермиона, думая о чём-то своём.

— Всё будет хорошо, Гермиона, — успокаивает подругу Луна. — Ты же у нас умница и со всем справишься. Кто, если не ты, сможет очаровать комиссию?

* * *

Утром в понедельник Гермиона просыпается очень рано. Можно сказать, что эту ночь она практически не спит, забываясь порой в полудрёме, из которой её то и дело возвращают к реальности волнительные мысли. Решив, что выспаться ей не удастся, она встаёт, и её нога упирается во что-то мягкое и пушистое.

— Глотик, — с любовью произносит Гермиона и гладит своего рыжего друга. — У меня сегодня очень важный день. Понимаешь ли ты мои тревоги?

Гермиона вздыхает и направляется к зеркалу, обуреваемая тревожными мыслями. Но как перенести разочарование тех людей, которые ей доверились и выбрали её кандидатуру? А ведь оно непременно будет, в этом Гермиона почти уверена. Что она может продемонстрировать им с детьми, которые не научились даже левитировать почти за два месяца?

Гермиона видит своё отражение и не узнаёт себя. Худое, бледное лицо, залегшие под встревоженно глядящими глазами тени, спутанные волосы, не доходящие до плеч.

Гермиона торопливо кое-как одевается и спешит в класс. Вчера Снейп сказал ей, что поменял расписание, и весь понедельник расписан её занятиями. В тусклом свете раннего утра Гермиона взволнованно потирает вспотевшие руки, проходя между парт. Вчера она готовилась, как могла. Первый урок — трансфигурация у обоих классов. Второй урок — магловедение, и далее — полёты на метле, которых она страшилась более всего, боясь опозориться перед комиссией, перед коллегами, директором, детьми.

А что будет, когда комиссия увидит малое количество детей? Должно быть, Снейпу сильно влетит.

Гермиона выходит во двор. Холодно, даже морозно. Ей это кажется странным: везде тихо и спокойно, и это как-то не вяжется с её переживаниями. Она направляется к фонтанчику, чтобы хоть немного успокоиться, и заглядывает в него. Как она выглядит! В сером утреннем свете ее лицо кажется еще более пугающим. Или тому виной преломление изображения на водной глади? Гермиона вновь направляется в свои комнаты, чтобы снова расчесать непослушные локоны, поправить чёрный галстук, ярким пятном выделяющийся на белоснежной блузе, слегка подкрасить губы.

В дверь стучатся, и Гермиона замирает, почему-то пугаясь. Но за дверью всего лишь Луна.

— На завтрак? — говорит она вместо приветствия и внимательно оглядывает заметно нервничающую Гермиону. Та кивает, и обе направляются вниз.

Время жестоко с ней, оно тянется неумолимо медленно. Гермиона замечает, что Драко подбадривающе кивает ей, когда они уходят из столовой, и это, несомненно, чуть-чуть успокаивает её. Во дворе всё ещё тихо, да и в коридорах замка тоже. Должно быть, все уже давно заняты работой, ведь местное население, наверняка, поднимается слишком рано. А дети? Гермионе хочется пробежать по деревне, постучать в каждый дом, во все двери и окна, чтобы призвать на свой урок и детишек из деревни. Но она не сделает этого. Она будет тихо дожидаться и тщательнее повторит свой первый урок.

Строчки в учебнике пляшут перед глазами. Нужно взять себя в руки и успокоиться, говорит она самой себе.

Класс до сих пор пустует, и Грейнджер начинает нервничать ещё сильнее. Где же дети? Где комиссия? Куда ушла Луна? Где Снейп и Малфой?

Гермиона резко встаёт из-за стола, покидает кабинет и направляется к директору, но его на месте не оказывается, поэтому она спускается во двор и начинает оглядываться по сторонам, вдруг комиссия уже приехала, и он их встречает? Мерлин, и кто же приедет? «МакГонагалл и ещё кое-кто из Министерства», — вспоминает она слова Снейпа. Кто же этот или эти «кое-кто»? Возможно, она их видела, когда была в Министерстве у Бруствера, как раз тогда, когда он одобрил её кандидатуру? Она и сама не сможет сейчас поручиться, что вспомнит лица, даже если и видела их ранее. Слишком много их было, как и впечатлений и потраченных нервов. Все были крайне любезны с ней, с Гермионой, все желали ей удачи на новом поприще, она перестала тогда соображать, с кем разговаривает, охваченная новыми эмоциями и радостью от назначения. Столь ответственного назначения. Как раз для такой, как она.

Внезапно от мыслей Гермиону отвлекает шум. Она выбегает из двора и направляется к почерневшему крыльцу с ажурной решёткой, не думая о том, что может испачкать землёй свои аккуратные коричневые лодочки.

У крыльца замка Гермиона видит волшебную карету, достаточно потрёпанного вида, к тому же, крытую брезентом. «Комиссия, — пронзает эта мысль, словно вспышка, сознание Гермионы. — Ну, конечно же, — усмехается Грейнджер про себя, — разве могли они прибыть через каминную сеть, испачкав свои дорогие мантии в летучем порохе и саже? Должно быть, Снейп нашёл эту карету специально для них, чтобы довезти от апарационного барьера. Мог бы и меня на ней встретить», — немного обиженно думает Гермиона.

Где же дети? Эта внезапная мысль больше всего волнует Гермиону, она видит, как прибывших встречает Снейп в чёрной строгой мантии и с не менее строгим лицом. Гермиона переходит почти что на бег и замедляет шаг только когда оказывается недалеко от кареты. Она успевает.

Гермиона рада видеть МакГонагалл, здоровается с ней как во сне, совершенно не запоминая фамилии ещё двух министерских работников из-за смущения и тревоги. Ну и пускай, думает Гермиона. Ничего не изменишь, всё равно очень скоро они станут свидетелями печальной картины: её неумения вести урок и малого количества учеников в классе, не достигших никаких результатов с сентября.

Снейп приглашает гостей в свой кабинет, и новоприбывшие размещаются на креслах вокруг дубового стола директора. Гермиона смотрит на Снейпа, и ей кажется, что он нервничает ещё больше неё — губы сжаты в тонкую линию, кожа бледнее обычного. Но он держится молодцом и ничем себя не выдаёт. Отменная выдержка! Глядя на него, Гермиона немного успокаивается и присаживается рядом со строго одетой женщиной, фамилию которой она не запомнила от волнения.

— Как-то слишком тихо у вас здесь, где же все жители Йерма? — начинает разговор, обращаясь к Снейпу, пожилой мужчина с изрядной проседью в волосах.

— Мистер Мерриам, должно быть, вы забыли, что жители деревни работают на ферме и в садах, — сухо произносит его коллега. Она чем-то напоминает Гермионе Минерву МакГонагалл, сидящую неподалёку в изумрудной парадной мантии. Такая же строгая и скупая на эмоции. На её носу — маленькие круглые очочки в позолоченной оправе.

— Как же, как же, — добродушно смеётся мужчина. — Безусловно, они были рады открытию школы в их деревне, мистер Снейп? Ведь насколько мне известно, жители Йерма предпочитают обучение детей на дому, боясь отсылать их в далекий Хогвартс? А тут такая удача — школа под боком!

— Очевидно, — неопределенно отвечает Снейп.

— Уже наладили контакт с жителями деревни? — спрашивает женщина в маленьких очках Гермиону, и та едва заметно вздрагивает от неожиданного вопроса.

— Всё в порядке, — выпаливает ответ Гермиона, чувствуя, что краснеет.

— И это прекрасно, — кивает головой мистер Мерриам, потирая покрасневшие от утреннего морозца ладони. — Вот я, признаться, не знаю, выдержал ли бы здесь. Далеко от Лондона, пусто и холодно…

— Что вы такое говорите, мистер Мерриам? — строго восклицает женщина в очках. — Здесь свежий воздух, натуральные продукты. Тем более, что школа здесь создана для достижения большой цели.

Сделав такое заявление, она принимается внимательно осматривать кабинет директора, остановив свой взгляд на тяжёлых зелёных портьерах.

— Почти девять, — встревает в разговор Минерва МакГонагалл.

— Может, хотите по стаканчику огневиски? — внезапно предлагает Снейп, наблюдая, как мистер Мерриам до сих пор потирает закоченевшие руки.

— Огневиски в рабочее время? — удивляется инспектриса, и её маленькие очки от возмущения съезжают на кончик носа.

Внезапно раздаётся стук, и в дверях появляется Драко Малфой.

— Здравствуйте, — говорит он собравшимся в кабинете. — Профессор Снейп, к уроку всё готово.

— Хорошо, — с тенью улыбки на лице произносит Снейп и приглашает всех в классную комнату, забыв тут же, к большому разочарованию мистера Мерриама, про огневиски.

Идя по коридору, Гермиона слышит детские голоса и шум.

Снейп открывает дверь в классный кабинет и рукой приглашает зайти инспекционную комиссию. Гермиона ищет во взгляде Снейпа поддержку, но тот лишь холодно кивает на дверь, и та входит в моментально притихший класс. Комиссия проходит к задним партам вместе со Снейпом, а она, Гермиона, направляется к преподавательскому столу, на миг замирая и будто во сне оглядывая класс. Она опирается дрожащей рукой о стол и замечает на первой парте знакомые ей лица — Габриэль и Черрити. Но откуда все остальные дети? Грейнджер невольно принимается считать. Да их здесь определённо больше пятнадцати! И парт больше, внезапно замечает она. Детей здесь около сорока, и она не знает, как ей реагировать на это.

Внезапно дверь в класс открывается и, тихо извинившись, в него входят Луна и Драко, направляясь в самый конец помещения. Им места уже не хватает и они, не решаясь наколдовать себе стулья, чтобы не привлекать внимания и не оглашать классную комнату шумом, устраиваются в уголке, неподалёку от комиссии и Снейпа. Гермиона, начав ещё больше нервничать, смотрит на директора, но тот лишь хмуро кивает ей.

— Здравствуйте, дети, — дрожащим голосом начинает она.

— Здравствуйте! — как по команде раздаётся в ответ.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер, — новоиспеченный профессор подходит к блестящей чёрной доске и аккуратными буквами выводит своё имя и название предмета мелом. — Сегодня у нас с вами урок трансфигурации.

В дальнейшем Гермиона будет помнить этот урок словно в тумане. Она раздаёт ребятам волшебные палочки, у кого их нет, раздаёт предметы для трансфигурации и показывает, как можно превратить пуговицу в блестящего чёрного жука. Дети с восхищением наблюдают за её движениями и результатом, а на губах Минервы МакГонагалл Гермиона замечает одобрительную улыбку.

— Мистер Бэйлисс, — под конец урока просит она мальчика, у которого получилось лучше всех сделать жука. — Встаньте перед классом и расскажите, что изучает трансфигурация, чем она полезна.

Томас Бэйлисс нерешительно следует к доске, но всё же уверенно отвечает на вопрос мисс Грейнджер, и та облегченно вздыхает.

Комиссия внезапно поднимается, не переставая одобрительно улыбаться, и тихо выходит из кабинета. Гермиона быстро даёт детям задание и торопится следом.

Гермиона чувствует по окружающим её улыбкам на лицах инспекторов, что всё вроде бы неплохо, и дети весьма успешно справились с трансфигурацией пуговиц, не считая сквибов. Но и они достойно произносили заклинание и делали правильно взмахи палочкой, а самое главное — поразили комиссию своим упорством и старательностью. Гермиона, теперь уже по-новому взволнованная, не тем, что урок не понравится, а тем, что он, наоборот, понравился, возбуждённо вглядывается в лица волшебников и волшебниц из комиссии. Они останавливаются посередине коридора, и МакГонагалл нарушает молчание:

— Мисс Грейнджер, вы ожидаемо на высоте! — хвалит она Гермиону, и та заливается краской. — Замечательный урок, коллега, — чистосердечно добавляет Минерва МакГонагалл, и Гермионе кажется, что директор Хогвартса уже не сердится на неё за сделанный ею выбор.

— Мне понравилось занятие, мисс Грейнджер, — восклицает мистер Мерриам, — но мне кажется, что следует учитывать возрастную категорию детей, ведь умственные способности у них разные… Задача у вас, безусловно, нелёгкая. Но вы справитесь, судя по тому, что мы здесь увидели. Мы должны верить в это!

— Мисс Грейнджер, — перехватывает инициативу высказаться вторая МакГонагалл в маленьких очках. — Мы понимаем, что это дело трудное и нелёгкое. В таких обстоятельствах ваше первое занятие, и, надеюсь, не последнее, свидетельствует положительно о ваших навыках и таланте. Но, должна сказать, чтобы вы никогда более не соединяли классы полусквибов и сквибов, — эти слова неприятны Гермионе, но она не подаёт вида, стараясь держаться профессионально до конца. — Думаю, мы все заметили, что сквибы почувствовали себя несколько ущербно?

— Это всего лишь для открытого урока, мисс Джонсон, — уверяет её Снейп. — Мисс Грейнджер отлично проинструктирована о программе, и ни за что не отклонится от неё.

При этих словах Гермионе становится немного стыдно.

— Отлично. До свидания, мисс Грейнджер, — протягивает руку ей мисс Джонсон, и та на автомате пожимает её.

— Но ведь у меня впереди ещё два урока… — внезапно говорит Гермиона, чем вызывает сердитый взгляд профессора Снейпа.

— Отправляйтесь на урок, милочка, — дружелюбно советует мистер Мерриам. — Мы тут ещё немножко поболтаем между собой. Поверьте, мы увидели всё, что хотели.

Гермиона неуверенно оглядывает присутствующих и натыкается на взгляд Драко. Тот кивает ей, а Луна, стоя рядом, тепло улыбается. Гермиона прощается со всеми и отправляется на незаконченный урок.

* * *

Гермиона видит в окне, как от крыльца отъезжает карета, увозя гостей из Министерства и Хогвартса. Через некоторое время в классной комнате появляются Драко и Снейп. Гермиона смело направляется к ним, прервав свой рассказ об утюгах, и начинает благодарить Снейпа за прекрасную организацию урока.

— Как вам удалось уговорить всех этих детей? Они ведь из Йерма? — допытывается Гермиона у директора, но натыкается на его загадочный взгляд — мрачный, печальный, злой.

В это самое время половина класса начинает вскакивать с мест и шумно собираться.

— Ох, — Гермиона растерянно глядит то на Снейпа, то на Малфоя. — Почему они уходят? Куда?

— Они выполнили свою роль для инспекционной комиссии. Мне нужно вернуть их обратно, — раздраженно поясняет Снейп. — Вы что, до сих пор не поняли этого? Я их одолжил, можно сказать. Понабрал отовсюду понемножку, взамен снабдив родителей полезными зельями и настойками, а кого-то и бутылочкой Огдена. Детям тоже полагается награда, — Снейп со злой усмешкой кивает на мешочек «Берти Боттс» в руках Драко. — У нашей многоуважаемой инспекции не возникло и вопросов о количестве учащихся и закрытии этой школы. А ведь это то, чего мы все тут так жаждали.

Однако, после этой речи Снейп и не надеется получить одобрение от расстроенной и устрашающе молчащей мисс Всезнайки.

— Скажите же что-нибудь в своей излюбленной нравоучительной манере, — устало и сердито просит Снейп через некоторое время, когда дети удаляются в сопровождении Драко, даже не попрощавшись со своей временной преподавательницей. — О подлости слизеринцев, о цинизме… Что ещё придёт в вашу лохматую гриффиндорскую головку?

Гермиона, словно бы очнувшись от оцепенения, бросается вслед за детьми, но останавливается на полпути, чувствуя себя мерзко обманутой. Значит, всё это спектакль. И её, Гермиону, не потрудились посвятить в него, очевидно, испугавшись, что правильная мисс Грейнджер всё испортит. Она с трудом сдерживает крик и слёзы обиды, поворачивается и проходит мимо Снейпа в класс. Там по-прежнему сидят за партами пятнадцать учеников и выжидающе смотрят на Гермиону.

— Можете быть свободны. Третьего урока не будет, — говорит она, начиная собирать дрожащими руками свои вещи с преподавательского стола.

— Что ты делаешь? — шипит Снейп, подлетая к Гермионе.

Гермиона игнорирует его вопрос и выходит из класса. Она не помнит, как оказывается у себя в комнате. Кажется, что это напускное безразличие, которым она окружила себя специально для Снейпа, вот-вот треснет по несуществующим швам, и Гермиона разразится рыданиями. Она останавливается возле красно-золотого герба, тупо глядя на него. И, казалось, это яркое пятно единственное, что сдерживает Гермиону, отвлекая на себя её рассеянное внимание. Но навязчивые мысли молоточками стучат у неё в голове, возвращая её к действительности. Что делать, что теперь ей делать? Лёгкий шум в дверях — Живоглот спешит к ней, легко вспрыгивая на кровать.

Гермиона только что обманула их всех, неосознанно, не специально, с подачи Снейпа и Малфоя. Они ей поверили, поверили в неё, а она предала их доверие. А вот интересно, Луна была в курсе?

Внезапно в дверях её комнаты появляется Снейп. Разгневанный как никогда.

— Что вы тут устроили? — плюётся ядом он, приближаясь к Гермионе.

Живоглот шипит на Снейпа, не давая подойти к хозяйке.

— А вы? — вторит ему Гермиона, даже не думая убрать кота.

— Строите из себя невинную овечку, а ведь сами переписали всю программу Министерства! — сердито восклицает Снейп, и ей, Гермионе, вновь становится совестно. Она тоже сознательно пошла на обман. — Молчите? — ухмыляется Снейп, довольный результатом своих слов. — Мы старались, чтобы всё было гладко, ваш первый урок и впечатление от него. Чтобы у комиссии не возникло и мысли о закрытии школы!

— Я никогда этого не забуду, — бесцветным голосом отвечает Гермиона и берёт Живоглота на руки. С ним Грейнджер чувствует себя более защищённой.

— Это благодарность или порицание? — со злой усмешкой спрашивает Снейп.

— Ни то, ни другое.

— Значит так, Грейнджер. Вы здесь ещё ни в чём не разобрались, кажется. Это не обычная деревня. Сброд консервативных волшебников и агрессивно настроенных против всего нового ведьм. Никого тут не испугать исчезновением магических способностей. Жители этой деревушки и так нечасто пользуются волшебством. Неужели вы решили, что догоните детей и заставите вернуться? Многие из них, между прочим, работают на ферме и в саду. Общепринятые нормы и указы Министерства здесь у всех вызывают смех. Как вызвал бы его и ваш никому не нужный энтузиазм.

Гермиона открывает рот, чтобы что-то сказать, но внезапно передумывает и опускает руки. Живоглот, неодобрительно мяукнув, падает на пол с её рук и секундой позже вспрыгивает на потрёпанное кресло, всё ещё пронзительно глядя на Снейпа.

— У меня была надежда, что всё изменилось, — говорит Гермиона, не глядя на директора.

— Надежда — красивое слово, мисс Грейнджер, — произносит Снейп с некоторой издёвкой. — Особенно тут, у нас. Вы считаете меня, должно быть, циником, но скоро поймёте, что я прав. Я стараюсь по-своему, как могу, разве вы не видите?

Внезапно он протягивает руку к висящему позади Гермионы гербу Гриффиндора, но Гермиона пугается и неосознанно вскакивает с кровати, закрывая его собой. Пальцы Снейпа касаются на миг непослушной прядки каштановых волос около её щеки. Он быстро отдёргивает руку, и Гермиона молится только об одном — чтобы директор поскорее оставил её одну. Чего он сейчас добивается от неё? Хочет убедить в своей правоте? Но она, Гермиона, никогда не будет с ним согласна. Никогда не признает его точку зрения. Ему на всё наплевать, на детей и эту школу. Он хочет только одного, чтобы его как можно дольше не трогало Министерство, Хогвартс и весь магический мир в целом. Закрылся ото всех и всего и хочет вовлечь в свою жестокую по отношению к детям игру её, Гермиону. Говорит, что старается ради них, но не верит в результат. И даёт Гермионе шанс как-то экспериментировать, чтобы она успокоилась и работала, никому не мешая и не привлекая внимания, раз уж свалилась на его несчастную голову. Единственное, чего он не ожидал, так это её болезненной реакции на их спектакль. Ну так, а чего же он хотел, так низко и подло обманув её, не введя в курс дела, да ещё и показывая ей детей, которые потенциально могли бы обучаться у неё, стоило лишь ему, как теперь уже кажется Гермионе, немного постараться.

— Здесь никто не верит, что их жизнь может улучшиться, все лишь хотят, чтобы их оставили в покое. Бабка Черрити ненавидит вас, чтоб вы знали, всеми фибрами души, и позволяет своей внучке посещать школу только потому, что ей не с кем оставить девчонку. Должно быть, вы не раз сталкивались с её «дружелюбным» взглядом в столовой?

Гермиона охает. Неужели та самая женщина в мрачных одеждах и с колкими чёрными глазами — бабушка малютки Черри?

— Вы по-прежнему хотите позвать детей этой деревушки обучаться у вас? Не лучше ли не портить хрупкий мир с жителями, предоставляя детей их родителям, как было и много столетий до нас, не терроризируя и не мороча им голову непонятными им министерскими программами?

— Время движется вперёд, и мы вместе с ним. Моя обязанность — поднимать на ноги волшебный мир после войны, — глухо отвечает Гермиона.

— Не много ли вы взвалили на свои хрупкие гриффиндорские плечики? — ухмыляется Снейп, окидывая Гермиону презрительным взглядом. — Хотя, очевидно, вы выносливы, ведь до этого момента на них со всей тяжестью опирались Поттер и Уизли…

— Прекратите! — кричит Гермиона, поднимая рассерженный взгляд карих глаз на директора.

— Я вот себя не переоцениваю, мисс Грейнджер, — как-то отрешенно произносит Снейп. — И свои возможности.

— Мы здесь делаем одно дело. И этого, как вы выразились, «никому не нужного энтузиазма» совсем не помешает ни вам, ни Малфою, — отчеканивает Гермиона каждое слово, с ненавистью вглядываясь в перекошенное от злости лицо зельевара.

— Мелкие добродетели не по моему ведомству, — рычит Снейп. — Это вам к Брустверу, обратно в Министерство. Вам там самое место, мисс Грейнджер. Не видя и не осознавая действительности, спокойно бы сидели в тёплом кресле рядом с Поттером, строчили указы, ни о чём не волнуясь и не внося сумятицу здесь, у нас.

— Как вы можете! — сокрушается Гермиона, пытаясь скрыть предательски выступившие слёзы. И опять закусывает губу. Ей обидно и за себя и за Гарри, который выполняет не менее ответственную и опасную работу.

— Вы совсем ещё зелены, мисс Грейнджер, — снисходительно говорит Снейп, понизив тон. — Давайте прекратим этот бессмысленный спор.

— Он бессмыслен только для вас! — защищается Гермиона. — Вы отравлены своей злобой и неверием в лучшее.

— Может быть, огневиски, мисс Грейнджер? — саркастично скривив губы, предлагает Снейп.

— Я не пью.

— А жаль. Алкоголь сближает. Возможно, мы бы смогли тогда понять друг друга?

— Кто же вас вдохновил подобным неверием? — хмуря брови, спрашивает Гермиона и делает шаг назад, упираясь ногами в кровать.

— Жизнь, мисс Грейнджер.

Резко развернувшись, Снейп покидает комнату Гермионы.

Её голову заполняют мечущиеся мысли, в висках стучит, и гнев разрывает Гермиону изнутри. На миг она вспоминает его лёгкое прикосновение к своей щеке и волосам. Почему она вдруг вспоминает о нём? Его лицо на секунду сделалось таким беззащитным и печальным в тот момент. Гермиона прогоняет ненужную мысль. Ей необходимо срочно отвлечься. Гермиона в ярости открывает книгу, взяв её с тумбочки, но никак не может сосредоточиться на чтении, то и дело вспоминая фразы из недавнего разговора со Снейпом. Колкие, пропитанные ядом и пессимизмом, его фразы.

В среду у Гермионы два урока. Мысли о ссоре с директором всё ещё не дают ей покоя. Она упорно, как может, отгоняет их, но они вновь и вновь, словно волны, накатывают на неё и погружают в пучину расстройства. Утром она пропускает завтрак и проводит всё это время в компании Живоглота, который, чувствуя настрой своей хозяйки, остаётся в комнате и всячески, насколько оказывается способна кошачья натура, утешает её.

Гермиона подходит к классной комнате, как раз тогда, когда Драко выходит оттуда с огромными рулонами звёздных карт под мышкой. Она демонстративно не здоровается со Малфоем, а проходит на своё рабочее место. Драко тоже не горит желанием поприветствовать коллегу и потому, даже не взглянув на неё, отправляется восвояси.

Урок магловедения не требует никаких волшебных способностей. Дети спокойно сидят и внимательно слушают учительницу, знающую о маглах не понаслышке, и под диктовку записывают даты и важную информацию. На этом уроке присутствуют все пятнадцать детей.

Луна врывается в кабинет сразу после окончания занятия и спрашивает, всё ли в порядке с ней, ведь та не появлялась вчера в столовой и вообще не выходила из комнаты. Гермиона смотрит на подругу, в её большие глаза, и пытается прочесть в них ответы на свои вопросы, а именно — участвовала ли та в спектакле, устроенным директором.

— Ты переживаешь из-за открытого урока.

Не нужно быть чрезмерно проницательным, чтобы понять это.

— Ты знала? — тихо интересуется Гермиона.

— Нет, — отрицательно качает головой Луна, и у Гермионы вырывается вздох облегчения.

— Давай поговорим с тобой во время обеда?

Луна кивает и покидает класс. Следующий урок — трансфигурация у сквибов, а точнее, класса «Б».

* * *

Гермиона знает, чего хочет. Нет, она вовсе не собирается сдаваться. Она хочет, чтобы все дети Йерма присутствовали на её уроках. Она будет упорно, целеустремлённо следовать своей цели, чтобы там ни говорил Снейп. Она решает познакомиться со всеми жителями и показать им, что она не такая уж и страшная, а совсем как они — простая и трудолюбивая.

Обдумывая свой план, Гермиона морщит лоб и кусает губы — привычка с детства. Но не будет же Гермиона стучаться по очереди во все двери домов и просить, словно милостыню, поговорить с ней о детях и учёбе? Нет, так не годится. Следует придумать что-нибудь другое. И ей это вскоре удается.

Как бы ей не хотелось стучаться к Снейпу в кабинет, но приходится это сделать. Без его разрешения задумку не осуществить.

— Директор Снейп, — сухо приветствует его Гермиона и бесцеремонно усаживается напротив него на стул.

Снейп слегка ухмыляется её дерзости и, отложив газету, с лёгким интересом смотрит на неё.

— Что-то случилось, мисс Грейнджер?

— Да, — Гермиона чувствует, что у неё моментально пересыхает в горле, когда она видит небольшой заголовок в «Ежедневном Пророке» об ее первом уроке. Снейп будто специально положил газету так, чтобы она заметила статью. — Я хочу устроить вечер с танцами для жителей деревни.

— Что, мисс Грейнджер? — переспрашивает Снейп, хотя прекрасно слышит слова Гермионы.

— Вечер с танцами, — взволнованно повторяет Гермиона и сердится на себя. Она хочет быть уверенной, но сдаётся уже так быстро под насмешливым взглядом чёрных глаз. — Я думаю, это сблизит нас с жителями Йерма. Они увидят школу, увидят, как здесь хорошо будет их детям!

— Смело. Даже отчаянно, — произносит Снейп.

— Я подготовлю брошюрки. Сама их разнесу, возможно, попрошу Луну помочь. Есть здесь музыкальные инструменты, или их придётся трансфигурировать? А место? Я думала, может быть, в столовой. Она просторная…

— Мисс Грейнджер, — сердито прерывает её Снейп, и ей кажется, что эта сердитость — напускная. — Я вас понял. Вечер пятницы вас устроит, полагаю?

Гермиона несколько секунд задумчиво смотрит на директора, пытаясь понять, шутит он или нет.

— Так… можно? — уточняет она и проглатывает подступивший ком к горлу.

— Полагаю, нужно, если вы хотите с ними найти общий язык. Только предупреждаю вас — это бесполезно. Но разве могу я вставать на пути вашему гриффиндорскому упрямству? Зато меня потом нельзя будет упрекнуть в том, что я не содействовал энтузиазму молодого специалиста, — усмехается Снейп.

И в этом весь он, думает Гермиона. Даже здесь он будет помогать ей не без личной выгоды. Но ей пока большего и не нужно.

* * *

Брошюрки были нарисованы и размножены, и сейчас Гермиона крепко сжимает в руках стопку разноцветных листочков.

— Идём? — весело спрашивает Луна подругу и берёт у неё из рук половину.

— А ты с ними со всеми знакома? — уточняет Гермиона, когда они выходят из замка.

— Ну… большинство я знаю. В особенности тех, кто здесь работает. Такая замечательная идея с танцами! Поистине стоит встряхнуть эту деревню от сонного оцепенения.

— Спасибо за поддержку, — улыбается Гермиона.

— Но ведь я и правда считаю эту идею замечательной, — удивлённо округляет глаза Луна.

Сама деревушка довольно-таки аккуратная. Дома в большинстве случаев с флигелями, пышными садами и достаточно симметрично расположены друг от друга. Некоторые из них имеют несколько пристроек, чем навевают тёплые воспоминания о Норе. Светлые стены большинства домов в закатном солнце переливаются, словно перламутр, а черепица на крышах из красной превращается в ярко-пурпурную.

Они с Луной расходятся, и Гермиона подходит к первому аккуратному домику, поняв, что вся ее решительность куда-то вмиг испарилась.

Она находит маленький колокольчик и звонит в него, стараясь держаться подальше от свежевыкрашенной входной двери.

На пороге появляется девушка из столовой — худая и хмурая. Она узнаёт Гермиону и хмурится ещё больше. Гермиона, наоборот, рада знакомому лицу.

— Здравствуйте, — начинает Гермиона, с ужасом осознавая, что она до сих пор не знает имени девушки. — Я тут… Вот, — она протягивает яркую брошюрку. — В эту пятницу у нас в замке будет вечер танцев. Приходите.

Та берёт брошюрку и смотрит на неё какое-то время, после чего поднимает на гостью тяжёлый взгляд.

— Тут написано, что следует приходить с детьми, у вас ведь есть дети? — спрашивает Гермиона и невольно охает — за юбкой матери появляется маленькая Черри, застенчиво здороваясь с учительницей.

Что же это получается? Эта девушка, скорее всего, дочь той пожилой женщины, которую Гермиона часто видит в замке, и которая бросает на нее злые колючие взгляды.

— Иди в дом, — коротко бросает Черрити мать, и та незамедлительно скрывается, напоследок с любопытством поглядев на брошюрку в её руках.

— Хорошо, мы придём, — кивает черноволосая. — Если будет вечер, это значит, что, скорее всего, я буду как-то связана с едой.

А Гермиона и забыла про это. Ну, да ладно, брошюрка в любом случае лишней не будет.

Синяя дверь захлопывается, и Гермиона идёт к следующему дому.

Её встречают удивлённо, настороженно, с подозрением, брошюрки из её рук принимают неохотно. Детей они прячут, Гермиона получает ответы не на все свои вопросы. Иногда они пересекаются с Луной, и та подбадривающе улыбается Гермионе. Стопка в руках у нее постепенно тает. Гермиона чувствует, что дико устала. Не физически — морально. Устала от любопытных взглядов, недружелюбных встреч, глухих приветствий. Она приглашает всех, вне зависимости есть у них дети или нет. Так будет лучше, так она быстрее переманит на свою сторону жителей, убедит их, что им незачем сторониться её и не любить.

Последний дом не такой как все — немножко перекошенный, сад вовсе не ухожен, как у всех, участок в запущении. Гермиона думает, что здесь живёт одинокая старая ведьма, которой тяжело в виду возраста ухаживать за участком. Какое же было её удивление, когда ей открыл дверь парнишка чуть помладше неё.

— Здрасьте, — произносит он и опирается о дверной косяк. — Вы новая учительница? Я вас видел уже, — он нахально осматривает Гермиону с ног до головы и вгрызается в жёлтую сливу так, что брызги летят. А потом, не прожевав, спрашивает: — Вы пришли спросить, почему я в школу не хожу?

Гермиона не сразу приходит в себя от такой бесцеремонности и произносит:

— И за этим тоже. А ещё, вот, пригласить на танцы в пятницу. Ты один живёшь? И раз уж ты завёл эту тему, почему не приходишь в школу?

— Я уже взрослый для неё, мэм, мне почти пятнадцать, — горделиво произносит он. — А вот мелкую забирайте, она мешается.

— Мелкую? — растерянно переспрашивает Гермиона, возмущаясь про себя на обращение «мэм».

— Да. Эббиге-ейл! — вдруг пронзительно кричит парень, и Гермиона на секунду вздрагивает. — Щас вы её увидите! — обещает он.

— А родители где? — пока они ждут Эббигейл, спрашивает Гермиона.

— Родителей нет, — хмурится парень. — Есть старшая сестра, но она допоздна работает в Чеддере.

— А ты почему в Хогвартс не поехал? Ты в ладах с магией? — допытывается Гермиона, и парень хмурится ещё больше.

Он смотрит в дощатый пол, обдумывая ответ, и в этот момент слышится топот маленьких ножек. На пороге появляется девочка лет десяти, с короткими кудрявыми волосами, в больших круглых очках, которые ей явно великоваты. Она с интересом несколько секунд оглядывает Гермиону.

— Привет. Ты Эббигейл? — начинает разговор Гермиона, чуть склонившись к девочке.

— Да, — бойко отвечает та. — А правда, что садовые гномы существуют? Я их вижу на нашем участке, а Арчи говорит, что они мне кажутся. Но я даже их в книжке нашла!

Гермиона переводит вопросительный взгляд на Арчи, но тот по-прежнему делает вид, что разглядывает пол.

— Конечно, гномы существуют, они живут в садах и питаются всем, что у вас растёт там, — отвечает Гермиона.

— Вы всё испортили! — вспыхивает Арчи.

Гермиона немного сконфуженно на него смотрит, а потом смело произносит:

— Нечего обманывать сестру, — и спокойно добавляет: — Жду вас в пятницу на танцевальный вечер. И сестру приглашайте.

— Танцы? — лицо Эббигейл моментально из серьезного становится по-детски возбуждённым: взгляд любопытный, улыбка озаряет веснушчатое лицо. — Я люблю танцевать.

— Вот и отлично. Приходите, — тоже не сдерживает улыбку Гермиона и вручает девочке ещё одну брошюрку-приглашение, а затем прощается с детьми.

Они встречаются с Луной на окраине деревушки и следуют обратно в замок.

* * *

В пятницу утром Гермиона догоняет Снейпа, направившегося на спаренный между классами урок.

— Доброе утро, — говорит она ему.

— И вам того же, — сквозь зубы отвечает директор.

Дойдя до кабинета, он резким движением распахивает дверь и входит первым. Гермиона следует за ним, замечая, что дети в раз притихли и даже как-то вжались в парты, увидев преподавателя по ЗОТС. Да, Снейп умеет наводить страх одним своим видом.

Гермиона проходит к последней парте и садится.

— Тема урока — «Красные колпаки». Откройте учебник, страница пятьдесят пять! — вместо приветствия начинает Снейп. Он делает резкий взмах палочкой, и на доске появляется основная информация по теме. — Кто мне даст определение красного колпака? — Снейп бросает сердитый взгляд на класс, но все молчат. Таких выскочек, как Гермиона Грейнджер с поднятой рукой и подпрыгивающих на своём месте не наблюдается, и Снейп восклицает: — Никто? Всем ставлю точки в журнал. Если на следующий вопрос вы не дадите ответ, то эти точки превратятся в минус один балл, — угрожающим голосом произносит Снейп. — Итак…

Снейп слишком суров, думает Гермиона, ведь дети ещё не прошли эту тему. Гермиону это возмущает, но она не смеет подать голос. А, быть может, Снейп злой сейчас, потому что она присутствует на его уроке? И он отыгрывается на детях?

В их школе была одобрена восьмибалльная система оценок. Ученики работали каждый сам на себя, стараясь набрать за год тысячу баллов — это считалось нормой для зачёта и для того, чтобы ученик перешёл на следующий курс. Снейп отстоял у Министерства вычет баллов. Ну да, куда же без него? Без вычета баллов он, должно быть, не будет видеть смысла в преподавании, чувствуя себя будто не в своей тарелке. Благодаря ему преподаватель в этой школе мог вычесть у ученика от одного до восьми баллов за раз.

Снейп спрашивает, диктует, сердится и снова спрашивает. Дети сидят тихо и несколько учеников «отдуваются» за класс, чтобы не получить минусов.

После занятия Гермиона ловит собравшегося уйти директора.

— Что вам нужно? Вы хотите высказать своё мнение о моём уроке? — Снейп не даёт ей раскрыть рта и продолжает: — Столовую мы вам подготовим под праздник.

С этими словами он покидает кабинет, и Гермиона не пытается его догнать. Подготовят — хорошо. Но она тоже хочет в этом во всём участвовать. Правда, сейчас её больше волнует предстоящий урок полётов на метле.

* * *

Гермиона видит невдалеке от площадки для полётов Драко Малфоя, и ей почему-то кажется, что Снейп специально прислал его проследить за её уроком. Очевидно, боится, что она, Гермиона, потеряет контроль над детьми или сама свалится с метлы. Что за забота! Ну не сам же он по собственной инициативе пришёл сюда? И явно не случайно здесь находится. Мерлин с ним, решает Гермиона и смело направляется к группе детей, которые раньше неё оказались на площадке. Они уже самостоятельно взяли из небольшого деревянного сарайчика мётлы, и теперь с нетерпением ждали занятия с новой учительницей. Гермиона с каждым шагом начинает заметно нервничать, но старается изо всех сил держать себя в руках.

— Вы все взяли мётлы. Молодцы, — констатирует факт Гермиона. — Итак, кто из вас знает, что такое квиддич? — неожиданно сама для себя спрашивает она.

Мальчишки откликаются быстрее.

— Волшебный спорт…

— Соревнования.

— Игра с мячами.

— Мы будем играть в квиддич? — заинтригованно спрашивает Том, который верно ответил на вопрос во время её открытого урока по трансфигурации.

— Будем, — утвердительно кивает головой Гермиона, видя, как Малфой с лёгким любопытством наблюдает за ней. — Как только все уверенно будут сидеть на мётлах.

Том разочарованно вздыхает:

— Но сквибы никогда не будут сидеть на мётлах! Может быть, без них?

Гермиона бросает гневный взгляд на ученика, стараясь не замечать расстроенные лица класса «Б».

— Томас, это плохое слово, — срывающимся сердитым голосом произносит Гермиона. — Никогда больше не произноси его! Вы в одинаковых условиях, и я уверяю тебя, что все твои одноклассники научатся летать на мётлах. В твоих силах помочь мне и подбодрить их, если ты уже уверенно себя чувствуешь на метле.

Закончив тираду, Гермиона вкратце рассказывает классу о квиддиче. Распалённые желанием поскорее научиться летать и сыграть в волшебный спорт, ученики принимаются с большим желанием и вдохновением осваивать магический транспорт. Гермиона сама не рискует сесть на метлу, но она даёт по возможности дельные советы, подбадривает, успокаивает, направляет.

К концу занятия Гермиона замечает, что Малфоя уже нет поблизости.

* * *

Дневник оказывается спрятанным в недра бисерной сумочки, появляется дрожь в руках и коленках, лишние бессмысленные движения. Гермиона кидается к двери, но на полпути тормозит, возвращается и придирчиво разглядывает себя в зеркало, а затем внимательно осматривает свою комнату. Она пулей вылетает из своей комнаты и через ступеньку бежит по лестнице вниз.

Невероятная неожиданность! Самые близкие друзья: Гарри, Рон, Джинни, и неважно, что между ними были разногласия. Сейчас она безумно рада их видеть. Её гости! В голове путаются мысли, возникают вопросы, которыми она засыпает их, как только приводит в свою комнату.

Гарри вытаскивает бутылки сливочного пива из своей дорожной сумки, и все с энтузиазмом принимаются пить его. На большинство вопросов новоприбывших отвечает Луна, которая вскоре появляется на пороге комнаты Гермионы. Оказалось, что это она пригласила их на танцевальный вечер. Неужели Луна это сделала специально, чтобы она, Гермиона, не чувствовала себя одинокой? Очевидно, так, а ещё, чтобы подбодрить её.

Пока парни разглядывают комнату, Джинни критически осматривает подругу:

— Гермиона, ты уже выбрала себе платье? Ты выглядишь, как МакГонагалл! Давай тебе что-нибудь подберём. Я захватила три варианта…

Джинни, словно яркий жизнерадостный вихрь, втянула уже всех в свою игру с нарядами к предстоящему вечеру. Гермиона немного смущена помощью Гарри в примерке стеклянных бус, а Джинни с энтузиазмом расправляет подол её платья, в то время как Луна аккуратно застегивает Рону рукава сорочки. Гермиона слабо возражает против всяческих издевательств над внешностью, которые устраивает мисс Уизли, и попутно думает о Роне. Парень держится в стороне, они с ним обменялись лишь приветствием. Должно быть, он всё ещё в обиде на неё. Гермионе хочется загладить эту ссору между ними, найти компромисс.

— Бруствер хорошо о тебе отзывается, — выпаливает Гарри.

— Ну, а разве может быть иначе? — внезапно пылко восклицает Рон. — Я говорил, что Гермиона здесь зря растрачивает свои силы. Как бы она могла помочь Министерству и нам…

— Рон, — прерывает его Гарри. — Мы же договорились.

— Гарри, но…

— РОН! — кричит на него Джинни, и её пальцы слишком резко дёргают застёжку на платье Гермионы.

Парень обиженно замолкает, и некоторое время в комнате царит напряжённое молчание, прервавшееся лишь восклицанием Луны о Живоглоте — кот увлечённо за кем-то гонялся по двору.

— Скоро уже начало, — нервно произносит Гермиона и не смеет выказать перед друзьями свои опасения насчёт того, что на вечеринку никто, кроме них, не явится.

— А что это Снейп взялся организовывать танцы? — зло спрашивает Рон. — Разве ему по душе это?

Эти слова внезапно раздражают Гермиону.

— Мы здесь все участвуем в организации. И ему это не безразлично, — неожиданно заступается за директора Гермиона, затем обращается к Джиневре, чтобы скрыть эту неловкость: — Твой брат, Джинни, иногда невыносим.

Джинни, не подозревая о существовании подводных камней, смешливо восклицает:

— Ну, у него ведь ответственная работа…

— Где уж мне тягаться с мисс Преподавательницей, — театрально вздыхает Рон.

Внезапно в комнату входит Снейп. Коротко кивнув всем, он обращается к хозяйке комнаты:

— Пора начинать, — не дожидаясь ответа, он распахивает шире дверь и выходит.

— Может быть, останемся здесь? Что-то мне не очень хочется лицезреть его рожу… — жалуется Рон.

— Что ты такое говоришь, Рональд! — возмущается Гермиона и первая выходит из комнаты.

— Этот вечер устроен в пользу школы, — слышит она позади себя тихие объяснения Луны.

— Там хоть будет огневиски или смородиновый ром? — допытывается рыжий.

— Алкоголя не будет! — вспыхивает Гермиона. — Там же дети!

— А жаль, — тоскливо вздыхает рыжий. — Без огневиски терпеть Снейпа будет в два раза сложнее.

Гермиона прибавляет шаг, чтобы не слышать Рона и чтобы никто не заметил её вспыхнувших щёк. Её небольшие каблучки сердито стучат по каменному полу коридора.

Снейп не сразу замечает их, когда они входят в столовую, недовольный их медлительностью. Зато все остальные, как по команде, в полном молчании дарят вошедшим заинтересованные взгляды. Новоприбывшие, слегка смутившись, останавливаются в открытых дверях. Гермиона хаотично оглядывает новоиспечённую площадку для танцев: в углу — заколдованные музыкальные инструменты, в другом — барная стойка с несколькими стульями, у которой стоит черноволосая работница столовой, мама Черри. По периметру зала — длинные скамьи, на которых сидят испуганные дети из деревушки, рядом с ними с настороженными выражениями лиц — их мамы. Недалеко от барной стойки стоят мужчины и парни, некоторых из них Гермиона видит каждый день — они работают в садах и на ферме. В стороне обособленно стоит Драко Малфой, сердито оглядывая зал.

Гермиона одновременно радуется, что люди пришли и беспокоится из-за этого неловкого молчания. Внезапно какой-то шум слегка отвлекает собравшихся — в дверях появляются трое мужчин, каждый из них проносит к барной стойке по ящику с бутылками. Гермиона чувствует, что закипает. Как мог разрешить Снейп алкоголь в этот вечер? Ведь здесь же дети! Нет, она не позволит употреблять спиртное сегодня. Рон насмешливо поглядывает на Гермиону, удовлетворительно хмыкнув, и она чувствует, как она отчаянно начинает краснеть.

Луна берёт инициативу в свои руки и смело выходит в центр зала.

— Добрый всем вечер! — восклицает она и улыбается. — Сегодняшнее мероприятие устроено в честь недавно открытой школы. Давайте поаплодируем нашей новой преподавательнице, без которой оно бы не состоялось! — Луна предусмотрительно умалчивает об остальных гостях. В зале раздаются одинокие хлопки. — Прошу вас, наслаждайтесь вечером!

Луна взмахом палочки заставляет инструменты заиграть, и зал немного оживает под весёлую мелодию для джиги. Мужчины торопятся к барной стойке, а женщины с детьми озираются по углам, с интересом поглядывая на учебный уголок — идею Луны. На небольшом стенде и столе развешаны плакаты о волшебных растениях и животных, стоит звёздный глобус, лежат карты, в середине — плакат с квиддичной командой, на самом столе различные волшебные угощения, среди которых знаменитые шоколадные лягушки и конфетки Берти Боттс.

— Профессор Снейп, — Гермиона в своём лёгком воздушном платьице подскакивает к директору. — Зачем вы разрешили принести алкоголь? Это детский праздник.

— Мисс Грейнджер, — елейным тоном отвечает директор. — Нужно слегка разрядить обстановку, вы так не считаете? Алкоголь сближает, я же вам говорил.

Отчитал будто школьницу. Но Гермиона не собирается так просто сдаваться:

— Но есть же и другие способы…

— Возникнут идеи, обращайтесь, — перебивает её Снейп и скрывается среди гостей.

Рон один из первых подбегает к барной стойке, за ним встают в очередь Гарри и Джинни.

— Нам тоже нужно расслабиться, Гермиона, — оправдывается Джинни. — Посмотри на себя! На тебе лица нет.

— Я не намерена употреблять в присутствии детей! Я их учительница! Какой пример я им подам?

— Естественно, лучше весь вечер провести с кислой миной, — подшучивает над ней Рон. Его настроение улучшается после первого же глотка.

— Да ну вас! — сердится Гермиона и отходит в сторону. Кругом раздаются звуки музыки, детские возгласы и звон стаканов, их перестают внимательно разглядывать.

Она отходит от друзей и замечает маленькую девочку, боязливо прижавшуюся к маме около учебного уголка, подходит к ней, чтобы ласково погладить по голове.

— Тебе интересно? — спрашивает Гермиона. — В школе обо всём этом можно узнать.

Девочка с любопытством смотрит на Гермиону, но её мать быстрым движением отстраняет дочь от непрошеной ласки и оглядывает Гермиону презрительным взглядом, после чего уводит ребёнка к другим детям. Гермиона неосознанно кусает губу и оглядывается по сторонам — кто-нибудь видел этот постыдный для неё инцидент? Но к счастью, на неё никто не смотрит. Или делают вид, что не смотрят.

Гермиона начинает наблюдать за Малфоем — тот берёт стакан с огневиски и внезапно выливает его в окно. Затем неодобрительно оглядывая зал, выходит из него. Не успев удивиться, она замечает направляющегося к ней Арчи, с которым она познакомилась вчера, но его опережает Рон в несколько широких шагов преодолевая расстояние до Гермионы, и тянет её танцевать в самую гущу зала, где уже кружатся Гарри и Джинни.

Гермиона внезапно сквозь звуки музыки различает перешёптывания, обрывки фраз, и до неё слишком медленно доходит их обидный смысл. Говорят явно про неё. Почему они так настроены против неё? Что она им сделала?

Гермиона практически не замечает неуклюжести Рона в танцах, растерянно глядя поверх его плеча в неопределенную точку.

— Корчит из себя самую умную…

— …хочет, чтобы мы своих детей…

— И чему только она их обучать собралась? Её саму бы поучить…

— Тс-с. Это протеже Снейпа…

— Вялая, словно рыба…

— …в мужских штанах ходит… А сегодня-то как вырядилась…

— Понравиться хочет…

— И что он в ней находит?

— Новых себе привела…

Да что она им всем сделала? Хочется остановить музыку и закричать на весь зал! Спросить, высказаться и покинуть это место! Зря она всё это затеяла.

Сдерживая слёзы обиды, она назло всем улыбается, показывая, что ей вовсе нипочём их колкости, которые они высказывают, не стесняясь. Должно быть, Рон тоже слышит их.

— Не нравится мне здесь, — внезапно говорит он, и только сейчас Гермиона видит, что его лицо сильно раскраснелось. Не только от танца, понимает она, а ещё и от злости.

— Почему? — сдерживая дрожь в голосе, зачем-то спрашивает Гермиона.

Но глаза Гермионы прекрасно говорят за неё, и Рон это понимает. Они оба знают, почему.

Гермиона прижимается к Рону и начинает о чём-то сбивчиво рассказывать парню. Всякие глупости и мелочи, лишь бы заглушить доносящиеся со всех сторон ядовитые фразы.

— Давай уйдём? — говорит Рон через некоторое время, умоляюще заглядывая ей в глаза.

— Хорошо, — соглашается Гермиона, не в силах больше выносить общую враждебность по отношению к себе.

Они протискиваются сквозь танцующие пары, стараясь также не задеть детей, но тут откуда ни возьмись появляется Снейп.

— Уже уходите?

— Подышать, — растерянно отвечает Гермиона.

Рон инстинктивно разгадывает намерение Снейпа и кланяется Гермионе, глядя при этом на своего бывшего преподавателя. Снейп проделывает то же самое, и выходит, будто бы они приглашают на танец друг друга. Но внезапно Снейпа отвлекают, и Рон быстро и нетерпеливо тянет Гермиону за собой на свежий воздух. И она благодарна ему за это.

Они выходят из замка, и Гермиона решает показать другу озеро. Странно, что Рон всё ещё не прокомментировал поступок Снейпа. Честно говоря, она сама была удивлена, почему он внезапно решил пригласить её на танец. Но сейчас самое главное, что они наконец одни и могут поговорить об их немой ссоре. Они направляются к берегу, где в водной глади цветами герба Гриффиндора отражается закат.

Гермиона наколдовывает пляжное одеяло и, постелив его на песок, садится, взглядом пригласив Рона проделать то же самое.

Рон через какое-то время присоединяется к ней, роняя голову ей на плечо. Гермиона дарит рыжему другу тёплый взгляд. Руки у Рона загорелые. А те, другие руки бледные, словно снег, с длинными напряжёнными пальцами. Гермиона вспоминает нечаянное прикосновение их к своему лицу и еле заметно вздрагивает. Рон чувствует это.

— Что с тобой? — настороженно спрашивает он, но Гермиона лишь отрицательно качает головой.

Они так много лет вместе. Гермиона вспоминает их первый поцелуй и слегка краснеет. Он никогда не признавался ей в любви, а она ему. Так с чего они вдруг взяли, что любят друг друга? С чего так же думают остальные? В Хогвартсе ей казалось, что она влюблена. Но возможно ли, что это была только симпатия? Она всегда поддерживала его, а он её, достаточно ли этого для любви? А что думает об этом Рон? Что же на самом деле чувствует он к ней? Пора им во всём разобраться. Здесь, сейчас. Больше не может быть недоговорённости между ними.

Рон наклоняется и нежно гладит Гермиону по щеке, убирает непослушную прядку волос за ухо. Ей приятна его близость, и она закрывает глаза, пытаясь отстраниться от гнетущих её мыслей. Рон наклоняется ещё ниже и целует ее, но та внезапно для самой себя отворачивается, чувствуя его сухие губы в уголке своего рта.

— Ты не хочешь? — слегка обиженно спрашивает Рон, и Гермиона распахивает глаза, виновато глядя на него.

— Хочу, — на автомате произносит она.

— Ты изменилась.

— Но я давно уже изменилась, ты сам сказал, — напоминает ему Гермиона, выбираясь из его объятий.

— Да. Наверное, — соглашается Рон и садится рядом с ней. — Пошли купаться?

— Холодно.

— Перестань! Можем подогреть воду с помощью магии, — Рон вскакивает и подхватывает Гермиону на руки, неся к воде.

— Ох! — возбуждённо вздыхает Гермиона. — Не хочу потом сушиться.

— Не сушись. Я просто сниму с тебя мокрое платье.

На мгновение Гермиона замирает, на её щеках появляется румянец.

— Мне нужно будет вернуться…

— Зачем? — Рон непонимающе глядит на подругу.

— Надо… Это же я устроила вечер.

— Гермиона, — Рон опускает её на песок. — Бросай всё. Это место не для тебя!

— А что для меня? — спрашивает Гермиона. — Министерство? Мы опять пришли к тупику в нашем разговоре. Ты же знаешь, я не изменю решения.

— Ты упрямая, — со вздохом огорчения произносит Рон. — Мы могли бы работать в одном отделе.

— Теперь с тобой работает Лаванда, — пытаясь задеть Рона, произносит Гермиона.

— У нас с ней ничего нет!

— Ага.

— Ты ревнуешь?

— Нет. У вас же ничего нет, — вздыхает Гермиона, но Рону слышится сарказм в её голосе.

— Здесь трудно, — пытается переубедить её Рон, беря её маленькие ладошки в свои.

— Я не боюсь трудностей.

— Я знаю. Но зачем они тебе, когда можно жить лучше?

— Здесь тоже неплохо. Все мы делаем одно дело на пользу общества. Ты же тоже этим занимаешься, Рональд?

Парню никогда не нравилось, когда она называла его полным именем. Она так делала, когда сердилась, и голос у неё был начальственным при этом.

— Правда? — резко спрашивает он. — Кто ещё тут разделяет твой энтузиазм? Может быть, Снейп?

— Он тоже, — упрямо говорит Гермиона и отводит глаза.

— В пекло его, — отчаянно краснеет Рон. — Я хочу быть вместе. Давай… давай поженимся?

Но Гермиона отрицательно качает головой.

Рон оторопело глядит на неё, всё ещё не веря её отказу.

— Я здесь ради тебя, Гермиона, — спустя минуту говорит он тихим голосом.

— Чтобы поддержать меня.

— Я приехал за тобой! — злится Рон. — Я там, ты тут. Мы будем видеться очень редко. К чему всё это приведёт? Я люблю тебя.

Гермиона пропускает удар сердца. Вот он и сказал эти слова, которые они не могли сказать друг другу столько лет подряд. Сказал. Но она ничего не почувствовала. Нет, всё же почувствовала — разочарование и внутреннее опустошение. Она думала, что всё будет иначе, когда он сделает признание. Это даже как-то нечестно по отношению к ней, к нему, горько думает она. Многолетние ожидания. Но теперь, когда они сбылись, она чувствует лишь неловкость и досаду.

