Дневник (джен)

Диана вбежала в комнату, застав там Элизабет за столом с пером и чернильницей.

— Ты пишешь письмо?

— Нет, — с улыбкой ответила та. — Это что-то вроде... дневника.

— Ух ты, это такая книжечка, куда записываешь всю свою жизнь? — Диана никогда не вела дневников (среди великанов подобное не принято), однако слышала о них от людей. — Можно почитать?

— Диана, дневники — это личное, — вмешался появившийся в комнате Кинг.

— А мне вот жутко любопытно, что именно наша Элизабет там пишет, — просунул в дверь голову Бан.

— Только попробуй! — с возмущением толкнул его пятачком Хоук, разгадав тайные намерения того подглядеть. — Затопчу копытцами!

— Как мило, — хихикнул Бан. — А потом на ужин я подам свиную отбивную.

Элизабет тем временем сменила перо на карандаш и выполнила пару штрихов в своей книжке.

— Так ты еще и рисуешь! — возликовала Диана. — Можешь нарисовать меня в полный рост?

— Сначала нарисуй Капитана Рыцарей Утилизации Объедков, — выкрикнул Хоук, гордо подняв пятачок кверху.

— Я нарисую всех, — ответила Элизабет.

Никто так и не понял, почему такая мелочь, как дневник и рисунки Элизабет, вызвала столь сильный интерес и даже переполох со стороны почти расформированных Семи Смертных Грехов.

Диану, как и обещала, Элизабет рисовала в полный рост. Кинг встал вполоборота, чтобы были видны его крылья; Гаутер долго думал, в мужской или женской одежде он хочет быть запечатленным; Эсканор сетовал, что день выдался пасмурным, следовательно, он не мог позировать во всей красе; наконец, Бан принес на руках Элейн и попросил нарисовать их вместе. И только Мерлин стояла поодаль, не разделяя всеобщего веселья.

Элизабет же, напротив, светилась от счастья.

— Я хочу навсегда запомнить вас такими, какие вы сейчас, — говорила она, улыбаясь.

— Но мы же практически не меняемся с годами, — недоуменно добавила Диана.

— На случай, если потеряешь память? — первым догадался Гаутер.

Элизабет вздохнула с легкой грустью.

— Ты прав. Больше всего на свете я не хочу забыть тех, кто стал мне дорог; с кем я была счастлива и провела много прекрасных дней.

Затем она повернулась к Мерлин.

— Можешь кое-что пообещать мне, сестричка? Найди меня, пожалуйста, кем бы я ни была. Передай мне этот дневник, — а затем полушепотом добавила, — я тебе доверяю.

— Элизабет, нет. Ты же... — голос Мерлин дрогнул, — ты же знаешь, чем это закончится. Как только ты его откроешь, обречешь себя на верную смерть.

— Ну что ты, — мягко засмеялась Элизабет, — я учла этот момент. Прочти-ка.

Мерлин приняла из ее рук дневник — небольшую книжку в темно-красной обложке — и открыла первую страницу.

Здравствуй, дорогая Элизабет,

Сейчас меня уже нет в живых, но когда-то меня звали так же, как и тебя. А еще у меня были лучшие друзья — семь благородных и отважных рыцарей, известных под именем Семи Смертных Грехов. Я очень надеюсь, что они до сих пор в добром здравии и прошу тебя найти их. Пусть они станут для тебя второй семьей. С ними ты никогда не будешь чувствовать себя одиноко.

Далее, переворачивая страницы, Мерлин видела выполненные с любовью зарисовки и краткие рассказы о каждом из них. Дойдя до последней, она увидела единственное изображение, нарисованное не с натуры, а по памяти. И все же именно этот портрет отличался особой реалистичностью.

Командира Семи Смертных Грехов зовут Мелиодас. Его я встретила первым, и впоследствии он стал для меня... особенным. Уверена, таким он станет и для тебя. Ты обязательно полюбишь его, Элизабет. Я очень хочу, чтобы вы были счастливы. И, пожалуйста, никогда не спрашивай его обо мне. Его судьба — это ты.

Мерлин ощутила вдруг забытое чувство горечи. Элизабет права — быть с Мелиодасом ей предначертано самой судьбой. И сколь бы сильной волшебницей ни была Мерлин, этого она изменить не в силах. Ночами ей порой все еще снятся картины далекого прошлого, ее первая безответная любовь. С прошедшими веками чувства утихли, оставив лишь светлую меланхолию. Возможно, однажды она будет счастлива с Эсканором или еще кем-нибудь, а Элизабет всегда будет возвращаться к Мелиодасу, сколько бы веков не прошло далее.

— Вот видишь, ни слова о богинях, — с улыбкой перебила Элизабет ее мысли.

Мерлин глянула на последние строки.

P.S. Когда прочтешь, пожалуйста, верни этот дневник Мерлин. Она знает, что с ним делать.

— Пообещай, что будешь отдавать мне его каждый раз. Пообещай, что будешь находить меня и приводить сюда, в «Шляпу Кабана», — Элизабет, стараясь незаметно смахнуть выступившие на глаза слезы, повернулась к остальным, — пообещайте мне, что примите меня как подругу, не раскрывая, что были знакомы со мной ранее.

— Обещаем, — проговорили Семь Смертных Грехов почти хором.

С момента, когда богиня Элизабет вспомнила свое прошлое, прошло уже два дня. Третий — последний — день встречал ее и ее друзей — почти семью — рассветом. Они прощались с благодарностью и с надеждой на встречу; Семь Смертных Грехов разлили эль по кружкам и велели себе не лить слезы.

Они пили за дружбу и любовь, которые никогда не заканчиваются.