Гермиона нервно теребит прядь волос. Рон внимательно смотрит на неё. Затем осторожно берёт её лицо в свои руки и начинает медленно целовать его своими сухими, тёплыми, слегка шероховатыми губами. А она стоит, не сопротивляясь, чувствуя себя обманутой и обманывающей. Его руки развязывают поясок её воздушного платья.

Нет, нет. Это уже не то, думает Гермиона.

— Перестань, — просит Гермиона. — Вдруг нас увидят?

— Чего ты боишься на самом деле? — хмурится Рон. — Меня или того, что увидят?

Гермиона смотрит в его по-детски наивные глаза и понимает, что слишком жестоко будет сказать ему о своих чувствах, точнее, об их отсутствии. А правду ли он сказал ей? Может быть, он признался, чтобы просто удержать её, потому что ошибочно привык думать, что любит?

Гермиона кусает губу, затем молниеносно тянет его к себе, не отдавая отчёта в том, что собирается сделать. Поцелуй выходит каким-то долгим и злым. Гермиона отстраняется. Падает на покрывало и притягивает его к себе.

— Гермиона, — сбивчиво дыша, произносит Рон. — Ты уедешь… со мной? Скажи же!

Рон начинает прижимать её к себе, целует, горячо шепчет и уговаривает, и Гермиона понимает, что в ней просыпается физическая потребность в принятии его ласк, в обладании его телом.

— Ты уедешь со мной? — вновь повторяет он и слегка отстраняет разгоряченную Гермиону от себя, вопросительно смотря на неё.

— Поцелуй меня, — просит Гермиона, пряча взгляд.

— Сначала ответь.

— Ты прав. Надо бежать отсюда… Или тебе перебраться сюда?

— Ты смеёшься? Я работаю в Министерстве, Гермиона! Работа есть только там. Полетишь на моей метле. Потом напишешь письмо, и тебе пришлют вещи! Гарри не будет сердиться. Бежим прямо сейчас!

— Живоглот… Не могу его оставить!

Рон рычит, но поддается уговорам, и они идут обратно в замок.

Около входа полно народа. Говорят громко, разгоряченные спиртными напитками. Возле почерневшего крыльца стоит Снейп с полупустым стаканом.

— За вами танец, — произносит он, завидев Гермиону.

Гермиона слегка испуганно смотрит на директора, затем на Рона. В глазах Снейпа — насмешка, глаза Рона сердитые, но Гермиона понимает, что он разрешает ей танцевать с ним. Он в это время найдёт Живоглота и скажет Гарри об их отъезде.

Гермиона, слегка дрожа от волнения, входит в холл, затем идёт к столовой, где всё ещё играет музыка. Снейп останавливается около неё и кивает, приглашая на танец. Гермиона растерянно кивает в ответ, успев увидеть возле барной стойки Гарри и Джинни.

Начинает играть громкая весёлая музыка под быструю жигу. Гермиона уже не помнит, как протягивает ему свою руку. Бешеный, головокружительный темп, бесконечные вращения заставляют ее сильно раскраснеться, а пары одну за другой покинуть танцплощадку.

Во время танца он прижимает её к себе за талию властно и до боли в рёбрах, так, что перехватывает дыхание. В его глазах горит какой-то неистовый огонь, который пугает Гермиону, но заставляет подчиняться, и она, погрузившись в этот неудержимый ритм, с возбуждением описывает полукруги, стараясь подстроиться под его ожесточённые движения. Ей кажется, что она обречена на вечную безумность и ярость танца.

Музыка перестаёт играть, и Гермиона в смешанных чувствах повисает в объятьях Снейпа, который, подхватывая её, сам тяжело и быстро дышит. Столовая кружится у неё перед глазами, кружится перед глазами и лицо Снейпа, поэтому она не сразу замечает его изучающий пристальный взгляд на себе, на своей быстро поднимающейся от частого дыхания груди. Периферическим зрением она видит, как трое её друзей приближаются к ней. Рон вырывает её из объятий Снейпа и тянет за собой на улицу. Гермиона, всё ещё не пришедшая в себя от сумасшедшего танца, безвольно, словно кукла, следует за другом, кидая напоследок взгляд на директора. Но он уже не смотрит на неё, направляясь к барной стойке.

Они выбегают на улицу сквозь толпу и тут же инстинктивно сгибаются пополам, услышав оглушительные выстрелы. Джинни громко кричит и хохочет, увидев реакцию друзей:

— Это же салют!

Друзья стремительно идут вдоль стены замка, освещаемые вспышками волшебного салюта, к месту, где оставили мётлы. Джинни то и дело задирает голову, чтобы насладиться причудливым световым представлением. Гермиона вырывается из рук Рона.

— Что такое? — громко спрашивает он, приостановившись, пытаясь перекричать залпы.

— Живоглот! — объясняет Гермиона.

— Они пришлют тебе его с вещами! — уверяет её Рон. — Я не нашёл его. Скорее! Садись!

Гарри и Джинни, оседлав мётлы, взлетают на метр над уровнем земли. Рон, усадив Гермиону, начинает подниматься вверх.

— Нет, я так не могу! — кричит Гермиона Рону.

— Давай быстрее! — раздражённо отвечает Рон, начав спускаться.

Но Гермиона не дожидается, когда он опустится, и соскакивает с метлы, чуть не потеряв при этом равновесие, слышит, как ругается Рон.

— Быстрее! — напоминает он, но видит, что Гермиона замерла и тупо смотрит на него. Всё её тело мелко подрагивает.

Ей кажется, что секунды тянутся бесконечно, она видит его лицо, не в силах ни на что решиться.

— Ты сделала выбор! — обиженно и зло кричит Рон и поднимается в небо.

Гермиона ловит сочувственный взгляд Гарри, вопрошающий и удивлённый — Джинни. Стоит и смотрит, пока друзья не превращаются в маленькие точки на тёмном небе, которые она уже не в силах разглядеть.

Улетел.

Снейп подкрадывается незаметно. Гермиона вздрагивает, увидев его рядом с собой.

— Всё ещё считаете, что у нас лучше, чем в Министерстве, упрямая мисс Грейнджер? — вкрадчиво спрашивает он. — Надо было вам бежать. А вы упёрлись. Гриффиндорка до мозга костей. Но всё же вы сомневались? А я с самого начала предупреждал, что работа не по силам вам. Что вы сдадитесь.

Гермиона не хочет отвечать. Она хочет, чтобы Снейп ушёл, чтобы все ушли, никого не видеть и не слышать, остаться одной.

— Что же вы молчите, мисс Грейнджер? Жалеете? Мерлин с вами, одолжу вам школьную метлу. Только не забудьте вытряхнуть песок из ваших волос.

Гермиона вспыхивает и инстинктивно тянется к волосам, чувствуя, как Снейп усмехается.

Это не его дело! Почему он привязался к ней? Песок в волосах. Он их видел, там, на берегу? Гермиона чувствует, что краснеет и начинает злиться на Снейпа. Но больше на себя. За то, что не может придумать ответ. Колкий, саркастичный, в его же стиле, чтобы задеть его. Она гневно восклицает:

— Какое вы право имеете осуждать меня? Сами притащили алкоголь на детский праздник! Вы хотели помочь, а только навредили!

Снейп слушает её с ухмылкой на лице.

— Двуличность вам не идёт, мисс Грейнджер. Если это детский праздник, то нашли бы место подальше от детей для обжимания.

Гермиона вспыхивает и открывает рот в возмущении. Стыд и гнев одолевают Гермиону.

— Оставьте меня в покое, — как-то жалобно просит она и отворачивается.

Снейп уходит, о чём свидетельствуют его тихие шаги. Потом она различает другие звуки — смех, музыку, выкрики. Пытаясь отстраниться от действительности, она медленно идёт к себе в комнату другим путём — со двора, через чёрный ход. Через длинные каменные коридоры, сыродельню, полную разнообразных запахов.

На кровати, свернувшись в клубочек, спит Живоглот. Рон обманул её или действительно не нашёл его? Она радуется, что кот здесь, а не там, среди этого шума и криков. Подходит ближе и кидается на кровать. Минуту она отстранённо смотрит в окно, меланхолично гладя мягкую шёрстку, но затем, словно вспышка, её воспалённый мозг озаряют воспоминания, и Гермиона начинает сотрясаться от глухих рыданий.

* * *

Она засыпает прямо в одежде, а утром просыпается с тяжёлой головой, с красными от плача глазами. Живоглота нет. Гермиона подтягивает к себе коленки и сдерживает вновь напрашивающиеся слёзы.

Во время завтрака, чтобы никого не встретить, потихоньку выбегает из замка и бредёт к озеру, где они были вчера с Роном. Верно ли она поступила, не полетев с ним? Этот вопрос, как кажется Гермионе, ещё долго будет её мучить. Впереди выходные. Чем ей занять себя? Она не хочет никого видеть. Может быть, написать письмо Гарри, спросить, как они добрались. Нет, нет, нет. Тогда в ответ он задаст много вопросов, которые боится, может быть, спросить у Рона. Ей нужно срочно сбросить напряжение. Отвлечься. Но у Гермионы нет никаких идей, чем занять себя, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Она вглядывается вдаль и видит, как какая-то ведьма колдует в своём саду. Она была бы не прочь сейчас помочь ей. С радостью бы занялась делом. Но разве её примут? Гермиона вспоминает вчерашний вечер, как одна из женщин отстранила от неё своего ребёнка и отстранилась сама. И снова жгучие слёзы наворачиваются на глаза, Гермиона закусывает губу.

Песок в волосах, вспоминает она и начинает оглядывать свои волосы. Нет там никакого песка. Это Снейп решил подколоть её. Только зачем? Что ему от неё надо? Почему он лезет в её личную жизнь? И всё же почему она осталась? Что её держит? Уязвлённая гордость, совесть, упрямство?

— Грейнджер, — голос прерывает её хаотичные мысли в воспалённом мозгу.

Невдалеке от неё стоит Драко Малфой, разглядывая спокойную воду.

— Ты меня испугал, — говорит Гермиона вместо приветствия. — Что ты тут делаешь?

— Могу тебя спросить о том же. Тебя директор ищет, — спокойно отвечает Малфой.

— Зачем же?

— Не знаю. Но здесь ты явно от него не спрячешься. Есть место получше.

— Я и не хотела ни от кого прятаться, — вздыхает Гермиона и несколько секунд спустя спрашивает: — Какое?

— Идём, — кивает головой Малфой и трогается с места.

Гермиона послушно идёт за ним. Он впереди, а она специально отстаёт от него. Её удивляет эта ситуация. До чего же нелепая! Драко Малфой, который её терпеть не может, ведёт её в место, где её никто не найдёт. Не найдёт ОН.

Они покидают заливчик и идут по склону холма, с рытвинами, заросшему кустами и высокой травой. Они поднимаются всё выше и выше, и вскоре им с холма хорошо видится серый замок. Недалеко от дубовой рощи стоит неприметная полуразрушенная башенка. Вокруг — отвалившиеся камни, балки, прочий мусор. Внутри достаточно чисто, несколько узких высоких окон, стены покрыты мхом, посреди помещения — гнилая винтовая лестница, ведущая в небо. Разруха напоминает ей Хогвартс после войны. Это место ей не нравится. Здесь мрачно, тянет одиночеством. Башня наводит на Гермиону страх, и она хочет поскорее уйти отсюда.

— Это твоё место? — спрашивает она его, ёжась от сырого холода.

— Здесь никого нет, тихо, спокойно, — пожимает плечами Малфой.

— Зачем ты показал мне его тогда, если это твоё место? — допытывается Гермиона.

— Я подумал, что тебе нужнее, — Малфой выходит из башни, оставляя её одну. — Скажу Северусу, что не нашёл тебя.

Драко давно уже ушёл, а Гермиона всё ещё ловит себя на том, что сильно удивлена от их… внезапного союза? Или что это было? Почему вдруг Драко помог ей, что он знает?

Гермиона вздыхает и быстро направляется прочь из башни в дубовую рощу. Там ей будет лучше и спокойнее.

* * *

Гермиона появляется только к обеду и оказывается под пристальным вниманием Луны.

— Ты была на завтраке, Гермиона? Я сегодня долго спала! Вчера был такой хороший вечер! Много танцевала и сильно устала, — признаётся подруга.

— Я рада, что ты хорошо провела время, — натянуто улыбается Гермиона.

— А ты — нет? — удивляется Луна.

В столовую заходит Снейп и проходит мимо девушек, сидящих в начале помещения, будто бы совсем не замечая их и не слыша, как Луна здоровается с ним.

— Должно быть, тоже не выспался, — хихикает Луна. — Здорово вы с ним вчера танцевали!

— Ох! — восклицает Гермиона, понимая, что начинает краснеть. — Не напоминай.

На обед — вкусная ягодная ватрушка и грибной суп, свежий салат из овощей и ароматный травяной напиток. Покидая столовую, Снейп ненадолго задерживается возле Гермионы, чтобы сказать:

— Потрудитесь зайти в мой кабинет после обеда, мисс Грейнджер.

Гермиона от неожиданности делает слишком большой глоток и начинает кашлять. Луна заботливо шлёпает её по спине.

— Интересно, что это он в выходной день на ковёр вызывает? — вопросительно поднимает брови она.

— Я буду рада, если ты пойдёшь вместо меня и узнаешь, — предлагает Гермиона.

— Расскажешь потом, — улыбается Луна.

* * *

Гермиона стучит в кабинет и заходит.

— Директор, — приветствует она и проходит на середину кабинета, в нерешительности замирая возле стула.

— Садитесь, — приглашает Снейп. — Мисс Грейнджер, кажется, мы не закончили наш вчерашний разговор.

— Достаточно того, что мы его начали, профессор Снейп, — мигом вскипает Гермиона.

— Сядьте! — рявкает на неё Снейп, взмахом палочки захлопывая дверь в кабинет.

Гермиона садится, со злостью глядя на директора.

— Вы хотите написать жалобу в Министерство, чтобы нашу школу закрыли? Расскажете об обмане? — спрашивает он.

— Я этого не сделаю… Ради детей, — отвечает Гермиона.

— Хм. Тогда благодарю за солидарность, — краешки губ директора изгибаются в ухмылке.

— Ни к чему ваша благодарность, — Гермиона находит в себе силы ответить.

— Значит, вы остаётесь?

— Вас это удивляет, сэр?

— Пожалуй. Всё же, почему вы не сбежали с Уизли?

Щёки Гермионы моментально розовеют.

— Не ваше дело! Я и не пыталась. Я… У меня есть призвание. Долг, обязанность, цель. Называйте, как хотите, — как можно более ровным голосом произносит она.

— О, да… — медленно комментирует Снейп, раздумывая. — С такими ценностями вам бы Поттера и Уизли за парту. Да чтоб вы их учили.

— Не трогайте моих друзей!

— Кажется, это ваша прерогатива? — поддразнивает её Снейп.

Гермиона поднимается с места.

— Зачем вы меня позвали? Я остаюсь, да. И я не нажалуюсь на вас в Министерство. Есть ещё вопросы ко мне? Сэр, — добавляет Гермиона, вспомнив о вежливости, пытаясь держать себя в руках. Самой же хочется выскочить из кабинета и хлопнуть дверью.

— Идите, — разрешает Снейп.

Ей только этого и надо. Она резко разворачивается на каблуках и покидает помещение.

* * *

Чем больше она вспоминает об обмане министерской комиссии, тем больше винит себя во всём. Как она могла не заподозрить подвоха? Ведь она видела и знала количество детей. Как смела надеяться на лучшее?

Но ведь это — оптимизм, целеустремлённость, вера в людей — всё это присуще дому Гриффиндора. Именно поэтому она не попала на Райвенкло, где царит холодный рационализм. Мерлин! Она погрязла вместе со всеми соучастниками обмана в этой гнусной лжи. И теперь ей ничего не остаётся, кроме как смириться и подыгрывать лицемерию директора. Но она это делает не ради того, чтобы оставить тёплое местечко, как Снейп, а ради детей! Чтобы школу не закрыли. Чтобы дать этим юным волшебникам шанс!

Дождь начинает барабанить по стеклу, привлекая внимание Гермионы. Она подходит к окну. Осень в самом разгаре. Скоро начнутся холода, в морозы выпадет снег. Поскорее бы прекратились дожди, навевающие грусть, и земля покрылась белым, дарящим умиротворение снегом.

Во дворе она видит Джил, работницу столовой. За вечер танцев она наконец-то узнала, как ту зовут. С ней Драко, и они о чём-то переговариваются. Гермиона ещё немного наблюдает за ними, после чего ловит себя на том, что подсматривать нехорошо, и отходит вглубь комнаты.

Нужно было чем-то себя занять. Гермиона принялась перебирать привезённые с собой вещи, перекладывать книги с места на место. Открывает заброшенный дневник и просматривает последние записи. Итак, что ей написать в графе плюсов? Были ли они вообще? Гермиона, решительно макнув перо в чернильницу, быстро выводит:

Раздала брошюрки, узнала ближе жителей деревни.

Нашли общий язык с Драко (?)

Расставили все точки над i с Роном

Рука дрогнула, оставляя на бумаге некрасивую кляксу. Действительно ли так, как она написала? Это конец? И больше она не будет думать о Роне, а он о ней? Вот так закончился их роман, так толком и не начавшийся. Или же ещё ничего не кончилось? Гермиона не стала себя обманывать, она не знала ответа, хотя ей очень хотелось, чтобы всё было так, как она написала на бумаге. Ей хотелось ясности.

А минусы? Гермиона переносит руку на другую колонку. Снейп. Снова Снейп. Везде, кругом он. В последнее время так и не вылезает из мыслей. С ним связано всё негативное, грубое. Этот их танец. Зачем он пригласил её? Гермиона не знала, что чувствовала в тот момент. Его приглашение, его резкие движения, неимоверный темп, громкая музыка, сбившееся дыхание, быстрый пульс, головокружение. Этот пронзительный взгляд чёрных глаз. Зачем всё это было? Теперь ещё больше будет сплетен.

Она выводит строчку:

Всё ещё не расположила к себе жителей деревни.

Снейп.

С ним было связано слишком много восклицаний, которые нельзя было отобразить на бумаге.

В смешанных чувствах Гермиона захлопывает дневник и начинает ходить по комнате взад-вперёд, пытаясь унять непонятно откуда взявшееся беспокойство. Нельзя так нервничать, говорит она себе, нельзя. Ты должна быть знатоком своего дела, профессионалом. Хладнокровной, рассудительной. Ты больше не позволишь вывести тебя из себя. Будешь сдержанной, находчивой! Больше никому не дашь себя в обиду.

Настраивая себя на решительность, она начинает продумывать планы уроков на следующую неделю, вспоминая попутно, что не предоставила Снейпу отчёт об итогах в пятницу, как они договаривались. А он и не спросил. Ну и ладно, думает она, спросит — отвечу, а сейчас самое главное — продумать план занятий. И, подтверждая свои намерения, Гермиона решительно садится на кровать, разложив перед собой план, одобренный Министерством, учебники и свои записи.

Сквозь распахнутое окно слышится громкое звучание дождя. Капельки звонко ударяются о стекло, деревянную раму, об осеннюю листву, мешая Гермионе заснуть. Но если она закроет окно, будет слишком душно, ненужные мысли в конец завладеют ей, и она сдастся под их напором, проиграет и будет вынуждена купаться в их рьяном танце, кружиться в их горьком неистовом водовороте печали, стыда и душевной боли. Гермиона сжимает рукой край одеяла и резко откидывает его в сторону. Сейчас осень, но ей невыносимо жарко. Тошно от самой себя, от недавних событий.

Внезапный звук вмиг разгоняет её мысли. Она сосредотачивается на нём, пытаясь понять, откуда он исходит. Гермиона зачем-то встаёт и подходит к двери, чтобы прислушаться, но та резко распахивается, и она стремительно отпрыгивает назад, чуть не падая.

— С такой реакцией вам нужно было идти в авроры, мисс Грейнджер, — слышит она низкий бархатный голос.

— Зачем вы вломились в мою комнату? — возмущается Гермиона, подбегая к тумбочке и нащупывая на ней палочку. — Люмос!

Она направляет слабый огонёк в сторону Снейпа, пытаясь рассмотреть его выражение лица. Он как-то странно оглядывает её. В его руке — наполненный стакан. Что он здесь делает? Зачем пришёл сюда?

Снейп делает шаг вперёд, к ней, но внезапно из глубины комнаты доносится протяжное шипение.

— Ваш кот не любит меня, — будто жалуясь, говорит Снейп.

Гермиона поджимает губы, стискивая до боли в костяшках палочку.

— Что вам надо?

— Как грубо, мисс Грейнджер.

Снейп делает ещё шаг к ней.

— Вы… вы пьяны? — догадывается она, ужасаясь, и хватает с дивана плед, стыдливо прикрывая ночную рубашку.

Снейп хищно улыбается, и Гермиона ловит себя на мысли, что впервые видит, как он это делает.

— Я пришёл к вам предложить выпить. Помните, что я говорил вам об алкоголе? Мы должны выпить, мисс Грейнджер, и обсудить все недопонимания между нами.

— По-моему, мы уже во всём разобрались, — осторожно отвечает Гермиона, отступая ближе к окну.

— Вовсе нет. Мне кажется, вы разочарованы. Вашим рыжим другом. Если хотите, мы могли бы восполнить упущенное.

Смысл сказанного доходит до Гермионы не сразу. Она не верит своим ушам. Он предлагает ей… переспать с ним? Она пугается. Она боится этого непредсказуемого человека с его хищной улыбкой и стаканом в руках. Что с ним произошло? Это говорит алкоголь в нём? Он же ненавидит её!

— Уйдите, пожалуйста, — каким-то глухим голосом просит Гермиона, наставляя на директора палочку.

Но Снейп практически вплотную подходит к ней так, что Гермионе приходится вновь отступать. За ней открытое окно. Дальше уже некуда.

— Простудитесь, — бывший декан Слизерина отставляет стакан на подоконник и заботливо поправляет плед на её плечах, бесстыже рассматривая её пульсирующую жилку на шее.

Кратковременная растерянность отступает, когда Гермиона чувствует на себе дурманящий сладкий запах алкоголя. Вместо неё приходит ярость.

— Уйдите! Или… или я за себя не отвечаю!

— Правда? — насмешливо спрашивает директор. — Натравите на меня своего кота или закричите?

Внезапно Снейп чувствует, как Гермиона колет его в бок остриём волшебной палочки. Он раздражённо выхватывает её оружие и отбрасывает в сторону. Гермиона, почувствовав себя в миг беззащитной, вжимается до боли в подоконник.

— И это всё, на что вы способны, мисс Грейнджер? Признаться, я разочарован. Я ожидал большего от вас. Вы же прошли войну, чёрт бы вас побрал.

Снейп плотоядно оглядывает Гермиону, которая под его пристальным взглядом ещё больше укутывается в плед, будто бы тот способен был защитить её от внезапных пьяных посягательств со стороны главы школы. Гермионе обидно и неприятно. Зачем он это делает? Поскорее бы он ушёл! Она старается не смотреть на него, чтобы не провоцировать.

— Ведёте себя как первокурсница. Скажите ещё, что смущены моим предложением?

Гермиона продолжает упрямо молчать, глядя в темноту комнаты. Внезапно Снейп нависает над ней и опрокидывает на подоконник так, что волосы Гермионы рассыпаются непослушными кудряшками по карнизу. Она практически не чувствует, как дождь окропляет её лицо, как ветер пронизывает её голову и спину.

— Что же вы молчите, мисс Грейнджер? Оказывается, всё-таки можно заткнуть докучливую Всезнайку?

Он встряхивает её за плечи, и её голова неприятно ударяется о металлический карниз.

— Зачем вы пришли? — зло выплёвывает она эту фразу.

— Помочь вам, разве непонятно? Мы же хотим одного и того же…

— Вы о школе, надеюсь?

— И о ней тоже!

Снейп помогает принять ей вертикальное положение и внезапно жадно впивается в её губы злым поцелуем. Гермиона на мгновение теряется, но затем со всей силой, что находит в себе, отталкивает его от себя, задевая локтем стакан, который летит вниз. Слышится треск разбиваемого стекла. В комнате повисает молчание. Гермиона не сразу замечает, что Снейп трясётся в беззвучном смехе.

— Профессор Снейп, — как-то жалостливо говорит она, и плед сползает с её плеча, моментально приковывая взгляд мужчины к её оголённому участку тела. — Идите спать.

В комнате протяжно мяукает Живоглот, давая о себе знать.

— Ненавижу вашего кота.

— Он вас тоже.

Снейп хмыкает, согласно кивая.

— Жаль, не получилось у нас с вами выпить.

— Вы только всё портите, — стараясь сдержать злые слёзы обиды, отвечает Гермиона, всё ещё чувствуя на себе следы его пьяного поцелуя.

Снейп призывает палочкой свет и начинает осматривать комнату. Кривит губы, когда видит колдографии на тумбочке, наконец, останавливается возле герба над её кроватью.

— «Гермионе Грейнджер, вступающей в жизнь», — читает он послание на нём, вышитое золотистыми нитками. — Как же в стиле МакГонагалл.

Её собственное имя, названное им, кажется ей чужим и некрасивым. Как же она устала, как же хочет остаться одна. Забыть всё, что только что было. Очистить комнату от разбитого стекла и пролитой жидкости. Возможно, собрать вещи и сбежать? Но гриффиндорцы не сбегают. Они преодолевают трудности. Кажется, она будет всю жизнь ходить с печатью львиного факультета на лбу, прикрывая все свои поступки его храбрым девизом. Не из-за этого ли она не улетела с Роном? Из-за обычного упрямства, уязвлённой гордости? Или из-за сострадания к детям, из-за того, что боялась, что стоящий перед ней мужчина назовёт её трусихой? Она осталась, чтобы доказать ему обратное? Мерлин, как же глупо.

— Знаете, Грейнджер, я не умею ухаживать за женщинами. Если дают — беру. А вы такая неприступная, дементор бы вас побрал!

Гермиона содрогается, слыша эти слова.

— Вы пьяны.

— А вы повторяетесь. Ещё раз предлагаю вам выпить.

— Я не пью.

— Зря.

Бессмысленный разговор. Этот человек отравлен. Он отравлен душевно. После войны ей казалось, что он благороднейший из всех, кого она знала, что он достоин подражания. Столько лет, забыв о себе и своих желаниях, он жертвовал собой на благо других. Это ли не по-гриффиндорски? Неужели, он сломался? Его сломали игры его двух повелителей или же он был такой всегда?

— Зачем вы так? — спрашивает Гермиона, внезапно ощущая, как её босые ноги сводит от ледяного каменного пола.

— Привык брать от жизни всё, мисс Грейнджер.

— Это не ваш девиз, — упрямо мотает головой Гермиона.

— Это девиз пожирателя смерти, которым я был.

— Он до сих пор в вас живёт?

— Знаете, я готов вам помочь, мисс Грейнджер, но вы зря всё это затеяли. С налаживанием отношений и танцами. Хотя знаете, танцуете вы превосходно. Если бы мы были в Хогвартсе, начислил бы вашему факультету пятьдесят баллов за такой танец.

— Всего лишь пятьдесят? — зачем-то спрашивает Гермиона, ёжась от холода.

Снейп, казалось, не замечает того, что Гермиона переминается с ноги на ногу, отчаянно стараясь согреться. Не в силах терпеть больше этот холод, она, с сожалением думая о валяющейся где-то на полу палочке, смело направляется к своей кровати, но Снейп ловит её.

— Пустите же.

— Сплетен боитесь, мисс Грейнджер?

— Обо мне и так уже достаточно всего наговорили во время танцев. Но нет, дело не в сплетнях. Вы мне противны.

Снейп резко и грубо отпускает её.

— Если передумаете, знаете, где меня искать, — каким-то опасным и низким голосом отвечает он и быстро пересекает комнату, скрываясь за дверью.

Гермиона несколько секунд стоит в ступоре, боясь пошевельнуться, не веря, что всё закончилось. А затем со злостью захлопывает дверь, отыскивает на полу свою палочку, пачкая пальцы в алкогольной липкой жиже, и накладывает на дверь множество заклинаний, что уступчиво предоставляет ей её память. Взмах палочки — окно с характерным звуком захлопывается, дребезжа старой деревянной рамой, ещё один взмах — никаких следов от стакана и алкоголя. Гермиона остервенело трёт одеялом свой рот, чтобы стереть недавний поцелуй профессора. Губы вспухли и уже болят, ноги всё так же сводит от холода. Гермиона обессиленно падает на кровать, кулаками начиная избивать ни в чём не повинную подушку.

Завтра будет легче. Новый день принесёт облегчение, успокаивает она себя. Нужно будет уйти на целый день из школы. Взять еды и уйти, устроить пикник. И не видеть ЕГО.

Гермиона заходится в беззвучном плаче. За окном всё так же накрапывает холодный дождь.

* * *

Гермиона встаёт с решительным настроем. И этот настрой только утверждается в ней, когда она видит, что погода полностью располагает к задуманному.

Гермиона встаёт, берёт розовое махровое полотенчико, надевает халат и спешит в общую ванную. В этот выходной день она пустует. Бодрые, энергичные шаги мисс Грейнджер гулко отдаются от стен Йермской школы. Она дольше, чем следует, умывается, быстрыми движениями руки чистит зубы и выпрыгивает из ванной, запрещая себе о чём-либо думать, кроме этой прекрасной осенней погоды за окном.

Сквозь щели в старых рамах Гермиона чувствует прохладу воздуха, слегка поёживается и убыстряет темп, доходя до своей комнаты. Зачаровывает вещи, чтобы они собирались в чемодан, а сама начинает переодеваться — бежевая кофточка, так-так, подойдёт, юбка? Да, определённо юбка, здесь не любят штанов на женщинах. Юбка серая, тоже подойдёт. Главное, чтобы не было зелёного цвета, никаких признаков Слизерина, ничего не должно напоминать о вчерашнем дне! Но наперекор своему решению, она невольно бросает взгляд на место, где он вчера поцеловал её так грубо, без спроса, вызвав волну возмущения и отвращения. Нет, ни минутой более она не может здесь оставаться. Гермиона решительно надевает на себя жёлтый пуховик и стремительно покидает свою комнату. Самое главное, никому не попасться на глаза. Не потому, что она трусит, просто не хочет ничего и никому объяснять. Хотя она ловит себя на мысли, что с удовольствием бы побеседовала с Луной, возможно, та что-то бы ей подсказала.

Гермиона на ходу уменьшает чемодан и складывает его в маленькую, обшитую бисером сумочку. Ещё не хватало, чтобы её увидели с поклажей и позлорадствовали, что так легко отделались от новоприбывшей ведьмы. Мерлин! А ведь прошло только две недели с того момента, как она прибыла сюда.

Гермиона замирает на пороге около облупленной двери. А что будет, если её не примут? Откажут, выгонят, насмеются. Она, должно быть, тотчас же покинет деревушку, взмахнёт палочкой и вызовет «Ночного Рыцаря», забывая обо всех своих принципах и девизе дома Гриффиндор.

Робко стучится.

Дверь отворяется, и на пороге её встречает незнакомая девушка лет на пять старше самой Гермионы, должно быть, сестра Арчи. Если домыслы верны, то этой семье необходимы деньги, и они обязательно впустят её. Гермиона с облегчением осознаёт, что этой девушки не было на празднике, значит, она не слышала злых перешёптываний. Вопреки обычаям деревни — на ней белая в горошек блуза и синие брюки.

— Вы кто? — вместо приветствия спрашивают она Гермиону, и та теряется. Не узнали.

— Я Гермиона Грейнджер, мисс. Я уже была недавно у вас, приносила брошюрки…

— Вы из школы? Я не заинтересована в этом, дети обучаются на дому, — сухо произносит она, норовясь закрыть дверь, но Гермиона ловко ловит ту рукой, хватаясь за свой единственный шанс на спасение.

— Постойте, — тяжело дыша, произносит она. — Мне нужна комната. Возможно, у вас есть, где поселить меня. Я буду платить.

* * *

Зовут её Элисон Уилкинсон. Родителей они давно потеряли, поэтому она, как самая старшая, кормит семью, каждый будний день добираясь до Чеддера, где работает в магловском кафе. На хозяйство у неё практически нет времени. В деревне её немного сторонятся, как и всего странного и непостижимого их консервативными умами, а еще осуждают за якшание с маглами. Родственная душа, можно сказать. И Гермионе понравилось, что она не спросила её о причинах переезда. Возможно, спросит в дальнейшем, но пока это не важно.

— А вы теперь с нами будете жить, мэм? — весело спрашивает Арчи, намазывая белый воздушный хлеб гусиным паштетом.

Опять это «мэм». Гермиона и вида не подаёт, что злится.

— Да, мисс Грейнджер будет жить у нас, Арчибальд, — сообщает его сестра.

Младшая, Эббигейл, радуется, и то и дело заваливает вопросами Гермиону, получая нагоняй от старшей сестры.

— А вы научите меня танцевать? — серьёзно спрашивает она, поправляя свои огромные очки, которые постоянно съезжают на маленький аккуратный кончик носика — того и гляди упадут и разобьются.

— Погоди-ка, — не выдерживает Гермиона этой пытки и быстро произносит заклинание уменьшения.

— Ух ты! — восхищается девочка, очки стали ей как раз впору. — Хочу так же!

Элисон дарит Гермионе странный взгляд, и та не может понять, то ли она сделала что-то неправильное, то ли, наоборот, всё хорошо. И до конца завтрака её мучает этот вопрос.

Комнатка у неё теперь маленькая, находящаяся в пристройке дома. Раньше здесь жила сама Элисон, но, когда родителей не стало, та перебралась в их комнату с Эббигейл. Тут только кровать, стол и перекошенный платяной шкаф с проеденным молью покрывалом внутри. Из окон нещадно сквозит, а в полу между досками огромные промежутки. Но это не страшно, Гермиона безумно рада своему новому жилью. Самое главное, это подальше от замка, подальше от него!

До конца дня Гермиона занимается тем, что разбирает свои вещи. Особо аккуратно достаёт вышитый алым и золотым герб с напутствием от директора и вешает над столом. Он теперь будет с ней всегда, а напутствие — вечно жить в её сердце. И её принципы, ошибочно принятые Снейпом за гриффиндорское упрямство, тоже будут с ней всегда, потому что это часть её сущности, и с этим ничего не поделаешь. Да и не нужно ничего с этим делать, только гордиться.

Понедельник и вторник Гермиона проводит, осматривая участок вокруг дома. В эти дни у неё нет занятий. Хозяйство этого дома действительно заброшено — небольшое поле заросло сорняками, в саду полно кустарников, которые не дают дышать двум плодовым деревьям. Забор перекошен, как и её пристройчик, в котором она сейчас живёт, и на всём облуплена краска. Окружающий хаос навевает на Гермиону атмосферу зыбкости этого мира и какой-то милой тоски. Ей страшно хочется здесь похозяйничать, но это возможно только с разрешения Элисон, которая была столь добра к ней, что впустила к себе в дом, тогда как остальные, она знала это наверняка, закрыли бы перед её носом дверь.

— Эй, леди, — на пороге заднего входа в дом появляется Арчибальд. — Не хотите помочь с приготовлением обеда?

Ну, хоть не «мэм», радуется про себя Гермиона и согласно кивает. Правда, она не сильна в кулинарии, но разве это может быть сложнее, чем зельеварение?

Гермиона энергично режет морковку, картофель и лук, от которого щиплет глаза.

— Ты всегда готовишь, когда сестра работает?

— Да, — отвечает Арчи и как-то насмешливо следит за её работой. — Слишком мелко режете.

— Привычка. Походил бы на зельеварение, резал бы так же, — поддевает его Гермиона, то и дело скашивая на Арчибальда взгляд, чтобы уловить его реакцию.

— Зачем мне это?

— Ты бы варил всякие полезные зелья для дома и здоровья, — находится Гермиона.

— У нас всё есть, — Арчибальд куда-то на миг исчезает, а потом появляется с магловским прозрачным контейнером, в котором Гермиона различает средства первой помощи, опять же магловские. — И стоят они, наверняка, дешевле, чем ингредиенты к этим вашим зельям.

Гермиона немного обиженно поджимает губы.

— А палочка у тебя есть? — спрашивает она, кромсая капусту на большие части, как попросил Арчи.

— Да. Родители подарили в детстве, но она лежит без надобности. Колдовать я особо не умею. А вот капусту нужно как раз крошить мельче, — добродушно смеётся он. — Вы что, никогда не готовили?

— Что это, — немного резко отвечает Гермиона. В ней говорит уязвлённое самолюбие. Её только что упрекнули в том, что она чего-то не умеет делать!

Она стала исправлять оплошность, разрезая уже отрезанные кусочки от листьев капусты на мелкие части. Вот если бы ей дали рецепт… Она бы показала на что способна этому Арчибальду и стерла с его лица насмешливую и снисходительную улыбку! Не виновата же она, что до одиннадцати лет её никто не учил готовить, а потом в Хогвартсе этим занимались домовики. Летом она обычно путешествовала с родителями, где готовить не приходилось, или же жила у миссис Уизли, которая была полноправной хозяйкой Норы и никого не подпускала к плите. Даже на Гриммо хозяйничала. А на седьмой год обучения Гермионы, который был годом вечного побега от преследовавших их пожирателей и поиска крестражей, они сильно голодали, и Гермиона была не в состоянии трансформировать даже плесневелый хлеб.

Арчибальд не засекал время, не отмеривал ингредиенты для супа, что повергло Гермиону в шок. Но большим шоком оказалось то, что суп вышел вкусным и съедобным. В голове не укладывалось, как возможно при такой халатности приготовить что-либо съестное. Ведь есть же рецепты! Для чего их писали? Или они у него в голове? Судя по манере готовки — нет.

— Знаешь что, — сдаётся мисс Всезнайка. — Давай ты меня научишь готовить, а я тебе покажу несколько элементарных заклинаний, которые облегчат твою жизнь?

Арчи поразмыслил, усмехнулся и согласился.

* * *

Сейчас ей как никогда не хватает друзей. Гарри бы подбодрил, отвлёк её своими рассказами и приключениями с работы, Джинни бы заразила энтузиазмом, развеселила, а Рон… Впрочем, о Роне лучше пока не думать, как лучше было пока не думать о беспечном своём поведении во время приезда инспекции из Министерства и циничном, аморальном — Снейпа, который совсем ещё недавно был для неё истинным героем и примером для подражания. Гермиона вдруг ловит себя на мысли — разве эгоистичные советы и убеждения Рона были в рамках морали?

— Тебя все эти дни директор искал, ты куда пропала? — удивлённо спрашивает Луна, зайдя к подруге перед началом занятия в среду.

— Я переехала, — всё ещё бодро улыбается Гермиона, твёрдо решившая, что ничто не омрачит её настроение в этот день.

— И мне не сказала? Куда? — не понимает Луна.

— Снимаю комнату у Уилкинсонов, это на краю деревни. Думаю, так я быстрее подружусь с жителями Йерма, — говорит полуправду Гермиона.

Класс наполняется, и Луна, сказавшая, что они ещё поговорят об этом, убегает. Должно быть, она обиделась, с огорчением думает Грейнджер. Ну, а чего она хотела? Ушла из замка, никому ничего не сказав. Удивительно, что ещё Снейп не назначил на место неё кого-то другого. Гермиона, по правде говоря, боялась, что он решит, будто бы она оставила Йерм насовсем, сбежала.

Детей по-прежнему пятнадцать. Её надежды разрушились, а старания оказались тщетными. Больше никто из Йерма не присоединился к ним на занятие. И всё из-за чего? Из-за того, что её посчитали протеже Снейпа, городской выскочкой? Что она плохого им сделала со своим искренним желанием помочь их детям?

Мысли Гермионы во время урока скачут от великого обмана перед комиссией до её личных проблем с Роном и теперь уже Снейпом. А вдруг директор и не помнит о своей пьяной выходке? Нет, Снейп, да и не помнит? Ха-ха. Он помнит всё до мелочей. Её страх, своё невежество, разбитый стакан, лицо, мокрое от дождя, и потому мокрый поцелуй, слишком дерзкий, украденный у неё, нанесший ей душевную и физическую боль. Это не мальчишеский юный поцелуй, подаренный ей Роном там, на озере, нет, это взрослый, жадный поцелуй, отчаянный. Что им двигало?

— Профессор Грейнджер? — позвала с первой парты Черрити, внимательно вглядываясь в обеспокоенное и бледное лицо своей учительницы.

Гермиона резко выныривает из своих путанных мыслей. Весь класс смотрит на неё. Нет, нельзя так больше мучить себя, Гермиона. Нельзя. Хоть Обливиэйт накладывай на свою память.

Между занятиями она выбегает на несколько минут во двор подышать свежим воздухом. На крыльце сидит Живоглот и осознанно-обвиняющим взглядом сверлит хозяйку.

— Глотик, — Гермиона наклоняется, но Живоглот, обиженно отвернувшись, поднимается и уходит.

Она всех обидела, всех разочаровала. Луну, Рона, Гарри, Джинни, себя, теперь уже и своего кота. Не оправдала ожиданий. Гермиона вдыхает спасительный свежий воздух. И вдруг её что-то настораживает. Подкрадывается к сознанию, будто скрытая угроза. Гермиона распахивает глаза и видит приближающегося к ней Снейпа. Вот ещё немного, и он будет совсем рядом с ней. Нет, она ещё не готова к разговору.

Гермиона мгновенно разворачивается и отворяет тяжёлую дверь замка. Она не сбегает, нет. Ей просто нужно на урок.

Прежде чем тяжёлая дверь успевает захлопнуться, она слышит:

— Мисс Грейнджер, убегаете?

И останавливается, злясь на себя, потому что если бы она ушла, притворившись глухой, то получилось бы, будто она действительно убегает. Он манипулирует ей при помощи слов, зная, что её гриффиндорская гордость неосознанно заставит Гермиону доказать ему обратное.

Гермиона возвращается на крыльцо, мельком взглянув на директора, на его непроницаемое лицо, по которому нельзя понять его эмоции и чувства.

— Избегаете меня? — обманчиво мягким тоном начинает он.

— Отнюдь.

— Именно поэтому, должно быть, исчезли из школы на три дня, — язвит Снейп, глядя куда-то вдаль.

— Вы следите за мной?

— Отнюдь, — повторяет он её слово. — Если ваша память ещё вас не подводит, то я ваш начальник, а вы — моя подчинённая, и должны присутствовать в будние дни в школе, потому что можете быть нужны.

— Как тогда, в субботу вечером?

Она уже жалеет о том, что спросила. Но лучше, если они об этом поговорят сразу же, всё выяснят. Гермиона не любит недоговорки, ей нужно чёткое понимание происходящего.

— Помилуйте, неужели вы обижены на меня за то, что я вас пригласил пропустить по стаканчику?

Гермиона резко поворачивается и в упор смотрит на Снейпа. Пропустить по стаканчику? Это так, оказывается, называется? Унизил её, а теперь смеётся над ней?

— Вы издеваетесь? — понизив голос, спрашивает она.

— Скажите, мисс Грейнджер, вас больше задело то, что именно я вас пригласил… составить мне компанию или то, каким образом я это сделал?

Нет, он точно издевается, думает Гермиона и открывает рот, чтобы ответить что-нибудь колкое, но на ум ничего не приходит. В колкостях мастер он, Снейп. За словом в карман не полезет.

— Вам не стыдно? — только и говорит она, и их незавершённый диалог прерывает шум колёс.

Через некоторое время из-за поворота появляется длинная открытая карета.

У Гермионы мгновенно замирает сердце. А вдруг это снова едет комиссия из Министерства? Они раскусили их подлый обман и сейчас собираются сказать им об этом, отстранить от должностей, а школу закрыть. Но когда карета подъезжает ближе, Гермиона видит, что та вся перегружена какими-то вещами, коробками. Между ними что-то зеленеет.

— Кто это? — спрашивает Гермиона, забыв моментально про свой испуг.

— Очередная головная боль, — сквозь зубы отвечает директор.

В этот же момент с кареты спрыгивает Невилл Лонгботтом и будто бы прирастает к земле, увидев перед собой Снейпа и нахмуренную Гермиону. Но время детских боязней давно прошло, да и, наверное, думает Гермиона, боггарт Невилла давно уже изменился. Он отмирает и делает уверенный взмах рукой.

— Здравствуйте!

Гермиона улыбается ему и тоже машет в ответ.

— Он…

— Да, — произносит Снейп опасным голосом, — будет у нас садовником.

На самом деле никаким не садовником, а преподавателем травологии. Когда комиссия из Министерства посещала закрытый урок Гермионы, она сочла, что дела в школе идут довольно недурно, и потому следует развивать учебное заведение и дальше. Бруствер, выслушав отчеты коллег, решил, что пора ввести новый предмет — травологию. Министерство специально выделило средства для этого. Несмотря на то, что почти все жители деревни занимаются земледелием и работают на полях, они всё-таки не слишком знакомы с магическими растениями, и потому нужно было развести цветники, установить теплицы, посадить всё необходимое. А молодой специалист Невилл Лонгботтом оказался как никогда кстати для этой роли.

Луна выражает бурный восторг, который ей вовсе не свойственен, когда видит Невилла. Спустя какие-то мгновения вешается ему на шею в прямом смысле этого слова. Сначала Лонгботтом теряется, но затем обнимает ее, не сдерживая широкую улыбку.

Гермиона выкраивает время после занятий, чтобы поймать бывшего однокурсника и как следует расспросить. Она находит парня на участке, который выделил ему Снейп для установки теплиц.

— Соскучился по Луне? — хитро прищуривает она глаза.

— Оу… Ну… — Невилл не поднимает взгляд, прячась за пышным кустом бадьяна.

— Да ладно тебе, — Гермиона шутливо стукает его по плечу. — У вас роман?

Сквозь толстые листья растения Гермиона видит, как Невилл заливается краской, она явно смутила его своим вопросом.

— Сначала я боялся, — вдруг серьёзно отвечает он, ставя горшок с растением на рыхлую, подготовленную для посева землю. — Боялся — только не смейся — Снейпа…

Гермиона удивлённо смотрит на него во все глаза, но замирает, в ожидании продолжения рассказа. Невилл всё ещё покрыт розовыми пятнами и смотрит вниз, но говорит:

— Но потом я понял для себя, что все страхи остались в детстве. Особенно после всего, что мы пережили. Разве мне есть чему пугаться после битвы? И ещё я боялся ехать в такую даль… Но бабуля однажды сказала, что вы молодцы, занимаетесь полезным делом. Она очень тепло отзывалась о новой программе Бруствера. Тем более, вдали от Луны я больше не мог находиться. Она мне действительно нравится. И вот я здесь, — Невилл слегка разводит руками и блестящими глазами смотрит на Гермиону.

Та не выдерживает и подходит ближе, чтобы обнять его. И это мгновение поистине волшебно для неё. Невилл молодец! Хорошо, что он приехал. Луне не будет так одиноко без него.

Они не произносят больше ни слова, Гермиона растрогана и пытается спрятать за ставшими короткими волосами слёзы, выступившие на глазах. Как ей этого не доставало. Человеческого тепла. Простых дружеских объятий. На миг ей показалось, что она всё может, что у неё есть поддержка и защита, что она не одна.

* * *

В среду вечером Элисон застаёт Гермиону сидящей с Эббигейл за шатким столом в гостиной.

— Если будете сажать овощи, то садовые гномы станут питаться ими. Нужно будет следить, чтобы они не поели все ваши запасы.

— Но они же добрые? — восклицает Эббигейл, завороженно глядя в книгу, которую ей показывает Гермиона.

— Они, безусловно, не так опасны, как драконы, — пытается шутить Гермиона. — Но укусить за палец могут достаточно больно. У них острые зубы.

Элисон складывает покупки на кухонный стол и начинает разбирать продукты, прислушиваясь к беседе.

— А они умеют разговаривать? — любопытствует девочка.

— Немного.

Гермиона смущается, потому что вспоминает ругань гномов, которых близнецы Уизли выгоняли из своего сада. На её глазах выступают непрошеные слёзы, когда она думает о Фреде, но Грейнджер быстро прячет их от маленькой Эббигейл и бодро улыбается, продолжая рассказ про магических существ.

* * *

В пятницу после занятий полётов на метле Гермиона входит на некоторое время в классную комнату, чтобы проверить, всё ли там в порядке, оставить конспекты в ящике стола и запереть дверь. Когда она направляется к выходу, в кабинет быстро входит Снейп с коробкой в руках, которая полностью закрывает его лицо. Он молча проходит мимо Гермионы к последней парте, раскрывает коробку и только после этого произносит:

— Добрый день.

Затем неспешно начинает разглядывать содержимое принесённой тары. Гермиона бросает любопытный взгляд в его сторону — директор в это время рассматривает красочный плакат о гриндилоу. Гермиона неосознанно делает шаг вперёд и видит различные школьные предметы для обучения детей — пуговицы и перья для трансфигурации, несколько новых волшебных палочек, множество плакатов, карт, свеженапечатанных учебников.

— Министерство прислало? — интересуется Гермиона. Слишком сложно ей перебороть своё любопытство, хотя всю неделю она запрещала себе разговаривать со Снейпом, даже смотреть на него.

— Да. Вы довольны? Ваш покровитель Бруствер прислал много всего. Видимо, вдохновившись перспективами после вашего урока.

Гермиона старательно пропускает мимо ушей его едкое напоминание об их совместном обмане. Долго он ей будет припоминать это?

— Вы меня избегали всю неделю, — вдруг говорит он, не глядя на неё.

— Как и вы меня, — не остаётся в долгу Гермиона, наблюдая, как тонкие бледные пальцы сжимают свитки чистого пергамента, выуженного из необъятной коробки.

Гермиона тут же начинает себя ругать. К чему эти никому не нужные упреки и обвинения? Не всё ли равно избегал он её или нет? Лучше продолжать держаться подальше от этого человека. Насколько это возможно в её положении. Она совсем не понимает, зачем он пришёл сюда с этой коробкой. Зачем спрашивает, довольна ли она. И почему, вместо того, чтобы покинуть кабинет, она делает шаг ближе к нему? И… почти уже не в обиде за то, что было между ними?

Снейп поднимает голову и смотрит на неё совсем открытым и немного уставшим взглядом. Уголки его губ на миг приподнимаются вверх. И эта улыбка, отмечает про себя Гермиона, не ухмылка. И почему-то она обезоруживает её, и Гермиона невольно тоже улыбается, за что уже секунду спустя хочет стукнуть себя. Что её держит здесь? Ей нужно скорее покинуть кабинет и оставить этого человека.

— Не хотел навязываться. Вы были подавлены после… того случая, — осторожно подбирает он слова и напряженно смотрит на неё, изучает её реакцию. — Это моя вина.

Северус Снейп извиняется перед ней? Мерлин, она не может поверить в услышанное. Он признал свою вину. Этот гордый, эгоистичный человек признал свою вину перед ней! Перед своей подчиненной, перед гриффиндоркой и выскочкой, о чём он так любил напоминать ей.

Несколько секунд она молчит, поражённая осознанием этого факта.

— Вам, должно быть, тоже было тяжело, — говорит она, внезапно поняв, что это действительно так. Может быть, он не настолько циничен и корыстен, как она думает? Всё-таки он хотел как лучше, пусть обманом, но всё же… Столько лет живя двойной жизнью, этот человек, возможно, не смог придумать другой способ.

— И всё же я не должен был так…

Она всё больше и больше поражается тому, что слышит.

— В следующий раз вы можете просто поговорить со мной.

Снейп усмехается, в его глазах появляются лукавые огоньки.

— В следующий раз? Вы будете ждать, мисс?

Гермиона смущается, чувствуя, что краснеет, кусает нижнюю губу в своей излюбленной манере. И от этого начинает злиться. На него, на себя, на этот их нелепый разговор. И всё же это лучше, чем игнорирование и недосказанность.

— Луна сказала, что вы разрешаете посещать Чеддер, — переводит она тему в безопасное русло.

Снейп кивает и вновь обращает взор к коробке, про которую благополучно забыл во время их недолгого разговора.

— Тогда мы, наверное, сходим туда на выходных.

— Можете не отпрашиваться, — на лице Снейпа появляется привычная ухмылка. — Выходные — ваше личное время.

Снейп волшебной палочкой открывает шкафчик и начинает переносить предметы туда, раскладывая их аккуратными стопочками по полкам. Гермиона завороженно наблюдает за нестройным танцем вещей, подчиняющихся магии.

— Мне нужно идти, — она решает закончить их разговор на мирной ноте, пока он или она снова не сказали что-либо лишнее, пока между ними снова не возникла ссора. Гермионе не нравится ссориться. Ей хочется мира, после всех этих долгих лет заговоров, загадок и войны. Ей хочется спокойствия.

— Я вас не держал, — немного резко отвечает он, быстрым жестом захлопывая коробку. — Впрочем, идёмте вместе. Я уже закончил.

Гермиона пожимает плечами и направляется к выходу. Снейп следует за ней. Он ждёт, пока она закроет кабинет. Гермиона нарочито долго возится с замком, втайне надеясь, что Снейп не выдержит и уйдёт. Зачем он стоит и ждёт её? Чего он хочет?

Наконец, с замком покончено, и они оба в молчании направляются к лестнице. Добравшись до второго этажа, Гермиона останавливается.

— Что же, до свидания, сэр.

Он сухо кивает ей в ответ, не двинувшись с места. Чего он опять ждёт?

— Там ещё должны были прийти четыре коробки, — говорит он. — Министерство постаралось.

— Правда? — удивляется она.

— Они в моём кабинете.

На несколько секунд повисает неловкое молчание.

— Следует бы разобрать перед понедельником, — рассуждает она, думая, что в выходные дни её в замке не будет. Но можно же поручить это дело Луне. Правда, не будет же она врываться в кабинет директора в выходной день? Лавгуд имеет полное право на отдых.

Нет, она сделает это сама.

— Тогда пойдёмте, — соглашается Снейп и начинает подниматься по лестнице. Гермиона несмело следует за ним, уже жалея о своей инициативе.

Снейп делает шутливый жест, когда они доходят до его кабинета, приглашая её войти внутрь, но та медлит.

— Вы боитесь, — заявляет он с ласковой издёвкой.

— Неправда. Кого?

— Меня, должно быть. Могу вас оставить наедине с коробками. Отберете свои вещи, остальное оставите мисс Лавгуд и мистеру Малфою. Разберут в понедельник.

— Я не боюсь вас. Можете не уходить. Я никого не боюсь!

Гермиона в подтверждение своих слов смело ступает в кабинет директора, воинственно вскинув подбородок, и это не скрывается от бывшего профессора зелий. Этот жест вызывает у него усмешку.

— Где коробки?

— В моих комнатах, — увидев недоумение в глазах Гермионы, он поясняет: — Сова бы не донесла. Их присылали по одной через камин.

Гермиона дожидается, пока Снейп откроет дверь в святая святых, и так же смело заходит внутрь. Это кажется ей проще простого — зайти и взять то, что прислали для её предметов. Она быстро разберёт коробки и покинет его комнаты. А может быть, даже левитирует их все вниз, чтобы справиться с задачей ещё быстрее. Заодно поможет Луне и Драко. Вдруг кто-то из них зайдёт в кабинет на выходных?

Она на мгновение замирает, рассматривая его личную комнату. Гермиона втайне призналась самой себе, что всегда хотела увидеть её. Она рисовалась в сознании у Гермионы всегда какой-то мрачной, а каждый угол таил в себе загадки столетий. Она одергивает себя. Что за мысли приходят ей в голову? Неужели она и вправду так много думала о его комнатах? Никакого мрака Гермиона тут не обнаруживает. Спокойными зелёными тонами встречают ее обои и тяжёлые портьеры, обивка кресел и настольная лампа. Кабинет самый что ни на есть обыкновенный. Никаких летучих мышей в углу, никаких банок с заспиртованными созданиями, никаких распятых гриффиндорцев на стенах. Гермиона нервно усмехается. На письменном столе лежат стопка книг и ворох пергамента — единственное, что придаёт комнате лёгкий беспорядок. Творческий, можно сказать. Вдоль стены рядом с окном — длинный ряд книжных полок. Рядом дверь, должно быть, вход в спальню.

Гермиона делает несколько шагов вперёд, и тут её взгляд падает на небрежно прислонённый к одной из книг орден Мерлина первой степени. Она читала в газетах о том, что Северус Снейп был награждён им. Тонкая золотая медалька с гербом Министерства за то, что человек столько лет рисковал своей жизнью, забыв о личных интересах. Ходил по лезвию ножа.

— Не видела, как вас награждают, — будто извиняясь, произносит она.

Из-за неосознанного любопытства на некоторое время она забывает о причинах своего прихода в его комнаты.

— Я настоял, чтобы не было торжественной церемонии, — глухо отвечает он, стремительно подходя к ней.

Гермиона немного пугается и отшатывается, а Снейп берёт с полки медаль и небрежно швыряет её на стол, где она теряется среди хаотично лежащего пергамента.

У Гермионы на лице застывает горькая усмешка. Вот значит как. Он ей совсем не дорожит. Почему до сих пор тогда не выкинул? Должно быть, считает эту награду каким-то недоразумением, побрякушкой, которая напоминает ему каждый раз о его прошлой тяжёлой жизни. Но так ли изменилась его жизнь сейчас?

— Почему вы не остались в Министерстве? Вам предлагали высокие должности…

— Вы хотите об этом поговорить? — с издёвкой спрашивает он, даря ей тяжёлый взгляд.

Гермиона стушевывается и отводит взгляд к окну.

— Вот то, зачем вы пришли, — говорит он, указывая на коробки, небрежно лежащие возле камина, все в угольной пыли, будто бы выплюнутые им.

— Вы прячетесь от них. От самого себя. Это вы боитесь, профессор, — продолжает она.

— Не ваше дело.

— Но здесь вы не спрячетесь. Министерство то и дело напоминает о себе. А газеты до сих пор не могут успокоиться. Рита Скитер пишет книгу…

— Сплошные домыслы, — хмуро отвечает он и подходит к столику, который вначале Гермиона и не заметила. Гремит стеклом. Через несколько секунд жадно делает глоток янтарной жидкости из низкого пузатого стакана. — А знаете что? Скоро вам всё это надоест, и вы убежите отсюда. Или останетесь из-за гриффиндорского упрямства и погибнете тут. Пропадёте.

— Я не умею иначе, — тихо отвечает она. — Вы слишком пессимистичны.

— Тут вы карьеру не построите.

— Карьеру? Что вы такое говорите? Какая карьера? Я это делаю ради детей. Я жизнь отдала бы за то, чтобы вернуть магию им! И это бескорыстие. А ещё хочется доказать вам, — горячо восклицает она.

— Доказать? Что же? — усмехается Снейп и делает ещё один глоток, жестом приглашая Гермиону присоединиться.

Гермиона сердито смотрит на него.

— Да вы и сами знаете. Всё доказать. Что я могу. И перестаньте уже пить.

— Перестану, когда вы выпьете со мной. Наверное, прежде всего вы хотите доказать себе. Вы неисправимая идеалистка.

— Я хотела разобрать вещи, — вспоминает она, растерянно глядя на коробки. Их разговор вновь становится угрожающе опасным.

— Мисс Грейнджер, вы становитесь рассеянной, — потешается он.

В его глазах Гермиона замечает весёлый блеск, когда он вплотную подходит к ней.

— Пью за вас, — говорит он и делает глоток. — А знаете, из нас бы вышла неплохая пара. Вы честолюбивы на самом деле. Не так уж и бескорыстны, как говорите. Вы бы занимались школой, перечёркивая программу Министерства, а я бы умело вас прикрывал. И жили бы мы долго и счастливо. Что скажете?

— Вы издеваетесь или… выражаете так свои чувства?

Снейп внезапно меняется в лице.

— Вы что, намекаете, что я влюбился в вас? Это вам к Уизли с такими запросами. А я более меркантилен и прагматичен. Я просто представил наш союз. Знаете, тут не любят одиноких людей.

Гермиона пытается выхватить у Снейпа стакан, но он быстрым движением поднимает его над собой и ухмыляется беспомощности Гермионы.

— Я левитирую коробки в класс, — отвечает она и вынимает волшебную палочку.

Он молча наблюдает за ней. В дверях она останавливается и со вздохом говорит, прежде чем уйти:

— Вы потеряны для других и для себя.

* * *

На выходных Гермиона, Луна и Невилл отправляются в Чеддер и посещают фабрику сыра после того, как вдоволь нагулялись по знаменитому ущелью.

Невилл достаёт из своей сумки небольшой колдоаппарат и предлагает запечатлеться на фоне затейливого каменного строения.

— Решил обзавестись, — признаётся он, настраивая магическую технику.

На сыродельне довольно-таки любопытно. Они пристраиваются к группке туристов с гидом и слушают историю старинной фабрики.

— Я ещё тут не была, — делится впечатлениями Луна. — Тут так восхитительно! Давайте потом зайдём в их магазинчик.

— Тебе не хватает сыра, которым нас каждый день кормят в столовой? — шуточно удивляется Невилл.

— Ну это же всем известный сыр Чеддер!

Гермиона улыбается.

После магазинчика они направляются в небольшое уютное кафе, похожее на сказочный домик, и заказывают себе по чашке кофе с десертом. Несмотря на свойственную осени прохладу, день оказался солнечным. Гермиона подставляет лицо ласковым лучам через стекло, практически не дающим тепло. Но они её расслабляют. А непринуждённая болтовня Невилла и Луны дарят чувства спокойствия и тихой радости. На душе хорошо от этой прогулки и смены обстановки, от того, что друзья рядом. Они выбрали укромное местечко в углу заведения. Кафе наполнено превосходным ароматом кофе, а ненавязчивая музыка и разговоры посетителей смешиваются в приятное монотонное жужжание, от которого Гермиона забывает о своих проблемах.

— …Малфой сам не свой, — внезапно слышит она обрывки фразы Невилла.

Гермиона тут же распахивает глаза и смотрит на друзей.

— Он такой после войны, — пожимает плечами Луна.

— Странно видеть его таким.

— Подготовка к занятиям уже завершена? — вклинивается в разговор Гермиона, вопросительно глядя на Невилла, чтобы перевести тему.

Тот утвердительно кивает.

— Теплицы поставил, растения посадил, но нужно время, чтобы они выросли. К тому же, хоть растения и магические, но не все из них можно сажать осенью. Весной меня ждёт много дел, — смеётся Невилл. — Забыл сказать, что Гарри и Джинни передавали тебе привет.

Гермиона растерянно кивает. Гарри и Джинни. А Рон? Он теперь вообще, наверное, не хочет слышать о ней. Знает ли Невилл с Луной о том, что случилось между ними здесь?

Эти напоминания о Драко, о её друзьях возвращают Гермиону из зыбкой иллюзии беззаботности в реальный мир. Она улыбается и шутит, но расслабиться ей уже не удаётся, и она до конца дня ходит напряжённая, будто ожидая очередных неприятностей.

— Смотри еще раз. Репаро! — демонстрирует Гермиона.

Черенок с легкостью воссоединяется со своей металлической частью и превращается в грабли.

Арчибальд хмурится, слишком сильно сжимает волшебную палочку в руках, как замечает Гермиона, и командует, наводя ее на сломанную пополам ветку:

— Репаро!

Но ничего не происходит.

— Постой-постой, — спешит успокоить его Гермиона. — Плавнее движение. Вот так. Да. Попробуй еще раз.

— Репаро!

Ветка с негромким щелчком «склеивается», и у Арчибальда расширяются глаза от радости. Он, как маленький, смеется и кричит: «Получилось, получилось!». Гермиона радуется вместе с ним.

— Научите еще чему-нибудь!

— Лучше закрепи это заклинание, как и Вингардиум Левиоса, — советует Гермиона. — Профессор Флитвик, у которого я училась, всегда так говорил. Нужно, чтобы оно отскакивало от зубов. Чтобы, если тебя разбудить среди ночи и попросить что-нибудь починить, ты это сделал без промедления с закрытыми глазами. Тренируйся. Найди и почини в сарае еще каких-нибудь десять предметов. Но помни, что на крупные поломки это заклинание не распространяется.

Арчи кивает и моментально исчезает в деревянном сарае.

Гермиона улыбается и закрывает глаза, вдыхая свежий осенний воздух.

— Гермиона, — окликает ее Элисон через несколько минут. В голосе чувствуются нотки недовольства.

Гермиона отрывается от мыслей и оглядывается на хозяйку дома.

— Можно тебя на пару слов?

Грейнджер кивает и с охотой подходит к молодой женщине.

— Послушай, — начинает та, отводя взгляд куда-то в сторону. — Мне не очень нравится, что ты учишь Арчи и Эбби всяким фокусам.

Но Гермиона не теряется. Она с готовностью защищает свои действия:

— Элисон, это не фокусы, а волшебство. У обоих хорошая предрасположенность к магии, что очень здорово в наше время. Эббигейл нужно будет купить палочку, когда ей исполнится одиннадцать лет. Пока она занимается с палочкой Арчибальда. И у нее успехи. Она очень любопытная, все быстро схватывает…

— Ты тут всего лишь гостья, Гермиона, — напоминает Элисон, и тон у нее становится угрожающим. — Я хозяйка. И я лучше знаю, что нужно для моего брата и сестры. Мы замечательно справляемся и без магии.

Гермиона сжимает губы, сдерживает себя. Элисон с одной стороны права, говоря, что этот дом — ее владения, но с другой — не права. Зачем лишать Эбби и Арчи такой замечательной возможности? Да разве она не понимает, насколько важно развить магический потенциал в волшебнике? Если она сама привыкла жить без волшебства, то почему не считается со мнениями других? Ее сестре и брату по вкусу изучение магических предметов.

— Хорошо, я не буду их учить, — неохотно соглашается Гермиона. — Но разве ты не видишь, что им это нравится и что у них получается… — она замирает на мгновение, видя в серо-голубых глазах Элисон растерянность, сменившуюся на боль и злость. — Ты… ты сквиб, — догадывается Гермиона и закрывает себе ладонью рот. Она не хотела произносить это обидное слово, но уже поздно. Слово — не воробей. Гермиона мысленно ругает себя на чем свет стоит. Надо же было ляпнуть! Есть же множество других альтернативных слов. Но через несколько секунд самобичевание уступает место осознанию реакции собеседницы. Элисон не отрицает. Значит, она действительно не может творить магию. — Прости…

— Не вмешивайся не в свое дело. Убирайся отсюда.

Элисон разворачивается и скрывается в доме, а Гермиона растерянно смотрит ей вслед. Она стоит долго, солнце уже давно скрылось за горизонтом, и в сумерках она вскоре различает маленькую фигурку Эббигейл, стоящую на пороге сарая. Гермиона начинает быстро моргать, чтобы прогнать внезапно выступившие слезы, и идет прямо к девочке. Кладет ей руку на голову и гладит волосы.

— Элис плачет, — жалуется девочка. — Что случилось?

— Все скоро пройдет, — натянуто улыбается Гермиона. — Давай зайдем в дом.

На кухне сидит хмурый Арчи и ковыряется ножом в деревяшке. Он не поднимает глаз на вошедших.

— Иди поиграй в свою комнату, — говорит Гермиона Эббигейл.

— Я не хочу играть! Мы еще не ужинали… и Элис плачет!

— Иди, Эбби, я скоро приду к тебе, принесу кое-что интересное. И ужин разогрею.

Эбби растерянно смотрит на нее, но затем кивает и скрывается у себя. Гермиона молча садится напротив Арчибальда и смотрит на него.

— Ты не хочешь успокоить сестру? — интересуется она после двух минут молчания.

Арчибальд отвечает не сразу.

— Поплачет и успокоится. Иногда такое случается.

— Плохо, что ты даже не пытаешься…

— Она не пускает никого к себе! — на повышенном тоне говорит Арчи, на секунду подняв гневный взгляд на Гермиону.

— Она от рождения не может колдовать? — задает следующий вопрос Гермиона, не отнимая взгляда от лица парня.

Тот лишь сухо кивает и хмурится еще больше.

— Разогрей ужин сестре, а я пойду к Элисон.

— Она пошлет вас куда подальше, — кидает ей вслед Арчибальд.

Гермиона пропускает сказанное мимо ушей и направляется в комнату к Элисон. Стучит. Всхлипы на несколько секунд прерываются.

— Уходите! — кричит хозяйка дома.

— Это я, Гермиона.

— Ты еще здесь?!

— Я уйду сегодня же. И больше никого из твоей семьи не побеспокою. Но, пожалуйста, выслушай меня напоследок. Мне, правда, очень нужно тебе кое-что сказать.

Гермиона покорно ждет около двери. Через минуту замочная скважина скрипит, и дверь открывается.

Элисон подходит к окну и встает, провожая взглядом тающие теплые краски на небе. Гермиона окидывает взглядом быстро комнату — достаточно просторную, с темной резной мебелью. Внезапно она начинает нервничать. Куда делась смелость, которой она всего лишь несколько секунд назад была переполнена? В комнате мрачно, пахнет отчаянием и несбыточностью блеклых надежд.

Гермиона делает шаг в направлении Элисон, но замирает, не в состоянии двигаться. Сглатывает ком, подступивший к горлу. Она должна что-то сказать. Лишь бы голос не дрогнул. Гермиона взывает к покровителю ее факультета, чтобы дал ей сил сказать то, что навязчиво крутится в голове уже несколько минут. Зудит, вырывается наружу, но все же боится оказаться на воле. Она делает глубокий вдох и начинает:

— Элисон… — затем опять надолго замолкает. Та не откликнулась, лишь сильнее обняла себя. — Послушай… Ты права, я здесь никто, чтобы менять уклад вашей жизни. Но просто знай, что несмотря на то, что ты… что ты не можешь колдовать, — Гермиона сделала передышку, потому что ее голос обрел высокие ноты, — твои брат и сестра могут это делать. Ты должна не быть эгоисткой и дать им шанс. Неужели ты не видишь, как загораются глаза Эббигейл, когда она прикасается к волшебству, к миру, для которого она была рождена? Прошу, не обрекай ее на такую судьбу… Это несправедливо. Она подает надежды. А Арчи… Я вижу в нем самоотверженность. Он храбрый, — она горько усмехается. — Попал бы в Гриффиндор. Он любит тебя, именно поэтому запрятал подальше свою волшебную палочку. Ради тебя. Чтобы ты не чувствовала себя ущербно. Но все-таки поддался соблазну, когда я предложила его научить кое-чему, что помогло бы в хозяйстве. Должно быть, он слышал наш разговор, потому что сидит сейчас хмурый и злой. Злой на себя. Пожалуйста, подумай над этим.

Гермиона умолкает и быстро выходит из комнаты, идет к себе, чтобы собрать вещи. Вскидывает палочку, заставляя их кружиться в диком плясе, перед тем как те уложатся аккуратно в большой потертый чемодан, еще со школьных времен. Она делает его легким с помощью магии, затем уменьшает и кладет в свою бисерную сумочку. В руках у нее книга для детей о волшебных созданиях. Когда-то это была ее книга. По ней она обучала Эббигейл. Она оставляет ее под дверью девочки и молча уходит. Арчибальда нет на кухне. Дом как будто уснул.

* * *

Гермиона никогда не видела столько снега. Даже в зимнюю пору в Хогвартсе его было меньше. Он кружился, и многочисленными разнообразными снежинками ложился на землю, создавая сугробы. Гермиона ловит одну крупную снежинку на шерстяную варежку и замирает, глядя на это чудо. Маленькая шестиконечная причудливая звездочка. Она не сразу тает.

Воздух не холодный, не морозный. Но все равно Гермиона любит бегать к Невиллу в теплицы — греться. Иногда она застает там класс, иногда просто парня, склонившегося над рыхлой грядкой. Невилл не против. Наоборот, он всегда рад друзьям. Они перебрасываются фразами, затем оба молчат. Невилл — потому что занят работой, и полностью с мыслями погружен в нее, а Гермиона — потому что ей нравится лицезреть пышные грядки и знакомые волшебные растения. На какой-то миг она переносится мысленно в Хогвартс. Нет-нет, она вовсе не бежит от реальности, ей просто нравится тепло, дружелюбие Невилла и спокойная обстановка.

На стекле в ее комнате волшебные узоры. Гермиона иногда часами сидит и смотрит на них. В классах весело потрескивают камины во время занятий, дети одеты в теплую шерстяную одежду. Некоторые умудрились заболеть, простыть. Она была свидетельницей, как директор Снейп варил для них в пустом классе бодроперцовое зелье.

В один из зимних дней ей принесли письмо. От Джинни. Гермиона так сильно обрадовалась, что не могла дождаться конца занятия, чтобы прочесть его. Письмо пахло приятно. Корицей. Должно быть, рыжеволосая волшебница уронила на него какой-нибудь десерт или просто варила вместе с Гарри глинтвейн. Она читала строчку за строчкой, медленно, наслаждаясь ровным красивым почерком подруги.

Дорогая Гермиона!

Как ты там поживаешь? Есть ли успехи? Ну конечно есть, я это знаю. Ведь у тебя не может их не быть. Как Невилл? Уже, наверное, освоился.

Может быть, ты хочешь приехать к нам с Гарри на рождественские каникулы? Мы никуда не собираемся, будем дома, на Гриммо. И с удовольствием тебя примем! Рождество будем встречать в Норе. Присоединишься? Рон тоже будет.

С нетерпением жду ответа.

Твоя Джинни.

Гермиона перечитала письмо. «Рон тоже будет», — пишет Джинни. К чему это она? К тому, что знает, что между ними было? Хочет вновь их помирить? Но ведь это слишком, слишком сложно. Практически невозможно.

Она думает над письмом весь день и плохо спит ночью, придумывая Джинни ответ. Стоит ли ей ехать? Здесь ее новый дом. А там? Как она будет смотреть на миссис Уизли, наверняка, та одарит ее немым упреком во взгляде. Как будет веселиться со всеми? От всей ли души? Не будет ли она чувствовать себя лишней?

Гермиона в очередной раз меняет положение тела на кровати, но уже секунду спустя с раздражением откидывает одеяло в сторону. Она уже не заснет. Живоглот сонно приподнимает морду и недовольно щурится. Мягко спрыгивает с кровати, почувствовав настрой хозяйки. Гермиона быстро одевается и бросает взгляд на часы. Почти пять утра. В это время деревенские жители давно на ногах, возможно, во всю работают. Это значит, что столовая должна быть открыта. Стоило выпить крепкого чая или кофе.

Гермиона кутается в теплый свитер и спускается вниз. Дергает ручку столовой, но она закрыта. Мерлин! Сегодня же воскресенье, вспоминает она. Столовая откроется не раньше чем через три часа. Плохо, что она не обзавелась друзьями в деревне. Даже не к кому сходить в гости. Луна и Невилл наверняка еще смотрят утренние сны.

Гермиона выходит во двор и наколдовывает согревающие чары. Осматривается. Совсем скоро двор будет украшен рождественскими лентами и шарами. Совсем скоро уже праздник! На миг она утопает в теплых мыслях о Рождестве, но быстро вспоминает вчерашнее письмо. Оно гложет ее. Ей необходимо срочно принять решение и написать ответ Джинни, чтобы уже не думать обо всем этом. Под ногами у нее промелькнула рыжая шубка. Живоглот оставляет крошечные следы на блестящем снегу и фыркает, когда с ближайшей ветки на него падает комочек снега.

— Да, в Хогвартсе было не так заснежено! — говорит Гермиона и усмехается. Но внезапно настораживается, слыша голоса.

Не зная почему, но она ныряет под козырек сарая и прячется за небрежно наваленными досками, мысленно ругая себя: «Испугалась, как первокурсница!» Около ее ног трется Живоглот, и Гермиона шикает на него, отгоняя ногой. Кот может ее выдать. Во двор заходят Малфой и темноволосая сотрудница столовой, Джил. Уже не в первый раз она видит Драко с ней. Кажется, у них роман. Минуту спустя ее догадка подтверждается, молодые люди обнимаются.

Нехорошо, Гермиона, порицает она саму себя. Ой, как нехорошо. Разве можно подсматривать за другими? Но теперь уже ничего не поделаешь. Придется ждать, пока они уйдут. Иначе они засекут ее, решат, что шпионила, и будут правы. Гермиона слышит треск позади себя и испуганно поворачивается. Вглядывается в темноту.

— Кто здесь? — шепчет она.

— Это я, — так же тихо отвечает ей тоненький голосок. — Черри.

Гермиона оборачивается на парочку. Они ничего не слышали. Хорошо.

— Где ты?

— Наверху!

Гермиона поднимает голову вверх и охает. Черрити сидит на деревянной балке под потолком.

— Ты как туда забралась?! — ошеломленно восклицает Гермиона.

— Я тут прячусь, профессор Грейнджер.

Гермиона находит шаткую лестницу, крепко берется за деревянную перекладину, служащую ступенькой и, закусывая губу, поднимается наверх. Деревянная конструкция трещит, одна из «ступенек» ломается, и у Гермионы на миг перехватывает дыхание. Дальше еще хуже. Второй этаж, служащий чердаком, состоит из круглых маленьких по диаметру бревнышек, ничем не скрепленных друг с другом, и Гермиона боится, что пошатнется и упадет. Она будто находится в цирке и удерживает равновесие, стоя на мяче. Приходится встать на четвереньки, чтобы доползти до девочки. Черрити сидит еще выше. Под дырявой крышей на косой балке. Гермиона осторожно приближается к ней.

— Черрити, а ну слезай оттуда!

— Не хочу! — упрямится девочка.

— Почему? — снисходительно спрашивает Гермиона.

— Не хочу, чтобы у меня был новый папа.

— Новый папа? — переспрашивает Гермиона, а потом ее осеняет. — А! Профессор Малфой.

— У меня уже есть папа. Я хочу, чтобы мама с ним помирилась!

— Вот оно как, — задумывается Гермиона. Руки похолодели от мерзлой древесины. — Давай я поговорю с мистером Малфоем. А ты можешь замерзнуть и простудиться. Разве мама обрадуется, когда придется тебя лечить?

— Ей все равно до меня!

— Мисс Чейз! — строго говорит Гермиона. — Я думала, что вы подающая пример всем другим ребятам ученица. Разве ученица, на которую все должны равняться, может себя так вести?

В темноте Гермионе удается разглядеть округлившиеся глаза ребенка.

— Нет, — шепотом удивленно отвечает Черрити.

— Тогда ты должна быть умницей. Давай, слезай.

— Хорошо.

— Сейчас помогу.

— Я сама… А-а-а! — кричит девочка, хватаясь ручонками за выступ. — Профессор Грейнджер!

— Сейчас! — в панике кричит Гермиона и кидается на помощь ученице, но ее нога проваливается, наступая на дыру в полу, покрытую заледеневшей соломой, а секунду спустя круглые тонкие бревнышки отскакивают, и Гермиона падает вниз. С потолка на нее сыпятся гнилая древесина, солома, какие-то вещи, лежавшие на чердаке.

Слышится пронзительный визг Черрити. Гермиона чувствует, как сильно ударяется затылком о твердый пол на первом этаже. Острой болью пронзает ногу. Как что-то тяжелое мешает ее легким дышать. Но первой мыслью после падения становится не забота о себе, а беспокойство о Черрити. Она все еще там, наверху. Может вот-вот упасть! Гермиона силится скинуть с себя хоть что-то, но руки тоже придавлены и совсем ее не слушаются. Казалось, из легких вышибло весь воздух при падении. Вместо крика слышится хрип.

Через какое-то время над ней нависает знакомое лицо.

— Драко! — хрипит Гермиона. — Черрити наверху…

— С ней все в порядке, — заверяет ее Малфой и хватается руками за бревно, которое лежит сверху над каким-то хламом на Гермионе. Бревно с конца придавлено еще чем-то, Драко не удается его стащить.

— Мерлин! Да просто убери все Мобиликорпусом, — в истерике говорит Грейнджер, ощущая, что нога горит.

Драко Малфой на секунду теряется, Гермиона сразу и не понимает, в чем проблема его медлительности. Поднимает глаза на бледное лицо. У парня растерянный и слегка испуганный вид.

— Я позову кого-нибудь, — отвечает он и моментально исчезает.

Гермиона рычит от негодования.

Через несколько секунд к ней подбегает Черрити и взволнованно оглядывает ее.

— Мисс Грейнджер! — пищит она.

— Черри, — радуется Гермиона, все еще не отошедшая от поступка Малфоя, не укладывающегося у нее в голове. — Палочка. Отскочила куда-то… Поищи вокруг.

Девочка кивает и через какое-то время вновь появляется в обзоре Гермионы с находкой.

— Отлично! Вложи ее в мою руку, — просит Гермиона, но девочка лишь хмурится, и секунду спустя на ее лице появляется решительное выражение.

— Вингардиум Левиоса! — произносит она, направляя волшебный проводник на учительницу.

Гермиона замирает, наблюдая за своей ученицей. Ничего не происходит, но Черрити не отчаивается, лишь вновь панически ее оглядывает и кричит:

— Вингардиум Левиоса!

Изогнутая железяка, мешающая Драко сдвинуть бревно, плавно поднимается в воздух.

* * *

Гермиона лежит в своей кровати и ловит себя на том, что уже несколько минут глупо улыбается, думая о Черрити Чейз. О том, что в девочке-сквибе проснулась магия. И она нисколько не жалеет, что это произошло именно таким путем. Пусть она и пострадала, пусть у нее на языке сейчас горьковатый привкус костероста, и нога в гипсе. На синяки и ушибы можно и вовсе закрыть глаза.

В обед ее второй раз навещают Невилл и Луна. Райвенкловка держит в руках поднос с дымящимся ароматным супом.

— Гермиона, ты как? — осведомляется подруга.

— Все замечательно. Невилл! — радостно восклицает Гермиона.

Лонгботтом немного теряется, но уже секунду спустя улыбается, видя, что Гермиона светится от счастья, и спрашивает:

— Гермиона, не в моем характере подкалывать, но ты что, сильно ударилась головой? Лежишь в бинтах и сияешь. Что случилось?

— Нам помешали в первый раз поговорить, — Гермиона на миг кривится, вспоминая, как Невилл и Луна зашли не вовремя, в тот момент, когда Снейп поил ее всяческими зельями и цыкнул на них, чтобы они не мешались. — Я же совсем забыла рассказать вам о Черрити!

— Мы знаем, — призналась Луна. — Она сама нам все рассказала.

— Правда?! — радуется Грейнджер. — Невилл, а помнишь ты рассказывал, как впервые в тебе проснулась магия?

— Ну да, — не понимая, к чему клонит Гермиона, откликается Лонгботтом и усмехается. — Меня случайно выкинули из окна.

— Вот именно! Ты испытал стресс. Черрити тоже! Она испугалась за меня. И за себя. Скорее всего, она и не была сквибом. В ней просто, как и в тебе, задержался первый выброс магии!

— Но, Гермиона, — перебивает коллегу Луна. — А как же те, кому уже по двенадцать и более лет? У них тоже задержался первый выброс?

— Не знаю, — по-прежнему улыбается Гермиона. — Возможно. Местные жители обходятся без магии. Неудивительно, что у их детей не развит магический потенциал. А остальные, прибывшие… Под влиянием войны — опять же стресс — они потеряли свои способности. Нужно вернуть их тем же путем!

— Ты предлагаешь перед каждым падать с чердака или выбрасывать их в окно? — пошутила Луна.

— Я что-нибудь придумаю!

* * *

Вечером, когда Гермиона лежит в полудреме, в ее комнату тихо стучатся. Гермиона с трудом разлепляет глаза. Снейп дал ей порцию слабого снотворного, чтобы она отдохнула. Она думает, что ей почудился стук. Гермиона ждет. Наверняка почудилось, решает вновь она, ведь стук не повторяется. Но все же внутри нее что-то не дает ей покоя, и она решает спросить, чувствуя при этом себя немного глупо:

— Кто там?

— Можно? — слышится знакомый голос.

Через секунду дверь отворяется, и на пороге появляется Малфой. Гермиона настороженно на него смотрит, с силой перебарывая сон. Он медленно, как будто нерешительно, входит и замирает возле ее кровати. Долго молчит.

— Ты, наверное, уже все поняла сама… — начинает он.

— Ты потерял способность колдовать, — кивает Гермиона.

Малфой, тяжело вздохнув, без спроса садится на краешек кровати, не глядя на свою коллегу.

— Я бы помог тебе, если б мог.

— Знаю.

Малфой вновь замолкает.

— От этого есть лекарство.

— Лекарство? — горько усмехается он. — Что-то вроде бодроперцового зелья?

— Нет, — улыбается Гермиона. — Черрити Чейз стала волшебницей. Все благодаря стрессовой ситуации.

— Хочешь вылечить всех стрессом? Как будто его нам мало, Грейнджер.

— Стоит попробовать, — упрямо встряхивает по привычке кудрями Гермиона, но уже через секунду жалеет — затылок простреливает болью.

— Только вот со мной такое не сработает.

Они снова молчат. Малфой сцепляет руки в замок, склоняет голову. Кажется, уходить он не собирается.

— Кто еще знает? — тихо спрашивает Гермиона. — Кроме Снейпа и меня, естественно.

— Никто.

— Понятно, почему он дал тебе вести такие дисциплины, — задумчиво бормочет Гермиона. — Слушай, что у вас с Джил?

Этот вопрос заставляет гостя встрепенуться и на секунду посмотреть настороженно на Гермиону.

— А тебе какая разница?

— Никакой, — Гермиона приподнимает ладони. — Просто Черри, судя по всему, страдает. У нее есть отец.

— Раз никакой разницы, тогда не спрашивай, — отрезает Малфой. — Снейп дает тебе завтра выходной.

— Обойдусь, — отмахивается Гермиона. — Буду завтра как огурчик.

— Ага, помятый и побитый жизнью огурец.

— Эй, — губы Гермионы расплываются в улыбке помимо ее воли, но она все еще сердится на Драко, что тот причиняет страдания Черри своим легкомыслием.

— Ладно, выздоравливай, — Драко поднимается и направляется к выходу, но задерживается около двери. — Грейнджер, только никому, ясно?

— Еще бы, — обещает Гермиона.

Дверь закрывается, и Гермиона перестает бороться со сном. Ей нужно поспать, чтобы завтра, как она пообещала Малфою, быть бодрой. Завтра ее ждут еще новые открытия. Завтра она обязательно начнет новую методику преподавания. Заразит ею всех, ведь она встала на верный путь. В таком случае, разве можно было уезжать отсюда на рождественские каникулы? Нет, завтра же она напишет Джинни. А ведь можно даже их позвать сюда на денек-другой! Вот будет весело! Главное, чтобы ее ничто не отвлекало от цели, тем более, что она уже нашла способы ее достижения.

Гермиона просыпается ранним утром и резким движением откидывает пуховое одеяло. Четким взмахом волшебной палочки снимает гипс и осторожно ощупывает ногу. Все отлично, зелье подействовало и перелом сросся. Чувствует она себя превосходно, едва сдерживает переполняющие ее чувства радости и облегчения, которые рвутся наружу, как ей кажется, прямо из грудной клетки.

Гермиона натягивает на себя горчичного цвета свитер крупной вязки, вопреки всем обычаям деревни надевает вельветовые брюки и спускается вниз быстрым шагом, в подвал.

Когда внушительную часть сыродельни обустраивали под школу, многое из старых вещей и забытого хлама сгрузили в одно неприметное помещение под винтовой лестницей, непосредственно перед самой сыродельней.

Дверь не заперта, она со скрипом отворяется под нажимом хрупкой руки, и перед Гермионой предстает забитая вещами комната, один в один Выручай-комната в Хогвартсе. Ей нужно отыскать боггарта. Гермиона уверена, что найдет его здесь. Он просто необходим для ее новой методики преподавания, которую еще даже не одобрил Снейп. Да разве он может не одобрить? Она всеми силами будет доказывать ему ее эффективность!

Гермионе везет, в огромной тумбочке грубой работы с поломанной ручкой она находит то, что так тщательно искала. И сразу отскакивает назад, на что-то натыкается и падает, не удержав равновесие, с ужасом смотря на саму себя. В глазах двойника — сожаление, чувство безысходности и одиночества. Но не потому ей так страшно, глядя на своего боггарта — себя. Тут что-то другое. И она мигом понимает что — в руках нет волшебной палочки. Это двойник-сквиб. Гермиона начинает смеяться, громко, как учил Люпин. Хотя ей вовсе не смешно. Внутри нее все дрожит, но она упрямо продолжает это делать, и ее смех больше походит на всхлипы после истерики.

— Ридикулус! — громко командует она, и боггарт исчезает в полюбившейся ему тумбе.

Гермиона несколько секунд приводит дыхание в порядок, поднимается с досок, на которые упала, и лихорадочно начинает соображать, куда ей девать такую огромную тумбу. О том, что видела, старается не думать. У нее еще будет время на анализ этой ситуации.

* * *

Гермиона быстро пишет ответ Джинни. Сообщает, что не сможет покинуть школу, но приглашает ее и Гарри на несколько дней к себе. Обещает, что будет весело и перечисляет все интересное, чем они смогут заняться на каникулах.

Завтрак она пропускает и отправляется на занятия. Проводит их по старой схеме, потому что решает вначале обо всем проинформировать Снейпа. В перерывах между занятиями она в блокноте записывает свои идеи, которые, как ей кажется, помогут в детях возродить магию. Гермиона попутно ругает себя за то, что не сделала это утром.

Снейп выслушивает ее молча, скрестив пальцы, время от времени подавляя ухмылку. Гермиона видит это, но старательно отводит глаза от директора, рассказывая свои мысли тяжелым зеленым портьерам, дубовому столу и деревянной раме с облупившейся серой краской. Когда она обрывает речь, тихо переводя дыхание, то возвращает взгляд к угольно-черным глазам, в которых засела насмешка.

Несколько секунд Снейп ничего не говорит, и ей становится не по себе, она начинает непроизвольно ерзать на стуле и кусать губы.

— Сэр? — не вынося больше молчания, восклицает она.

— Да, мисс Грейнджер? — елейным голосом отзывается директор.

— Что вы на это скажете? — спрашивает Гермиона, затаив дыхание.

— Сначала вы скажите, почему сегодня провели занятия? Кажется, я вам передавал, чтобы вы отдыхали.

— Но мне уже лучше!

— Но вы ослушались меня, а, значит, не восприняли мои слова всерьез. Должен ли я не отвечать вам взаимностью?

— Сэр, мне…

— Молчите, мисс Грейнджер! — Снейп встает с кресла и начинает медленно прохаживаться по помещению, то и дело бросая взгляды на нее, как будто кошка, собирающаяся напасть на мышь и знающая, что та не убежит. — У вас нет достаточно веских причин для оправдания. Не хотите мне подчиняться, тогда дерзайте, открывайте свою школу и делайте там, что хотите!

Гермиона вспыхивает и опускает взгляд.

Какое-то время Снейп просто насмешливо смотрит на нее, но Гермиона не видит этого.

— Что касается вашего предложения, — начинает он, возобновив движение по кабинету, — то ответьте на вопрос, мисс Грейнджер, за что вы так не любите детей? Боггарты, выкидывание учащихся из окон школы, сбрасывания с метел… Может, сразу припугнете их поцелуем дементора и натравите вампиров?

— Профессор Снейп! — упрекает его Гермиона. — Я же объяснила, что каждый случай буду лично контролировать. С детьми ничего не произойдет, никто не разобьется. Им нужны сильные эмоции!

— А вам? — почему-то быстро спрашивает директор и бросает взгляд-молнию, который прожигает Гермиону. — Вам нужны сильные эмоции? — повторяет он вопрос.

Гермиона не столь смущена, сколько поражена внезапным вопросом. Сильные эмоции? Что он имеет в виду, размышляет она. Наверное совсем не то, о чем она подумала… Ей не нравятся его вечные двусмысленные фразы, поэтому она пресекает дальнейшее развитие этой темы резким выпадом:

— Вы считаете, что у меня недостаточно было эмоциональных потрясений за последние годы?

— Я боюсь, как бы вы не заскучали, мисс Грейнджер. Переживаю за вас, — в голосе Гермиона чувствует явную издевку, — погоня за философским камнем, крестражами, василиски, темные лорды… Вы не впадете в депрессию здесь, в серой и унылой будничной рутине сельской школы?

— Что вы такое говорите! — ужасается Гермиона, не веря своим ушам. Нет, это явно издевка с его стороны, понимает она. Только вот за что он так с ней? Чем она вызвала подобную реакцию? Ведь она старается ради детей, ради их общей цели!

— Объясните, почему под сильными эмоциями вы подразумеваете страх и испуг?

— Я… — Гермиона на миг теряется, но затем, со свойственной ей пылкостью, которая появляется в ней, когда Гермиона отстаивает свою правоту, начинает объяснять: — Я предложила это, потому что есть два случая, о которых я упоминала в начале нашего разговора. Невилл Лонгботтом, благодаря испугу, обрел магию, как и Черрити Чейз.

— Два случая, а вы уже теорию вывели?

— Скорее, гипотезу. И ее нужно проверить.

— Тут вам не лаборатория, а дети — не экспериментальные крысы.

— На войне все средства хороши, директор! — звонко произносит Гермиона и слегка вздергивает подбородок.

— На войне? — переспрашивает Снейп, удивленно приподняв бровь.

— Разве это не война? Наша маленькая война. И мы обязаны выиграть! Моя методика пока не дала никаких плодов, как и министерская. Стоит попробовать, директор, мое новое предложение, — последние слова она произносит с мольбой в голосе.

— Вы тут от роду неделя, а уже строите гипотезы и планируете эксперименты! Вы не думали о более гуманных методах, а, мисс Всезнайка?

— Гуманные? — растерянно спрашивает Гермиона.

Ее голова уже изрядно кружится, ей ужасно неудобно, сидя на стуле, то и дело вертеть ей, чтобы встретиться взглядом с наматывающим круги по кабинету Снейпом.

— Сильные эмоции, говорите вы. А бурная радость чем вам не сильная эмоция?

Гермиона открывает рот, чтобы ответить, но слова не идут, она не знает что сказать, и поэтому молча продолжает смотреть на директора вопрошающим взглядом.

— Проявите фантазию, или вы можете делать только то, что сухим языком изложено в книгах, учебниках, в министерских указах и доказано фактами? Радость — тоже эмоция, мисс Грейнджер. Начните с неё. Хватит ума сообразить вам, как это делается?

Гермиона обиженно поджимает губы и встает со стула. У самого выхода спрашивает:

— Значит, вы даете добро на эксперимент?

— Только не калечьте детей, Грейнджер.

— А исследования можно проводить? — заискивающе спрашивает она, желая заручиться словесной поддержкой директора. Письменную он точно не даст.

— Делайте, что хотите, главное, чтобы это не повредило нашим стараниям, чтобы все были живы и здоровы. Под «здоровы» я подразумеваю не только ноги и руки в целости и сохранности, но и психическое состояние, уразумели? Если да, то свободны.

— Спасибо! — на радостях восклицает Гермиона и буквально выпрыгивает из кабинета, краем глаза замечая недоумение на лице у Снейпа.

Ну да ладно, думает она. Самое главное, что он разрешил ей проводить исследования. Пока она сидела у него в кабинете, в ее голове родилась гениальная мысль, прибавившая ей силы и вдохновения.

* * *

— Гермиона Грейнджер! — Рита Скитер вся сияет. Губы, утопающие в кроваво-красном цвете, растягиваются в фирменной улыбке, обнажая белые зубы, а живые глаза впиваются Гермионе цепким взглядом в лицо. — Присаживайся, присаживайся!

Гермиона на миг уже жалеет, что связалась с популярной журналисткой. Но делать нечего, ей нужно, чтобы как можно больше людей дали отклик на одну ее задумку. Поэтому она, переборов нерешительность, мысленно кивает самой себе и садится напротив белокурой ведьмы.

— Очень хорошо, что ты вышла на контакт! Честно говоря, мы столько запросов отправили в вашу школу и хоть бы хны! Ни ответа, ни привета, — тараторит Рита, размахивая руками. Гермиона невольно выгнула спину, чтобы Скитер не задела ее своими длинными ногтями. — Снейп слишком скрытный! Ну ничего, материала на него у меня хватает, скоро выйдет книга… Впрочем, мы сейчас не об этом! Надо сказать, я тебя прекрасно понимаю, дорогуша! Твое лицо не так часто мелькает на страницах «Пророка», как лицо Гарри Поттера. Тщеславию порой нужно потакать… Так, меня интересует все! Сколько детей, как обустроился Невилл Лонгботтом, какова реакция Гермионы Грейнджер на интрижку ее жениха, свадьба отменяется или переносится?

— Свадьба? Интрижка? — ошарашенно повторяет Гермиона и от волнения берет стоящий перед собой коктейль, заказанный Скитер, делает три больших глотка, но слишком поздно осознаёт, что он алкогольный. — Это что, способ развязать мне язык?! — возмущается Гермиона.

Рита Скитер хитро прищуривается.

— Для достижения благой цели все методы хороши, — поясняет Скитер, и это ее изречение напоминает ранее оброненную самой Гермионой фразу в кабинете Снейпа.

— Мисс Скитер…

— Можно просто Рита! — звонко просит журналистка.

— Рита… — Гермиона запинается, она не привыкла фамильярничать со старшими по возрасту людьми. Особенно с теми, кто вдвое старше нее. — Вообще-то, в письме я дала понять, что речь пойдет о…

— Знаю, знаю, твоя маленькая статья! Но, дорогая моя, давай я сама ее напишу, пусть каждый занимается тем, что умеет! — Скитер ухмыляется и достает из кожаного клатча прыткопишущее перо. — Начнем?

Гермиона тяжко вздыхает — с Ритой будет нелегко! Но нужно что-то придумать, а иначе план сорвется, и та в отместку обязательно накатает душераздирающую статью. В особенности нужно следить за ее пером, скажешь случайно «а», и это «а» выльется в полстатьи. Но что такое она сказала про Рона? Интрижка?

Гермиона неестественно выпрямляется и сглатывает подступивший к горлу ком. Интрижка.Неужели, Рон снова закрутил роман с Лавандой? Мстит? На секунду у нее перехватывает дыхание, внутри что-то сжимается от боли, но уже мгновение спустя призрачно тает, будто и вовсе ничего не было.

— Что вы там говорили о Роне, Рита? — глухо спрашивает Гермиона.

— Милочка, ты не читаешь газет? — жирно нарисованные брови репортерши вопросительно поднимаются вверх.

— Я…

— Какой позор для ветерана войны! — качает головой Скитер, и ее тугие кудряшки неодобрительно подпрыгивают, будто негодуя, как и их хозяйка. — У твоего Рона роман с сотрудницей Министерства. Впрочем, так даже лучше! «Брошенная героиня войны зализывает раны в отдалении от волшебной столицы», я уже вижу этот заголовок! Или так: «Гермиона Грейнджер и ее новая пассия. Чем нынешний герой войны отличается от предыдущего?» Что-то по типу: «Наша всеми любимая подруга Избранного одерживает новые победы, но теперь уже на любовном фронте. Она с удовольствием поделилась секретом, как охмурить неженатого успешного человека…»

— Это вы о ком?!

— О Снейпе, конечно, — недоумевающе восклицает Рита Скитер и вновь поднимает глаза к потолку, где, по-видимому, ищет вдохновения.

— Я и Снейп?! — изумляется Гермиона. — Да вы что, совсем спятили?

Грейнджер отчаянно заливается краской румянца и сердито смотрит на свою соседку по столику. Та игриво шевелит густыми бровями.

— Что, попала в точку?

— Да как вы могли вообще такое подумать?! У вас что, больше тем нет для грязных сплетен? — Гермиона вскакивает из-за стола, чуть не уронив свой коктейль. — Между нами ничего нет! Он — директор, я — учительница, у нас деловые отношения. И вообще… Почему это он успешный человек? Не смейте ничего про нас писать!

— Значит, все-таки угадала? — упивается Скитер, довольно смакуя эту новость. — Твоя бурная реакция все подтверждает!

— Знаете, что?!. — повышает голос Гермиона, не замечая, как на нее с подозрением косятся другие посетители кафе. — Мне уже это все надоело. Забудьте, что я вам писала. И вообще, все забудьте. Снейп правильно делает, что на несколько миль не подпускает вас в Йерм!

— Остынь, дорогуша! — примирительно-ласковым голосом говорит Скитер. — Садись. И выпей уже этот чертов коктейль! Полегчает. Что ты как вскипятилась? Не хочешь, не будем писать.

Гермиона садится обратно, приводя дыхание в порядок. Рита Скитер явно заинтригована, поэтому боится, что она, Гермиона, уйдет. Либо же ей от нее что-то нужно. Немножко сведений, к примеру, которые потом, приправленные острым словцом Риты, превратятся в очередной громкий материал.

— О чем ты хотела меня попросить? — невинно хлопая нарощенными ресницами, вкрадчиво спрашивает Скитер.

— Мне нужно, чтобы вы опубликовали одну статью. Я провожу исследования, но читатели об этом знать не должны, — выкладывает Гермиона, с опаской поглядывая на утихомирившуюся Риту. Ей кажется, что та вот-вот вновь перебьёт ее и продолжит выплескивать свои шедевральные идеи, и потому она говорит торопливо, чтобы успеть больше сказать, запинается, и ее речь выглядит скомканной. — Они должны думать что просто делятся своими историями, отвечают на вопросы. А свои письма пусть присылают тебе. А ты их будешь отправлять мне… Понимаешь?

— Не очень, — выпучив глаза и скривив рот, признается Рита.

Гермиона вздыхает и начинает снова. Терпеливо, медленно, подбирая каждое слово:

— Мне нужно провести исследование. Но я не могу опрашивать людей. Я подумала, что через такое крупное издание, как «Ежедневный Пророк» дело пойдет быстрее. Опрос нужно завуалировать под статью. Тема — появление магии у волшебников. В особенности меня интересует, как развилась магия у детей в поздние годы? Под действием чего? Как известно, волшебный потенциал проявляется у ребенка уже с рождения, но как он приобретается в более позднем возрасте у тех, у кого его не было с рождения? Пусть читатели поделятся своими историями…

Рита Скитер делает вид, что поперхнулась.

— Какая-то весьма сомнительная статья выходит… Конечно, люди любят рассказывать о себе, читатели будут писать, но… Сейчас «Пророк» под четким контролем Министерства, и меня могут уволить за подобную статью, углядев в ней скрытый посыл.

— Например, что программа Министерства по обучению школьников-сквибов не работает? — предполагает Гермиона, и секунду спустя уже жалеет, что спросила.

— Да! А это, кстати, правда?

— Нет, — кисло отвечает Грейнджер, стараясь выдержать жгучий взгляд Риты. — И потом, когда это подобные возможные последствия пугали Риту Скитер и ставили ей барьер?

Гермионе не нравится лесть, но что делать, без нее никак. Да и является ли лестью сказанная ей правда? Больше смахивает на констатацию факта.

Подобная фраза действует на Риту волшебно, она отмахивается и кивает головой.

— Ладно, ладно… Но ты ведь понимаешь, что мне нужна ответная услуга?

Гермиона надеялась, что Рите понравится ее затея, и та возьмется за ее написание с интересом для себя и газеты, но оказалась неправа. Скитер сочла эту затею услугой и теперь предложит свою цену.

— Мне нужно попасть на территорию вашей школы!

— Что-о? Это невозможно! — удивляется Гермиона. — Можно что-то более реалистичное?

— Я, между прочим, рискую карьерой! — упрекает собеседницу журналистка. — Дай сделать хотя бы фото издалека.

— Вы получите большую признательность от читателей. Они полюбят вас за подобные статьи…

— Что за вздор, — как-то вяло отрицает Скитер. — Меня и так любят… А вот на фоне всеобщего сквибства эта статья может быть расценена как насмешка…

— Напишите статью о нашей школе… Будто бы вы спросили кого-то из местных. Я снабжу вас некоторой информацией, — Гермиона не стала уточнять, что собирается подсунуть Скитер общеизвестные факты, чтобы Снейп не заподозрил ее в сговоре с «Пророком», когда увидит статью. — Выразите надежду, что у нас все получится, и попросите читателей поделиться своими историями, как к ним пришла волшебная сила.

Минуту Рита мнется, видно, что обдумывает, взвешивает «за» и «против», но в конечном итоге соглашается со словами: «Пожалуй, можно и так». Гермиона тайно радуется маленькой победе и позволяет себе сделать глоток вишнево-алкогольного напитка.

* * *

Джинни влетает ярким вихрем в комнату Гермионы, за ней — Гарри, оба запыхавшиеся, с румянцем на щеках. Тому виной сильный мороз, который вот уже второй день сковал улицы маленькой деревушки, загнав жителей по домам греться у теплого камина. Гермиону заключают в объятья, на мгновение приподнимают от пола. На секунду она ежится от ледяных объятий, но потом очень быстро вновь согревается в протопленной камином комнате.

— Я думала, вы приедете после самого праздника! — вместо приветствия говорит она, радостная от встречи.

— Они все еще висят у тебя, фу! — кривится Джинни, указывая на две подранные картины на стене. — Гермиона, выкинь!

— Их же можно восстановить, — отвечает хозяйка комнаты, с непонятной любовью оглядывая полотна.

— Мы решили побыть у тебя пару деньков, а затем отправиться в Нору! Где Невилл, Луна? — спрашивает Гарри, сняв очки — линзы быстро запотели в теплом помещении.

— Сейчас позову, — кивает Гермиона, но необходимость в этом отпадает — ее коллеги сами появляются на пороге ее комнаты.

После громких приветствий и восклицаний, Джинни спрашивает:

— А где у вас все? Замок как будто бы пустой! Лестницы темные, мы с Гарри даже пробежались по ним, было жутко, — смеется рыжеволосая.

Гарри дарит ей немой упрек — ему не по себе, что она рассказала про эту неловкую ситуацию.

— Все уже разъехались по домам, — отвечает Луна. — В замке остались только мы!

— И Снейп с Малфоем, — добавляет Невилл.

— Бр-р! — Джинни веселится. — Действительно жутко! А вы никуда не уезжаете?

Невилл виновато опускает взгляд после того, как мельком бросает его на Гермиону.

— Вообще-то я хотел наведаться к бабушке… Но, Гермиона, мы можем с тобой остаться, ты ведь никуда не планировала уезжать? — на всякий случай уточняет он.

— Буду тут. Не нужно ради меня оставаться… Решили, так решили, — смело восклицает Гермиона, не дав впасть себе в уныние от мысли, что ей просто не к кому поехать. Родители, убежденные, что у них нет дочери, хорошо устроились в Австралии, Гарри и Джинни будут встречать Рождество в шумной рыжей компании, а Рон… О Роне она ничего не знает. Стоит ли ей спрашивать про него?

— Гермиона, ты уверена, что не хочешь встретить Рождество с нами? — Джинни задает вопрос, на которой они обе прекрасно знают ответ.

— Гермиона, что тебе тут делать одной в глуши? — поддерживает свою девушку Гарри.

— Все в порядке, ребят. На самом деле я найду, чем заняться…

— Например, выкинуть эти страшные изодранные картины? — подмигивает Уизли, и Гермиона с упреком глядит на подругу.

Они прикрывают неловкость ситуации шутками, смехом. Все это понимают, думает Гермиона. Пусть так, не все ли равно? Все знают, что она не может приехать в Нору. Даже если там не будет Рона. Она так любит семью Уизли, их дружелюбие, гостеприимство, чрезмерное гриффиндорство. Но, как оказалось, все, что их связывает вместе — это Рон. Без него ей нечего делать в Норе. Джинни полностью растворится в Гарри, да и не получится у них поболтать как раньше. Хотя, возможно, что все эти невидимые стены возвела она сама? Или действительно, после их негласной размолвки с Роном, Джинни изменила свое к ней отношение? Возможно, Гермиона слишком усложняет ситуацию.

После гибели Фреда Джордж уже не такой веселый. Можно сказать, что он потерял не просто брата, он потерял половину себя в битве за Хогвартс. Он старался изо всех сил выглядеть при матери бодро, но Гермиона видела грусть, которую украдкой показывали его глаза, когда на него никто не смотрел. Джордж все свое время проводил в магазине, спал в подсобке. Прикрывался перед родителем загруженностью по работе. Он обязательно придет на празднование, но все ли знают, как тяжело ему на масштабных семейных посиделках? Должно быть, приедут Билл с Флер, заглянет Чарли. Миссис Уизли будет суетиться вокруг праздничного большого стола. Артур сидеть в легкой растерянности, охваченный забытым, некогда привычным для их семьи шумом.

Она, Гермиона, там лишняя. Ей не к кому приткнуться. Пусть думают про нее, что хотят! Она не прикрывается работой, как Джордж. Она просто не хочет навязываться, да и дел у нее действительно много. Интересных школьных дел, которыми она сейчас полностью поглощена. И вовсе ей не будет скучно, уверяет она саму себя, глядя на то, как Джинни с азартным блеском в глазах раскладывает волшебные карты для игры, а Гарри откупоривает привезенные бутылки сливочного пива. Она устроит сама себе небольшой праздник. Да и потом, Снейп и Драко тоже будут здесь на Рождество. Или… Драко может уехать к родителям, а директор… Не будут же они вдвоем с ним? Мысль об этом действительно пугает Гермиону, перспектива остаться на все праздники вдвоем с директором… Неужели так и будет? Возможно, Снейп тоже уедет на Рождество. Хотя, о чем это она? На Рождество уезжают к семье и друзьям, а у него ни тех, ни других. Как и у нее.

Гермиона подхватывает розданные карты и пробегается по ним взглядом. Ей никогда не везло ни в шахматы, ни в карты. Казалось бы, что это игры на смекалку и логическое мышление, хорошую память. Но по жизни Гермиона убеждалась в том, что для настольных игр нужно еще кое-что — везение. А везения у Гермионы не было. Либо она, под гнетом последних событий и разочарований, приучила себя так думать.

В камине весело потрескивает огонь, в комнате шумно, она наполнена восклицаниями и смехом. Но что-то все-таки не так. Что-то внутри не позволяет Гермионе расслабиться и предаться всеобщему настроению.

* * *

Это были замечательные два дня. Несмотря на предстоящую разлуку, Гермиона вдоволь насладилась общением с друзьями. Подозревая в себе ростки интроверта, которые всю жизнь пыталась задушить общественной деятельностью, Гермиона втайне призналась самой себе, что ей хочется спокойствия и тишины.

Невилл чувствовал себя виноватым и сильно мучился. Луна находилась в приподнятом настроении, как и всегда. Несмотря ни на какие события, плохие или хорошие, она всегда оставалась в меру своих возможностей рациональной, общительной, и в меру своей природы — задумчивой мечтательницей. Ей нравилась идея отправиться на зимние праздники к бабушке Невилла, в равной степени, как и остаться на каникулы в школе с Гермионой.

Грейнджер стойко переносит терзания Невилла. Когда она уверяет, что все в порядке, тот напрягается еще больше. Немалых усилий стоит Гермионе убедить его, что ей предстоит весьма интересная работа на каникулах.

На прощание они обнялись. Крепко. Искренне.

Гермиона машет рукой, когда друзья садятся в «Ночной Рыцарь». Ничего плохого нет в том, что Невилл так привязан к своей бабушке, думает она, ведь та его вырастила, воспитала, он просто благодарный внук.

Гермиона слишком далеко забредает в своих мыслях о Невилле, а потому, по дороге к замку, вспоминает их быстрый разговор с Джинни, состоявшийся по дороге к автобусу.

— Ты ведь не читаешь «Пророк»? — с сомнением в голосе задала вопрос Джинни и почему-то нахмурилась.

— Ты имеешь ввиду, что там написано об интрижке…

— Да, — со злостью в голосе ответила Уизли. — Ты не думай, у них с Браун не серьезно. Примерно так же, как было в школе… Он ведь это из-за тебя бесится, Гермиона.

«Значит, все-таки Лаванда», — со вздохом подумала Гермиона.

— Что у вас там? Впрочем, ладно, не отвечай. Но ведь у вас временно, да? — с надеждой в голосе произнесла Джинни. — Пусть позлится из-за твоей работы. Потом привыкнет, как Гарри, и все у вас наладится, ведь так?

Гермиона натянуто улыбнулась и пожала плечами. Сколько детской наивности в речи Джинни. Как будто бы это так просто — раз! — и помирились. Но Гермиона решила не расстраивать подругу. Она сама еще ничего толком не знала.

Рон всю жизнь хотел быть лучше других, втайне страдая в тени более успешных братьев и лучшего друга. Тщеславие не поощрено, мальчик вовсе не хочет встречаться с теми, кто хуже. Он хочет успешную девушку. Но любовь все портит. Или привязанность? Гермиона сама не знает, что за чувства у Рона к ней. И почему-то ей не хочется разбираться в этом.

Уставшая, она приходит к себе в комнату и замечает бледно-зеленый конверт, на который чуть не наступает. Что еще за шутки? Неужели, ответное письмо от Скитер? Но почему тогда оно доставлено таким вот странным образом? Гермиона, не размотав школьный красно-желтый шарф и не сняв теплый уютный пуховик, присаживается на кровать и несколько секунд будто в ступоре изучает глазами странную почту. Затем все же по-магловски вскрывает его и прищуривается на каллиграфический бисерный почерк.

Мисс Грейнджер,

Приглашаю Вас на обед по случаю Рождества, который состоится завтра в 13.00 в столовой замка.

Прошу не опаздывать.

С.С.

Приглашение на обед? Интересно, Малфою он тоже такое прислал? Как будто приглашение на свидание. Гермиона давит смешок и еще раз перечитывает записку. Все-таки как-то странно. Если это приглашение, значит, надо принарядиться, и, значит, надо дарить подарки? Что можно подарить Малфою? А Снейпу?

Гермиона в растерянности кладет письмо на тумбочку и прижимает его подсвечником. Её очень сильно настораживает это послание, но она уже заранее знает, что пойдет. Во-первых, потому что так и так собиралась на обед, а, во-вторых, потому что в ней разыгрался нешуточный интерес. В такие моменты отважная Гермиона всеми силами старается удовлетворить свое врожденное стремление — любопытство.

На завтраке Гермиона в столовой одна, не считая сотрудников. Медленно ест, будто в прострации, осматривая время от времени обстановку в помещении. Всё как обычно, ничего не поменялось. Что же такое интересное ее ждет на обеде? Если это приглашение, размышляет она, то, как минимум, столовая должна быть украшена, иначе зачем приглашать? Ведь они так и так бы встретились здесь и пообедали.

Теряясь в предположениях, Гермиона доедает завтрак и спешит в свою комнату. Какое-то время просто меряет ее шагами, соображая, что же ей делать. Останавливается в нерешительности, подходит к зеркалу и с придиркой себя оглядывает. «Нужно соответствовать», — говорит она самой себе и рывком достает из-под кровати чемодан. Распахивает его и внимательно осматривает свой гардероб. Джинни бы точно закатила глаза и поругала бы за такую одежду, смеется про себя Гермиона.

Гермиона бережно касается воздушного платья, в котором была на вечере в честь школы. В котором поддалась безудержному танцу со Снейпом. Зачем-то она прижимает его к себе, вспоминая его крепкие руки у себя на талии. «Что я делаю?» — одергивает она саму себя и кладет платье обратно. Спасибо Джинни за то, что оставила ей еще два своих платья. Как раз по случаю, думает она и выбирает синее, с черной окантовкой на подоле и пайетками у линии декольте. Убирает волосы по бокам невидимками и осторожно подкрашивает губы розовой помадой, опять же, спасибо Джинни. Коричневые туфли-лодочки, в которых она была на открытом уроке перед комиссией из Министерства, совершенно не подходят к синему платью-футляру. Приходится надеть те, на каблуке, в которых она отплясывала на вечере.

Гермиона, нервничая, садится за столик в ожидании. Мерлин, еще столько часов, ругает она саму себя. Что я делать-то буду? Куда вырядилась так рано?

Она вскакивает и вновь начинает наматывать круги по комнате. Так и с ума можно сойти до обеда. Берет начатую книгу философов-мыслителей и открывает на месте, где остановилась, бережно вынув закладку.

«Добро, которое мы видели от того или иного человека, обязывает нас к терпимости, когда он чинит нам зло», — читает она выделенную цитату Ларошфуко карандашом. А ведь она ее выделила неслучайно. Она напомнила ей о Снейпе. Гермиона задумывается. «Победителей не судят», — проносится у нее в мыслях другая цитата. Кто же это сказал? Гермиона не знает, но это высказывание тоже подходит к ее ситуации. Снейп, какой бы он ни был характером, все же победитель. И он совершил много хорошего, он жертвовал собой. К такому человеку можно быть снисходительнее во время его странных поступков и выходок. Возможно, поэтому Министерство и отправило его подальше от себя, в глухой уголок мира, где он смог бы и дальше оставаться героем, делая полезное дело, и где терпеть бы его становилось намного легче из-за сложного характера.

Гермиона горько улыбается своим мыслям. А почему Снейп согласился на эту должность, в очередной раз спрашивает она саму себя. Потому что ему тоже удобно терпеть Министерство на таком расстоянии? Потому что он не может обходиться уже без своего школьного призвания? Но ведь он терпеть не может детей. Он бы мог уехать подальше от Британии, где зажил бы тихой жизнью отшельника на полученный гонорар. Что его удерживает здесь? Неужели небезразличие к судьбам детей?

Грейнджер вздыхает и захлопывает книгу, забыв про закладку. Может быть, погадать на книге? Что за дурачество! Но тем не менее она раскрывает ее и жадно вчитывается в первые попавшиеся на глаза строчки: «То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным». Гермиона замирает. Снейп обвинял ее в честолюбии. Все нутро противится этому. Она уже давно не честолюбива. Давно уже отдала себя обществу, еще со школы, когда у нее просто не было другого выбора. Рисковала, нарушая школьные правила. Отняла у родителей дочь, чтобы сохранить им жизнь, чтобы спасти страну. Отказалась от высокой должности в Министерстве, к которой так искренне стремилась первые школьные годы в Хогвартсе, ради спасения детей. Гермиона привыкла, что она должна. Обязана всем другим, только не себе. И она не может иначе, как сказала об этом Снейпу. Уже не может по-другому и не знает, как это. Возможно, она упустила единственный шанс быть счастливой и завести нормальную семью, отказав Рону. Большинство ее однокурсников уже замужем или женаты. Как только Волдеморт был повержен, все как с ума посходили, по Британии прокатился свадебный бум.

Гермиона устало потирает лицо, забыв про нанесенную помаду. В тот же миг в ее окно стучится пернатый почтальон. Мигом вскочив с кровати, она кидается к окну, с трудом открывая высокую деревянную раму. Порыв холодного ветра вперемешку с хлопьями снега врывается в обогретую камином комнату, будто давно этого желая, сам мечтая согреться. Птица влетает вместе с потоком свежего воздуха и начинает кружиться по комнате, обронив почту на пол. Гермиона спешно захлопывает раму и поеживается. Несколько снежинок красиво начинают блестеть на ее платье. Она подбирает с пола газету, свернутую в трубочку. Это «Ежедневный Пророк». Но ведь она не выписывает прессу.

«Школа при Йерме — а может быть, сквибство не диагноз?» — гласит заголовок на главной странице. На фотографии запечатлено здание школы, снятое издалека. Все-таки Рита умудрилась сделать фотографию! Скитер прислала ей номер, зная, что она, Гермиона, не выписывает газеты. Гермиона жадно начинает вчитываться в текст.

Начало статьи вполне банальное — идет краткая история деревушки Йерм, затем обязательно строчки о войне — напомнить читателям об ужасах оккупации пожирателями смерти. «Йермская школа — замечательный проект Министра Кингсли Бруствера, призванный защитить детей от послевоенного стресса и вернуть им потерянные магические способности…» Ну как же без дифирамб Министерству, улыбается Гермиона. Таким образом Рита ограждает себя от подтекста, который могли бы углядеть в ее статье недовольные властью единицы. Плюс, конечно же, подмасливает самого Бруствера, завоевывает его благосклонность. Гермиона натыкается на свою фамилию — «Гермиона Грейнджер — юная волшебница, героиня Второй магической войны с радостью поддержала новый проект, направив все силы на обучение нуждающихся детей. С ее приходом школа обзавелась настоящим ценным сотрудником. Дети делают успехи, возвращая себе магический потенциал…» — что еще за реклама, возмущается Гермиона. Как будто бы до этого в школе было из ряда вон все плохо, и она одна старается. Она читает дальше, но запинается о следующие строчки: «…оба бескорыстно отдающие себя этому призванию. Кто знает, возможно, скромному герою и удастся заполнить пустоту, вызванную небрежным отношением к ее сердечку бывшего жениха? Напомним, что Рональд Уизли…»

Скитер! Гермиона возмущена до предела. Она же просила журналистку не писать никаких намеков про них со Снейпом! Ну, она ей устроит! Грейнджер настолько возмущена, что не сразу возвращается к чтению. До конца статьи в ней кипит гнев, то и дело порываясь выплеснуться наружу. «Каждый из нас обнаруживает в себе рано или поздно свое причастие к волшебству. Кто-то этого не помнит, зная о рождении своего потенциала по словам родителей, а кому-то магические способности дались с трудом. Давайте вспомним эти прекрасные, а, может быть, смешные или немного печальные мгновения и поделимся с редакцией нашей газеты? Лучшие истории будут публиковаться в нашей новой рубрике на пятой странице «Как я стал волшебником». Ждём ваших писем и…»

Гермиона выдыхает и немного успокаивается. Слава Мерлину, Скитер сдержала свое обещание. Она надеется, что письма и вправду завалят журналистку. Осталось только придумать, как Гермиона будет их забирать. Светиться в редакции ей незачем. Иначе некоторые и вправду могут провести ненужные аналогии.

Гермиона слышит приглушенное уханье и поворачивает голову на звук. Сова, с претензией на упрек, смотрит большими янтарными глазами на своего адресата, в клюве у нее — ее розовые бусы, сделанные под жемчуг. Гермиона вскакивает с кровати и направляется к почтальонке. Та размахивает крыльями, но бусы в покое не оставляет.

Гермиона достает из ящичка в столе пакетик и вытаскивает из него порцию совиного крекера. Нужно отблагодарить ее и занять, пока она будет писать ответ Скитер.

«Рита!» — начинает Гермиона и пытается справиться с возмущением, появившимся от прочтения статьи. С кончика пера падает чернильная капля, превратившись в некрасивую кляксу. Грейнджер рывком комкает бумагу и берет новый лист и шариковую ручку.

«Рита!

Мы же Спасибо за статью. Надеюсь, что читатели вдохновятся идеей написать о своем детстве! Мы же договаривались, что ты не будешь писать никакие свои выдумки. Дай знать, когда наберется материал.

Г.Г.»

Вплоть до обеда Гермиона занимает себя чтивом. Пять или шесть раз в статьях мелькает имя Гарри Поттера, два или три раза — Рона Уизли. Сегодня они будут отмечать Рождество в Норе. Интересно, он будет с Лавандой или один?

Без пяти минут час. Гермиона судорожно встает, откладывает газету, одергивает платье. Моментально появляются сомнения, зачем она так вырядилась? Самое главное, перед кем? Но менять что-либо поздно, да и нет у нее ничего более подходящего к празднику.

Гермиона делает несколько глубоких вдохов, еще раз глядит на себя в зеркало и спускается вниз. Когда она достигает цели, то замирает на пороге. Первое, что ее смущает — это неукрашенное помещение. Второе — Северус Снейп, сидящий в своей обычной школьной мантии в ожидании неё. Было слишком поздно для побега — он ее уже увидел. Гермионе хотелось провалиться сквозь землю в этом ее нарядном платье. Она краснеет, но держит себя в руках и невозмутимо шествует к нему, отодвигает стул, садится напротив.

— Добрый день, — здоровается она и поднимает на директора глаза.

Снейп, будто специально назло ей тянет с ответным приветствием. Он внимательно разглядывает ее, заставляя нервничать еще больше.

— Добрый день, — наконец отвечает он.

— А где Драко? — осведомляется она.

— У своих родителей уже, полагаю, — Снейп кивает на тарелку перед ней. — Приятного аппетита.

Гермионе не по себе. Зачем было высылать ей это приглашение? Он что, посмеяться решил? Она берет суповую ложку в руки и замирает.

— Сэр, — этот вопрос мучает ее. — К чему было писать мне это приглашение, если… если…

— Если? — переспрашивает ее Снейп, вопросительно глядя на свою подчиненную.

Гермиона еще больше краснеет, не зная как выразить свои мысли. То, что вертится у неё на языке, не для его ушей.

— Дело в том, мисс Грейнджер, — говорит он с усмешкой, — что нас в замке всего двое. Все ученики и преподаватели разъехались на каникулы. Это будет как-то неправильно игнорировать друг друга и обедать по отдельности, верно? Потому я выслал вам приглашение, чтобы мы пришли в столовую в одно и то же время.

Дура, ну что за дура, ругает она саму себя. Вырядилась, как идиотка. Он, наверняка, уже над ней потешается.

— С Рождеством, сэр, — говорит она, делая вид, что надела платье вовсе не для него, а по случаю праздника. — Вот подарок, — Гермиона достает из сумочки небольшой блестящий сверток и протягивает его директору. Тот с любопытством смотрит на него, затем на Гермиону.

В ее сумке подарок и для Драко. Она долго выбирала их и делала срочный заказ по совиной почте.

— Неожиданно, — подводит итог своих недолгих разглядываний Снейп. — Благодарю.

Гермиона кивает и принимается за суп, стараясь не глядеть на директора.

— Я думал, что подарками будем обмениваться вечером, — внезапно говорит он.

— Вечером? — непонимающе повторяет Гермиона, чуть не поперхнувшись.

— Ну да, в библиотеке замка стоит наряженная ель и все, что требуется для создания праздника.

— Я не знала, — растерянно произносит Гермиона.

— Странно, ведь вы, помнится, в школьные годы не вылезали из библиотеки.

Гермиона вспыхивает.

— И что будет вечером? — интересуется она, уязвленная его комментарием.

— Небольшой фуршет в честь праздника, я позвал некоторых работников замка, вы тоже приходите.

— Хорошо, — соглашается она.

Это все слишком странно, размышляет Гермиона. Нелогично.

Она опускает взгляд и принимается за остывший суп.

* * *

Он даже не сделал ей комплимента. Ну и что, думает она. Это же Снейп. Какие от него могут быть комплименты? От него жди поучений, порицания и сарказма. Гермиона в бешенстве стягивает с себя платье, швыряет на кровать и сама садится рядом. Больше никаких глупых поступков, решает она. Не дождется! Наверняка специально выставил ее дурой, специально не сказал про вечер. А она, следуя его негласной манипуляции, поступила ожидаемо. Если бы не Рон, она сейчас согласна была покинуть замок и отправиться в Нору. Сейчас, когда она узнала, что Малфой уехал, и они со Снейпом одни в целом замке. И он дал прекрасно понять, что не хочет, чтобы они друг друга игнорировали. Она не выдержит в его обществе ближайшие две недели.

Гермиона натягивает на себя свой любимый розовый свитер, надевает джинсы, желтый пуховик и обвязывается теплым школьным гриффиндорским шарфом. Завязывает шнурки на кроссовках с мехом и выбегает на улицу.

Снаружи морозно, но здесь она начинает дышать. Решает пройти по деревне, но резко передумывает — если кто увидит, подумает, что учительница их одинока и беспризорна, раз в праздник одна гуляет мимо домов, теплых, по-праздничному нарядных, будто напрашивается в гости. Снег перестал, но усилившийся ветер бушует под пасмурным небом. Выйдя за территорию школы, Гермиона обнаруживает, что кроссовки проваливаются сквозь нечищеный снег, того и гляди она не устоит и грохнется в ближайший сугроб. Издалека она видит, как возле некоторых домов суетятся люди, украшая окна остролистом. Она идет дальше, к озеру, осторожно выбирая дорогу. Внезапно ее кто-то окликает.

Гермиона поворачивает голову и прищуривается. Ей машет какой-то человек. Гермиона ждет, все еще в догадках. Человек начинает к ней приближаться, неуклюже преодолевая снежные завалы.

— Мэм! — теперь она уже может разглядеть его. Это Арчибальд. Гермиона, не отдавая себе отчета, весело машет ему рукой в ответ, сама не понимая, с чего так обрадовалась.

Арчи подбегает вплотную к ней.

— Мисс Грейнджер, — говорит он. — Рад вас видеть. С праздником!

— С праздником! — расплывается она в улыбке.

— А вы что делаете?

— Гуляю вот, — смущается Гермиона своего одиночества. — А ты?

— А я шел мимо, заходил к вам в замок, за продуктами к столу, — он трясет тканым мешком. — Идемте к нам.

— Да нет, нет, спасибо, — спешно отказывается Гермиона.

— Сестры нет, — тут же говорит Арчи, как будто понимая причину ее отказа. — Ее всю ночь заставили работать. Так что мы с Эбби будем справлять Рождество вдвоем. Ну, идемте! — как ребенок, хнычет Арчи, и Гермиона, не сумев отказать такой просьбе, соглашается.

Они идут по деревне, Арчибальд рассказывает об их быте, о том, что поймал для Эббигейл садового гнома, которого посадил в старый курятник, но тот каким-то образом прогрыз его и сбежал. Гермиона смеется над историей, и на какие-то мгновения ей становится так хорошо и беззаботно, что она даже стыдится этого, как будто делает что-то запретное, не имея право на простое счастье.

Они заходят в перекошенный от времени их дом, и Эббигейл, завидев ее, бросается обниматься.

— Мисс Грейнджер! — кричит она. — А вы с нами будете праздновать?

Гермиона смущается на миг такой детской радости, ответно обнимает маленькую девочку. И понимает, что у нее нет для нее никакого подарка, отчего моментально начинает чувствовать себя неуютно.

Арчибальд тем временем раскладывает на стол принесенные продукты — птицу, сыр и банку ягодного варенья.

Гермиона снимает пуховик, в доме жарко, она слышит потрескивание в камине поленьев.

— Давай помогу, — предлагает она парню.

— Нет уж, — смеется он, — не обижайтесь, но я помню, как вы готовите. Помогите лучше Эбби украсить дом.

Гермиона на секунду сердится на парня за его обвинения, но потом понимает, что он прав. Они с Эббигейл начинают с маленькой гостиной, где стоит в ведре срубленная ель. Эббигейл приносит пыльную картонную коробку с мишурой и игрушками.

— Вот! — радостно восклицает она.

— Так-так, — Гермиона осматривает содержимое. — Давай начинай вешать игрушки, а я украшу стены.

Гермиона командует волшебной палочкой. Разноцветные гирлянды, зайдя в нестройном танце, послушно взмывают вверх, под потолок. Гермиона крепит их чарами и принимается за свечи и искусственные венки с шишками. Леденцы, специально принесенные Эбби, по мановению палочки липнут к еловым веткам. Как давно она этим не занималась! Целую вечность. От забытых детских воспоминаний на душе становится тепло и немного грустно. Эббигейл завороженно наблюдает за ней. Гермиона видит, как ее большие детские глаза выражают восторг.

Следом за гостиной следует комната Эббигейл, затем спальня Арчи, кухня.

— Давай украсим комнату Элисон! — просит малышка, и Гермиона замирает в нерешительности.

— А твоя сестра не будет против? — осведомляется она.

— Кто может быть против такого? — не понимает девочка. — Рождеству ведь все рады. Идем!

Она за руку тащит Гермиону в погруженную во мрак комнату сестры. Грейнджер сначала просто наблюдает, как Эбби неумело пытается украсить огоньками стены.

— Я сейчас, — внезапно говорит Гермиона и покидает комнату. Идет быстро в гостиную и там начинает копаться в своей маленькой сумочке, которую после войны старается всюду носить с собой. Там только одежда, книги, маленькие незначительные вещи. Ничего, что сошло бы за подарок. Приходится вспоминать уроки прикладного искусства в школе, хотя Гермиона никогда не была сильна в творчестве. Зато она сильна в трансфигурации. Потому старая футболка превращается в тряпичного гномика, из полотенца она волшебством мастерит ему одежду, на шею повязывает красно-желтый шарф, трансформированный из ее школьного галстука. У нее получился какой-то добрый гном, совершенно непохожий на садового. Но она очень надеется, что Эббигейл он понравится. Гермиона прячет его в сумку и спешит на помощь девочке, украшать комнату Элисон. С порога начинает колдовать. Под восторженные восклицания Эбби огоньки возносятся на люстру, зажигаются, красивые открытки украшают стены, свечи весело мерцают на подоконнике. Веточка омелы крепится Гермионой над дверью.

Из кухни доносится вкусный аромат запекаемой птицы, Арчи вовсю тем временем старается над рождественским пирогом, не принимая помощи от Гермионы. Единственное, что он разрешает ей, это запрятать в тесто различные предметы — мелкие монетки, записки в ореховой скорлупе, пуговицы.

— Мисс Грейнджер, ну останьтесь! — просит Эббигейл. — С вами так весело!

— Не могу, — объясняет она. — У нас в замке будет рождественский вечер.

— Ну приходите потом, после него!

— Эббигейл, отстань от мисс Грейнджер, — строго говорит брат сестре. — Какая капризная стала!

Эбби хмурит бровки и надувает губы.

— Вот, держи, — Гермиона достает припрятанный подарок. — Это тебе. Садовый гном. Пусть он охраняет тебя и веселит!

— Ой! — теряется девочка, и ее обиду как рукой снимает. — Это мне?

— Да, — смеется Гермиона.

— Садовые гномы злые и кусаются, — говорит Арчибальд, посмеиваясь над сестрой.

— А мой добрый, ты ничего не понимаешь! — спорит с ним девочка и несильно стукает брата по коленке.

— Что нужно сказать, Эббигейл? — строго спрашивает брат.

— Спасибо! — отрываясь от подарка, произносит Эббигейл и вешается Гермионе на шею. Она утыкается носом в кудрявые волосы девочки и улыбается.

* * *

Она решает не переодеваться. Ни к чему это. Она уже выставила себя по-идиотски перед Снейпом. Поэтому, распахнув пуховик, слегка запыхавшись, чувствуя, как у нее все еще немного стягивает щеки от морозца, открывает дверь библиотеки и ахает. Большая, украшенная всевозможными игрушками ель стоит в центре помещения. Рядом — продолговатый стол с различными рождественскими вкусностями. В воздухе мерцают свечи. Гермиона на миг теряется. Но почему тут пусто? Где все? Снейп сказал, что пригласил школьных работников…

Позади себя она слышит шаги и резко разворачивается. Снейп, без привычной мантии, в праздничном сюртуке останавливается возле нее и бесцеремонно начинает развязывать ее длинный школьный шарф. Гермиона перестает дышать, не понимая, что здесь происходит.

— Где все? — задает вопрос она, стоя как маленькая девочка перед родителем, который раздевает свою дочь после катания на санках, всю разгоряченную, с еще блестящими глазами и красными от мороза щеками.

— Уже тут, — кратко отвечает он ей и стягивает с нее пуховик, после чего отходит и вешает на импровизированную вешалку.

— Вы же сказали, что будут еще люди, — непонимающе восклицает она, поправляя розовую кофточку. Ну почему он вечно заставляет чувствовать ее себя как не в своей тарелке? Теперь она жалеет, что сняла праздничное платье.

— Они не смогли. С чего начнем, с индейки или пирога? О, тут есть еще плум-пудинг и чаша соуенса для блюстителей традиций.

— Профессор Снейп, — теряется она, — что все это значит?

— Если вы о праздничном ужине, то это дань Рождеству, мисс Грейнджер.

— Вы понимаете, о чем я! — немного строго восклицает она, с удивлением разглядывая его выходной сюртук.

— Не понимаю, — усмехается он.

В зале начинает играть приглушенная живая музыка, и Гермиона, полуобернувшись, видит в углу заколдованные инструменты.

— Немного пунша? — спрашивает директор и подносит к ней кубок.

— Нет, спасибо, — растерянно отвечает она. Ей очень неуютно. Кроме того, она внезапно понимает, что до ужаса боится сейчас Снейпа. С чего вдруг он вырядился? Думал, что она тоже придет нарядная, стало стыдно за обед? И почему остальные отказались, а, может быть, он никого и не приглашал?

— Тогда, потанцуем?

— С вами? — немного грубо спрашивает Гермиона. — Зареклась этого не делать после прошлого раза.

— А вам что, не понравилось? — директор приподнимает бровь и вопросительно глядит на Грейнджер.

— У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, — признается она. — Все это очень странно. Этот вечер, вы, ваш наряд…

— То есть, вам наряжаться можно, а мне нет?

— Я этого не говорила.

— Но вы намекнули.

— Нет… Просто, я не понимаю…

— Пока и не следует, — Снейп кланяется ей и протягивает руку. Гермиона, натянутая внутренне, будто струна, соглашается и подает ему свою руку. Они начинают медленно вальсировать. — Видите, все не так уж и страшно.

Это ее не успокаивает, она слишком напряжена, в любую секунду ожидая подвоха со стороны директора. Что это за шутки? Или что, он таким образом показывает свои чувства к ней? Но ведь он сам сказал, что не влюблен в нее, а просто видит между ними выгодный союз. Неужели это все для достижения этой подозрительной цели?

Начинается другая музыка, более заводная, и Снейп тесно прижимает Гермиону к себе так, что ей становится неловко от такой близости.

— Что вы делаете! — возмущается она, стараясь отстраниться.

— Разве не ясно? — с иронией отвечает тот. — Стараюсь заполнить пустоту, вызванную небрежным отношением к вашему сердечку вашим бывшим женихом. Как вы думаете, мисс Грейнджер, такому скромному герою, как я, это удастся?

Гермиона замирает и отстраняется от директора.

— Ну как там мисс Скитер поживает? — как бы между прочим осведомляется зельевар.

— Я… я не знаю.

— Бросьте. Разве это не вы подкинули ей идею для статьи?

— С чего вы взяли? — защищается Грейнджер, делая шаг назад.

— Есть основания так думать.

— Это не я. Думайте, как хотите.

— Я это и делаю. К тому же ваши мысли лишь подтверждают сказанное мной.

— Не копайтесь у меня в мозгах!

— Я и не копался, я лишь сказал очевидную правду.

Гермиона чувствует, что краснеет. Он что, обвиняет ее в этой статье? Но разве он не видит, что она принесет лишь только пользу их школе? Или его задели подозрения Скитер?

— А я-то чуть было не поверила вам, — тихо произносит Гермиона.

— Помилуйте. Я вас в чем-то обманул? Ваши ожидания?

Гермиона лишь поводит плечами, ей обидно. Но она до конца все равно не могла поверить в искренние намерения Северуса Снейпа. Неужели все это — и украшения, и праздничная еда, и он сам — все это ради насмешки?

— Мне вас жалко, — внезапно говорит Гермиона и замирает, жалея о своих словах.

— Неужели? — с какой-то злой усмешкой спрашивает он.

— Может быть, не вас, а скорее, себя, — исправляется она. — Мне трудно из-за вас. Я как будто скована магическими путами, не знаю, как себя вести. Жители деревни закрыты от меня. И в этом отчасти есть ваша вина. Вы изначально запугали меня.

— Позвольте, мисс Грейнджер. Разве вы поддаетесь запугиванию? Я полагал, что ветераны войны…

— Бросьте свои насмешки! — гневно перебивает она его.

— Если вы негодуете из-за этого, я ничем не могу вам помочь, — глухо отзывается зельевар, приблизившись к ней.

Гермиона отшатывается от него назад, как от прокаженного, но видит, что Снейп подошел не к ней, а к столу, где в фужере задорно искрится шампанское. Этот ее опрометчивый поступок явно его задел. Гермионе становится стыдно, но она не собирается извиняться, злясь еще больше на себя и, следовательно, на него. Зачем она вообще поддерживает эту непонятную тему? Сама его подзуживает. Какая она испорченная!

— И все же, как вы узнали про статью? — вопреки разуму спрашивает она.

— Вы признались только что? Это всего лишь мои догадки, я же говорил вам, подпитанные аргументами.

Он залпом выпивает шампанское. Глаза его весело блестят. Ему явно нравится этот их нелепый разговор. Нравится, что она, сердито глядя на него, растерянно в то же время теребит карман джинсов.

— Общественности это понравится, вот увидите, — говорит он, приступая ко второму бокалу. — Кстати, выпьете со мной? А в честь праздника? Черт, как же мне вас уговорить? Ну да ладно. Так вот. Общественности будет импонировать, что два скромных героя войны, находясь все еще на нелегком поприще, сошлись. Народу нужны герои и антигерои. Несмотря на то, что Уизли тоже помогал Поттеру, он в их глазах теперь антигерой. Изменник.

— А вы, значит, рыцарь? — недобро усмехается Гермиона.

— Называйте, как хотите. Мы должны им дать то, что они просят.

— Директор Снейп! — строго одергивает она его. — Мне кажется, что вы многое домыслили. Фантазия у вас не хуже, чем у Скитер. Может быть, это вы ей подкинули столь нелепые домыслы?

— Почему же домыслы, мисс? Мы явно неравнодушны друг к другу.

— Оставьте эти мысли при себе.

— Вы боитесь очевидности? Боитесь сделать шаг вперед?

— Это не имеет отношения к вашей больной фантазии! — огрызается Гермиона.

— Позвольте. Вы забились в глухой угол Британии ото всех, боясь, очевидно, общественности. Отказали парню, испугавшись отношений. До сих пор носите этот неуклюжий детский шарф… Вы боитесь идти вперед, разве я не прав? Ударились в школьные занятия, потому что такому мозгу, как ваш, Грейнджер, нужно чем-то быть занятым. Если бы не это…

— Замолчите! — кричит она дрожащим голосом, вытирая рукавом предательски выступившие слезы. — Вам-то какое дело? На себя посмотрите. Вы тоже ото всех закрылись!

— Потому я и предлагаю вам союз. Зачем нам с вами сражаться? Соединим ваш нерастраченный потенциал и мою прозорливость. Пью за вас! — Снейп выпивает еще один бокал шампанского. — Вы уже разве не начали осознавать пагубное влияние на себя такой жизни? Я-то привык, я вечно был один. А вот вы, кажется, все время были окружены друзьями. А сейчас? Нет поддержки, вы так и будете одиноки. Поттер, Уизли, не понимая вас, все же поддерживают связь, скорее, из старой привычки. Но потом это будет происходить все реже и реже, у них появятся семьи, дети… Они забудут о вас, ограничатся открыткой на день рождения и Рождество в лучшем случае.

— Я не одинока! — восклицает Гермиона, вытирая глаза. — Спасибо за праздник и настроение, директор! До свидания!

Гермиона проходит мимо него и решительно направляется к двери.

— Стойте, мисс Грейнджер, — окликает ее Снейп. — Такая педантичная и такая рассеянная. Вы забыли пуховик и свой детский шарф.

Гермиона резко разворачивается и, не глядя на Снейпа, проносится мимо, к полке, на которую тот повесил ее вещи. С какой-то особой злостью сдергивает шарф и пуховик.

— Стойте, — он преграждает ей дорогу, вплотную приблизившись к ней. — Знаете, я не умею красиво говорить…

Гермиона замирает, с опаской глядя на директора.

— Умеете вы говорить. Красиво и жестоко.

— Так вот, — продолжает Снейп, не обращая внимания на замечание Гермионы. — Я действительно предлагаю вам быть вместе.

— Вы же сказали, что не любите меня!

Северус Снейп резко меняется в лице, раздраженно вздыхает.

— Какая к черту любовь! О чем вы? Начитались книжек? Нет, я просто предлагаю вам быть вместе. Чтоб вы не были одиноки. Я директор, вы — моя подчиненная, отличный союз. Живем и работаем в одном месте. Разве не замечательно?

— Вы что, жалеете меня? — всхлипывает Гермиона. — Мы с вами… никогда не поймем друг друга.

С этими словами она оставляет его одного, среди рождественских огней. Таких, на первый взгляд, веселых и теплых, но на самом деле чужих и безразличных к ней. Таких же, как и он.

Я не упрямая, думает Гермиона, торопясь в свою комнату. Если бы я заметила, что он делает шаг ко мне, я готова была бы пойти навстречу. Но почему он все портит, зачем при каждой встрече, при каждом разговоре провоцирует меня? Как будто жаждет впутать в свои несведенные счеты с другими, чтобы сделать частью всего этого.

Слишком поздно она слышит шаги за спиной. Врывается в комнату, но он догоняет ее.

— Вы забыли подарок, — говорит он, останавливаясь на пороге, не решаясь войти в ее комнату.

Гермиона резко разворачивается и подходит к нему насколько позволяет ее смелость.

— Зачем вы преследуете меня?

— Вы сами меня провоцируете. Как только появились здесь, сразу же сделали себе репутацию преследуемой невинности.

— Уходите! — в гневе произносит она, прижимая к себе свою верхнюю одежду. Не желает она больше выяснять, кто прав, кто виноват, кто кого провоцирует. Не желает больше слушать оскорбления в свой адрес.

— Но вы не взяли подарок. Я его специально для вас приготовил. Кстати, и принарядился тоже для вас. Оцените?

Снейп делает шутливый жест, чтобы Гермиона смогла его лучше рассмотреть. В правой руке у него зажат сверток. Подарок, понимает она. Сама она подарила ему набор точных инструментов для зельеварения из серебра. Знала, что он до сих пор увлекается зельями и варит их деревенским жителям. Подарила, просто потому что не знала, что еще дарить. Просто потому, что подвела фантазия. Или вина в том, что она его еще не изучила и плохо знала его интересы? Но разве обязана она его настолько хорошо узнавать?

Что же такое завернуто в его подарке? Гермионе хочется посмотреть, в ней взыграло любопытство, но гордость не позволяет взять его. Она слишком уязвлена, чтобы так быстро простить.

Нарядился ради нее? Она уже заметила и оценила. Впервые увидела его в чем-то, кроме будничной мантии и черного сюртука. Зачем сейчас он обращает внимание на себя таким образом?

— Без мантии вы не столь внушительны, — резко и как-то грубо подводит она итог.

— Что ж, тогда, при визитах к вам буду надевать мантию.

— При визитах? — глухо переспрашивает она, настороженно глядя на него.

— Их частота будет зависеть от вас…

— Убирайтесь! — осознав его слова, кричит она.

В этот же миг раздается шипение. Живоглот, спрыгнув с нагретого им места на кровати, подбегает и встает между ними, угрожающе вздыбив шерсть, защищая хозяйку.

— А ваш кот умный. Что попало не ест.

— Что?! — ошеломленно восклицает Гермиона и бросает встревоженный взгляд на кошачьи миски, стоящие у стены. — Что вы пытались сделать?

— Немного усыпить его бдительность.

Гермиона открывает рот от возмущения, но слова не идут. Ей хочется подойти и захлопнуть дверь. Остаться одной, а она зачем-то стоит и разговаривает с ним. Позволяет ему говорить в свой адрес всякие гадости. Нет, пора закончить этот их нелепый разговор, говорит она самой себе, убеждает, но почему-то стоит и смотрит на него в ожидании. Чего она ждет? Ей должно быть противно от того, что он пытался спланировать их вечер, а попросту — затащить ее в постель. Ведь именно для этого ему пришла в голову идея накормить Живоглота снотворным?

Он любой ценой хочет затянуть свой визит, потому что хочет быть с ней, своими неумелыми жестами, жадностью, с которой смотрит на нее, словами вопреки его разуму, срывающимися с его губ, сказать ей и показать, как сильно она ему нравится. Осознает ли он это сам? Осознает ли, что говорит порой не то и делает непозволительные поступки, и что все это вызвано ее близостью? Отдает ли отчет себе в том, что слишком груб и жесток, что таким поведением не добьется ее расположения? Но он в отчаянии, и это единственное, что он прекрасно понимает в данную минуту. А еще то, что никогда не сможет понравиться Грейнджер, и потому творит Бог весть что, лишь бы привлечь ее внимание.

Северус видит, что пуховик из ее рук сполз и касается пола, что этот нелепый детский шарф ненавистной ему расцветки обвил ее руку, как будто заявляя тем самым права на нее, на то, что они с ней единое целое, что она гриффиндорка до мозга костей. Он видит румянец на ее щеках, гнев в ее глазах, прядку, выбившуюся из прически. Ему хочется прикоснуться к ее по-детски приоткрытым губам, но он не осмеливается. И это ее выражение лица, она сама, все в ней — обезоруживает его. Он ощущает рождение в себе неясных чувств забытого им отношения к женщине. Когда-то он испытывал нечто подобное. Лили. Но ее призрак давно покинул его душу, перестал мучить, как только он понял, что свободен от долга, от стольких лет страданий, одиночества и действий, которые он совершал, переступив через себя, выдумав себе новые принципы и правила для существования с определенной лишь миссией. Все это ушло, и ушло слово «любовь», которое болезненно до этого пустило корни в его сознании. А, может быть, никакой любви и не было? Была влюбленность, чувство собственности, ревность от того, что у него отняли единственного друга. Было чувство восхищения тем, кто также похож на тебя и всеми фибрами души понимает.

Теперь же душа опустошена. Осталось лишь мерзкое, противное ощущение того, что его использовали, играя на его же чувствах так называемой любви и долга. Привитое ему звание благодетеля, героя. Все они, все те, кто выдавал ему орден, пожимал руку, с уважением в глазах смотрел на него и гордился им, все они считали, что он бескорыстно, чисто по-геройски, по-гриффиндорски посвятил себя защите родины. Ни у кого и в мыслях не было предположить, что все это — бутафория. Никто не знал причину, по которой столько лет, влекомый зовом призрачной, придуманной любви, он делал то, что ему приказывали, давя на совесть, которая, к его удивлению, все еще жила в нем. И потому он всячески презирал в себе, в людях, в жизни, везде это нелепое, неправильное чувство — любовь. Оно неблагодарное, требующее жертвенности. Нет, он наигрался во все это уже сполна. И оттого, почуяв в себе вновь росток, который стал бередить его душу, он всячески пытался искоренить его, но тот, не считаясь со своим хозяином, лишь разрастался.

Больнее было обнаружить причину, виновницу этого ростка, поселившегося в нем. Как жестока к нему жизнь, осознал он это в тот момент. И как непросто вырвать из себя, выжечь все это присущее человеку, особенно, будучи полностью убежденным, что в тебе ничего подобного уже родиться не может, потому что почва суха.

Гермиона стоит в оцепенении. Она видит, как его лицо меняется, только что оно было злым и насмешливым, но черты его уже расправлены, морщинки на лбу исчезли, взгляд странный, она не может определить его эмоции. Неосознанно она кладет вещи на кровать и, подобрав с пола Живоглота, пытаясь успокоить его, с ним подходит ближе к директору, осознавая, что сейчас он ей ничего не сделает, нечего его бояться, отчасти из-за того, что на ее руках ее рыжий защитник. Отчасти потому, что что-то изменилось в его выражении лица.

Он протягивает руку к ее прядке волос, не обращая внимания на шипение кота. И этот жест она пытается забыть, сразу же, моментально, чтобы случайно он не остался в памяти. Но она ошибается, ведь его уже не спрятать даже в самые надежные тайники. Вопреки логике и здравому смыслу она стоит, как будто завороженная им, неосознанно свидетельствуя над рождением в нем сокровенных мыслей, настраиваясь, будто приемник, на его частоты, чтобы распознать его чувства. Но никуда не деться от собственного порицания. Откуда у меня это скверное кокетство, думает она. Я ведь вижу, как он на меня смотрит. Разве я не догадываюсь, почему? Нет, тут же отвечает она себе, запрещая анализировать Снейпа, не знаю и не догадываюсь.

— Вы можете ничего не бояться с вашим котом, — зачем-то говорит он. — Возьмете подарок?

Гермиона пытается удержать питомца одной рукой, а другой взять сверток, но Живоглот, вывернувшись, спрыгивает и, чуть отойдя от них, принимается с остервенением быстро вылизывать хвост, грозно поглядывая на Снейпа.

— Спасибо, — отвечает она, неосознанно начиная сжимать в руках сверток, ощутив что в нем завернуто что-то твердое.

— Знаете, Грейнджер, вы стоите прямо под веткой омелы…

— Знаете, профессор, я никогда не выискивала обычаев, чтобы поцеловаться…

— Это намек? — усмехается он и все-таки прикасается к ней, кладет руки на ее плечи, чуть сжимает, будто боится, что сейчас она растает.

Гермиона цепенеет. Она слушает и не слышит. Ее подсознание просто фиксирует все то, что невероятно скроется в данную минуту от ее мозга — его блестящие глаза, пальцы на ее плечах, их непозволительная странная близость.

— Наши отношения бессмысленны, — внезапно говорит она глухим голосом, и он сжимает ее плечи еще сильнее.

— Отношения? — повторяет он за ней. — Какие отношения?

Гермиона смущается, она надеялась, что он поймет. Но внезапно она осознает, что он и так уже все понял, просто спрашивает у нее, хочет знать, что она думает.

— Служебные. Человеческие… просто отношения.

Нужно завершить этот разговор. Пока она не сболтнула чего-нибудь лишнего, пока он снова не спровоцировал ее. Пока они не переступили черту. Но она понимает, что этот разговор, как и все предыдущие их разговоры, будет не раз ею снова прокручен в мыслях, становясь заезженной пластинкой. Она будет убеждать себя, что права, пока ей самой не осточертеет её никому не нужная правота и правда.

— Давайте хотя бы следовать традициям в этот праздник? — с присущей ему в разговоре усмешкой осведомляется он.

— Традициям? — Гермиона замирает в нерешительности.

Он наклоняется и слишком спешно целует ее под веткой омелы, боясь, что она убежит, что она прервет его, оттолкнет. Но она стоит, будто вкопанная, не зная, куда деть свои руки, и стоит ли их вообще куда-то девать. Он прерывает поцелуй и отстраняется, немного испуганно глядя на нее, изучая. Но в тот же миг разворачивается и уходит. И Гермиона остается одна наедине с собой и с ворохом мыслей, которые сегодня ей снова помешают заснуть. Угрызения совести уже пробрались в сознание.

* * *

Снег ровным слоем покрыл землю, блестит на зимнем солнце, радуя глаз. Гермиона гуляет одна, решая пройтись по той дорожке, по которой она впервые шла в Йерм от автобуса «Ночной Рыцарь». Как спокойно и хорошо на душе и даже жалко ей портить такую красоту, этот волшебный снежный покров, оставляя на нем свои следы.

Следы…

А какой след оставит она после себя в жизни? Не слишком ли рано она задумывается над этим? Ведь она так молода, и это словно открытие для нее. Никогда она раньше не осознавала в полной мере, что молода. Джинни права в своем последнем письме — она здесь одичала. Пусть это и было написано рыжей в шутку. Гермиона прижилась, прикипела к этой деревне вопреки тому, что общение с жителями так и не наладилось у нее. Но тем не менее Джинни права. Иначе почему ей так хорошо наблюдать за скованным льдом озером, почему на нее навевает спокойствие эта лесная тишина? Почему она чувствует себя частью этого места? Обязанной детям? «Кто, если не я, вернет им волшебство, — думает она. — Кто, если не я, поверит в них?»

«Милая Джинни! Почему я могу быть откровенна лишь в своем воображаемом письме к тебе, — спрашивает себя Гермиона. — Джинни, я человек погибший».

Прошло почти две недели с того момента, как они со Снейпом поцеловались под веткой омелы. С того момента, как Гермиона стала тревожно засыпать. Все мысли, словно стайка весенних птиц, кружились возле него. Возле Северуса. Что за странное имя, усмехается она про себя. Еще более странный человек. Чем он так восхитил ее, чем завлек ее внимание? Ей нравилась его осанка, ей нравилось, что под уставшими глазами у него залегли тени. Взгляд от этого становился глубоким и проницательным. Будто он без всякого заклинания Легилименции мог заглянуть ей в душу, в самые потаенные ее уголки и выудить из них забытое Гермионой — чувства, мысли, воспоминания. Его порой резкие движения, черты лица, мимика — все это будто магнитом манило ее.

«Милая Джинни, я не знаю, когда наступил тот день, когда я поняла, что не нуждаюсь в вас так, как раньше. Когда случился этот переломный момент? И почему я уже не чувствую, что вы мне так необходимы… Мы виделись совсем казалось бы недавно, но что-то изменилось за эти немногие дни. А как же то, что мы поклялись все время быть вместе? Я, ты, Гарри, Рон, Дин, Невилл, все, кто остался в живых с Гриффиндора. Клятва забыта, или это только я отбилась от стаи? Уехала подальше от вас. И если я сейчас себя упрекаю, то искренне ли? Может быть, во всем виновато письмо Рона, которого я с таким нетерпением ждала все это время? Оно-то меня и освободило. Я поняла, что нить, бесцветная, тонкая нить надежды, что связывала наши сердца, оборвалась с этим письмом. Мы никогда по-настоящему не любили друг друга. Как же безумно долго я ждала твоего письма, Рон, — в мысленном ответе «пишет» Гермиона. — После того случая, когда ты бессовестно улетел, не поняв меня, бросив. Но я благодарна тебе за тот вечер и за это письмо. Твои чары иссякли. Они держались лишь на ожидании этого письма. Почему у нас ничего не вышло? Сейчас уже неважно. Не старались, не умели любить. К чему сейчас выяснять все это? Ты прав, я изменилась. С жестокой прямотой я говорю это, вспоминая о наших незрелых чувствах. Ты выразил надежду, чтобы мне было хорошо. Но мне плохо. И от осознания этого мне хорошо. Назовешь меня мазохисткой? Мне просто следует так жить. Это я знаю. И это осознание, как и твое письмо, дарит мне свободу. Я не создана для работы в Министерстве, я отучилась веселиться. Для меня чужды все эти праздники и праздные разговоры. Милая Джинни, я одичала. Я потеряна для себя и для всех. Ты права, я уже не та. А может быть, никогда той и не была. Это место лишь помогло мне раскрыть себя».

Гермиона удивляется и пугается, что думает и смотрит не так, как раньше. На все: на себя, на друзей, на Северуса, на мир в целом. Когда это успело попасть в нее и дать корни? К этому чувству свободы стоит привыкнуть. Оно дарит неосознанное счастье, а потому пугает, как все хорошее пугает человека, привыкшего к тому, что по пятам его идет темная тень неудач, опережая порой и подставляя подножки. Она откровенна с собой, и от этого ей легче. Погожий день умиротворяет, приводит в порядок все ее чувства и мысли. В порядок, который так ей нужен, к которому она с детства привыкла. Какой бы ужасной ни была правда, она дарит спокойствие, потому что ты, наконец, перестаешь искать, теряться в предположениях, мучиться от вопросов. И вот она правда — весь ее маленький внутренний мир стал крутиться возле одного мрачного и порой жестокого человека. Когда случилось, что она стала зависеть от него? От человека, против которого у нее нет уже оружия?

Гермиона видит раскидистый, сказочный дуб, мимо которого ее вел в день прибытия Северус. И замирает. Там он. Стоит и смотрит вдаль. Все эти дни они не виделись. Он будто прятался от нее. Или от себя? Одна его рука упирается в жесткую кору, вторая безвольно повисла вдоль тела. Гермиона неосознанно делает шаги в его сторону, оставляя за собой следы. И каждый шаг внушает ей уверенность. Она чувствует, что им нужно поговорить. Что с ним творится, что его мучает? Может быть, она поделится с ним своей свободой, чтобы ему стало легче?

Остановившись в нескольких шагах от него, она замирает. Он явно слышит ее, почему же не поворачивается? Без единой мысли, ничего не чувствуя, потому что полностью поглощена им, она смотрит на него, гипнотизирует взглядом, приказывает повернуться, но одновременно и боится своего этого мысленного приказа. И только сейчас она видит в опущенной руке блестящую фляжку. Гермиона невольно отшатывается назад. Он опять пьян.

— Мисс Грейнджер, — говорит он, не поворачиваясь.

— Директор… — глухо приветствует она, ощущая, что внутри нее все горчит от обиды. В первую очередь на себя.

— Будете?

— Я никогда не пью. Сколько раз вам уже повторять это?

— Травма?

— Убеждение. Перестаньте пить. Вы что, занимались этим все каникулы?

— Сегодня я пью из-за вас. Нечего меня поучать и порицать. У вас для этого есть класс. Или учительская натура так и рвется наружу? Черт вас сюда принес, — хрипло произносит он с каким-то безразличием.

В Гермионе есть место и для испуга и для отвращения. Все это вместилось рядом с этим человеком, который без спроса, вопреки ее воле, влез к ней в душу и мысли, поселившись там.

— Зачем вы пьете из-за меня? — тихо спрашивает Гермиона, слушая свое громкое сердцебиение.

— Послушайте, мисс. Если вам что-то не нравится, вы знаете, что с этим делать. В школе вы, помнится, боролись за права эльфов. Можете основать группу нелюбителей алкоголя и проводить воскресные собрания.

— А вы как обычно злы.

— А вы как обычно… Слишком правильны.

— Какая есть.

— В этом то и проблема, — со злым блеском в глазах усмехается он.

— А если бы была неправильной?

— Тогда мне было бы проще…

— Вы привыкли плохо думать о людях.

— Это помогает терпеть их. И себя. А вы мне всю игру портите.

Гермиона жалеет, что пришла к нему. Но уйти уже не может. Слишком поздно.

— Так думайте обо мне плохо, — в отчаянии восклицает она. Подступающая обида все больше душит ее.

— А я что, по-вашему, делаю? Думаю о вас хуже, чем о других. Всегда.

— Помогает?

Северус делает глоток из фляжки и внезапно гневно рычит.

— Нет! Провались все к дементорам! Что ты со мной сделала, девчонка? Если бы не ты… Плевать я раньше хотел на условности. А сейчас… Я поверил в несуществующее…

Он тяжело опирается о старый дуб. И Гермиона на миг проникается этой древней мудростью и спокойствием, что веет от дерева. Оно многое что повидало и его вовсе не удивляет разговор двух людей. Его мысли — а Гермиона знает, что деревья умеют думать и чувствовать, — далеко. И это внеземное, которое источает старый дуб, на мгновение успокаивает ее и возвращает ей то чувство безмятежности, с которым она совсем недавно оставляла робкие следы на снегу. Возможно, это реакция ее мозга. Она не желает слушать все то, что говорит Северус Снейп. Защитный механизм. Поэтому она не перебивает его и не задает вопросов, а просто смотрит и слушает, пытаясь абстрагироваться.

— Говорите и вы мне «ты», Грейнджер.

— Не могу, — отзывается она и печально улыбается. — Это будет нечестно по отношению к самой себе. Ведь на людях нужно будет говорить «вы». Похоже на ложь, не находите, профессор?

— Знаете, еще до вашего приезда мне уже все осточертело. Но я подумал, что если вы уедете, то уеду и я, а если останетесь…

— Вы гнали меня и подбивали к тому, чтобы я уехала. Вы сами хотели этого, должно быть. Вы сами, профессор, боялись того, что ждет вас здесь.

— Все-то вы знаете, Грейнджер. Это невыносимо.

— Сэр, вы думали только о себе. Почему не хотели сделать что-нибудь бескорыстно? Разве здешние дети не заслуживают этого?

— А вы, мисс Грейнджер, бескорыстны? Нужно брать пример с вас, очевидно. Вы эталон доблести и чести.

— Я тоже эгоистка, — не обращая внимания на его иронию, сознается Гермиона. — Должна была написать в Министерство, но не сделала этого, потому что знала, что если сделаю, то придется уйти. А я хотела остаться.

— Ради школы? — вкрадчиво спрашивает он ее.

— Нет, не только, — еле слышно отвечает она, опуская взгляд.

— Черт, — ругается он и, завинтив крышку на фляжке, прячет ее в карман теплой зимней мантии. — Вы понимаете, что снова провоцируете меня? — он подходит к ней совсем близко. — Не умею я ухаживать. Черт, — снова ругается он и быстрым движением убирает свисающие на лицо пряди назад, к затылку.

— Я уже говорила, что наши отношения бессмысленны? — усмехается Гермиона, боясь поднять взгляд. — Мы нуждаемся в помощи друг друга, как начальник и подчиненная, как люди, но только делаем первый шаг, как моментально все портим…

— Что вы можете знать об отношениях, вы еще так зелены. Что у вас там с этим Уизли было? Чем вы занимались на озере?

— Целовались, — не скрывая, отвечает Гермиона и по старой привычке задирает подбородок.

— И только? Какая смелость, — глаза у Снейпа загораются. — Я могу с вами сделать все что угодно и где угодно.

— Вы слепо мстите всем. Это ясно по вашим словам и поступкам, — Гермиона хмурится, глядя на него, уже не боясь его угроз. — Мстите мне, себе, другим. Зачем?

Ей так хотелось достучаться до него, она подалась вперед, выжидая, что он все-таки откроется.

— Это ваши глупые инсинуации, мисс Грейнджер.

— Я говорю, что думаю.

— А делаете, что хотите? — спросил Снейп, с интересом разглядывая ее лицо. Пряди волос снова упали ему на лоб и щеки. Гермионе хотелось прикоснуться к ним, как он в прошлый раз прикоснулся к ее волосам. Но рука ее замирает на полпути. — Говорите, что не ищете обычаев для поцелуев? Вот он момент, никакой омелы, никаких обычаев. Поцелуете меня?

— Нет.

— Разве вы не за этим пришли? — с какой-то особой злобой спрашивает он. — Вы испытываете мое терпение, вечно подзуживаете меня. Говорите двусмысленно или просто намекаете, и это сводит с ума.

Он валит Гермиону на снег, и крик застывает у нее в горле, не в силах вырваться наружу, как и она под его напором. Она чувствует на себе его злые поцелуи, они покрывают ее щеки, лоб, губы. Она в ловушке. Его сильные руки сковали ее запястья, распластали на снегу. Гермиона отворачивает от него лицо и громко дышит. Подступающий плач душит ее. Снейп не сразу замечает ее слезы, но они действуют на него отрезвляюще. Он вскакивает и отходит от нее, но Гермиона, отвернувшись, не видит, как в его глазах застыл ужас от сотворенного. Она не видит, как он в молчаливом крике стучит по древнему дубу. Она просто дышит. Глубоко вдыхает свежий морозный воздух. Поднимается только тогда, когда перестает слышать свои громкие спутанные мысли, когда давящая тишина опускается на нее, щеки прихватывает морозом, а слезы давно уже перестали течь.

Она поднимается и видит истоптанный, изрытый обувью снег. От такого снега не веет тишиной. Такой снег не дарит спокойствие.

Совесть свою она заглушает усердием. Во время каникул они с Ритой пересекались два раза — в итоге у Гермионы накопилась приличная пачка писем от читателей «Ежедневного Пророка», и она с головой ушла в изучение материала. Теория ее подтверждалась. Большинство из писем свидетельствовало о том, что возникновению магии у детей способствовало сильное эмоциональное потрясение. Почему раньше никто об этом не догадывался? Или же… Двоюродный дядя Невилла, Элджи, не раз пытался спровоцировать способности у мальчика. Он знал каким-то образом о том, что сильные эмоции влияют на магический потенциал. Откуда у него эти знания, задалась вопросом Гермиона. Было бы любопытно узнать у него.

Все свободное время от тяжких мыслей Грейнджер посвящает разработкам уроков. Нужно было тщательно обдумать, что же может вызвать у детей прилив возбуждения от внезапной радости. Поначалу на ум приходили только единороги и гиппогрифы, затем она решила, что в первый же день после каникул расспросит детей об их тайных мечтаниях. Возможно, это натолкнет ее на мысли, как им помочь.

Драко прибыл вечером накануне первого рабочего дня, Луна и Невилл — в обед. Они привезли Гермионе домашних сладостей и наперебой рассказывали о том, чем занимались в свободные от работы деньки.

— Ну что мы все про себя и про себя, — резко прерывает рассказ Невилл. — Как у тебя прошли каникулы, Гермиона?

Гермиона продолжает улыбаться, но с каждой секундой ей становится все сложнее прятаться за маской беззаботности. Она находит в себе силы ответить друзьям, чтобы не вызвать у них подозрения. Все в порядке, она пытается и пыталась убедить в этом и себя. Прочь мысли о нежелательных разговорах с директором, о его поступках. Гермиона чувствует, что обманывает саму себя. Но это обманчивое, напускное спокойствие отчасти спасало ее в минуты отчаяния, когда она была на грани нервного срыва. Они спасали ее от хандры.

* * *

Она дает детям задание, а сама вызывает каждого по одному к себе. Сажает рядом и тихо начинает беседу.

— Чем ты занималась на каникулах, Черрити?

Девочка слегка удивляется подобному вопросу, но затем пускается в сбивчивый рассказ. Все, как и у всех. Рождественский ужин, подарки. Игры на снегу.

— Тебе было весело? — уточняет Гермиона.

— Да! Мисс Грейнджер, но я каждый день занималась по учебникам. Повторяла, что вы нам говорили. И скучала по школе! — спешно добавляет Черри, уверенная, что заслуживает за эти слова похвалу. — Я освоила много нового материала, который не могла освоить раньше.

Гермиона радуется за девочку. Она многому научилась, но магический потенциал развит у нее еще пока только наполовину. Нужно помочь и ей. Обрадовать. Потрясти.

— Скажи мне, а о чем ты мечтаешь? — переходит мисс Грейнджер к самой сути разговора.

— Мечтаю… — теряется девочка. — Я хочу, чтобы папа и мама были вместе.

Как я могла забыть, порицает себя Гермиона. С Черрити Чейз не все так просто. У нее психологическая травма от развода ее родителей. Все мысли девочки вертятся вокруг этого. Гермиона спешно меняет тему, расспрашивает о заклинаниях, а сама параллельно думает о том, что с Черри придется повозиться.

К концу учебного дня у нее имеется полный записей блокнот. Она провела хорошую работу. Дети без стеснения рассказывали ей о самых сокровенных своих мечтаниях. И часть из них Гермиона смогла бы осуществить, чтобы помочь закрепиться росткам магических способностей в детях. Она отпускает класс и остается одна наедине с мыслями и блокнотом. Еще раз перечитывает записи. Достает чернила другого цвета и начинает делать пометки на полях.

Как много вмещает одно мгновение ожидания в себя дней, мыслей, если обдумывалось все не раз и не два, а много-много раз. Бессонными ночами, в предутренней мгле, когда тело физически отказывалось бодрствовать, но воспаленный мозг мешал этому, затягивая в липкую беспокойную паутину сна, где ей виделись ее неудачи, ее разрушенные надежды, где ее ожидал стыд от пережитого с директором. Эти мысли никуда не делись, и потому мгновение ожидания чего-то хорошего было столь глубоким и казалось долгим. Вот уже скоро, говорила себе Гермиона. Совсем скоро дети снова начнут колдовать. Осталось-то — пфф! — сделать один рывок. Чуть-чуть постараться. И все получится, все обязательно получится. Это в ее жизни все увядало и трескалось, а в карьере все у нее будет отлично. Но если все получится, спрашивал ее внутренний голос, холодный и бесстрастный, как отсыревший камень замка, если все получится, что ты будешь делать потом? Пожинать плоды, довольствоваться лаврами победителя? Гермиона не знала. Как много путаницы и сколько сомнений таило в себе это незнание. Сейчас она изо всех сил старалась думать только об этом предстоящем рывке. Больше ни о чем. Что будет дальше — время само рассудит. Она душила в себе всякие намеки и претензии души на надежду. На личное счастье. Почему-то порой ей казалось, что все может разрешиться. Что она может помочь вернуть Снейпу человечность. Что он скинет с себя маску безразличия к окружающему, напускную злость и холодность.

Откуда во мне эти надежды, говорила в Гермионе горечь прошлых обид. Я наивная девчонка, еще зеленая, как и сказал Снейп. Нечего мне думать о несбыточном. Но Гермиона почему-то бездоказательно предчувствовала, что скоро случится то, что изменит их отношения, изменит его отстраненность, ее напускное спокойствие и вид, который она изо всех сил делает, будто ничего не происходит. Из этого состояния, не успевшего стать затяжным, она сама найдет дорогу.

Гермиона не знала, говорит ли в ней женская интуиция, но вскоре произошло действительно нечто необычное, что дало ей толчок к действиям. Она и сама от себя не ожидала подобного. Не ожидала, что вмиг может позабыть обо всем плохом и начать думать в другом русле.

Он постучался к ней вечером первого учебного дня. Гермиона, оторвавшись от вороха листков с собственными мыслями, заключенными в чернильные очертания, подбегает к двери и распахивает ее, не потрудившись заранее осведомиться, кто же ее поздний гость. Обычно такой привычкой обладала Луна. Грейнджер никак не ожидала, что в столь поздний час на ее пороге возникнет директор. Что ему нужно? Он же не станет снова приставать к ней со своими двусмысленностями? Полный замок свидетелей.

Взгляд у него уставший, но в глазах мелькает что-то, заставившее ее невольно покраснеть. Он, должно быть, тоже вспомнил об их поцелуе под омелой, решает Гермиона.

— Директор, — приветствует она. Они не виделись с того самого момента.

— Я ненадолго, — заверяет он ее. — Министр вновь протягивает нашей школе свою полную щедрот руку, — пытается сказать он с иронией, но голос слишком уставший, чтобы придать сказанному должное выражение. — Он хочет помочь с обустройством кабинетов. Чтобы все было по последнему слову. Не забыл и об учителях. Вам что-то нужно, мисс Грейнджер? Завтра утром я отправляю с совой в Министерство список. Драко попросил новые карты по Астрономии, мисс Лавгуд — целую кучу магических тварей, — при этих словах Снейп немного кривится, — Лонгботтом написал мне целый перечень редких растений на круглую сумму, полагая, что Бруствер не сможет отказать просьбам ветерана войны. Что нужно вам?

Гермиона на миг теряется, никак не ожидая подобного разговора. Она несколько секунд растерянно хлопает ресницами. Внутри головы идут без перебоя сложные мыслительные процессы. Вот ее шанс. Попросить для детей их «радости», которые помогут им преодолеть барьер сквибства. Но ведь этот метод, тут же одергивает она саму себя, запрещенный. Это их тайный метод со Снейпом, о нем не должны знать в Министерстве. Что же ей делать? Как завуалировать просьбу, чтобы ТАМ не догадались?

— Можно подумать? — быстро спрашивает она, почему-то злясь, что он так поздно ей об этом сообщил. К тому же, самой последней. Ведь над таким предложением из Министерства нужно, как минимум, хорошенько поразмыслить в течение дня. А из-за халатности Снейпа у нее теперь только вечер, в лучшем случае. Гермиона не думала, что Бруствер сообщил об этом только сейчас, чтобы ранним утром потребовать ответ.

— В восемь утра я отправлю письмо, мисс Грейнджер. Если ничего не придумаете, ничего и не получите, — логично заключает он и обводит глазами ее комнату. — Эти картины портят весь вид. Может быть, вы хотите новые? Закажите Министерству ваши с Уизли и Поттером геройские портреты. Почетно.

— Их можно отремонтировать! — Гермиона пропускает издевательства мимо ушей.

Снейп бесцеремонно входит внутрь ее комнаты, чтобы поближе подобраться к картинам. Подобная наглость ничуть Гермиону не удивляет, и она, распахнув пошире дверь, чтобы не оставаться с ним наедине в запертой комнате, следует за ним к стене, где находятся изодранные полотна.

— Вряд ли их можно восстановить, — хмыкает Снейп.

— Я займусь этим сама, — с вызовом произносит Гермиона. — Уже начала читать соответствующую литературу. Все не так просто с магическими картинами. Их нужно чинить этап за этапом. У нас в Британии практически не осталось мастеров, способных на это. Придется делать все самой.

— Чепуха, — начинает спорить директор. — Вы считаете, что у меня недостаточно знаний в бытовой магии, мисс Грейнджер? К утру ваши страшные картины будут как новые.

— Нет, прошу… ох! Аккуратнее!

Гермиона трясется над картинами, наблюдает, как Снейп без особой учтивости сдирает их со стены, как с рваных полотен летит пыль, а деревянные рамы угрожающе скрипят, но ничего сделать не может, потому что боится дотрагиваться до директора, а словам ее и увещеваниям он не внемлет.

— Получите завтра свои картины, не забудьте придумать список для Бруствера. Не скупитесь на желания. Министерство нынче шикует, не жалея денег на подобные проекты.

Гермиона закрывает за ним дверь, полюбовавшись зачем-то перед этим на его гибкий стройный стан. Ее смутил этот его приход. Слава Мерлину, она сможет с легкостью не думать о нем, потому что для обдумывания у нее были более насущные проблемы.

* * *

Гермиона волнуется. Она долго и тщательно думала над списком, адресованным Министру. Если не знать о ее грандиозной затее, то можно было и не догадаться, для чего Гермионе Грейнджер нужны все эти предметы, которые она без зазрения совести написала на бумаге. Они составляли собой разрозненную картину, целостную только для посвященных. А ведь Бруствер таковым не был, потому Гермиона идет на риск и решает, что ничего менять не будет.

Она крепко сжимает в руках кусок пергамента, направляясь к кабинету директора. Залегшие тени под глазами говорят о недосыпе. После того, как Гермиона закончила поздним вечером обдумывать список, в голове освободилось место для обдумывания визита директора в ее спальню. Отдохнуть ей не удалось.

Гермиона стучится, но ответа нет. Она встряхивает наручные часики. Половина восьмого. Слишком рано или слишком поздно? Может быть, он завтракает в это время? Гермиона дергает на всякий случай за ручку, но дверь оказывается запертой. Странно. Она решает спуститься вниз, в столовую. Пусто и там.

Если бы не Бруствер и не письмо, которое Снейп отошлет до восьми утра, то Гермиона бы прекратила поиски. Но ей очень нужно было найти его и передать список необходимых ей предметов и материалов.

В столовую входит Драко Малфой. Гермиона не ожидает от себя, что может так обрадоваться парню.

— Драко, ты видел директора Снейпа?

Блондин с неким подозрением окидывает ее взглядом.

— Что, уже совесть взыграла, Грейнджер?

— Ты о чем? — не понимает Гермиона.

— А ты будто не знаешь?.. Ты действительно не знаешь? — удивляется Драко, изучая ее реакцию. — Брось, Грейнджер.

— Малфой! — повышает голос Гермиона.

— От тех картин, что ты дала Снейпу, у него развилась какая-то болезнь. Сейчас у него колдомедик в комнатах, я лично его туда провел.

— О, Мерлин! — Гермиона зажимает ладошкой рот. — Ты же знаешь, что это не я… он сам, — начинает зачем-то оправдываться она. — А как же письмо Брустверу?

— Давай сюда, — вздыхает Малфой. — Отправлю в обед.

— Но Снейп же сказал, что до восьми…

— Какой нормальный руководитель будет сообщать подчиненным верные сроки сдачи работ? — ухмыляется Драко, и Гермиона злится на свою недогадливость и на Малфоя, что тот умничает.

Она вручает ему свой список и решает, что просто обязана навестить Снейпа, потому поспешно покидает столовую не заметив, как Драко смотрит ей в спину с усмешкой.

Гермиона появляется около двери комнат Снейпа как раз тогда, когда раскрасневшийся медик вылетает оттуда, словно бы ему «ненавязчиво» помогли.

— Я отказываюсь вас лечить! — переходит на визг молодой парень и поправляет съехавшие на нос очки. Он никак не ожидал увидеть перед собой растерянную Гермиону.

— Доброе утро…

— Вы издеваетесь? — недоумевает целитель. — Оно уже не доброе, благодаря вашему директору! Пусть помирает, я сообщу об этом в Мунго!

— Постойте, — пытается успокоить разгоряченного колдомедика Гермиона. — С ним что-то серьезное?

— Может случиться серьезное, если он не будет лечиться.

— Что же нужно, чтобы его вылечить?

— Я все написал, лекарства у него в спальне, — молодой человек раскрывает свою сумку скорой помощи и вытаскивает оттуда мятый листок.

— Не волнуйтесь, — Гермиона быстро забирает его из дрожащих рук колдомедика и пробегает взглядом по списку. — Я прослежу, чтобы он пил все это…

Молодой человек хмыкает и вновь поправляет очки, немного успокоившись.

— До свидания.

— До свидания, — отзывается Гермиона, не сдерживая смешок. Да, у людей от встречи со Снейпом всегда разная реакция.

Гермиона делает предварительный стук в дверь, после чего заходит внутрь. В гостиной пусто, и она направляется к дверям спальни.

— Я велел вам убираться! — слышит она крик.

— Это я, директор, — спешит она подать голос, прежде чем открыть дверь.

— Грейнджер? Что ж, довольствуйтесь, это сотворили со мной ваши картины…

Гермиона на несколько секунд застывает. В спальне темно, и она дает глазам привыкнуть. Разве позволительно ей быть здесь, на миг смущается она. В спальне директора? В его спальне? Но выбора у нее нет. Она косвенно виновата в том, что Северус Снейп занемог. Ей отчасти любопытно, что же произошло. Да и потом, после всего того, что было между ними, стоит ли чего-то бояться?

Снейп лежит в постели, под подбородок закрытый темным пододеяльником и с укором смотрит на нее. Теперь она может это четко различить.

— Что случилось, профессор? — невинно спрашивает она. Должно быть, он сочтет ее вопрос за издевательство.

— Эти картины заколдованы, — просто отвечает директор. — Заберите их из моих комнат. Лучше сожгите, а то и вы занеможете. И тогда «двое скромных героев» не найдут своего счастья.

— Это вы так пошутили? — осведомляется Гермиона.

— Отчего же?

— Врач прописал вам лекарства…

Снейп яростно отмахивается.

— Я и без этих зеленых сопляков знаю, как мне лечиться. Это Драко вызвал их. С ним у меня будет серьезный разговор…

— Выглядите вы… больным. Так что он правильно сделал, — упрямо говорит мисс Грейнджер, ощутив себя в эту минуту преисполненной гриффиндорским желанием помочь ближнему. Должно быть, ее слова звучат слишком по-учительски. Но она уже не может остановиться: — Он прописал вам лекарства и сказал, что оставил все необходимое здесь.

Гермиона с подозрением окидывает взглядом прикроватную тумбочку и разбросанные на полу вокруг нее склянки с цветной жидкостью. Один из стеклянных сосудов был разбит.

— Грейнджер, если и вы, как этот юнец, будете поучать меня, то проваливайте!

Гермиона поджимает губы и впивается карим взором в листок, который дал ей колдомедик.

— Этот юнец вообще-то целитель и специалист по недугам от заклятий, его зовут Август Сепсис.

— Мне наплевать, как его зовут! Он прописал мне магловские лекарства, — жалуется Снейп.

— Профессор, в магловских лекарствах нет ничего противоестественного.

— Наоборот, все магловское оскорбляет естество магов.

— Понятно, почему он сбежал, — констатирует Гермиона и принимается поднимать с пола лекарства, натыкается на разодранную пачку магловского антибиотика.

— Я вылечусь и без их помощи. Убирайтесь вон, Грейнджер, и захватите с собой это подобие лекарства, — бесится Снейп, краем глаза наблюдая за действиями подчиненной.

— Вы с таким же успехом хотели починить картины, — напоминает ему Гермиона.

— Подкол засчитан, мисс Грейнджер, теперь оставьте меня.

Гермиона качает головой, посмотрев на директора. Выглядел он и вправду больным. Несмотря на всю браваду, голос у него был уставший, а на лбу выступила испарина. Черные волосы на белой ткани наволочки кажутся еще темнее, а лицо — бледнее, склад черт на удивление гармоничен, совсем не отталкивает, даже притягивает и привлекает, несмотря на всю суровость выражения. Гермиона не может скрыть от себя восхищения. Она против воли начинает любоваться директором, но тут же одергивает себя, напомнив обо всем, что произошло между ними. Но ведь он такой один, словно молоточками, стучит ей об этом ее воспаленное подсознание. Один такой, и внешне и внутренне заполненный неповторимым набором черт характера, привычками, глубоким голосом и проницательностью глаз.

Почему, удивляется Гермиона, я сейчас смотрю на него и думаю, как никогда не смотрела и не думала? Он только что велел мне убираться, а я будто приросла к этому месту, застыла, как каменное изваяние, жду неизвестно чего. Она ловит у себя в голове неловкую мысль и цепляется за нее — если бы сейчас она решилась написать о том, что ее так восхитило в нем в свой дневник, то слова бы ее приобрели беспомощную детскую наивность. Нет, нет, никогда она этого не напишет, никогда она себе в этом не признается. Неужели ничего еще не кончено, с горечью думает она. Та свобода, которую она обрела, благодаря признанию самой себе в чувствах к нему, неужели она все еще жива после того, что было там, на холодном снегу возле старого дуба?

Если сейчас она невольно признала его единственным таким и неповторимым — как же это звучит банально! — значит, она признала в нем право быть таким грубым и язвительным, холодным и жестоким, ведь это часть него. Это право на его исключительность, которая делает его для Гермионы отличным от других. А ведь этой исключительностью Гермиона только что восхищалась. Но он по-прежнему остается и останется чужим для нее. Будь он хоть сто раз исключительный и неповторимый. Под этим покрывалом холодное, белое, должно быть, чужое тело. Оно дышит, и все существо его пронизано язвительностью и насмешкой над ней.

Внезапно Гермиона смотрит на себя со стороны. Вломилась в его комнаты со своими наивными, детскими советами, принялась поднимать лекарства, разбросанные им. Конечно, она выглядит смешной и ранимой. Конечно, она сейчас сама провоцирует его на грубые слова. Какое ей дело до него? Неужели ее гриффиндорская сущность не отпустила ее, заставила все это делать? Под унижения и презрительный взгляд говорить о пользе лекарств, говорить очевидные вещи, мол, надо лечиться? Неужели так сложно послушать его и покинуть комнату? Что заставляет ее сейчас стоять перед ним со склянкой и мятым листком в руках? Гордость, упрямство или то мимолетное мгновение очарования им?

Зачем-то вспомнился Рон. Он был беззаботным и безмятежным, таким же, как она. Но почему такое вот безмятежное не удержало ее при себе? Почему она тянется к грубому и невежественному, чем он так влечет ее? Может быть, все дело в том, что она тоже испорченная, как и он? Она жила с этим всегда и не подозревала. Они вовсе не противоположности, которые притягиваются, осеняет ее, и она усмехается. Зараза тянется к заразе.

— О чем вы думаете? — нарушает ход ее бессвязных мыслей Снейп.

— О вас. О вашем нежелании лечиться. У вас, наверное, жар. Вы мне расскажете, что произошло?

— Я же уже сказал. Проклятие от этих картин. Мне не удалось их починить. Какое-то время я лежал на полу, меня нашел Драко… и устроил кипиш.

— Вы же специалист в темной магии, — поддевает она его. — Сможете определить степень поражения проклятием? В чем оно заключается и так далее?

— Надеюсь, я не почернею, как рука Дамблдора, — отзывается Снейп. — Все не так серьезно. Проклятие накладывал на картину явно ребенок…

— Тем не менее, вам здорово досталось, — хмыкает Гермиона.

— Чары скоро ослабеют.

— Ну-ну, — отзывается Гермиона и устало потирает лицо руками. — Список я отдала Малфою.

— Надеюсь, там все прилично, Грейнджер?

— Вполне.

— Звучит не обнадеживающе.

— Как есть. Не думаю, что Министр в чем-то откажет мне.

— Вы думали о чем-то еще, — внезапно меняет тему Снейп.

— Ни о чем больше, — вспыхивает Гермиона, радуясь, что плотно задернутые шторы не дают разглядеть ему на ее щеках выступивший румянец. — Выздоравливайте и… не забудьте про лекарства.

Прежде, чем услышать ответ, Гермиона пулей выскакивает из его комнат.

«Что меня так привлекает в нем, — слушая свой громкий стук сердца, спрашивает она себя. — Неужели все дело в любопытстве? Меня влечет ко всему неизвестному и странному, загадочному и чужому. Может быть, это просто интерес», — втайне надеется она, но прекрасно знает истинный ответ.

Гермиона не верит своим глазам. Ей хочется как-то выразить свою радость, внезапно охватившую ее, но она сдерживается, она же преподавательница, а не школьница, и должна вести себя как подобает — спрятать свои эмоции.

На пороге ее класса стоят все трое, вся семья Уилкинсонов. Элисон с осторожностью заглядывает в класс, потом смотрит в ожидании на Гермиону. Она за руку держит маленькую Эббигейл. Сзади них топчется, выглядывая из-за плеча старшей сестры, Арчибальд.

У Гермионы начальственный вид, как и подобает классной руководительнице. Она серьезно смотрит на гостей, но вскоре сдается и произносит ласковым голосом:

— Ну что же вы, проходите скорее.

Элисон вздыхает с облегчением и робко улыбается, подталкивая Эббигейл. Гермиона помогает девочке — она берет ее за руку и ведет за свободную парту, затем дает задание классу, а сама выходит в коридор, прикрывая за собой дверь и тут же говорит:

— Я рада, что вы пришли.

— Гермиона, — у Элисон виноватый голос. — Я много думала… Ты права насчет Эбби и Арчи, — она шумно втягивает ноздрями воздух и явно хочет сказать что-то еще, но внезапно закрывает рот и тупит взгляд.

— Элисон, все в порядке, — уверяет мисс Грейнджер и внезапно наигранно строго спрашивает, обращаясь к ее брату: — А вы, молодой человек, почему не заходите в класс?

Арчи немного стушевывается под пристальным взглядом Гермионы.

— Я слишком взрослый, леди, у вас же там одни дети…

— Возраст не имеет значения, — заверяет его Гермиона. — Важны знания. Ты палочку принес?

Арчи улыбается и достает из кармана волшебную палочку.

— Ну вот, бегом в класс! — приказывает Гермиона, и паренек, радостно кивнув, исчезает за дверью ее кабинета.

— Спасибо, — еле слышно говорит Элисон. — Может быть, ты… то есть, вы…

— Ты.

— …ты передашь с Арчибальдом список, что нужно купить для занятий? Я как раз завтра еду в город…

— Конечно, — Гермиона улыбается и кладет ладонь на плечо Элисон. Она так счастлива, что в классе прибавление!

* * *

— Профессор Снейп, — Гермиона стучит в комнаты директора и, не дожидаясь ответа, дергает ручку двери. Та поддается.

Она спешит оказаться в его спальне. Северус все еще болен, он хмуро смотрит на Гермиону.

— Я пришла за картинами, — объясняет она.

— Я вас предупредил. Они прокляты.

— Я знаю. Я просто отнесу их куда-нибудь подальше от вас. Простите, что вчера не забрала, я просто…

— Вы просто безответственны, — заканчивает за нее Снейп. — И ведь работаете преподавателем.

Гермиона вздыхает. Северус Снейп, как всегда, в своем стиле, но она не обижается. Его можно понять. Болезнь наложилась на его и без того вредный характер, и в итоге получилась адская смесь. Сейчас с ним следует быть вдвойне осторожнее.

Гермиона достает из кармана учительской мантии палочку, но Снейп ее останавливает, догадываясь о ее намерениях:

— Не советую, мисс Грейнджер. Они же прокляты. Лучше на них никак не воздействовать магией, если, конечно, не хотите тоже оказаться в постели.

Гермиона резко поворачивается к профессору и смотрит на него. Ей кажется, что его фраза прозвучала, как приглашение. Но Северус по-прежнему хмурится, он не имел в виду ничего такого дурного, в его словах не было подтекста. Я уже испорчена, думает про себя Гермиона, это он, Снейп, виноват, что я во всем ищу двойной смысл.

Гермиона подходит к картинам и приседает, чтобы поудобнее ухватиться за рамы. У нее получается не с первого раза, но все же, стараясь не снять тряпицу, которой профессор Снейп покрыл их, она осторожно поднимает полотна и выносит из спальни под пристальным взглядом директора.

В своей комнате она аккуратно вешает их на прежние места. Ей безумно любопытно, что же там под покрывалом? И все же Гермиона боится, что проклятье коснется и ее, что она тоже сляжет, как и профессор Снейп. Но ведь он колдовал, вот почему проклятье активировалось, думает она, а если я просто одним глазком быстро взгляну, ведь ничего не случится, правда?

Гермиона не в силах побороть свое любопытство. За свою жизнь она была и рада ему и не рада. Кто-то называл ее любознательной, а кто-то — докучливой всезнайкой. Но все же чаще всего она не считала свое любопытство минусом характера. Порой оно служило ей верную службу, благодаря ему она доставала ценную информацию.

Гермиона приподнимает тряпицу на одной из картин, но то, что она видит на ней, поражает ее, заставив отступить на шаг. Это портрет, на котором изображена маленькая девочка в старинном платье. Картина живая — девочка со светлыми кудряшками активно ей, Гермионе, жестикулирует, пытаясь что-то сказать. Гермиона, отдышавшись, решает заглянуть и под вторую тряпицу. Там вновь портрет, снова на нее глядит детское лицо, такое же, как и на первой картине — со светлыми кудряшками и голубыми глазами, в шляпке с бантом.

Гермиона какое-то время стоит, обдумывая увиденное. Снейп точно видел их, почему он не сказал, что на портретах — две маленькие девочки? И как они умудрились проклясть его? Она спешит к двери, чтобы вновь очутиться в комнатах Снейпа и расспросить его, но потом передумывает и решительно подходит к картинам, освобождая их от ткани.

Кажется, жительницы картин рады этому. Они о чем-то просят, раскрывают рот, но слова не идут. Они жестикулируют.

— Кажется, это Силенцио, — тихо предполагает Гермиона, задумчиво разглядывая двух девочек. Те, услышав ее слова, радостно кивают и прыгают, затем вновь показывают пальцами на свой рот. — Ну что ж, — говорит Гермиона. — Я, пожалуй, могу снять с вас заклинание, но при одном условии…

Девчушки переглядываются между собой, как будто способные видеть друг друга сквозь стену и плотные рамы, и согласно кивают.

— Никаких проклятий, идет?

Они соглашаются и вновь активно кивают. Гермиона на свой страх и риск произносит, взмахнув палочкой: «Финита».

Картины обретают голос.

— Я говорю! О, я говорю, Мэри, ты слышишь?!

— Китти, это ты? О, мой Мерлин, ты и вправду говоришь! О-о-о! А-а-а! У-у-у!

— Так, — Гермиона решает вступить в диалог с близняшками после того, как дает им выговориться вдоволь. — Вы Мэри и Китти, близнецы?

— Да! — хором отвечают девочки, повернувшись к Гермионе. Они на время благополучно забыли про нее, охваченные безудержной радостью. — Спасибо, что выручила нас!

— Мы много лет жили в порванных полотнах, — грустно начинает говорить Мэри. На ней розовое платье с рюшками. — А ты освободила нас.

— Но это профессор Снейп вас освободил, — возражает мисс Грейнджер.

— Профессор Снейп? — интересуется Китти, перестав мять складки своего голубого платья.

— Тот носатый злющий колдун? — добавляет Мэри.

Гермиона давит в себе усмешку. Дело серьезное, а она веселится. Нужно поскорее выяснить у этих близняшек все обстоятельства, говорит себе она.

— Зачем вы прокляли его?

— Он нас оскорблял, — хнычет Мэри.

— Да, — поддакивает Китти, — называл никчемными картинами. Хотел сжечь и выбросить.

— Мы вынуждены были все это слушать…

— А когда он починил картины, то начал грубо спрашивать, кто мы такие и тыкать в нас палкой…

— Вот мы и пошутили над ним, — Мэри отвела глазки и стала с любопытством рассматривать оборочки на своем зонтике. — А он за это в нас Силенцио бросил.

— Он очень сильно заболел, — объясняет Гермиона. — Врачи не понимают, что с ним. Вы не могли бы расколдовать его? Дело в том, что профессор Снейп — директор этой школы, он важный человек. Без него останутся неразрешенными некоторые дела.

— Школы?! — удивляется Мэри.

— Это уже школа? — округляет глаза Китти.

— Ну да, — настораживается Гермиона. — Но ферма тоже функционирует. Правда, она занимает теперь не всю площадь замка…

— Они все-таки сделали из нашего поместья ферму, Мэри! — чуть не плача, восклицает ее сестра.

— Ваше поместье? — опять удивляется Гермиона и хмурится, вопросительно разглядывая девочек. — А кто вы такие? Расскажите…

Девочки переглядываются, и Гермиона все еще не понимает, как им удается это делать и что-либо видеть, когда они кивают друг дружке.

— Садись поудобнее, мы тебе расскажем, — говорит Мэри.

Гермиона, обернувшись, садится на диван и выжидательно смотрит на близняшек. Ничего страшного, говорит она самой себе, если профессор Снейп немножко подождет. Все-таки он отчасти получил по заслугам, раз ругал эти картины.

— Это наше родовое поместье, — начинает рассказ Китти. — Нас было девять сестер. Когда остальные сестры выросли и разъехались кто куда, мы с Мэри остались жить тут вдвоем, одни. Жители местной деревни попросили нас, чтобы мы отдали им часть нашего замка под их нужды, ферму, но мы отказались…

— Как можно было отдать такой прекрасный замок под ферму? — морщит лицо Мэри, вклиниваясь в рассказ.

— И мы отказали им… А сейчас мы узнаем, что они все-таки заполучили наше поместье и расширили свою дурацкую ферму!

— А вы… вы умерли, или что случилось? — осторожно спрашивает Гермиона.

— Умерли?! — ужасается Мэри.

— Нет-нет, мы… — Китти задумывается, поднимая глаза «к потолку». — Мы живые, просто заколдованы.

— Нас заколдовали и превратили в картины.

— Такое возможно? — с сомнением произносит Гермиона, не веря в душе ни единому слову девочек. Если они любят похулиганить, то могли спокойно и наврать о своей участи, думает она.

— Ты нам не веришь? — возмущается Мэри. — Но мы на самом деле существовали и существуем.

— Хорошо. Кто и зачем вас заколдовал? — подыгрывает им Гермиона, внимательно глядя на близняшек.

— Наша сестра, — хором отвечают они, — Миранда.

— Но мы сами виноваты, Мэри, — внезапно говорит Китти. — Мы издевались над бедной Мирандой, подшучивали и постоянно путали страницы в ее работе…

— Ох, ты права, Китти, — обе девочки опускают головы и начинают шмыгать носом.

— Но что это за заклинание? — продолжает спрашивать Гермиона. — Можно же вас расколдовать как-нибудь?

Сестры задумываются, а затем согласно кивают.

— Может быть, ты и сможешь нам помочь, — рассуждает Мэри.

— Помоги нам, — просит Китти. — А мы за это расколдуем твоего профессора.

— И вовсе он не мой, — вспыхивает Гермиона и торопится спросить, чем же она может им помочь.

— Миранда перед отъездом оставила здесь своего друга.

— Его зовут Паффи, — говорит Мэри. — Возможно, он сумеет нам помочь, ведь все произошло из-за него.

— Но кто он и где его искать? — уточняет Гермиона.

Девочки вновь переглядываются и пожимают плечами.

— Мы не знаем…

— Миранда нам никогда не показывала его…

— Да, перед отъездом она просто сказала, что оставляет Паффи здесь, потому что он не может покинуть это место.

Гермиона хмыкает, одолеваемая сомнениями. Если этот неизвестный никем не виданный Паффи не может покинуть замок, значит… Скорее всего, он призрак, решает она. Странный друг для молодой девушки. Неужели в семье из девяти сестер Миранде было настолько плохо, что она нашла себе друга-призрака? А может быть, все и того хуже — Паффи — выдуманный друг.

— Я попробую, — обещает Гермиона и решает тут же приняться за поиски. Она уже знает, куда пойдёт — в комнату под винтовой лестницей. Где, как не там обитать призраку?

* * *

Гермиона вновь заглядывает в комнату со сгруженными вещами. Сейчас она тщательнее к ней присматривается. Вон в той тумбе грубой работы, вспоминает она, живет боггарт. Лучше его не трогать. Разве кому-то понравится смотреть своему страху в лицо?

Гермиона осматривает помещение дальше. В углу — платяной шкаф. Справа от него — чемоданы, которые она видела только на картинах и рисунках — они старинные, глубокие, с металлическими защелками. Недалеко от них поломанная ширма с красивым, цветочным узором, на ней висят платья. Это чья-то комната, догадывается Гермиона. Когда из замка делали сыродельню, то накидали сюда, наносили, не заботясь о сохранности, кучу вещей со всех комнат и спален, сгрудили все в одно место, как в Выручай-комнату. Теперь это кладбище ненужных вещей. Гермиона ступает осторожно, боясь на что-то наткнуться, что-то задеть. Она видит на стене старую колдографию, на ней запечатлены девять девушек, должно быть, это сестры близняшек, решает Гермиона, девять сестер и даже их родители, стоящие в центре снимка. Он явно был сделан много лет назад, судя по качеству и характерным признакам, в солнечный день, на какой-то поляне, возможно, во время пикника, потому что двое из сестер сидят на покрывале. Гермиона с трудом узнает в них Мэри и Китти. Ну конечно, это они. Две светловолосые особы с кудрями, но здесь они намного старше, здесь они вполне сформировавшиеся девушки. Значит, решает Гермиона, они мне соврали, они всего лишь портреты. Если бы они были и вправду заколдованными людьми, то непременно бы были старше, хотя бы как на этой колдографии. Признаться, Грейнджер не удивляется, что так вышло. Она отчасти была готова к такому повороту событий. Но все-таки между ними остался договор. Если она приведет им некого Паффи, то они расколдуют Северуса Снейпа. Неужели она впряглась во все это ради директора? Конечно нет, признается себе Гермиона, не только из-за него, еще из-за своего любопытства и гриффиндорской черты — совать свой нос в чужие дела и находить себе приключения на пятую точку.

Гермиона улыбается и продолжает поиски, но внезапно задумывается — а что если девчонки и тут ее обманули? Им, вероятно, просто нравится шутить. Что, если Паффи — это тот лохматый пудель, которого она видела на колдографии рядом с девочками? Но все же она набирает в легкие побольше воздуха и громко зовет:

— Паффи! Паффи! Мне нужна твоя помощь. Я знаю, что ты друг Миранды!

Это глупо, тут же закусывает губу Гермиона, но внезапный стук пугает ее. Она начинает лихорадочно оглядываться и находит источник звука — это тумба. Ну вот, думает про себя Гермиона, ничего не добилась, только разбудила боггарта. Ей не по себе от этого непрошенного соседства, и она решает поскорее покинуть забытую комнату.

* * *

Она расспрашивает жителей деревни, но никто не может ей толком рассказать про семью, что жила раньше в замке и уж тем более про того, кого предположительно зовут Паффи. Это было много лет назад, кто знает, может быть, в живых уже никого не осталось. Первым делом она доходит до Элисон. Приносит ей список с вещами, которые необходимо купить к школе, и заодно спрашивает про замок.

— Прости, Гермиона, — качает головой та. — При мне этот замок был уже сыродельней. Ну, а теперь это школа. Я и подумать не могла, что раньше он кому-то принадлежал.

Самой старой жительницей Йерма считалась бабушка Черрити Чейз — миссис Флеминг. Гермиона стучит в их дом. Ей везет, и она натыкается на саму хозяйку дома. Та встречает ее недружелюбно, поправляя свою извечно толстую шерстяную мантию. Она выжидающе смотрит на нее, не поприветствовав, и Гермионе ничего не остается, как начать говорить. Ей некомфортно в компании этой женщины, но делать нечего — кому, как не ей знать о бывших хозяевах родового поместья?

— Какое тебе дело до них? — грубо осведомляется миссис Флеминг, выслушав просьбу Гермионы.

— Понимаете, это важно, — осторожно подбирая слова, говорит Гермиона. — Мне нужно связаться с неким Паффи, вы не знаете, где его искать?

Гермионе кажется, что женщина занервничала, но в ту же секунду она развеивает ее предположения, рявкнув на нее. Она не знает никого с таким именем и захлопывает перед непрошенной гостьей дверь.

Гермионе приходится смириться. Она не знает, у кого еще можно спросить об этом Паффи. Если это призрак, то в прошлом он был человеком, логически рассуждает она. Но если он не может покинуть стены замка, как сказали сестры, значит, он привязан к этому месту. Кто же это? Может быть, слуга или разнорабочий, который жил при поместье, а, может быть, даже член семьи?

* * *

— Вы не видели случайно в этом замке призраков, профессор Снейп? — Гермиона завершает свои поиски в кабинете директора, желая привлечь его к этому делу. Все-таки исход поисков непосредственно будет влиять на состояние здоровья директора.

— Ни одного, а с чего такие вопросы? — Снейп по-прежнему пребывает в плохом расположении духа, и это не скрывается от Гермионы.

— Дело в том, что я разговаривала с жителями картин…

— Вы ослушались меня все-таки? — сердито осведомляется Снейп и сам себе отвечает: — Разве я ожидал другого от бывшей студентки Гриффиндора?

— Вы уже начали разговаривать сами с собой? — поддевает его Гермиона, улыбнувшись.

— Что еще остается делать, мисс Грейнджер, — негодующе произносит Снейп и мрачно вглядывается в свою подчиненную. — Еще несколько дней, и я медленно начну сходить с ума.

— Я знаю, как вас вылечить, — торжествующе говорит Гермиона.

— Магловскими лекарствами? Сами их пейте, — фыркает директор.

— Нет же, — спешит успокоить его Гермиона. — Китти и Мэри — так зовут девочек с картин. Они сказали, что помогут вам, если я помогу им найти призрака по имени Паффи, друга их сестры. Честно говоря, я даже и не знаю, призрак ли это…

— Так, — протягивает Снейп, закатив глаза. — Я вижу, вы неисправимы, мисс Грейнджер. Опять решили поиграть в сыщика, как во времена учебы в Хогвартсе? Опять вы во что-то вляпались. Я надеялся претендовать на большее к себе доверие, — его серьезность внезапно смазывается насмешливой гримасой плотно сжатых губ.

— Я же хочу помочь вам, — обижается та.

— Я вас разве просил об этом? — ровным голосом спрашивает Северус Снейп. — Нет. Но если вам так хочется и у вас вагон свободного времени, можете и дальше искать несуществующего призрака. Вы предупреждены, эти картины заколдованы, от них только вред.

— Вы обзывали их, — вспоминает Гермиона слова близняшек и всматривается в выражение лица Снейпа — оно, почти как и всегда, — бесстрастное. — Вот они и заколдовали вас. Со мной они были вежливы.

— Эти девчонки — просто Пивзы в юбках, мисс Грейнджер. Не советую я вам верить им, — зельевар прищуривается, осуждающе смотря на бывшую нерадивую, по его мнению, ученицу.

— Хорошо, спасибо… за помощь, — спешно говорит Гермиона, не желая с ним вступать в спор, и направляется на выход.

— Спокойной ночи, мисс Грейнджер, — первым говорит директор, и та, не ожидав услышать пожелания от профессора, на миг замирает. Она улыбается и тоже желает ему доброй ночи.

Снейп понимает, что больше ничем не задержит Гермиону в своих комнатах. Но ему безумно хочется, чтобы она осталась. Он сам не замечает, как жадно порой впивается взглядом в ее лицо, глаза, губы. Он хочет быть с ней, сам плохо осознавая это, пряча эту правду от себя в потайные уголки своего мозга, но боится сказать ей об этом, показаться слабым. Он не хочет доверять и боится довериться. Больше никогда он не совершит подобной ошибки. Слишком долго он жил ради других, слишком долго растворялся в чужих судьбах, был зависим. Теперь он наконец-то обрел свободу. Некую призрачную, но все же свободу, которая позволяет ему делать то, что он захочет и говорить, что захочет, не боясь никого и не играя в двойного шпиона. Ему вот-вот начинало казаться, что он может достигнуть умиротворения, которое маячило всю его жизнь перед ним, поддразнивая. Но с приездом этой девчонки все резко поменялось. Завертелось, закрутилось, он опять стал полон сомнений, опять стал далек от этого, казалось бы, близкого умиротворения. Нет, это вовсе не от того, что он по непонятным причинам хочет владеть ей, хочет, чтобы она принадлежала ему, нет, это все из-за ее идей, ее слов, ее правоты. Она поселила этот росток в нем, росток сомнений. Она доказала, что почва в нем еще не суха, и в нем может расти жизнь. Снейпу это ужасно не нравилось, потому что это означало одно — что он снова должен бороться за идеи, что спокойная жизнь вновь от него ускользает. Когда Гермиона близко, осаждающие его мысли пробиваются изо всех сил наружу, хотят соглашаться с ней, пытаются доверять, дать себя обмануть, напоить этим сладким ядом обманчивой, чистой, девичьей надежды. Но Северус слишком хорошо и долго учился владеть собой, чтобы в итоге сдаться и поддаться временному помутнению рассудка. Он не даст себя так просто провести.

* * *

— Ну что, ты отыскала? — как только Гермиона переступает порог своей комнаты, выкрикивает Мэри.

— Нет, — качает головой та. — Я обыскала весь замок и поспрашивала жителей. Никто и не помнит, что раньше это была не сыродельня, а поместье… А самая старшая жительница не знает никакого Паффи.

— Ну ты нашла у кого спросить, — фыркает Мэри. — Конечно, они не знают, кто такой Паффи. Ведь Миранда сама его создала и никому не показывала, кроме старшей сестры. Именно после ее насмешек она обиделась на нас еще сильнее.

— Сама создала? — удивляется Гермиона. — Я думала, что Паффи — это призрак.

— Может, и призрак, — поджимает губки Китти, поправляя бант, развязавшейся на шее.

— Но призрак — это дух человека, который жил раньше, — не понимает Гермиона. — Как ваша сестра могла создать его?

— Мы не знаем, — хором отвечают близняшки.

— Миранде было скучно, а мы все шутили над ней и насмешничали, вот она и сотворила себе друга.

— Это кто-то очень веселый, — предполагает Мэри. — Потому что Миранда постоянно смеялась, когда играла или разговаривала с ним.

— Удивительно, — Гермиона задумывается. — Я и не знаю, где искать его. Возможно, ваша сестра все-таки увезла его или… или просто он исчез? Знаете, волшебство может развеиваться. Может быть, она сама его… стерла?

Сестры недоуменно уставились на нее, но потом поникли, осознав правоту ее слов.

— Но он существовал, — после долгого молчания, во время которого Гермиона успевает переодеться в пижаму, произносит Китти. — Наша старшая сестра Шарлотта его же видела.

— Может быть, — внезапно спрашивает Гермиона, не рассчитывая на успех всей этой затеи, — вы расколдуете профессора Снейпа завтра? Вдруг Паффи нет больше, а человек страдает?..

— Если только он извинится! — тут же выпаливает Мэри, и сестра ее поддерживает.

Скорее, солнце взойдет на западе, чем профессор Снейп извинится перед ними, думает Гермиона, укладываясь на мягкую подушку. Она и не подозревала, что настолько устала за весь этот день. А завтра она, возможно, потратит даже больше сил, чем сегодня — ей придется уговаривать упрямого профессора извиниться перед близняшками, а если тот откажется это делать, что скорее всего и произойдет, то Гермионе придется как-то задобрить Китти и Мэри, чтобы они любезно согласились снять проклятие с вредного профессора.

* * *

— Всё, я больше не могу летать, словно бешеный бладжер, от одного загонщика к другому! — Гермиона сердится и ставит картины в ногах у Снейпа.

— Вы что, спятили, Грейнджер?! — орет Снейп и быстрым движением хватает с тумбочки волшебную палочку. — Унесите это от меня сейчас же!

— Нет! — возражает Гермиона и бесцеремонно садится сама в подножии кровати. — Мэри, Китти, пожалуйста. Снимите проклятье, и я сделаю все, что попросите. Видите, как тяжело с ним?

— Да уж, — протягивает Мэри и недобро оглядывает Снейпа. — Вам самому с собой не противно?

Снейп осторожничает и не отвечает картине, наученный горьким опытом, но глазами посылает взгляд-молнию Гермионе, требующий и сердитый. Она легко может понять, о чем он говорит ей — он приказывает убрать картины и не ручается за свои поступки — об этом ей подсказывает его чуть подрагивающая рука, в которой зажат волшебный атрибут.

— Я не буду его лечить! — гордо говорит Мэри.

— Я тоже, — задирает нос Китти и отворачивается.

— Мисс Грейнджер, — дрожащим от гнева голосом произносит Северус. — Если вы сейчас же их не уберете, я приведу эти картины в изначальный вид…

— Мне это надоело! — внезапно вскипает Гермиона и встает с кровати так резко, что картины подпрыгивают вместе с их обитателями. — Весь день я бегаю взад-вперед, отложив свои дела, ради вас, профессор! А вы наплевали на мои старания и не можете хоть один раз засунуть свою гордость в…

Мэри ойкает, закрыв уши, а Китти начинает хихикать.

— А вы!.. — внезапно переключается Гермиона на близняшек. — Я весь замок облазила в поисках друга вашей сестры, сняла с вас заклятие немоты, слушала ваши жалобы и рассказы. Этим вы мне отплачиваете? Все, с меня хватит!

Гермиона решительно направляется к двери, не обращая внимания на три голоса, зовущих ее.

Она спускается вниз, в столовую, и натыкается на Драко с подносом в руках.

— Ты это к Снейпу понес? — спрашивает она решительным возбужденным голосом.

— Ну да, — пожимает плечами Малфой. — Время обеда.

— Я как раз собиралась к нему, — без зазрения совести начинает врать Гермиона, чувствуя, что злость на директора все еще сидит в ней. — Давай, я отнесу.

— О, спасибо, Грейнджер, — Малфой истинно благодарен ей, он спешно передает ей поднос. — У меня контрольная работа по зельеварению, мне нужно подготовить класс.

— Все в порядке, — Гермиона дарит ему наигранную улыбку, провожая взглядом блондина, который торопливо покидает столовую. В тот же момент, когда Драко исчезает, она ставит поднос с едой на ближайший стол и сама принимается за прием пищи. После всей этой беготни в ней проснулся ужасный аппетит и жажда.

* * *

Гермиона неспешно делает все свои дела. Первым делом, после уроков, она принимается за новую пачку писем от Скитер, которую та прислала ей в картонной коробке. Затем она спокойно проверяет стопу тетрадей учеников с самостоятельной работой по магловедению, после этого, расположившись на диване с Живоглотом на руках, она увлекается чтением, запрещая себе думать о Снейпе и близняшках. Она настолько сердита, что ей почти это удается, она только время от времени ловит себя на мысли, что ей абсолютно безразлично, что там происходит у них сейчас, пусть хоть проклянут друг друга — они это заслужили.

Ближе к вечеру, успокоившись, Гермиона начинает ощущать зовы совести. Все-таки она оставила больного профессора без обеда в обществе двух молодых и тоже вредных, как и он сам, юных леди, наказав его тем самым. Впрочем, она решает, что пора пройти проведать директора — он вполне искупил свою вину.

Стоило Гермионе приоткрыть дверь в спальню Снейпа и заглянуть в нее, как она не может поверить своим глазам — профессор и близняшки спокойно болтают о чем-то. Лицо Снейпа не красное и не перекошено гневом, палочка вновь отложена на тумбочку, картины и их жительницы выглядят вполне себе целыми и невредимыми.

— Вы подружились? — невозмутимо спрашивает она, пытаясь скрыть свое удивление.

— Мисс Грейнджер, — поучительным тоном начинает говорить Снейп. — А вот интересно, соглашаясь на услугу для этих двух очаровательных мисс, вы не подумали расспросить их о семье?

Гермиона озадаченно глядит на Северуса.

— Но я услышала уже их историю, — говорит она, переводя взгляд с директора на картины. — У них семь сестер, а этот замок — их родовое поместье. Сестра Миранда заколдовала их потому, что они часто насмехались над ней…

— Как интересно, — протягивает Снейп, явно наслаждаясь моментом и медля с ответом. Гермиона вмиг ощущает, что раздражение начинает возвращаться к ней. — А вы случайно не интересовались, как фамилия у этих двух очаровательных леди?

— Мм…

— Фамилия Гуссокл вам о чем-нибудь говорит?

— Гуссокл… — тихо повторяет Гермиона. — Ну, конечно, эту фамилию я знаю благодаря автору учебника по заклинаниям… — она внезапно расширяет глаза, глядя на усмехающегося Снейпа, — Миранды Гуссокл… Не хотите ли вы сказать, что…

— Именно, — надменно произносит Снейп и обращается к картинам: — Милые насмешницы, вы мне кое-что обещали.

Картины в тот же момент стали сиять голубым светом, и этот свет, медленно и плавно выходя за их пределы, дотягивается до профессора Снейпа, обволакивая его. Как только сияние прекращается, профессор решительно отдергивает одеяло и встает на ноги, представ перед Гермионой в теплом запахнутом халате.

— Итак, — произносит он с расстановкой, — мисс Грейнджер. Удивительно, что вы сломя голову бросились искать какого-то призрака, когда следовало бы начинать искать того, кто наложил на них заклятье…

Гермиона, осознав правоту его слов, лишь продолжает молчать и слушать. И действительно, почему ей в голову не пришла эта мысль — искать непосредственно виновника ситуации?

— Как оказалось, я тут кое-что пообещал нашим двум новым знакомым. А раз уж вы оказались тоже впряжены в эту повозку, я предлагаю вам отправиться на поиски небезызвестной Миранды Гуссокл, что скажете?

Гермиона шумно удивляется, переводя взгляд со Снейпа на близняшек.

— Пожалуйста, Гермиона, — просит Мэри. — Миранда, наверное, даже не подозревает, что с нами случилось. Когда мы смеялись над ней и путали ее записи, она решила уехать, чтобы в тишине и спокойствии закончить работу над учебником. Потом нам казалось, что она простила нас, раз каждой прислала по экземпляру своей работы, но, как оказалось… — Мэри внезапно прерывает рассказ, и за нее заканчивает Китти:

— …как оказалось, это были специальные экземпляры учебников с искаженными заклинаниями. Мы с сестрой решили попробовать одно и… стали вновь маленькими девочками, пленницами картин.

— Суровая кара за мелкие проказы, не находите, мисс Грейнджер? — осведомляется Северус, прохаживаясь по спальне.

— Ну хорошо, — соглашается Гермиона. — Давайте найдем Миранду.

Она сама не верит, что говорит это и ей удивительно, что в директоре так много энтузиазма. Но раз уж они оба дали слово помочь близняшкам, то следовало его выполнить.

— Где же мы будем искать миссис Гуссокл? — задает вопрос Гермиона и хмурится.

— Мисс! — смеются близняшки. — Миранда, наверняка, все еще старая дева! — добавляет Китти.

— Вот поэтому она вас и заколдовала, — с упреком говорит Грейнджер, — как вы можете так отзываться о сестре?

Мэри и Китти ничуть не смущены, они лишь изо все сил давят улыбки.

— Я отправлю запрос в Министерство, — сообщает Снейп. — А вы, мисс Грейнджер, возможно, поспрашиваете у друзей?

— Хорошо, — соглашается та, — тогда я пойду?

Снейп кивает и указывает на картины, намекая, что их тоже нужно забрать.

* * *

Гермиона пишет сразу несколько писем — Гарри, Джинни и Рите Скитер. Честно говоря, она больше рассчитывает на помощь последней. Если Миранда Гуссокл решила спрятаться, и Министерство ее не найдет, то Рита Скитер точно любого из-под земли достанет. Ее анимагической формой должен был стать нюхлер, а не жук.

Она пишет Рите долго, потому что тщательно подбирает слова. Не хватало еще, чтобы у журналистки возникли подозрения, хотя Гермиона чует, что так оно и будет.

Ответы, наверняка, будут идти долго, сова у школы всего одна, и она пока работает на Снейпа — отправляет письма в Министерство. Директор предложил ей присоединиться, и отправить письма вместе, чтобы по сто раз не гонять сову, и Грейнджер согласилась с ним. Она добавила к письмам профессора свои — для Гарри и Джинни, а вот письмо к Скитер на время спрятала. Снейп не должен его видеть, он и так подозревает об их связи.

Весь день Гермиона только и думает об их необычной миссии. Совы все нет, и она решает заняться своими делами.

Утром на уроках ее радуют успехи Арчи. У парня светятся глаза. Он кое-что уже знает, благодаря Гермионе, и с воодушевлением слушает ее, выполняет все задания. Сестренка его тоже обладает способностью к магии, и потому они в одном классе. Мисс Грейнджер видит, что она старается изо всех сил, пытаясь нагнать брата.

Оставшись одна после занятий, Гермиона достает из ящика письменного стола маленький переносной радиоприемник и настраивает его на магическую волну. Передача «Поттеровский дозор» до сих пор существует. Она все больше «обрастает» фанатами, постоянные слушатели без ума от нее. Ли Джордан возглавил над «Дозором» шефство и часто приглашает к себе в эфир сотрудников Министерства, чтобы они напрямую объявляли о своих успехах на непростом аврорском поприще. Гермиона натыкается на «Ведьмин час» и замирает, слыша до боли знакомый голос.

— …точно нет!

— А как вы любите проводить время? — спрашивает приятный женский голос. Она не знает имени радиоведущей, но знает имя ее гостьи.

— Знаете, — в эфире раздается смех, — у меня теперь появился молодой человек, так что свободное время я провожу с ним. Почти что все время с ним, да-да!

Это Лаванда Браун. И сердце у Гермионы сжимается, когда она слышит ее слова. Почему-то ей неприятно, даже неловко, хотя, казалось бы, все уже прояснилось. Она отказала Рону, и тот, наверняка, вполне счастлив с их бывшей однокурсницей.

— Ведь речь идет о Рональде Уизли? — подбадривает гостью ведущая. — Да-а, мы все читаем «Пророк»! Но ведь он сотрудник Отдела обеспечения магического правопорядка, наверное, у него мало свободного времени?

Эфир вновь взрывается смехом. Резким, звонким.

— Скажу вам по секрету, — говорит Лаванда, — теперь мы живем с Роном вместе, и…

Щёлк!

Гермиона выключает радиоприемник и спешит убрать его обратно в стол. Дементор дернул ее включить его? Она негодует — почему ее до сих пор трогает ее бывший… бывший друг, который чуть не стал ее парнем? Ведь ее сердце уже определилось, и она полностью отдавала себе отчет в том, что ее мыслями абсолютно и бесповоротно завладел другой человек, нагло и без спроса ворвавшись в них.

* * *

Уже поздно. Гермиона выходит из комнаты. Коридоры пусты — дети давно по своим спальням. Здесь ни у кого нет привычки искать по ночам приключений. Она грустно улыбается, вспоминая, как они с Гарри и Роном частенько нарушали школьные правила. Она доходит до своего кабинета, до подбородка застегнув спортивную курточку — в замке слишком холодно. Гермиона решает, что может устроить завтра детям отличный урок, если наглядно покажет что-то из магловских вещей. Но ведь их практически нет у нее, она слилась с миром магии, забыв, что такое фен или электронные письма. Но это не проблема — она в ладах с трансфигурацией, и потому ей ничего не будет стоить превратить пару стульев в утюг и кухонный комбайн.

— Мисс Грейнджер, — слышит она тихий голос и почему-то вздрагивает. Она резко оборачивается, оставив незаконченную работу, и видит на пороге профессора Снейпа. Почему ей вдруг становится так жарко, почему она тут же начинает волноваться? Гермиона давно уже такого не испытывала. Она помнит нечто подобное, когда танцевала с Виктором Крамом, когда он признался ей, что она ему нравится, и звал на лето в Болгарию. Когда Рон поцеловал ее во время битвы за Хогвартс. Ее сердце билось так же часто, как и сейчас.

— Профессор Снейп, — Гермиона прочищает горло и смотрит на него, на то, как он заходит в ее класс. В руках у него письмо. — Есть новости?

— Министерство не знает, где Миранда Гуссокл, — говорит он. — Тут еще письмо, для вас. Я не стал его читать, конечно же. Возьмите.

Гермиона торопливо направляется к Снейпу и хватается за краешек письма. Ей кажется, или он не сразу отдает его ей, будто дразня?

Она вскрывает министерскую печать. Это ответ от Гарри.

Гермиона, привет!

Мы с Джинни получили твое письмо. Насколько я знаю, Миранда Гуссокл давно уже не издавалась, в Министерстве о ней никаких сведений нет. Я покопался в архивах. У нас есть ее старый адрес, но точно известно, что она там больше не живет. Вот он — графство Корнуолл, мыс Лизард, старый дом возле маяка с табличкой на имя м-ра Гуссокла, должно быть, ее родственника. Надеюсь, это тебе как-то поможет. Расскажешь, почему она тебя заинтересовала? Джинни передает привет и обещает в скором времени написать, цитирую: «длинное, предлинное письмо».

Обнимаю и целую, Г.П.

— Есть адрес, — взволнованно говорит Гермиона. — Старый адрес Миранды Гуссокл.

Снейп усмехается.

— Письмо от Поттера? — уточняет он, и Гермиона кивает.

— Надо же, он лучше осведомлен. Что ж, где это?

— Графство Корнуолл, мыс Лизард.

— Пролив Ла-Манш, — задумывается Снейп, но уже через мгновение говорит: — Что ж, собирайтесь.

— Что? — настораживается Гермиона.

— Мы едем туда, что неясного?

— Посреди учебной недели? — возмущается мисс Грейнджер.

— У вас завтра одно занятие. Думаю, мисс Лавгуд вас с удовольствием подменит. Отправляемся утром.

— Но…

— Никаких «но». Наши новые знакомые долго ждать не будут.

— С чего вдруг такая забота о них? — начинает спорить с директором Гермиона и скрещивает руки на груди. — Они ждали столько лет, думаю, могут подождать и до выходных. Я не хочу отлынивать от своих обязанностей!

— Чем скорее мы с этим разделаемся, тем лучше, — в голосе Снейпа проскальзывает раздражение. — Не спорьте, прошу вас.

— Вы любите рисковать, да? — зачем-то говорит Гермиона и секунду спустя уже жалеет. Зачем она опять ввязывается в спор, проще согласиться с ним и мирно разойтись по комнатам. Это он, Снейп виноват. Он сам подзуживал ее столько раз, что у нее уже вошло в привычку не соглашаться с ним, выяснять истинные причины всех его действий. — Забудьте, — быстро говорит она.

Но уже поздно. Его черные глаза впились в ее лицо, он с жадностью осматривает ее, заинтересованно и насмешливо.

— Что вы знаете о риске, мисс Грейнджер? Думаете, риск — это выбегать по ночам из спален в надежде, что завхоз или декан Слизерина вас не поймает? Вы просто идеальны для своей роли преподавательницы. Учение — свет… Воинствующая правота.

— О чем вы? — непонимающе смотрит на него Гермиона, чувствуя себя пойманным в ловушку кроликом. Его взгляд не дает сделать ей и шага. Он гипнотизирует ее, заставляет вслушиваться в каждое слово, и смысл фразы доходит до нее лишь постепенно, когда она заставляет себя моргнуть несколько раз и глубоко втянуть ноздрями воздух, чтобы наваждение спало. Чтобы его близость перестала смущать ее. — Можете надо мной смеяться, — разрешает она. — Но вы не знаете и половины. Я отлично осведомлена о том, что такое риск. И поверьте, рисковала не только, когда нарушала правила Хогвартса.

— Значит, вы любите риск? — цепляется за слова он и делает шаг навстречу к ней. Гермиона улавливает, как снова учащается его дыхание. Ее сердце стучит, кажется, в несколько раз быстрее, чем его. Она хочет и не хочет, чтобы он приближался. Он слишком опасен и слишком желанен. Кроме того, она до сих пор не может простить ему его грубость. Но сейчас в его глазах нет угрозы, как тогда, когда он впился в ее губы, опрокинув Гермиону на подоконник. Когда дождь хлестал с такой силой, когда она дрожала всю ночь после того, как он ушел. Сейчас в его глазах заинтересованность, и зрачки кажутся расширенными, слившись с темной радужкой. Она слишком слаба, чтобы отбиваться, чтобы просить его сделать обратно этот шаг назад и не подходить ближе. — Вы по-прежнему боитесь меня? — тихо спрашивает он и ловит руку Гермионы с зажатым в нем письмом.

Его прикосновение, словно ток, отдается по всему ее телу. Гермиона вздрагивает, ее вновь бросает в жар. Для них будет лучше, думает она, если он уйдет. Но он наклоняется к ней, глазами смотрит на ее губы, и Гермиона, угадывая его желание, поддается, прикрывает глаза и приоткрывает рот, слегка потянувшись ему навстречу.

— Спокойной ночи, — внезапно говорит директор и отпускает ее руку. Глядя на ее растерянный вид, на ее полуоткрытые губы, он усмехается и покидает класс.

Дура! Какая же она дура! Гермиона злится. Зачем он так жестоко играет с ней? Он-то понятно, любит издеваться, но она? Как она могла повестись на его поводу? Гермиона ненавидит себя в данную секунду. Она поддалась на его провокацию. Он увидел это, увидел, что она сдалась и готова была отдаться в его власть, разрешить ему поцеловать себя.

Так нельзя, сокрушается Гермиона. Нужно любить себя и ценить, а я будто опускаюсь к нему на дно.

В смешанных чувствах, Гермиона покидает класс.

* * *

Гермиона встает ранним утром. К завтраку она уже готова и собрана. С ней только маленький рюкзачок с чарами расширения пространства. Они же будут отсутствовать только день. Гермиона вспоминает вчерашний визит в свой класс Снейпа и зажмуривается — ей стыдно, хочется стереть его из мыслей, но ничего поделать нельзя. Может быть, ей не стоит ехать с ним? Здесь, в замке, она может спрятаться от него, но там, оставшись с ним наедине, разве она сможет убежать?

Гермиона предчувствует недоброе, но глядя на двух спящих жительниц картин, понимает, что ей нужно ехать, нужно, ведь они просили ее, и она обещала. А обещания Грейнджер выполняет. Да и ничего не случится, пытается успокоить себя Гермиона, откуда у нее столько негативных мыслей? При необходимости, она всегда сможет аппарировать.

— Вы готовы? — в столовой к ней и Луне подходит директор. — Мисс Лавгуд, не забудьте, что у вас сегодня магловедение.

— Я помню, директор, — кивает та. — А мы с Драко тоже попадем на эти курсы повышения квалификации?

— Всенепременно, мисс Лавгуд, — кривит рот в усмешке Снейп и взглядом приказывает Гермионе поторапливаться.

Они выходят из замка, и он протягивает ей руку.

— Прошу!

Гермиона на миг замирает, все еще не решаясь на путешествие, но уже секунду спустя дотрагивается до его локтя, смирившись с неизбежностью происходящего.

Рывок — и вот они уже на мысе Лизард. Здесь намного теплее, чем в Йерме. Гермиона, как и Снейп, приземляется на ноги и удерживает равновесие — слишком много приходилось аппарировать во время Второй магической войны. Их тут же обдает влажным морским ветром, и Гермиона заправляет волосы за уши — через несколько секунд они сильно спутываются, мешая ей.

— Здесь должен быть деревянный дом, с именем некого мистера Гуссокла на табличке, — громко говорит она, стараясь пересилить ветер. — Возле маяка.

— Ну, маяк пропустить сложно, — так же громко отвечает ей Снейп, указывая сооружение из побеленного камня на самом берегу. Между двумя башенками, высокой и поменьше, расположены коттеджи.

Гермиона кивает, рассматривая окрестности вокруг маяка, и видит несколько домов, по одиночке затерянных в зеленых холмах.

— Кажется, нам туда, — говорит она, указывая в сторону маленького поселка.

Северус вновь протягивает ей руку, и Гермиона, теперь уже без колебаний, принимает ее.

Они аппарируют возле первого к маяку дома. Он обшит досками, зеленая краска на которых облуплена. Дом похож на нежилой, и Гермиона решает проверить, есть ли возле входа какая-нибудь табличка. Она осторожно открывает калитку низкого забора и входит. Северус остается стоять.

— Нет, это дом мисс Биссет.

— Думаю, мы быстро найдем нужный дом, если все они тут подписаны, — кивает Снейп. — Идемте, мисс Грейнджер.

Гермиона выходит с частного сектора, и они решают пройтись до следующего дома пешком. Она мысленно рада этому, все-таки от частой аппарации крутит живот и начинает мутить. Они гуляют, наслаждаясь теплым воздухом. Снега нигде нет, и если бы Гермиона не знала какой сейчас месяц, ни за что бы не догадалась, что на мысе зима. Трава, хоть и блеклая, но все же есть, местами даже зеленая, солнце дарит теплые лучи, а шум моря успокаивает, даря новые ощущения. Гермиона на некоторое время закрывает глаза и наслаждается порывами ветра, пахнущим солью.

— Вам тут нравится? — спрашивает Снейп, заставив Гермиону распахнуть глаза. Она немного смущена от его пристального взгляда.

— Давно уже никуда не выбиралась, — признается Гермиона. — Здесь красиво, — почему-то ей немного неловко обсуждать пейзажи и погоду с директором, и она переключается на более важную тему: — Надеюсь, мы быстро найдем нужный дом.

Но Снейп вновь ее провоцирует:

— Вам не нравится моя компания?

— Не в этом дело! — сердится Гермиона, отлично зная, что директор ее прекрасно понял, и просто насмешничает. — Я думаю лишь о том, чтобы поскорее расколдовать близняшек.

— Им крупно повезло, что в их жизни появились вы, — внезапно говорит профессор Снейп.

— Но расколдовали-то их вы, — Гермиона заглядывает в лицо директора, приподнимая одну бровь.

— Надеюсь, я об этом не пожалею, — усмехается он.

Они подходят вплотную к каждому дому, встречающемуся на их пути. Почти все они пусты. Редкие жильцы с подозрением оглядывают их — худого мужчину в длинном странном плаще и девушку, задающую слишком много вопросов. Они отвечают на вопросы путников нехотя, многие и не слышали никогда фамилию преподавательницы заклинаний. Тем не менее находятся и такие, которые указывают на белый деревянный дом среди высоких холмов, поодаль от поселения.

— Гуссокл жил там, — говорит седой старик, — но был только наездами. Я давно уже его не видел, вероятно, умер. Потом дом навещала какая-то женщина. Я не знаком с ней, но, по-моему, и ее сейчас там нет.

Гермиона и Снейп благодарят его и направляются в сторону нужного дома. Оказавшись возле него, они замирают в нерешительности.

— Тут и правда пусто, — замечает Гермиона. Участок находится в запустении, окна плотно задернуты занавесками, на двери висит замок. — Зайдем?

— А вы действительно любите риск, — говорит Снейп, и Гермиона вспыхивает от этих слов, вспоминая вчерашний несостоявшийся поцелуй. Гермиона видит краем глаза, что Снейп смотрит на нее, она знает, что он догадывается о ее мыслях, и смело потому шагает вперед, чтобы он не видел ее лица.

— Алохомора! — произносит Грейнджер, но замок не поддается.

Снейп начинает смеяться, что для него не свойственно, это поражает Гермиону, и она с удивлением смотрит на профессора.

— Мисс Грейнджер, — с его лица все еще не сходит улыбка, — вы пытались вскрыть замок знатока заклинаний Алохоморой? Серьезно?

Гермиона сердится на себя за недогадливость и на Снейпа — за его насмешку. Она демонстративно отодвигается от двери и четко произносит:

— Прошу вас!

Снейп кивает и подходит ближе к двери. В следующую секунду он достает волшебную палочку из кармана мантии и начинает выполнять ей хитрые манипуляции, произнося заклинания невербально. Гермиона восхищается им. Его движения — четкие, быстрые, лицо сосредоточено на непростой задаче. Через минуту сдается и он.

— Сюда бы Флитвика, — признает профессор. — Или сразу Поттера со сборищем авроров.

Гермиона довольно улыбается. Конечно, ей жаль, что у них ничего не получилось с дверью, зато Снейп не будет больше задаваться.

— Дом наверняка защищен тысячей заклинаний.

— А что, если попасть в него магловским способом? — внезапно осеняет Грейнджер, и она хитро улыбается. Гермиона без труда находит под ногами подходящий камень и кидает его в окно. Стекло разбивается, и она гордо поворачивается к директору.

— Это вандализм, мисс Грейнджер, — Снейп делает вид, что отчитывает бывшую студентку, — в Хогвартсе за такое Гриффиндор лишился бы сотни баллов.

— Но мы не в Хогвартсе, — отвечает ему Гермиона. — А стекло можно починить потом заклинанием Репаро.

— Что ж, вы предлагаете мне лезть в окно? Как какому-нибудь вору? Откуда у вас такие наклонности, мисс Грейнджер? — продолжает отчитывать ее Снейп. — Вы же вся такая правильная.

— Вы только что сами хотели вскрыть замок, профессор, — напоминает ему Гермиона, — по-вашему, это не замашки вора?

— Ладно, но только после вас, — сдается директор и кивком головы указывает на окно.

Гермиона пожимает плечами и, сняв рюкзак, выбивает им остатки стекла, затем ловко залезает через проем внутрь дома, но тут же начинает визжать. Снейп реагирует быстро, он подбегает к окну и заглядывает внутрь — Гермиону он находит взглядом не сразу — она будто приклеена к потолку.

— Тут какое-то заклинание! — кричит она. — Не могу пошевелиться.

— Черт, — ругается Снейп и направляет палочку на Гермиону. — Финита Инкантатем!

Грейнджер не успевает среагировать, как и директор, и мигом падает на пол. Из легких у нее выходит весь воздух.

Снейп торопливо лезет в окно и через несколько секунд он уже находится возле распластавшейся бывшей студентки.

— Мисс Грейнджер! — обеспокоенно говорит он, приподнимая ей голову.

— Профессор, — сипло отвечает она, и удивляет его следующей фразой: — какого дементора вы применили это заклинание?!

Уголок его губ дергается в нервной усмешке.

— Честно признаться, я не думал, что оно подействует.

— И все же оно подействовало, — Гермиона морщит лицо, когда пытается подняться — она сильно ушиблась при приземлении о деревянный пол.

— Нужно осмотреться, — предлагает Снейп и помогает Гермионе принять вертикальное положение. — Возможно, нам удастся понять, куда она отправилась.

— Хорошо, — кивает головой Гермиона.

— Вы ходить сможете?

— Кажется, — Гермиона все еще боится отпустить руку профессора, у нее действительно болит спина. А он и не пытается отстраниться.

Северус Снейп поджимает губы и обводит Гермиону палочкой, произнеся диагностирующее заклинание.

— Переломов нет, — констатирует он и засовывает свободную руку в карман, после чего достает оттуда маленький флакончик с жидкостью, — выпейте это.

— Вы всегда носите с собой зелья? — удивляется Гермиона.

— В большинстве случаев — да, — кивает Снейп.

Гермиона послушно выпивает зелье и чувствует, как оно мгновенно начинает действовать, через несколько секунд от боли не остается и следа. Снейп уходит вглубь темной гостиной, и Гермиона, мельком осмотревшись, идет за ним.

Дом Миранды Гуссокл и правда заколдован. Из шкафа в центре гостиной на Снейпа вылетает стайка докси, Гермиону чуть не кусает за ногу зубастая герань, притаившаяся в углу. Каждую минуту нахождения в доме незваных гостей, с ними что-то случается. Темная гостиная то и дело освещается всполохами заклинаний. Снейп настолько рассержен, что запускает Ступефаем в дрожащий комод. Заклинание рикошетит и чуть не попадает в Гермиону. Она едва успевает нагнуться, наблюдая, как ящик комода выдвигается, и на директора медленно выползает черная блестящая змея. Это Нагини, узнает Грейнджер и заносит палочку для атаки, но Снейп быстрее — он отправляет Ридикулусом рептилию обратно в комод.

Гермиона на время замирает, не зная что сказать. Она чувствует, что должна развеять напряженную атмосферу, неловкость, которая образовалась с раскрытием страха профессора.

— А почему вы не превратили ее во что-то смешное? — внезапно удивляется она.

Снейп хмурится.

— Это не обязательно.

— Но профессор Люпин говорил, что существует только один способ одолеть боггарта…

— Странно, что вы, мисс Грейнджер, при всей своей начитанности не знаете таких простых вещей, — поучительно говорит директор. Ему не нравится ни упоминание о Люпине, ни то, что Грейнджер увидела его страх. — Смеху учат детей, чтобы они не боялись и справлялись лучше со своим страхом. Боггарт чувствует потенциальную опасность, это лишь защитная реакция и боязнь потерять полюбившееся место. Эти существа способны превращаться во что угодно, о чем вы можете только подумать. Предлагаю убираться из этого дома, пока он нас окончательно не покалечил.

Северус Снейп прав. Гермиона оглядывает профессора — у него порвана мантия, уставший вид, он облит какой-то жидкостью. Она сама выглядит не лучше, ее одежда вся в муке — это корнуэльские пикси постарались, а лицо все в саже, потому что дымоход был словно проклят — как только она подошла к камину, из него недуром стала валить пыль. Гермиона усмехнулась, а уже через секунду не могла остановиться, у нее началась тихая истерика. Глядя на них со стороны, никто бы не удержался от смеха.

— Вы правы, — наконец сказала она, пытаясь остановиться, — нам пора. Она тыльной стороной руки, наиболее чистой, вытерла выступившие слезы и заметила на себе недоуменный взгляд профессора. — И еще, нам нужно привести себя в порядок.

Снейп раздраженно взмахнул палочкой, высушив себе голову и залатав наспех мантию. Гермиона была более аккуратна в выборе заклинаний бытовой магии. Через несколько минут они были уже за пределами дома, и Гермиона вернула разбитое стекло на место, соединив все кусочки с помощью Репаро.

— Нечего было туда соваться, — все еще негодует Снейп.

На улице темнело. На маяке загорались огни.

— Не хотите поужинать? — внезапно предлагает директор.

— Вы предлагаете вернуться? — не понимает его намерений Гермиона.

— Не совсем. Здесь наверняка есть какое-нибудь место, где мы могли бы перекусить. Что скажете, мисс Грейнджер?

— Я… хорошо, — кивает Гермиона. Она чувствует, что действительно не мешало бы подкрепиться. Они отдали дому Гуссоклов слишком много сил и времени. — Но разве тут есть что-то э-э… подходящее?

— Вы забыли про маяк? — удивляется Снейп. — Местные сделали из него достопримечательность. Там точно есть что-то, сувенирная лавка и, возможно, паб или кафе.

Директор оказывается правым. Внутри белокаменного сооружения их ждет много интересного, правда, практически все закрыто, кроме небольшого тесного паба. Внутри пол из каменных плит, тяжелые дубовые столы и хозяин, нахваливающий жареную рыбу и свежесваренное пиво. Его не смущает нелепая по мнению маглов одежда Снейпа и слишком теплая для погоды Лизарда куртка Гермионы. Он проводит их к дальнему столику, в другой конец от целующейся пары туристов.

Снейп открывает меню и усмехается.

— Что вы будете, мисс Грейнджер, — спрашивает он, пробежавшись глазами по списку блюд, — жареную рыбу или… жареную рыбу с картофелем?

Гермиона не сдерживает улыбку.

— Подойдет все, что съедобно, — неприхотливо заверяет она его.

— Что ж, тогда нам пожалуйста, запеченную семгу с картофелем фри и ваш фирменный эль…

— Мне, пожалуйста, чай! — быстро перебивает директора Гермиона, глядя на хозяина паба. Тот удивляется, а Снейп не прячет усмешку. — Но у меня нет магловских денег! — поспешно говорит Гермиона, когда они остаются одни.

— За это не волнуйтесь, — успокаивает ее профессор и откладывает меню.

— Здесь мило, как будто мы попали на несколько веков назад, все выглядит необычным, — осматривается Грейнджер, и ее взгляд падает на парочку, которая продолжает целоваться, не стесняясь посторонних. Гермиона поспешно отводит глаза и розовеет.

Снейп следит за ней. Ему смешно из-за ее неловкости и реакции, но он сдерживает улыбку и складывает руки в замок под подбородком. Он слишком пристально на нее смотрит, безусловно, тоже хочет смутить. И ему удается это уже через несколько секунд после того, как Гермиона поднимает на него взгляд, торопясь вновь опустить его. Его это только забавляет.

— Что ж, — начинает говорить она, чтобы немножко сбавить напряжение, — какой будет наш следующий шаг?

— Я продолжу спрашивать про Гуссокл. Обойдемся на этот раз без Министерства. Придется поднять старые знакомства. А вообще, это не делает им чести, раз они не могут отследить местонахождение волшебницы, пусть и великой, — тут же откликается Снейп.

— Хорошо, — осторожно отзывается Гермиона, стараясь смотреть в окно. Но все же без зрительного контакта полноценный диалог невозможен, и ей приходится столкнуться с его манящим взглядом черных глаз. По ее телу проходит будто слабый ток. Ей хочется продолжить смотреть на него, но она не может позволить себе такой роскоши. — Я тоже попробую поднять знакомства.

Это вызывает у Снейпа очередную ухмылку. Неужели догадался про Скитер, волнуется Гермиона. Но по его реакции совершенно непонятно это.

Совсем скоро им приносят еду, и оба какое-то время заняты, молча принимая пищу. Снейп заканчивает с ужином быстрее, чем Гермиона, и той становится неудобно есть под пристальным взглядом директора — после эля в нем появился до боли знакомый ей блеск.

— Не хотите осмотреть маяк? — внезапно предлагает он ей.

— Разве это возможно? — Гермиона удивленно поднимает брови, беря в руки чашку остывшего чая.

Снейп кивает ей на стену. Гермиона видит плакат с зазывающей рекламой посетить самый высокий на полуострове Лизард маяк. Идея заманчива, но она подспудно чувствует, что лучше будет отказаться. Ей не нравится перспектива оказаться со Снейпом наедине. Она чувствует странную слабость, ей кажется, что наедине с ним в этот раз она точно проиграет. Хоть втайне она этого и хочет, но все же продолжает бояться его.

— Нам лучше вернуться в замок, — отвечает она. — Вероятно, нас уже ищут.

— Чушь, — спокойно говорит он, — и вы это прекрасно знаете.

У Гермионы не хватает аргументов и через минуту его уговоров она сдается. Снейп расплачивается с хозяином и спрашивает у него дорогу. Мужчина улыбается и как-то странно косится на Гермиону. Он подробно объясняет им, как они смогут попасть наверх главной достопримечательности, чтобы полюбоваться видом.

— Конечно, лучше всего это делать днем, — напоследок говорит он, — но для романтики нет ничего более подходящего, чем это время суток.

Гермиона возмущается. Она хочет разубедить его — они со Снейпом вовсе не пара! Но директор уже поднимается с места, а хозяин паба отходит за стойку, и Гермиона остается наедине с невысказанной фразой. Они проходят мимо парочки, которая до сих пор занята друг другом и не обращает никакого внимания на происходящее вокруг.

— Это так неприлично! — высказывается Гермиона, как только они оказываются снаружи. — У них нет никакой нормы морали!

— Вы просто им завидуете, — ехидствует зельевар.

— Что?! — сердито спрашивает Гермиона. — Вот еще!

Она прекрасно понимает, что ее раздражение вызвано не парочкой, а словами хозяина о предстоящем романтическом вечере на маяке. И то, что она сдержала свое негодование и сейчас идет следом за профессором, в какой-то степени означает, что она согласна со всем этим. Но это не так, и Гермиона всячески пытается это доказать, сорвавшись на туристах.

— Вам тоже хочется, как они, целоваться и ни о чем не думать.

— Неправда! — Гермиона чувствует, как ее щеки пылают. Снейп подзуживает ее, а она поддается на его очередную провокацию.

Лестница, ведущая наверх, слишком крута. Ступени узкие и высокие, и, добравшись наверх, Гермиона тяжело дышит, но тут же замирает от увиденной красоты. На круглой полузастеклённой площадке свет буквально изливается во все стороны от основного источника — прожектора, отражается от окон, создавая причудливую оптическую игру. Гермиона подходит к самому краю и смотрит вниз, туда, где огненным светом пылают бакены, красиво отражаясь в морских волнах.

— Я думала, — тихо произносит она, — что внутри совсем можно ослепнуть.

— Нет, — отвечает ей Снейп. — Этот маяк больше носит характер достопримечательности, посмотрите, здесь даже стоят лавочки. Очень удобно.

— Очень удобно?.. — не успевает осмыслить его фразу Гермиона.

Северус подходит к ней вплотную, он сжимает ее плечи, и у Гермионы перехватывает дыхание. Она пытается повернуться, но он не дает ей. Он хочет, чтобы она смотрела на море, в то время как сам начинает одаривать ее настойчивыми ласками.

— Что… вы… делаете? — хрипло спрашивает Гермиона, внезапно почувствовав в себе сильное желание.

Ей становятся необходимы его сильные руки, его голос, она ждет поцелуев, да-да, она хочет, как и та парочка в пабе — забыться. И словно прочитав ее мысли, он наклоняется к ее шее, и медленно целует ее. Гермиона закрывает глаза. Ее плечи больше не напряжены, только в мозгу, как будто где-то вдалеке, словно маяк, светит и привлекает внимание к себе тревожный огонек. Что это за огонек, о чем он хочет предупредить ее? Гермиона все же поворачивается и во все глаза смотрит на Северуса помутневшим взглядом. Почему на его лице усмешка? Но уже секунду спустя она забывает это и сама страстно целует его лицо. Она возбуждена, ей нужно большее. Она прижимает его к себе, требует, ей необходимы, как воздух, его руки, его губы, весь он сам. Помедлив мгновение, Снейп снисходит до ее просьб, он поднимает ее и несет на лавочку, так удобно здесь расположенную. Он больше не усмехается, когда оказывается над Гермионой, которая прижимает его к себе, одновременно пытаясь стянуть с него дорожную мантию, а с себя — куртку.

— Вы раньше делали это? — спрашивает он, на миг перестав ее целовать.

— Нет, — выдыхает она, — но разве это важно? Я хочу тебя, — шепчет Гермиона, не пугаясь своих желаний.

— Вы что ни разу не… — Северус благородно отстраняется от возбужденной распалившейся Гермионы, готовый зарычать. — А тогда, на реке с Уизли?.. И до этого, когда вы шлялись по лесам с Поттером…

— Нет, — поспешно отвечает Гермиона и глупо хихикает. — Но вы-то мне поможете с этим, профессор? Вы-то все умеете, да?

— Вот черт!

— Иди ко мне, — просит Гермиона и блаженно закрывает глаза. Но вместо поцелуя ей в рот вливается что-то горькое и холодное. Гермиона отчаянно начинает кашлять, но секунды спустя ее взгляд проясняется, и она чувствует, как сильно начинает болеть спина. Она недоуменно смотрит на зависшего над ней профессора, который поспешно принимает вертикальное положение, хмуро оглядывая ее. — Вы… — дрожащим голосом начинает она.

— Я. Не смейте только меня упрекать, — переходит в наступление он. — Я не думал, что вы… что Уизли вас не… Черт.

— Это подло, — тихо говорит она, и на глаза ее наворачиваются слезы.

— Давайте только без соплей, Грейнджер, — грубо говорит он ей. — Тогда на берегу озера с Уизли вы неплохо обжимались. Жаль, я не досмотрел до конца. Не стройте из себя невинность.

— Как же стыдно! — Гермиона не слушает его, она полностью погружена в свои ощущения. Ей мерзко и противно от того, что обманом ее пытались соблазнить. Она резко встает со скамьи, не обращая внимание на боль в спине.

— Теперь вы меня никогда не простите? — устало спрашивает он ее.

— О нет, профессор Снейп, — с горечью и злой насмешкой отвечает Гермиона. — Вы — само благородство! Что заставило вас ретироваться? Струсили?

— Не смей называть меня трусом, девчонка! — злится он на свою промашку. — Можете считать как угодно. Я не хочу портить вам жизнь, как сделали это вы со мной, когда появились в Йерме.

— Портить жизнь?! — возмущается Гермиона и буквально задыхается от этой фразы. — Чем же, простите, я вам ее испортила?

Гермиона встает напротив него. Злость сильнее обиды, она не может вот так просто уйти, не выяснив все до конца. Она складывает руки на груди. Нет, она не актерствует, она действительно находится в поисках истины.

— Ваш первый раз, — без тени смущения говорит он, — должен быть другим.

— Это вы решаете, какой должен быть мой первый раз? — еще больше злится Гермиона. — А второй раз, значит, по вашему мнению, должен быть таким? Уже можно, да? — переходит она на крик.

— Забудьте.

— Я никогда это не забуду! — восклицает Гермиона. — Из всех самых чужих людей вы для меня самый чужой! — она со злостью вытирает слезы. — Я думала, что… я верила, точнее… — она мотает головой и по-детски закрывает ладонями лицо.

— Что вы думали? — в голосе Снейпа чувствуется волнение.

— Я была о вас другого мнения. Готова была поверить, что вы… сможете измениться.

Снейп зло усмехается.

Обманчивый покой сегодняшнего дня разоружил Гермиону полностью. Глупая девчонка, ругает себя Грейнджер, она верила, верила в него! Верила, что потихоньку сможет вернуть его к жизни, указав на все ее ценности, обрести с ним тихое счастье. Ведь он не просто же хотел ее, она подозревала о его чувствах, осознавала, что он просто слишком горд, чтобы назвать их любовью. Она искренне хотела ему помочь. Такого предательства она не простит, даже несмотря на то, что он одумался в последнюю секунду.

Снейп застыл, погрузившись в задумчивость, словно в оцепенение. На его лице гримаса отвращения. К себе, к тому, что несколько минут назад могло произойти.

— Если бы не ты, — внезапно говорит он, — я бы никогда ни в чем не сомневался. Я бы закончил начатое. Если бы не ты, — повторяет он, глядя ей прямо в глаза, пытаясь найти в карих несчастных глазах себе оправдание. — Ты сама подбила меня играть втемную, слишком распалила меня. Я бы никогда не получил желаемого, но ты же и остановила меня. Какая-то часть моего мозга решила поверить тебе, в то, что невозможное осуществимо.

Гермиона лишь качает головой — ей ни к чему его признания. Она хочет только одного — убежать, скрыться подальше, чтобы больше не видеть его, но он продолжает говорить, и отчего-то она не двигается с места.

— Я потерял покой, который, мне казалось, я обрел. И все из-за тебя.

— Звучит, как признание, — глухо говорит она, не веря, что она вообще с ним разговаривает.

— Это и есть признание, черт побери! Это было сложнее, чем вытерпеть Круциатус — оторваться от тебя!

— Покоя нам больше не найти, — откликается Гермиона после долгой паузы. Она говорит медленно, тщательно подбирая слова. — Мы будто ждем друг от друга помощи, но ни вы, ни я не готовы уступить…

Она поднимает на него глаза и видит до боли знакомую злую и красноречивую усмешку на его лице. Зачем вообще она это сказала? Прочь! Скорее прочь отсюда, из этого проклятого места, от этого проклятого человека. Как-нибудь она справится, как-нибудь дети справятся. Она расскажет все Луне и Драко, поделится своими планами. Они продолжат ее дело. А она уедет… Куда? Неважно. Главное, подальше от этого человека.

Дрожащими от гнева и недавних унижений пальцами она достает из кармана куртки палочку и решительно произносит заклинание.

* * *

От холодного воздуха Йерма Гермиона съеживается и скорее спешит оказаться внутри темного замка. Она вбегает на черное крыльцо и порывисто дергает за ручку двери. Мчится по лестнице к себе в комнату. От бега ей становится жарко, но она не снимает куртку, а лишь зло вытаскивает чемодан из-под кровати и начинает колдовать — порывисто, отчаянно, быстро. Заклинания получаются не сразу, вещи, пустившись в дикий пляс, сталкиваются друг с другом в воздухе, спеша оказаться на дне чемодана.

— Гермиона! — взволнованно окликает ее Мэри. — Ты нашла Миранду?

— Где она? — вторит ей Китти.

— Не нашла! Нет ее! — рявкает Грейнджер, сама от себя такого не ожидая. Секунды спустя она жалеет, что так резко ответила попавшим под горячую руку близняшкам. — Простите, но поисками вашей сестры будет отныне заниматься профессор Снейп.

— Вы не можете все бросить, — на пороге появляется директор, тяжело дыша. Он явно бежал за ней.

— Могу! — кричит она. — И еще как брошу!

Вещи, перестав быть контролируемыми ее волшебной палочкой, падают на пол. Герб Хогвартса с пожеланием от МакГонагалл приземляется прямо возле ее ног. «Гермионе, вступающей в жизнь», — читает она, и от этих слов ей становится еще более тоскливо.

— Выйдите отсюда немедленно! — сердито произносит Гермиона. — Я вас не приглашала, здесь нет для вас ничего интересного, спиртного я не держу, — ядовито выплевывает она эту фразу.

— У тебя есть все, чего я мог бы захотеть, — не боясь ее злости, тихо отвечает он, подходя ближе.

— Правда?! — с сарказмом спрашивает она. — В таком случае должна вам сообщить, профессор, что свою единственную возможность вы упустили, дав мне противоядие!

Снейп придвигается к ней вплотную, лицом к лицу.

— Угрожаешь? — спрашивает он, хватая ее за сгиб кисти.

— Считайте, как хотите! Ох, Мерлин! Я не хочу вас видеть! — она обессиленно садится на кровать.

— Прошу, Гермиона… — начинает он, но та его не слышит, цепляясь за первое слово.

— Просишь?! Ты не просишь, ты принуждаешь!

Все еще сжимая ее руку, он шепчет ей на ухо:

— Не будь ты такой упрямой…

— Вы все только портите! — говорит она, чувствуя, как его рука начинает сжимать ее запястье. Боль становится невыносимой, но она не показывает этого. Она должна вытерпеть, должна показать ему, что она сильная. Доказать себе.

— Я, как мальчишка, бегаю за вами. А вы чисто по-женски обижаетесь, психуете, исчезаете. Вот вам доказательство моих чувств.

— Это ничего не доказывает, — с яростью произносит она. — Пустите!

— Ты же сама этого хотела, — он делает свой тон мягче. — Признайся, хотела ведь. Вчера, я видел.

— Если видели, зачем же пытались заставить!

— Я лишь раскрепостил ваши чувства, — ухмыляется он. — Это была не Амортенция. Разве вы, такая умница, не знаете, что любовное зелье начинает действовать сразу же? Это зелье лишь усиливает влечение. Если бы вы ничего не чувствовали ко мне, то оно бы на вас не повлияло.

Гермиона ошарашена услышанным. Блефует? Или нет? Она смотрит в его черные глаза, боясь верить его словам. Опять, наверное, обманывает. Играет с ней.

— Вы осуждаете меня? — спрашивает он. — Я лишь помог двум скромным героям, мисс Грейнджер.

— Пожалуйста, — просит она, — уйдите.

Она и сама не знает, чего хочет, прося его уйти. Странная рассеянность овладевает ей. Просто так надо, говорит она самой себе. Надо, чтоб он ушел. Ничего уже не будет как прежде. Почему он все портит, что он за человек? Она должна уехать, подальше отсюда, и от Лондона тоже, чтобы вылечить свое сердце от него, искоренить полностью его образ, чтобы собрать все осколки разбившихся надежд и безжалостно выкинуть их. Чтобы больше никому и никогда не доверять, не верить ни в кого.

— Я никуда не уйду. Вы тут же сбежите. Что я потом скажу Брустверу?

В его голосе звучит та ненавистная шутливая интонация, которая так пугает Гермиону. Положение, в которое он ее поставил, способ, которым пристыдил и высмеял, лишают ее остатков уверенности. На смену ей приходит удивление. Удивление вместо способности кричать и топать ногами и требовать дальше, чтобы он ушел, а после — умирать в одиночестве от атакующих болезненных мыслей, сжимающих грудь будто в тиски. Она удивляется себе, что спокойно сидит сейчас и смотрит на его лицо, в его глаза. Она устала. Внутри все перегорело, и чувства, так нежно питаемые ей к нему, вмиг куда-то испарились, оставив после себя лишь блеклый след разочарования. Поразительно внезапная перемена чувств. Она сидит и размышляет. О том, что недавно произошло, о том, почему он здесь сейчас, держит ее за руку. Кисть давно одеревенела, но она не вырывается и не плачет, а размышляет, и ей стыдно за себя. В ней пустота, сотворимая им. И облегчение от того, что не нужно теперь уже бороться. Ни за кого и ни за что. Все четко и удивительно просто встало на свои места. Что это? Перерождение? Пробуждение? Сон? Безумие? Вот, значит, какова молодость. Снейп прав. Снейп. Прав. От этих слов ее губы складываются в ядовитую усмешку, подобную той, которой так часто почивает ее директор. Она действительно еще зелена. Оказалось, что все ее убеждения неверны и непостоянны. Он прав. Ей здесь не место.

— Пустите, — наконец, глухо говорит она. Это не просьба, это приказ, которому Снейп подчиняется. Он отчасти напуган ее отчужденностью.

— Позвольте мне поцеловать вас, — просит он, и Гермиона замечает в его глазах странную нежность.

— Вы действительно просите? — усмехается она. — Знаете, профессор, это вам не идет. Я уже привыкла к более решительным действиям. Второй раз за день вы сплоховали. Стареете?

— Дразнишь меня? — шепчет он ей в самое ухо. — Я ведь могу…

— Сделать со мной, что угодно и где угодно, — вспоминает она его слова.

— Вы напрашиваетесь, мисс, и провоцируете меня.

— Вы научили меня этому, — безжалостно отвечает Гермиона. — Ну же, на что вы способны? Как далеко вы сможете зайти? Вам ничего не мешает сейчас. Я не околдована вашим зельем.

Эти слова будто толчок для него. Он впивается в ее губы дерзким поцелуем, обхватив ее лицо. Гермиона неподвижна. Она поддается, обмякает, как тряпичная кукла, и он это чувствует.

— Вы издеваетесь, — оторвавшись от нее, произносит Снейп. В его глазах — вновь появившееся желание.

Спасение для них приходит, откуда они не ждали. Гермиона случайно замечает взглядом блондина, остановившегося на пороге ее комнаты.

— Я просто хотел сказать, — Драко ловит ее взгляд на себе и изо всех сил сохраняет безучастный вид, глядя на раскиданные по комнате вещи и открытый чемодан, — пришло письмо из Министерства, директор. Завтра к нам едет комиссия. Они хотят лично доставить нам заказанные вещи и убедиться, что нам всего хватает.

Снейп стискивает зубы, вмиг рассердившись. Он вскакивает с кровати, оставляя Гермиону одну.

— Черт бы их побрал! Кто явится?

— Кажется, сам Министр, еще Уизли…

Гермиона настороженно вглядывается в Малфоя. Рон? Он приедет? Но зачем? Какое дело до них Отделу обеспечения магического правопорядка? В ней поднимается внезапно давнишняя тревога и начинает казаться, что их обман раскрыт.

— Где письмо? — резко спрашивает Снейп.

— Оно у меня, там, — неопределенно отвечает Драко, указывая куда-то в сторону и переводит взгляд на Гермиону.

— Идем, — кивает Снейп, — покажешь мне его.

Драко с трудом отрывает свой взгляд от коллеги и покидает комнату, Снейп идет за ним, на прощание полуобернувшись к Гермионе. Подходящих слов для этой ситуации у него нет, и он молча уходит.

Гермиона хочет пойти за ними, чтобы тоже увидеть письмо, но одергивает себя в последний момент. Ведь она хотела сбежать! Она натыкается на герб, валяющийся на полу, и бережно поднимает его, чтобы спустя несколько секунд, до боли в глазах вчитавшись в вышитую золотом надпись, кинуть его на кровать мимо чемодана.

— Вот это да, — нарушает молчание Китти. — Какая страсть!

Гермиона легонько вздрагивает. Увлеченные нелепым разговором, они со Снейпом и забыли, что в комнате были не одни. Она с удивлением глядит на хитро переглядывающихся сестер и подходит к ним почти вплотную.

— Страсть? — переспрашивает она. — Это ненависть. Вы разве не слышали?

— Это не ненависть, — отрицательно мотает головой Мэри, — это любовь.

Рита Скитер трясет своим удостоверением прямо перед носом Снейпа.

— Видите, Снейп, Министерство мне разрешило, вы ничего сделать мне не можете! Я официальный представитель «Ежедневного Пророка»!

Снейп еле сдерживает свой гнев. Он поворачивается к Кингсли Брустверу:

— Министр, я хочу знать, что она здесь делает?! Почему нельзя было обойтись без прессы? — он подходит к нему ближе и продолжает, понизив голос: — У нас, помнится, был уговор…

— Мистер Снейп, — прерывает его Министр, — дела в школе идут отлично, народ вправе знать, как продвигается мой проект. Вся страна следит за ним, — гордо заявляет он. — Давайте сделаем исключение сегодня. Мистер Уизли?

В кабинет директора заходит Рон, и Гермиона встречает его будничным приветствием, заранее подготовившись к этой встрече, оставаясь спокойной с первой же секунды его появления. Сначала он глядит на нее — дарит ей хмурый взгляд, а затем уже подходит к столу Снейпа и пожимает тому руку.

— Снейп, — кивает он.

— Уизли, — отвечает ему директор, прожигая министерского работника и бывшего ученика недобрым взглядом.

— Итак, мистер Уизли, что можете сказать о школе? — воодушевленно спрашивает Министр, кивая ему на свободный стул.

— Защитные чары слабые, когда вы их последний раз обновляли? — с ходу начинает Рон, раскрыв свой блокнот для записей. И тут же, не дожидаясь ответа от Снейпа, продолжает: — Почему на территории школы у вас в некоторых местах допустима аппарация? Дети могут в любой момент исчезнуть. Придется все это занести в протокол.

Рита Скитер, ухмыляясь, делает короткие команды прыткопишущему перу.

Снейп внезапно поднимается из-за стола.

— Извините, конечно, Министр, но эта информация явно лишняя для газет, — настойчиво говорит он, глядя на Риту.

Блондинка поджимает губы и дарит ему обиженный взгляд, негодующе встряхнув тугими кудряшками.

— Мисс Грейнджер, почему бы вам не показать мисс Скитер школу? — соглашается Министр. — Получится отличный материал для «Пророка».

— Конечно, Министр Бруствер, — кивает Грейнджер и взглядом зовет Скитер на выход.

— Мы еще с вами побеседуем, Снейп, — обещает директору Рита, хитро прищурившись и нехотя следуя за Гермионой.

Они выходят в коридор.

— Могла бы и предупредить, что приедешь, — тут же накидывается на журналистку Гермиона.

— Зачем, милочка? — поправляет Скитер очки в яркой оправе. — Читатели должны знать правду, увидеть все, как есть на самом деле.

Гермиона недовольно оглядывает женщину.

— Идем. Давай начнем со двора.

— Снейп, как всегда, ворчлив и ведет себя бесцеремонно, — жалуется Скитер, доставая из сумочки компактный колдоаппарат.

— Ну, а ты что хотела? — хмурится Гермиона. — Ведь, согласись, ты любишь приукрашивать!

— Что?! — Скитер наигранно прикладывает ладонь к груди. — Я лишь выполняю свою работу, несу правду в массы!

— Помнится, несколько лет назад ты придумала, что у меня роман с Гарри Поттером! — вспоминает Гермиона, с упреком глядя на журналистку.

— Но ведь согласись, между вами была искра? — довольно говорит Рита. — У меня на такие события нюх, деточка! Так же, как и сейчас, — я чую, что между тобой и Снейпом что-то происходит…

— Рита! — перебивает ее Гермиона. Щеки начинают пылать, выдавая ее с головой. — Из-за тебя теперь вся страна думает, что у нас роман.

— Но ведь так оно и есть? — заискивающе спрашивает репортерша.

— Нет! — слишком громко отвечает Гермиона, и голос ее становится выше.

— Ладно, упрямица, — Скитер грозит ей пальцем с длинным ногтем, выкрашенным в красный цвет, — но я за вами слежу.

— Мне нужна твоя помощь, — внезапно просит Грейнджер и протягивает ей неотправленное письмо на ее же адрес.

* * *

После долгой разлуки нелегко находить нужные слова и жесты.

— Должен был отправиться другой сотрудник, но вызвался я, — говорит Рон, пряча взгляд под длинными светлыми ресницами. — Я обещал Джинни, что привезу тебя в Лондон.

— Рон… — начинает Гермиона и садится за стол в своем кабинете. — Ты же знаешь, что я отсюда никуда не уйду.

Знал бы ты, думает Гермиона, что еще вчера вечером я собирала чемодан и хотела покинуть Йерм навсегда. Она усиленно делает вид, что у нее все в порядке. Но Рон будто видит в ней лицемерие, чувствует, что она что-то скрывает, он внимательно оглядывает залегшие под ее глазами тени, усталый взгляд и некую нервозность движений.

Тяжелый день выдался. Она делала, что могла, готовясь к приезду комиссии. Отменила занятия, все утро бегала по кабинетам и школьному двору, проверяя, все ли в порядке.

Рон осматривает коробки, занимающие три парты — заказ Гермионы.

— Довольно-таки необычные вещи ты попросила, — внезапно говорит он.

— Ты читал мой список? — удивляется она, поднимая на него взгляд.

— Конечно, читал…

Рон хочет сказать что-то еще, но слова не идут. Вместо этого он приближается к Гермионе, обходя стол, но та, заметив это, быстро восклицает:

— Я рада за вас с Лавандой! Вы теперь отдельно живете, и она счастлива, — слишком громко и слишком наигранно звучат ее слова.

Рон кривится.

— Ты же прекрасно знаешь, почему я с ней. И догадываешься, что я-то не счастлив.

— Рон, — голос у Гермионы подрагивает. Он садится на край ее стола и берет ее ладони в свои. — Не надо, — просит она, освобождаясь от непрошенных прикосновений.

— Все из-за него? — вдруг резко спрашивает Рон и хмурится.

— Из-за кого?! — недоумевает Гермиона, хотя прекрасно догадывается, о ком он говорит.

— Из-за Снейпа. Вы вместе, да? — зло спрашивает он.

— Чепуха! — сердито отвечает Гермиона. — Это очередные домыслы Скитер. Как давно ты стал верить тому, что написано в «Пророке»?

— Как только начал работать в Министерстве, — тут же отвечает Уизли. — Жизнь научила меня, что дыма без огня не бывает.

— Это совсем другое, — отрицательно качает Гермиона головой. — Лучше скажи, ты и правда все это запишешь в протокол, все наши недочеты? Сознайся, ты просто хочешь навредить Снейпу.

— Не стану отрицать, — признается Рон, — но ведь у вас действительно не все в порядке с охранными заклинаниями. Дети могут пострадать. Ферма находится в одном здании со школой, это немыслимо…

— О чем ты, Рон? — раздраженно перебивает его Гермиона. — Министр прекрасно осведомлен об этом, он сам выбрал это место!

Гермиона резко встает из-за стола и нервно начинает наматывать круги по классу. Перед тем, как впустить Уизли в свой кабинет, она сумела пережить приступ слабости. Ее волновало то, зачем Министр лично приехал в школу, и о чем они со Снейпом уже час разговаривают с глазу на глаз. А дети? Что будет, если Рон или Бруствер заметят, как их мало?

— Может быть, хочешь с Невиллом поздороваться? — предлагает Гермиона.

— Не нужен мне никакой Невилл, я к тебе приехал! — сердится Рон.

Через несколько минут все кончится, успокаивает себя Гермиона. Ведь не может же Министр разговаривать со Снейпом два часа? Да и что ему так долго здесь делать, он же занятой человек. А Рон?

Гермиона хочет, чтобы и он поскорее уехал. Ей нечего ему сказать. Их беседа — обрывки невысказанной обиды.

— Что теперь? — Рон ловит Гермиону, не дав ей закончить круг по классу.

— Скоро будем прощаться, — говорит она, глядя в голубые глаза. Они кажутся ей чужими.

— А потом? — тихо спрашивает Рон, не отпуская рук Гермионы.

— А потом мы когда-нибудь встретимся. На свадьбе Гарри и Джинни…

— Зачем ты так?! — одергивает ее рыжий, глядя на то, как Гермиона пытается ему улыбнуться — беззаботно и легко, но у нее не получается, и ее улыбка выходит скомканной и горькой. — Ты теперь мне не пишешь.

— Ты тоже перестал писать, — упрекает его Гермиона. — Да и неправильно все это, теперь у тебя есть девушка.

— Хочешь, ее сегодня же не будет? Сейчас же?! — отчаянно спрашивает ее Рон, встряхивая ее ладони.

— Нет, Рон, — отчетливо отвечает она.

— Ты изменилась, — говорит он.

— Ты говорил уже это. Я все такая же. Просто чуть повзрослела, — серьезно говорит Гермиона, но тут же усмехается: — и похудела.

— Стала еще красивее, — дополняет Рон.

— Ты тоже видный человек, — не отстает она. — Вон, уже от Министерства с проверками ездишь…

— Я вызвался из-за тебя! — восклицает Рон. — Я уже говорил. Хочешь, одно твое желание — и я выброшу свой блокнот. Ничего твоему Снейпу не будет.

— Звучит, как шантаж…

Двери класса открываются, и на пороге возникает Снейп. Он криво усмехается, увидев, как парочка стоит в центре помещения, держась за руки.

Гермиона тут же отступает от Рона, будто чего-то испугавшись, и затравленно смотрит на директора.

— Извините, что помешал, — наигранно восклицает он. — Не хотите ли выпить, Уизли? — предлагает ему Северус.

— Не откажусь, — принимает вызов Рон.

— Рон! — сердится Гермиона. — Ты на работе!

— Она всегда была такой? — кивая на Гермиону, спрашивает у рыжего Снейп. — Прирожденная учительница.

Рон дарит взгляд Снейпу исподлобья, принимая у него стакан из рук, и как-то настороженно глядит на Гермиону, которая в это время уже жалеет о своей фразе. Рон теперь будет пить назло ей. Потому что Снейп его подначил.

Рыжий выпивает спиртное до дна, слегка поморщившись. Снейп присаживается на одну из парт и кивает Уизли, чтобы и тот сел.

Гермиона презирает в данную минуту их обоих. Снейпа — за то что спаивает, и Рона — за упрямство. Они выпивают еще по одному стакану в полном молчании. Гермиона скрещивает руки на груди.

— Мисс Грейнджер, не хотите присоединиться?

— Нет, не желаю быть причастной к клубу анонимных алкоголиков, — зло отвечает она и снова взывает к рациональности рыжего: — Рон, сейчас вернется Министр, что он подумает, увидев тебя в таком состоянии?

— В каком «таком»? — резко оборачивается на нее рыжий. — Комиссию принято угощать, разве нет?

Ну ничего, мстительно думает Гермиона, Северус Снейп в этом деле мастак, а ты, Рон? Ты скоро сдашься.

— Рад, что хоть здесь вы проявили инициативу, — насмешничает Снейп.

— Что вы имеете ввиду? — не понимает Рон.

— Не пошли на поводу у мисс Грейнджер.

Рон хмурится, опрокидывая еще один стакан.

Это уже какое-то соревнование, сокрушается Гермиона. Кто кого перепьет. Только вот Снейп с каждой выпитой порцией как будто бы трезвеет, а Рон уже уперся руками в стол и следит помутненным взглядом за тем, как директор вновь наполняет его стакан и сует под нос.

— Что, мистер Уизли? Больше не хотите? Со мной не хотите или вообще? Ну и черт с вами, я сам выпью, — говорит зельевар и тотчас же исполняет обещанное. — Мисс Грейнджер, у вашего друга не хватает духу завершить дело до конца, как не хватило и с вами на озере.

— Что? — Рон ошеломленно смотрит на Снейпа. — Тебя это не касается! — понимая, о чем говорит директор, тут же ощетинивается он, мельком взглянув на испуганную Гермиону.

— Вы читали о нас в газетах, Уизли? — не перестает дразнить его Северус. — Я должен сказать вам «спасибо», что оставили для меня ее… целой и невредимой.

— Как ты смеешь! — Рон кидается на директора с кулаками и ударяет того в лицо.

Оба валятся на пол. Гермиона кричит, видя, как мужчины начинают драться. Она не владеет собой, продолжает кричать, обращаясь к каждому из них попеременно. Возмущенная, Грейнджер выбегает из класса, но сталкивается на пороге с Драко. Тот, кинув быстрый взгляд поверх ее плеча, тут же спешит разнять дерущихся. Гнев кипит внутри нее, она не собирается оставаться. Что они устроили! Как не стыдно? А если их увидит Министр?!

Но совесть не дает ей убежать далеко. Она обязана ради чести школы задержать Министра, пока все не уляжется. Он не должен видеть того позора, что произошел у нее в кабинете.

Она еще издалека видит два силуэта в теплицах и направляется туда.

— Невилл, — запыхавшись обращается она к другу. — Там, в моем классе… Драко требуется помощь.

К счастью, Лонгботтом тут же понимает ее пронзительный взгляд, и, извинившись, покидает теплицы.

Министр кивает, ни о чем не подозревая.

— Здесь и правда чудесно, — говорит он, — прямо как в Хогвартсе.

— А где Скитер? — внезапно волнуется Гермиона.

— Я уже отправил ее домой. Лично прослежу, чтобы статья получилась что надо.

— Ну хорошо, — облегченно говорит Гермиона, и добавляет: — спасибо.

Ее руки все еще дрожат, и она прячет их в карманы пиджака, чтобы Министр не уловил ее волнения.

— Хотите чай? — Гермиона кивает на уголок преподавателя в конце теплицы, где стоит стол и несколько стульев.

— Почему бы нет?

Они проходят к столу, и Гермиона колдует — наполняет чайник Невилла водой и подогревает ее, сыпет заварку и находит в ящиках печенье. Министр присаживается на ближайший стул, даже не расстегнув теплую мантию.

— Ну как тут все, Гермиона? — спрашивает Министр, серьезно глядя на нее. — Скажешь мне начистоту? Кстати, тебе привет передавала Минерва. Она часто спрашивает о тебе.

— Могла бы спросить лично, — зачем-то говорит Гермиона, но тут же, спохватившись, кидает сожалеющий взгляд на Министра, отвечая на его вопрос: — Все хорошо.

— Тебе нужна какая-то помощь?

Она явно не подготовилась к этому разговору, хоть и предполагала, что он будет. Сейчас нужно нахвалить школу и успехи детей, расписать все прелести министерской программы, говорить все то, что положено отвечать на вопрос руководства предполагаемо счастливому и довольному всем подчиненному. И к этому «Всё хорошо» следует добавить еще что-то, но Гермиона говорит совсем не то, что следовало бы:

— Начав работать здесь, я поняла одно, — с усмешкой начинает она, присаживаясь на стул напротив Министра, — что все не так, как в инструкциях и книжках. Все сложнее и многограннее. Честно? — спрашивает она Бруствера и сама же отвечает: — Каждый ученик требует особого подхода. Я никогда и ни у кого не просила помощи, пытаясь справиться со всем сама. И сейчас не прошу. Простите меня, Министр. Возможно, вы захотите меня отозвать и даже наказать, но я должна вам признаться, что совсем не следую вашей программе… Дети-сквибы ничему не учатся, оттачивая до отчаяния одно и то же заклинание несколько месяцев подряд. Я нашла другой подход. Знаете, все благодаря одному случаю и Невиллу… В общем, когда они чем-то сильно впечатлены… Нет, не так, — Гермиона волнуется, пытаясь подобрать правильную формулировку своим мыслям. — При сильном эмоциональном потрясении к сквибу возвращаются магические способности. Я сейчас говорю не о настоящих сквибах, конечно же, а о потерявших способности к магии детях. Как только я это поняла, то стала наблюдать за успехами учеников. И в планах у меня вылечить всех детей, вернуть им волшебство.

Бруствер с каким-то уважением и восторженностью глядит на Гермиону, а та боится поднять на него взгляд, чтобы не столкнуться с разочарованием во взгляде Министра.

— У тебя, Гермиона, немного странное представление обо мне. Думаешь, я сухарь и смотрю на жизнь сквозь призму инструкций и указов, которые сам же и подписываю? Мы вместе воевали, ты знаешь практически о каждом моем шаге, начиная с момента нашего знакомства. Я видел и знаю, что жизненные ситуации нельзя загнать в рамки. Ты, как и я, первопроходец. И я ничуть не жалею, что ты стала работать в этом месте. Что в нужный момент набралась смелости и действовала, учитывая все нюансы. Здесь нужны такие люди, как ты. Я не сержусь, но с этих пор держи меня в курсе дела, идет? Я как глава проекта должен быть в курсе. Снейп тоже тебя хвалил.

— Он?! Меня?!

— Для тебя это странно? — с полуулыбкой спрашивает Министр.

Гермиона смущается и краснеет, и Бруствер делает вид, что не замечает этого.

— Интересный он человек, Снейп. Но характер тяжелый. Однако, и незаурядный. Сам себе хозяин. Безусловно, профессионал своего дела, — рассуждает Министр. — И я благодарен ему, что он поддержал меня с этой идеей создания школы. Сегодня мы долго с ним разговаривали. Конечно, мы оба начальники, и наш разговор больше походил на торговые отношения — ты мне, я тебе. Но без этого никак.

— Зачем вы все это говорите мне? — недоумевает Гермиона, с замиранием слушая Министра.

— Знаю, что тебе нелегко с ним, — отвечает Бруствер. — Мне и самому нелегко бывает. Часто спорим. А ты тут, в глуши, наверняка таишь или таила на него обиды, возможно, даже собирала чемоданы? Но к нему нужно просто привыкнуть. Он трудный человек, но… Скажу только одно: мне нужны здесь такие люди, как ты и он. Те, которым бы я мог безоговорочно доверять.

Гермиона кивает, находясь в полном замешательстве и в который раз убеждаясь, что магической Британии ужасно повезло с Министром. Ей стыдно, и одновременно с тем она чувствует благодарность по отношению к Брустверу. Он поддерживает ее, верит ей и ждет от нее взаимности. А она вместе со Снейпом подло его обманывает. Обманывает самого Министра!

— Ну вот и славно, — говорит он и ободряюще кладет ей руку на плечо. — Составишь мне отчет к понедельнику? О всех своих методах, хорошо? И, безусловно, о результатах.

Гермиона замирает. Как же она вляпалась! Кто ее за язык тянул? Что теперь ей делать, она не знает. Выдать ему сейчас же всю правду или подделывать отчет, фальсифицировать данные, заполняя документы на несуществующих детей? Но это не только ее тайна. Если она откроется Министру, то подставит и директора, и Луну, и Драко, и Невилла. Всех.

Гермиона стыдливо опускает взгляд и кивает.

— Пойдем в замок? — предлагает Министр, так и не дождавшись чая. — Нам с Роном пора возвращаться.

* * *

Тяжелый был день, решит она несколько часов спустя после отъезда комиссии. На Гермиону столько всего навалилось, что она впервые в жизни хотела убежать от проблем. Ей все стало вмиг противно и все надоело. Огорчения и частые обиды, одиночество и предательство. Её впервые в жизни подмывает собрать чемодан и, никому не говоря ни слова, просто сбежать. Ей противно в первую очередь от себя, от сегодняшнего разговора с Министром — она жалкая, подлая предательница. Он верит ей и доверяет, а она… Ей нет оправдания. Ей противно также от того, что натворил Снейп. Как унизил ее, как подначивал Рона. Ведь он специально это делал. Чтобы доказать ей, что ее несостоявшийся парень ничего не стоит. Только вот мерки у него были какие-то неправильные и странные для этого. Сегодняшний поступок его не сделал ему чести.

— Вы просто отвратительны, — говорит Гермиона Снейпу, когда тот застает ее одну в классе с пачкой тетрадей в руках. — Как вам только не стыдно?

— Не стыдно, — совершенно спокойно отвечает ей Снейп. — И вы прекрасно знаете, что Уизли первый начал, угрожал всякими протоколами. Это ему урок.

— Вы обвиняли меня в том, что я учу всех направо и налево, а сами преподали Рону урок?

— Мой урок будет ему полезен, — отвечает Снейп. — Так что, мисс Грейнджер, я должен вас благодарить?

— За что? — глухо спрашивает она, по-прежнему не глядя в его сторону.

— За то, что задержали Министра. О чем вы с ним говорили?

Гермиона, будто ужаленная, резко поворачивается к директору.

— О доверии. Он нам верит, а мы подло его обманываем!

Снейп усмехается.

— О, в мисс Неисправимой Гриффиндорке вновь проснулась совесть?

— А вы все шутите.

— Не обращайте внимания. Бруствер не ребенок, он отлично понимает, как составляются отчеты и как желаемое отличается от действительности.

— Я больше не могу врать, — признается Гермиона.

Решение далось ей не сразу, оно прошло сквозь муки совести, через борьбу с самой собой. Через долгие минуты и часы раздумий оно казалось единственно правильным, верным. И сейчас она думает о нем и о словах Снейпа. Он не прав, он не понимает. Бруствер сотворил этот проект, они не могут больше лгать ему. Он должен знать, чтобы контролировать. Он поможет, простит, найдет лучший выход из сложившейся ситуации, лучший способ, чтобы все нормализовалось. И как раньше она это не поняла, зачем раньше терзалась от мыслей и поиска правильного решения? Зачем они со Снейпом ломали головы и что-то придумывали? Ведь всего-то и надо было — довериться Министру. Сейчас ей кажется все таким простым, что даже смешно.

Снейп настороженно вглядывается в странное выражение лица Гермионы, почувствовав слабину в ее словах и подозрительное спокойствие в тоне. Он опасным голосом произносит:

— Вы не имеете права раскрывать все наши карты. Слишком поздно.

— Слишком поздно, — тихо повторяет она, отводя взгляд.

Слишком поздно. Она действительно написала Брустверу. Вывалила ему всю правду разом, ничего не утаив.

А потом, сразу после того, как Снейп покинул ее кабинет — пожалела. Опять усомнилась. Он вновь заставил чувствовать ее себя виноватой. Гермиона разрывалась, металась между двумя огнями: Бруствером и Снейпом. Ее совесть не давала ей покоя. Она действительно провинилась и сильно. Перед ними обоими. Теперь уже поздно. Снейп пока не знает, а когда узнает… Что будет? Их выгонят? Проект закроют? Но она рассчитывала на понимание Министра. Их беседа в теплице затронула в ней те струны души, которые она поклялась, оставшись здесь и приняв условия игры директора, не трогать.

Гермионе внезапно стало холодно и зябко от мысли, что Бруствер может действительно уволить Северуса Снейпа. Что она наделала? По ее вине… его репутация будет подмочена. Она так и видела громкие объявления в газетах, насмешки Скитер — уж та не поскупится на них.

Решено. Она все исправит. Она поговорит с Министром, а может, он еще не прочел ее письма, того отчета, который так жаждал получить? Ведь бумага не сможет передать всего, всех обстоятельств. Несомненно, Грейнджер разъяснит лучше. Покается, попросит дать им еще один шанс, ведь теперь все наладилось, теперь, когда есть результаты, их школа сможет ожидать прибавления.

Гермиона собирается в спешке. Она выбегает из замка поздно вечером, никому ничего не сказав, прихватив с собой по привычке лишь маленькую бисерную сумочку.

Преодолев антиаппарационный барьер, тут же отправляется в Лондон, торопится, нажимая комбинацию цифр в сломанной телефонной будке. На ее счастье Министр все еще в своем кабинете. Она застает его с письмом в руках. Со своим письмом.

— Министр, — громко произносит она, пытаясь отдышаться.

Он поднимает на нее глаза. Гермиона выдерживает его суровый и одновременно разочарованный взгляд.

— Мисс Грейнджер, — он кивком указывает на стул напротив себя. — Присаживайтесь.

Гермиона, совершенно позабыв о приличиях и не сняв верхней одежды, торопливо принимает приглашение и садится. Она заставляет себя посмотреть на Кингсли Бруствера, принять наказание, которое несомненно постигнет ее в его словах и, вероятно, поступках в назидание ей.

— Вы уже все знаете… — тихо говорит Гермиона, кивая на письмо.

— Да, — шумно выдыхает Министр и встает со своего места.

— Сэр… Это моя вина! — тут же восклицает Гермиона.

— Ваша, — соглашается с ней Министр. — Но в первую очередь — Снейпа. Я считал, что мы друзья с ним. Что мы впряжены в одну повозку, вместе делаем одно дело и… доверяем друг другу.

— Министр, прошу, не осуждайте его. Он верит в вашу задумку, уж я-то знаю. Он искренне хотел помочь детям, но боялся, что школу закроют. Я согласилась все скрывать, однако я хотела написать вам сразу же, как узнала… Но боялась, как и он. Ведь затраты на нее были бы неоправданными… Вы бы возмутились и попрекали его, какой он плохой директор — не смог удержать учеников.

— Мисс Грейнджер, вы оправдываете его действия? — серьезно спрашивает Бруствер, внимательно глядя на собеседницу.

— Нет…

— Разве? — приподнимает брови он и недобро усмехается.

— Похоже на то, сэр, — соглашается Гермиона, поняв, что противоречит самой себе. — Вы можете наказывать нас, оштрафовать. Меня. Но прошу, поверьте — лучшего директора вам не найти…

— Как вы защищаете профессора Снейпа, — говорит Министр, испытующе глядя на Грейнджер и пытаясь прочесть в ее глазах больше, чем сказали ему ее слова. — Вы не в обиде на него, значит? Свыклись уже с его истинным характером? Каким бы он ни был героем, должен признать, что Снейп — слизеринец. И поступил согласно своему факультету. Мисс Грейнджер, вы не смеете требовать от меня милости. С повинной пришли вы, а не он. Вероятно, наш последний разговор вас натолкнул на откровения?

— Да, сэр, — кивает Гермиона. На ее глазах выступают слезы. Сама она в панике, а в голове шумит море, бушующее море, стирая все до единой мысли хлёсткими волнами, кроме одной, болезненно пульсирующей в ее воспаленном мозгу — сделать все, чтобы Северуса не уволили! — Дела в школе идут хорошо, вы сами видели! — сбивчиво объясняет она и сама встает со стула от волнения. — Прошу, я сама сделаю все, чтобы обратно вернуть детей, поговорю с каждым…

— Где гарантии, что Снейп не обманет меня еще в чем-нибудь? Все-таки двойная жизнь наложила на него неизгладимый отпечаток. Он привык следовать к цели любыми путями… Возможно, он уже не различает, что хорошо, а что плохо.

— Министр Бруствер! — плача, просит Гермиона.

— Мисс Грейнджер, успокойтесь! — хмурясь, приказывает тот. — Слезами вы делу не поможете, — он магией призывает из угла комнаты кувшин с водой и наливает в стакан. — Вот, выпейте. Вы виновны, но, вероятно, что-то заставило вас примкнуть к этой нелепой игре…

Гермиона большими глотками опустошает стакан, пытаясь успокоиться, но у нее ничего не получается. Глаза все так же переполняются слезами раскаяния, сожаления, обиды и страха из-за последствий, которые повлекут за собой ее действия.

— Что вы намерены… сделать? — прерывисто спрашивает она и замирает в ожидании.

Сейчас решится ее судьба. Его судьба. Все зависит от Министра. Он справедливый человек, но разве сможет он простить ложь и предательство? Она надеялась на лучший исход, но готовилась к худшему. Все-таки незачем было тешить себя несбыточными мечтами, наивностью, которой еще не была лишена ее натура.

Министр вздыхает и садится обратно за свой огромный письменный стол. Гермиона копирует его жест и, не отнимая взгляда, смотрит на человека, безусловно, не заслужившего такого отношения к себе.

— Вы правильно сделали, что сказали мне. Я понимаю, что вы уже пожалели, должно быть, если примчались сюда в столь поздний час… Мне нужно все обдумать. Тщательно все взвесить.

— Примите мое заявление об увольнении, — просит Гермиона. — Это я натворила дел… Только позвольте перед этим все исправить. Не нужно ни о чем говорить директору, как будто бы ничего и не было.

— Так не пойдет, Гермиона. Я вижу и знаю, какая ты. Ты хочешь и стараешься все делать по совести. И ты, как и подобает члену команды, держалась, как могла, чтобы не подвести ее. Ты выполняла приказ, как сейчас это делают Лонгботтом, Лавгуд и Малфой. Ведь никто из них не явился ко мне, только ты.

— Как мне вас понимать, сэр? Вы дадите нам еще один шанс?

— Вам — да, но не Снейпу.

— Министр! — взволнованно говорит Гермиона. — Если наказывать, то всех нас… Мерлин, я всех подвела… Всех.

— Правда рано или поздно бы раскрылась, Гермиона, — задумчиво проговорил Бруствер. — Снейп не дурак. Неужели он действительно верил, что я закрою проект? Даже если бы там остался один ученик, я бы этого не сделал. Столько сил потрачено, столько уважения и любви завоёвано. Люди верят в меня, и я их не должен подвести. На кону моя репутация. Я бы приложил все, чтобы дети не сбежали, если бы Снейп меня вовремя оповестил. А он решил не показывать того, что не справляется, решить все в одиночку — и вот он результат! А потом он все скрыл, боясь за свою шкуру. Ладно. Уже поздно. И хоть у министров нет четкого графика, я все же устал. Как говорится — утро вечера мудренее.

Гермиона хмурится, лихорадочно наблюдая за тем, как Министр начинает собирать в портфель свои вещи и надевает теплую шерстяную мантию. Бруствер честолюбив. Он в первую очередь думает о репутации, а не о детях — так ей показалось.

— Идемте, мисс Грейнджер, — официальным тоном говорит Бруствер и кивает Гермионе на дверь. Та, лишенная сил продолжать уговоры и чувствуя всю бессмыслицу этого, повинуется и следует к выходу из большого теплого кабинета с человеком, в котором только что разочаровалась.

* * *

Она спит урывками, терзаемая муками совести. Китти и Мэри были разбужены ее шумным возвращением и попытались у нее выяснить причину столь взволнованного душевного состояния, но Гермиона ясно дала понять, что не намерена с ними обсуждать это. По крайней мере сегодня, и девочкам пришлось уступить.

Она поднимается ни свет ни заря. В комнате еще царит мрак, а на горизонте нет ни намека на восходящее солнце. Гермиона смотрит на часы и вздыхает. Это не сон и не отдых — это мучение. Она разрывается между желанием снова бросится в Министерство и вымаливать у Бруствера прощение и разбудить директора, чтобы предупредить его о возможных последствиях. Гермиона кусает ногти — давно забытая детская вредная привычка — и начинает одеваться.

Китти и Мэри безмятежно спят в своих картинах. Ей хочется разбудить и их, поинтересоваться, были ли они в похожей ситуации? Чувствовали ли то же, что чувствует она?

Сколько бы ни мерила она комнату шагами, сколько бы не садилась за книги при свете одной-единственной свечи, легче ей не становилось. Она начинает заламывать руки, чувствуя, что ладони ее вспотели, и вытирает их о плотную ткань серой юбки, наконец, решившись — она пойдет к директору. Это будет еще более подло, если он все узнает из письма, а не от нее. Хотя ее поступок Снейп и так расценит, как подлость. Но все же лучше поспешить. Должно быть, он уже поднялся с кровати, возможно, бодрствует — в Хогвартсе ей казалось, что профессор никогда не спит.

Она на мгновение останавливается возле двери, но решительно кивает самой себе и дергает ручку.

Темный холодный коридор встречает ее морозной свежестью утра. Каменные стены его — безмолвные свидетели ее мук, слабой борьбы с совестью, которую она уже заведомо проиграла. Они будто давят на нее своим немым безразличием, и Гермионе от своих фантазий становится еще тягостнее. Пустынно. Гулко отзывается стук ее башмачков. Она идет медленно, желая, чтобы ее остановило какое-нибудь событие, но все тщетно, впереди маячит заветная дверь.

Она подходит к ней и окоченевшей рукой стучится. Никто не отвечает ей, конечно, ведь еще рано! Надо вернуться, скорее, в свою комнату, еще раз тщательно все обдумать. «Нечего думать, трусиха. Все уже сделано. Ты натворила — ты и расхлебывай. Снейп должен все узнать от тебя. Неужели ты продолжишь быть наивной дурочкой и надеяться, что за совершенное не будет расплаты?» Она сильнее стучится в дверь, но ей по-прежнему никто не отвечает. Постояв возле нее пять минут, она направляется в его кабинет. Ей одновременно и хочется и не хочется, чтобы он был там. Гермиона вновь идет по коридору и замечает, что дверь в кабинет директора приоткрыта. Она будто зовет, манит, влечет, обещая, что сейчас наступит конец всем ее мукам. Гермиона внемлет зову и входит внутрь, тут же замечая бледное лицо на фоне темно-зеленых штор.

Снейп определенно чувствует ее присутствие, Гермиона это знает, но не поднимает головы, он сосредоточенно… Она и не заметила — он собирает вещи!

— Профессор Снейп! — громко зовет она его, подбегая к столу.

Он ухмыляется прежде, чем дарит ей злой, испытующий взгляд.

— А, вот и наша маленькая слизеринка. Мисс Грейнджер. Борец за добро и справедливость. Вы довольны, моя милая, подлая девчонка?

— Сэр… — у Гермионы застревают в горле слова. Она чувствует отвращение в его голосе, следит за его быстрыми, уверенными движениями, не в силах вымолвить и слова.

— Что, мисс Грейнджер, в кои-то веки нечего сказать? Ну же? Празднуйте свою победу, коварная предательница.

— Вы правы, — тихо говорит она. — Но куда же вы? Куда?

Снейп в охапку собирает со стола свою мантию, бумаги и чемодан рядом. Гермиона пытается учинить ему препятствие — встает у него на пути, но он лишь грубо отталкивает ее.

* * *

«Дорогая Джинни,

я прочла твое письмо только что, хотя получила его уже давно. У вас, наверное, самый разгар трудового дня, все уже в курсе произошедшего, обсуждают, сплетничают, строят предположения. Тебе тоже любопытно, и ты решила все узнать из первых уст.

Эти часы, пережитые мною сегодня, кажутся мне чем-то давно забытым, будто бы и не я их проживала, и не я была главным действующим лицом. Все кажется мне, будто в кинофильме. Я вижу, как она, то есть я, бежит вдоль берега, убегает от случившегося и собственных мыслей, но все равно останавливается и смотрит ему вслед. Окидывает жадным неверящим взглядом его худую фигуру. Приказывает ему повернуться и тоже посмотреть на нее. Но нет. Этого не происходит, и отчаяние завладевает ею. Хотя в ее фантазии, ей кажется — а может, это и вправду было? она уже не помнит — он зовет ее с собой, но, возможно, он просто прощается, машет ей рукой. И тогда она срывается с места и бежит что есть мочи, не обращая внимания на резкую боль в груди, на обжигающий легкие ледяной ветер. В ее голове стучит, стучит молоточками незнание, нерешительность, заглушаемые внезапными и кратковременными порывами обиды.

Только в этом письме, которое никогда не отправлю, я могу быть откровенна, как никогда прежде. Та девушка, что убегала ранним утром по берегу озера, оставляя еле заметные следы на замерзшем песке — это была я. Но мое сознание пока еще отторгает этот факт, хотя подсознание давно уже приняло его.

У меня еще горит ладонь, стертая о его мантию. Он вырывался, не желая слушать мои слабые доводы, и его глаза были безумны в этот момент. Я сама была безумна, совершая то, что сейчас бы, успокоившись, не совершила. Сейчас бы, наверное, я просто дала ему уйти. Моя рука запуталась в его одеждах, я тщетно пыталась задержать его, сама не зная, почему, ведь он был прав, абсолютно прав, что возненавидел меня. А я абсолютно права, что предала его. Так мне казалось совсем недавно. Сейчас уже я не уверена в подлинности этих намерений. Сейчас остается довольствоваться только фактами.

Мои руки на мгновение коснулись его щек, затылка, головы, и тлеющие звезды на утреннем небосклоне внезапно взлетели кверху, опрокинулись вместе со мной, когда… Он оттолкнул меня, и я отшатнулась и упала, и моя рука тогда сгорела, задержавшись чуть дольше, продолжая сжимать его колючую шерстяную мантию. «Ты предала меня, — усмехнулся он. — Маленькая изменница. Я никогда не прощу тебя. Но так мне нравится даже больше». Он выплюнул эти слова и исчез.

Но зачем он махнул мне рукой? Или все это — лишь плод моего воспаленного мозга, мое предутреннее видение, разыгравшееся воображение? То, чего никогда не было, и что существует лишь сейчас, в блеклых воспоминаниях недавних событий и на этом листе, испорченном каплями от чернил. Кляксами. Этот лист — будто моя жизнь. А может быть, он еще вернется? Разве вот так вот уходят — легко и свободно, ни с кем не попрощавшись, никому ничего не сказав? Если бы я была сквибом, то тотчас бы излечилась от сильного чувства, которое в тот момент бушевало во мне — от удивления. Я не верила, пока его фигура не скрылась из вида, до последнего не верила, что он может уйти.

Я вбежала обратно в замок. По-прежнему было темно. Будто я только что встала с постели, будто ничего этого не было, и звезды не переворачивались. Я толкнула дверь в свою комнату и застыла, глядя на собранные свои вещи, которые заранее упаковала. Ведь должна была уйти только я. Однако я оставила все и пошла к нему. И стала свидетельницей его ухода, пыталась остановить его.

В его кабинете я нашла краткие указания — передача дел будущему новому директору школы Йерма. Он даже не знал его (ее?) и все же оставил, написал все незавершенные дела.

Я никогда не знала его мыслей, истинных намерений, я всегда путалась в его поступках, в его действиях и настроениях, но сегодня я точно поняла, что он меня ненавидит. И как будто бы восхищается и снова презирает. И усмехается горькой усмешкой тому, что был прав насчет меня. Что я сдам его с потрохами, предам, нажалуюсь на него. Что я зеленая еще и не готова к таким поворотам судьбы, не готова играть во взрослые игры. Что я сломаюсь рано или поздно. И я чувствовала его правоту, чувствовала, что мне следовало уйти тогда еще, когда мы оба обнаружили, что на подписанном МакГонагалл и Бруствером листе назначения нет его подписи, тогда, когда я сошла с автобуса. Он все же был честолюбивым, как мне кажется. Он хотел признания в глубине души, хоть и отрицал это и швырялся медалями. Он столько сделал для чужих в своей жизни, пусть и незаконными путями… Он не знает других, он так воспитан, так диктовали ему жизнь и обстоятельства. Он был обольщен надеждой. Хотел, наверное, как и я, начать новую жизнь здесь, подальше от писак и министерских работников. Но ведь он искал не только славы. Он искал, вероятно, вершины своих возможностей. Может быть, ему уже казалось, что он достиг этой вершины, когда он пал во время войны во имя добра от укуса змеи и умирал, так жаждая смерти и конца, с чувством выполненного долга. Но ему не дали умереть, вернули к жизни, заставили покорять новые вершины. А может быть, все это — лишь мое предположение? И он просто снова помогал, потому как не мог иначе, потому как привык помогать. Я могла бы думать только о хорошем в нем, но я отчасти знаю и темную сторону его души. Знаю, что дети не особо его волновали. И все это время, работая с ним бок о бок, я подозревала его в корыстных целях и трусости. Он просто бежал от мира. И сбежал от него еще раз, теперь уже навсегда, и вероятно, туда, где никто и никогда не потревожит его.

Джинни, я снова запуталась.

А ведь это я бежала сегодня за ним, пыталась остановить, просить прощения, взывала к его разуму. Страх потери сделал меня слабой и беспомощной. Почему я так боялась потерять его? Когда он говорил мне эти слова, когда так прожигающе смотрел на меня, я жила эти секунды вместе с ним и разделяла его чувства, и потому почти бездействовала, когда он оттолкнул меня. Это будто бы я сама себя оттолкнула. И лежала, чувствуя лишь жжение в руке, которое частично вернуло меня к реальности, заставило подняться и посмотреть, как он уходит. Я шла следом в сумерках какое-то время, выдыхая из себя, как и это раннее зимнее утро — ледяную скованность, долгий сон, наваждение. Мой разум, будто околдованный происходящим, медленно пробуждался от спячки.

С этой минутой воспоминания и их последовательность окончательно прерывается. Я отпустила его сама. Хотя он вроде бы звал меня с собой? Я уже не помню точно.

В своей комнате я безмолвно плакала и кричала, моя душа разрывалась на части, тогда как внешне я была спокойна, пребывая в странном оцепенении. Живоглот запрыгнул мне на колени и задремал. Я сидела сама как в полусне, надеясь на что-то, чего уже было не возвратить.

Может быть, он еще ждал. Ждет?

За окном тем временем ночь сменялась сумерками. Те звезды, глядящие на меня с немым укором, померкли, унося с собой осуждение».

Гермиона сидит за первой партой, сложа руки, будто ученица. Она не знает, сколько времени уже прошло, и ей не хотелось знать, хотя достаточно было одного только взгляда на часы. Она ждала, когда жизнь снова вдохнет в нее суетливость движений, радость от встречи с детьми.

Он точно уже ушел.

Гермиона отчасти радуется, что сумела сохранить э т о. Некую недосказанность, незавершенность, которая, безусловно, поможет ей в дальнейшем. Э т о останется в ней, заполнит отрезок ее жизни, как и его жизни, она была убеждена в своей правоте, ведь он чувствовал так же. Она должна все завершить до конца. Вылечить детей. Особенно сейчас, когда у нее все получается, когда ей доверят и остальных детей, увидев положительные результаты ее трудов. Дел так много! Она только что осознала это, сидя перед пустым классом, будто ученица, оставшаяся в наказание после уроков. Она заново все осмыслит, заново научится действовать, сейчас, когда у нее появился второй шанс.

Какой умной она казалась себе, как только переступила порог этой школы, полной идеалов, умничая при каждом удобном случае и считая себя правой. До чего же она была уверена в своих действиях, решениях. Самоуверенна. Ей казалось, что стоит пойти на малую жертву — уехать подальше от Хогвартса, заманчивой должности в Министерстве, чтобы считать свои идеалы и жертвы оплаченными. Снейп вечно попрекал ее корыстью, честолюбием, противопоставляя ее идеалам и самоотречению трезвость мысли. Сейчас Гермиона готова рассмеяться — и она смеется. Нервно, скомкано. Над тем, что он был прав. Ведь со стороны всегда лучше видно. Насколько по-иному она это прочувствовала, оказавшись у Министра в кабинете.

Кто из них, думает Гермиона, стремился к наибольшей самоотдаче, а кто — к корысти?

После всего сказанного и недосказанного ей не разобраться в том, кто прав, а кто виноват. Да и есть ли такие — правые и виноватые, разве жизнь делится на черное и белое?

Снейп, безусловно, очень уважал и ценил Дамблдора, исполнению команд которого посвятил почти всю жизнь, заглушая тем самым совесть. Но возможно ли, что он разочаровался в нем, в ценностях своих чувств, своего долга? Именно поэтому так пренебрежительно относился к титулу героя? Именно поэтому сбежал в глухую волшебную деревню. Он хотел умереть, внезапно четко пронеслись мысли в ее голове, на поле боя. Он жаждал смерти и разочаровался в жизни. Это горечь утраченной веры, потухшей надежды, несбывшимся мечтам и глупости самого этого действа. Именно поэтому он высмеивал мою идейность, думает Гермиона и не видит больше другого объяснения. Он верил в то, что наступит конец войне вместе с его смертью, он был уверен, что добро победит. Но вот он воскрес, война закончилась, но началась новая — в нем самом, в памяти, от осознания, что самоотрицание и самоотречение — это муки. Мир опять стал предметом торга. Он увидел это в Бруствере раньше, чем она. Он понял, что никто ничего не делает без собственной выгоды. Его поведение, пристрастие к алкоголю — отрицание достоинства мира. Он заслуживает этот мир таким, и он часть него. Он почти смирился и потому уже не боролся с совестью.

Кем же была для него я, думает Гермиона и замирает на миг. Он как-то сказал, что она внесла в его жизнь надежду на лучшее, вдохнула в него забытое. Но как? Гермиона ломает голову над этим вопросом, удивительным фактом. Чем она добилась его расположения? Своей маленькой самоотдачей, тем, что ежедневно и усердно учит детей? Верит в них? В него? Даже эти скромные дела давались ей с трудом.

Конец этим спорам с собой, наверное, так и не придет, решает Гермиона. Она не из тех, кто может вот так вот легко все забыть. Его идеалы были далеки от понимания Гермионы, да и были ли они? Но она уверяет себя, возможно, обманывая, что ее скромные заслуги — шаги к большой цели, к большой пользе, которую она хочет принести и принесет, и, безусловно, хочет быть вознагражденной за свои старания. Каждому живому существу приятно доброе слово и похвала, она толкает на еще большие подвиги.

Я — Гермиона Грейнджер, думает она. И мое место здесь.

Она должна быть в первую очередь чиста перед собой. Чиста в своих намерениях. Каждый ошибается, невиновных нет. Но она постарается, она будет усердно трудиться.

До уроков еще далеко. Первый солнечный луч озаряет классную комнату и будит Гермиону, свет дарит ей теплоту и надежду. Она встает из-за парты и пересаживается за учительский стол.

Гермиона нетерпеливо вскрывает неподписанный конверт. В глубине души она надеется, что это письмо от него. Но это — короткая записка от Риты Скитер:

Вот адрес. Между прочим, было тяжеловато его найти! С тебя причитается.

Гермиона жадно вчитывается в текст. Нужный ей адрес находится в Лондоне! Надо же, думает она, под самым носом у Министерства магии.

Она проводит урок на автомате, местами рассеянно — все мысли ее о предстоящем путешествии. Потом передает класс Луне, а сама торопливо собирается покинуть школу.

— Гермиона, ты в курсе, что сегодня к нам прибудет новый директор? — спрашивает ее та.

— Новый? — Грейнджер искренне удивлена. Она вскидывает на подругу глаза и на мгновение забывает о Миранде Гуссокл. — Кто же? — сердце ее учащенно колотится.

— Профессор МакГонагалл! Кто бы мог подумать, да? Министр назначил ее на должность директора до конца этого года.

— А как же Хогвартс?

— На ней будет сразу два учреждения, — объясняет Лавгуд, — пока Министр будет подыскивать кого-то другого.

Гермиона замирает от неожиданности: сама Минерва МакГонагалл! Какой же будет их встреча? Последний раз они виделись во время ее первого урока, во время их обмана. И, конечно, она оповещена о случившемся и знает, что она, Гермиона, была причастна к обману. Она набирает побольше воздуха в легкие и устало улыбается Луне.

* * *

Типичный двухэтажный домик, ничем непримечательный, кроме одного: первый этаж полностью отдан под букинистический магазин. Удивительно, думает Гермиона. Миранда спряталась на самом видном месте!

Гермиона тянет на себя дверь и слышит мелодичный звон колокольчика, оповещающего хозяина о прибытии покупателя.

— Добрый день! — за прилавком оказалась молодая девушка с приятной внешностью. — Чем могу помочь?

— Здравствуйте, — Гермиона с подозрением уставилась на продавца — это Миранда? Эликсир молодости или заклинания? — Мне нужно мм… повидать мисс Гуссокл.

Гермиона огляделась — магазинчик небольшой и уютный. Если бы она забрела сюда случайно, то непременно бы нашла очень много интересного для себя — она любила подобные места, порой часами могла проводить время в книжных, как раньше — в библиотеках.

— Все верно, я мисс Гуссокл, — кивнула девушка и указала на бейджик.

Гермиона нахмурилась и подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Не осталось никаких сомнений — на бейджике было выведено имя великой заклинательницы.

— Мисс Гуссокл… — стараясь скрыть волнение, начала Гермиона. — Я прибыла сюда по поручению ваших сестер — Мэри и Китти…

Девушка звонко засмеялась.

— Вы шутите? — она часто заморгала и снисходительно улыбнулась. — У меня нет сестер, вы, наверное, ошиблись.

— Нет же, вы Миранда Гуссокл… Вы жили когда-то в Йерме, верно?

— Нет, тут какая-то ошибка…

— О, простите, — растерянно пробормотала Гермиона, поругав про себя Скитер, и направилась к выходу. — Должно быть, мне дали неверный адрес…

— Стойте! Возможно, вы имели в виду миссис Гуссокл? Моя бабушка. Она управляет этим магазином.

У Гермионы отлегло от сердца. Какое недопонимание! Она взволнованно улыбнулась и подошла снова поближе к стойке.

— Возможно, мисс, вы смогли бы ее позвать?

— Конечно, сейчас бабушка отдыхает… Но я вижу по вашему состоянию, что дело срочное. Знаете, у нее нет никаких сестер с такими именами…

— Еще как есть! — послышался хриплый грубоватый голос откуда-то сбоку.

Гермиона резко разворачивается и видит, как из подсобного помещения магазина выходит статная женщина невысокого роста в твидовом клетчатом костюме. Седые волосы ее коротко пострижены, а маленькие круглые очки держатся на кончике аккуратного носа.

— Здравствуйте! — повторила Гермиона, во все глаза разглядывая новоприбывшую.

— Кто вы и что вы знаете о моих сестрах? — властно спрашивает миссис Гуссокл.

Гермиона, мельком взглянув на молодую девушку, объясняет женщине ситуацию — всю, без утайки и прикрас, как есть, и про то, как решила починить картины, и о заклятии, и о том, что было после него. Единственное, чего она не коснулась — это поисков, коими она занималась с профессором Снейпом.

— Вот же старые дуры, — сердито и все же с какой-то любовью в голосе произнесла она. — Миранда, ну-ка сделай нам чаю, а вы, милочка, пойдемте в мой кабинет, побеседуем.

Мисс Гуссокл, казалось, слегка обижается на повелительный тон хозяйки, но кивает и исчезает за дверью. Гермиона следует за пожилой женщиной, бойко идущей по узкому коридору, забитому книгами сверху донизу. Они доходят до двери и вскоре оказываются в маленьком уютном кабинете. Гермиона сразу же замечает камин, а на выступе — мешочек с летучим порохом. В углу стоит метла. Вскоре ее любопытный взгляд подмечает множество вещей из мира волшебства. Да, это определенно кабинет волшебницы!

— Итак, я-то думала, что они забыли меня и не хотят иметь со мной никакого дела, — горько усмехнувшись, начинает Миранда и вставляет в мундштук длинную папиросу, после чего закуривает.

— Они раскаялись, миссис Гуссокл, очень жалеют, что насмехались над вами и… я так думаю, они очень скучают.

— Скучают, — ворчливо повторяет Миранда и как-то странно смотрит на Гермиону. — Ради их просьб вы взялись за поиски?

— Ну, — смущенно объясняет та, — я с детства люблю загадки…

— Любопытная, значит? Любознательная, — усмехается женщина и затягивается. Она подходит к пыльному окну и вглядывается в мимо проходящих по тротуару людей, не подозревающих, что от кусочка волшебства их отделяет всего лишь стена.

— Миссис Гуссокл…

— О, прошу, называй меня Миранда, разве я настолько стара? — немного раздраженно просит та. — Или в крайнем случае — мисс Гуссокл… Мы с этим старым дурнем давно развелись. Я передала единственному сыну свою фамилию, растила и баловала, а он в благодарность женился на магле, родил дочь, назвал ее моим именем, а сам укатил жить в Германию, и теперь я воспитываю это нерадивое дитя, которое вы, мисс Грейнджер, имели удовольствие наблюдать за прилавком. Она бестолковая, но упрямая. Надеюсь, когда-нибудь она достигнет хоть какого-то мастерства в заклинаниях… Все-таки кровь маглы…

— Я маглорожденная, — бойко прерывает ее Гермиона. Робость тут же проходит, ее гордость задета. — Я лучшая ученица Хогвартса, смею вас заверить, а теперь и преподавательница в Йерме.

Миранда с любопытством смотрит на Гермиону и еще раз внимательно оглядывает ее с ног до головы, будто только что увидев.

— Что ж, мисс Грейнджер, я давно уже не была в Йерме. Наверное, стоит мне навестить это Мерлином забытое место.

Гермиона улыбается. Она запаслась аргументами и приготовилась убеждать, уговаривать и просить, но на деле все оказалось намного проще. Ей удалось разжечь в Миранде любопытство, и она мысленно улыбнулась своей победе.

* * *

Гермиона, вся раскрасневшаяся от мороза, входит в замок, впервые за последние дни искренне улыбаясь. Она открывает тяжелые двери нараспашку и дожидается, пока в холл школы войдет важная для нее гостья.

— Надо же, — не перестает удивляться Миранда Гуссокл, — как здесь все поменялось! Я слышала об открытии фермы, но не знала, что в Йерме откроют школу для детей. Давно уже пора обучить этих полуграмотных магов!

— Местные дети не посещают эту школу, — смело вводит ее в курс дела Грейнджер.

— Как?! — ужасается та и резко разворачивается к Гермионе. — Как не посещают? Они что, все отправились в Хогвартс?

— Нет, мисс Гуссокл, у них просто нет желания.

— Какое невежество! — качает головой та и вслед за Гермионой поднимается по лестнице.

На лестнице они сталкиваются с МакГонагалл. Та не видит, кто находится за спиной ее подопечной и потому все внимание уделяет Гермионе.

— Мисс Грейнджер, — голос ее звучит звонко и с непривычным волнением.

— Профессор, — Гермиона готова к встрече, она знала, что ее не избежать, а потому следует откинуть все домыслы и предубеждения и встретить нынешнего директора как старую и добрую знакомую — улыбкой и теплым голосом, что она и делает.

Минерва слегка наклоняет голову вбок — ее ли это студентка перед ней? Нет, решает она уже через мгновение, — у этой девушки еще более серьезные глаза, чем у той, которую она знала. Тусклый свет лестничной площадки позволяет Минерве рассмотреть залегшие тени под ними, осунувшееся лицо, решительный вид и прямую осанку. Нет, думает она, Гермиона Грейнджер не сломлена после всего случившегося, она идет дальше, всем неприятностям назло. МакГонагалл переполняет гордость за Гермиону. Именно такой она и представляла себе ее, пусть она злилась и негодовала, когда та упорхнула из-под ее заботливого крыла. Ее студентка ― да, это ее студентка, — самостоятельная, справедливая и милосердная. И пусть Минерве было обидно, что та променяла хорошее место в замке Хогвартс и Министерстве на забытую Мерлином дыру, но Гермиона, которую она знала, именно так и должна была поступить, и никак иначе.

Минерва видит незнакомую ей женщину за спиной мисс Грейнджер. Она слегка удивленно вскидывает брови.

— Добрый вечер, — здоровается Миранда Гуссокл, натыкаясь на пристальный взгляд директора.

Гермиона берет ситуацию в свои руки.

— Профессор МакГонагалл, позвольте представить вам Миранду Гуссокл. Мисс Гуссокл, это Минерва МакГонагалл ― нынешний директор школы.

— Гуссокл? — слегка оторопело переспрашивает МакГонаггал и поправляет очки. — Миранда?.. — она теряется и быстро сопоставляет это имя с именем автора учебников по трансфигурации и заклинаниям. — Та самая?..

— Прошу вас, — отмахивается Миранда, — к чему столько внимания? Та самая, да.

— Что ж, — МакГонагалл сцепляет кисти рук в замок, потому что сильно нервничает. На ее лице появляется быстрая и искренняя улыбка, а еще ― восторг и удивление. — Мисс Гуссокл, не хотите ли чашечку чая?

— Если вы плеснете мне что-то покрепче, я с удовольствием приму ваше приглашение, — без стеснения заявляет та.

— О, — Минерва не ожидает такой прямоты, но и одновременно польщена тем, что ей первой в замке удалось заполучить такую гостью. Она разводит руки и вновь соединяет их, будто желает похлопать. — Прошу вас ко мне! Мисс Грейнджер?.. — вспоминает она о студентке.

— Я, пожалуй, откажусь, у меня остались незавершенными кое-какие дела, — говорит Гермиона, затем обращается к Гуссокл: — мэм, моя комната находится на втором этаже, последняя справа. Я буду вас ждать.

Миранда кивает. Гермиона замечает вопрос в глазах директора, но считает, что смысла нет все разъяснять здесь, на лестнице, скоро та и сама обо всем узнает.

* * *

— Мисс Грейнджер! — Минерва МакГонагалл врывается в комнату Гермионы первой, следом за ней входит Миранда Гуссокл.

Гермиона слегка вздрагивает и откладывает книгу на тумбочку.

— Что же вы?.. — она внимательно осматривает комнату и только потом замечает две картины на стене. — Это они? — понижает голос директор, как будто прикасаясь к многовековой тайне.

Мэри и Китти, обычно такие болтливые, не находят, что и сказать. Они уже встретились взглядами с сестрой и сейчас, потупив взор, ждут своей участи.

Гермиона улыбается уголками губ и встает с кровати, чтобы тоже, как и ее гостьи, подойти поближе к девочкам.

— Ну вот мы и вновь увиделись, сестры, — первой начинает Миранда. От ее решительного и боевого голоса не осталось и следа. Гермиона с удивлением заглядывает ей в лицо — волшебница растрогана до глубины души. Ну, а чего еще она ждала? Это же все-таки родные ее сестры, и они не видели друг друга столько лет, рассорившись из-за пустяка.

— Миранда, — поникшим голосом говорит Китти. — Ты нас простишь?

— Мы очень виноваты, — соглашается со вздохом Мэри и решает поднять на сестру глаза.

Вместо ответа Миранда вынимает из рукава вязаной накидки черную, как смоль, волшебную палочку и невербально произносит ряд заклинаний. Минерва поражена такой искусности. Гермиона мельком бросает на нее взгляд, чтобы подметить эту реакцию, а затем вновь переводит взгляд на небывалые чудеса — картины, переполненные волшебством, начинают расти, а вместе с увеличивающейся рамой, ее жительницы тоже обретают свой истинный рост и возраст. После всплеска цветных искр, озаривших комнату, и мерцающей вуали магии перед взором находящихся в комнате предстают две дамы в розовом и голубом. На их головах все те же забавные шляпки с цветами, а шелковые платья, подогнанные колдовством по размеру, шуршат с каждым движением бывших жительниц картин, сопровождаемые немым восторгом.

Китти и Мэри, оглядев друг друга, начинают плакать и кидаются обниматься, а затем налетают на свою старшую сестру. Миранда на мгновение замирает в разноцветных объятьях, но затем, будто оттаяв, с нежностью кладет руки на плечи членов своей семьи.

— Гермиона! — Мэри не забывает и про спасительницу. Она втягивает Гермиону в водоворот радостных криков и теплых рук.

Грейнджер смущается, но не может устоять перед таким сильным напором желающих пообниматься.

Минерва МакГонагалл, не будучи причастна к этой визжаще-кричащей братии, прячет растроганную улыбку.

— Теперь, кажется, мне стоит называть вас мисс Гуссокл, — стушевывается Грейнджер перед возрастом сестер.

Мэри грозит ей пальцем.

— Никаких «мисс Гуссокл»! Никаких «мэм»! Я все та же Мэри…

— … только на несколько десятков лет старше! — поддразнивает ее Китти и получает шутливый шлепок по спине от наигранно рассердившейся сестры.

* * *

— Я хочу все видеть! — через несколько минут бурных переговоров и восклицаний заявляет Мэри. — Хочу видеть наш замок!

— Но ведь вы же знаете, что теперь это школа и ферма? — удивляется более сдержанная Миранда.

— Конечно! — фыркает Китти. — Гермиона сказала нам.

— Тогда вам следует спросить разрешения вот у этой дамы, — Миранда переводит взгляд на Минерву МакГонагалл. — Теперь она заведует этим местом.

Китти и Мэрри удивленно глядят на профессора трансфигурации, будто первый раз увидев ее.

— Конечно, о чем речь! — радостно восклицает МакГонагалл.

— А как же профессор Снейп? — удивляется Китти, понизив голос.

— Да, где он? — поддакивает ей Мэри и, нахмурившись, смотрит на Гермиону в ожидании ответа.

— Профессор Снейп? — не понимает Миранда.

— Он оставил пост директора по собственному желанию, — объясняет Гермиона. Слова даются ей с трудом, но она не показывает и вида. — Теперь наш директор — Минерва МакГонагалл, прошу любить и жаловать.

— Он, наверное, испугался нас, — хихикает Мэри.

— Точно! — кивает Китти. — Ладно, обойдемся и без него! А все же жаль, ведь мы нашли с ним вроде общий язык?

— Идемте смотреть замок! — в предвкушении хлопает в ладоши Мэри Гуссокл.

Гермиона и Минерва МакГонагалл с растерянным видом и улыбками на лицах смотрят за удаляющейся компанией.

— Стойте! — внезапно вспоминает Гермиона и делает шаг в их сторону. — Мисс Гуссокл… Миранда. У меня есть к вам один вопрос…

— Да, деточка? — любезно спрашивает та.

— Кто такой Паффи?

— Паффи! — громко произносит Миранда, и на лице ее тут же возникает теплая улыбка. Гермиона заинтригована не меньше других и с ожиданием смотрит на женщину. Миранда лукаво смотрит на сестер, потом на Гермиону и заговорщическим голосом произносит: — Пойдемте, я вам покажу!

Они дружной компанией выходят в коридор, МакГонагалл, хоть и не знает, о ком идет речь, тоже следует за всеми, она, как и Гермиона, жутко любопытная по натуре.

— Но мне нужна будет ваша помощь, — вдруг обращается к Грейнджер мисс Гуссокл. — Ведь теперь я не знаю, где и что здесь располагается. Мне нужно найти большую тумбочку, она сделана не очень аккуратно и совсем не полачена…

— Тумбочка нашего отца! — изумляется Китти.

— Конечно, — гордо отвечает Миранда. — Ведь я знала, что туда вы ни за что не полезете!

— Кажется, одну такую я видела, — задумчиво кивает Гермиона и ведет сестер Гуссокл и профессора МакГонагалл за собой вниз, по винтовой лестнице, и сворачивает в неприметную комнату непосредственно перед самой сыродельней. — Тут очень много вещей, осторожнее, — предупреждает она и наколдовывает огромный световой шар, чтобы подвесить его над потолком.

Миранда тут же узнают знакомую тумбочку и подходит вплотную к ней, но ее останавливает взволнованный голос Гермионы:

— Осторожно! Там поселился боггарт!

Мисс Гуссокл поворачивается к ней и задорно улыбается.

— Именно его мы и ищем!

Гермиона открывает рот от удивления и уже не препятствует действиям Миранды. Та решительно и смело дергает за сломанную ручку тумбочки и в мгновение ока оттуда появляется огромный плюшевый медведь, который радостно начинает прыгать вокруг мисс Гуссокл, через мгновение он превращается в сказочного единорога и грациозно гарцует перед своей хозяйкой.

— Паффи! — восклицает Миранда и кидается белому существу на шею.

— Невероятно… — тихим голосом произносит Гермиона.

— Это и есть твой друг? Какой он милый! — не выдерживает Мэри и смело подходит к сестре, но единорог, заметив опасность, тут же превращается в огромную черную змею и с шипением начинает гипнотизировать предполагаемую обидчицу.

— Паффи! Не трогай их! — командует Миранда. — Они не желают тебе зла. Это мои сестры, мисс Грейнджер, и директор школы профессор МакГонагалл.

Паффи тут же превращается обратно в единорога, а через мгновение — в огромного белого пушистого кота и со всей лаской обтирается о подол юбки хозяйки.

— Это что… боггарт? — от удивления у Минервы МакГонагалл съезжают очки на нос. — Мисс Гуссокл, это боггарт?

— Да, — гордо отвечает та, — это мой Паффи.

* * *

Кто бы мог подумать, рассуждает Гермиона на следующее утро, что боггарты вовсе не злые существа, которые хотят подпитаться страхом волшебников, они также добрые, милые и верные создания, которые могут стать отличным другом для маленьких и взрослых магов. Миранда Гуссокл рассказала, что раньше волшебники обладали этим знанием, но со временем все забылось, благодаря стереотипам и множеству написанных книг по Защите от темных сил. А еще тому, что мало кто жаждал жить и делить дом со всякими существами, будь то призрак или боггарт. Люди с враждебностью и страхом встречали боггартов, большинство — воинственно вскинув палочку с готовым заклинанием «Риддикулус».

Миранда открыла им глаза, заставила по-новому взглянуть на этих удивительных существ. Боггарты способны затрагивать струны нашей души, думает Гермиона, склонившись над письмом. Они могут видеть наш страх, то, чего мы сокровенно боимся и остерегаемся, они лучше нас знают истину. Но также они видят и то, чего мы так жаждем, чего мы хотим.

Гермиона уже переговорила с Мирандой. Они до поздней ночи общались в кабинете Минервы МакГонагалл. Боггарт — решение всех их проблем! Это именно то, что нужно детям, потерявшим способность к магии. Ведь кто, как не он, сможет одарить их великолепными эмоциями?

Гермиона пишет быстро, от этого ее почерк скачет.

«Рита, я так благодарна тебе, что ты смогла отыскать адрес Миранды Гуссокл! Ты не представляешь, как много мне и остальным это дало. Я говорю тебе «спасибо», прикладываю к письму статью, которая, уверена, тебя заинтересует. Без сомнений, ты сочтешь ее оплатой своих трудов».

В дверь комнаты раздается стук.

Гермиона спешно заклеивает письмо и прячет в карман. За порогом — Луна.

— Ты уже слышала о том, что к нам приехала сама Миранда Гуссокл? — радостно делится она новостью. — Пойдем скорее на завтрак, сама увидишь!

Гермиона улыбается и дает подруге потянуть себя за руку. Они вместе спускаются с лестницы и попадают в столовую, где вокруг новой гостьи уже собрался народ, здесь и Невилл, и Драко.

— Дорогие мои, к чему столько внимания? — усталым, но довольным голосом говорит Миранда. — Право же, мне с вами со всеми интересно, но сейчас я хочу пообщаться кое с кем другим.

Она встречает удивленные взгляды окружающих, слегка обиженные — Китти и Мэри.

— Шарлотта, — грудным голосом произносит Миранда Гуссокл, — ты все утро прячешься от меня.

В то же мгновение из рук миссис Флеминг падает поднос. Она наскоро поднимает его и прячется в подсобном помещении на кухне.

— Шарлотта? — хором удивляются Мэри и Китти. — Она… здесь?

Миранда поднимается с места, забыв про ароматный завтрак, и направляется вслед за сестрой.

Гермиона не может поверить своим глазам. Все это время разгадка была столь близко! Она и подумать не могла, что миссис Флеминг, бабушка Черрити Чейз — сестра Миранды. Грейнджер припомнила ее странную реакцию на расспросы про особняк Гуссоклов.

Мэри и Китти тоже поднимаются с мест, но Минерва МакГонагалл, будто прочувствовав настрой Миранды, мягко их останавливает. Старшим сестрам нужно побыть наедине.

Постепенно в столовой вновь становится шумно, дети, хоть и стараются вести себя тихо, все же активно смеются и шутят, и Минерва МакГонагалл даже не думает сделать им замечание.

Просто непостижимо, думает про себя Грейнджер, какие повороты судьбы нас ожидают. Воссоединение через столько лет! Сколько тепла, обид, радостных моментов и слез они таили. Какое все сокровенное и кажущееся невероятным! Гермиона безумно рада за сестер. Все то время, что она проводит в столовой — она удивлена и очарована разыгравшимися на ее глазах событиями. Жизнь многогранна и сложна. Не стоит плыть по течению, настраивает она себя. Что греха таить, все эти прекрасные моменты были рождены от решительных действий и поступков.

Ее судьба в ее руках.

Все немного утряслось, успокоилось. Ажиотаж, вызванный приездом Миранды Гуссокл, спал, оставив после себя атмосферу, пропитанную волшебством и ожиданием чуда.

На следующий день Гермиона целенаправленно идет в кабинет директора поговорить с Минервой МакГонагалл. Зайдя, она чувствует неловкость; внутренний страх заведомо сковывает ее, а в добавление к нему подступает и чувство вины: она ведь все это время игнорировала свою бывшую наставницу.

— Вы большая молодец, мисс Грейнджер, — улыбается ей профессор, завидев ту на пороге.

— И большая лгунья, — тут же вставляет Гермиона и старается привести учащенное сердцебиение в порядок. Да, лучше так, думает она, лучше сразу, не петляя и не обманывая себя вывалить все то, что наболело.

МакГонагалл, прищурившись, смотрит на бывшую воспитанницу и приглашает ее сесть, наколдовав две чашечки ароматного чая.

— Кажется, я кое-что переняла у Дамблдора, — хмыкает директор. — Беседа и правда лучше проходит за чашкой чая.

Гермиона не находит, что ответить, она слишком взволнована, чтобы поддерживать отстраненные темы, в голове у нее пульсирует мысль о цели ее прихода, и потому она молча берет предложенное угощение.

— Мисс Грейнджер, — осторожно начинает директор, видя замешательство бывшей подопечной. — Если вы думаете, что я на вас сержусь и тем более обижена, смею вас заверить, что это не так.

Гермиона удивленно смотрит на МакГонагалл.

— Вы сделали то, что должны были. Школа находилась под угрозой закрытия, и вы действовали исходя из благородных побуждений. Я это знаю, — профессор отпивает из чашечки горячий напиток. — Конечно, будь я на вашем месте, возможно, поступила бы иначе, но… все люди разные. На Снейпа я тоже не держу зла. Он враньем спасал чужие жизни, так что это у него вошло в привычку. Я это понимаю, Министр тоже, но, сами знаете, нужно держаться правил.

— Значит, вы… не сердитесь? — ошеломленно повторяет Гермиона, и мысли ее становятся еще хаотичнее. Она приготовилась услышать упреки и порицания, но никак не понимание. — Я предала доверие Министра, предала дом Гриффиндора своим поступком, отступившись от всего, чему вы нас учили, — в голосе Гермионы горечь и нотки угрызения совести. Она говорит эти слова скорее для себя, чем для профессора, потому как самой ей нелегко и она все еще чувствует вину.

МакГонагалл улыбается с каким-то всепониманием в глазах, какое читалось порой во взгляде у Дамблдора, и Гермионе становится тепло на душе. Она всецело хочет довериться этому человеку и не знает, как обуздать радость от осознания того, что так легко получила прощение. Ей хочется расплакаться и кинуться на шею профессору. Должно быть, она давно уже, слишком давно была закрыта от проявления чувств, сознавая, что время для этого вышло и возможности тоже. Родители ее до сих пор живут в Австралии, у них родилась новая дочь, а друзья теперь сами по себе, и Гермиона вступила в новую фазу самостоятельности и надуманного одиночества. Так может, робко мелькает мысль в ее голове, все это не так? Возможно, я еще кому-то нужна, кто-то меня ценит, кто-то пожалеет и поймет.

— Жизнь — сложная штука, моя милая. Вы это прекрасно знаете и без меня.

Гермиона кивает, сглотнув подступивший к горлу ком.

— А вы… вы случайно не знаете, где сейчас профессор Снейп? — спрашивает она.

Грейнджер мельком глядит на директора и тут же прячет свой взгляд. Она не хочет, чтобы МакГонагалл поняла, что она волнуется, но рваное дыхание и румянец на щеках невозможно не заметить.

Но все же Минерва МакГонагалл делает вид, что не замечает, или и вправду не видит, насколько важна для Гермионы эта тема.

— Северус Снейп ушел из преподавания. По крайней мере, о нем ничего не слышно, — чуть помедлив, отвечает директор. — В Хогвартс он не вернулся, да и Министр бы не дал, несмотря на то, что случившееся не поддалось огласке.

— Это очень благородно с его стороны, — искренне произносит Гермиона, вспомнив свой последний визит к главе Министерства.

— Да, порой ему приходится принимать непростые решения. Это всегда сложно — угодить всем, получить одобрение в глазах общественности. Всегда найдутся те, кто будет недоволен.

Гермиона медленно кивает.

— Всегда найдутся те, кто будет недоволен… — тихо повторяет она. — Профессор, могу ли я отлучиться до вечера? — она резко вскидывает голову и умоляюще смотрит на директора.

— Конечно, мисс Грейнджер, — чуть удивленно произносит МакГонагалл и с большим усилием отказывается от расспросов.

Гермиона, погруженная в свои мысли, на автомате кивает собеседнице и кидается к выходу, но задерживается на секунду, чтобы горячо поблагодарить директора «за все».

Она не знает, с чего начать. Не знает, где искать и к кому обратиться за помощью. Неужели опять к Рите Скитер? Ей ужасно не хочется, чтобы репортерша совала нос не в свои дела, чтобы рассмеялась во всеуслышание и потешила свое самолюбие.

Но Гермиону внезапно осеняет, и сердце ее ликует. Она отправляется к бывшей хозяйке замка. Дверь в комнату той приоткрыта, и Гермиона, постучав, распахивает ее. На большой кровати с балдахином спит огромный белый кот.

— Мисс Гуссокл? — зовет Гермиона. — Миранда, вы здесь?

Но ей не отвечают, и Гермиона вмиг чувствует себя неловко — одна в чужой спальне, без приглашения, будто шпионка или воришка.

— Паффи, где же твоя хозяйка? — спрашивает она и разворачивается к боггарту, но тотчас раскрывает глаза от удивления: рядом с кроватью стоит Северус Снейп собственной персоной. — Профессор! — взволнованно произносит Гермиона. — Простите, я не хотела, я… Я дура, — через несколько секунд поникшим и раздосадованным голосом говорит она. — Паффи, это ведь ты.

Но боггарт не меняется, он лишь молча смотрит на нее, и в его взгляде читается укор.

— Это тот, кого вы боитесь или всем сердцем желаете, деточка? — слышится голос сбоку от Гермионы.

Та вздрагивает от неожиданности. В дверях стоит та, которую она искала.

— Простите, я думала, вы у себя… — быстро извиняется Гермиона.

Боггарт, завидев хозяйку, тут же превращается обратно в кота и начинает тереться о ноги Миранды.

— Даже и не думайте проигнорировать мой вопрос, дорогуша, — напоминает Гуссокл и вальяжно садится в старое кресло, наблюдая за зардевшейся Гермионой.

— Я не думала, нет, — поспешно заверяет ее Гермиона и выдыхает, расслабив плечи. — Я и боюсь, и жажду видеть этого человека, — горько усмехается она. — У Паффи не было выбора.

— Это ведь тот самый Снейп? — догадывается волшебница.

Вместо ответа Гермиона просто кивает, а затем спрашивает:

— Вы мне можете помочь найти его?

— Говорит лучшая сыщица всех времен, — поддевает ее Гуссокл.

— Лучшая сыщица всех времен обращается к лучшей прятальщице всех времен, — в тон ей отвечает Грейнджер.

Миранда расплывается в самодовольной улыбке.

— К сожалению, нельзя найти человека, если на него не наложены следящие чары. Мы, простые смертные, не имеем такой власти, — отвечает волшебница и внезапно подмигивает собеседнице.

— Следящие чары… Министерство, — быстро соображает та и снова воодушевляется.

В Министерстве на палочки государственных служащих стали накладывать следящие чары при власти Бруствера, прямо как на несовершеннолетних волшебников. Ей крупно повезет, если Снейп еще не успел их снять.

— Как раз сейчас я отправляюсь в Лондон. Кажется, Министр хочет предложить мне работу.

— Работу?.. — выпрыгнув из собственных мыслей, повторяет Гермиона.

— Да, работу, — важно кивает Миранда.

— Это же здорово! — бодро дает оценку Грейнджер. — Если, конечно, вы хотите работать на Министерство…

— Смотря, что мне предложат, — загадочно отвечает Миранда. — Ну что, вы готовы к небольшому путешествию?

* * *

Как ей в голову не пришло, что можно обратиться за помощью к человеку, который не меньше ее выстрадал и натерпелся, который лучше других на себе прочувствовал, что такое ложь и предательство, и которому она всем сердцем доверяет?

— Гермиона, но ведь ты можешь сказать, зачем тебе понадобился Снейп? — спрашивает ее Гарри в курилке. В этом помещении сейчас никого нет, а лучшего места от посторонних ушей и шумных отделов не найти. Да и к тому же оно находится далеко от кабинета Министра, с которым она пока не хочет встречаться.

— У нас остался один нерешенный вопрос, Гарри. Прошу, помоги мне. Я потом тебе все объясню.

— Гермиона, это классно, что ты нашла Миранду Гуссокл. Все Министерство уже жужжит об этом, — внезапно говорит Мальчик-Который-Выжил. — Министр строит на нее планы.

— Да, я слышала, что он хочет предложить ей работу, — кивает Гермиона.

— И не просто работу, а должность директора Йермской школы!

— Должность директора?! — ошеломленно переспрашивает Грейнджер.

— Ну да, она отличная кандидатура, разве нет? — улыбается зеленоглазый.

— Конечно, ты прав, — быстро соглашается Гермиона. — И МакГонагалл разгрузят… Гарри, так ты мне поможешь? И, кстати, Гарри, а что ты так светишься?

— На самом деле, я просто нервничаю, — отвечает Поттер и резким движением вынимает из внутреннего кармана мантии небольшую коробочку, открывая ее. — Как думаешь, ей понравится?

— О, Гарри… — всплескивает руками Гермиона и кидается другу на шею. — Поздравляю!

— Спасибо, Герм, но пока еще рано.

— Брось, ты что, действительно думаешь, что Джинни тебе откажет?

— Нет, конечно, нет, — по-мальчишески взъерошивает волосы тот, а затем самодовольно добавляет: — Разве можно отказать Избранному?

— Гарри Поттер! — смешливо говорит Гермиона и по-дружески отвешивает ему подзатыльник.

Оба смеются. Как давно ей не хватало этого: этой улыбки, смеха. На мгновение Гермиона как будто возвращается в школьные годы, в детские годы беззаботности. Как будто все снова в порядке.

* * *

Заклинание приводит ее в Косой переулок, в лавку Олливандера. И не успевает она перешагнуть порог, как внутри у нее зарождается чувство тревоги.

— О, мисс Грейнджер, — волшебник, услышав колокольчик, оповестивший о посетителе, спешит спуститься с лестницы, в руках у него друг на дружке громоздятся узкие длинные коробочки. — Рад вас видеть.

— Мистер Олливандер, — быстро улыбается ему Гермиона. — Я здесь по очень деликатному вопросу… М-м-м. А Северус Снейп здесь?

— О-о, — протягивает старый волшебник, — за ним погоня? Не зря он давеча поменял волшебную палочку. Стало быть, она со следящими чарами. Я пока не успел ее разобрать.

— Поменял палочку? — сердце глухо стукнуло в груди. — Давно?

— На днях… — отзывается мастер. — Что-то случилось? А как себя чувствует ваша палочка?

— Превосходно, спасибо, — благодарит его Гермиона. — Спасибо за помощь, до свидания!

Грейнджер спешит выйти на свежий воздух, чтобы поскорее остаться наедине с разочарованием, которое ее разъедает изнутри. Слезы тут как тут — выступают и крупными каплями стекают по щекам, но расплакаться ей мешает вывеска аптеки, на которую она случайно натыкается взглядом. Возможно, Снейп заглянул не только к Олливандеру, осеняет ее.

Гермиона, вновь почувствовав прилив сил от едва забрезжившей на горизонте надежды, с головой окунается в поиски, переходя от лавки к лавке, от магазина к магазину. Кто-то отвечает ей, что не видел его, а кто-то, вроде молодого аптекаря, точно помнит, что Снейп заглядывал к ним и приобрел немного стандартных ингредиентов, ничего необычного. Куда направился потом, чем хотел заняться — этого, конечно, он не знает. Он пытается даже заигрывать с Гермионой, но та не поддается и даже не понимает сначала, что молодой аптекарь хочет с ней познакомиться поближе. Узнал ли он ее, или просто она ему приглянулась? Гермиона не знает и тут же бросает эти мысли, не обдумав их до конца. Да и не нужно ей это, ведь надежда, словно маяк, просветивший всю ночь, угасла в лучах восходящего солнца действительности. Что теперь ей делать? Стоит ли искать дальше? А может быть, ей уже прекратить этот бешеный бег и смириться с тем, что больше она его не увидит? Возможно, и к лучшему, что их судьбы разошлись, даже не соединившись?

«Но вдруг он был еще в Хогсмиде?» — пульсирует новая мысль. Нет, я все та же, думает Гермиона, я упряма и иду до конца. Это как раз то, что ценили во мне преподаватели, как раз то, что порой раздражало моих друзей и что ненавидели во мне завистники.

Гермиона проходит мимо магазинчика «Ужастики Умников Уизли», и к горлу подступает ком. Нет, она не хочет видеть Джорджа, не знает, о чем с ним разговаривать, не желает выглядеть нелепо. Да и Снейп вряд ли удостоил вниманием подобный магазин. Она ускоряет шаг и ловит себя на мысли, что снова бежит от действительности. Что все еще не готова смотреть в лицо отголоскам войны, ее следам, видеть ее последствия. Но разве это не она с рьяным желанием бросилась учить потерявших магические способности детей? Ответа на этот вопрос у нее нет. Неужели она трусит?

Хогсмид встречает ее шумными улицами. Деревня полностью восстановилась от оккупации пожирателей смерти, здесь царит мир и свежий воздух. Кроме того, здесь людно.

Вот этот магазин, его здесь не было, отмечает она, завидев фиолетовую крышу. И этого… И даже построили кафе-мороженое. Гермиона видит среди посетителей хогвартцев, перед ее глазами мельтешат галстуки разных расцветок. Гриффиндор, Райвенкло, Хаффлпафф, Слизерин. Она боится быть узнанной и прячется в «Кабаньей голове». Аберфорт долго смотрит на нее пронизывающим взглядом и кивает, он узнал ее. Гермиона, переведя дыхание, тоже быстро кивает и нерешительно подходит.

— Простите, мистер Дамблдор, — обращается она к нему. — Я ищу одного человека…

А ведь у Аберфорта такие же голубые глаза, какие были у их директора, только вот не такой проницательный взгляд. Он, скорее, осторожный и слегка водянистый, какой бывает только у старых людей. Он молча ждет продолжения, и Гермиона быстро продолжает, понизив голос:

— Северус Снейп?

Аберфорт ничем не выдает удивления, а может, он и не удивлен, он так же молча протирает белой тряпкой стакан и аккуратно ставит его на стойку.

— Не видел, — коротко бросает хозяин заведения и поворачивается к Грейнджер спиной.

Здесь больше некого спрашивать, негде искать, тут же осознает Гермиона. Нужно бежать, бежать отсюда скорее, пока ее не увидели преподаватели и студенты, для которых она все еще герой магической войны, которую молча боготворят и к которой боятся подойти, отдавая ей дань уважения полными гордости за нее взглядами.

Наверное, все же так будет лучше, было бы глупо, тут же думает она, пуститься в бесцельные поиски по всему волшебному миру. А быть может, Снейп устал от магии и поселился в каком-нибудь магловском городе, чтобы забыть все, что было, и начать наконец-то жить заново. Было бы несправедливо лишить его этой радости, напомнив о минувшем своим визитом. Да и, возможно, никому уже это не нужно.

А она… Что она? Время лечит, и вскоре зарубцует ее раны, превратит в гладкие, блестящие на солнце шрамы. Она будет изредка вспоминать эти недоотношения, и они вызовут у нее лишь грустную улыбку. Разве впереди мало радостей? Скоро назначат нового директора, дети излечатся, Миранда Гуссокл уговорит жителей деревни отдать своих чад к ним на воспитание.

Гермиона вдыхает воздух и чувствует в нем нотки весны. Все будет хорошо, уверяет она себя.

* * *

И все же останавливается перед тем раскидистым дубом на пригорке, сказочным и величественным. Отсюда она впервые увидела деревню, здесь ее ждали надежды и разочарования, здесь она впервые поняла, что в ней зародилось чувство.

Солнце сегодня яркое, по-весеннему теплое, с утра была капель. Сейчас ветви дуба, освобожденные от оков льда, дышат каждым миллиметром коры, и Гермиона слышит это дыхание, ровное, умиротворяющее, звучащее в унисон с ее дыханием. Это дерево — свидетель всех ее переживаний. Оно впитало в себя ее чувства, она это знала, и потому ей так хочется остаться здесь подольше, будто поделиться еще одним своим открытием в себе — она будет жить дальше.

Гермиона не помнила, когда поняла, что рыжие всполохи на горизонте не принадлежат солнечным лучам. Она слышит грохот и взрывы, и сердце болезненно отзывается на эти страшные для нее звуки — звуки войны. Она с ужасом обнаруживает источник пожара — серую полуразрушенную башенку, которую однажды показал ей Драко. Мерлин, чему там гореть? Сорваться и бежать ее заставили детский крик и мольба о помощи. Из деревни уже кто-то бежит, но будет поздно, слишком поздно, она находится ближе к этой башне.

Гермиона поскальзывается на талом снеге, спускаясь с горы, сдирает в кровь колено, но это не мешает ей продолжить бег, сквозь грохот и треск, через пожухлую прошлогоднюю траву, будто стеклянную и звенящую. Внутри нее все сжимается от напряжения и переживаний.

* * *

Эббигейл видит Гермиону сразу.

— Все хорошо! — бездумно кричит Гермиона. Это первые слова, которые сорвались у нее с губ. Она и сама не знает, будет ли все хорошо, но сказать это было необходимо, чтобы успокоить испуганного ребенка, стоящего в окне башенки. Сзади нее угрожающе полыхает пламя. — Я спущу тебя, не двигайся!

Дрожащими руками Грейнджер вынимает из кармана палочку, сосредотачивает свой взгляд на девочке.

— Мобиликорпус! — выкрикивает она, и легкое сияние окутывает девочку, отнимает у лап огня, уже замахнувшихся на ребенка.

Эббигейл плачет и что-то бормочет. Она заикается от рыданий, и слов ее не разобрать. Гермиона прижимает ее к себе, оттаскивая подальше от пожара.

— Нет! — кричит Эббигейл.

— Тише, тише!

Сбоку к ним подбегает Малфой. Он ошарашенными глазами смотрит на происходящее, на Гермиону и Эббигейл.

— Где она, где?! — кричит он.

— Драко! Перестань, зови людей, нужно тушить огонь! — в ответ, перекрикивая треск, восклицает Грейнджер.

— Там! — Эббигейл указывает на башню.

— Черт! — ругается Малфой и бежит ко входу в башню.

Слышится очередной взрыв.

— Ты куда?!

— Там Черрити! — кричит он Гермионе.

— О, боже… — сердце Гермионы уходит в пятки. — Стой тут, поняла? — на миг наклоняется она к Эббигейл и тут же присоединяется к Драко. — Я пойду, — твердо говорит она.

— Грейнджер, — с какой-то злобой выплевывает Малфой, но Гермиона вмиг понимает: он сердится не на нее, а на свою беспомощность.

Нет времени объяснять, нет времени ждать подмогу, сейчас судьба ребенка зависит от нее.

— Агуаменти! Агуаменти Максима! — командует Грейнджер, извергая из волшебной палочки потоки воды, но пламя не гаснет, оно накидывается на водную стихию, душит ее с каким-то шипением и шкворчанием. Ничего! Она вызвала заклинание тушения огня — ничего! Эванеско, Финита Инкантатем — ни одно не помогает. Она что, тоже лишилась магии? Гермиона в отчаянии ныряет в очаг, глаза слезятся, она пытается разглядеть, увидеть сквозь дым и искры Черрити Чейз. — Черри! — кричит она. — Черри!

— Профессор Грейнджер! — наконец слышит она тихий ослабленный стон. — Я здесь!

Гермиона ориентируется по голосу. Сверху раздается жуткий грохот. Гермиона инстинктивно выставляет щит, но горящая балка падает мимо, прямо сзади нее, перекрывая выход. Пламя с каким-то истеричным всхлипом летит вверх и, словно красно-желтая корона, начинает танцевать у проема. Стены дрожат, гремят, потолок, кажется, сейчас весь обвалится на пол. И тут она видит ее — сгорбленную, съежившуюся — девочка сидит в нише, пол между ними отсутствует. Огонь, словно взбесившийся, испепеляет все на своем пути, слизывает доски и камни и подбирается к Черрити.

«Адский огонь, — с содроганием проносится в воспаленном мозгу Гермионы. — Кто и зачем его вызвал?»

— Акцио! — кричит Гермиона, и магия, спотыкаясь об опасную стихию, подхватывает ребенка и несет почти сквозь языки пламени в объятия Гермионы.

— Все хорошо, — снова говорит Гермиона, не замечая, как дрожит, и обхватывает девочку. Она внимательно осматривает башню и создает вокруг их голов воздушный купол, но он тут же с треском лопается — этому огню наплевать на все законы магии.

— Гермиона! — кричит снаружи Драко. — Окно!

Окно! Гермиона задирает голову. Оконный проем, в котором стояла Эббигейл, — он высоко, как она смогла туда забраться? Но сейчас не до этого, сейчас нужно как-то перенести себя и Черри наверх. Стена в этот момент трескается и обрушивается в новых местах. Здоровенный камень падает прямо у их ног, ломая хрупкий фундамент. Гермиона проваливается в пол, на секунду ногу пронзает резкая боль.

— Мисс Грейнджер! Мисс… — обеспокоенно и плача, обращается к ней Черрити и тормошит ее за плечи.

Драгоценные секунды уходят на то, чтобы придти в себя, Гермиона знает, что будет жалеть, ведь этого времени ей может не хватить. И тут до нее доходит — Эббигейл волшебством подняла Черрити, а сама забраться не смогла. Сейчас у нее просто нет выхода. Она направляет палочку на девочку и произносит заклинание. Удушающий газ проходит в легкие, мешает вдохнуть. Она чувствует, как пламя лижет ей плечо, и из последних сил вперемешку с криком поднимает Эббигейл к окну.

— Драко! — кричит она, и ее крик превращается в истеричный вопль. — Лови!

«Не теряй сознание, не теряй!» — командует она себе, опуская ребенка в оконный проем.

— Прыгай, — шепчет она девочке, но та оборачивается на нее со слезами на глазах и кричит ее имя, кричит снова и снова. Гермиона машет ей рукой — прыгай!

Ее душит и ослепляет кирпичная пыль, горящие щепки и тяжелый дым. «Я ведь прошла войну, неужели я так глупо умру?» — сетует Гермиона. Прямо перед ней обрушивается уцелевшая часть крыши. С грохотом ломаются стропила. Она успевает заметить, что верхняя часть башни повисает над ней. Еще мгновение, и…

«Я не могу сдаться, не могу», — твердит себе она и снова наколдовывает воздушный купол. На этот раз он лопается не сразу. Еще! И еще. Пока не подтянулась на руках и не выбралась на остатки обгоревшего пола. Она ползет, делая упор на руки. «Все это бессмысленно, бессмысленно…» Но Гермиона упрямо продолжает ползти, валится на груду щебня и чувствует в ноге и плече раздирающую боль. Она ползет, вязнет, выбирается и снова барахтается, работая руками, словно утопающая. Сквозь слезы и бурую завесу она видит, что кто-то спешит к ней на помощь.

— Драко, — хрипит она. — Это адский огонь, это адский…

Слова гаснут у нее в горле, очередной воздушный купол лопается. Последнее, что она видит — это взмахи волшебной палочки и раздвигающееся в стороны по ее мановению пламя.

* * *

Гермиона открывает глаза и видит перед собой незнакомого человека. Она хочет что-то сказать, но слова не идут, она чувствует дикую слабость и только хмурится. Но незнакомец избавляет ее от ненужных вопросов.

— Я дежурный целитель, — объясняет он. — Мисс Грейнджер, примите вот это. Скоро боль отпустит вас.

Гермиона послушно делает пару глотков вязкой горькой жидкости и морщится. Костерост. Еще ложка чего-то… Снова горькое. Но это второе зелье она не узнает. Слабость вновь накрывает ее, и она забывается сном.

Когда она просыпается в следующий раз, возле ее кровати с обеспокоенным выражением лица сидит МакГонагалл.

— Гермиона! — восклицает она, нервно и обрадованно одновременно. — Как вы себя чувствуете? Мерлин мой, как вы нас всех напугали!

— Черрити, — хрипит Гермиона, пытаясь сосредоточить свой взгляд на директоре.

— С ней все в порядке, — заверяет ее МакГонагалл. — Благодаря вам, конечно же.

— И Драко… — кивает Грейнджер. — Он меня спас, я должна сказать ему спасибо.

— Малфой? — с какой-то рассеянностью переспрашивает профессор. — Нет же. Вас спас Снейп, моя дорогая.

— Кто? — широко открывает глаза Гермиона и пытается привстать с подушки.

— Лежите, — тут же говорит МакГонаггал. — Вам сейчас нужен отдых. Потом всех поблагодарите.

— Он здесь? — продолжает расспрос Гермиона.

— Да, пока да, — кивает директор. — Я пойду прикажу, чтобы вам принесли поесть. Дайте мне слово, что не будете двигаться.

Гермиона поспешно кивает, усыпляя бдительность МакГонагалл. Профессор торопливо удаляется из комнаты, и Гермиона обводит глазами помещение: она в своей спальне. У нее столько вопросов! Она сейчас умрет, если не услышит на все эти вопросы ответы. Кого бы ей позвать для расспросов? Сердце гулко стучит в груди. Ей нужен Драко, безусловно он, ей нужны девочки, чтобы подробно расспросить их обо всем, и ей нужен… ей нужен он. Откуда он взялся? Она весь день искала его. Неужели он понял это, почувствовал и все-таки вернулся?

Гермиона откидывает уголок одеяла, но чувствует слабость. Плечо неприятно отзывается болью, какая бывает при ожогах, а вид забинтованной ноги лишает ее последних сил. Так и придется здесь лежать, с негодованием думает Грейнджер и почти смиряется с этим. Она укутывается обратно в одеяло — кажется, у нее жар. Но теперь-то она быстро пойдет на поправку, так быстро, как только возможно. Ведь она должна получить ответы — врожденное любопытство поможет ей обрести силы, кроме того, внутри нее снова замаячила необъяснимая и всепоглощающая надежда.

— Он уехал, мисс Грейнджер, — с какой-то настороженностью отвечает МакГонаггал и легким движением палочки убирает документы со стола в небольшой портфельчик, краем глаза замечая огорчение бывшей студентки. — И я тоже уезжаю. Скоро к вам нагрянет комиссия, а мне нужно предоставить полный и подробный отчет о произошедшем. Я попросила не тревожить вас, дежурство значилось за мистером Малфоем.

— Неужели его уволят?! — в ужасе произносит Гермиона и закрывает ладошкой рот. — В случившемся нет его вины… Это все я, я ушла с дежурства…

— Вы отпросились, Гермиона, не мелите чепуху, — отмахивается бывший директор. — Не знаю, что будет с мистером Малфоем, я сделаю все возможное, — обещает профессор и направляется к двери. — Думаю, после аттестации школа заиграет новыми красками. У Миранды Гуссокл большой потенциал, — добавляет она, а затем серьезно смотрит на Гермиону: — Не знаю, что связывает вас и Снейпа, но он попросил отдать вам это… — Минерва МакГонагалл с секунду думает, опустив руку в карман мантии, но после небольшого колебания все-таки достает небольшой клочок желтого запечатанного пергамента. — Только обещайте мне, что не ввяжетесь больше ни в какую авантюру.

— Конечно! — обрадованно произносит Гермиона, все ее внимание приковано к пергаменту. Она готова пообещать что угодно сейчас, даже не вдаваясь в подробности, лишь бы заполучить послание.

МакГонагалл отдает импровизированный конвертик в руки Гермионы и наставнически оглядывает ее.

— Мисс Грейнджер, — профессор переходит на официально-деловой тон и протягивает руку. — Буду рада видеть вас в стенах Хогвартса. Успехов вам на вашем нелегком поприще!

— Спасибо, профессор, — Гермиона тоже протягивает ладонь для пожатия, а в другой сжимает записку от Снейпа.

МакГонагалл удаляется из кабинета, напоследок кивнув коллеге.

Гермиона торопливо присаживается напротив стола директора, но прежде, чем распечатать конверт, проводит рукой по отполированной поверхности стола, вспоминая, сколько раз она сидела вот так вот, как провинившаяся студентка, напротив Снейпа и сколько раз выслушивала от него упреки, подколки, насмешки и странные намеки.

Но вот пергамент распечатан, и Гермиона склоняется над ровным почерком с сильным наклоном вправо.

«Мисс Грейнджер,

выражаю надежду, что вы чувствуете себя лучше, чем в нашу последнюю встречу. Признаться, если интерес ваш все еще не угас к моей персоне, я готов уделить вам время любым будним вечером. Пришлите мне ответ с совой, потому как я не намерен больше выслушивать от любого встречного информацию о том, что меня назойливо разыскивала неугомонная мисс Грейнджер.

Весь в ожидании, С.С.»

Гермиона давит усмешку. Снейп, как всегда, в своем репертуаре. Кажется, он больше не сердится, если в его письме проскальзывают привычные для его обычного состояния нотки сарказма. Гермиона одалживает со стола директора перо и внизу пергамента письменно изъявляет желание встретиться с профессором зелий, после чего идет во двор и искренне радуется, видя единственную школьную сову на своем привычном месте. Она подзывает птицу и вручает ей конверт, назвав адресат.

Пернатая почтальонка упархивает, а Гермиона спешит навестить коллег и друзей, которых еще не видела после того, как поднялась на ноги. Первым делом она стучится в дверь Драко Малфоя.

— Войдите, — глухо доносится из комнаты, и Гермиона тотчас заходит внутрь, но резко останавливается, удивляясь увиденной картине: Драко сидит на диване вместе с Черрити и Эббигейл и играет с ними в волшебные шахматы. Он поднимает на нее взгляд и хмурится, а девочки, наоборот, громко выкрикивают ее имя и бросаются обнимать свою учительницу.

— Мисс Грейнджер, мисс Грейнджер! — наперебой кричат они.

— Как вы? — виновато глядя на нее, спрашивает Эббигейл.

— Нам не разрешали вас навещать, — жалуется Черрити.

— Все в порядке, — смущается на секунду Гермиона и зачем-то глядит на реакцию Драко, когда обнимает девочек. Тот молча смотрит на нее. Она, обращаясь к нему, говорит: — Я хотела спросить…

— Все в порядке, — вторит ей Малфой и даже дарит ей быструю скомканную улыбку. — Обо всем остальном тебе лучше расскажут мисс Чейз и мисс Уилкинсон.

Гермиона вопросительно смотрит на девочек. А те стоят в нерешительности, будто не зная, что делать дальше. Наконец, Черрити тоненьким голосом произносит:

— Мисс Грейнджер, а можно с вами поговорить наедине?

Гермиона кивает и осведомляется у Эббигейл, не обидится ли она, если они ее ненадолго оставят. Девочка отрицательно мотает головой, и кудряшки разлетаются во все стороны, после чего она прыжками направляется к Малфою.

Гермиона и Черрити выходят в коридор и некоторое время идут молча. Их шаги гулко отдаются эхом от стен. Гермиона решает подбодрить маленькую ученицу.

— А знаешь, что? — будто сообщая ей тайну, тихо шепчет Грейнджер. — У меня в комнате есть вкусное клубничное варенье.

Она видит, как загораются глаза девочки, и прикладывает палец к своим губам. Они направляются в комнату к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, — отпив из чашечки крепкого чая, решается начать Черри, — это моя вина, — но тут же замолкает и виновато опускает голову.

— Твоя вина? — просит подробностей Гермиона. — В чем же?

— Этот огонь вызвала я…

— Ты?! — искренне удивляется Гермиона. — Ты вызвала адский огонь?

— Да, — кивает та. — Я способная… Во мне проснулась магия, я многому уже научилась.

Гермиона действительно заметила у Черрити хороший результат, но ни за что бы не подумала, что маленькая девочка способна вызвать адское пламя, ведь это заклинание сильной темной магии. Как такое возможно?

— Я была очень зла на мистера Малфоя, — будто исповедуется Черрити, не глядя на Гермиону, и на ее глазах появляются слезы — она тут же кулачком утирает их. — Из-за мамы. Я хотела их рассорить, чтобы… чтобы папа вернулся. Я заметила, что мистер Малфой очень часто ходит к той башне, а потом выкрала книгу из его кабинета, и…

Гермиона все и так поняла. Она пересела к девочке и обняла ее, утешая.

— Все хорошо, все уже позади, — говорит она.

— Из-за меня чуть не погибли вы и Эбби… И мистер Малфой, — продолжает искренне реветь Черрити. — Он оказался не таким злым, а мой папа… Мама сказала мне, сказала мне…

Черрити то и дело всхлипывает, и Гермиона баюкает ее и шикает, чтобы девочка перестала разговаривать. Слезы раскаяния крупными каплями вытекают из глаз девочки.

— Вы т-такая д-добрая, — говорит она и тянется крепче обнять мисс Грейнджер.

* * *

Страницы дневника разделены пополам, и Гермиона решительным движением перечеркивает все, что писала ранее. Нет черного и белого, нет плюсов и минусов. Жизнь слишком многогранна, жизнь пестрит множеством оттенков серого.

Гермиона Грейнджер. Как раз сейчас она задумалась, что вот так ее и зовут. Она гриффиндорка, и это не плохо и не хорошо. Она упрямая, и это тоже не плохо и не хорошо. Это так, как есть.

Она вырывает страницы и комкает их. Никогда не поздно начать с чистого листа. Самое главное — это то, что чувствуешь в данную секунду, в данное мгновение, какой ты себя ощущаешь. Самое главное — это осознание, что еще ничего не потеряно, что ты сама выбираешь слова для этой тетради, сама выбираешь поступки, которые охарактеризуют твою жизнь, насытят ее смыслом.

* * *

В коридоре Гермиону останавливает Джил, мать Черрити, и благодарит за спасение дочери.

— Черрити что-то хотела сказать про отца… — начинает Гермиона. Она не стала выпытывать эту информацию у девочки. А сейчас подвернулся удобный случай.

Джил вздыхает и некоторое время молчит.

— Мы ведь с вами никогда толком и не разговаривали, — усмехается работница столовой. — Что ж. Скажу вам, так и быть. Она думала, что я рассталась с ним из-за Драко, но… Это он нас бросил, — коротко отвечает миссис Чейз. — Я просто не хотела разочаровывать ее, но только потом поняла, что лучше было сказать правду. Ну что ж, — разводит руками Джил.

Гермиона в задумчивости ей кивает.

Джил давно уже скрылась на лестнице, а Грейнджер все еще размышляет о жизни и о судьбах людей, о том, как сложно в возрасте Черрити пережить разрыв между родителями, и мысли перемежевываются с тревожно бьющимся сердцебиением.

Она медленно спускается по лестнице и выходит в сад, сразу чувствуя, что он насыщен чьим-то скрытым присутствием, наэлектризован чьим-то дыханием, словно в кустах и деревьях кто-то притаился. Так и есть. Неподалеку из открытой теплицы ей руками машут Невилл и Луна. Подруга направляется к ней, но Гермиона стучит по наручным часикам, этим показывая, что опаздывает, ей и правда давно уже надо быть в другом месте.

Тропинка, бегущая в зарослях трепетливых кустиков, сворачивает от замка к холмам. Гермиона видит на ветках пробивающиеся почки и вдыхает полную грудь весеннего воздуха. Раз в столетие на этих кустарниках расцветают цветы и дурманят прохожих ароматом, который для каждого имеет свой запах, как Амортенция. Если бы сейчас ветки были в цвету, что бы она почувствовала? Изменились ли ее пристрастия? Но если даже изменились, мелькает в голове призрачная мысль, так тому и быть, так и надо, ведь жизнь — это движение, жизнь не должна стоять на месте и вертеться вокруг привычного.

Чем ближе она к антиаппарационному барьеру, который поставила МакГонагалл, тем сильнее ее охватывает волнение. Что она будет говорить Снейпу и будет ли просить у него прощения? А если он снова начнет над ней насмехаться, как ей защититься? Но ведь он спас ей жизнь, и она, как минимум, должна его поблагодарить за это.

Через несколько дней она будет вспоминать этот момент не один раз. Свое волнение, полностью охватившее ее, свои мысли и чувства, будто переживая все это заново. Но они покажутся ей лишь отголосками того прошлого. И все же в ее памяти вновь и вновь будут роиться образы, благодаря которым тот день, этот день, станет для нее чем-то необычным, выделится из ряда будних серых дней, окрасится новыми красками впечатлений.

Взгляд ее падает на полуразрушенную башню — та уже давно не дымится, но от ее вида до сих пор бросает в дрожь; на песчаный берег, и в ее голове вспышкой возникает воспоминание о вечере с танцами; на раскидистый, огромный дуб — свидетеля всех ее переживаний.

Северус Снейп выбрал необычное место для встречи — «Дырявый котел». Двум героям магического мира не следует быть вместе на всеобщем обозрении. Их узнает в лицо сейчас кто угодно, а уж репортеры снуют взад-вперед в поисках сенсаций и вкусной информации, которую, приправленную острым словцом, они скормят доверчивому читателю, уж ей ли не знать.

И все же Гермиона открывает дверь невзрачного паба и тут же натыкается взглядом на бледное лицо. Посетителей мало, лишь двое из них кидают рассеянный взгляд куда-то сквозь Гермиону и тут же отводят его. Она догадывается, что тут не обошлось без магии.

— Профессор Снейп, — приветствует бывшего директора Гермиона и несколько секунд борется со сбившимся сердцебиением. Он все так же насмешливо смотрит на нее.

— Вы очень пунктуальны, — вместо приветствия говорит он. — Опоздали на пятнадцать минут в лучших традициях первого свидания.

— Но мы с вами не на свидании, — тут же отвечает Гермиона и садится напротив Снейпа, так и не получив приглашения. Еще даже толком они не успели поговорить, а он уже берет инициативу в свои руки и заставляет чувствовать ее себя виноватой.

— Вот как? — приподнимает он одну бровь. — Что ж, скажите, тогда, зачем вы меня искали? Чтобы поблагодарить?

— Да, — тут же выпаливает Гермиона и слегка краснеет. Отчасти она рада, что ей не приходится самой начинать тему спасения.

— Что ж, я вас слушаю.

Гермиона удивленно поднимает на него взгляд и немножко сердится на подобную бестактность.

— Спасибо, профессор, что спасли мне жизнь, — отчеканивает она и быстро оглядывает темное помещение, чтобы убедиться, что кроме Снейпа ее никто не слышит.

Тот замечает ее взгляд.

— Не волнуйтесь, я навел кое-какие чары… Но если вам будет удобно, мы можем поговорить в более уединенном месте. У меня снята комната наверху.

— Комната наверху? — нервно облизывает сухие губы Гермиона. — Ну да, конечно. Ну да.

— Вы мне по-прежнему не доверяете, — ухмыляется Снейп и делает глоток из тяжелого стакана. Гермиона только сейчас замечает его. Куда же без алкоголя? Хоть раз бы ее удивил. — Не тешьте свое самолюбие, я снял комнату для себя, а не ради того, чтобы затащить вас в постель, хотя эта мысль раньше бы мне показалась заманчивой. К тому же интерьерчик здесь недостаточно романтичен для вас.

— Что вы несете? — хмурится Гермиона. Обида проявляется в ней все ярче и подступает комом к горлу. Вот и поговорили, думает она. Хоть раз он может это сделать по-человечески? И что означает это «раньше»? Почему-то ее тревожит это слово, хоть оно из его уст и прозвучало оскорбительно.

— Вернемся к нашей теме. Зачем я вам нужен? — серьезно спрашивает Снейп и скрещивает руки на груди. Обида в Гермионе тотчас сменяется виной.

— Как вы… где вы сейчас? — комкает фразу Гермиона и мысленно ругает себя за нее. Она не должна выглядеть блеющей овечкой, не должна перед этим человеком показывать слабину.

— Зачем вам это нужно?

— Я… чувствую себя виноватой, — признается Гермиона.

— А, вы пришли, чтобы очистить свою совесть и пожалеть меня?

Можете убираться, — грубо отвечает он и с мрачным видом тянется к стакану.

— Кончайте цирк! — неожиданно для себя самой поднимает голос Гермиона.

Да, она чувствует вину, и да, ей действительно жаль, что так вышло. И она чувствует себя неуютно, но еще больше ее обескураживает его извращенное понимание действительности и ее слов.

— Корчите из себя начальницу? — едко замечает Снейп. — Идемте наверх.

— Что?! — возмущенно хмурит брови Гермиона.

— Идемте, иначе завтра будете читать о себе весьма пикантный материал. Мне-то уже терять нечего, а вот вы до сих пор являетесь лицом школы, — вкрадчиво объясняет ей зельевар и резко кивает куда-то поверх плеча Гермионы.

Гермиона быстро смекает, ей не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто за ее спиной, к тому же секунды спустя она слышит знакомый голос:

— Том, ну какие новости тут у вас? Мне как обычно.

— Чары вот-вот развеются, — напоминает ей Снейп. — Да и Риту обмануть не так-то просто.

Гермиона встает из-за стола и гордо направляется к лестнице. Как только они поднимаются наверх, она делает заминку. Ей не хочется находиться с Северусом Снейпом наедине, тем более в номере гостиницы.

— Может быть, переместимся в другое место? — спрашивает она, мало надеясь на положительный ответ.

— Здесь нельзя аппарировать, вы забыли? — ехидно замечает Снейп. — Теряете навыки. Если хотите, можете пройти вниз к своей подружке Скитер, я вас не держу.

Гермиона с секунду подумывает о том, чтобы именно так и поступить, но почему-то ей кажется, что правильнее будет остаться. Она еще не все ему сказала, не обо всем спросила, и потому, сокрушенно опустив плечи, она говорит:

— Хорошо. Идемте.

— С вами приятно иметь дело. Интересно, почему?

— Потому, что я вас не боюсь? — смело отвечает Гермиона и направляется вслед за высокой фигурой в самый конец коридора.

Снейп ухмыляется и открывает дверь, склоняясь в поклоне, будто зовя Гермиону на танец.

— Я не верю в вашу смелость. Защитников я не вижу — ни Уизли, ни этого противного вездесущего кота.

— Оставьте Живоглота в покое!

Она медлит на пороге, сердито смотря на него и чувствуя, что грубоватая веселость — напускная. Он настойчиво приглашает ее войти жестом, и Гермиона понимает, что проиграла. Она пришла к нему, чтобы пролить свет на все те странности, что были между ними, чтобы извиниться и поблагодарить, но вместо этого оказывается в ловушке. А ведь она долго убеждала себя, что им вместе не по пути, что должно произойти нечто невероятное, чтобы она изменила свое мнение. Во всем виноват, конечно же, он, Снейп. Он постоянно насмехается и ставит ее в неловкие положения. Изворачивает ситуацию так, чтобы гордость ее не позволила даже глядеть в его сторону. И все же она смотрит, одновременно стыдится этого и жаждет. Он лишает ее возможности найти путь к его сердцу тем, что постоянно высмеивает ее.

Гермиона проглатывает ком, подступивший к горлу, и делает невозмутимый вид, напуская на себя мнимое спокойствие, которое еще чуть-чуть — и обернется настоящей паникой. Но пока он стоит около порога, она чувствует себя в относительной безопасности и тут же решает отвлечь его, приказывая своему голосу не дрожать от глупого, как на экзамене, волнения:

— Ну так что, профессор Снейп? Расскажите, над чем сейчас работаете? — деловито спрашивает она, не глядя на него.

Как-то раз ей довелось ночевать в «Дырявом котле» во время ее учебы в Хогвартсе, только в другом номере. Ее цепкий взгляд, ставший еще более внимательным от волнения, улавливает каждую деталь интерьера в помещении: облупившуюся краску на стене, поцарапанный столбик кровати, вылинявшие занавески на грязных окнах, пламя в камине, окруженное густой россыпью огненной пыли. Нет, спокойно на огонь она смотреть не может и, наверное, не сможет никогда. Это еще одна травма, которая оставила на ее сердце еле заметный тонкий шрам.

Не получив ответа на свой вопрос, Гермиона решает уколоть его:

— Или вы решили отдохнуть? Простите, забыла о вашем возрасте.

Снейп коротко и неискренне смеется.

— Вы еще мой возраст оцените, — как-то зло выплевывает он. — Вы за этим пришли? — спрашивает он ее и подходит так близко, что сердце Гермионы пропускает удар. Все ее самообладание вмиг рушится, и вот она уже озабочена тем, что делать с появившейся дрожью в ногах.

— Я слишком любопытна, я знаю, — говорит Гермиона и делает шаг назад на негнущихся ногах, пытаясь одновременно унять разбушевавшееся сердце. Он стоит так близко от нее, что, кажется, она чувствует на себе его горячее дыхание. Как всегда в трудный момент она по-детски закусывает губу, что придает ее выражению лица трогательность. — Но я пришла сюда, чтобы выяснить…

— Чтобы вновь меня спровоцировать, — почти рычит Снейп и прижимает Гермиону к стенке. Слышится глухой удар, его рука тянется мимо ее лица, и Гермиона не в силах пошевелиться, потому что он прижимает ее своим разгоряченным телом. — Хватит церемоний. Мне так было хорошо без вас, — ядовито шипит он. — Я почти что ощутил свободу. Но вот вы здесь. И снова творите со мной что-то ужасное.

— Пустите! — отталкивает его Гермиона. — Если вам было без меня лучше, я сейчас же уйду!

— Стой же ты, несносная девчонка! — говорит он и грубо хватает ее за руку, но Гермиона тянет руку на себя, и Снейп вынужден отпустить ее. Он вопрошающе поднимает брови и, затаив насмешку, смотрит на нее. Его глаза потемнели еще больше, а на щеках выступил еле заметный румянец. Должно быть, она сама вся пунцовая. — Говори все до конца.

— Плохо, что вы меня остановили, — шепчет она и пытается сдержать непрошеные слезы. — Я бы ушла и вновь вернула в ваше сердце пустоту и свободу. Я лишь хотела поблагодарить вас и извиниться, и вы это прекрасно знаете. И убедиться, что у вас все в порядке.

— А вам здорово идет эта настойчивость и наивность, — как-то странно произносит он, растягивая слова.

— Настойчивость — согласна, наивность — нет.

В его переменчивом беспокойном взгляде светится какая-то мысль, какое-то желание, но Гермиона не может распознать его. Оно созревает в его темных глазах, и Гермиона не знает чего ждать: то ли новой выходки, то ли насмешки. Внутренне она готова, вся сжата, будто пружина.

Он, будто угадывая ее мысли, внезапно подскакивает к ней, и Гермиона от неожиданности теряет равновесие — они оба падают на кровать. Гермиона всеми силами пытается встать, но Снейп ей не дает. Он горячо шепчет ей на ухо:

— Знали бы вы, что я хочу сделать с вами, вы бы боялись меня, как огня, обошли бы стороной это заведение. И я вам скажу вот что: вы прекрасно знали, а если не знали, то догадывались, а если и это определение неверно, то скажу другое: допускали мысль и все же явились. И кто же из нас жертва? — Снейп трогает ее волосы, он не видит, что ее глаза расширены, он не видит ее страх и не чувствует, что она дрожит. Он спускается ниже рукой и одним рывком забирается под ее брюки, нащупывает трусики и дергает за них. У Гермионы сбивается дыхание. — Ты знала прекрасно, куда и, главное, к кому ты идешь. Ты думала, что что-то поменялось? Нет. Ты ведь за этим сюда пришла, сознавайся, — он коленом раздвигает ей ноги и внимательно смотрит в ее лицо.

У Гермионы смешанные чувства. Она не знает, чего хочет. В ее воспаленном мозгу стучат будто тысячи мыслей молоточками. Одна из них ярче и отчетливее других: «Ты знала, знала, что так будет. Неужели Снейп прав — ты действительно пришла сюда за этим?» От его грубости хочется реветь, но в ней почему-то образуется, словно опухоль, ненавистное ей в данную минуту, низменное человеческое желание. Дойти до крайности ей мешают крохи оставшейся гордости. «Я не прощу себя потом. Нет, я не за этим сюда пришла. Я не…». Бессилие разливается в ней, она чувствует, что у нее не хватит сил сопротивляться ни морально, ни физически. Все еще больше усугубляет чертова влюбленность, как сладко пульсирует все внутри от его прикосновений, уши будто заложены ватой, а, может быть, у нее уже иммунитет ко всем этим гадостям и грубостям с его стороны? Как будто стокгольмский синдром, про который она читала в книжке по психологии.

— Признайся, что тоже хочешь меня, — словно раскат грома, прокатывается его бархатный голос по комнате. — Меня не обманешь, я же вижу. Ты давно уже напрашиваешься на это, маленькая интриганка, — с какой-то мольбой в голосе и странной нежностью произносит он, а затем проводит пальцами по ее губам, и Гермиона замирает. Он сжимает ее грудь и проникает пальцами внутрь, задев мокрую ткань трусиков. Острота восприятия почти достигает пика, и она соображает, что именно с ней творится одновременно с тем, как слышит шепот: «Я снова не сделаю это, чтобы ты потом не жалела».

Снейп резко отодвигается от нее, а его фраза проносится в голове у Гермионы точно выстрел. Но ведь он не слышит этого, не может слышать.

Гермиона несколько секунд лежит в полном недоумении, а затем находит в себе силы приподняться на локтях и вопросительно посмотреть на Снейпа. Он с плохо скрываемой едкой усмешкой стоит в нескольких шагах от нее и тяжело дышит.

— Зачем? — робко спрашивает она, сама до конца не понимая, что хочет спросить этим «зачем».

— Я лишь хотел убедиться, что вы тоже желаете меня. Я убедился.

— Вы же… ты ведь меня любишь, — на одном выдохе выпаливает она и замирает, чувствуя, как заливается краской.

— Вы приписываете мне слишком сильные чувства, мисс Грейнджер, — фыркает зельевар. — Я увлечен. Любой мужчина бы на моем месте…

Гермиона вскакивает с кровати и подходит к нему вплотную. В его взгляде ловит растерянность. Она обнимает его и, зажмурившись, крепко прижимается к нему.

— Я верю, что ты не такой, — глубоко восклицает она. — Ты другой. Зачем ты притворяешься, кого ты изображаешь?

Гермиона смотрит на него и впервые за все это время видит во взгляде теплоту.

— Какая же ты неугомонная, — устало вздыхает он. — Тебе не живется спокойно, ты всех и все хочешь изменить, даже если это уже невозможно. Наверное, нет на свете таких же упрямых людей.

— Я же гриффиндорка, — прячет улыбку она и утыкается в его мантию. — И потом, кто, если не я заставит тебя посмотреть на себя иначе? Тебе не нужно притворяться. Вокруг тебя уже нет людей, которые заставляли тебя жить двойной жизнью. Вокруг нет судей и нет тех, кому ты что-то остался должен. Я все это понимаю…

— Ты слишком наивна, — горько усмехается он, но не отстраняется.

— Ты все доказываешь и доказываешь чего-то, что уже давно не понимаешь сам. Но, оглянись: теперь ты сам вправе распоряжаться своей жизнью, и так было всегда, несмотря на твои убеждения и мнимый долг, — Гермиона, сама того не желая, впадает в менторский тон.

— Ты еще молода и зелена, — глухо говорит он и мрачнеет, а затем высвобождается, чтобы потереть лицо и переносицу. — И вообще, попрошу не давать мне указаний.

— Хорошо, но я понимаю одно: что ты устал от всего этого. И если ты… готов попробовать, то я буду рядом и буду твоей поддержкой. Все же я склонна считать, что хоть каплю, но разбираюсь в людях…

— Осторожнее, мисс Грейнджер. Ваши невинные детские забавы перерастают в нечто большее, но… мне нравится, что вы смело формулируете свои мысли, — он некоторое время молчит, а затем, посерьезнев, продолжает: — Вы считаете, что я жалею, что жив? Что выжил в той войне? Нет, не жалею. Не будь я жив, я не смог бы помнить. А помнить надо. Вам хотелось знать ответ на этот вопрос — пожалуйста, — я исполняю ваше желание.

— Десять очков вашему факультету, — случайно вырывается у нее.

Снейп смеривает Гермиону хмурым и одновременно снисходительным взглядом и отходит к окну.

На Чаринг-Кросс-Роуд час пик. Очертания машин теряются в февральской метели. Люди спешно идут по тротуару, кутаясь в вязаные шарфы. Робко загораются вечерние фонари.

— Слушаю я тебя и все никак не могу разгадать, — тихо, заговорщическим тоном произносит зельевар.

Гермиона подходит к нему и склоняет голову к его руке, чувствуя еле ощутимое напряжение в его теле.

— А что именно непонятного во мне? — робко спрашивает она.

— Меня удивляют твои взгляды.

— Своей наивностью?

— Нет… Иногда перед самым сном появляется такая неуловимая мысль, проблеск, совсем мимолетный… А иногда бывает и утром. И тогда кажется, что все переменится…

— Будет лучше, — кивает Гермиона.

— И это со мной происходит все чаще после того, как ты вновь объявилась в моей жизни. Так непривычно говорить об этом, — Снейп на миг кривит рот в привычной усмешке. — О том, о чем никогда не говорил вслух, о чем запрещал думать… Черт… Ты действительно хочешь этого? — вкрадчиво, с сомнением в голосе спрашивает он. — Ты ведь не делаешь это ради сожаления и чувства вины? Немного сознательности и ясности не повредит.

— Кто еще из нас невыносим, — колко замечает Гермиона с улыбкой. — И потом, разве не ты говорил, что «немного» — это не для тебя. Все или ничего?

— Кто же из нас кого изучает? — кривит губы Снейп, а затем с силой втягивает ноздрями воздух.

— Фактически люди изучают друг друга, — отвечает Гермиона, но сразу за этим замолкает, поняв, что вопрос был риторическим.

— Я не подарок, мисс Грейнджер, — с ноткой жалобы произносит он, но в голосе его нет прежней наигранности и плечи перестают быть напряженными. Гермиона чувствует, что он будто освобожден. Он словно артист или актер, который, отыграв сложную роль, требующей всей его отдачи, поклонился зрителям и ушел за кулисы, где смог наконец-то расслабиться и выйти из образа. — Вы действительно хотите связаться со мной и с моим далеко не сахарным характером?

— Неужели так трудно догадаться об истинной причине моего прихода, — отвечает она и как будто сама для себя наконец-то делает открытие. Все так просто и легко, все встает на свои места. — Главное начать. Вы готовы, профессор Снейп? Для начала признайтесь, что я вам не безразлична.

Вместо ответа он лишь хмыкает. Но вскоре находит ее руку и крепко сжимает ее ладонь в своей, и Гермиона чувствует, как сильнее начинает биться его сердце.

— И что же будет дальше? — искренне спрашивает он.

Она с улыбкой сжимает его ладонь в ответ.

— А дальше будет весна.